Текст книги "В поисках красного (СИ)"

Автор книги: Ник Лаев

– Стоять Жуть. Она моя. – Голова в тяжелом шлеме даже не повернулась, но вторая корокотта послушно замерла каменной статуей.

– Ты дочь Анудэ. – Голос не спрашивал, а указывал на очевидное. – Красный Дар силен в тебе дева-воительница. – Рука с мечом взметнулась к ритуальном приветствии.

«Слишком глуп или чрезмерно благороден». – Леона машинально повторила движение.

– Меня благословила и Гдада, – прошипела Леона. Она тяжело дышала. Даже ее возможности были не беспредельны.

– Ты дщерь Младшего. Или его женской ипостаси Однорукой. И только ее. – В голосе противника послышалось раздражение.

– А ты рыцарь Братства? – Леона заметила, что вокруг них неожиданно образовалось свободное пространство, столь редкое в плотной рукопашной схватке. Казалось, рубившиеся вокруг воины старались обходить их стороной. Две гигантские корокотты продолжали кружить рядом, не решаясь без приказа кинуться на элуру.

– Ты почти угадала дева. Но я нечто большее. – Шлем полностью скрывал лицо и Леоне почудилось, что ее противник улыбнулся. А может ей хотелось так думать. – Я мера всех мужчин в этом мире. – Темные глаза в узких прорезях шлема смотрели с холодным безразличием. Так глядел бы мясник на закланную овцу. Именно это разозлило девушку больше всего.

– Сейчас ты сдохнешь измеритель мужиков. – Леона выставила фальшион вперед и приготовилась к нападению. Меч рыцаря был длиннее – это плохо, но зато у него не было щита. Никогда недооценивай врага, – учил ее вапенхер. – Забудь про честность и благородство, твоя задача выиграть поединок, а не соревноваться в великодушии. Леона злорадно ухмыльнулась. Будь она на месте этого гордеца, то давно приказала этим своим зверюшкам напасть, а сама бы в подходящий момент тыкнула его клинком в бок или брюхо.

Ее атаке позавидовала бы сама Однорукая. Но тяжелое лезвие рассекло лишь воздух. Противник оказался проворнее. Апперкот в грудь сразу же сбил дыхание. Ребра предательски затрещали. Рот наполнился кровью. Голова дернулась назад так резко, что завязки шлема лопнули. Старательно собранные на затылке волосы рассыпались. Корокотты торжествующе завыли. Взгляд туманился. Темная фигура склонилась над поверженной девушкой.

– Твой Дар и молодость спасли тебя воительница. В ином случае тебя ждал бы удар меча, а не кулака. – Гулкий голос заставлял кровь Леоны бурлить, а плоть трепетать. – Вы были обречены с самого начала и лишь поэтому я не использовал свой Призыв. – Раздался почти неслышный смешок. – А так у моих Смелых появилась возможность попрактиковаться. Да и корокоттам нужно было дать…

– Уттта!!! – Выпад Труллы почти достал молниеносно отпрянувшего торнийца. Ответный удар был скор и безжалостен. Годара вскрикнула и упала на колени, пытаясь зажать брызгавшую кровью культю. Отрубленная по запястье ладонь продолжала стискивать длинную рукоять. Если бы Леона вытянула руку, то смогла бы дотронуться до небольшой лужицы натекшей вокруг крови. Но девушка бессильно лежала, подтянув колени к груди и прижав ладони к бунтующему животу. Она смотрела на раненную любовницу и ни чего не чувствовала. Только пустоту. Смелый стоял напротив, опустив меч. Покосившись на раскачивающуюся из стороны в сторону Труллу, он тихо произнес: – Наконец то Однорукая дождалась тебя. – Затем отвернулся и кивнул корокотам. Благодарный рык заглушил грохот битвы. Годара попыталась встать, но не успела, сбитая на землю мощным толчком. На мгновение глаза Леоны встретились с тоскливым взглядом Труллы, но тут же распростертое тело загородили огромные туши. Послышалось довольное чавканье. Громкий крик превратился в тягучий стон, который быстро затих. Ноги в кольчужных шосах пару раз дернулись, взрыхливая волной грязь и безвольно упали. А потом на Леону накатило блаженное беспамятство.

* * *

Она никогда не плакала от боли. Ведь, как известно дети Анудэ могут терпеть даже самую невыносимую боль. А если украдкой и размазывала по щекам невольные и скупые слезы, то только от обиды. Гримм Эрингсон снова ее побил. Несмотря на все старание Леоны не проиграть. И пускай этот воображала на ладонь выше ее и ощутимо тяжелее. А еще у него длиннее руки, чтоб им отсохнуть вместе… Светловолосая девочка зажмурилась. Поиск оправданий – удел проигравших. В глазах вновь нестерпимо защипало. В Доме Анудэ вапенхер не делил детей на мальчиков и девочек. А спарринги устраивались между воспитанниками по жребию. И почему-то ей в противники всегда доставались мальчишки и, как правило, старше ее и сильнее. А на этот раз еще и проворнее. Она склонилась над маленьким бассейном, смывая с лица пыль и запекшуюся кровь.

– Ты понадеялась на свою силу, – насмешливый голос прозвучал совсем рядом. – Но нужна еще и ловкость.

Леона резко обернулась и буквально прикусила себе язык. Грубить великой подфриэксе[6]6
  Великая подфриэкса – второй по значению, после верховной фриэксы титул в среди служителей Трех Сестер.


[Закрыть] не стоило. Как бы не было досадно и больно. Она низко поклонилась.

– Приветствую Вас сиятельная херсира[7]7
  Херсир/херсира – обращение к благородным и высокопоставленным гражданам Альянса.


[Закрыть]. Пусть Сестры будут благосклонны…

Вялый взмах руки прервал поток дежурных любезностей. – Ты говоришь не то, что думаешь милочка. И уж явно не то, что чувствуешь. В тебе слишком много обиды и ярости. – Болотного цвета глаза выворачивали наизнанку, но Леона не опустила взгляд. Подфриэкса умехнулась. – Пожалуй, больше в тебе только наглости.

– Я проиграла, – двумя словами Леона смогла выразить всю силу своего гнева и горечи.

– И что?

В затылке Леоны запульсировало. Девочка захотела выкрикнуть что-то очень обидное и дерзкое. Прямо в это обрамленное седыми волосами бледное лицо. Детские кулачки сжались до хруста в костяшках. Она с вызовом уставилась на немолодую подфриэксу, которая, как шептались вокруг, вероятно станет следующим гласом Однорукой. Старая Гунора давно уже не выходит из своих покоев, именно Вейне доверив представлять ее в Совете верховных фриэкс.

– Если ты не научишься достойно проигрывать, то едва ли когда-нибудь сможешь ощутить вкус победы.

– Достойное поражение? – Леона недоверчиво фыркнула. – Такого не бывает. Есть только первые и все остальные.

– Разумеется. – Широкие рукава бордового блио резко взметнулись. – Но ты ни когда не станешь первой, если не будешь выносить уроков из своих поражений.

Леона упрямо тряхнула полураспустившейся косой. – Так говорят дети Премудрой, детям Анудэ так выражаться не пристало.

Великая подфриэкса поджала губы. – Даже для дочери Орднорукой ты слишком глупа и упряма.

Леона вспыхнула, ей вновь захотелось уколоть собеседницы чем-то оскорбительным, но Вейна с неожиданной силой сжала ее предплечье. – Дерзить будешь потом. Уймись и послушай меня. Дважды я повторять не буду. – Подфриэкса покосилась на покрасневшую девочку. Высокая, хотя немного угловатая, с растрепанными льняными волосами Леона была на редкость хороша. «Уже через пару лет за ней начнут увиваться мальчишки из этого Дома. Если конечно их не смутят плечи, не уступающие им в ширине».

– Пусть наши южные соседи презирают тех, кто лишен их Дара. Элуры такого позволить себе не могут.

– Почему? – глухо спросила Леона.

– Потому что потомки Триединых живут в империи, а не в Альянсе, – горько рассмеялась Вейна. – Потому что Зов наделенных Даром элуров сравнительно слаб и недолговечен. Наконец, лишь Владыки способны на Призыв, передавая, пусть и на время часть своего Дара обделенным. – Морщины на высоком лбу пожилой женщины стали заметнее. – Голдуены умеют подчинять самых непокорных. Генгеймы утихомирят любую толпу, а потом еще и подлечат пострадавших в давке. Ну а Матрэлы сделают даже из завзятых миролюбцев ненасытных убийц. Их источник Дара полноводен и неиссякаем, а наш… – Не договорив, подфриэкса оглянулась на неподвижно стоявшую Леону, чье плечо она продолжала сжимать. Вейна нахмурилась и, отпустив девочку, отступила.

– Не бойся милая.

– Я не боюсь.

– Я знаю, – неожиданно мягко проговорила Вейна. – В тебе чрезмерно много от Анудэ и слишком мало от Гдады. Прорва гнева и лишь капля мудрости.

– Вы сами красная.

Вейна согласно кивнула. – Так нас называют торнийцы. Во мне горит Дар Однорукой, но – подфриэкса лукаво улыбнулась, – Премудрая тоже была ко мне благосклонна. Все верховные фриэксы бимагики. – она на мгновение смешалась, будто сказала что-то запретное. – Мы не можем позволить себе те внутренние дрязги, что терзают империю с момент ее создания. Владыки постоянно грызутся между собой. Тысячи их вассалов, сервиторов и просто приверженцев из обделенных не отстают от своих кумиров, выясняя какие чувства важнее.

– Свен вчера сказал, – Леона шмыгнула носом, – что с богами бесполезно бороться. Владыки все равно будут сильнее. – Она с надеждой взглянула на подфриэксу. – Говорят Вы потомок Анудэ, – в светло-ореховых глазах застыло недетское любопытство.

Подфриэкса усмехнулась. – Может быть. – Она пожала плечами, то ли соглашаясь с очевидным, то отрицая невозможное. – Слава Сестрам, что у нас вопросу происхождения не придают такого значения как в Торнии. Хотя в некоторых из нас действительно течет кровь трех Проматерей. Возможно, она есть и в тебе. А Свену скажи, что Владыки не боги, а такие же люди, как он или ты.

Леона недоверчиво уставилась на подфриэксу, а затем громко расхохоталась: – Вы шутите благородная херсира. Ведь это прямые потомки Трех Сестер. На них лежит вечное благословение.

– Повторяю милочка, – глаза Вейны недовольно сузились, – они всего лишь люди. Обычные люди со своими недостатками и достоинствами. Вспомни историю про жертвоприношение Безымянной.

Девочке захотелось поскорее уйти. Древние истории были похожи на истертые лохмотья – столь же не нужные и изрядно надоевшие. Леона опустила голову, чувствуя на себе испытывающий взгляд Вейны.

– Нам ее рассказывала младшая фриэкса, – промямлила Леона и без особой надежды добавила. – Совсем недавно.

– А теперь выслушай эту историю от меня. – Если бы Леона так тщательно не рассматривала тупые концы своих башмаков, то, безусловно, заметила бы, что оливковые глаза ее собеседницы светлели, постепенно приобретая насыщенный голубой цвет.

– Слушай и не перебивай. Сухие пальцы перебирали коралловые четки. – Давным-давно человечество прозябало во тьме, не отличая добро от зла, а красоту от уродства. И тогда Безымянная в первый раз рассекла себя на четыре части, наделив каждую из них особыми чувствами. И создала она их по людскому подобию. Первой появилась Гдада или Старший, как ее называют торнийцы. Ей Безымянная передала свое удивление, интерес и бесконечное желание подвергать все сомнению. Дар Премудрой – это чувсто юмора и стремление на все найти ответ. Ни кто так не сможет понять твои переживания как фиолетовый, который тут же воспользуется этим и ловко обведет тебя вокруг пальца.

Леона рассмеялась. – Здешний фулькхер[8]8
  Фулькхер – градоначальник в фульках Альянса.


[Закрыть] такой. Ему палец в рот не клади. Оттяпает по локоть, а то и по плечо.

Вейна кивнула. – Именно так. Большинство наших правителей обладают Даром Гдады, который помогает воспитать нужные качества и навыки – интеллект, интуицию, обаяние, способность убеждать и управлять.

Девочка присела на ступеньки, ведущие к бассейну, и принялась расплетать косу. Она не все понимала в неторопливом рассказе подфриэксы, но многое инстинктивно улавливала. – Если они такие умные, то почему так плохо руководят. – Леона подумала и поправилась. – Не все конечно, но многие.

– Хороший вопрос дорогая. – Вейна наигранно всплеснула руками. – Да потому что у всего есть оборотная сторона. И это как раз то, о чем наши фриэксы всегда умалчивают. Милость Премудрой это не только огромная куча сладких плюшек, но и целая миска едкой горчицы. Все фиолетовые в той иной степени – ленивы, эгоистичны и тщеславны. И чем больше человек Гдадой одарен, тем сложнее ему перебороть сопутствующие ее Милости пороки.

– А Анудэ?

– Не торопись. Об Однорукой мы еще поговорим. – Вейна присела рядом с Лионой. – Следом за Гдадой появилась Гибне. В империи ее называют Средняя. Всю свою любовь и нежность Безымянная отдала второй дечери. Ни кто так полно и живо не ощущает прекрасное как зеленые. Свое призвание они видят в том, что бы приносить людям радость и счастье. И потому дети Врачующей обречены всю свою жизнь заботиться, жалеть, умиляться, помогать и беспокоиться.

– Если есть белое, значит, существует и черное? – Леона уже забыла про недавнее поражение. Разговор с подфриэксой казавшийся скучным и назидательным незаметно заинтересовал ее и увлек.

– О, поверь милочка недостатков у детей Гибне предостаточно?

– Они легкомысленны? – попыталась угадать Леона.

– Не то слово, – усмехнулась подфриэкса. – А еще трусливы, неуверенны и простодушны. – Какое-то время они молча сидели на ступеньках, всматриваясь в вечерний закат. Солнечный диск был почти прозрачен.

– Завтра будет хорошая погода. А то дождь уже в печенках сидит. – Леона сняла запыленные башмаки и с нескрываемым облегчением поболтала грязными ступнями. Она повернулась к Вейне и повторила свой вопрос: – А Дети Анудэ? Какие они?

– Полагаю, скоро ты сама все узнаешь.

– Они решительные, отважные и волевые. – Леона поочередно загибала пальцы на руке. – А еще им нравится рисковать и сражаться.

– А еще, – в тон ей продолжила Вейна, – они самоуверенны и упрямы. Их высокомерию нет предела, как впрочем, и жестокости. Кроме того, – Вейна хихикнула, – всю свою мудрость Безымянная отдала старшей, так что ее младшей дочери благоразумия почти не досталось. И потому, дети Анудэ всегда будут стремиться к славе, а дети Гдады к власти.

– Я бы выбрала славу, – Леона резко тряхнула головой, отчего копна пшеничных волос упала прямо на лицо. Тонкие пальцы с изгрызенными ногтями привычно заложили длинную челку за ухо. – Слава это навсегда, – глубокомысленно изрекла она, – а власть, она сегодня есть, а завтра ее нету.

– Лучше когда есть и то и другое, – ответила Вейна. – Но для этого нужно отказаться от ненависти и взаимного недоверия. Если в тебе обнаружится хоть частичка Дара Гдады, ты должна вцепиться в нее и не отпускать. И тогда многие недостатки Однорукой исчезнут сами собой. В противном случае ты превратишься в прекрасно наточенный меч, но, – Вейна демонстративно замолчала, давая возможность юной собеседнице закончить её фразу. Когда пауза затянулась, Вейна раздраженным тоном закончила: – Но только с одной стороны. Твой Дар может быть огромен, но чем больше в тебе будет ярости и силы, тем меньше останется мудрости и милосердия. В конце концов, ты превратишься в выродка, для которой чужие страдания и кровь станут такой же ежедневной потребностью, как дурман для наркомана.

– А как же Владыки гнева? Они такие же?

По лицу Вейны скользнула тень недовольства. – Не равняя себя с ними девочка. Их путь – всю жизнь балансировать на грани добра и зла. И остальные Владыки помогают им оставаться на светлой стороне. Их ярость служит добру, а сила и решимость в свою очередь питает мудрость и милосердие.

– Но Вы же сказали, что они ненавидят друг друга?

– Я такого не говорила. Ненависть слишком сильное и разрушающее чувство. Скорее недолюбливают, порой пренебрегают. – Подфриэкса развела руками. – Тут ни чего не поделаешь. Уж больно они разные. И потому вечно грызутся между собой. Но существовать по отдельности Владыки не могут. И хотя голос императора всегда решающий, все важные решения принимаются ими совместно. Иначе быть не может. Лишь втроем они способны воссоздать чувственную природу Безымянной. – Подфриэкса скептически хмыкнула. – Которую эти упрямцы именуют по своему – Неназываемый.

– А Сверкающая. Кто она такая?

– А вот это плохой вопрос. – Вейна поднялась со ступеней. – Засиделась я с тобой дорогуша.

– Меня зовут Леона.

– Я это знаю. – Улыбка получилась неожиданно сердечной. – Давно знаю… Леона Хьёрдисон.

Девочка сразу насупилась. Белесые брови сердито сдвинулись, а ладошки сжались в кулачки. – Хьёрд мне не отец.

– И это мне известно. – С непонятным выражением подфриэкса оглядела ободранные локти и запекшиеся ссадины на лбу и щеках. – Уже поздно, тебя скоро хватятся младшие фриэксы, если, конечно, уже не хватились. Я тоже пойду. Но напоследок позволь дать тебе совет. В следующий раз не ввязывайся в обмен ударами. Фехтование не твой конек детка. Твоя стихия скоротечный бой на коротких дистанциях. Пусть длинным мечом размахивает юный Эрингсон. Анудэ щедро одарила тебя силой и скоростью, но поскупилась на ловкость и пластику. Боюсь, мастер клинка из тебя не получится. – Вейна подмигнула, желая сгладить неприятный осадок от своих последних слов. – Любого обделенного ты, разумеется, за пояс заткнешь, но встреча с хорошим мечником из Братства может закончиться для тебя печально. Я поговорю Гутольдом, он подберет тебе подходящее оружие. – Уже отойдя на добрый десяток шагов Вейна вдруг повернулась и обронила. – Думаю фальшион будет в самый раз.

Глава 4

1311 г. от Прихода Триединых Торния. Окраина Табара

 
«Владыка Младший полюбил,
Пьянел как от вина.
Ему ни кто не сообщил,
Что Голдуен она.
Под серебристою луной
Сердца взмывали ввысь.
Он фиолетовой женой
Готов обзавестись.
Но тут нашелся доброхот.
Речь о любви завел.
Узнал Владыка, что взойдет
Супруга на престол.
И проклял он тогда закон.
И на коня вскочил.
И поспешил на север он,
Где голову сложил…».
 

Народная песня «Запретная любовь»

– Ты помнишь, когда меня впервые увидел? – девушка поудобнее пристроилась на широкой гуди.

– Конечно, – мужчина хмыкнул и крепче прижал к себе худенькие плечи. – Такое забыть сложно. Отец привез меня в этот ваш Дом Милосердия, но роды затягивались, и мы почти сутки ждали твоего появления на свет.

– Не представляю, как Его Смелость терпел так долго, – девушка встряхнула грудой рыжих волос и весело рассмеялась.

– Что он тогда говорил, я тебе передавать не буду, – мужчина улыбнулся. – К тому же когда он взял тебя на руки, ты умудрилась его обмочить. Водилик даже осмелился хихикнуть.

– Только он?

– Остальные не решились, да и кузен сразу стал серьезным, стоило отцу на него взглянуть.

– Когда Младший Владыка на кого-то смотрит, поневоле станешь серьезным.

– А когда на тебя смотрю я? – мужчина прижал к себе гибкую фигурку и провел пальцами по обнаженной груди.

Девушка покраснела. – Когда ты так на меня смотришь, я хочу спрятаться от стыда.

Мужчина довольно хохотнул. Девушка покраснела еще больше и обижено протянула, – Ты привык получать всё, что хочешь и кого хочешь. Ведь так? Ни одна женщина не устоит перед потомком Младшего. И теперь в твоей постели оказалась Великая Дочь, – она отвела глаза.

Мужчина не ответил. Он резко откинул одеяло и встал. Девушка поежилась и обняла себя за плечи. – Скажи Эв, что нам теперь делать?

– Не знаю, – мужчина потер лоб и нахмурился. – Лунный свет выхватил из темноты уже далеко не юношеское лицо с длинным носом, темными глазами и нитями седины на висках. – Я не знаю малыш и от этого мне тошно. – Девушка быстро соскочила с измятой кровати, подошла и обняла мужчину со спины. Совсем молоденькая она едва доставала ему до лопаток. – Я тоже не знаю. – Она всхлипнула. – Мама о нас не догадывается, а вот император, – тонкий, девичий голос задрожал.

Мужчина резко развернулся, разорвав слабые объятия. – Он что знает?! Почему ты молчишь?! Еще недавно полное нежности худое лицо, мгновенно стало жестким и суровым. – Отвечай! – Он схватил девушку за руку, оставляя на тонком предплечье багровеющие следы.

– Больно, – девушка попыталась вырвать руку, однако железные пальцы даже не сдвинулись. – Ты мне руку сломаешь.

В карих глазах стремительно нарастал гнев. – Рейн попытается использовать это против отца и меня. Фиолетовая дрянь. – Мужчина, наконец, отпустил девушку, которая от неожиданности ничком упала на покрытый медвежьей шкурой пол. Не обращая на неё ни какого внимания, он принялся расхаживать по комнате. – Император может рассказать об этом на Совете или даже в Палате. Даже намека будет достаточно, чтобы позиции нашей партии ослабли. – Без малейшего стеснения мужчина выругался.

Девушка приподнялась и, глядя покрасневшими глазами на высокую фигуру, прошептала, – Рейн постоянно спрашивает про тебя. И эта его улыбка. Кажется, император постоянно хочет сказать что-то большее, чем говорит. Но может, я ошибаюсь? – Она с надеждой посмотрела на собеседника.

– Не думаю, – мужчина остановился. – Его Величие ни чего просто так не делает. В любом его вопросе есть подвох. – Он заметно успокоился и только сейчас взглянул на лежавшую у его ног девушку.

– Тебе больно милая? – Сочувственные слова не могли скрыть звучавшего в голосе безразличия.

– Нет. Конечно, нет. – Она улыбнулась сквозь слезы. – Я все время учусь не бояться тебя. Но пока это не всегда получается.

Мужчина присел на корточки. – Ты знала, на что идешь, когда связалась со мной. Мы не такие как вы или фиолетовые. То, что тебе кажется жестокостью и бесчувственностью, для нас есть проявление доброты и милосердия.

– Я знаю, любимый, – девушка ухватилась за протянутую ладонь и встала. – Ждать от тебя тех же чувств, что испытываю я нелепо. Но мне кажется, – отчаянная надежда билась раненной птицей в изумрудных глазах, – что в тебе что-то меняется. Ты всегда был немного другим, чем твой отец, – она привстала на цыпочки и, уткнувшись губами в загорелую шею, тихо прошептала. – Ты не такой страшный.

Мужчина недовольно поморщился. – Ох уж эти ваши зеленые глупости. Вы без них не можете и дня прожить. – Он насмешливо взглянул на собеседницу. – Давай оставим эти сантименты и подумаем, что нам делать дальше. Даже если Рейн только догадывается о чем-то, то нам лучше не встречаться.

Взглянув на страдальчески вскинутые глаза, он провел длинными пальцами по веснушчатой щеке. – Мне жаль, но так необходимо. То, что мы делаем, это нарушение вековых законов и традиций. Владыкам нельзя любить друг друга.

Девушка сжала губы. – А их детям?

Мужчина сердито посмотрел на девушку, – Их детям тем более. Иначе нарушится тот баланс власти, что существует целую эпоху. Одна из партий получит весомое преимущество. А если появятся дети? Да еще бимагики? Будущие Владыки должны обладать лишь одним Даром.

Девушка досадливо скривилась, – Всё меняется. То, что вчера казалось незыблемым, завтра может быть разрушено до основания.

Мужчина, непонимающе взглянул на нее, – О чем ты говоришь? Ты понимаешь, как на известие о нашей связи отреагирует Матриарх? А Водилик? Это недоумок ненавидит меня с пеленок.

– Это взаимно, – пробормотала девушка.

На скулах мужчины заиграли желваки. – Он всегда завидовал мне. Его отец интриган и лжец, но, по крайней мере, его Дар бесспорен. А Водилик…, – мужчина не договорил и сердито насупился.

– Вы поссорились из-за женщины? – тихо спросила девушка.

– Скажем так, это добавило перчинки в наших отношениях, – мужчина язвительно усмехнулся. – Кузен посчитал себя неотразимым, ну а я попытался его в этом разубедить. – Он покосился на девушку. – А тебе кто об этом рассказал?

– Не важно, – тонкие руки поспешно натягивали на узкие плечи льняную рубаху. – Ты знаешь, что она умерла?

– Что-то такое слышал, – мужчина тоже потянулся за штанами. – Надеюсь не от неразделенной любви?

Лицо девушки ни чего не выражало. Она рассеяно теребила длинные завязки на кружевном вороте. – Ты отбил бедную Руту ради забавы. А ведь кронпринц даже собирался на ней жениться. А заполучив её, как я понимаю, без особого труда, ты тут же потерял к ней интерес.

– Прекрати, – мужчина раздраженно отвернулся. – Это всё быльем поросло. К чему ты это вспомнила?

– Болтают, она покончила жизнь самоубийством. И еще, я слышала, что она незадолго до смерти потеряла ребенка.

– Хватит, – в карих глазах загорелись красные огоньки, – я не хочу это обсуждать. – Он замолчал, затем громко выдохнул и с нажимом продолжил: – Эта придворная шлюшка не стоит того, что бы о ней так долго говорили. Она хотела меня, а я хотел её.

– Ты пожелал заполучить Руту только потому, что стали сплетничать о её возможной свадьбе с Водиликом.

– Возможно, – мужчина не стал отпираться. – Ну, в таком случае он должен быть мне благодарен. Лучше быть разочарованным женихом, чем обманутым мужем. – Он громко рассмеялся. – Представляешь, если бы наш кузен обнаружил у себя рога после свадьбы? Вот была бы потеха.

– Она была беременна от кронпринца, а ты знаешь, как сложно нам обзавестись детьми, – девушка смотрела на собеседника с мрачным вызовом.

– Тем лучше для них обоих, – он потерял ветреную невесту, а она… – мужчина присел на кровать и задумался, – возможность заполучить неумеху мужа. Кроме того, он быстро утешился в объятиях пышнотелой Адалы. Полагаю, она в качестве матери будущего наследника подойдет Водилику лучше, чем эта…, он на мгновенье запнулся, – как её, Рута. – Мужчина коротко хохотнул. – Вот видишь, если бы не ты, я бы не вспомнил даже её имя. Разве это не доказательство моих чувств к тебе? – он вопросительно посмотрел на девушку, а затем требовательно похлопал по кровати рядом с собой. – Присядь, посиди со мной.

– Водилик не любит Адалу, – девушка упрямо нахмурилась. – А ты не любишь меня. Что ж сама виновата. Просто Первому Рыцарю приглянулась очередная рыжеволосая молодка. Да?

Мужчина недовольно поморщился. – Ты мне нравишься, это правда, но я никогда не говорил, что сгораю от любви к тебе.

Лицо девушки побледнело. – Тут ты прав. От любви сгораю я. Тебе достаточно было поманить меня пальцем, и я тут же бросилась к тебе в постель. – Уголки полных губ предательски задрожали. – Презрев приличия, нарушив законы. Неужели все потомки Младшего такие? – зеленые глаза горели лихорадочным блеском. – Неспособные на глубокую привязанность. Вы ведь любите только себя?!

– Успокойся милая, – мужской голос источал холодное равнодушие.

– Кажется, я поторопилась, утверждая, что ты отличаешься от своего отца. – Широкие светлые брови негодующе изогнулись. – В такие минуты ты мне так напоминаешь Магистра.

– Не трогай его, – мужчина резко поднялся. – Он честнее и благороднее всех остальных Владык вместе взятых.

– Главное твой отец смелее.

– Разумеется. – Мужчина не заметил иронии и с воодушевлением продолжал: – Власть Торнии прогнила до основания. Слишком долго она находилась в руках фиолетовых. Голдуены выродились и не готовы управлять империей в грядущих испытаниях.

– Ты говоришь как заговорщик, – угрюмо заметила девушка.

– Я говорю, как патриот своей страны, – ее собеседник помрачнел и, не скрывая раздражения, отвернулся. Молчание затягивалось. Царившая еще недавно в комнате атмосфера доверия и любви, казалось, исчезла без остатка.

– Мне нужно идти, – девушка быстро одела темно-зеленый плащ и накинула на голову капюшон. – Я согласно с тобой, какое-то время нам лучше не встречаться.

– Хорошо, – мужчина с досадой взглянул на миловидное лицо. – Но ты написала, что хочешь мне о чем-то сказать. Завтра я уезжаю на север осматривать тамошние командорства. Вернусь, в лучшем случае, через три декады. Поэтому если это важно, говори сейчас.

– Теперь уже нет, – девушка решительно толкнула входную дверь. – Думаю, это уже несущественно.

* * *

Когда Тейк стукнуло семь, её родители – разорившиеся фермеры с юга решили продать младшую дочь в публичный дом. Официально рабство Торнии было отменено, но людей, и особенно детей, продавали в неволю постоянно. Отец – высокий мужчина, лица которого она совершенно не помнила, сжимал, позвякивавший в руках тощий кошель, хмурился и всё порывался уйти. А вот лицо мамы ей запомнилось хорошо. Она всё плакала и беспрестанно твердила, что вот теперь её девочка сможет есть досыта. Что ж кормили Тейк, действительно, хорошо. Но уже через пару лет начали подкладывать клиентам. Не всем, конечно. А прежде всего тем, кто был готов заплатить приличные деньги за сомнительное удовольствие покувыркаться в постели с застенчивой девочкой подростком, говорившей с забавным южным акцентом.

– У тебя два достоинства, – говорила её хозяйка, хмуро поглядывая на ширококостную неуклюжую фигуру. – Сиськи и уши. – И подумав, добавляла, – особенно последние.

Разумеется, уши у нее были самые обычные, и даже немного великоватые на её взгляд. Но она превосходно умела слушать. Переспавшие с ней раз клиенты нередко потом возвращались просто облегчить душу. А затем приходили снова и снова. Она терпеливо слушала их долгие рассказы про изменявших жен, неудачи в бизнесе или непутевых детишек. Послушно кивала и ласково гладила волосатые руки, когда пьяненькие торговцы пускали слезу. Ей было их жалко. Затюканные, не первой молодости мужчины, с приличным брюшком и намечавшейся подагрой, глухо сопевшие в ухо и постоянно спрашивавшие приятно ли ей. Алва, когда она пересказывала ей очередную услышанную историю, хихикала и называла её добродушкой. Но она жалела всех и Алву тоже – старше её на добрый десяток лет, циничную и злую наркоманку, постоянно бравшую деньги в долг и никогда их не отдававшую. Возможно, дело было в Даре. Однажды Вилма, старая, вечно брюзжащая шлюха на пенсии, выполнявшая у них обязанности кухарки проговорилась, что если бы она прошла Ритуал Обретения, то у неё точно обнаружили Дар Средней. Может быть и так. Но кто поведет малолетнюю рабу-проститутку в храм Триединых на Ритуал? Алва, которой она по секрету рассказала об этом, покосилась на проходившую мимо хозяйку и проскрипела охрипшим от постоянного курения дешевого дурмана голосом:

– А ты убеги и попроси в храме Триединых защиты.

Тейк тогда лишь испуганно замотала головой. Она из борделя то почти не выходила. Кроме того, ей в последнее время здорово везло. К ней давно уже ходил лишь один клиент, далеко не старый и почти красивый. Тейк подозревала, что он выкупил её контракт, но спрашивать о том не решалась. Он приходил каждую неделю, а порой и дважды и после полученного удовольствия, долго с ней разговаривал. Рассказывал что-то продолжительное и совершенно непонятное. А потом, закутавшись в плащ, уходил, оставляя на прощание двойной серебряник. И его она тоже жалела. Тем более, что за прошедшие три с половиной месяца этот Вилл перестал быть просто клиентом. Она всегда была влюбчивой, и как ей казалось, смогла увидеть что-то очень важное в душе этого усталого и вечно раздраженного человека. Выслушивать его бесконечные монологи, полные жалости к себе и нападок на окружающих уже стало для нее едва ли не потребностью. Она незаметно улыбнулась. Вот и сейчас неподвижно уставившись на задрапированные дешевыми тканевыми шпалерами стены, он негромко рассуждал:

– Но теперь всё. Увяз коготок у них. Увяз. А там вскоре и вся птичка окажется.

– Кто увяз? – Тейк никогда толком не вникала в содержание этих долгих ночных речей, но задавать вопросы было нужно. Клиенты это любили. – Кто там у тебя увяз Вилл? – ласково переспросила она.