Текст книги "Дом скорпиона"
Автор книги: Нэнси Фармер
Жанры:
Научная фантастика
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 22 страниц)
20
Эсперанса
Матт проснулся больной, в лихорадке. На грудь словно положили тяжеленный валун. И столкнуть его можно было только одним способом – убедиться, что страхи его необоснованны. Он мог бы спросить Селию, но боялся ответа.
Матт чувствовал тяжесть устремленных на него невидимых глаз. Быть может, в эту самую минуту кто-нибудь следит за ним через видеокамеры, а может, комната слежения пуста. Узнать наверняка невозможно. Может, там сидит Фелисия, зябко кутается в шубу и придумывает, как его, Матта, уничтожить...
Спросить Тэма Лина? Но Матт не знал, как сформулировать вопрос: «Кстати, меня не собираются пустить на бифштексы?»
Но еще страшнее был бы возможный ответ телохранителя: «В самую точку попал, парень. Я всегда говорил, что голова у тебя светлая».
Какую меру правды он способен выдержать?
Однако стоило Матту подняться, и настроение его заметно улучшилось. Горячий душ и французские тосты на завтрак развеяли ночные страхи. Какой смысл Эль-Патрону давать хорошее образование тому, кто предназначен на запчасти? Трансплантатам не нужны отличные отметки. Матт пошел на конюшню и велел привести послушную лошадку.
Над маковыми полями стелился туман. Так часто бывало ранним утром, когда дождевальные установки увлажняли холодный воздух над землей. Вскоре солнце развеет туман, но сейчас он разливался молочным морем, укутывая до колен ноги едущего верхом Матта. Удивительно и странно было ехать сквозь туман, видя перед собой только голову и загривок лошади. Будто плывешь по заколдовапному озеру.
«Мне четырнадцать лет,– подумал Матт.– Я уже взрослый».
От этой мысли он почувствовал себя сильнее: в Средние века принцы шли на войну в его возрасте, а то и моложе...
В оазисе было тенисто и прохладно. Недавние дожди наполнили пруд, и теперь он плескался у самого подножия виноградной шпалеры. Матт перетащил металлический сундук повыше, разделся и вошел в воду. Тэм Лин, иногда разрешавший Матту делать опасные вещи, предостерегал его от купания в этом пруду: местами дно уходило на неведомую глубину. Но Матта опасность только привлекала.
По-собачьи, фыркая и отдуваясь, он переплыл пруд. Из-под рук стремглав разлетались стайки перепуганных рыбешек. Матт выбрался на берег и сел возле креозотового куста. Было немного зябко. Вскоре солнце нагреет землю, но пока что в пустынном воздухе еще держалась ночная прохлада.
Матт задрал голову. Синее небо было таким ярким, что заболели глаза. Дождь смыл всю пыль, и воздух стал на редкость прозрачным; казалось, будто вдыхаешь чистый свет. Впечатление заколдованности здешнего места стало еще сильнее.
Что ему мешает перебраться через горы и уйти в Ацтлан? Судя по рассказам Селии, страна эта бедная, и все-таки, когда женщина говорила о ней, лицо ее озарялось светом. Ацтлан полон людей, полон жизни. Это новый мир, где его не отыщут ни видеокамеры, ни злоба Фелисии. И не надо будет сталкиваться с мистером Макгрегором, сшитым из запасных частей.
Но сможет ли он жить там без Селии и Тэма Лина? И без Марии?
Когда Матт подумал о путешествии через серовато-коричневые кручи, настроение его поднялось еще выше. Однако принимать решение пока рано. Эль-Патрон может прожить еще много-много лет – и проживет, заверил себя мальчик. Как-никак у старика самые лучшие в мире врачи. Матт тщательно обдумает план похода, быть может, даже возьмет с собой Марию... Тошнотворные страхи прошлой ночи окончательно развеялись, и он почувствовал себя королем. Матт Завоеватель...
Он переплыл пруд обратно. Солнце уже поднялось высоко и теперь заливало долину ослепительно яркими лучами. Матт распаковал книги и карты Тэма Лина. Только теперь он понял, для чего они нужны, и вознамерился основательно изучить их, чтобы подготовить будущий побег.
«История Опиума,– прочитал он в книге Эсперансы,– полна ужасов и крови».
Матт привалился к скатке одеял и откусил кусочек холодного тоста. Высокопарная манера автора по-прежнему раздражала, но спорить с приводимыми ею фактами он не мог.
«Маттео Алакран – вскоре он стал называть себя Эль-Патрон – выращивал опиум от реки Пекос до Солтон-Си,– прочитал Матт.– Для ухода за плантациями ему требовалось колоссальное количество рабочей силы. В ней недостатка не было – каждый день через границу переходили тысячи мексиканцев. Оставалось только их поймать.
С этой целью был организован фермерский патруль – настоящая армия, состоящая из самых гнусных преступников и негодяев, каких исторгла из себя коррумпированная тюремная система во всех уголках мира».
Матт в раздражении захлопнул книгу. Опять она разражается гневными тирадами в адрес Эль-Патрона! Наверняка эта Эсперанса – сущая ведьма. Он выпил принесенную из дома бутылку сока и снова принялся за чтение:
«Но даже при этом Эль-Патрону было трудно контролировать нелегалов. Они проскальзывали у него между пальцев, помогали друг другу бежать. Неиссякаемым потоком текли через Опиум к границе Соединенных Штатов, пока наконец правительство этой страны не пригрозило Эль-Патрону военными санкциями.
И тогда наркотический деспот, боясь потерять свою рабовладельческую империю, предложил создавать идиойдов.
На первый взгляд,– читал Матт,– казалось, что трудно придумать идею более гуманную. В конце концов, что такое страдание? Страдание – это всего лишь неприятное человеческое ощущение. Идиойды же не чувствуют ни холода, ни жары, ни жажды, ни одиночества. Специальный компьютерный чип удаляет эти ощущения из их мозга. Они старательно трудятся от зари до зари, как рабочие пчелы. Насколько можно судить со стороны, их нельзя назвать несчастными. Так кто же посмеет сказать, что с ними обошлись негуманно?
Я посмею! – взвивалась Эсперанса.– Эль-Патрон продал души этих людей дьяволу! Когда они умирают, он удобряет их телами свои поля. Корни Опиума напитаны кровью, и всякий, кто покупает их гнилое семя, уподобляется кровожадному людоеду».
На сегодня, пожалуй, хватит! Матт положил книгу на грудь и попытался представить себе лицо Эсперансы. Наверное, вся покрыта бородавками, как старая ведьма. Во рту желтые клыки, а щеки провалились, как кожура гнилой тыквы. Он перелистал книгу, ища фотографию.
Он нашел ее на странице 247. Эсперанса была одета в черный костюм с жемчужным ожерельем. Черные волосы блестящей вуалью обрамляли бледное, красивое лицо.
Она была очень похожа на Марию.
Матт прочитал подпись под фотографией: «Эсперанса Мендоса, бывшая супруга сенатора Мендосы, одна из основателей Калифорнийского общества по борьбе с рабовладением. Автор многочисленных книг. Лауреат Нобелевской премии мира за...»
Матт выронил книгу. Мария, наверное, об этом не знает. Считает, что ее мама умерла. Эсперанса ушла из дома, когда Марии было всего пять лет, и никогда больше не возвращалась. Малышка считала, что ее мама заблудилась в пустыне, и просыпалась в слезах, уверяя, что слышит мамин голос. Вот почему Мария так не любила расставаться с вещами. Она очень боялась потерять то, что любит.
А ее мама все это время преспокойно жила себе в Калифорнии! В душе у Матта вспыхнула злость к этой женщине. И к сенатору Мендосе тоже! Он наверняка знал о том, что произошло на самом деле, но предпочел видеть, как Мария страдает. Ну что же, он, Матт, не допустит, чтобы это продолжалось и дальше. В следующий визит Марии – а она наверняка приедет через два месяца на свадьбу Стивена и Эмилии – Матт ошарашит ее неопровержимым доказательством.
Вскоре Матт понял, почему Тэм Лин запрещал ему купаться в этом пруду. Той же ночью он слег с жесточайшим желудочным расстройством. Несколько часов его беспрерывно рвало, горло словно огнем горело. Селия заявила, что сама будет лечить его. Она стакан за стаканом вливала в него молоко, ни на миг не оставляя одного. В паузах между приступами он заметил, что руки у нее такие же холодные и влажные, как у него.
Наконец ему стало немного лучше. Селия уложила его в постель, придвинула кресло к изголовью и всю ночь сидела, глядя, как Матт то забывается тяжелым сном, то вновь просыпается. Так, проснувшись в очередной раз, мальчик обнаружил, что над ним склонился Тэм Лин. Затем телохранитель выпрямился и сказал:
– У него изо рта пахнет чесноком.
«А почему бы и нет?» – сквозь дремоту подумал Матт. Селия щедро сдабривала чесноком все свои блюда.
– Я тебя предупреждал, не делай этого,– сказал Тэм Лин Селии.
– В следующий раз подберу правильную дозировку,– пообещала та.
– Ты хочешь все погубить?
– А вдруг твой план не сработает? Нужен запасной вариант,– сказала Селия.
– Ты его убьешь!
Она бросила взгляд в сторону скрытой камеры.
– Скорее сама умру, чем допущу это.
Голоса стихли. Матт старался не спать, прислушивался, не обмолвятся ли они о чем-нибудь еще, но усталость сморила его.
Поутру Матт проснулся с сильной головной болью. Голова болела еще несколько дней, а как только мальчику показалось, что дела идут на поправку, накатил новый приступ тошноты. Второй приступ был не таким тяжелым, как первый: по-видимому, организм одолевал болезнь. Он не понимал, почему Селия не хочет позвать врача, но был благодарен ей за это. Иначе пришлось бы идти в больницу, а этого Матт старался избежать любой ценой.
Более или менее оправившись после болезни, Матт снова стал проводить целые дни у постели Эль-Патрона, прислушиваясь к бормотанию старика. Воспоминания Эль-Патрона постепенно окутывались густым туманом. Иногда он называл Матта чужим именем, путал и многие другие вещи тоже.
– Я построил эту халупу собственными руками,– как-то сообщил он Матту.
Матт огляделся. Роскошный особняк с садами и фонтанами никак нельзя было назвать халупой.
– И виноградную лозу тоже я посадил,– продолжал Эль-Патрон,– Она хорошо прижилась. За два года увила всю шпалеру. Наверное, все дело в воде. Нет ничего лучше этих водоемов среди пустыни.
«Он говорит об оазисе»,– с изумлением подумал Матт.
Выходит, это Эль-Патрон жил там много лет назад! Хижина давно обвалилась, но виноградная лоза все еще растет.
– Это то самое место, которое скрыто за отверстием в скале? – на всякий случай уточнил Матт.
– Конечно, Фелипе! – воскликнул Эль-Патрон.– Ты же каждый день лазаешь в эту дырку.
Он снова погрузился в воспоминания, будто глаза его видели нечто недоступное другим смертным.
– Самое красивое место на свете,– вздохнул он.– Если на свете есть рай и меня туда пустят, то там, наверное, я увижу такой же водоем и виноградную лозу.
Потом он углубился в еще более давнее прошлое. Голосом, полным искренне детского восторга, Эль-Патрон описывал некую асьенду, куда он много лет назад ходил на фиесту.
– У них есть фонтан,– дивился Эль-Патрон.– Вода журчит как музыка, а посередине стоит мраморный ангелочек. Фонтан такой прохладный, такой чистый! А чем нас угощали, Фелипе! Ты даже представить себе не можешь. Тамалес [15]15
Тамалес – варенные на пару кукурузные листья с мясной или рыбной начинкой и овощами.
[Закрыть]– ешь, сколько влезет,– и жареные ребрышки! Рельенос [16]16
Рельенос – перец, фаршированный рубленой свининой, орехами и овощами.
[Закрыть]чили и каменные крабы прямиком с Юкатана! И целый стол карамельных пудингов – каждая порция на отдельном блюдечке!
Матт понял, что если на свете и есть рай, то в нем столы ломятся от каменных крабов с Юкатана и карамельных пудингов. Неожиданно голос Эль-Патрона стал печальным.
– Мама привела на фиесту моих сестренок. Одну она несла на руках, а другая держалась за юбку и шла следом. Мои сестренки подхватили тиф и умерли в один и тот же час. Они были такие маленькие, что не доставали до подоконника – даже когда вставали на цыпочки.
Матт слушал и думал, что Эль-Патрон, вспоминая прошлое, меняется к лучшему. Он делается добрее, уязвимее... Матт любил старика, но уже не сомневался, что тот действительно полон зла.
– Кто такой Фелипе? – поинтересовался Матт у Селии, хлопочущей возле дровяной печки.
– Ты о ком говоришь – о поваренке или о садовнике? – спросила она.
– Нет, это, наверное, кто-то другой. Так меня все время называет Эль-Патрон...
– Ох боже мой,– пробормотала Селия, даже тесто перестала месить.– Фелипе – это его сын. Он умер лет восемьдесят назад.
– Тогда почему...
– Так часто бывает с людьми, ми вида. Сначала они становятся все старше и старше, а потом прекращают стареть и делаются моложе и моложе. Сейчас Эль-Патрон сч и тает, что ему тридцать пять, и принимает тебя за своего сына Фелипе. Наверно, он не понимает, кто ты такой.
– И что же мне делать?
– Стань для него Фелипе,– коротко ответила Селия.
Матт пошел в музыкальную комнату: он решил немножко поиграть на пианино, чтобы успокоить нервы. Если у Эль-Патрона отказывает разум, значит, скоро ему поставят новую порцию эмбриональных мозговых имнлантатов. А это значит, что внутри коровы будет выращен новый эмбрион – брат Мата.Чувствуют ли эмбрионы смерть? Страшно ли им? Матт с жаром заиграл переложение «Турецкого марша» Моцарта – заиграл так громко, что слуга в коридоре от неожиданности выронил поднос. Закончив, он начал заново. Опять и опять. Упорядоченные аккорды вселяли уверенность, что он властен над собственной жизнью, уносили его прочь из удушливой атмосферы Большого дома.
Ему все больше и больше хотелось бежать. Однажды придя ему в голову, мысль эта возвращалась снова и снова, пока желание не переросло в настоятельную потребность, едва ли не в боль. Он чувствовал себя замурованным, запертым, словно червяк в ореховой скорлупе. Книга Эсперансы раскрыла перед ним все ужасы империи, выстроенной Эль-Патроном, а недавно он своими глазами видел низкие, темные жилища идиойдов, тесные и смрадные, как гробы.
Он уйдет через серые туманные горы, окаймляющие оазис. Убежит в Ацтлан. Именно для этого Тэм Лин оставил ему сундук с картами и провизией – в этом Матт не сомневался.
Но до свадьбы Стивена и Эмилии убежать не удастся. Там будет Мария, а он не может уйти, не повидавшись с ней.
21
Свадьба
Большой дом бурлил. Вдоль стен салона расставили кадки с апельсиновыми деревьями. По дому витал оглушительный аромат цветов. В садах высадили жасмин, жимолость и подмаренник. От такого изобилия запахов у Матта кружилась голова. Желудок до сих пор не пришел в норму после купания в оазисе.
В примыкающих к кухне морозильниках соорудили ледяные скульптуры. Матт заглянул внутрь – в морозной дымке вырисовывались русалки, львы, сказочные замки, раскидистые пальмы. На свадебном празднестве их поставят в чаши с пуншем.
Старые шторы и ковры были убраны, их место заняли новые – бело-розовые, шитые золотом. Заново выкрасили стены, отмыли и тщательно отполировали красную черепицу на крыше. Дом стал похож на громадный праздничный торт, покрытый сахарной глазурью.
Во время этих приготовлений Матт старался держаться в стороне. Он знал, что на празднике ему придется не высовывая носа сидеть в квартире Селии.
«Ну и ладно»,– думал Матт, шаркая ногами по свеже-постеленной белой ковровой дорожке.
Ему не хотелось идти на эту дурацкую свадьбу. Уже много лет всем известно, что Стивену и Эмилии предстоит пожениться. Так решил Эль-Патрон: старику хотелось связать семейство Алакран с могущественной политической машиной, которой заправлял сенатор Мендоса в Соединенных Штатах. Стивену и Эмилии просто повезло, что они нравятся друг другу. Если бы они друг друга ненавидели, это ничего бы не изменило...
Бенито, старший брат Стивена, женился на дочери нигерийского президента, потому что Нигерия была одной из самых богатых стран в мире. Бенито и Фани, его невеста, возненавидели друг друга с первого взгляда, но Эль-Патрону нужны были нигерийские деньги, так что мнение молодых в счет не шло.
С приближением назначенного дня Матт чувствовал себя все более одиноко. Селия целыми днями хлопотала на кухне, ей было не до разговоров. Тэм Лин безотлучно находился при Эль-Патроне, чье здоровье не допускало никаких визитов. Матт мог бы пойти в оазис, но им овладела какая-то странная усталость. Он рано ложился спать, но по ночам мучился от кошмаров. Во рту стоял металлический привкус, голова болела. Он только раз ненадолго съездил в оазис, чтобы забрать книгу Эсперансы об Опиуме.
Дом наполнился гостями. Мистер Макгрегор прибыл с новой женой – седьмой по счету, если Матта не подводила память: она была совсем молоденькая, едва ли старше Эмилии. Фелисия беспробудно пила. Куда бы она ни пошла, ее преследовал невидимый шлейф из паров виски. Она, как привидение, бродила по саду, от одной групы к другой, глядела на гостей лихорадочно горящими глазами; людям становилось неловко, и они отходили прочь.
Мистер Макгрегор пребывал в прекрасном расположении духа. Недавно он пересадил себе волосы. Голова его покрылась буйной порослью непослушных рыжих завитушек, почти как у Тома. Он то и дело приглаживал их рукой, будто боялся, что волосы осыплются, если не вогнать корни поглубже в кожу.
Матт следил за происходящим, прячась за колоннами и гардинами. Ему совсем не улыбалось, чтобы кто-нибудь воскликнул: «А это еще что? Кто пустил это существо бродить среди людей?»
В день свадьбы возле дома приземлился нигерийский гравилет. На нем прибыли Бенито, Фани и Стивен. Мистер Алакран радушно поприветствовал сыновей и поцеловал Фани в щеку. Та сморщилась, будто коснулась чего-то гадкого. Лицо у нее было жесткое, резкое; у Бенито уже начал вырисовываться пивной животик. Стивен же был прекрасен, как сказочный принц.
Матт испытывал к нему меньше неприязни, чем к остальным Алакранам. Ведь не кто иной, как Стивен, на руках вынес его из домика среди маковых полей. И пусть даже с тех пор они с Эмилией не обращали на Матта ни малейшего внимания, зато и особой неприязни не выказывали...
Матт смотрел на прогуливающихся в саду гостей и вспоминал их имена, звания, деловые связи. Ему казалось, что он знает империю Алакранов чуть ли не лучше самого Стивена. В который раз Матт ощутил, какая пропасть отделяет его от остального человечества. Все эти люди собрались здесь, чтобы чествовать Стивена. Но никто никогда не станет чествовать его, Матта, да и жениться ему не суждено...
На лужайку приземлился гравилет с американским гербом на фюзеляже. Сердце Матта екнуло и отчаянно заколотилось в груди. Все гости обернулись к посадочной площадке и, вытянув шеи, принялись разглядывать невесту. Эмилия их не разочаровала. На ней было переливчатое голубое платье, вокруг стайкой порхали нарядные маленькие девочки. Они держали корзинки с белоснежными лепестками роз и горстями бросали их в толпу. Поначалу Матт умилился этому зрелищу, но потом понял, что все девочки – идиойды.
Под всеобщие аплодисменты сенатор Мендоса повел дочь по лестнице в салон. Но Матт уже не смотрел на них. Единственный человек, который его интересовал, тихонечко выскользнул из гравилета. Никто не заметил, как Мария юркнула в толпу, никто не обратил внимания, что она не идет за сестрой. Однако Матт все понял и принялся украдкой пробираться к музыкальной комнате.
Обычно люди избегали заходить в музыкальную комнату. Слуги заглядывали сюда, только чтобы прибраться, а Фелисия давно перестала играть. Эта комната стала территорией Матта и, следовательно, считалась нечистой.
Он притворил за собой дверь и сразу же направился к чулану. Мария уже ждала его в потайном коридоре.
– Ну наконец-то! – воскликнула она, бросаясь ему на шею.– Ты по мне соскучился?
– Еще как! – Он тоже обнял ее.– Я о тебе каждый день вспоминал. Хотел написать, но не знал куда.
– Ужасный у нас монастырь,– пожаловалась девочка, выпуская Матта и усаживаясь на пол.– В общем-то, там, конечно, ничего, просто мне ужасно не нравится. Я хочу заниматься благотворительной работой, а сестры меня не пускают. Ты представляешь?! Они считают, что следуют учению святого Франциска, а сами скорее умрут, чем омоют язвы хоть одного нищего.
– Мне бы тоже не хотелось омывать нищим язвы,– сказал Матт.
– Это потому, что ты волк. Ты бы его попросту сожрал.
– Только сперва нашел бы нищего без язв,– сказал Матт.
– Ты вообще никого не должен есть. Расскажи, как ты тут поживаешь. Боже мой, что за скучные там девчонки! Ничего не делают, только читают комиксы про любовь да трескают шоколадки.
Мария снова прильнула к Матту, и ему стало на удивление хорошо. Давно он не был так счастлив!
– Комиксы про любовь? – переспросил он.
– Волкам это неинтересно. Расскажи лучше, что ты видел по телевизору. Нам там не разрешают смотреть телевизор – только передачи, которые пойдут на пользу нашим душам.
– А у меня вот души нет,– вздохнул Матт.
– Я думаю, все-таки есть,– возразила Мария.– Я читала современную церковную доктрину об экологии. Согласно недавним исследованиям, святого Франциска считают первым экологом. Считают, что он взывал к животным, потому что у них есть маленькая душа, которую можно вырастить в большую. Если потрудиться, даже воробей или цикада могут попасть на небеса.
– Или в ад...
– Не будь таким вредным.
И Мария принялась рассказывать о своих новых идеях и спорах с преподавательницей морали в монастыре. Потом перешла к тому, что ей нравится возделывать сад, но жалко собирать урожай с бедных маленьких растений, и сообщила, что была одной из лучших в классе по математике, но ей снизили отметки за то, что она загорала голышом на крыше.
Она спешила выложить Матту все, что накопилось в душе за долгие месяцы. Матт не возражал. Ему нравилось сидеть рядом с ней в темноте и чувствовать ее голову у себя на плече.
– О боже! Я все болтаю и болтаю, а тебе не даю ни слова сказать! – наконец воскликнула девочка.– Меня за это уже столько раз наказывали. Только никто в монастыре не слушает меня так, как ты.
– Мне нравится тебя слушать,– сказал Матт.
– Теперь я замолчу, а ты расскажи, что тут поделывал без меня.
Она обняла его, и Матт вдохнул аромат ее духов – теплое, волнующее благоухание гвоздики. Матт охотно просидел бы так всю жизнь.
Он рассказал ей о бараках для идиойдов, о встрече с фермерским патрулем, о походе в больницу. Когда он дошел до сердечного приступа Эль-Патрона, Мария вздрогнула.
– Какой же он старый,– прошептала девочка. – В этом нет ничего плохого,– тут же торопливо добавила она,– просто слишком уж он стар.
– Вряд ли его вспомогательное сердце продержится долго,– сказал Матт.
– Он вообще не должен был его ставить,– сказала Мария.
– А ты знаешь, где он его взял?
– Я... я...– Мария смутилась.– Мне не положено говорить об этом, но... да, я знаю, где он его взял! И это очень плохо!
Она еще крепче обняла Матта. Он не знал, что сказать. Разом вернулись все страхи, с которыми он так упорно боролся. Он хотел спросить Марию, что именно она знает, но боялся услышать ответ.
– Я не такой, как другие клоны,– сказал он, больше для того, чтобы успокоить самого себя.– Эль-Патрон дал мне самое лучшее образование. Купил музыкальные инструменты, компьютеры. Ни в чем мне не отказывает. И искренне радуется, когда я получаю отличные отметки или разучиваю на пианино новую пьесу. Он говорит, что я гений.
Мария ничего не ответила. Только спрятала лицо у него на груди, и он почувствовал, как по рубашке его расплывается влажное пятно. Матт знал, каково оно на вкус. Только этого еще не хватало! О чем она плачет?!
– Он не стал бы так обо мне заботиться,– осторожно затронул Матт самую больную тему,– если бы не готовил меня к долгой-предолгой жизни.
– Наверное, ты прав,– сквозь слезы пробормотала она.
– Конечно прав! – твердо произнес Матт.– У меня образование лучше, чем у Стивена. Когда-нибудь я стану помогать ему управлять поместьем. Опиум – страна большая, здесь хлопот на всех хватит. Бенито слишком глуп, а Том... ну, с ним и так все ясно. Эль-Патрон его терпеть не может.
Мария напряглась.
– Он относится к нему гораздо лучше, чем ты думаешь.
– Том даже не из этой семьи. Он находится здесь лишь потому, что Эль-Патрон не любит выпускать из рук то, что ему принадлежит.
– Это ложь! – с жаром возразила Мария.—Том один из его наследников, и он совсем не глуп!
– Я и не говорил, что он глуп. Он всего лишь подлец.
– Однако его считают достойным жениться на мне!
– Что?! – Матт не поверил своим ушам. Мария еще маленькая. До замужества ей ждать еще
долгие годы.
– Давай не будем ссориться,– горестно вздохнула Мария.– В этих вопросах ни у кого из нас нет выбора. Посмотри на Бенито и Фани. Она сказала, что скорее выпьет цианистый калий, чем выйдет за Бенито. Ну и что? Эль-Патрон отдал приказ, и ее отец так накачал дочку наркотиками, что она вообще перестала понимать, где право, где лево...
Матт потерял дар речи. Неужели кто-то хочет, чтобы Мария вышла замуж за Тома?! Он же просто... гнойный прыщ! Немыслимо! Он включил фонарик, который всегда хранил в коридоре, прислонил его к стене, всмотрелся в ее бледное лицо.
– Стивен и Эмилия нравятся друг другу, и я ничего не имею против Тома...– продолжала Мария,– почти ничего. Он, правда, становится все больше похож на мистера Макгрегора, но я сумею изменить его.
– Тома не изменишь,– возразил Матт.
– Терпением и любовью можно добиться многого,– сказала Мария.– Так или иначе, свадьба будет еще ой как не скоро. Может быть, до тех пор Эль-Патрон передумает.
Однако в голосе ее не слышалось надежды.
Матт оцепенел от отчаяния. О будущем не хотелось и думать. В глубине души он знал, что когда-нибудь Марии предстоит выйти замуж. И тогда он ее больше не увидит. Но даже в самом страшном сне ему не могло привидеться, что ее отдадут в лапы этому маленькому чудовищу.
– Погоди.– В голову ему пришла неожиданная мысль.– У меня для тебя кое-что есть.
– Подарок? – Мария оживилась.
Матт достал припрятанную «Историю Опиума», раскрыл ее на странице 247 и посветил фонариком на портрет Эсперансы Мендосы.
– М-мама? – выдохнула Мария.
– Ты помнишь, как она выглядела? – удивился Матт.
– У папы есть фотографии.
Она взяла книгу, всмотрелась в портрет, прочитала биографические сведения и словно окаменела.
– Мама получила Нобелевскую премию мира,– наконец прошептала она.
– И еще много чего,– добавил Матт.
– Но так и н-не вернулась.
Лицо Марии стало таким печальным, что у Матта заныло сердце.
– Она не могла вернуться, ми вида.– Матт бессознательно назвал ее одним из самых ласковых слов Селии.– Она ярая противница Опиума и всего, за что выступает твой отец. Как ты думаешь, пустил бы он ее домой? Эль-Патрон пустил бы?
На самом деле, подумал Матт, Эль-Патрон легко мог бы отдать приказ убить ее. Ему не впервой избавляться от врагов.
– Даже письма ни разу не написала,– прошептала Мария.
– Разве не понимаешь? Твой отец уничтожил бы все ее письма. Но ты можешь связаться с ней. Твой монастырь – где он?
– В Ацтлане, в устье реки Колорадо. В городе Сан-Луис [17]17
Сан-Луис-Рио-Колорадо – город в мексиканском штате Со-нора.
[Закрыть]*.
– Я внимательно прочитал книгу твоей мамы.– Матт осторожно забрал «Историю Опиума» из холодных рук Марии и положил на пол. Взял ее ладони в свои, пытаясь согреть.– Она пишет, что ацтланцы ненавидят Опиум и готовы на все, чтобы уничтожить его. Может быть, кто-нибудь в монастыре согласится доставить письмо твоей матери? Я уверен, она тоже хочет найти тебя. И наверняка не даст тебе выйти замуж за Тома...
«И заберет туда, где я тебя больше никогда не увижу»,– подумал Матт; в горле его встал горький комок.
Но это уже будет не важно. Он все равно ее потеряет. Сейчас самое главное – спасти ее.
– Мне надо идти,– неожиданно сказала Мария.– Эмилия будет меня искать.
– Когда мы еще увидимся?
– Завтра свадьба, и у меня не будет ни одной свободной минуты. Я назначена подружкой невесты. Сможешь прийти?
Матт горько рассмеялся.
– Смогу, если сумею замаскироваться под девочку-идиойда с цветами.
– Понимаю. Такой ужас! Я спросила Эмилию, почему она не взяла настоящих детей, а она сказала, что настоящие ни за что не справятся с таким ответственным делом.
– Ты же знаешь, меня не пригласят,– сказал Матт.
– Как все несправедливо,– вздохнула Мария.– Если бы я могла, я бы сбежала со свадьбы и осталась с тобой.
Ее слова тронули Матта, хоть он и понимал, что этому не бывать.
– Я буду ждать тебя здесь,– сказал он.– Хочешь взять книгу?
– Нет. Представляешь, что сделает папа, если найдет ее? – Она ласково поцеловала его в щеку, и Матт ответил тем же. Еще долго после ухода девочки он ощущал на губах вкус ее кожи.
Место было не в первом ряду, но ничего лучшего Матт придумать не смог. Скорчившись в три погибели, он уселся в потайном коридоре возле компьютерного зала и, вооружившись карманной подзорной трубой – подарком Тэма Лина,– прильнул к смотровому глазку.
Он надеялся, что компьютерный зал будет пуст, но тот оказался битком набит: у каждого обзорного экрана сидели как минимум двое гориллоподобных телохранителей. Они без конца перескакивали из одной комнаты в другую, уделяя массу времени осмотру разных скучных мест, например пыльным закоулкам позади колонн или штор. Матт даже испугался – не видели ли они, как он прятался там раньше.
Однако с приближением свадебной церемонии внимание охранников сосредоточилось на салоне. Посреди него возвели алтарь, вокруг деловито расхаживал священник, у стены, подобно шеренге бессмысленных механических игрушек, выстроился хор мальчиков-идиойдов, и кто-то сидел за неведомо откуда появившимся Маттовым пианино. Мальчик подкрутил подзорную трубу. За инструментом сидел мистер Ортега. Матт жалел этого сухопарого коротышку. Он давно превзошел учителя в мастерстве, но старался ничем не выдавать этого – боялся, что, если Эль-Патрон узнает, учителя музыки постигнет та же судьба, что и Розу.
На другом экране Матт увидел Эль-Патрона. Старик сидел в первом ряду, по бокам стояли Тэм Лин и Простак Дональд, оба в парадных костюмах.
Эмилия ждала в гардеробной. На ней было белоснежное платье; девочки-идиойды бережно поддерживали длинный, расшитый жемчугом шлейф – Селия говорила, что триста лет назад это платье принадлежало испанской королеве. Лица идиойдок напомнили Матту крылатых младенцев, восседающих на колоннах по всему дому: их глаза были такими же безжизненными, как у этих мраморных изваяний.
Мария, будто маленькая неугомонная птичка, порхала по комнате и оживленно болтала. Матт, конечно, не мог разобрать слов, но не сомневался, что у девочки от радостного возбуждения голова идет кругом. Этим она и отличается от всех остальных, подумал он,– в ней бурлит жизнь. Все вокруг или восхищает ее, или страшно огорчает, или потрясает – никаких полутонов! Рядом с ней Эмилия выглядела поблекшей, а Фани, тайком приложившаяся к бутылочке бренди, и вовсе казалась бесплотной тенью.
Телохранители увеличили громкость. Матт услышал свадебный марш, и сенатор Мендоса взял Эмилию за руку. Идиойдки подняли шлейф, Мария и Фани заняли свои места позади невесты. Процессия вышла из комнаты. По толпе прокатился шепот, священник подал знак встать.
У алтаря ждал Стивен, с ним были Бенито и Том.
Том! На мгновение Матт увидел его лживое лицо. Под этой ангельской внешностью скрывался жук ползучий, способный стрелять из духового ружья в голого беззащитного мальчика, вытаскивать стулья из-под Эль-Вьехо, прибивать лягушек гвоздями к земле... Такому человеку ни в коем случае нельзя доверить судьбу более слабого существа.