Текст книги "Убийство по-римски"

Автор книги: Найо Марш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)

– Это я и хочу сказать. Вы слишком молоды и не помните, что было, когда вышла моя первая книга. Ну конечно, вы были ребенком.

– «Водолей»? Мне было тогда лет четырнадцать. Я проглотила ее, затаив дыхание, с вытаращенными глазами.

– Но потом… Когда вы стали работать в издательстве «Костер»? Вы слышали об этом… скандале? Неужели не слышали? Неужели об этом до сих пор не судачат в вашей высокоумной лавочке?

– Да, – ответила Софи. – Я слышала историю о совпадении.

– «Историю о совпадении»! Черт побери! И вы поверили, что я в мельчайших деталях воспроизвел главную тему книги, которую отродясь не читал?

– Конечно. Таково общее мнение у «Костера».

– А у двенадцати добрых и честных кровожадных мужчин было другое мнение.

– Но это ведь кончилось символическим возмещением убытков, правда же? И был длинный список известных совпадений в литературе. Я пишу детские книги. В прошлом году я обнаружила, что подцепила целую сюжетную линию из «Часов с кукушкой» миссис Моулзуорт. На самом деле это было не совпадение. Бабушка прочла мне эту книгу вслух, когда мне было шесть лет. Вероятно, это застряло в подсознании и потом невольно всплыло. Но клянусь, я этого не сознавала.

– И что вы сделали, когда осознали?

– Выбросила в корзину. Успела.

– Счастливица.

– А вам это до сих пор нестерпимо?

– Да, – сказал Грант. – Да, моя девочка, нестерпимо.

– Но почему? Из-за того, что кто-то заподозрит вас в плагиате?

– Наверно, так… да. Все это было кошмаром.

– Простите, – сказала Софи. – Это для вас ужасно. Но все же я не совсем понимаю…

– Какое это имеет отношение к рукописи… к Мейлеру?

– Да.

– Мы с вами познакомились в половине четвертого пополудни? – сказал Грант.

– Просто мы оказались вместе. Как пассажиры на корабле, – ответила Софи с рассудительностью, которую сводила на нет необходимость говорить шепотом.

– Мейлер продержал у себя рукопись три дня.

– Зачем?

– Он сказал, что он вырубился. Кокаин. Чтобы подтвердить это, он показал мне руку. Я не верю ему ни на грош.

– Он что, ждал вознаграждения?

– Он отказался его принять.

– Удивительно! – сказала Софи.

– Не думаю. Я не думаю, что он наркоман. По-моему, он крупный торговец наркотиками, а они никогда не употребляют сами. Он отвез меня туда, куда они поехали сегодня. К «Тони». Шикарно разукрашенный вертеп с наркотиками. На все вкусы. Чудовищно. О чем я говорил?

– Вы собирались сказать…

– Отчего он прождал три дня. Потому что столько времени ему понадобилось, чтобы состряпать повестушку, совпадающую с одним эпизодом из «Саймона». Он просил меня прочесть ее и высказать свое мнение. Теперь я уверен, что он вскрыл мой кейс, прочел рукопись и с умыслом сочинил свою вещицу. Это было ясно по всем признакам, и только такой растяпа, как я, мог этого не понять. Я высказал ему свое мнение и как о забавном совпадении упомянул о сходстве. Мы были в ресторане, а он тут же сказал об этом своим дружкам. Позднее в тот проклятый вечер он рассказал еще кое-кому. Он сделал из этого целую историю.

Грант умолк. Внизу запоздалая извозчичья лошадь цокала копытами. Вдали тишину прорезал гомон итальянских голосов, перекрытый свистом, хохотом и обрывком песни. Водитель на Пьяцце Навона переключил скорость и погнал машину.

– Я, кажется, начинаю понимать, отчего вы согласились вести экскурсию, – сказала Софи.

– Вы начинаете понимать! – взорвался он. – Да, вы начинаете понимать. Вы половины не знаете, но уже начинаете понимать. – Он с размаху опустил кулак на столик, и их кружки зазвенели друг о друга.

– Извините, пожалуйста, – пронзительно запротестовала дама из-за стеклянной двери, – может быть, это не чересчур – попросить вас об обыкновенной деликатности и любезности? – И затем в приступе гнева: – Если не можете говорить тихо, ступайте к себе.

5

Утро было в полном разгаре, когда Джованни и Кеннет Дорн не столько провели, сколько пронесли леди Брейсли через вестибюль гостиницы в лифт, подхватив ее под руки и подпирая с обеих сторон.

Черноглазая уборщица обменялась взглядами с ночным портье, который собирался уходить домой. Мужчина с пылесосом проследил их путь к лифту, вошел в кабину за ними и, стоя к ним спиной и не оглядываясь, поднял их на нужный этаж. Заметив их приближение, горничная открыла дверь в их номер и поспешила прочь.

Они усадили леди Брейсли в кресло.

Кеннет вытащил из кармана бумажник.

– Вы точно уверены? – спросил он Джованни. – Это будет о'кей? Я хочу сказать… Понимаете?

Джованни, безукоризненный, если не считать индиговых пятен на подбородке, ответил:

– Абсолютно, синьор. Синьор Мейлер полностью мне доверяет.

– Да… но… понимаете? Это дело насчет… ну, насчет полиции… Он уже?..

– Я буду рад обсудить этот вопрос.

Они оба взглянули на леди Брейсли.

– Придется подождать, – сказал Кеннет. – Обещаю, что все будет в порядке. Попозже. Скажем, после обеда, когда она… Понимаете?

– Чем раньше, тем лучше. Всякая задержка нежелательна.

– Хорошо. Хорошо. Я знаю. Но – сами видите, Джованни.

– Я уже все понял, синьор.

– Да. А пока – вот.

– Вы очень добры, – произнес Джованни, с бесконечным апломбом принимая плату за позор. – Я вернусь в половине третьего, синьор. A rivederci. – И он ушел.

Кеннет, грызя пальцы, глядел на тетку, к горлу его подступали рыдания. Он звонком вызвал горничную и ушел в свою комнату.

6

– Любимая моя, тебе было интересно? – на своем языке спросил барон баронессу, когда они укладывались спать.

– Очень. Высокий англичанин хорошо танцует и, несомненно, значительная персона. Он поддразнил меня за то, что мы не поехали в то, другое место. Чтобы за ним присмотреть. Он интересный кавалер.

– Я ревную.

– Хорошо-хорошо. Я почти хочу, чтобы мы туда поехали.

– А теперь ты дразнишь меня, моя любимая. Матильда, это немыслимо, чтобы я повез тебя в такое место. Ты была бы оскорблена. Странно, что этот Аллен предложил туда поехать.

– Он поддразнивал меня, мой дорогой.

– Не его дело говорить с тобой о таких вещах.

Баронесса повернулась к мужу спиной, и он умело расстегнул молнию и наградил супругу легоньким шлепком.

– Какое облегчение, Геррит, – сказала она. – Я не смею в это поверить. Расскажи мне подробно, что же случилось.

– На самом деле – ничего. Как ты знаешь, я собирался поторговаться. Я пришел на встречу. Он нет. Это очень странно.

– И, по крайней мере, теперь мы можем не волноваться?

– Я думаю, мы вообще можем не волноваться, любимая. Я думаю, мы больше никогда не увидим этого Мейлера.

– Да?

– Я чувствую, у него неприятности с полицией. Может быть, его опознали. Может быть, женщина, которая угрожала ему, имеет над ним какую-то власть. Я уверен, что он убежал. Он больше не будет тревожить нас, моя бедненькая.

– А наша тайна… наша тайна, Геррит?

– Останется нашей тайной.

Улыбка, подобная птице в полете, заиграла на губах барона. Он раскрыл глаза и склонил голову набок:

– Что до нашей финансовой катастрофы, то ее не будет, – сказал он. – Смотри.

Он отпер шкаф, вынул из него сумку с фотопринадлежностями, раскрыл ее и вынул толстую запечатанную пачку.

– До чего это было трудно собрать, – сказал он. – А теперь – назад в Женеву и снова в сейф. Какая комедия!

– Какая комедия, – послушно откликнулась она.

Он положил сумку на полку, запер шкаф, повернулся и раскрыл объятья.

– Так, – сказал он. – А теперь!.. Иди ко мне, любимая.

7

Последним из экскурсантов вернулся в свой номер майор Суит. Его проводил до двери второй шофер, ибо майор находился в состоянии полутранса, но не впадал в забытье и не приходил в чувство. Доставая деньги из карманов, он долго путался, и второй шофер не пытался скрыть досаду, когда получил более чем скромные чаевые.

Оставшись в одиночестве, майор долго и мучительно подбирал деньги, которые он уронил на ковер. Он ползал на коленях, как ботаник в поисках редкого цветка.

Заполучив несколько монет и пару бумажек, он уселся на пол спиной к кровати, с удивлением осмотрел свои трофеи и затем, демонстрируя отсутствие логики, бросил их через плечо.

Он повернулся, вскарабкался на кровать, рухнул на нее, стянул с себя галстук и уснул.

Глава шестая
Торговка открытками появляется вновь

1

Подчиняясь собственному приказу, Аллейн проснулся в семь. Он заказал завтрак, принял душ, побрился и был совершенно готов, когда администратор гостиницы позвонил ему и сказал, что его ждет машина.

Это была машина квестора Вальдарно, и в ней, источая своеобразную смесь меланхолии и учтивости, находился сам квестор. Приветствуя Аллейна, он ухитрился показать, до каких степеней он нисходит, участвуя в деле сам. Аллейн понял, что давно уже квестор не вставал по утрам так рано, давно уже его участие в оперативной работе сводилось к высочайшему рассмотрению материалов, подготовленных для него его подчиненными.

Аллейн не в первый раз выразил свою глубочайшую признательность.

Воздух был свеж, город сверкал, по тротуарам плыли косяки ранних рабочих. Над ними, на фоне непогрешимой голубизны, огромные мраморные фигуры простирали руки, замершие в благословении. Под улицами, за фасадами зданий, во властных памятниках еще держались гордые замыслы сенаторов, цезарей и императоров. И, странным образом, нигде больше, чем в Сан-Томмазо-ин-Паллария, подумал Аллейн.

По прибытии на место их встречало трое людей квестора, «агентов квестуры», что Аллейн счел итальянским эквивалентом констеблей. Кроме них там был отец Денис и ризничий, брат Доминик, мрачный человек, который извлек из рясы ключ от подземелья с таким видом, словно это был символ бренности всего живущего.

Вальдарно держался с церковниками величественно и отчужденно и в то же время учтиво и почти приветливо.

Отец Денис приветствовал Аллейна как старого знакомого.

– Это опять вы – так ведь? – и умалчиваете о своей истинной роли. Конечно, я сразу подумал, что вы персона поважнее, чем видно снаружи, и вот мне рассказывают, что вы большой человек в уголовном розыске.

– Надеюсь, отец, моя сдержанность – не грех.

– Да ладно, – ответил отец Денис со снисходительностью, как почувствовал Аллейн, припасаемой для еретиков. – На этот раз мы вас туда пустим. И было бы ради чего! Вы с квестором затеяли сумасшедшую погоню за этим странным субъектом. Будьте спокойны, он от нас не ускользнул и сейчас где-то в дальней дали.

– Отец, вы уверены, что он от вас ускользнул?

– А как же иначе? Внизу его нет. – Он обратился к Вальдарно: – Если вы готовы, синьор квестор, мы можем начать.

В верхней базилике трудились уборщицы. Здесь, как в большинстве католических храмов, чувствовалась теплота постоянных усилий и привет всем входящим. Месса закончилась, и небольшая толпа старух и ранних рабочих направлялась к дверям. Три женщины и один мужчина склонились в молитве, каждый перед своей святыней. Ризница была открыта. Отслужив мессу, священник дал последние указания и собирался уходить. Они перешли в вестибюль с церковной лавкой. Брат Доминик отпер железные решетчатые ворота и вместе с Вальдарно, Аллейном и тремя полицейскими чинами приступил к осмотру подземелья. Отец Денис остался наверху, ибо, как он сказал, был абсолютно уверен в отсутствии мистера Мейлера там, внизу, а тут, в лавке, у него были дела.

Когда они спустились, брат Доминик включил лампы дневного света, которыми монахи пользовались для наведения порядка и при раскопках. Дневной свет полностью изменил атмосферу и характер подземелья – лишившись теней, оно превратилось в музей с беспощадно обнаженными экспонатами. Ничто не могло уменьшить жизненность, обаяние и необычность этрусских терракот, но они больше не тревожили воображение. Аккуратные горки камней, инструмента, веревок лежали у проходов, где до сих пор производились раскопки. Агенты нырнули в них и вынырнули, отряхивая пыль с плеч и колен. Спрятав руки в рукавах, брат Доминик смотрел на происходящее с неодобрением. Квестор не удержался и театральным шепотом повторил, что, конечно же, обыск производится для соблюдения формы и что ожидать от него ничего особенного не приходится.

Аллейн спросил, дало ли что-нибудь наблюдение за квартирой Мейлера, и услышал, что после звонка Аллейна кто-то пытался туда дозвониться, что звонивший был взволнован, отказался назвать свое имя и звонил еще несколько раз, так что удалось установить его номер. Это была «Джоконда». Без сомнения, Марко.

– А эта женщина, Виолетта?

– Разумеется. Естественно, расследование продолжалось и в этом направлении. Надо признаться, странно, что она не возвращалась домой и до сих пор не была обнаружена.

– Возможно, они вместе, – сказал Вальдарно.

– Вы так думаете?

– Кто знает? Быть может, она замешана в это дело. Он мог сказать ей, кто вы, напугал ее, и она убежала. Это всего лишь умозрение, мой дорогой суперинтендант, а я знаю ваши взгляды на умозрение. Я читал вашу книгу. Я читал ее по-английски.

– Что ж, я нарушу свои правила и сам займусь умозрением. Мне кажется, что есть другое возможное объяснение их двойного исчезновения.

– Что вы говорите! Я весь внимание.

Аллейн изложил свою гипотезу. Вальдарно, слушая, смотрел прямо перед собой и поглаживал свои великолепные усы. Когда Аллейн закончил, он посмотрел на него с недоверием, но тут же решил перевести дело в шутку и погрозил Аллейну пальцем.

– Ах-ха-ха, вы меня разыгрываете, – сказал он.

– Да нет, не разыгрываю.

– Нет? Ну что же, посмотрим, – сказал квестор, обдумывая услышанное. – И все-таки я опасаюсь, ничего особенного мы не увидим, – прибавил он, дружески похлопывая Аллейна по плечу.

Они продвинулись дальше и глубже, к церкви на втором уровне. К первому улыбающемуся Аполлону и высокой женщине с разбитым ребенком, к белому Аполлону в венке из листьев, к Меркурию, за которым столь игриво прятался барон Ван дер Вегель. Агенты направляли лучи фонарей во все углубления и ниши. Теперь Аллейн осматривал их внимательнее. За белым Аполлоном он нашел свернувшуюся полоску блестящей голубой бумаги, которую поднял и завернул в носовой платок, что тотчас отметил Вальдарно, которому он в деталях объяснил причины своего интереса к ней. За Меркурием он нашел ярлычок, заклеивавший коробочку фотопленки, который, несомненно, оставил там барон Ван дер Вегель перед выходкой, так напугавшей леди Брейсли.

Дальше к огражденному отверстию в полу второй церкви, где баронесса Ван дер Вегель вглядывалась в подземелье и где Софи Джейсон и Аллейн, тоже заглянув вниз, увидели тень женщины, в которой признали Виолетту.

Аллейн сказал об этом Вальдарно, предложил ему встать туда, где стояла Софи, и сам взглянул через плечо квестора. Внизу не было освещения, оба они смотрели в темноту.

– Понимаете, синьор квестор, мы глядим прямо в колодец на нижнем уровне. Справа там – край саркофага с резной крышкой. Кажется, вы можете его разглядеть. Не мог бы один из ваших людей спуститься вниз и включить нормальное освещение? Или, может быть… – Он уважительно обратился к доминиканцу: – Брат Доминик, не могли бы вы сойти вниз? Будьте любезны! Вы знаете, как включить то же освещение, что было вчера? И если бы вы были добры пройти между источником света и колодцем… Мы были бы вам очень благодарны.

Брат Доминик так долго стоял, глядя прямо перед собой, что Аллейн подумал, не дал ли тот обет молчания. Тем не менее неожиданно и громко он ответил:

– Я это сделаю.

– Очень любезно с вашей стороны. И – надеюсь, я не прошу о чем-то недозволенном – не могли бы вы при этом надеть на голову капюшон?

– Ради чего я должен это делать? – спросил брат Доминик в неожиданном порыве общительности.

– Чтобы придать некое правдоподобие, – начал Аллейн, и, к его изумлению, брат Доминик немедленно подхватил:

– «Пустому и нелепому рассказу»? [39]39
  Из оперетты У. С. Гилберта.


[Закрыть]

– Боже мой, брат Доминик! Так вы это сделаете?

– Я это сделаю, – повторил брат Доминик и зашагал прочь.

– Ох уж эти святые отцы! – сдержанно заметил Вальдарно. – Один заговаривает до одурения, а другой язык проглотил. Так что вы хотите мне показать?

– Всего лишь каким образом мы увидели тень.

– Ах, та тень. Вы на этом настаиваете?

– Сделайте мне одолжение.

– Мой дорогой коллега, а иначе зачем я здесь? Я весь внимание.

Они наклонились над перилами, уставились в глубину, и до них донеслось знакомое журчание подземного потока.

– Вы почти можете убедить себя, что видите мерцание воды в колодце, почти, – сказал Аллейн. – Вчера мне показалось, что я видел.

– Какой-то фокус освещения.

– Вероятно. Вот кстати и брат Доминик.

Скрытая лампа вспыхнула. Крышка саркофага, стена сзади нее и ограждение вокруг колодца вернулись к бытию. Сверху это была мешанина причудливых теней и двусмысленных форм, преувеличенных расстояний и подчеркнутых деталей. Это напоминало иллюстрацию к какому-нибудь викторианскому детективу, роману о тайнах и ужасах.

Словно подчеркивая ощущение жути, в картину вплыла новая тень: в капюшоне. Она упала на саркофаг, взметнулась на стену, выросла до гигантских размеров и исчезла.

– Искаженная, даже гротескная, но все же весьма отчетливая, правда? – спросил Аллейн. – Несомненно, монах. Можно было даже различить, что руки спрятаны в рукава. Брат Доминик нам очень помог. Тень, которую вчера видели мы с мисс Джейсон, была такая же отчетливая. Было видно, что левое плечо выше правого, что фигура женская и даже что с шеи свисало что-то вроде лотка. Я уверен, синьор квестор, это была тень Виолетты с открытками.

– Я не спорю с вами, мой друг. Я принимаю как рабочую гипотезу, что Виолетта обманула бдительность добрых отцов и спустилась туда. Для чего? Может быть, собираясь продолжить скандал с Мейлером. Может быть и может быть. Может быть, – язвительно проговорил квестор, – она испугала его, и поэтому он убежал. Или даже, как вы намекали, – но не лучше ли продолжить?

Аллейн перегнулся через перила.

– Спасибо, брат Доминик, – громко сказал он. – Это было великолепно. Мы спускаемся.

Его звучный голос отозвался раскатами эха:

– Спускаемся… каемся… аемся… аемся… а…

Они сошли по железной винтовой лестнице, миновали узкий коридор и увидели брата Доминика, недвижного возле колодца. Место было освещено, как накануне во время экскурсии.

Аллейн подошел к колодцу и взглянул вверх. Над его головой был сияющий квадрат света, а еще выше – отверстие в полу базилики. На верхнем уровне появился отец Денис и пристально посмотрел в глубину. «Если бы отец Денис имел привычку плеваться, как Виолетта, – подумал Аллейн, – плевок попал бы мне прямо в глаз».

– Эй, внизу, у вас все в порядке? – спросил отец Денис, голос его долетел вниз словно ниоткуда.

– В порядке, – не двигаясь, прогудел брат Доминик. Голова отца Дениса в верхнем квадрате исчезла.

– Прежде чем включить дневной свет, давайте проверим движения женщины в платке, – предложил Аллейн. – Брат Доминик, вы, вероятно, включили обычное освещение у винтовой лестницы, прошли по коридору и далее мимо света к тому месту, где вы сейчас.

– Так, – сказал брат Доминик.

– Мы можем предположить, что она прошла тем же путем?

– Конечно, – ответил Вальдарно.

– Но она прошла не точно так же. Тень Виолетты – в качестве рабочей гипотезы мы допускаем, что это была тень Виолетты, – появилась справа, как и тень брата Доминика, и, подобно его тени, переместилась влево. Но затем последовало продолжение. Она вновь появилась в поле зрения, упала на саркофаг и поднялась по стене. Затем помедлила. Повернулась в ту сторону и тут же метнулась вправо. Все это недвусмысленно говорит о том, что человек чего-то боится и ищет, где спрятаться. Такое же впечатление было и у мисс Джейсон.

– А что по этому поводу сказал Мейлер?

– Он посмеялся над мыслью, что это была Виолетта, и сменил тему разговора. – Аллейн огляделся. – Если мы разовьем нашу «рабочую гипотезу», которая, кстати, синьор квестор, хорошая альтернатива отвратительному слову «предположение», мы будем должны прийти к выводу, что здесь множество мест, где она могла спрятаться. К примеру, возьмите эту черную тень от саркофага.

У Аллейна был фонарик, и теперь он включил его. Луч побежал по перилам колодца, которые оказались временным сооружением из грубо струганных досок.

– Не включить ли рабочее освещение, синьор? – спросил один из агентов.

Но острый луч вдруг остановился и четко очертил круг. Аллейн наклонился над доской ограждения.

– Здесь застряло волокно какой-то материи, – сказал он. – Да, пожалуйста, включите свет.

Агент удалился по коридору, его шаги гулко отдавались на каменном полу.

Покинув перила, луч фонарика заплясал по крышке саркофага, подчеркнул выпуклости резных гирлянд, осветил край крышки. Остановился.

– Смотрите.

Вальдарно и двое агентов подошли со своими фонариками. Круг света на краю крышки сделался четче и ярче.

Саркофаг был закрыт неплотно. Из него высовывалось что-то черное, и от черного свисали три шерстяные нити.

– Боже мой! – прошептал квестор.

– Брат Доминик, нам надо снять крышку, – сказал Аллейн.

– Снимайте.

Два агента сдвинули ее набок, наклонили и позволили ей со скрежетом соскользнуть вниз. Край ее ударился о пол с тяжелым и гулким звуком – так закрывается непомерно большая дверь.

Луч остановился на лице Виолетты.

Ее помутневшие невидящие глаза были обращены прямо на них. Язык торчал изо рта, словно она их дразнила.

Фонарик Вальдарно покатился по каменному полу.

Долгое безмолвие нарушил голос – бесстрастный, глубокий, настоятельный.

Брат Доминик молился вслух по усопшей.

2

Наверху состоялось совещание. Церковь закрыли и железную решетчатую дверь в подземелье заперли в ожидании прибытия Squadra Omicidi [40]40
  Отряд по расследованию убийств (ит.).


[Закрыть]. «До чего странно, – подумал Аллейн, – слышать, как знакомые распоряжения отдает кто-то другой на чужом языке».

Вальдарно был деловит и немногословен. Вызвали перевозку и врача – насколько мог понять Аллейн, этот врач был эквивалентом патолога из английского министерства внутренних дел. Наблюдение за всеми дорогами Рима было немедленно усилено. Помещение «Тони» предполагалось подвергнуть обыску, а персонал изучить. В квартире Мейлера размещалась засада. Всех, кто общался с Виолеттой, необходимо тщательно допросить.

Аллейн с одобрением выслушал все это и не добавил ни слова.

Наметив план действий, квестор обратил свой обманчиво томный взгляд на Аллейна.

– Вот! – сказал он. – Простите мою торопливость, друг мой. Так у нас заведено. Теперь мы – сотрудники, и вы укажете мне, что делать дальше.

– Отнюдь нет! – Аллейн произнес первую пришедшую ему в голову соответствующую итальянскую фразу. – Ничего подобного. Позвольте перейти на английский язык.

– Пожалуйста, – воскликнул квестор по-английски.

– Думаю, что после того, как вы столь быстро приняли все надлежащие меры, – сказал Аллейн, – нам следует заняться людьми, которые находились поблизости от преступления в то время, когда оно было совершено.

– Пожалуйста. Я собирался это сказать. Итак, – лукаво закончил Вальдарно, – вы ведь сами собираетесь с ними беседовать?

– Совместно с вашими сотрудниками. Или, лучше, распоряжайтесь мной, как сочтете нужным. Что прикажете делать, синьор квестор?

Вальдарно приложил кончики пальцев к губам.

– Во-первых, важно установить все передвижения этого Мейлера, – сказал он. – Я бы попросил, чтобы вы проследили за ними, насколько это возможно. К примеру, когда вы его видели в последний раз?

– Классический вопрос. Когда группа на среднем уровне подходила к железной винтовой лестнице. Мы собирались спуститься в митраистский дом на нижнем уровне, но тут леди Брейсли заявила, что нервничает и хочет вернуться наверх. Она попросила племянника проводить ее, но оказалось, что его с нами нет. Мейлер сказал, что племянник вернулся сфотографировать статую Аполлона и что он приведет его. Леди Брейсли отказалась ждать, и в результате майор Суит проводил ее во внутренний дворик базилики – атриум – и потом присоединился к группе. Когда они ушли, Мейлер удалился по коридору якобы для того, чтобы разыскать Кеннета Дорна. Остальные – Ван дер Вегели, мисс Джейсон, я и Барнаби Грант в качестве экскурсовода – спустились по винтовой лестнице в митрейон. Мы пробыли там минут восемь, прежде чем услышали голос майора Суита – я говорю так, потому что он мог вернуться незамеченным до того, как заговорил. Внизу множество мест в тени. Лишь через пять-шесть минут появился Кеннет Дорн и спросил, где его тетя.

– Стало быть, Мейлер так и не встретил Дорна?

– Очевидно, нет, но есть некоторые данные…

– Ах! Я совсем забыл. Но на первый взгляд, никто не видел Мейлера после того, как он удалился по коридору?

– На первый взгляд – никто.

– Мы должны опросить этих людей.

– Полностью согласен, – сказал Аллейн.

Несколько секунд квестор скорбно глядел на Аллейна.

– Это надо проделать тактично, – сказал он. – Это не простые люди. Могут быть нежелательные последствия. Все, кроме двух, британские подданные, – прибавил он.

Аллейн промолчал.

– Вообще-то мне кажется, мой суперинтендант, – сказал Вальдарно, – что у вас больше нет оснований оставаться инкогнито.

– Я об этом не думал, но… да, полагаю, вы правы.

Подошел один из агентов.

– Squadra Omicidi, синьор квестор, машина, вице-квестор и врач.

– Очень хорошо. Ведите их.

Когда агент ушел, Вальдарно объяснил:

– Я, конечно, послал за офицером, который в обычных обстоятельствах вел бы расследование. Это вице-квестор Бергарми. Мне не подобает заниматься делами моего подчиненного. Но ввиду чрезвычайных обстоятельств и возможности международных осложнений я никоим образом не отстраняюсь от дела. А кроме того, – прибавил он в неожиданном порыве откровенности, – я получаю от него огромное удовольствие.

Аллейн не испытал радости при виде задушенной женщины. Тем не менее он сказал что-то неопределенное о том, что оперативная работа – лучшее противоядие от кабинетной. Вальдарно развил свою мысль:

– Я предлагаю устроить дело так, а вы мне скажете, прав я или нет. Надо пригласить всех этих людей в квестуру, где их примут с ceremoniale [41]41
  Должным этикетом (ит.).


[Закрыть]. Ни намека на принуждение – наоборот, стакан вина. Я представлю вас в вашем профессиональном качестве. Я объясню кое-что, не слишком многое. Я попрошу их о помощи и перепоручу вам.

– Благодарю вас. Вам не кажется, что будет довольно трудно проводить собеседование таким образом? Дело в том, что Кеннет Дорн уже сам признался мне, что к легким, а затем и сильным наркотикам его приучил Мейлер. То же после минувшей ночи относится и к леди Брейсли. И я совершенно уверен, что Барнаби Грант как-то зависит от Мейлера. По-моему, ничто, кроме шантажа, не заставило бы Гранта играть роль главного аттракциона на вчерашней экскурсии.

– В таком случае он с радостью поможет арестовать Мейлера.

– Если это только не будет означать нежелательной для него огласки.

– Но, мой дорогой коллега, разве вы не объясните им, что речь идет об убийстве? Не о личных делах, как говорят англичане.

– Полагаю, они не такие простаки, чтобы принять это объяснение, – сухо возразил Аллейн.

Квестор пожал плечами и развел руками.

– Их можно заверить в нашей осмотрительности, – возразил он.

– Каков статус Мейлера? – спросил Аллейн. – Он принял итальянское гражданство?

– Это можно установить. Вы, разумеется, думаете о выдаче преступника?

– В самом деле, – рассеянно пробормотал Аллейн, – думаю я об этом?

Врач, санитары, помощник квестора, вице-квестор Бергарми и римский эквивалент следственной группы уже прибыли и принесли свое оборудование: фотокамеры, треножники, лампы, чемоданчики, носилки и брезент – обычную бутафорию международного следственного представления.

Всех их торжественно представили Аллейну, который предположил, что звание Бергарми соответствует званию детектива-инспектора.

Им дали указания. Все были чрезвычайно обходительны с квестором Вальдарно и, коль скоро им на это намекнули, с Аллейном. Решетчатая железная дверь открылась, и новоприбывшие направились вниз.

– Мы не будем их сопровождать, – сказал Вальдарно. – В этом нет необходимости. Это было бы и неуместно. В должное время они сами нам все доложат. В конце концов, не нужен врач, чтобы понять, что женщину задушили.

«Ну, тут придется быть осторожным, – подумал Аллейн. – Дело предстоит непростое».

– Когда ваш фотограф сделает снимки, – сказал он, – я бы очень хотел, если можно, еще раз осмотреть это место. Особенно перила вокруг колодца. Пока там еще цело волокно материи. Можно?

– Ну конечно же. Вы придаете этому волокну какое-то значение? Доска корявая, мимо нее прошли и задевали ее много, много людей. Я видел, как вы изучали это место, когда включили свет. Что вы обнаружили? Что это была за материя?

– Что-то черное. Меня заинтересовало место, к которому она пристала. Доска перил примерно пять на два дюйма. Внутри она действительно корявая, и именно внутри застряло это волокно.

Немного помолчав, Вальдарно ответил:

– Это, может быть, и немного странно, но, на мой взгляд, не играет особой роли. Кто-то склонился через перила, опустил руки вниз, заглянул в глубину и… – Он умолк, нахмурился и просто проговорил: – В любом случае, идите туда, мой друг, и осмотрите все, что вам потребуется. Вы имеете мою полную поддержку.

– Вы очень добры, – ответил Аллейн и немедленно воспользовался предложением.

Он спустился вниз и нашел людей Вальдарно под руководством Бергарми за обычной процедурой. Виолетту уже сфотографировали в первоначальном положении и перенесли на носилки. Врач стоял, склонившись над ее страшным лицом. Крышку саркофага обследовал специалист по дактилоскопии. Аллейн ни минуты не ожидал, что здесь обнаружат что-то новое. Бергарми чрезвычайно учтиво, но без радости принял визитную карточку своего начальника.

У Аллейна был свой, особенный фотоаппаратик. Пока Бергарми и его подчиненные рассеялись по подземелью, он срочно трижды сфотографировал внутреннюю сторону перил. Затем он вернулся в базилику. Он сообщил Вальдарно, что сделал снимки, и сказал, что хотел бы воспользоваться столь любезным предложением и посетить квартиру Мейлера. Вальдарно приказал одному из шоферов доставить его туда, и, во второй раз обменявшись прочувствованным рукопожатием, они расстались.

Квартира Мейлера находилась в переулке за Пантеоном. Аллейн прошел к ней по запущенному дворику и по наружной лестнице поднялся на высокий первый этаж. Дежурный агент впустил его и, взглянув на всемогущую карточку, предоставил ему полную свободу действий.

По комнатам, а их было три, чувствовалось, что хозяин богатеет. Пара кресел с новой, дорогой обивкой, отличный письменный стол, роскошный диван и густо расшитое, изрядно безвкусное бархатное покрывало на кровати Мейлера – все указывало на достаток. Неприбранная кухонька, грязная ванна и пятнистые пористые стены говорили о том, что достаток недавний. На книжных полках стояла внушительная подборка старомодной порнографии, в том числе чрезвычайно дорогие издания, а также обычная порнография, дешевая и крайне мерзкая. Агент синьора Вальдарно коротал время над образчиком книг второго рода.