Текст книги "Крестовый поход"

Автор книги: Нэнси Холдер

Соавторы: Дебби Виге
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 23 страниц)

ГЛАВА 11

Наши учителя произвели отбор и разбили нас на боевые группы. Нас посылают туда, где мы способны принести больше всего добра, другими словами, причинить наибольший урон нашим общим врагам. Формирование из охотников отдельных отрядов подчинено новой концепции борьбы с вампирами. Взаимодействие с другими отрядами – тоже новое в нашей работе. Мы столкнулись с трениями и проблемами, аналогичными тем, с которыми прежде имели дело, казалось бы, более опытные, элитные кадры вооруженных сил. Узнав о нашей работе, многие были категорически против самого существования подобных подразделений, называя нашу деятельность «крестовым походом детей».

Из дневника Дженн Лейтнер

Новый Орлеан

Дженн

– Под Новым Орлеаном проходит сеть тоннелей. Они здесь существуют очень давно, – рассказывала рыжеволосая женщина Дженн.

Старший крутил баранку и пытался протиснуть фургон по узенькой улочке позади красивого трехэтажного здания, увешанного балконами с решетками из кованого железа.

– Кто только их не использовал – и бандиты, и бутлегеры, детишки тоже любили там лазить. А теперь вот и мы. Кстати, и вампиры тоже.

Женщину звали Сюзи, она была из Огайо. Работала прежде в ресторане «Пират», расположенном в красивом, старинном районе Вье Карре, [47]47
  Vieux Carre —букв, «старая площадь» (фр.).


[Закрыть]иначе – Французском квартале Нового Орлеана. Ресторан долго не закрывали только потому, что надо же людям, в конце концов, что-то кушать.

В общем, дело было так: «друг» Дженн, водитель грузовика, что подвозил ее к городу, на обратном пути увидел прогуливающуюся четверку, остановился и рассказал, так, мол, и так, странная пассажирка попалась и ведет себя странно. Все четверо как бунтовщики против законных властей города были вне закона, за их головы назначили награды, а время было такое, что люди словно с ума посходили, за деньги были готовы на все, стучали друг на друга напропалую. Вот они и подумали: подозрительная дамочка, что это, интересно, она там делает, надо ее прощупать. Ну, и попали в самое яблочко, нарвались на профессионального охотника.

– Давай-ка я понесу, слышь, охотник, – предложил водитель, его, кстати, звали Мэтт, когда Дженн вышла из фургона и перекинула вещевой мешок через плечо.

– Спасибо, – ответила она и отдала вещмешок ему.

Пусть несет, обе руки будут свободны на случай драки. К тому же она устала, руки-ноги отваливаются. Едва очухалась от последнего удара по башке и надеялась теперь не скоро получить следующий.

Из машины, по-возможности незаметно, выскользнули остальные. Бернар, тот, кто на нее напал, явно был у них главный. Они прижались к стене, а он внимательно оглядел улицу с обеих сторон и кивнул Лаки, шестнадцатилетнему оболтусу из Тампы. [48]48
  Тампа —третий по размеру город штата Флорида в США.


[Закрыть]Жизнь, видимо, этого парня не баловала: он выглядел гораздо старше своих лет. Из мрачных шуток Дженн скоро поняла, что из всех кличек «Лаки» у него самая смешная. В общем, от хорошей жизни везунчику пришлось сбежать из дома в Новый Орлеан.

Они прошли несколько шагов и остановились под густой, благоухающей кроной магнолии. Оказавшись в облаке запаха, Дженн чуть не чихнула, но справилась, до боли в груди задержав дыхание. Они смотрели, как Лаки стремительно выскочил на середину улицы и воровато огляделся. «Ну, кто так себя ведет, – подумала она, – такие повадки скорей могут привлечь к себе внимание, особенно, если за улицей наблюдают; и крышку канализационного люка надо сдвигать как бы ненароком, естественно». Ну, наконец-то сдвинулась, да с каким скрипом. Лаки кивнул и полез в люк.

Дженн тронула Бернара за плечо.

– Там же очень темно. Самый раз для вампиров.

– У них и здесь везде свои глаза и уши, – прошептал Бернар в ответ. – Я имею в виду людей. Если пойдем дальше по городу, нас быстренько заметут.

Но Дженн это не успокоило, она подумала, что надо от этих ребят по-быстрому сматывать удочки. О том, что они воюют с вампирами и коррумпированными властями, она знает только с их слов. А что, если они хотят доставить ее прямо в лапы Авроры?

Интересно, как поступил бы на ее месте папа Че? Он всегда осторожничал, доверял далеко не всякому, знал, что в любой момент его могут предать. Может быть, поэтому видел людей насквозь, просчитывал их действия на много ходов вперед. Ах, если бы ей хоть половину его навыков подпольщика, она сразу бы поняла, что собирается с ней делать отец, у него бы ничего не вышло.

– Вы что, хотите приключений на свою попу? Туда нельзя совать носа, – стояла на своем Дженн.

Тут подошла поближе Сюзи. Близко наклонив к ней голову, она кивнула.

– Мы глупо рискуем, и мы это знаем, – прошептала она. – Мы просто… очень устали. За нами идет постоянная слежка. В домах этого города живут вампиры, а также люди, которые их обожают. Мы, как крысы, для нас остались одна канализация.

– Канализация для нас, как дом родной, там безопасней, – вставил Бернар.

– В темноте не может быть безопасно, – возразила Дженн. – Я полезу туда, только если надо будет спасти кого-нибудь.

– Нас будешь спасать, – прошептала Сюзи. – Когда-то нас было гораздо больше. Но полиция… – она замолчала, закусив губу. – В общем, схватили Стэна и Дебби, и больше мы о них не слышали.

– Она не врет, – сказал Бернар. – Тут у нас черт знает что творится. Новый Орлеан – закрытый город. Никого не выпускают. А они хотя бы предостерегают людей, сообщают, что происходит на самом деле. Мобильники здесь не работают. Интернет для частных лиц заблокирован. Ну, прямо Средние века.

Она прищурилась, и Бернар продолжал.

– Недовольные исчезают, был человек – и нет его. Как-то возник дефицит продуктов, но Проклятые быстренько организовали подвоз. И жители сразу все поняли, мол, делайте, что вам говорят, и будете сытно кушать. Станете вякать – пропадете.

Она вспомнила про отца. Кивнула.

– Так, значит, вот как. И все взяли под козырек.

Сюзи энергично кивнула.

– Да, черт побери, взяли. И с улыбочкой. Конечно, многие пьют, на наркотики подсаживаются тоже. У многих крыша едет на фоне посттравматического стресса. Но много таких, кто делает вид, что все идет как надо. Главное, не поднимать шума.

Она невесело улыбнулась.

– Плевать на все и оттягиваться по полной.

– Но ведь есть вы, – сказала Дженн.

Она уже беспокоилась: что-то долго нет Лаки. Но вот голова его высунулась из люка, и он махнул рукой: все в порядке.

– Да, есть мы, – согласился Бернар. – Но знала бы ты, сколько народу нас ненавидит! Говорят, мол, из-за вас и нас всех перебьют. Говорят, хотите, чтобы было лучше, помогайте кровососам – добывать провиант, ремонтировать дамбы и все такое.

Знакомая песенка.

– В общем, бардак.

Дженн посмотрела на люк. Канализация казалась ей смертельной ловушкой.

– Послушай, у нас есть там уютное местечко, ты сможешь отдохнуть, послать весточку своим. А на улицах…

Он скроил рожу.

– Но она ведь охотник, – напомнил всем Мэтт. – С ней ничего не случится.

– Прошу тебя, пойдем с нами, – сказала Сюзи и взяла ее за руку. – Здесь, правда, очень опасно. И страшно.

И вдруг картина предстала перед Дженн совсем в ином ракурсе: вот перед ней, охотником, стоит человек и просит о помощи. Разве в канун Нового года вместе со всеми она не клялась помогать людям, защищать их жизнь? Разве клятва ее – пустые слова? Не ради ли этого она стала охотником? Она здесь не только ради сестры, но ради всех остальных, живущих в этом городе…

– Ну, прошу вас… – Сюзи уже почти умоляла… какое у нее маленькое и юное лицо.

Дженн поняла, что у нее нет выбора. Нельзя отвергнуть просьбы этих людей.

– Хорошо, – сказала она, и Сюзи от радости порывисто обняла ее.

По одному они бежали к люку и быстро спускались в тоннель. Под землей было холодней, чем на поверхности, и смрад стоял почище, чем возле байю. Меланхоличное эхо падающих капель только подчеркивало бешеный ритм ее сердца, пол тоннеля покрывал слой воды глубиной не больше двух дюймов, от которой омерзительно несло нечистотами.

– Мы живем в заброшенном монастыре, – сообщила ей Сюзи, когда Дженн потеряла счет поворотам то направо, то налево. – Все обходят его стороной, считают, что там водятся привидения.

– А что, и вправду водятся, – выпалил Лаки и посмотрел на свои руки.

– А ты откуда знаешь? – спросила Дженн, но он только сгорбился и зашагал быстрее; вся его фигура кричала о том, что он не желает продолжать этот разговор.

Сквозь тоненькую футболку просвечивала костлявая спина, он был так худ, будто его совсем не кормили или он был хронически болен. Случись заваруха – от него будет мало толку. Официантка Сюзи тоже не Сара Коннор. [49]49
  Одна из главных героинь фильмов «Терминатор».


[Закрыть]Неужели это у них лучшие бойцы?

Оценивая их способность защищаться, Дженн еще раз посмотрела на винтовку в руках Лаки. Она знала, что у Бернара есть еще и пистолет, но на вампира такое оружие большого впечатления не производит. Она еще крепче сжала в руке свой кол.

Стараясь выглядеть как можно спокойней, она вынула мобильник. Под землей он вряд ли будет работать, но вдруг ей прислали сообщение?

– В Новом Орлеане нет приличной мобильной связи, забыла? – пробормотала Сюзи. – Мэр говорит, мол, это связано как-то там с вышками, но мы знаем, что он врет.

Она нахмурилась.

– А в Испании с этим нормально?

Дженн тоже нахмурилась и кивнула. В Испании мобильная связь работает исправно. Но охотники стараются не очень высовываться. Отец Хуан прячет их от бытовых неудобств военного времени, да и от мира тоже прячет. Да, связи нет, и это очень тревожно. А впрочем, разве это имеет значение?

– Хватит болтать, – сказал Бернар. – Мы на территории врага.

Словно подтверждая его слова, луч фонаря Дженн упал на кровавый отпечаток чьей-то руки на стене. Она задрожала от страха, но тут же справилась и внимательно огляделась по сторонам: кто там прячется в полумраке? Даже если вампиры днем сидят по домам, эти тоннели им нужны, чтобы передвигаться по городу в дневное время. Барнар выключил фонарь, остальные сделали то же самое.

– Вампиры прекрасно видят в темноте, – сказала Дженн.

Последовало молчание. Потом раздался тихий голос Бернара:

– Зато люди не видят.

Он напоминал еще раз, что враги у них есть и среди людей.

– Понятно, – сказала она и выключила фонарь.

В Испании все по-другому. Люди всегда их приветствовали как спасителей, как освободителей. Среди людей ей не приходило в голову ожидать удара в спину. Вот и получила… была бы бдительней, ничего бы не произошло.

Она покачала головой. С отцом она никогда не была близка. Кататься на велосипеде ее учил папа Че, он поощрял ее рискованные, опасные выходки, которые отца приводили в ярость.

И все же до той самой вечерней ссоры она по-настоящему не понимала, насколько глубок раскол между отцом и дедом. Папа Че и бабушка приехали к ним обедать, и за десертом разговор пошел о вампирах. Папа Че обвинял их во всех мыслимых грехах, и тогда отец пришел в бешенство и заявил, что не позволит так разговаривать в его доме, что не желает слушать, что дед говорит о войне. Кончилось тем, что он приказал дедушке немедленно покинуть дом, и бабушка, разумеется, ушла вместе с ним.

Но не успела за ними закрыться дверь, как заговорила Дженн. Она сказала, что у них в школе пропали две девочки, и она уверена в том, что их убили вампиры. И вообще, кругом творится столько зла, как отец может не замечать этого?

Он принялся кричать, что дедушка ее совсем испортил, что она разговаривает, как настоящая бунтовщица, революционерка.

– Кто-то же должен тебе это сказать, – отпарировала она.

И вот тогда-то и прорвалось все, что не давало ей покоя уже не один месяц. Она открыто заявила, что собирается отправиться в Испанию учиться, что хочет стать охотником за вампирами.

Но отец ее совершенно не слушал, он визжал, пытаясь втолковать, что должна делать его дочь и чего не должна. Она хлопнула дверью и ушла к себе, задержавшись в своей комнате только затем, чтобы взять паспорт с единственным штампом Канады, деньги, которые она заработала летом в кинотеатре, и куртку.

И через двадцать четыре часа она приземлилась в Мадриде. А через неделю ее официально зачислили в Академию Саламанки на новое подготовительное отделение вместе с остальными подростками со всего света, которых набралось девяносто человек. Ей было шестнадцать, но она была далеко не самой молодой из них. Были ребята и постарше. Предельный возраст был двадцать один год, старше не брали. Кроме таких, как Антонио, к девятнадцати годам которого надо было прибавить еще девяносто.

Хлюпая по вонючей воде, Дженн и небольшая группа бойцов Сопротивления осторожно продвигались вперед, чутко прислушиваясь к темноте. Теперь они не говорили ни слова. Шли уже так долго, что Дженн стала опасаться, что они заблудились. Она снова достала мобильник и, прикрывая экранчик ладонью, посмотрела, который час. Было без пяти три. Наверху день в самом разгаре. Шофер грузовика высадил ее в девять утра, и у нее от голода кружилась голова. В вещевом мешке есть несколько протеиновых плиток и пара бутылок с водой.

Она уже хотела было попросить мешок, как вдруг все остановились. Она не знала, Бернар ли подал им сигнал, а она не заметила, или они уже дошли до места. Бернар включил фонарь. Сюзи подошла к Дженн поближе.

Лучом фонаря Бернар осветил несколько полусгнивших деревянных ступеней. Перила лестницы потрескались и шелушились, на ступенях валялся мусор, пенопластовые коробки из-под продуктов, полусгнившие газеты, пивные бутылки. Казалось, на эти ступени много лет не ступала ничья нога. Но Сюзи и Лаки вдвоем взялись за концы длинной незаметной сетки под мусором, сложили ее вдвое, и лестница, как по волшебству, очистилась. Ловко, надо запомнить, саламанкийцы тоже могут при случае пользоваться таким же трюком.

Щеки ее горели. Так трудно сейчас думать о будущем. Если что-то случилось с Хедой, время для нее остановится навсегда в той точке, когда отец предал их обеих. Обеих, несмотря на то, что думал, будто спасает хорошую дочь, отдавая на смерть плохую.

Ее затрясло. Нет, лучше сейчас об этом не думать, нельзя. Она никогда не сможет думать об этом. Отвернувшись, она вытерла глаза; Бернар поднялся по ступенькам и постучал в деревянную дверь особым образом: тук-тук-тук, пауза, тук, пауза, тук-тук. Если они не дураки, то должны менять этот код каждый день.

Дверь со скрипом отворилась, и прозвучал низкий, спокойный голос, что-то по-французски. Бернар ответил. Дженн до сих пор ни разу не бывала в Новом Орлеане, она и не думала, что для многих жителей города это родной язык. Ей казалось, будто она попала в чужую страну.

– Bon,[50]50
  Хорошо (фр.).


[Закрыть]заходите, – сказал незнакомец, придерживая дверь.

За дверью стоял темноволосый молодой человек в черной кепке, протягивая крест, и еще один, немного постарше и рыжеволосый; к плечу он прижимал приклад автомата, нацеленного прямо на нее. Держа обе руки на виду, понимая и даже одобряя эти предосторожности, она вошла внутрь.

– Дженн, – сказал Антонио, выходя из-за их спин.

– Антонио! – закричала она. – Ты уже здесь? Раньше меня?

Забыв про все, она подбежала к нему и обвилась вокруг него обеими руками. Он крепко обнял ее и что-то пробормотал на испанском, но так быстро и тихо, что она ничего не поняла. Ну да бог с ним. Слова сейчас ничего не значили. Крепко закрыв глаза, она положила щеку ему на грудь; ее крепко обнимала его сильная рука, и ей казалось, что рухнули стены, которые она выстроила вокруг себя с тех пор, как Аврора похитила Хеду.

– Как он мог, как он мог? – повторяла она сквозь слезы. – Он же мой родной отец.

И Дженн совсем расплакалась; теперь, когда Антонио нашел ее, она уже не сдерживалась.

– Si, – шептал он. – Si, mi amor. [51]51
  Да, да, любовь моя (исп.).


[Закрыть]

Дженн предавалась своему горю, не обращая внимания на то, что на нее смотрят. Она плакала до тех пор, пока совсем не обессилела от слез. Вдруг Дженн услышала, что он тихо свистит у нее над ухом, и мышцы на руке его напряглись, и грудь стала вздыматься все чаще. Он слегка от нее отпрянул и повернул голову. Красным огнем разгорелись глаза его. Несколько минут ее близости – и он стал совсем другим.

Дженн освободилась от его объятий, подошла к отцу Хуану, обняла его. Он поцеловал ее в лоб, сотворил над ней крестное знамение и подал носовой платок.

– Слава богу, ты жива-здорова, – сказал учитель, глядя, как она вытирает слезы. – Мы сразу сели на самолет, а потом, когда встретились с Марком, пытались до тебя дозвониться, но увы, мобильная связь здесь не работает.

– Гиблое место, – сказал Джеми, словно подслушал ее мысли.

Он стоял, прислонившись к выщербленной стене, и смотрел на нее такими глазами, будто в этом виновата одна она. В руке у него была зажата бутылка пива.

– Есть новости? – спросила она отца Хуана, обнявшись с Эрикой и обменявшись с Холгаром рукопожатием.

– Si, – ответил отец Хуан. – Мы кое-что узнали про Аврору. Она очень старая вампирша. Мы даже не знаем, сколько она живет на земле. Не знаем, кто ее «крестный отец» и почему она здесь. Но местные вампиры ее давно поджидали.

– На празднование Масленицы?

– Кто знает… – пожал плечами отец Хуан. – Но мне кажется, мы нашли способ вычислить, где она находится.

– Правда? – от волнения она заговорила громко. – Тогда вперед, нельзя медлить.

– Ага, – сказал Джеми, ступая вперед, – чтобы Аврора получила нас всех на блюдечке. Прекрасная мысль!

Похоже, здесь у нас целый отряд охотников, – тихо сказал рыжеволосый, обращаясь к Бернару. – Вон что они делают у себя там в Европе.

– Отряд? – Бернар присвистнул и оглядел Сюзи, Мэтта и Лаки, которые еще только входили.

Дженн догадалась, что они там снова маскировали лестницу.

Сюзи приподнялась на цыпочки и поцеловала рыжеволосого, назвав его Эндрю. Он улыбнулся и потрепал один из ее хвостиков. «Наверное, брат с сестрой», – подумала Дженн, и на сердце снова стало тяжело.

Сюзи посмотрела на Дженн.

– Ты говорила, что ты Великий Охотник, – сказала она.

– Во дает, правда, что ли? – пробормотал Джеми, устремив глаза в потолок и прихлебывая пиво.

– Ничего подобного, – огрызнулась Дженн.

– Она просто охотник, – уточнил отец Хуан. – Эрико у них командир. Они все охотники.

Человек, который открывал дверь, смотрел на Дженн, полуприкрыв глаза тяжелыми веками; по лицу его можно было сказать, что он повидал на своем веку много горя.

– Меня зовут Марк Дюпре, – сказал он, обращаясь к ней. – Я командир этого отряда Сопротивления. Так назывались такие люди, как мы, во время другой войны… Мы тоже воюем с вампирами.

– Ну, да, бойцы Сопротивления, – хладнокровно проговорил Антонио вполголоса. – Это было во время Второй мировой войны. В рядах Сопротивления у меня погибла вся семья.

– Настоящие герои, – сказал Марк, наклоняя голову в знак уважения. – Для нас большая честь, что вы с нами… Вы же все охотники, – добавил он как бы специально для Джеми. – Мы знаем, зачем вы здесь: королева вампиров Аврора похитила вашу младшую сестру, – он кивнул в сторону Дженн. – Мы поможем вам, чем только сможем. Таких, как она, нельзя допускать в наш город.

– Поймаем, никуда не денется, – сказала Эрико, будто нисколько не сомневалась в успехе.

– Merci,Марк, – сказал отец Хуан. – А теперь, если позволите… Дженн перенесла тяжелый удар. Собственный отец выдал ее Проклятым, и ее чуть не убили. Ну, вот вы со всеми и познакомились, а теперь пойдем в другую комнату и там посовещаемся. А ты, Дженн, пока отдохни.

– Нет, – запротестовала Дженн, – мне не нужен отдых.

Отец Хуан раскрыл было рот, чтобы ответить, но Джеми, допив свое пиво, громко хмыкнул.

– Отец Хуан, – сказал он, – если бы к вампирам попал один из нас, скажем, Холгар, вы бы и тогда отправили ее отдыхать? Она – член отряда, и если ей нужна моя помощь, она должна, черт меня подери, работать наравне со всеми.

– А она работает, – стиснув зубы, проговорил Антонио и двинулся к ирландцу так быстро, что Дженн не смогла ничего сделать. То же самое и сам Джеми, который отпрянул и натолкнулся на стоявшего за его спиной Холгара.

– Р-р-р… – прорычал тот, бледно улыбаясь.

Джеми стиснул челюсти и сжал кулаки, и сердце Дженн тревожно забилось. «Интересно, – подумала она, – сообщили ли новым знакомым о том, что Антонио вампир?» Словно прочитав ее мысли, Антонио встряхнул головой, и красное пламя в глазах его погасло, он смотрел на нее своими обычными темными глазами.

– Достаточно, – властно сказал отец Хуан, быстро оглядев хозяев и бросив предостерегающий взгляд на Антонио.

Несдержанность бойцов его отряда была очевидна. Атмосфера была накалена, еще минута, и кто-нибудь обязательно сорвется.

– Все должно идти по плану, – продолжил отец Хуан, – и он уже исполняется.

Дженн медленно вздохнула, а Марк Дюпре испытующе посмотрел на Антонио. Вдруг Дженн заметила, что одного из них не хватает.

– А где Скай? – спросила она.

– Осуществляет первый этап плана, – ответил отец Хуан.

Самайн [52]52
  Самайн– главный кельтский праздник – праздник перехода к зиме. Отмечался в ночь на 1 ноября. В наши дни совпадает с праздником дня Всех Святых Хэллоуином.


[Закрыть] (ночь Хэллоуина) – окрестности Лондона

Два года назад, пещеры адских огней

Скай

– Надень маску, borachin, – сказал Эстефан, обращаясь к Скай, и протянул ей полумаску из черного бархата с пурпурными и черными кружевами и перьями. Посередине маски, закрывая лоб, сияла серебряная пентаграмма, украшенная сверкающими аметистами. Эстефан говорил, что пентаграмма когда-то принадлежала самому лорду Дэшвуду, аристократу и чародею, который в 1740 году создал в своем поместье тайные ритуальные пещеры.

– Не называй меня так, – обиделась Скай.

Он назвал ее по-испански «пьянчужкой», в память той ночи четыре месяца назад, в канун летнего солнцестояния, когда возле Стоунхенджа они праздновали помолвку ее сестры Мелоди.

Йорки – клан могущественных колдунов, все их глубоко уважают, и вступление Мелоди Йорк в семейство колдунов Хайфолл явилось знаменательным событием сезона. Всем хотелось повеселиться как следует – в Лондоне уже кишмя кишели Проклятые, колдунам и ведьмам по всей стране приходилось скрываться, как это было в другие непростые для них эпохи притеснений; хуже всего им пришлось в шестнадцатом веке, когда по всей Европе пылали костры инквизиции. Многие теперь заявляли, что праздник по случаю помолвки Мелоди станет для них последним, после него публичных торжеств с участием ведьм и колдуний больше не будет.

После торжественного ритуала обручения началось веселье, и Скай выпила слишком много глинтвейна, а она не привыкла к спиртным напиткам и стала напропалую флиртовать с гостем, колдуном Эстефаном Монтевидео. На испанце был удивительный, «хулиганский» черный смокинг с черной розой в петлице, и рядом с ее светло-зеленым вычурным платьем, которое Мелоди чуть не насильно заставила Скай надеть в качестве подружки невесты, он смотрелся потрясающе. С венком из бледных цветов на голове, украшенных лентами и тесьмой, красавица Скай словно сошла с картины эпохи Возрождения. Эстефану она очень понравилась.

Он подошел к ней с бокалом вина, и она сразу решила никуда не ходить и не переодеваться снова в черный кожаный корсет, красные юбки и черные туфли с пряжками, как собиралась вначале. Скай не успела опомниться и уже танцевала танго – а прежде она никогда не танцевала – в туфлях с высоченными серебряными каблучками, которые она поклялась сжечь, как только Мелоди и Ллевеллин Хайфолл дадут клятву хранить верность, пока они будут любить друг друга.

Потом Эстефан откупорил бутылочку испанского «орухо», которую принес с собой, и скоро она уже пряталась за одним из камней Стоунхенджа, отхлебывая из нее по очереди с ним и еще тремя колдунами, братьями по шабашу из Испании. Все они приехали из Кадиса. Эстефан сказал, что искусство магии там в большом почете, даже полы католической церкви выложены в виде пентаграммы. Он говорил так спокойно, так весело, так жизнерадостно, что Скай почти забыла о том, что во всем мире Проклятые захватывают власть, что они ненавидят и боятся ведьм и колдунов. И намерение родителей навсегда отказаться от магии казалось ей нелепым и смехотворным.

– Благодаря знанию магии los Malditosнам ничем не угрожают, – с жаром говорил он, не сводя с нее горящих глаз. – И все свои познания в магии я употреблю, чтобы уберечь тебя от них, cielito.

Он сказал, «солнышко мое».

Как волнуется кровь, когда такие слова говорит тебе настоящий мужчина! Теплый летний ветерок разносил вокруг огромных камней Стоунхенджа чары любви, чары страстного желания, и Скай влюбилась в Эстефана без памяти. Она была без ума от его приятного испанского акцента, от его смуглого, крепко скроенного тела, перед ним невозможно было устоять. Последний час общего веселья они провели, занимаясь любовью. Ей еще не было четырнадцати, она ни разу не ходила на свидание с парнем, и родители ее с ума бы сошли, узнай, что ему уже восемнадцать.

Но влюбленные хранили свои отношения в строжайшей тайне. В следующее полнолуние Эстефан признался, что Белые Колдуны таких, как он, называют Темными Колдунами, потому что они служат не Великой Богине, а Пану, богу леса. Она очень удивилась, что он оказался не тот, за кого себя выдавал, но это придавало их отношениям особую остроту. Вдобавок она так сильно любила его, что будь он хоть ворлок, [53]53
  Ворлок —мастер темной и огненной магии, повелитель демонов.


[Закрыть]ей было бы наплевать.

Конечно, она скрывала свою с ним связь от родителей. Это оказалось не трудно: клану Йорков было не до того: для всех, кто занимается колдовством, росла угроза со стороны Проклятых, ведь любая ведьма способна распознать присутствие рядом вампира. Как ни странно, эта угроза предоставила Скай больше свободы, чем та, к которой она привыкла с детства. Они с Эстефаном чаще встречалась, и он каждый раз убеждал ее принять участие в обрядах поклонения луне вместе со своими братьями-колдунами.

Он даже перенес эти обряды на более позднее время, и она успела завершить свои обряды и присоединиться к нему. Они встретились в роще, под покровом темноты, все были в масках. Исповедующие Белую магию масок не надевают, но Эстефан объяснил ей, что у них такая традиция: много веков назад Белые маги подвергали гонениям Темных (на самом деле выражение «Темная магия» возникло просто в противовес «Белой»), и исповедующие Белую магию колдуны и ведьмы были так же нетерпимы к тем, кто поклонялся Пану, как католическая церковь к колдовству.

Ритуал почти полностью совпадал с ритуалом, в котором только что участвовала Скай, только вместо Госпожи Великой Богини хвала воздавалась Пану. Во время исполнения ритуальных песнопений она оставалась безгласна, и никто ее в этом не упрекнул. Заглянув к ней на следующее утро, Эстефан сказал, что она была magnified. [54]54
  Бесподобна (исп.).


[Закрыть]Она и чувствовала себя magnified…блаженной, полной счастья и света, а вовсе не тьмы.

Magnified.Всякий раз, когда она была с ним, ей казалось, что у нее выросли крылья, она была так счастлива, что хотелось плакать от счастья. Он был богат, как Крез, и часто катал ее в окрестностях Лондона в своем «Ягуаре». Родители Скай считали, что благословенный дар обладания магическими силами можно использовать не ради собственного блага, а только на благо других людей. Семья содержалась на заработки родителей: отец был компьютерным программистом, а мать владела булочной. Эстефан смеялся над этим, говорил, что так жить нелепо. Колдуны традиционно руководствовались жизненным правилом: «Делай что хочешь, если это не вредит другим». А кому какой вред, если ты богат?

И он вовсю пользовался магией, приумножая свое богатство (как именно, она точно не знала), и осыпал ее подарками: покупал дорогие платья, сказочно красивую обувь, сапожки и туфельки, и даже подарил волшебную палочку, которая, по преданию, принадлежала некогда самой Ифигении де ла Тур, знаменитой колдунье, в начале двадцатого века, в так называемую Прекрасную эпоху [55]55
  Прекрасная эпоха(фр. Belle Époque) – условное обозначение периода европейской истории между 1890 и 1914 годами. Символом ее, в частности, считается спуск на воду «Титаника».


[Закрыть]проживавшей в Париже. Скай собирала все это про запас, и родители вопросов не задавали. Они любили ее, души в ней не чаяли. О, как она будоражила испанскую кровь Эстефана! Он хотел, чтобы она поскорее с ним обручилась, чтобы он мог по праву жениха защищать ее от Проклятых. Она может пока жить в родительском доме, и необязательно кому-то знать, что они соединены навеки. Безумное было время, требующее безумных поступков.

Две ее лучшие подруги, близняшки Солей и Люн, страшно ей завидовали. Какими чарами в лунную ночь солнцестояния она опутала такого красавчика?

Потом наступил сентябрь, и она с Эстефаном тайком отправилась на праздник осеннего равноденствия. Но на этот раз Скай не помнила, что с ней произошло. Она проснулась в своей постели и вспомнила только, что когда она там оказалась, в самом низу спины у нее была татуировка: горгулья, [56]56
  Горгулья —мифологическое существо, небольшой, полуразумный демон с крыльями, как у летучей мыши.


[Закрыть]а в зубах у нее сердечко. Размерами два на два дюйма, очень похоже на символ, используемый Проклятыми: летучая мышь с сердечком в зубах.

Она позвонила Эстефану, но он только рассмеялся.

– Ты же сама захотела. Сама попросила сделать наколку, borachin, – сказал он, снова назвав ее пьянчужкой. – Мы вместе ходили в ателье татуировок, неужели не помнишь?

Она страшно испугалась. Солей и Люн с помощью заклинаний попробовали уничтожить ее, но ничего не вышло, и, пока наколка заживала, она ужасно чесалась.

А потом у нее начались ужасные кошмары: будто бы они с Эстефаном где-то на бале-маскараде в сырых подземных пещерах, украшенных алыми гобеленами и освещенных факелами. На ней длинное бальное платье, красное с черным, а он во всем черном. Все остальные – вампиры… и Эстефан пьет с ними кровь и пытается заставить и ее сделать то же самое.

И как только он подносил чашу к ее губам, она в ужасе просыпалась. Слава Великой Богине, она у себя дома! В собственной постели. Только татуировка жжет спину.

Кошмары продолжались всю неделю и совсем измучили ее. Выглядела она ужасно: под глазами круги, на лице красные пятна. Не догадываясь об истинной причине, Мелоди с родителями творили над ней целебные заклинания и заговоры, но ничто не помогало. А Солей и Люн угрожали, что, если она не порвет с Эстефаном, они расскажут обо всем ее родителям.

Совсем отчаявшись, все еще влюбленная, она отправилась к Эстефану и рассказала ему обо всем. Он нежно обвил ее руками за талию и притянул к себе.

– А в этих твоих снах, – прошептал он ей на ухо, – что случится, если ты все-таки выпьешь кровь, a, mi amor? – и довольно больно прикусил ей мочку уха.

И тогда она поняла, что магия, которую он практикует, непосредственно связана с Проклятыми. Каким образом, она не знала, но поняла, что он не просто оболтус без царя в голове. Он дурной человек, опасный, и ей действительно надо как можно скорей порвать с ним.

Но тем не менее она почему-то снова оказалась перед входом в Пещеру Адских Огней своих снов, теперь наяву; на ней был тесный темно-красный корсет, украшенный черными кружевами, черная юбка, отороченная красной каймой, и в руках она комкала черную ритуальную пелерину. И сапожки выше колен и на толстой подошве. Остальные девушки здесь были гораздо соблазнительней в свободно ниспадающих черных платьях и туфельках на высоком тонком каблучке. Лица их были скрыты масками, и она не могла узнать никого из них. В этом-то было все и дело. Ни одна из девушек из ее шабаша не пришла бы сюда. Сомнений не было, что здесь проводится ритуал не темной, но черной магии.