Текст книги "Дом скорпиона"

Автор книги: Нэнси Фармер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц)

14
История Селии

Когда Мария уехала, Матт сидел у себя в комнате. Он слышал, как жужжит гравилет, готовясь к отлету. Услышал пронзительное шипение и почувствовал, как пробежали мурашки по коже в тот миг, когда антигравитационный аппарат оторвался от земли. Он на таких никогда не летал. Эль-Патрон не одобрял технических новшеств: старик старался содержать ферму в том виде, в каком ее с юных лет сохранила его память.

В детстве Эль-Патрон несколько раз бывал в великолепной усадьбе, где жил богатый ранчеро, владевший всеми землями в округе. Особенно ему запомнились скульптура крылатого младенца и фонтан, выложенный синими и зелеными плитками. Запомнились павлины в саду. Он часто говаривал Матту, что, обустраивая собственное поместье, старался воспроизвести эти картины вплоть до мельчайших деталей, только сейчас он, конечно же, был гораздо богаче того ранчеро и мог позволить себе десятки подобных скульптур, фонтанов и садов.

Эстансия [10]10
  Эстансия – в Аргентине и Чили так называют крупное поместье, обычно скотоводческое.


[Закрыть]Алакранов раскинулась весьма широко. Ни в одном месте дом не поднимался выше чем на один этаж. Стены были выбелены до ослепительного блеска, крыши крыты красной черепицей. В то же время современные технические достижения были сведены к минимуму и допускались только в таких местах, как больница. Поэтому когда в Большой дом наведывался Эль-Патрон, Селия готовила исключительно на дровяной печи, чтобы хозяин мог вдыхать милый его сердцу дым мескитового дерева. В его отсутствие ей разрешалось пользоваться микроволновкой.

Прохлада в садах поддерживалась за счет фонтанов, разбрызгивающих тонкую пелену водяных брызг, а комнаты располагались в глубине затененных веранд, не пропускавших внутрь горячий воздух пустыни. Однако на празднике в честь дня рождения Эль-Патрона в ход вступала самая современная техника: мировые знаменитости могли затосковать без кондиционированного воздуха. Впрочем, Эль-Патрону не было дела до того, тоскуют они или нет. Ему просто хотелось произвести впечатление...

Матт сидел в своей комнате и слушал, как тихонечко урчит мотор Эль-Патронова лимузина. Старик предпочитал путешествовать по земле. Будь это возможно, он бы поехал верхом, но его кости стали слишком хрупки для подобных нагрузок. Он, наверное, сидит сзади, вместе с Тэмом Лином, а Простак Дональд – за рулем. Они стрелой помчатся по длинному гладкому шоссе в другую резиденцию Эль-Патрона, что в горах Чирикауа.

Матт уставился в потолок. Не было настроения ни есть, ни смотреть телевизор. Он вообще ничего не мог делать, только снова и снова прокручивал в голове события последних дней. Зачем только он посадил Тома за детский стол?! Зачем заставил Марию поцеловать его у всех на глазах?! Зачем пошел в больницу?!

Горестные воспоминания громоздились одно на другое, и вскоре мысли Матта стали бегать по кругу, как белка в колесе.

Все считают, что Моховичка отравил он. На пузырьке были найдены его отпечатки пальцев, и он оставил в комнате Марии записку – и сам же ее подписал, идиот безмозглый! Матт не мог не признать, что все улики говорят против него.

Наверное, Том видел, как он выходит из насосной станции, и решил довершить начатое: покончить с Моховичком сейчас, раз уж не удалось утопить его в унитазе. Но как Том умудрился накапать песику лауданума и не оставить на пузырьке своих отпечатков пальцев?!

Мысли Матта все кружились и кружились. Жалобно поскрипывало беличье колесо. Он услышал, как взревел мотор лимузина, как хлопнула дверь. Вскоре рокот мотора стих вдали.

Итак, Эль-Патрон уехал. И Тэм Лин тоже. «Соврать сможет каждая помоечная крыса,– сказал телохранитель.– Это их крысиное дело – вранье... А люди не убегают и не прячутся в темноте, они выше этого». Матту казалось, что, если бы ему удалось увидеть Марию, он бы сумел убедить ее. Она бы его простила, потому что он глупое животное и ничего не понимает. Но Тэм Лин назвал Матта человеком и ожидал от него намного большего. Простить человека гораздо труднее, понял Матт.

Мальчик впервые заметил огромную разницу между тем, как обращался с ним Тэм Лин и как держались все остальные. Телохранитель говорил о мужестве и верности. Брал Матта в походы, позволял совершать опасные вылазки, бродить одному по пустыне и наблюдать... Он относился к Матту как к равному.

Тэм Лин часто рассказывал Матту о своем детстве в далекой Шотландии. Его воспоминания были совсем не такими, как у Эль-Патрона, который то и дело проваливался в наезженную колею самолюбования. Матт запоминал рассказы Тэма Лина наизусть, слово в слово. Телохранитель рассказывал ему о трудных решениях, которые надо принимать, чтобы стать мужчиной. «Я был круглым дураком,– говорил Тэм Лин.– Отвернулся от своей семьи, связался с плохой компанией, наделал глупостей. Вот и попал сюда». Каких именно глупостей – об этом Тэм Лин умалчивал.

При воспоминании о Тэме Лине по щекам Матта покатились слезы. Однако он не издал ни звука. Он давно понял, что молчание – лучшая защита. Но от слез удержаться не мог.

Но даже в пучине своего отчаяния Матт разглядел слабый лучик надежды. Среди всех людей, считавших его не лучше собаки, нашелся хоть один, кто ждал от него чего-то большего.

«И я не подведу»,– пообещал Матт, глядя в потолок затуманившимися глазами.

Однако не все было так плохо. Изредка попадались и хорошие новости.

Тома изгнали из поместья. Когда Мария искала Моховичка, она, не задумываясь о последствиях, попросила отца заглянуть в больницу. Сенатор Мендоса захотел узнать, откуда ей известно об этом месте. Мария рассказала ему о клоне Макгрегора и о том, как Том заманил ее посмотреть на него. В результате Эль-Патрон отослал Тома в круглогодичный интернат и запретил приезжать на каникулы.

– Если Том – сын мистера Макгрегора, почему тот не заберет его к себе? – спросил однажды Матт.

– Как бы тебе объяснить,– сказала Селия, нарезая на десерт творожный пудинг с клубникой. В другое время Матт потребовал бы себе два куска, но сейчас не мог одолеть и одного.– Если Эль-Патрон решил, что какая-то вещь принадлежит ему, он никогда не выпустит ее из рук.

– Никогда? – переспросил Матт.

– Никогда.

– А что он делает с подарками на день рождения? – Матт прикинул, сколько золотых часов, драгоценностей, статуэток и лунных камней получил Эль-Патрон в подарок за последние сто лет.

– Хранит все до единого.

– Где?!

Селия разложила пудинг по тарелкам и облизала пальцы.

– Под землей есть секретное хранилище. Эль-Патрон хочет, чтобы его там и похоронили – да отложит Святая Дева этот день до скончания веков.

Селия перекрестилась.

– Как...– Матт задумался.– Как египетского фараона?

– Вот именно. Ешь пудинг, ми вида. Тебе нужно набираться сил.

Матт машинально жевал и представлял себе это хранилище. Однажды в каком-то журнале он увидел фотографию гробницы фараона Тутанхамона. Эль-Патрона положат в золотой саркофаг и окружат грудами часов, драгоценностей, статуэток и лунных камней. Но Матту не хотелось думать о смерти Эль-Патрона, поэтому он спросил:

– А при чем здесь Том?

Селия откинулась в мягком кресле. Теперь, когда все уехали, она чувствовала себя намного спокойнее.

– Эль-Патрон считает, что люди тоже принадлежат ему, точно так же, как дома, машины и статуи,– сказала она.– Он не любит бросать деньги на ветер, не желает отпускать и людей. Вот почему он не позволил Фелисии бежать. Вот почему держит всех под контролем, так, чтобы люди являлись по первому его зову. Он ни за что не отдаст Тома мистеру Макгрегору, хотя сам терпеть не может этого мальчишку.

– А ты и Тэм Лин тоже принадлежите Эль-Патрону? – спросил Матт.

Селия скривилась:

– Карамба! Ну и вопросы ты задаешь! Матт терпеливо ждал.

– Может, у тебя было бы меньше проблем, если бы тебе вовремя объяснили, что к чему,– вздохнула Селия.

– Я не убивал Моховичка!

– Ты не хотел его убивать, ми вида. Я знаю, сердце у тебя доброе.

Матту отчаянно хотелось отстоять свою невиновность, но он прекрасно понимал, что Селия ему не поверит. Ведь на пузырьке лауданума действительно нашли его отпечатки пальцев.

– Я выросла в Ацтлане,– начала женщина.– В той же самой деревне, где родился Эль-Патрон. Она и тогда была бедной, а при мне совсем обнищала. Ничего там не росло, кроме сорняков, да и те такие горькие, что даже ослы их не ели. Тараканы и те перебрались в соседний городок. Вот как там было плохо! Когда я немного подросла, то пошла работать на макиладору – фабрику – недалеко от границы. Весь день сидела за сборочным конвейером и пинцетом укладывала крошечные квадратики в крошечные дырочки. Я думала, что ослепну! Мы жили в большом сером здании с окнами такими маленькими, что нельзя было высунуть голову наружу. Это чтобы девушки не разбежались. А по ночам мы выбирались на крышу и смотрели на север, через границу.

– Через нашу границу? – спросил Матт.

– Да. Фермы лежат между Ацтланом и Соединенными Штатами. Видно было мало чего, потому что на фермах по ночам темно. Но за ними, там, где лежат Соединенные Штаты, в небе мерцало светлое зарево. Мы знали, что под этим заревом раскинулось самое чудесное место на земле. Там у каждого есть свой дом и сад. Все носят красивые наряды и едят только самые вкусные лакомства. И никто не работает дольше четырех часов в день. А в остальное время люди летают на гравилетах и ходят на вечеринки.

– Это правда? – удивился Матт.

Он почти ничего не знал о странах, окружающих фермы.

– Понятия не имею,– призналась Селия.– Но думаю, это слишком хорошо, чтобы быть правдой...

Матт помог Селии убрать со стола, они вместе вымыли и вытерли посуду. Это напомнило ему о тех давних днях, когда они жили в маленьком домике среди маковых полей.

Матт терпеливо ждал, когда Селия продолжит свой рассказ. Он знал: если поторапливать ее, она замкнется, как улитка в ракушке, замолчит и не станет вспоминать о прошлом.

– Я жила в этом сером здании долгие-долгие годы, становилась старше и старше. Никаких тебе вечеринок, никаких мальчиков, вообще ничего,– заговорила она наконец, когда все тарелки были убраны.– Я много лет ничего не слышала о своей семье. Может, они все умерли. Я не знала... Единственная перемена в моей жизни случилась, когда я научилась готовить. Меня выучила старая курандера – лекарка, ухаживавшая за девушками. Она меня всему научила. Я стала ее лучшей ученицей, поэтому вскоре меня сняли со сборочной линии и отправили готовить на всех обитателей фабрики. У меня стало больше свободы: я ходила по рынкам, покупала травы и еду. И однажды повстречала койота.

– Животное? – не понял Матт.

– Нет, дорогой. Койот – это человек, который переводит людей через границу. Если ему заплатить, он поможет тебе добраться до Соединенных Штатов. Только сначала нужно пересечь фермы.– Селия содрогнулась.– Какой же я была дурой! Эти люди никому и не собираются помогать. Они приводят тебя прямиком в лапы фермерского патруля. Я собрала все свои пожитки, не забыла и изваяние Святой Девы Гвадалупской – ведь я привезла его из родной деревни. Нас было двадцать человек. Мы поднялись в горы, и тут койот нас бросил. Мы ударились в панику, как стая перепуганных кроликов; одна женщина упала в пропасть и погибла. Мы побросали почти все пожитки, чтобы идти быстрее. А у подножия гор нас ждал фермерский патруль. Меня отвели в какую-то комнату, вытряхнули на пол пожитки. «Осторожнее! – вскричала я.– Не разбейте Святую Деву!» Вот откуда у нее щербина на платье – это патруль швырнул ее на пол. Они только расхохотались, а один хотел раздавить ее каблуком, и тут в дверях крикнули: «Стой!» Хочешь верь, хочешь нет, все вытянулись по стойке «смирно». Это был Эль-Патрон собственной персоной! В те дни он был гораздо крепче и любил сам объезжать свои владения. «У тебя выговор знакомый,– сказал он мне.– Откуда ты родом?» Я назвала ему свою деревню, и он очень удивился. «Это и мои родные места,– сказал он.– Неужели старое крысиное логово еще стоит?» «Да,– ответила я.– Только все крысы перебрались в логово получше». Он рассмеялся и спросил, что я умею делать. С этой минуты я стала принадлежать Эль-Патрону... И буду принадлежать ему всегда. Он меня никогда не отпустит...

Матта пробрал озноб. Хорошо, что Селия пересекла границу: ведь иначе она не смогла бы заботиться о нем, Матте... Однако последние ее слова – «Он меня никогда не отпустит» – звучали очень уныло.

– Я люблю тебя, Селия! – с жаром воскликнул Матт и обнял женщину.

– И я тебя люблю,– тихо ответила та и тоже обняла мальчика.

Матту стало тепло и уютно. Ему ужасно захотелось до конца дней своих прятаться в Селииной квартире и никогда больше не вспоминать об Алакранах, о презрении слуг, о клоне мистера Макгрегора...

– А что случилось с теми, кто пересек границу вместе с тобой? – спросил он.

– Сними? – Голос Селии звучал ровно и безжизненно.– Их всех превратили в идиойдов.

Больше она не произнесла ни слова.

Зрелый возраст
От 12 до 14 лет

15
Изможденная птица

Дни шли за днями, скучные и однообразные. Визиты Марии, красившие жизнь Матта, канули в прошлое. Ее вместе с сестрой отправили в монастырь, чтобы там из девочек сделали достойных молодых леди.

– Марию – вот кого они стараются обуздать,– говорила Селия.– В Эмилии норова не больше, чем в миске овсянки...

Матт попросил Селию отправить Марии письмо, но та отказалась:

– Мария его все равно не получит. Монахини сразу же передадут письмо сенатору Мендосе.

Матт пытался представить себе, чем Мария занимается в монастыре, но у него ничего не вышло – его познания о монастырях не отличались особой глубиной. Скучает ли она по нему? Простила ли? Или вместо него ездит в гости к Тому?

После отъезда Марии и Эмилии Бенито и Стивен тоже куда-то уехали. Мистер Алакран постоянно пропадал в деловых поездках, а Фелисия и Эль-Вьехо не выходили из своих комнат. В коридорах и садах было пусто. Лишь слуги сновали туда-сюда, выполняя свои повседневные обязанности, но их голоса звучали приглушенно. Дом превратился в сцену, на которую не вышел ни один актер.

Однажды Матт попросил привести ему из конюшни послушную лошадку и в сомнении ожидал, не будет ли ему отказано. Не было! Пришел идиойд, привел лошадь. Матт неловко замялся: в доме работали несколько идиойдов, но он старался не попадаться им на пути. Он взялся за поводья и поднял глаза.

Перед ним стояла Роза!

Матта захлестнул темный ужас, как будто он снова стал маленьким мальчиком, а она – его тюремщицей, но сейчас в лице этой женщины не осталось и тени былой угрозы. Суровые складки у рта, казалось, не имели никакого отношения к ее внутреннему миру. Роза смотрела прямо перед собой – непонятно даже было, видит ли она Матта.

– Роза? – пробормотал Матт. Она перевела взгляд на мальчика.

– Желаете другую лошадь, хозяин?

Голос у нее остался прежним – сухим и чуть хрипловатым,– но прежняя злоба исчезла.

– Нет. Сгодится и эта,– ответил Матт.

Роза побрела обратно в конюшню. Движения ее были не такими, какими он их помнил,– они стали резкими, болезненно издерганными...

Матт забрался на лошадь и поехал прочь от дома. Лошадка шагала ровно. Она будет идти по прямой, пока Матт не прикажет ей повернуть налево или направо, и ни за что не переступит границу, намертво запечатленную в ее мозгу.

«Как Роза»,– подумал Матт.

Он впервые понял, до чего же это страшно – быть идиойдом. Раньше он никогда не видел этих существ такими, какими они были до операции. Они просто жили в поместье и выполняли необходимые работы. Но Роза прежде была настоящим человеком, пусть злым и жестоким. А теперь она стала тенью, из которой высосана вся жизнь.

Повинуясь внезапному порыву, он повернул лошадь не на восток, а на запад и направил ее кругом маковых полей – туда, где стоял старый домик Селии. Ладонью прикрыв глаза от солнца, он попытался различить его вдали. В этой части фермы маки только начали подрастать: земля была словно подернута зеленовато-серой дымкой, поливные установки рассеивали прозрачные фонтанчики мелких брызг. В воздухе стоял оглушительный аромат влажной почвы.

Над землей склонились несколько идиойдов – они пропалывали сорняки и давили насекомых. Это была их вотчина. Матту стало интересно, что произойдет, если к ним внезапно вернется разум. Набросятся ли они на него, как деревенские жители в фильме про Франкенштейна? Но они не пробудятся. Это невозможно. Будут полоть и полоть, пока бригадир не велит им остановиться.

Матт так и не смог отыскать маленький домик среди маковых полей. Должно быть, его снесли, как только они с Селией переехали. Вздохнув, он повернул на восток, к оазису в горах.

Добравшись до водопоя, Матт спешился и наполнил желоб водой из колонки.

– Пей,– велел он лошади.

Та послушно подошла к воде и пила, пока Матт не решил, что с нее достаточно.

– Перестань,– сказал он, отвел лошадку в тень и приказал ждать.

Шагая к горам, он ощутил холодок страха, юркой змейкой прокравшийся по его спине. На этот раз он был здесь один. Никто не придет на помощь, если он упадет со скалы или его укусит гремучка. Он дошел до отверстия в валуне и пролез через него. Воды в пруду поубавилось: стоял самый разгар сухого сезона и августовские и сентябрьские грозы были еще далеко. На противоположной стороне затрепетали ветки креозотового куста – должно быть, прошмыгнул, прячась, какой-то зверь. Над голыми скалами одиноко, тоскливо завывал ветер.

Матт сел и достал сэндвич. Он и сам не знал, зачем пришел сюда.

На дальнем конце долины по искусственной шпалере распростерлась гигантская виноградная лоза. Когда-то давным-давно здесь жили люди и на лозе росли такие тяжелые гроздья, что часть шпалеры обрушилась. Осторожно глядя под ноги – гремучие змеи тоже любят прохладные темные уголки,– Матт вступил в ее тень и...

...И увидел большой металлический сундук. Рядом лежали аккуратно скатанные одеяла и упаковка бутылок с водой. Матт остановился как вкопанный. Сердце бешено колотилось в груди. Он огляделся – где же прячется незваный гость?

Но вокруг не было ни души, лишь завывал ветер да где-то в скалах скрипуче кричал кактусовый вьюрок.

Матт шмыгнул в заросли креозотового куста. Под его прикосновением маслянистые листья полопались, наполнили воздух едким удушливым ароматом. Кто осмелился зайти в место, известное только ему одному? Нелегал, пробирающийся в Соединенные Штаты? Или к кому-то из идиойдов все-таки вернулось сознание?!

Поразмыслив, Матт пришел к выводу, что ни один нелегал не стал бы тащить тяжеленный металлический сундук по безводным скалам и каньонам, какими их описывала Селия. И ни к одному идиойду еще никогда не возвращался разум.

Наконец Матт отважился выйти из своего укрытия и внимательно осмотрел сундук. Тот был заперт на два металлических зажима. Трясущимися руками он осторожно расстегнул их и откинул крышку.

Поверх аккуратно упакованных свертков лежала записка.

«Дарагой Матт!» – начиналась она.

Матт сел на землю и, пытаясь справиться с волнением, глубоко вздохнул. Послание (и все вещи, наверное, тоже) предназначалось ему! Немного успокоившись, Матт взял записку в руки.

Дарагой Матт!– гласила она.– Писать я хорошо не умею так што буду краток. Эль-Патрон габарит я должен ехать с ним. Ничево не могу наделать. Я полажил в сундук препасов и книги. Мало ли што вдрук понадобется. Твой друг Тэм Лин.

Записка была нацарапана крупными детскими каракулями. Матта удивило, что Тэм Лин умеет писать так плохо. Ведь речь его звучала весьма разумно... Впрочем, Тэм Лин говорил, что нигде толком не учился, и записка была ярким тому подтверждением.

Матт поспешно распаковал сундук. В нем лежали вяленое мясо, рис, фасоль, сушеный лук, кофе и леденцы. Еще он обнаружил пузырек с таблетками для очистки воды, аптечку первой помощи, карманный нож, спички и жидкость для заправки зажигалок.

«Кострюли под одиялами»,– сообщала еще одна записка.

Матт тотчас же развернул одеяла и нашел походный набор кухонной утвари и металлическую кружку.

На дне сундука лежали книги. Одна содержала аккуратно сложенные карты, другая была озаглавлена «История Опиума». Еще две оказались руководствами по устройству лагеря и выживанию в пустыне.

На самом дне обнаружилась третья записка:

Держи сундук закрытым. А то кайоты все сажрут. Книги тоже.

Матт сел и немного полюбовался своими сокровищами. Значит, Тэм Лин все-таки не бросил его! Он снова и снова перечитывал последние слова записки – они были сладкими, как прохладная вода.

Твой друг Тэм Лиин

Потом Матт сложил свертки обратно, оттащил сундук в тень и тронулся в обратный путь.

Когда он вернулся, в доме царила непривычная суета. Один за другим приземлялись гравилеты, повсюду сновали слуги. Матт отыскал Селию – та ждала его на квартире, в тревоге не находя себе места.

– Где ты пропадал, ми вида? – закричала она.– Я уже собиралась послать на поиски. Одевайся скорее, твой парадный костюм лежит на кровати.

– Что случилось? Почему все бегают? – спросил он.

– Неужели тебе никто не сказал?! – Она в смятении стянула с мальчика темную от пота рубашку, сунула в руки полотенце.– Иди скорее, прими душ и оденься. Эль-Вьехо умер!

Селия торопливо перекрестилась и вышла.

Матт уставился на полотенце, собираясь с мыслями. Смерть Эль-Вьехо не была неожиданностью – тот уже несколько месяцев не выходил из своей комнаты: видимо, был очень болен. Матту хотелось бы пожалеть старика, но он слишком мало его знал.

Матт поспешно вымылся и оделся.

– Как же я забыла сказать, чтобы ты вымыл голову! – возопила Селия и стала лихорадочно приглаживать ему волосы.

На ней было красивое черное платье, расшитое агатовым бисером, и Матт подумал, до чего же непривычно она выглядит без фартука.

– Эль-Патрон хочет, чтобы мы тоже присутствовали,– сказала Селия, торопливо ведя его по коридору.

Они вошли в салон. Вместо привычных статуэток повсюду стояли горшки с цветами. По стенам висели черные креповые занавеси, в канделябрах мерцали сотни траурных свечей. От дыма и запаха ладана Матт зашелся кашлем. Все – а в салон набилось человек пятьдесят, не меньше – вперились в него укоризненными взглядами. Селия протянула ему ингалятор, который всегда носила с собой.

Постепенно кашель отпустил, и Матт смог оглядеть комнату. Посредине стоял покрытый пышной резьбой гроб с блестящими латунными ручками. Внутри лежал Эль-Вьехо, и больше всего он походил на изможденную голодом птицу. Он был облачен в черный костюм; заострившийся нос торчал из белых шелковых простыней, словно длинный клюв.

Селия беззвучно плакала, утирая глаза платком, и Матту стало не по себе. Он терпеть не мог, когда она плачет. В противоположном углу собрались те, кто пришел проводить Эль-Вьехо в последний путь. Они жались к стене и вполголоса переговаривались. Матт заметил Бенито, Стивена и Эмилию. Стивен с Эмилией держались за руки.

Народу все прибывало. Приехал мистер Макгрегор – он выглядел лет на тридцать моложе, чем в прошлый раз, и стал очень похож на Тома. Его самодовольный вид всколыхнул в душе позабытую было неприязнь. От жаркого запаха горящих свечей кружилась голова, и Матту страстно захотелось выйти наружу. В дальнем конце дома был бассейн, которым мало кто пользовался, разве что Фелисия, когда была трезвая. Матт вспомнил этот бассейн, его прохладную синеватую глубину. Он представил себе, как плывет над самым дном...

– Ничего не говори,– прошептала Селия ему на ухо. Матт очнулся. Если бы не Селия, он бы и не заметил, что в салон вошла Мария. Девочка похудела, стала выше и в узком черном платье выглядела очень взрослой. По плечам рассыпались темные блестящие волосы. На ней были бриллиантовые сережки и маленькая черная шляпка, тоже украшенная бриллиантами. Матт подумал, что никого красивее в жизни не видел.

Мария держала за руку Тома.

Матт почувствовал, как Селия стиснула ему локоть. Он глядел на Марию, моля Святую Деву, чтобы она посмотрела на него, чтобы бросила руку Тома или (еще лучше) оттолкнула его. Но девочка растворилась в толпе, даже не поглядев в его сторону.

Тэм Лин вкатил коляску с Эль-Патроном. Следом вошел мистер Алакран. Лицо свирепого великана – единственного из присутствующих – искажала гримаса неподдельного горя. Мистер Алакран подошел к гробу и поцеловал отца в лоб. Это, казалось, не понравилось Эль-Патрону: он сделал знак Тэму Лину подкатить коляску к собравшимся, чтобы гости смогли его поприветствовать.

Матт напряженно ждал. Ему очень хотелось поблагодарить Тэма Лина, но момент для этого был явно неподходящий. Матт догадывался, что ему не положено владеть вещами, лежащими в сундуке, и телохранитель положил их туда тайком. Меньше всего ему хотелось навлечь на Тэма Лина неприятности. Но тут распахнулись двери, и в комнату вошел священник. Все разговоры мигом стихли. За священником шествовали служка, размахивающий кадильницей с дымящимся ладаном, и детский хор.

Нежные голоса семилетних певцов заглушили последние разговоры. Дети были наряжены в белые платья, будто стайка ангелов. Все как один были аккуратно причесаны и умыты до блеска. И все как один были идиойдами.

Матт понял это по бездонной пустоте, царящей в их глазах. Пели они превосходно – никто не мог оценить хорошую музыку лучше Матта,– но не понимали ни слова из того, о чем поют.

Хор занял свое место у изголовья гроба.

– Стойте,– вполголоса сказал священник. Раньше Матт никогда не видел священников, разве что по телевизору. Селия регулярно ходила в небольшую церковь, расположенную в миле от их домика, за маковыми полями: каждое воскресенье, не позавтракав и даже не выпив чашку утреннего кофе – что было для нее весьма нелегким испытанием,– она отправлялась туда вместе с другими слугами. Она ни разу не пропустила службу, но и Матта с собой ни разу не брала.

– Тихо,– приказал священник.

Дети послушно смолкли. Священник нараспев прочитал молитву и побрызгал на Эль-Вьехо святой водой. Она не прожгла дыр в его костюме, как случалось с демонами от святой воды Эль-Сасердоте Воланте. В глубине души Матт подозревал, что та, телевизионная, вода гораздо больше похожа на кислоту.

– Давайте же помянем нашего почившего брата,– сказал священник красивым звучным голосом и сделал знак собравшимся.

Никто не откликнулся. Лишь мистер Алакран пробормотал несколько слов, и тогда священник велел всем приблизиться и отдать последний долг покойному. Матт поднял глаза на Селию, надеясь, что хоть теперь-то им можно уйти, но женщина, решительно сдвинув брови, подтолкнула его к длинной череде гостей, медленно двигавшихся вдоль гроба.

«И что же мне теперь делать?» – подумал Матт, пытаясь разглядеть, как, приближаясь к гробу, ведут себя другие гости, но те, казалось, лишь слегка кивали и спешили выйти из салона.

Когда подошла очередь Селии, она перекрестилась и прошептала:

– Да будет Господь милостив к нему... Внезапно чья-то тяжелая рука опустилась Матту на

плечо.

– Это еще что такое? – прорычал священник. Вблизи он выглядел гораздо внушительнее.

– Эль-Патрон пожелал, чтобы он пришел,– сказала Селия.

– Этой твари здесь не место! – загремел священник.– Как смеет некрещеное отродье Сатаны издеваться над святым ритуалом?! Разве вы привели бы в церковь собаку?

Люди отшатнулись. У многих в глазах вспыхнула злоба.

– Прошу вас, святой отец, спросите у Эль-Патрона,– взмолилась Селия.

Матт не понимал, зачем она ввязывается в спор. Им все равно не победить, а ему совсем не хотелось испытывать унижение на глазах у всех. Он в отчаянии оглянулся по сторонам, но Эль-Патрон уже вышел.

– А вот святой Франциск [11]11
  Святой Франциск Ассизский (1181-1226) – итальянский проповедник, основатель ордена францисканцев. Кроме прочих духовных подвигов прославился тем, что проповедовал Слово Божие представителям животного царства.


[Закрыть]привел бы собаку в церковь,– неожиданно послышался ясный, звонкий голосок.

Мария! Откуда она взялась?! Матт обернулся и увидел, что она стоит у него за спиной. Вблизи девочка казалась еще красивее.

– Однажды он привел в церковь даже волка,– заявила Мария.– Он любил всех животных!

– Мария,– простонала Эмилия, стоявшая неподалеку.– Папа тебя убьет, если узнает, что ты вытворяешь.

– Святой Франциск воззвал к волку и велел ему больше не есть ягнят,– продолжала Мария, не обращая внимания на сестру.

– Мисс Мендоса,– сказал священник с куда большим уважением, чем прежде выказывал Селии.– Я уверен, вашему отцу нравится, что вы так решительно высказываете свое мнение, но, поверьте, я в этих делах разбираюсь несколько лучше вас. Святой Франциск говорил с волком за пределами церкви.

– Тогда и я буду говорить за пределами,– высокомерно заявила Мария, схватила Матта за руку и потащила его вдоль длинной череды столпившихся у гроба гостей.

– Вот узнает папа, он тебя убьет,– крикнула им вслед Эмилия.

– Не забудь наябедничать! – парировала Мария.

У Матта перед глазами будто туман стелился. Селия за ними не пошла. Он остался наедине с Марией, и она тащила его по коридорам туда, где, по ее мнению, им ничто не угрожало. Он чувствовал мягкое тепло ее руки и пряный аромат ее духов. И только когда за ними закрылась дверь, он понял, что оказался в музыкальной комнате.

Мария сняла шляпку, провела рукой по волосам и внезапно снова превратилась в маленькую девочку.

– Ну и жарища! – пожаловалась она.– Ну почему Эль-Патрон не разрешает пользоваться кондиционерами?

– Он хочет, чтобы все было как в его старой деревне,– ответил Матт.

Он не верил в собственное счастье. Мария здесь! И с ним!

– Тогда почему бы ему заодно не завести тараканов и крыс? Насколько я знаю, они в его деревне кишмя кишели.

– Он хотел забрать с собой только хорошее,– сказал Матт, пытаясь стряхнуть овладевшее им оцепенение.

– Хватит тратить время на эту ерунду! – воскликнула Мария, бросилась ему на шею и звонко поцеловала.– Вот! Это чтобы показать, что я тебя простила. Боже мой, как же я по тебе соскучилась!

– Правда?! – Матт хотел поцеловать Марию в ответ, но та увернулась.– Тогда почему ты избегала меня после... после больницы?

Ну вот. Дело сделано! Он напомнил ей о клоне мистера Макгрегора...

– Я была слишком потрясена,– очень серьезно ответила Мария.– Я знала... но не хотела тебе говорить...

– Что знала?

– Ой, кажется, кто-то идет!

И действительно, в коридоре послышались голоса. Матт недолго думая затащил Марию в чулан, нажал выключатель, и перед ними открылся потайной коридор. Девочка ахнула.

– Как в шпионском романе,– восхищенно прошептала она, когда дверца закрылась у них за спиной.

Матт нашарил фонарик, который держал у входа, и, взяв Марию за руку, на цыпочках двинулся вперед. Отойдя подальше, он разрешил ей остановиться и перевести дыхание.