Текст книги "Дом скорпиона"

Автор книги: Нэнси Фармер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 22 страниц)

– Без ужина останутся все трое! Я научу вас покоряться воле народа, даже если на это уйдет пятьдесят лет.– Карлос укатил, взметнув облачко соленой пыли.

– Прости, Фиделито,– сказал Чачо.– Из-за нас влетело и тебе. Ты этого не заслужил.

– Я горжусь тем, что я с вами! – воскликнул малыш.– Вы мои компадрес! К кротам Карлоса! К кротам хранителей!

Фиделито выпятил тощую грудь, и в его глазах сверкнул такой бунтарский огонь, что Матт и Чачо покатились от истерического хохота.

29
Промывка пыльных мозгов

– Почему все упорно называют меня аристократишкой? – спросил Матт, когда они плелись обратно вдоль бесконечной вереницы креветочных чанов. Чачо рукавом утер пот со лба.

– Не знаю. Может, оттого, как ты говоришь? Или оттого, что ты всегда думаешь?..

Матт подумал о полученном образовании. Он прочитал целые горы книг. Слушал беседы Эль-Патрона с самыми влиятельными людьми на свете.

– Ты будто... не знаю даже, как сказать... будто мой дедушка. По манерам то есть. Не чавкаешь за едой, не плюешь на пол. Никогда не слыхал, чтобы ты ругался. Это нормально, но ты не такой, как все.

Матт похолодел. Он просто старался подражать Эль-Патрону, совсем позабыв, что тот на сто лет отстал от времени!

– Эль ме саэ бьен. По-моему, он классный парень,– сказал Фиделито.

– Классный, конечно. Только...– Чачо обернулся к Матту.– Понимаешь, ты, кажется, привык к лучшей жизни. Мы-то все родились в грязи и знаем, что никогда из нее не выберемся.

– В этой дыре мы вместе.– Матт обвел рукой знойную пустыню.

– Да. Добро пожаловать в нашу маленькую преисподнюю.– Чачо стряхнул со штанов крупные хлопья соли.

На ужин были планктонные пирожки и отварные водоросли. Матт легко обошелся без еды, но ему было ужасно жалко Фиделито. Мальчонка был такой тощий, что того и гляди помрет с голоду. Чачо нашел выход из положения: впился свирепым взглядом в какого-то мальчишку помельче, и тот без возражений отдал половину своей порции. При необходимости Чачо мог, как оборотень, превращаться в волка.

– Ешь,– велел он Фиделито.

– Не буду, если вам тоже не дадут,– запротестовал малыш.

– Сперва попробуй. Хочу знать, не отравлена ли еда... Фиделито запихнул в рот пирожок. Через минуту его тарелка была пуста.

Как и в лагере на фронтьере, перед сном пришел хранитель, чтобы провести вдохновляющую беседу. Хранителя звали Хорхе. Для Матта все они были на одно лицо – Рауль, Карлос, Хорхе... Все носили черную униформу с пчелиным ульем на рукаве, и все были придурками.

Беседа Хорхе называлась «Почему мозги пылятся, как старые комнаты».

– Если мы целый день работаем на жарком солнце,– говорил Хорхе,– то что случается с нашими телами?

Он выжидательно замолчал: точь-в-точь как Рауль.

– Мы запачкаемся,– сказал кто-то.

– Правильно! – просиял хранитель.– Наши лица станут грязными, руки станут грязными, тела станут грязными. И что мы тогда сделаем?

– Примем душ,– ответил все тот же мальчишка. Похоже, все привыкли к подобному ходу беседы.

– Да! Мы смоем старую грязь и снова почувствуем себя хорошо. Быть чистыми хорошо!

– Быть чистыми хорошо,– повторили все мальчишки, кроме Матта, Чачо и Фиделито.

Для них это было в новинку.

– Давайте скажем еще раз, чтобы наши новые братья могли произнести это вместе с нами,– сказал Хорхе.– Быть чистыми хорошо.

– Быть чистыми хорошо,– повторили мальчишки – Матт, Чачо и Фиделито вместе со всеми.

– Наши умы и наша работа тоже могут покрываться грязью и тогда нуждаются в промывке,– продолжал хранитель.– Дверь, которую все время открывают и закрывают, не заедает, потому что петли никогда не ржавеют. То же самое и с работой. Если вы не отлыниваете,– он пристально посмотрел на Матта, Чачо и Фиделито,– у вас формируются необходимые навыки. Ваша работа никогда не заржавеет.

«Постойте-ка»,– подумал Матт.

Дверь на кухне у Селии использовалась весьма часто, но в сырые дни она разбухала, и, чтобы открыть, приходилось налегать на нее плечом. Однажды Тэм Лин так разозлился, что кулаком пробил в двери здоровенную дыру. Дверь пришлось поменять, и новая работала гораздо лучше старой. Но вслух Матт ничего не сказал, потому что не хотел остаться без завтрака.

– Поэтому если мы будем упорно работать и не станем отлынивать,– сказал Хорхе,– у нашей работы не будет времени запачкаться. Но наши мозги тоже могут наполниться пылью и микробами. Кто скажет мне, как держать мозги в чистоте?

Чачо хихикнул, и Матт пихнул его локтем. Сейчас его ядовитые реплики были нужны меньше всего.

Несколько мальчишек подняли руки, но хранитель не обратил на них внимания.

– Думаю, наши новые братья вполне могут ответить на этот вопрос. Что скажешь, Матт?

В тот же миг все глаза обратились на Матта. Он словно попал в перекрестье прожекторов Эль-Патроновой службы безопасности.

– Гм... я? – пролепетал он.– Я здесь совсем недавно.

– Но у тебя так много интересных идей,– вкрадчиво произнес Хорхе.– Будь добр, поделись с нами.

Матт лихорадочно перебрал в памяти все доводы хранителя.

– Может быть... держать мозги в чистоте нужно... так же, как дверь, чтобы она не заржавела? Если все время работать мозгами, в них не заведутся микробы.

Матту показалось, что это блестящий ответ, особенно если учесть, что вопрос обрушился на него, как гром среди ясного неба.

Однако, судя по тому, как напряглись лица остальных мальчишек, как вытянулись в некоем подобии улыбки тонкие губы Хорхе, ответ оказался неверным. Промашка...

– Нездоровые суждения, не направленные на благо народа, должны быть излечены самокритикой,– торжественно заявил Хорхе.– Кто покажет Матту, как это делается?

– Я! Я! – наперебой заорали мальчишки, вытягивая руки.

Хранитель выбрал одного – до самых ушей покрытого чудовищной сыпью. У всех мальчишек была плохая кожа, но этот, не напрягаясь, взял бы первый приз. Болячки торчали у него даже из волос.

– Давай, Тон-Тон. Начинай,– велел Хорхе. Лицо у Тон-Тона было словно размазанное о стену.

Если заглянуть в широкие ноздри, подумал Матт, можно увидеть, что творится у него в голове.

– Я, гм, сегодня утром подумал, не украсть ли, гм, еды,– вдохновенно признался Тон-Тон – Повар на минутку оставил котел без присмотра, и я... я... гм... хотел стащить блинчик, но... гм... не стащил.

– Значит, тебя посещали мысли, не достойные человека, заботящегося о всеобщем благосостоянии народа? – уточнил Хорхе.

– Меня... гм... да.

– Какое наказание должен понести человек, которого посещают запрещенные мысли?

«На каком языке они разговаривают?!» – недоумевал Матт.

Каждое слово было вроде бы понятным, но общий смысл сказанного упорно ускользал.

– Я... я должен, гм, перед следующим завтраком, гм, два раза прочитать Пять правил добропорядочного гражданина и Четыре принципа правильного мышления,– сказал Тон-Тон.

– Очень хорошо! – вскричал Хорхе.

После этого хранитель вызвал еще нескольких мальчишек, и каждый признался в разных диковинных проступках, например в том, что неправильно свернул одеяло или использовал во время мытья слишком много мыла. Наказанием были Пять правил добропорядочного гражданина и Четыре принципа правильного мышления. Единственным исключением стал мальчик, который сознался, что проспал целых три часа после обеда.

Хорхе нахмурился.

– Это серьезная провинность. Утром останешься без завтрака,– сказал он.

Мальчик понурился.

Больше руки не поднимались. Хранитель обернулся к Матту.

– Теперь наш новый брат понял, что такое самокритика. Может быть, он расскажет нам о своих недостатках?

Он ждал. Тон-Тон и остальные ребята подались вперед.

– Ну? – нетерпеливо подбодрил его Хорхе.

– Я не сделал ничего плохого,– сказал Матт. По комнате прокатился вздох ужаса.

– Ничего плохого? – Хранитель повысил голос– Ничего плохого?! А что ты скажешь о предложении вживить компьютерные чипы в головы ни в чем не повинных лошадей? А кто испортил мешок пластиковых полосок, предназначенных для плетения сандалий? А кто подбивал своих братьев отлынивать от работы, когда вам было поручено чистить креветочные чаны?

– Пластиковые полоски испортил я,– пискнул Фиделито.

Он был напуган до смерти, и Матт поспешно вставил:

– Он не виноват. Это я дал ему мешок.

– Вот теперь ты на правильном пути,– похвалил Хорхе.

– Но вырвало-то меня! – упрямился малыш.

– Ты не виноват, брат,– сказал хранитель.– Тебя сбил с правильного пути этот гнилой аристократишка. Сиди тихо! – гаркнул он, видя, что Фиделито намеревается и дальше брать вину на себя.– Остальные должны помочь этому аристократу увидеть всю глубину его заблуждений. Мы сделаем это потому, что любим его и готовы с радостью принять его в свой улей.

И тогда они накинулись на него. Все до единого – кроме Чачо и Фиделито – бросали в лицо Матту страшные обвинения. Он говорит как аристократ. И одеяло сворачивает по-чванному. И чистит ногти. И употребляет слова, которых нормальные люди не понимают. Все, о чем говорил Чачо – и намного больше,– летело в Матта, словно комья грязи. Его ранила не столько несправедливость обвинений, сколько злоба, которая за ними стояла. До этого Матту казалось, будто мальчишки относятся к нему неплохо. Он считал, что наконец-то попал в оазис – пусть суровый и малопривлекательный, но все-таки оазис,– где его приняли как равного.

И вот эти мечты лопнули, как мыльный пузырь. Они знали, кто он такой! Может, и не понимали, насколько сильно он от них отличается, но все же чувствовали, что он не из их среды. Его будут забрасывать грязью, пока он не задохнется под ее тяжестью.

Он слышал, как мальчишки расходятся по своим местам. Слышал, как Чачо, выругавшись вполголоса, полез на верхнюю койку. Матт остался один. Он лежал скорчившись на полу посреди комнаты, будто разбитая кукла, какой он, в сущности, и являлся. И все-таки...

И все-таки изнутри, из таких глубин, о существовании которых Матт и не догадывался, послышались голоса.

«Тут есть один маленький секрет,– шептал ему на ухо Тэм Лин.– Никто не может отличить человека от клона. А все потому, что между ними нет никакой разницы. Разговоры о том, что клоны – низшие существа, не более чем гнусная ложь».

Потом его обняли руки Селии, и Матт вдохнул аромат листьев кориандра, которые она резала к обеду.

«Я люблю тебя, ми ихо,– говорила Селия.– Никогда этого не забывай».

Потом Эль-Патрон коснулся головы Матта корявыми старческими пальцами и сказал: «Мэр нашей деревни стал кидать в толпу монетки. Мы, как шальные, бросались на них, катались в грязи, будто свиньи! Так нам нужны были деньги! Мы были бедны как церковные крысы, без гроша в кармане. Ты точь-в-точь такой, каким был я в твои годы».

Матт вздрогнул. Пусть Эль-Патрон и не любил его, но Матт восхищался его лучшими качествами: волей к жизни, стремлением раскидывать ветви, пока не скроешь в своей тени целый лес. Матт отвернулся от Эль-Патрона и увидел Марию.

– Боже мой, как я по тебе соскучилась! – воскликнула Мария и поцеловала его.

– Я тебя люблю,– произнес Матт.

– Я тоже тебя люблю,– ответила Мария.– Хотя знаю, что это грех и что я, наверное, попаду за это в ад.

– Если у меня есть душа, я пойду за тобой,– пообещал Матт.

Он поднялся с пола и только сейчас увидел, что в комнате потемнело. Чачо и Фиделито смотрели на него со своих коек под потолком. Кто-то очень пожалеет, что положил Фиделито на верхнюю койку. Чачо выпростал из-под одеяла руку и сделал очень неприличный жест в сторону закрытой двери. Фиделито задрал ночную рубашку и показал ушедшему Хорхе голую задницу.

Матт сглотнул, пытаясь сдержать готовые хлынуть из глаз слезы. Значит, он все-таки не одинок! С такими друзьями он свернет горы и выйдет победителем – точно так же, как Эль-Патрон давным-давно одержал победу над бедностью и смертью.

30
Когда киты лишаются ног

Несомненно было одно: здешняя вонь и в самом деле парализовывала обоняние. Матт уже не замечал мерзкого зловония. Еда тоже казалась получше. Вкусной она, конечно же, не стала, но и прежнего отвращения не вызывала. День за днем он с Чачо и Фиделито ходил вдоль длинной вереницы креветочных чанов и вылавливал насекомых. Каждый вечер они тащились обратно, чтобы получить на ужин планктонные гамбургеры, планктонные макароны или планктонные бурритос. Идеи Карлоса о кулинарных достоинствах планктона казались неиссякаемыми.

Когда рост креветок заканчивался, Тон-Тон выводил из ангара огромный, медлительный креветочный комбайн. Ковыляя, как подагрический динозавр, агрегат выливал содержимое чанов в свое бездонное брюхо. Затем Матт снова наполнял чаны свежей водой из трубы, тянущейся от Калифорнийского залива.

Дойдя до западной оконечности креветочной фермы, ребята могли заглянуть через забор и посмотреть на небольшой водоем, который когда-то был бескрайним заливом. Вода в нем была темно-синяя, над ней тучами кружили чайки. Чачо взобрался на край чана, чтобы рассмотреть получше.

До нижней части забора можно было дотронуться, но верхняя проволока гудела от электричества. Фиделито просунул руки сквозь проволочную решетку, словно хотел прикоснуться к манящей синеве. Матт искал в ограде слабые места. Его ни на минуту не оставляли мысли о побеге.

– Что это? – спросил Чачо и показал на север. Матт заслонил глаза от солнца. Там, среди неровностей почвы, отчетливо виднелось что-то белое.

– На деревья вроде не похоже,– сказал Чачо.– Сгоняем посмотреть?

Солнце уже клонилось к западу, но соблазн увидеть что-то новое был слишком велик.

– Далековато... Подожди нас здесь,– велел Матт Фиделито.

Он понимал, что у малыша не хватит сил на долгую прогулку.

– Вы не можете меня бросить. Мы же компадрес! – запротестовал Фиделито.

– Ты будешь охранять наши вещи,– сказал Чачо.– Если кто-нибудь захочет их стянуть, пинай его, куда я тебе показывал.

Фиделито ухмыльнулся и отдал салют, как маленький коммандос.

Матт и Чачо отправились в путь. Расстилающаяся кругом местность была еще более унылая, чем пустыня вокруг соляных разработок. Там после дождей из земли кое-где пробивались полузадушенные сорняки – здесь же не было ничего, кроме белесых солончаков. Земля была усеяна раковинами – напоминаниями о тех давно минувших днях, когда здесь от горизонта до горизонта плескалось полное жизни море.

– Может, это всего лишь большой солончак,– предположил Чачо.

Подойдя ближе, Матт увидел над землей странные силуэты. Одни из них походили на лопасти весел, другие были тонкими и прихотливо изогнутыми. Он никогда не видел ничего подобного. Ребята поднялись на небольшой холм и остановились как вкопанные. Перед ними раскинулась глубокая впадина. От края до края она была полна костей.

Несколько минут Чачо и Матт стояли молча. Потом Чачо пробормотал:

– Сколько же коров тут положили!

– Это не коровы,– сказал Матт.

Черепа были громадные, челюсти вытянуты, как чудовищные птичьи клювы. Каждое ребро было длиннее целой коровы. Вперемешку с ними лежали кости, широкие, как лопаты, и такие огромные, что из них можно было сделать стол или даже кровать. Здесь перемешалось столько скелетов, что Матт даже не стал их считать. Сотни, наверное. Тысячи...

– Это что, человеческий череп? – спросил Чачо. Матт вгляделся в переплетение теней на полпути вниз и понял, на что показывает Чачо.

– Подумать только,– сказал Чачо.– Если туда упадешь, никогда больше не выберешься.

Матт вздрогнул. Он уже собрался было обследовать яму, перелезая с кости на кость, будто по ветвям большого дерева, но теперь понял, что вся конструкция находится в хрупком равновесии. Наступи он на неверное место, и груда костей обрушится, как карточный домик. Он стиснул зубы, осознав, что чудом избежал смерти.

– Пошли обратно,– предложил Чачо.– Не хватало еще, чтобы Фиделито тут шастал.

В ожидании друзей Фиделито развлекался тем, что, сидя на краю креветочного чана, болтал босыми ногами. Сачок он нацепил на голову, чтобы укрыться от солнца.

– Что там такое? – спросил он.

Матт подробно описал кости, и, к его удивлению, малыш сразу же сообразил, кому они принадлежат.

– Это киты,– заявил Фиделито.– Я видел целую кучу китов, когда жил на Юкатане. Иногда они выплывают на берег и не могут вернуться обратно. Ми абуэлита говорила, это потому, что раньше они ходили по земле, а потом забыли, что у них больше нет ног. Фучи! Тьфу! От них воняло, как от ботинок Хорхе! Жителям деревни пришлось похоронить их в песке.

Всю обратную дорогу к фабрике Фиделито весело щебетал о гниющих китах. Любые воспоминания о бабушке придавали ему бодрости.

«Какая сила заманила этих китов навстречу смерти?» – размышлял Матт, с трудом волоча ноги мимо вереницы креветочных чанов.

Может быть, когда пересох Калифорнийский залив, эта впадина была еще полна воды. Может быть, киты решили переждать здесь, пока придут дожди и залив наполнится снова. Но только он не наполнился, а киты уже давно лишились ног и не смогли уйти домой.

Каждый вечер Хорхе проводил воспитательную беседу на ночь, а потом ребята признавались в своих грехах. И каждый вечер все мальчишки, возглавляемые Тон-Тоном, бросали в лицо Матту обвинения одно страшнее другого. Это должно было унизить его, но, как ни странно, чем дольше тянулась экзекуция, тем меньше боли она причиняла. Матту казалось, что он забрел на скотный двор, полный индюков. Иногда, перед зваными праздниками, Эль-Патрон заказывал по нескольку дюжин этих забавных птиц, и Матт любил, облокотившись на изгородь, наблюдать за ними. Тэм Лин говорил, что индюки – самые глупые птицы на свете. Если они в дождь поднимут голову, то могут захлебнуться.

Едва в небе показывался полосатый ястреб, индюки принимались как угорелые носиться по двору, в панике сталкиваясь лбами. «Кулды-кулды-кулды»,– верещали они, хоть весили впятеро больше ястреба и могли с легкостью растоптать его. Вот и теперь, когда мальчишки начинали с азартом перечислять его преступления, Матт слышал то же самое: «Кулды-кулды-кулды».

Когда Матт отказывался покаяться – а такое случалось довольно часто,– глаза Хорхе прищуривались, а губы сжимались в тонкую ниточку. Чачо и Фиделито быстро усвоили, что самый легкий способ избежать больших бед – это сделать то, чего хочет хранитель. Они признавались в самых невероятных прегрешениях, и Хорхе так радовался, что почти никогда не наказывал их.

Вечером после прогулки к китовой яме Матт очень устал. Он вяло пробормотал Пять правил добропорядочного гражданина и Четыре принципа правильного мышления. Вполуха прослушал беседу хранителя. Речь шла о том, что для игры на пианино нужны все десять пальцев. Пальцы должны поддерживать друг друга и не проявлять индивидуализма.

Фиделито признался, что подавился планктонным молочным коктейлем, а Чачо сказал, что ругался плохими словами, когда зазвенел будильник. Хранитель улыбнулся и повернулся к Матту. Но Матт упрямо молчал. Он понимал, что ведет себя глупо – признался бы в какой-нибудь ерунде, и дело с концом,– но не мог заставить себя пресмыкаться перед Хорхе.

– Я вижу, наш аристократишка нуждается в дальнейшем образовании,– сказал хранитель и обвел глазами сгрудившихся вокруг мальчишек.

Атмосфера в комнате мгновенно переменилась. Все уставились в пол, никто больше не поднимал руки. Матт, все еще пребывающий в сонном оцепенении, ничего не заметил.

– Ты! – неожиданно рявкнул Хорхе так, что ребята съежились, и указал на Тон-Тона.

– Э... я? – пискнул Тон-Тон, как будто не поверил своим ушам.

– Ты стащил из комнаты хранителей голографическую игру! Мы нашли ее под кучей тряпья на кухне.

– Я... гм... я... гм...

– Убираться в комнатах хранителей – почетная обязанность! – гремел Хорхе.– Ее можно заработать покорностью и хорошим поведением, но ты не оправдал доверия. Что надо сделать с мальчиком, который шарит по комнатам и берет вещи, которых нет у других?

«У хранителей есть вещи, которых нет у других»,– пришел к выводу Матт, но вслух этого, естественно, не сказал.

– Он должен выполнять самую тяжелую работу,– попробовал угадать один из мальчишек.

– Нет! – заорал Хорхе.

– Может быть, он должен... должен извиниться? – дрожащим голосом предположил кто-то другой.

– Разве ты еще ничего не понял?! – взревел хранитель.– Рабочие пчелы должны думать обо всем улье. Если они собирают нектар для себя и ничего не приносят домой, то, когда наступят холода, улей погибнет от голода. Так рабочие пчелы не делают. Так поступают только трутни. Они крадут у других. Но когда приходит зима, что случается с трутнями?

– Хорошие пчелы убивают их,– подсказал мальчик, на вид не старше Фиделито.

«Это еще что такое?!» – удивился Матт.

– Правильно! Хорошие пчелы жалят плохих трутней до смерти. Но мы не станем заходить так далеко,– сказал Хорхе.

Матт, затаивший дыхание, с облегчением вздохнул. В Опиуме убийства были делом обычным. Кто знает, какие порядки царят здесь...

Но Тон-Тон был совершенно сломлен ужасом. По его непривлекательному лицу текли слезы. Матт почувствовал, что жалеет мальчишку, и сам себе удивился. Тон-Тон был гнусным подхалимом и заслуживал любого наказания.

– Встань в позу,– велел Хорхе.

Тон-Тон вытянул руки и, широко расставив ноги, оперся о стену ладонями.

– Не забывай: если шевельнешься, будет только хуже. Тон-Тон кивнул.

Хранитель отпер стенной шкаф и принялся выбирать трость. Матт увидел, что внутри хранятся трости самых разных размеров. Хорхе не сразу выбрал подходящую. Тон-Тон тихонько подвывал.

Наконец хранитель остановился на палке толщиной с большой палец. Хлестнул ею по кровати, проверяя на прочность. В комнате воцарилась мертвая тишина, ее нарушали только всхлипы Тон-Тона.

Хорхе, похлопывая себя тростью по ладони, медленно расхаживал взад-вперед. Казалось, он решает, с какой части тела Тон-Тона лучше начать. У мальчишки тряслись руки и ноги; казалось, он вот-вот рухнет на пол. Матту с трудом верилось в происходящее. Это было так жестоко, так бессмысленно! Тон-Тон уже показал, что готов повиноваться. Он унижался перед хранителями по первому их требованию. Но может быть, в этом-то и дело. Эль-Патрон не раз говорил: если не можешь добраться до своего заклятого врага – для острастки накажи у него на глазах первого, кто попадется под руку.

«Это я,– подумал Матт.– Я тот самый враг, которого Хорхе хочет запугать!»

Внезапно хранитель перестал расхаживать и молнией метнулся вперед. Тон-Тон, вконец обезумевший от ужаса, бросился бежать. Хорхе в два прыжка догнал его, повалил на пол и принялся лупить куда попало. Он хлестал и хлестал, пока трость не окрасилась кровью. Фиделито спрятал лицо на груди у Матта.

Наконец Хорхе отступил, тяжело дыша.

– Отнесите его в лазарет,– велел он мальчишкам, жмущимся у двери.

Те покорно подхватили Тон-Тона, обмякшего, как тряпичная кукла, и унесли.

Хорхе прислонил трость к кровати и вытер лицо полотенцем. Никто не шелохнулся. Мальчишки затаили дыхание. Через мгновение Хорхе поднял глаза, и на лице его снова появилось всегдашнее выражение доброго учителя. Ярость схлынула с него, как мгновенно исчезала когда-то с лица Тома, и эта перемена была даже страшнее, чем сам гнев.

– Думаю, наш аристократ усвоил урок,– ласково произнес он.– Итак, Матт, продолжим. Ты можешь признаться нам в каких-либо проступках?

– Нет,– сказал Матт, оттолкнув Фиделито от греха подальше.

Все ахнули.

– Прошу прощения?

– Я не сделал ничего плохого.

Матт хорошо усвоил урок. Его смысл был таков: даже рабская покорность не помогает избежать наказания.

– Понятно,– вздохнул хранитель.– Тебе уже ничем не поможешь. Встань в позу.

– Не вижу разницы,– сказал Матт.– Вы избили Тон-Тона, хотя он лежал на полу.

– Послушайся. Тебе же легче будет,– осмелился шепнуть кто-то.

Хорхе резко обернулся, но разглядеть говорившего не успел.

Матт скрестил руки на груди. В душе он дрожал от страха, но старался не показывать этого. Он смерил хранителя холодным презрительным взглядом, каким Эль-Патрон обычно смотрел на провинившихся слуг.

– Некоторые мальчики,– произнес Хорхе тихим, вкрадчивым голосом, от которого у Матта по спине побежали мурашки,– некоторые мальчики слишком непослушны, и их приходится учить трудным способом. Их приходится ломать, чинить и снова ломать, пока они не научатся делать, как велено. Задание может быть совсем простым, например подмести пол, но они будут выполнять его с охотой, чтобы их не сломали опять. И они будут поступать так всегда, до конца своих дней.

– Другими словами, вы хотите превратить меня в зомби,– сказал Матт.

– Ты что?! – вскричали сразу несколько голосов.

– Как ты смеешь обвинять меня в этом?! Хорхе потянулся за тростью.

– Я признаюсь за него! Я! – взвизгнул Фиделито, выскакивая на середину комнаты.– Он уронил мыло в душевой и не поднял его. И выбросил кашу, потому что в ней был таракан.

– Фиделито, ты идиот! – простонал Чачо.

– Он правда это сделал. Правда! – кричал малыш. Хорхе переводил заинтересованный взгляд с Фиделито на Матта.

– А ну, сядь,– прошипел Матт сквозь зубы.

– Стоп! – вскричал Хорхе.– Здесь мы видим пример наихудшего социального нарушения. Аристократишка превратил этого мальчика в лакея. И поэтому наказать следует лакея.

– Вы же его убьете,– вскричал Матт.

– Никто не может быть слишком мал для обучения,– возразил Хорхе.– Даже королей с младенчества пороли, чтобы приучить их не плакать на торжественных мероприятиях. С шестимесячного возраста!

«Он меня сделал»,– с тоской подумал Матт. Сколько бы он ни сопротивлялся повелениям Хорхе, малышом он поступиться не мог.

– Хорошо, я признаюсь,– сказал Матт.– Я в самом деле уронил мыло в душевой и не поднял. И выбросил кашу, потому что в ней был таракан.

– А еще? – с любопытством осведомился хранитель.

– Я пописал в креветочный чан – не спрашивайте в какой, не помню. И не закрыл воду в кухонной раковине.

– Встань в позу.

Матт послушался, ненавидя себя за это, но еще больше ненавидя хранителя. Пока Хорхе расхаживал вокруг, изматывая ему нервы, мальчик хранил гордое молчание. А когда хранитель метнулся через комнату и нанес первый удар, то не закричал, хотя едва не потерял сознание от боли.

Он безмолвно вытерпел и второй удар тоже, и третий, и четвертый. После шести ударов Хорхе решил, что на сегодня достаточно, а может, у него просто кончились силы, потраченные на порку Тон-Тона. Матт счел, что ему крупно повезло, но не сомневался, что впереди его ждут еще худшие мучения. Хорхе так легко не сдастся.

Матт кое-как доковылял до своего места и рухнул на койку. Он едва заметил, как ушел Хорхе, но, как только дверь закрылась, мальчишки повскакали со своих коек и сгрудились вокруг Матта.

– Ты молодчина! – кричали они.

– Хорхе – слабак,– презрительно бросил высокий тощий парень по имени Флако.

– Слабак?! – еле слышно проговорил Матт.– Но ведь уступил я.

– Чале! Ничего подобного! – воскликнул Флако.– Сегодня Хорхе перешел все границы. Если об этом услышат в главном штабе хранителей, ему конец.

– А кто им расскажет? – возразил Чачо.– Мы тут все равно что на Луне.

– Скоро я стану взрослым и выйду отсюда,– сказал Флако.– Тогда поеду в главный штаб и все расскажу.

– Жду не дождусь,– буркнул Чачо.

– А ты храбрый малый – принял наказание вместо Фиделито,– сказал Флако Матту.– Мы думали, ты гнилой аристократишка, а ты, оказывается, такой же, как мы,

– А я вам что говорил! – просиял Фиделито.

И тут мальчишки принялись спорить, кто из них раньше всех понял, что Матт не гнилой аристократишка, а муй хенте – классный парень. Матт лежал и чувствовал, чтоих признание обволакивает его, как теплая волна. От боли кружилась голова, но он был готов стерпеть все, что угодно, потому что его полюбили.

– Эй, надо его починить,– сказал наконец Флако.

Ребята выглянули в коридор, убедились, что там никого нет, и отнесли Матта в лазарет, где уже крепким сном спал перебинтованный Тон-Тон. Рябой парень в зеленой униформе перевязал Матту раны и налил в ложку три капли бесцветной жидкости.

«Лауданум»,– понял Матт, заметив этикетку на пузырьке.

Он стал вырываться, отказываясь принимать лекарство. Он не хотел превратиться в зомби, как Фелисия, или умереть, как несчастный Моховичок. Впрочем, на долгое сопротивление сил у него не хватило. Плавая в наркотической дреме, Матт задумался: если он умрет и попадет в те места, куда после смерти попадают не-люди, встретит ли он там Моховичка? И не вцепится ли песик Матту в лодыжку за то, что он отнял его у Марии?