Текст книги "Цветы Сливы в Золотой Вазе или Цзинь, Пин, Мэй (金瓶梅)"

Автор книги: Автор Неизвестен

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

БЕССМЕРТНЫЙ У ПРЕДСКАЗЫВАЕТ СУДЬБУ ЗНАТНЫМ И ХУДОРОДНЫМ.

ПАНЬ ЦЗИНЬЛЯНЬ ВЕДЕТ ПОЛУДЕННОЕ СРАЖЕНИЕ В БЛАГОУХАЮЩЕЙ ВАННЕ.

Кончится осень – жди цветения новой весны;

Хмурые брови, вздохи, скорбь никому не нужны.

Лишь за стихами ты забыл бы мирские дела,

Краски только б за чаркой серая жизнь обрела.

Или вот шашки заполняют тоскливый досуг,

Лютни звучанье породит ликованье вокруг.

Собственный разум от житейских сует отстраняй.

Душу стихами, жизнь отменным вином наполняй.

Так вот. Встала Цзиньлянь рано, проводила Симэня и, вспомнив, что ей надо шить ярко-красные туфельки, направилась в сад. В руках у нее была корзинка с рукоделием. Устроившись на крыльце Зимородкового павильона, Цзиньлянь хотела было нарисовать на заготовках узор, но вскоре кликнула Чуньмэй и велела позвать Пинъэр.

– Что ты разрисовываешь, сестрица? – спросила подошедшая Пинъэр.

– Да вот хочу сшить туфельки из ярко-красного гладкого атласа на белой ровной подошве, а носки украсить вышивкой – попугай срывает персик.

– У меня тоже лоскут ярко-красного атласа найдется, – подхватила Пинъэр. – Я тогда у тебя узор срисую. Только я буду шить на высокой подошве.

Пинъэр принесла корзинку с рукодельем, и они сели вместе.

– Сведи мне рисунок, – сказала Цзиньлянь, закончив узор на первой заготовке. – А я пойду сестрицу Мэн позову. Она тоже хотела туфельки шить.

Когда Цзиньлянь вошла в комнату Юйлоу, та, прислонившись к кану, тоже кроила туфельку.

– Так рано, а ты уже на ногах, – сказала Юйлоу.

– Я сегодня рано поднялась, – отвечала Цзиньлянь. – Хозяина за город отправляла на проводы тысяцкого Хэ, потом сестрицу Ли позвала в сад шитьем заняться, пока прохладно, а то в жару не пошьешь. Я уж на одну туфлю узор нанесла, сестрице велела на другую свести, а сама вот за тобой пришла. Пойдем, втроем веселее работать. А ты что за туфельки кроишь?

– Да все те же из темного атласа, – говорила Юйлоу. – Я тебе вчера показывала.

– Ты молодец! – похвалила Цзиньлянь. – С раннего утра взялась.

– Одну вчера сделала, – отвечала Юйлоу, – сегодня за вторую принялась.

Цзиньлянь повертела туфельку в руках и спросила:

– А как собираешься отделывать?

– Я постарше вас, – начала Юйлоу. – Мне яркая расцветка не подойдет. Носок думаю золотой бархоткой опушить, край зеленой бахромой отделать, а подошву высокую поставлю. Как, по-твоему, ничего получится?

– А чем же плохо? Собирайся быстрее и пойдем. Ли Пинъэр заждалась, наверно.

– Присаживайся, чайку выпьем и пойдем, – предложила Юйлоу.

– Нет, там вместе попьем.

Юйлоу наказала Ланьсян принести чай в павильон и, спрятав туфельки в рукав, пошла с Цзиньлянь.

– Куда вы так спешите? – окликнула шедших рука об руку женщин Юэнян.

– Сестрица Ли послала меня за сестрицей Мэн, – отвечала Цзиньлянь. – Мы туфли шьем.

Юэнян осталась у себя на террасе, а они пошли в сад. Каждая показывала свое рукоделье. Появилась с чаем Чуньмэй, за ней подала чай горничная Пинъэр и, наконец, Ланьсян. Все сели за чай.

– Сестрица, – обратилась Юйлоу к Цзиньлянь, – почему ты шьешь на тонкой подошве? Ведь на высокой красивее. Не нравится деревянная со скрипом, поставь, как у меня, войлочную. Так мягко, ходить удобно.

– Мне ведь не для ходьбы, а ночные, – объясняла Цзиньлянь. – Хозяин велел новые сшить, а то мои негодяй захватал.

– Ох, эта туфелька! – вздохнула Юйлоу. – Не хочу сплетничать, пусть сестрица Ли послушает. Ты туфельку потеряла, а сын Лайчжао – Тегунь – ее в саду подобрал. Потом ты откуда-то об этом узнала, пожаловалась хозяину, а он избил Тегуня. Мамаша его, Шпилька, говорит, у него из носу кровь шла, без сознания, говорит, упал. Она в дальних покоях так ругалась! Только и слышно было: «Из-за потаскухи, черепашьего выродка, ребенка избили, а что он понимает! Хорошо, в живых остался, а то б потаскухе с черепашьим выродком тоже несдобровать». Я так и не поняла, кого ж она выродком обзывала. А потом Старшая спросила Тегуня, и тот рассказал ей, как играл в саду, нашел туфельку и хотел у зятя обменять на монисто. Кто-то, говорит, сказал батюшке, а тот меня избил. Тут только я поняла: Шпилька, оказывается, зятя Чэня черепашьим выродком называла. Хорошо, только Ли Цзяоэр рядом была, а услышь Старшая, неприятностей не оберешься.

– А что Старшая сказала? – спросила Цзиньлянь.

– Что сказала?! Так тебя отчитывала! В нашем доме, говорит, смутьянка заправляет, девятихвостая лиса завелась. Она, говорит, хозяина натравит, он и начинает все крушить. Вот и сосланного Лайвана тоже. Он приехал с юга, все было хорошо. И вдруг поползли со всех сторон наговоры. И жена-то его, мол, с хозяином шьется, и сам-то он ножом грозит, дубинкой размахивает. Одного, говорит, закоренелым убийцей объявили, другую – любовницей, а потом и обвинение выдумали. Его выслали, а ее до петли довели. А теперь, говорит, из-за своей туфли всех мутить начинает. Да ты, говорит, обуй как следует и носи, никто не подберет. Напилась, говорит, небось, да вытворяла с хозяином невесть что, вот и туфлю потеряла. А теперь – ни стыда ни совести – на мальчишке зло срывает. Подумаешь, какое преступление совершил!

– Пусть заткнет свое хлебало! – закричала Цзиньлянь. – «Какое преступление», говорит? Убийство, выходит, не преступление! Он, рабское отродье, хозяина хотел зарезать. – Цзиньлянь обернулась к Юйлоу. – Я никогда ничего от тебя не таила, сестрица. Помнишь, как мы с тобой перепугались, когда нам Лайсин сказал? Если ты старшая жена, как же ты, спрашивается, можешь так говорить! Тебе все равно, мне все равно, выходит, убивай мужа, и ладно. Его жена у тебя прислуживала, так ты ее до того распустила, что она нынче с одной ругается, завтра с другой. Верно, как у должника есть кредитор, так у оскорбленного есть обидчик. Если ты меня поносишь, то я буду поносить тебя. Она повесилась, а от мужа все-таки скрыла правду, промолчала. Спасибо, деньги да знакомства помогли, а то что б было! Тебе хорошо с высоты других осуждать. Ты – одно, а мы – совсем другое. Да, я подстрекала мужа. Я настояла, чтоб хозяин избавил нас от этой парочки. А то б нас наверняка засунули головой в колодец.

Юйлоу, заметив, как побагровела разгневанная Цзиньлянь, принялась ее уговаривать:

– Мы с тобой сестры, дорогая! Я доверяла тебе, как самой себе, и сказала все, что слыхала. Прошу тебя, пусть это останется между нами.

Цзиньлянь, однако, ее не послушалась и вечером, дождавшись прихода Симэня, подробно рассказала ему, как жена Лайчжао, Шпилька, ругалась в дальних покоях:

– Ты, говорит, избил ее сына. Будь, мол, у нее зацепка, она бы этого так не оставила.

Не услышь такого Симэнь, все б шло своим чередом, а тут он крепко запомнил сказанное Цзиньлянь и на другой же день решил выгнать из дома Лайчжао с семьей. Хорошо, Юэнян удалось кое-как его уговорить, но остаться дома слуге не позволили. Лайчжао был отправлен сторожем на Львиную, а у Симэня поставили главным привратником перешедшего оттуда Пинъаня.

Позднее, узнав об этом, Юэнян негодовала на Цзиньлянь, но не о том пойдет речь.

Чтоб не раскаяться, в делах не торопись.

Удачу встретив – непременно обернись.

Итак, в передней зале Симэнь Цин объявил Лайчжао, что тот с женой и сыном должен перебраться на Львиную улицу и сторожить там дом.

Однажды Симэнь сидел в зале. К нему вошел привратник Пинъань и доложил:

– Столичный воевода[1] господин Чжоу прислал к вам с провожатым физиогномиста Бессмертного У. Они у ворот ожидают.

– Позови посыльного, – распорядился Симэнь и, заглянув в визитную карточку воеводы Чжоу, крикнул: – Зови!

Вскоре в ворота походкой легкой вошел, будто влетел, Бессмертный У. Ему было, должно быть, за сорок. В черной грубой повязке даоса, холщовом плаще, подпоясанном желтым шелковым поясом с кистями, в плетеных сандалиях и с веером из черепашьего щитка, он был так безмятежно чист, как светлая луна, что сияет над Янцзы; обликом своим напоминал вековую сосну с вершины горы Хуа – столь строго исполнял он обет и так величественны были его осанка и поступь.

Бессмертного обычно узнают по таким отличительным признакам: видом он походит на сосну, голос у него густ, как колокольный звон, сядет – согнется, точно лук, пойдет – станет легким, словно ветер.

Только поглядите на него:

 Постиг зерцало геомантов, Цзыпина[2] астрологию усвоил. По небесным знаменьям распознавать умеет соотношенье тьмы и света; исследовав «Канон Дракона», научился раскрывать тайны ветра и воды[3]. Вник в сокровенный смысл пяти светил[4] и в тайны трех предопределений[5], дошел до сути всех структур и форм. Способен предсказать расцвет иль увяданье, по цвету лица определить грядущую судьбу. Он, если не мудрец, на горной вершине Хуа постигший сокровенное ученье, то, стало быть, гадальщик из Чэнду[6].

Увидев приближающегося Бессмертного, Симэнь поспешно спустился со ступеней к нему навстречу и ввел его в залу. Вошедший, сложив на груди руки, отвесил хозяину поклон и сел.

После чаю Симэнь обратился к Бессмертному с вопросами:

– Позвольте узнать ваше высокое имя и прозвание. Из какого счастливого края пожаловали? Как познакомились с почтенным господином Чжоу?

– Бедного даоса фамилия У, имя Ши, даосское прозвание Хранящий истину, – отвечал, слегка привстав, Бессмертный. – Родом из провинции Чжэцзян, где рос среди бессмертных. С малых лет, следуя за учителем, я удалился в монастырь Пурпурной пустоты на горах Тяньтайских[7], потом, как облако, залетал в столицу. Посетил паломником священную гору Тай, так очутился в ваших драгоценных краях[8], где командующий войском господин Чжоу и направил меня в вашу резиденцию предсказать вам будущее.

– Позвольте узнать, почтенный наставник бессмертных, – обратился к гостю Симэнь, – учение каких же геомантов вы постигли и последователем какой школы физиогномистов себя считаете?

– Я знаком с тринадцатью школами последователей Цзыпина, – отвечал Бессмертный У, – постиг физиогномистику методом Одетого в рубище[9], премудрость чернокнижия и магии, лечу снадобьями болящих, но к мирскому богатству равнодушен, поскольку невелик срок моего пребывания средь смертных.

Еще большим почтением к прозорливому проникся Симэнь Цин.

– Вы истинный бессмертный! – воскликнул он и велел слугам накрыть стол.

– Воевода Чжоу прислал меня к вам предсказать судьбу, – говорил гость. – Можно ли трапезничать, прежде чем завершено дело?

– Вы пожаловали издалека, наставник бессмертных, – успокаивал, улыбаясь, хозяин. – Вам и утром, должно быть, не пришлось садиться за трапезный стол, а судьбу не поздно будет предсказать и потом.

Симэнь за компанию с Бессмертным отведал постные кушанья, а когда со стола убрали, велел подать кисть и тушечницу.

– Сначала посмотрим, что предвещают знаки вашего появления на свет, – сказал прорицатель, – потом обратимся к вашему почтенному облику.

Симэнь сказал, что родился в год тигра, в седьмой луне двадцать восьмого дня в полночь, что исполнилось ему двадцать девять лет.

Бессмертный У таинственно перебрал несколько раз пальцы, помолчал, потом начал:

– Ваш гороскоп, сударь, определяют числа, свидетельствующие о рождении в год бин-инь, или третий, в месяц синь-ю, или пятьдесят восьмой, в день жэнь-у, или девятнадцатый, в час бин-цзы, или тринадцатый[10]. Сезон белых рос[11] начинается двадцать третьего дня седьмой луны и простирается на восьмую луну, отсюда высчитывается ваша судьба. Месяц обуславливает выдвижение «твердого», то есть нечетного и мужского. Во время, отмеченное числом синь-ю, или пятьдесят восемь, приводится в порядок то, что вам вредит. Цзыпин утверждает, что, когда вредящее вам будет исчерпано, вновь появится богатство, а с ростом богатства все для вас снова примет счастливый оборот. Упрочение вашей судьбы зависит от символа шэнь, или земной девятки[12]; это жизнь под знаком земли, что на вершине городской стены[13]. К вам семилетнему приходила удача, отмеченная числом синь-ю, или пятьдесят восемь; к семнадцатилетнему она приходила, отмеченная числом жэнь-сюй, или пятьдесят девять; к двадцатисемилетнему – отмеченная числом гуй-хай, или шестьдесят; к тридцатисемилетнему она придет, отмеченной числом цзя-цзы, или один; к сорокасемилетнему – отмеченная числом и-чоу, или два. Ваш гороскоп, насколько позволяют судить мои скромные возможности, говорит об изначальной предуготованности к знатности и процветанию. Восемь знаков, определяющих год, месяц, день и час вашего появления на свет, ясны и чудесны. И если не знатность, то почет вам обеспечен. Правда, моу, или небесная пятерка, символизирующая землю, вредит вам, рожденному в период, приходящийся на седьмой-восьмой месяц, и преисполненному чрезмерной внутренней мощью. На счастье, вы родились в день жэнь-у, или девятнадцатый, а среди отмечающих вас символов, кроме цзы и чоу, или земных единицы и двойки, имеются гуй, или небесная девятка, символизирующая воду. Вода и огонь, помогая друг другу, образуют великий сосуд, то есть выдающийся талант. Что же касается часа вашего появления на свет – стражи бин-цзы, то бин, или небесная тройка, сочетает, а синь, или небесная восьмерка, порождает, в грядущем, без сомнения, обещая вам жребий – держать могущество и власть в своих руках, наслаждаться и блаженствовать в довольстве и покое. Богатство принесет и продвижение в чинах. Грядет появление драгоценного потомства. В деяниях своих вы всегда тверды и непреклонны, в чем равного вам и не сыскать. В радости вы так же ласковы, как ветерок весенний; во гневе – как гром и молния страшны. Вы обретете большое состояние от жен, и голову вам украсит не одна чиновничья шапка. Два сына будут у вас перед уходом в последний путь. Предсказание на текущий год вашей жизни определяется числом дин-вэй, или сорок четыре[14], и предсказание на него следующее. Знаки дин и жэнь, то есть небесные четверка и девятка, сочетаются друг с другом. Теперь дин-огонь побеждает. Поскольку положение «твое преодолевает мое» господствует в гадательном раскладе, вас обязательно ждет радость легкого вознесения до облаков, почет обретения чинов и получения жалованья. Великая удача посетит вас под знаком гуй-хай, или шестидесяти. Моу-земля, достигнув гуй-воды, увлажнится, напитается и непременно даст всходы. Я вижу явление Красного феникса[15] – звезды небесного ликованья, благовещее видение медведя[16] знаменует рождение наследника-опоры. Сверх того, в небесном дворце, распоряжающемся вашей жизнью, дух путешествий Има[17] близок к положению под знаком седьмого месяца – шэнь, предвещая, что еще в седьмой луне надо ожидать свершений.

– А что вы можете сказать о моей дальнейшей судьбе? – поинтересовался Симэнь. – Ждет меня беда или нет?

– Прошу прощенья, сударь! – начал Бессмертный У. – Но ваш гороскоп указывает на обилие скрытой темной воды. Когда вы достигнете периода, отмеченного числом цзя-цзы, или один, судьба ваша будет во многом зависеть от темных людей, но им помешают падающие звезды, а в день жэнь-у, или девятнадцатый, вода прорвется. Пойдет шестое шестилетье, когда вы будете кровью харкать и гноем истекать, начнете сохнуть, чахнуть, увядать[18].

– А что меня ждет в ближайшее время? – спросил Симэнь.

– В году текущем вам предстоит не раз встречаться с пятью демонами разрушенья[19], – вещал Бессмертный У. – Они будут наваждать ваш дом, причинять небольшие неприятности, но беды не навлекут, поскольку их развеет дух счастья, что обитает близ ваших ворот.

– А будут у меня в жизни другие бедствия?

– Дни спешат слиться в луну, луны – соединиться в год, – уклончиво ответил предсказатель. – Всего нет возможности предусмотреть.

– О чем тогда вам говорит мое лицо, учитель? – спросил обрадованный грядущим счастьем Симэнь.

– Извольте, сударь, обратить прямо на меня ваш взор.

Симэнь подвинул сиденье.

– Что такое внешнее выражение[20]? – глядя на Симэня, начал Бессмертный У. – Если есть внутренний дух и нет внешнего выражения, то оно им будет порождено. Если же имеется только внешнее выражение и отсутствует внутренний дух, то и оно уйдет вслед за ним. У вас, сударь, круглая голова и короткая шея, а это означает, что вы вкушаете счастье. У вас могучее сложение и незаурядная спина, а потому вы, без сомненья, стоите в ряду славных удальцов-богатырей. Ваше чело – небесный двор – вздымается высоко, и вам не придется никогда страдать от скудости одежды и средств. У вас квадратно-округлый подбородок – земной чертог[21] – и на склоне лет вас ждут роскошь и почет. Я поведал вам добрые предвестья, а о дурных бедный даос говорить не решается.

– Да говорите же, не бойтесь, – попросил Симэнь.

– Извольте, сударь, сделать несколько шагов.

Симэнь Цин прошелся.

– Ваши движения напоминают колыханье веток ивы, – сказал Бессмертный У, – а это означает, что вы переживете жену. Обилием морщинок уголки ваших глаз напоминают рыбьи хвосты, вы, стало быть, немало утруждаете себя. Вы не плачете, но у вас в глазах блестят слезы. Нет у вас на душе никакой печали, но насуплены брови. Все это может оказать на вас дурное воздействие, а то и повести вас к гибели. Уберечь себя вам удастся, если вы преодолеете в себе порывы бурной страсти.

– Я преодолеваю, – проговорил Симэнь.

– Дайте мне взглянуть на вашу руку, – продолжал Бессмертный У.

Симэнь протянул ему руку.

– Разумность и мудрость распознаются в коже и волосяном покрове, – начал предсказатель, – радость или горе – в руках и ногах. Ваша рука нежна, мягка, мясиста и влажна – вы наслаждаетесь счастьем и покоем. Глаза ваши – один самки, а другой самца. Богаты вы и хитроумны. Ваши брови изгибаются на концах двумя хвостами, это означает, что в жизни вы утехами, усладами вполне довольны. У вас на переносице видны три морщинки – в середине ваших лет вас, следовательно, ждут великие утраты. Ваши «врата злословия» лилово-пунцовы. Вы будете в избытке наслаждаться богатством ваших жен. Желтый эфир от темени исходит, вы обретете пост чиновника в ближайшие же дни; красное сияние от трех светлых меридианов на вашем теле[22], у вас в этом году родится драгоценный сын. Вижу и еще одно предвестье, да сказать не решаюсь. У вас палаты слез – подглазные мешки – тучны: к цветам вас так и тянет; в заднем проходе спутанные волосы – свидетельство распутства. Но, к счастью, нос – звезда богатства – вам обещает в середине ваших лет перемену судьбы. Земной чертог с сочащимся колодцем, иначе говоря, низ рта, наполненный слюною, определяет радости и горе на склоне лет.

 
Внизу земной чертог с колодцем – влажный рот.
Нос в центре, как маяк, блестит звездой богатства.
Судьбой отмечен в жизни каждый поворот,
Их тайнам не дано в гаданье исчерпаться.
 

Бессмертный У кончил гаданье.

– Не могли бы вы предсказать судьбу моим женам, наставник бессмертных? – спросил Симэнь и велел слуге пригласить У Юэнян.

Хозяйку сопровождали Ли Цзяоэр, Мэн Юйлоу, Пань Цзиньлянь, Ли Пинъэр и Сунь Сюээ. Когда они встали за шелковой ширмой, предсказатель попросил Юэнян выйти, поспешно отвесил ей земной поклон и, не решаясь сесть, встал сбоку.

– Прошу вас, сударыня, повернуть ко мне ваш лик, – сказал он.

Юэнян обернулась.

– Ваш лик, сударыня, напоминает полную луну, – начал предсказатель. – Дом богатеет и процветает под вашим надзором. Ваши уста – как красные лотосы, одежда и еда – в изобилии. Вы непременно обретете знатность и родите сына. У вас волшебно-чистый голос, и вы обязательно поможете разбогатеть вашему супругу. Извольте, сударыня, показать ваши руки.

Юэнян подобрала рукава, из-под которых показались тонкие и изящные, как перья молодого лука, десять пальчиков.

– Ваши руки ароматны, как имбирь, вы, значит, мастерица управлять хозяйством. Ваши локоны так блестят, что можно в них, как в зеркало, глядеться. Собою вы олицетворяете женское изящество и деликатность. Это приметы добрые, но есть и дурные, о которых бедный даос не решается говорить прямо.

– Говорите, наставник бессмертных, не бойтесь, – попросил Симэнь.

– У вас в палате слез, в кругу под глазом, чернеет родинка. Если вас не мучает давний недуг, то вы переживете вашего супруга. А морщинки под глазами означают, что между вами и вашей родней произошел раздор.

 
Пряма, стройна и праведна она,
Как черепаха на воде, плавна.
Идет – пылинку не колышет,
И говорит – как будто пишет.
Ей без усилий суждено
Стать мужа знатного женой.
Юэнян удалилась за ширму.
 

– Попрошу вас предсказать судьбу и моим младшим женам, – сказал Симэнь.

Вышла Ли Цзяоэр. Бессмертный долго смотрел на нее, потом сказал:

– У вас, сударыня, клинообразный лоб и маленький нос. Быть вам если не наложницей, то трижды замужем. Вы полны и грузны, у вас нет недостатка ни в пище, ни в одежде, и наслаждаетесь вы спокойно обилием и почетом. У вас высокие плечи и плаксивый голос, стало быть, вы либо вышли из низов, либо сирота. У вас низкая переносица, а потому вам предстоит если не бедность, то ранняя смерть. Пройдитесь, будьте добры!

Цзяоэр сделала несколько шагов, и Бессмертный У продолжал:

 
Узок лоб, да зад широк,
Ходит – как змея виляет.
Смолоду унес поток
Ветра и в пыли валяет[23].
Пусть и не торгует телом,
Знается с постельным делом.
 

Цзяоэр ушла, и Юэнян позвала Мэн Юйлоу:

– Выйди, сестрица! Тебе погадают.

– У вас одноразмерные три части тела и лица[24], сударыня, – посмотрев на Юйлоу, начал Бессмертный У. – Вам не приходилось терпеть лишений. Полным-полны все шесть кладовых, которые внутри вас разместились[25], вам и на склоне лет наслаждаться богатством и почетом. Вас редко беспокоили недуги, потому что вас озаряет яркое светило Юэбо[26]. Вы до старости не познаете беды. Ваш дворец лет, кажется, блестящ и великолепен. Прошу вас, сударыня, сделать несколько шагов.

Юйлоу прошлась, и Бессмертный продолжал:

 
Как жемчуг, и чиста и хороша,
Отзывчива, добра ее душа.
Богатство, красоту судьба ей шлет.
Двоих мужей она переживет.
 

Юйлоу ушла и позвали Пань Цзиньлянь, но она только посмеивалась, а выйти не желала. Она появилась лишь после настояний Юэнян.

Бессмертный поднял голову, пристально вгляделся ей в лицо, долго-долго молчал и, наконец, промолвил:

– У вас густые волосы, сударыня, и тяжелые локоны, бросающие отблеск, – приметы чрезмерной похотливости. У вас очаровательная внешность, брови дугой. Ваше тело даже без движения колышется. Родинки на лице говорят о том, что вы причиняете вред мужьям. Судьба сулит вам век короткий.

 
Стремленье к усладам в повадках ее и обличье.
Чернея очами, она попирает приличья.
Все ночи подряд под луною резвиться не промах,
Но мало довольства от жизни в роскошных хоромах.
 

После гадания Цзиньлянь хозяин позвал Ли Пинъэр.

– У вас, сударыня, нежная и ароматная кожа, – посмотрев на Пинъэр, начал Бессмертный, – что выказывает даму из богатого дома. Вы прямы и строги, и в вас я вижу добродетельную женщину из простой семьи, правда у вас излишне блестят глаза, как будто вы пьяны или вернулись с тайной встречи в тутах[27]. Около бровей у вас едва заметные черные пятнышки, а это означает излишек ночных вожделений. Гляжу, у вас спящие шелкопряды, сиречь складки под глазами, сияют и пурпуром отливает, стало быть, вы обязательно произведете на свет драгоценного сына. У вас белое тело и круглые плечи, а потому вы пользуетесь особой любовью супруга. Нередко страдаете от недугов, ибо корень ваш окутан дурманом. Хватает и радостных предзнаменований, ведь ваша счастливая звезда сияет очень ярко. Все это добрые приметы, но есть и дурные, которых вы, сударыня, должны остерегаться. Подножие горы, сиречь переносица, черно, и где-то на исходе третьего девятилетья вас ждут рыдания. Нить судьбы тонка! Как нелегко переступить порог между годом курицы и годом собаки[28]! Осторожны будьте! Ох, как осторожны!

 
Цветок, луною освещенный,
пернатых духов манит взоры.
Как к фениксу летит подруга,
так к милому жена стремится.
Происхожденье и богатство –
ее надежная опора.
Побереги себя, о птаха,
не всякой доверяйся птице.
 

Пинъэр ушла, и Юэнян велела выйти Сунь Сюээ.

– Вы, сударыня, малы ростом, – поглядев на нее, начал Бессмертный. – У вас высокий голос, клинообразный лоб и маленький нос. Хотя вы из низины вознеслись на вершины, однако встречаете только холодные усмешки и черствость. В делах вы проницательны, держитесь с достоинством, но вам вредят четыре нарушения, от которых вас и ждет страшный конец. А четыре нарушения таковы: губы у вас без граней, уши без завитков, глаза без выразительности и нос не прямой.

 
Из грязи, но свежа, как птичка по утру,
Проточная вода в глазах плутовки,
Гнуть спину у дверей умеет очень ловко,
А не служить, так жить в пыли и на ветру.
 

Сюээ ушла, и Юэнян велела выйти дочери Симэня.

– У вас, сударыня, вздернутый нос, – начал предсказатель. – Вы нарушите волю предков и нанесете ущерб своему дому. Голос у вас напоминает разбитый гонг, и все ваше имущество исчезнет. Кожа на лице слишком натянута – вы нетерпеливы, и хотя живительные ложбинки на нем глубокие и длинные, вас ожидает ранняя кончина. Походкой скачущей вы похожи на воробья, живете в родительском доме, но нет у вас достатка ни в пище, ни в одежде. Не минет вам еще третье девятилетие, как обрушится на вас тяжкое испытание.

 
При муже, словно бедная вдова,
Лишь помощью родительской жива.
Беду, несчастье ей несет супруг,
Раздоры доведут до смертных мук.
 

Дочь Симэня ушла, позвали и Чуньмэй показаться прозорливцу. Ей было не больше восемнадцати. На ней была белая вышитая кофта, красная расшитая юбка и голубая шелковая безрукавка. Ее прическу-тучу украшала серебряная сетка. Чуньмэй, выйдя как связанная со спеленутыми ногами и прижатыми руками, поклонилась Бессмертному У.

Он долго смотрел на нее широко открытыми глазами, потом начал:

– У вас, барышня, нет отклонений ни в одном из органов чувств. И сложение ваше превосходно. Волосы у вас тонки, брови густы, характер решительный. Вы нетерпеливы, глаза у вас круглые. Вы горячи. Подножие горы, переносица, без проема, вы, стало быть, обязательно замуж выйдете за знатного и обретете сына. Брови у вас срослись, значит, вам скоро предстоит носить жемчужный венец. Легкой походкой вы напоминаете порхающую фею. Ваш голос чист и звучен. Вы мужу своему поможете обрести счастье, а к концу вашего третьего девятилетия вам пожалуют титул покойного. Правда, у вас великоват левый глаз, вы в детстве потеряли отца. Ваш правый глаз маловат, вы с матерью расстались годовалой. У вас родинка слева чуть пониже угла рта, а это означает, что вам приходится нередко ввязываться в ссоры. Другая родинка на правой щеке – знак неизменной мужниной любви.

 
Чело высокое, пунцовые уста,
Походка легкая и стройное сложенье.
Достанется ей жизни полнота
И вечное вельмож благоволенье.
 

Гаданье окончилось, и женщины, покусывая ногти, обдумывали сказанное.

Симэнь положил в пакет пять лянов серебром для Бессмертного У, наградил пятью цянями провожатого и вручил ему визитную карточку с выражением благодарности начальнику гарнизона Чжоу. Бессмертный У наотрез отказался принять серебро.

– Я, бедный даос, подобно облаку, странствую по свету, – говорил он. – Под ветром мой стол, на росе – постель. Пользую и наставляю везде и повсюду. Меня попросил зайти к вам главнокомандующий Чжоу, я его уважил, а деньги мне вовсе ни к чему. Не возьму я.

Не зная, как быть, Симэнь вынул штуку холста.

– Вот примите, наставник бессмертных, – сказал он, – пригодится на халат.

Бессмертный взял холст, отвесил Симэню земной поклон и велел своему юному ученику спрятать штуку в суму. Хозяин проводил его до ворот, и он стал удаляться своей легкой походкой.

 
На посохе двуглавом
несет он солнце и луну;
На поясе в горлянке[29] –
высоты гор, рек глубину.
 

Симэнь вернулся в заднюю залу.

– Ну, как гадание? – спросил он Юэнян.

– Неплохо, – отозвалась хозяйка. – Правда, трем он не угадал.

– Кому же?

– Сестра Ли, говорит, страдает недугами, а родит сына. Будь она сейчас беременна, можно было бы еще поверить. Дочери предсказал тяжелое испытание, но какое у нее может быть испытание? А потом, Чуньмэй, оказывается, тоже родит знатного сына. Может быть, не без твоего участия? Пока я что-то не вижу никаких признаков появления потомства. И уж никак не могу поверить, чтобы Чуньмэй украсила прическу жемчужным венцом и стала знатной дамой. У нас в доме-то нет ни одного знатного. О каких жемчугах может идти речь? Если б и появились вдруг жемчужные подвески, то во всяком случае не у нее в прическе.

– Мне он предсказал радость возвышения до самых облаков, славу приобретения чинов и жалованья, – сказал со смехом Симэнь. – А откуда я приобрету чин? Чуньмэй, с серебряной сеткой на голове, разодетая, стояла рядом с вами, вот он и решил, что она наша дочь. Выдадут, мол, за знатного, войдет в именитый дом, вот и появятся на голове жемчуга. Испокон веков гадают, да угадать не могут. Ведь внешнее выражение как рождается, так и исчезает, благодаря внутреннему духу. Бессмертного У мне почтенный господин Чжоу прислал и неловко было бы его не принять. Вот я и дал ему погадать, чтоб потом не было недоразумений.

Юэнян пошла в свои покои и распорядилась, чтобы в зале накрыли стол. После обеда Симэнь взял в руку веер из бананового листа и побрел в сад. Он пошел крытой террасой и очутился в занавешенном шторами Пейзажном павильоне, вокруг которого стеной росли цветы и кустарники, создавая благодатную тень. Был полдень. В гуще зелени трещали цикады. Неожиданно зашелестел ветерок, и пахнуло ароматом цветов.

Тому свидетельством стихи:

 
Тени густые под шапкой деревьев
в долгие летние дни;
Смотрят беседки, террасы глядятся
в светлую озера гладь.
Изредка занавес этот хрустальный
чуть колыхнет ветерок.
Дворик густым ароматом наполнен
благоухающих роз.
А на соседнем дворе зеленеет
трав однотонный ковер;
Через прозрачную штору увидишь:
ярко пылает гранат.
Даже и в полдень от ясеней пышных
всюду раскинулась тень;
Время от времени слышно – цикада
где-то стрекочет вдали.
 

Симэнь Цин уселся в кресле и помахивал веером. К колодцу за водой подошли Лайань и Хуатун. Симэнь подозвал одного из них:

– Принеси-ка льда на блюде.

Когда подбежал Лайань, Симэнь распорядился:

– Ступай к сестрице Чуньмэй и попроси принести кувшин сливового отвару. Пусть в чаше остудит.

Лайань побежал к Чуньмэй. Наконец появилась и она, в синей мохнатой кофте и красной холщовой юбке. Волосы ее были собраны серебряной сеткой, а в руке она несла кувшин приготовленного на меду сливового отвара.

– Вы ели? – спросила она, посмеиваясь.

– Поел у Старшей.

– К нам зайти не хотите? – спросила она с некоторым укором. – Я на лед остудить поставлю.

Симэнь кивнул головой. Чуньмэй поставила кувшин в лед, потом подошла к креслу, в котором сидел Симэнь, взяла у него из руки веер и стала его обмахивать.

– А о чем вы с матушкой Старшей говорили? – спросила она.