Текст книги "Стальная сеть (СИ)"

Автор книги: Натан Темень

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)

Глава 32

Открываю глаза, смотрю – а подпрапорщик-то мой не шутит.

Вскочил я с кровати, говорю:

– Сначала отчитайтесь. Я вас направил искать гоба по имени Шмайс. Прошу доложить.

Кошкин вытянулся, отчеканил:

– Докладываю! Гоб Шмайс занесён в списки выбывших из подушного реестра.

Увидел, что я не понял, сказал просто:

– Сбежал он из-под конвоя. Застрелили его. Все видели.

Точно. Помню. Колонна инородов, снег, поля, ледяной ветер, конвоиры с винтовками. Гоблин бежит, как заяц, петляет по снегу… Выходит, это тот самый, которого добили на моих глазах. Вот гадство…

Ещё одна ниточка оборвана.

А Кошкин говорит:

– Дмитрий Александрович, мне велели вас взять под арест и отвести в участок.

– Причина?

Помялся он, отвечает:

– Говорят, вы деньги какие-то присвоили, с бумагами служебными вольно обошлись и вступили в сговор с подозреваемыми за взятку. А ещё… будто запретную магию применяли. Мне не сказали, но я услыхал, что как доставлю вас, так сразу в подвал, а там сразу следствие будет. А ещё…

Кошкин наклонился ко мне и сказал, еле слышно:

– Помните, гоба в подвале в глаз карандашом убили? Свой это был, из ваших. И вас велели в тот самый подвал сунуть. Не к добру… Грех это, живую душу губить…

Вот это да! Вот это номер! Пока работал, под меня копали, и накопали… Того гляди прикончат. За что? Ну ладно, магию я правда применял. И с подозреваемым в сговор вступил. С бизнесменом Алексеевым точно. Но как? Откуда узнали?!

Посмотрел я на Кошкина, говорю:

– Вы в это верите? Что я взятки брал и всё остальное? Арестуете и в подвал отведёте?

Вижу – неловко ему. Стоит, переминается, глаза отводит. Помялся он, пожал плечами, отвечает:

– Я думаю, вы честный человек, Дмитрий Александрович. Просто хотели карьеру сделать поскорей. Вот и схитрили. Бывает… Я людей своих на улице оставил, у забора, где калитка. Сказал, хочу всё сам сделать, чтобы тихо вышло, без скандала. Человек вы резкий, вдруг драться будете…

Ага. Неспроста он один пришёл. Вижу, сказать что-то хочет.

Подпрапорщик говорит, тихо так:

– Не хочу я этого, но приказ есть приказ. Вы со мной хорошо обходились, с рядовыми по-человечески. А что полукровкой вас называют, так вины вашей в том нет. Я, глядя на вас, тоже решил по сыскной части пойти. Да и дочка хозяйкина, Анютка, мне приглянулась. Она согласная. Так что не хочу здесь, в их доме, арест с мордобоем устраивать.

Гляди-ка, какой шустрый подпрапорщик! Успел дочку хозяйкину уговорить… Дон Жуан местного разлива.

Кошкин совсем тихо говорит:

– Я сейчас с вами во двор выйду, чтобы дома не шуметь. Люди мои за оградой стоят, у калитки. Ещё человека я на задах поставил. Вы его знаете, это рядовой Банник.

– Так он живой? – спрашиваю.

Кошкин удивился:

– Живой. Банник и Шнитке оба живые. Нашли их возле кабака без памяти. Ничего не помнят. Я их по мордам наказал, чтобы неповадно было. Вину на вас свалил, что вы им выпить позволили. Уж извините, вам уже всё равно, а им облегчение.

Фух-х, это мне облегчение. Я-то подумал, что прикончил их офицер Митюша, то есть столичный инкогнито. Небось, амулет применил на солдатиках моих, змей хитромордый.

Тут Кошкин как гаркнет со всей мочи:

– Пройдёмте, господин Найдёнов! На выход! Поторапливайтесь! – это чтобы во дворе услыхали.

Взял я кой-какие вещички, на стол денежку положил – плату за жильё. Много, но ладно. Поднял с кроватной спинки попугая Микки, сунул подмышку. Пошёл к двери, подпрапорщик за мной.

Вышли на крыльцо – во дворе никого. Только из-за угла дома вдова Зинаида тихонечко выглядывает, край платка закусила, сама вся в слезах – жалеет меня.

Оглянулся я на Кошкина, а он мне подмигнул. Незаметно так. Руку протянул, за рукав меня ухватил, гаркнул снова:

– Не задерживайтесь, господин Найдёнов! Шевелите ногами!

Понял! Как не понять…

Я на месте застыл, вроде упираюсь, не иду. Подпрапорщик меня за ворот хватать стал, а я попугая Микки из рук выпустил и в воздух подбросил. Сам вырвался и влепил Кошкину по лицу. С размаху, для пущего эффекта. Подпрапорщик отлетел на пару шагов, встряхнулся, снова ко мне бросился. Тут за калиткой зашумели, затопали. Я Кошкину ещё двоечку пробил со всей мочи. Будет что показать начальству – типа, он старался как мог, злодейского взяточника задерживал!

Подпрапорщик упал, лицо всё в кровище, похоже, нос сломан, а может и челюсть. Ничего, так даже лучше. Я ждать не стал, метнулся через двор, где кусты малины. Научился у Швейцара покойного, как удирать от полиции.

Ломанулся через кусты, через забор, смотрю – рядовой Банник стоит. С винтовкой, суровый, на лице синяк свежий. И правда, получил от начальства, не соврал подпрапорщик.

Рядовой винтовку выставил, я штык пропустил мимо, винтовку отвёл и добавил рядовому Баннику ещё от себя. Ногой. Что поделать – дружба-дружбой, а служба-службой. Ему же лучше – пострадал на работе.

За спиной, возле дома, крики, шум, топот. Бегу, а в голове мысли крутятся: кто меня сдал и кому это выгодно?

***

К дому бизнесмена Алексеева я зашёл с чёрного хода. Засел в кустах, осмотрелся как следует – всё тихо. Район богатый, особняки каменные, чистая публика гуляет. Но и городовой не дремлет, это тебе не бедняцкий квартал.

Взял я бумажку, карандашиком записку начеркал. Свернул аккуратно и сунул Микки в клюв. Показал ему:

– Видишь вот то окошко? Там форточка открыта. Тебе как раз пролезть. Давай, лети.

Микки вспорхнул, к дому Алексеева подлетел, отыскал окошко и в форточку протиснулся. Пригодился подарочек прекрасной эльвийки. Всё понимает, говорить разве что не может.

Сижу, жду. Кажется, час прошёл, пока дверь открылась. Вышел слуга, в руках свёрток. Прошел во двор, ношу свою возле ограды положил. Огляделся, покивал и на свёрток указал. Незаметно, но со значением.

Тут крылья захлопали, мне на плечо Микки опустился. В клюве записка. Я развернул, читаю: «В свёртке дамский салоп, наденьте и входите».

Цапнул я вещички, смотрю, и правда: накидка какая-то, тёмной ткани, мехом оторочена. Мех как от драной собаки, молью побитый. Зато накидка длинная, широкая. Под ней не понять, тётенька пожилая или мужик. В свёртке ещё шляпка какая-то оказалась, тоже не новая, но зато лицо закрывает со всех сторон. То ли чепчик, то ли капор, женская дребедень.

Надел я этот салоп, чепчик нацепил, в бабульку превратился. Попугая сунул внутрь, спрятал поглубже. Из кустов выбрался, огляделся – вроде никто не заметил. Салоп разгладил и пошёл старушечьим шагом к дому бизнесмена Алексеева.

Глава 33

В доме Алексеева меня уже ждали. Дверь отворилась, я вошёл. Тот же самый слуга встретил у входа и молча указал, куда идти.

Провели меня коридорчиком в дальнюю комнату. Не в хозяйский кабинет, а что-то вроде прачечной.

В прачечной никого нет, бельё глаженое горкой, у стены доска гладильная – здоровенная такая – стоит. Утюгов парочка, тоже здоровые, как корабли.

– Ждите, – слуга меня впустил, а сам вышел и дверь за собой затворил.

Спустя недолгое время появился хозяин дома – господин Алексеев собственной персоной. Перед ним Федька вошёл, позади – Ерошка. Громилы хозяйские. Рожи заспанные, недовольные. Сам Алексеев в дорогом цветастом халате, поясом с кисточками подвязанном.

– Не сочтите меня невежливым, – говорит бизнесмен, а сам хмурится, – но ваш визит несколько некстати. Что случилось, господин Найдёнов?

– Неприятности на службе, – отвечаю. Капор развязал, на доску гладильную кинул. Завязки салопа распустил, но снимать пока не стал.

Говорю:

– У вас завёлся крот, господин Алексеев. Кто-то донёс, чем мы с вами занимаемся. Что денег вы мне давали тайно, что магию применяли.

Алексеев на меня глянул недоверчиво, громилы его поближе придвинулись.

– Кто? – резко спрашивает бизнесмен. – Имя?

– Вам лучше знать. Я никому не говорил. Ваше имя упоминал только в связи с пропажей динамита. Но об этом знал только Викентий Васильевич, да поручик Бургачёв – и то самую малость.

– Поручик – человек полицмейстера, – так же резко сказал Алексеев. – Иван Витальевич мне родня. Он не станет ворошить такое.

– Иван Витальевич лежит без памяти. Викентий Васильевич, зам его, на моей стороне. А вот ваш мэтр, стряпчий, что договор составлял, он…

– Нет! – Алексеев губы кусает, волнуется. – Стряпчий надёжный человек. Надёжный. Если его за этим поймают, лишат лицензии. Будет за копейки в подвалах прошения нищим составлять. Нет, это вы где-то промахнулись, господин Найдёнов.

– Не думаю. Но к делу. Вы хотели найти свой динамит – я его нашёл. Вы хотели найти крысу – крыса тоже есть. И не одна.

– Вы нашли крысу? – бизнесмен голос понизил, глаза сощурил недобро. – Кто это? Говорите!

Вижу, бизнесмен Алексеев в нетерпении, аж руки потирает. Рано радуется, новости-то неприятные.

– Этот человек вам не чужой, – говорю осторожно. – Я сразу вам не сказал, проверил сначала. Но теперь уверен – это ваша племянница, Елизавета Ивановна.

Бизнесмен Алексеев побледнел слегка. Сказал очень холодно:

– Нет, вы ошиблись, господин Найдёнов. Лиза не может. Она не могла. Какие у вас доказательства?

Ага. Не может, как же. Видно по глазам, что на самом деле он мне поверил сразу. Шило в мешке не утаишь, наверняка знал дядя, чем его племянница увлекается. Даже я заметил, как она полицию обличала во всяких делах нехороших возле дома губернатора. Девица шустрая, но за папочкой-полицмейстером – как за каменной стеной.

Вот и Алексеев то же самое стал бормотать:

– Лиза, конечно, девушка своевольная… Но чтобы такое… Вы что-то путаете, господин офицер.

– Свидетель прямо заявил, что Елизавета Ивановна похитила две динамитные шашки с запалами, – говорю. – Для очевидных целей. Тот же свидетель заявил, что ваша племянница и раньше занималась кражей динамита, провозя его в дамской сумочке, минуя полицейские досмотры.

– Свидетель? Есть свидетели? – на Алексеева стало страшно смотреть. Побледнел, лицо заострилось. – Они дали показания в участке?

А вот тут момент скользкий. Как бы чего не вышло. Отвечаю:

– Свидетели, они же члены тайного общества «Народ и воля», больше не опасны. Показания они дать не успели, так что пока Елизавета Ивановна вне подозрений.

– Не опасны? – бизнесмен лоб утёр, пальцы подрагивают – переживает. – Что значит – не опасны? Да говорите же наконец, не тяните!

– Несчастный случай, погибли во внезапной перестрелке. Но я счёл нужным вам сообщить.

– Конечно, разумеется… – бормочет бизнесмен, а сам так выдохнул, будто с души огромный булыжник свалился. – Вы правильно сделали, Дмитрий Александрович, правильно сделали…

– Что же, – говорю, – я своё дело сделал. Теперь очередь за вами. Отпустите мою гобу и мы в расчёте.

– Конечно, конечно, – Алексеев халат оправил, плечами повёл, видно, полегчало ему. – Так вы уверены, Дмитрий Александрович, что свидетелей вовсе не осталось? Вы вроде бы упомянули о двух крысах? Или мне померещилось?

– Прямых свидетелей нет, – отвечаю. – Разве что есть человек, что мне адресок сообщил, где народовольцы собирались. Он может что-то знать. Но я им займусь. Это уже по моей части.

– Что за человечек?

– Да так, журналист один. Я его вместе с Елизаветой видел. Пройдоха, везде свой нос суёт. Знаете, наверное – статейки пишет в газеты.

Смотрю, бизнесмен Алексеев, что только что радовался, вдруг застыл на месте. Позеленел весь, на покойника стал похож. Добил я его своими новостями.

– Как это – знает? – спрашивает, а сам глазом дёргает.

– Он знаком с народовольцами, – говорю. – Да вы не беспокойтесь, я его мигом раскручу. Дайте только до Викентия Васильевича добраться… Как только он с меня обвинения снимет, сразу и разберусь.

– Подождите, подождите, Дмитрий Александрович, – Алексеев лоб потёр, так сильно, аж следы остались. – Викентия Васильевича нет в городе. Он сейчас губернию объезжает, с инспекцией. Проверяет, как дела у помещиков, что инородов приняли. Сейчас вы его не найдёте.

Так вот оно что! А я-то шефа найти не мог никак… Все руками разводили: нету, а где, не знаем… Конечно, губерния большая.

А бизнесмен говорит:

– Вы пока у меня обождите, пока всё не уляжется. Отдохните, пообедайте. А там уж решите, что дальше делать.

И то правда. До встречи с инкогнито из столицы, офицером Митюшей, время есть. В животе у меня от голода заурчало.

– Хорошо, – говорю, – пообедаю.

Алексеев в ладоши хлопнул.

– Ерошка, вели стол собрать. Да не в гостиной, а у меня в библиотеке. Живо!

***

Стол у бизнесмена отменный. Хороший стол. Простой обед по-быстрому называется. Горячий бульон с расстегаями, закуски всякие, пирожки, мясо разное, чай с вареньем из розовых лепестков, профитроли горкой…

Сам Алексеев не ел, только кофе отхлёбывал с коньяком. Профитролькой закусил, извинился – дела! – и ушёл.

Наелся я как следует, выпил чаю. Горячий чай, сладкий. Лимончиком пахнет, апельсинчиком… Хотя какие здесь лимоны? Тут меня и сморило, прямо над чашкой. Чуть со стула не свалился. Слуга мне дорогу до спальни указал. Помню только, как до койки добрёл и на мягкое одеяло шлёпнулся.

***

Снилось мне, что внутри меня большое поле, вроде футбольного. По полю бегает одинокий футболист. И катается по полю много футбольных мечей. Футболист из сил выбился уже, но мячей слишком много. Присмотрелся, вижу, что футболист этот – я сам. Остановился, стою, дыхалки уже не хватает. Хриплю, воздух глотаю.

С трибун шум послышался. Там мои болельщики сидят: гоблинка, попугай Микки, котик Талисман. Рядом папаша гоблинский сидит, с карандашом в окровавленной глазнице, тоже руками машет, переживает.

Гоблинка моя руки сложила рупором, кричит что-то. Нет, не слышно. Очень далеко, далеко, звук слабый. «Тебя не слышно…» – хочу сказать, но голоса нет. Тут гоблинка руки протянула через трибуны, через поле и мне по лицу – хлоп! Хлоп!

Дёрнулся я, открыл глаза. Лежу на кровати, весь в поту, горло дерёт, как от крика.

Надо кроватью гоблинка наклонилась, по щекам меня хлопает. Говорит:

– Дмитрий Александрович! Дмитрий Александрович! Очнитесь!

Я сел кое-как. Голова кругом идёт, в ушах – как будто ваты натолкали.

– Что? – сиплю. – Что случилось?

У гоблинки моей лицо встревоженное.

– Дмитрий Александрович, вставайте. Надо уходить. Скорее!

Глава 34

Ой, что-то мне нехорошо. Во рту привкус мерзкий, в глазах всё плывёт.

– Вот, выпейте, – гоблинка мне сунула чашку. – Плохо вам? Это от снотворного.

Отхлебнул я из чашки. Гадость какая-то, вроде горького чая.

– Пейте, пейте ещё, – гоба не отстаёт. – Иначе не подниметесь. Настой сонный крепкий, даже орга с ног валит.

Выпил я всю чашку, вроде полегчало. Смотрю, а гоблинка вся из себя красивая: платье хорошее, всё в кружевах, талия затянута, воротничок, пуговки… Прямо барышня из хорошей семьи.

– Что случилось? – спрашиваю. А сам с кровати кое-как встал, пошатнулся, но устоял. В голове немного проясняться стало. – Кто меня снотворным опоил?

– Я, – сказала гоблинка. – По распоряжению господина Алексеева.

Что? Бизнесмен Алексеев меня усыпить велел? Ну и гад… Не зря он меня уговаривал задержаться да пообедать. Но зачем? Я ведь ему на верность клятву давал?

– И ты согласилась? – говорю.

Сам ищу одежду свою. Оказывается, пока я спал, с меня всё сняли, одни подштанники оставили.

– Простите, Дмитрий Александрович. Мне пришлось. У меня зелье снотворное было сварено, в пузырьке хранилось. И от сонного дурмана тоже – на всякий случай. Мне господин Алексеев для этого комнату выделил, особую. Для зелий разных, для травок, для всего. Очень его мои занятия интересуют.

– Где он? – спрашиваю. Надо быс Алексеевым разобраться.

– Я ему и людям его зелья сонного в кофе добавила, – гоблинка встала, платье расправила. – Больше, чем вам. Они ещё часов пять спать будут. Как встанут, голова будет болеть.

Она смутилась, голову опустила, юбку теребит пальцами:

– Господин Алексеев ко мне доброту проявил, в подвал не загонял, в комнатах жить позволил. Про работу мою медсестрой спрашивал, сочувствие проявлял. Платья своей жены отдал, которые не нужны.

– Что же ты опоила его? – говорю, а сам вижу – нет моей одежды. Хоть в подштанниках иди.

– Когда вы с ним поговорили в прачечной, господин Алексеев слугам своим распоряжения дал. Велел взять у меня снотворное и в чай вам налить. Я слышала, у меня слух хороший… не как у людей. Так я сама вызвалась это сделать. Он поверил, он мне теперь доверяет. Я всё время говорила ему, что вы мне противны, что отец мой из-за вас погиб. Что вы гадкий человек, и на несчастье инородов карьеру делаете. Что я только из страха с вами была.

– И он поверил? – спрашиваю.

– Да, – просто ответила гоба. – Поверил. Он сам такой, ради выгоды на многое способен. Как не поверить. Вот я ему в кофе снотворное и плеснула. Людям его тоже. Поторопитесь, Дмитрий Александрович. Если они проснутся и вас здесь застанут, плохо будет.

– Где моя одежда?

Гоблинка обернулась, подняла с пола большой свёрток.

– Вот, возьмите. Я вам приготовила одеться. Уходить вам надо. Я слышала, Алексеев говорил, что нельзя вас в живых оставлять. Что вы слишком много знаете. Велел Федьке с Ерошкой, как уснёте, в подвал снести, там петлю к потолку прикрутить и вас повесить. Будто вы сами на себя руки наложили. От отчаянья, что карьера ваша не задалась.

Вот же гадство какое! Доверяй после этого людям… Но я ведь и не доверял. Если бы не чай этот со снотворным, попробовали бы они меня повесить. И что делать теперь?

Подумал я, подумал, говорю:

– Так что, они ещё пять часов спать будут? А в доме знает кто?

– Не меньше пяти часов, – отвечает гоблинка. – В доме слуг сейчас мало, да и те в людской сидят. Двое охранников только при хозяине, но спят они.

– Отлично.

Мыслишка у меня появилась, только времени терять нельзя. Часов пять у меня есть, должно хватить.

Побежал я в кабинет Алексеева. Там тихо, на столе выпитая чашка из-под кофе на блюдечке стоит, рядом в пепельнице бычок от папироски дымится. Сам Алексеев в кресле сидит, голову на грудь опустил, похрапывает. Слуги его, двое громил, на полу лежат, Ерошка у стенки, Федька на коврике под книжным шкафом.

Перед Алексеевым на столе бумаги лежат, папочка какая-то картонная открыта, в ней тоже бумажки всякие пришпилены.

Посмотрел я внимательно – опаньки! Как удачно! Записка. Собственной рукой господина бизнесмена написана, адресована стряпчему. Тому самому мэтру, что мне заклятие на верность делал – для Алексеева. Как говорится – на ловца и зверь бежит…

Сверху лежит, свеженькая. Видно, всё же решил проверить господин бизнесмен, нет ли от мэтра утечки. Пригласил его к себе, только дату и время не успел поставить. Ну да это дело поправимое…

Примерился я, и аккуратненько добавил нужное. Получилось, что мэтра ждут немедленно, без отговорок, по важнейшему и строго конфиденциальному делу.

Отправили мы записку и стали ждать. Гоблинка кинулась пока свои вещички собирать: склянки всякие, травки, зелья. Я же пока со столика, что сбоку стоял, вазу подхватил, трёхэтажную. Там всякие орехи, фрукты лежали, свежие и сушёные. Показал своему попугаю Микки. Тот крыльями захлопал, обрадовался. Наверное, когда простым пацанёнком гоблинским был, его так не кормили.

***

Стряпчий пришёл скоро, но я себе все ногти обкусал, пока дождался. Всё казалось, что охранники Федька и Ерошка проснутся раньше времени.

Гоблинка стряпчего встретила, наверх в кабинет проводила. Он зашёл, сам недоволен, спрашивает:

– Евгений Харитонович, что за срочность? Мне пришлось отложить важную встречу…

Увидел спящего Алексеева, запнулся, замолчал. Огляделся, увидел спящих Федьку и Ерошку. Спрашивает:

– Что это? Вы шутить изволите, господа?

Тут я из-за двери вышел. Говорю сурово:

– Какие уж тут шутки. Вопрос жизни и смерти, дорогой мэтр.

Стряпчий меня увидел, вздрогнул. Саквояжиком своим, который в руке держал, загородился, спрашивает:

– Что вам угодно, господин Найдёнов?

– Правду. Кому вы сливаете информацию, мэтр? Прямо полицмейстеру или поручику Бургачёву? Или, может быть, сразу Рыбаку?

Стряпчий выпрямился, будто кол проглотил. Губы сжал в ниточку, зрачки расширились, но виду не подаёт, что испугался.

– Вы ошибаетесь, господин Найдёнов, – отвечает сухо, – это недоразумение. Не знаю, что вы сделали с господином Алексеевым, это меня не касается. Но если хотите совет юриста…

– Мне нужны ответы, мэтр. Немедленно.

Стряпчий назад отступил, а моя гоблинка за его спиной негромко кашлянула. Он аж подпрыгнул.

Гоблинка у двери стоит, выход загораживает. Говорит тихо, но так, что даже у меня мурашки побежали:

– Вы никуда не уйдёте, пока не ответите на все вопросы Дмитрия Александровича. Нам терять нечего, господин юрист.

Стряпчий завертел головой, то на меня, то на гоблинку смотрит. Руки на саквояже сжал – аж пальцы побелели.

– Послушайте, послушайте, молодой человек, милая барышня, я просто выполняю свою работу… Моя профессиональная обязанность – хранить тайну клиентов. Уверяю вас, все ваши секреты надёжно спрятаны и не подлежат разглашению…

– Вы лжёте, – просто, без выражения, сказала гоблинка. – Говорите неправду. Я чувствую ваш страх.

– Нет, это ошибка… чудовищная ошибка… – стряпчий бормочет испуганно. А сам вдруг цапнул пуговицу на своём сюртуке. Оторвал, в рот сунул и раскусил, как конфету-леденец.

Раздался неприятный хруст.

В первую секунду мне показалось, что мэтр раскусил ампулу с цианистым калием. Ну, как в кино про шпионов показывают. Если шпиона поймать, он первым делом себя за воротник кусает, где эта ампула зашита. Хрусть – и всё.

Но нет, не ампула это оказалась. Амулет, что же ещё.

Вокруг стряпчего возникло сияние, радужное такое, как мыльный пузырь. Вроде как у офицера Митюши, когда он пристрелил народовольцев.

Гоблинка вскрикнула от неожиданности, а я стул подхватил и собрался мэтра по голове огреть. Но стряпчий не промах оказался. Выхватил из саквояжа револьвер, на меня направил, говорит:

– Стойте, где стоите, Дмитрий Александрович. Вы юноша прыткий, но пуля быстрее. Я в клубе каждую неделю упражняюсь, в человека точно не промахнусь.

Вот гадство! Надо было обыскать его, да руки связать, но что теперь… Может, у него амулет и в воротнике зашит, как у шпиона, кто знает?

А стряпчий командует:

– Милая барышня, откройте мне дверь. И отойдите.

Вот хмырь, всё предусмотрел. Хитрый.

Стряпчий к двери шагнул, револьвером поводит туда-сюда, не дёрнешься. Шаг, другой…

Вдруг крылья захлопали, попугай Микки сорвался с места и спикировал на стряпчего. Ударился с маху выставленными когтями мэтру в макушку.

Вспыхнул защитный кокон, завоняло горелым. Микки заверещал, а стряпчий выронил саквояж, ухватил попугая за лапы, зашипел:

– Ни с места! Голову сверну вашей курице! Ты, зелёная, бери бумаги, неси за мной!

Микки глаза закатил, весь обмяк, повис в его руках, как тряпка.

Гоблинка подошла, наклонилась, взяла саквояж. Стряпчий скомандовал:

– Идите вперёд! Оба! – и повёл револьвером.