Текст книги "Стажёр (СИ)"

Автор книги: Натан Темень

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)

Глава 15

Сколько мы так катались, трудно сказать – часов у меня нет. Проехали через весь город, уже окраины показались. Эх, думаю, сейчас покатим на природу, и там моя слежка накроется медным тазом. Это на нынешних дорогах машины сплошным потоком идут, а здесь одинокая пролётка сразу заметна.

Но нет, смотрю – притормозили. Мужичок в дублёнке, за которым я так старался, следил, взял да и вышел. А машина дальше покатила. Там, на краю города, рощица виднелась, берёзовая. И несколько особняков сквозь стволы просвечивали. Должно быть, туда отправились.

Вот так фокус.

Извозчик мой спрашивает:

– За кем ехать-то, ваше благородие? За ним аль за этими?

За кем ехать! Мужик в дублёнке, конечно, фрукт с инфой внутри. Но зачем его в машине столько катали? Уж наверное, не от доброты душевной. Поговорили, узнали, что надо, и давай – иди куда шёл. Те, что в авто, гораздо интереснее будут.

За ними езжай, – говорю. – Кстати, не знаешь, куда это они?

– Как не знать, – извозчик в бороду ухмыльнулся. – Здесь одна дорога. Дамочка, что в коляске механицкой сидит, кажную среду в церковь свою ездит. Отсюда, стал быть, дотуда.

Тьфу ты, ёлки зелёные. Как я раньше спросить не догадался.

– Так что, стал быть, она сейчас к себе и едет, – извозчик говорит. – В свои партаменты.

– Апартаменты?

– Ага, в них.

Подумал я и сказал:

– Подвези меня так, чтоб я выйти мог незаметно.

Извозчик кивнул, лошадке чмокнул.

– Не извольте беспокоиться, ваше благородие. Не первый раз.

"Апартаменты" оказались трёхэтажным особняком. Белое здание, ряд высоких окон, портик с колоннами – богато живёт дамочка.

Само здание окружено оградой из металлических прутьев. Прутья украшены завитушками и всякими нашлёпками из кованого металла – то ли гербы, то ли цветочные букеты, не поймёшь. За оградой ухоженный парк с беседками и скамеечками. Сейчас кусты голые, без листвы, но все аккуратно пострижены в форме шара.

Машина проехала в ворота, обогнула большую клумбу и остановилась возле портика.

Я примерился к ограде. Расстояние между прутьями не очень большое, но пролезть можно. Если снять пальто и хорошенько выдохнуть.

Зачем мне понадобилось туда лезть – я и сказать не мог. Может, на прекрасную эльфийку ещё разок посмотреть. А может, заело меня – зря что ли столько по городу таскался, мёрз и ноги бил?

Скинул пальто, выдохнул и протиснулся между прутьев. Поизвивался, как змей, пару раз от страха похолодел, что застрял, но пробрался-таки. Ну прямо Гарри Гудини собственной персоной.

Пробрался, пальтишко за собой вытянул, надел. Осмотрелся. Красивый сад, очень красивый. Дом возвышается над садом, в окнах третьего этажа свет так и манит. И такая тишина, просто ватная. Обволакивает покоем. Так и хочется сесть, обхватить коленки руками и смотреть, смотреть…

Тут меня за ворот и ухватили. Пока я на особнячок смотрел, таращился. Даже не заметил, как это вышло.

– Ага! – рычат над ухом. – Попался! Я тебя ещё в городе срисовал, гнида залётная. Откуда такой взялся – через ограду полез. Про заклятье не слыхал? Вот я тебя…

И ворот у моего пальто скручивает. Захрипел я, чувствую – в глазах темнеет, вздохнуть нельзя, а пошевелиться не могу. Ручища у мужика сильная, не чета Вавиле – тогда, на квартире у Верочки. Тот просто напугать хотел, а этот того гляди убьёт.

Понял я, что заклятия на сад наложены, поэтому и прутья редкие, и собак нет. Кто ни залезет – тому крышка. Сядет под кустик, замечтается, да так и замёрзнет, обездвиженный.

Словно в ответ на мои мысли, печать на плече вспыхнула ледяным огнём, и меня отпустило. Вовремя – уже сознание поплыло.

Не глядя, ударил, и попал. Мужик хватку ослабил, я воздуха глотнул, и ещё ударил – раз, два. Но тот крепкий оказался, навалился, к ограде прижал и душить продолжает. Как бульдог – помрёт, но не выпустит.

Выдернул я вторую руку из-под него, и хлопнул обеими ладонями по ушам этому уроду. Тот душить перестал, но ворот не отпустил. Вот же клещ, вцепился. Попытался я подсечь его, он увернулся, и сам меня кинул. Раз, и лежу. Успел только перекатиться, а тот сверху упал – и на удушение. Видать, не только Димка Воронков приёмчикам здесь обучен. Есть мастера…

Попытался уйти, но этот бульдог вцепился мёртвой хваткой. Грамотно выполненное удушение – это вам не фунт изюма.

Но всё же окончательно придавить меня у него не получается: или ухватил неловко, или техники не хватает. Почувствовал я слабину, дёрнулся и изо всех оставшихся сил двинул ему в нос. Тот руки разжал – не слишком, но мне хватило. Перекатился – он на меня, ну я его через себя и бросил. С маху приложил, жалеть не стал.

Сразу вскочил – шатаюсь, в глазах темно, в ушах звон стоит – и приготовился добить гада. Смотрю – лежит он, не шевелится. Поморгал я, головой помотал, в глазах прояснилось.

Вижу, что не повезло чуваку. Здесь клумба была, камнями по краю обложена, красиво так, прямо садик японский. Так этот гад прямо башкой в камень и влетел.

Вот чёрт. Помер, что ли?

Наклонился я, пульс ему пощупать. Вдруг слышу, топают и кричат на разные голоса:

– Сюда! Сюда! Лови! Держи вора!

За деревьями тени мечутся, фонари в руках качаются, а в свете фонарей ствол ружья мелькнул.

Хотел я к ограде метнуться, повернулся, вижу – с той стороны уже спешит городовой, в свисток дудит, заливается. Ох, Димка, попал ты, конец тебе. Если мужик этот кони двинул, пойдёшь ты, бывший студент и стажёр, на каторгу. Не знаю, как тут с Сибирью дело обстоит, но мало точно не покажется. За убийство с проникновением по головке не погладят.

Прошелестело рядом, и голосок нежный такой:

– Иди за мной. Скорее.

А это женщина – та самая. Вся с головы до ног в плащ закутана, только глаза блестят. Взяла меня за рукав и тянет за собой.

– Пойдём, – шепчет. – Не то пропадёшь.

Куда деваться – пошёл за ней.

Провела она меня в дом. И не в основные двери, а сбоку, в дверцу неприметную.

Ведёт меня за руку, как телёнка на верёвочке, а мне деваться некуда, да и неохота. Куда уйти от такой женщины?

Прошли мы коридорчиком почти в полной темноте, потом свернули, по лестнице поднялись. Наверное, это чёрный ход был. Такие в господских домах делают для прислуги.

Наверху коридор уже богаче, одинаковые двери вдоль стены, по полу ковёр стелется, красный с каймой, лампы горят – неярко, в самый раз чтобы не заблудиться.

Она дверь в конце коридора толкнула, и в комнату меня завела.

Ух, богато как. Будуар в постельных тонах. Всё вокруг розовое, белое и кружевное. На столике цветы в вазе – живые. Это посреди зимы.

Она плащ сбросила, по будуару своему прошлась, уселась на диванчик. Под плащом у неё платье оказалось белое, длинное, поясом по талии перетянутое. А талия такая тонкая, ладонями обхватить можно. Платье до самой шеи закрытое, но и так заметно – всё на месте. Никакого корсета, да и не нужен он – такая ладная.

А я стою, молчу. Неловко мне в таком виде. Пальтишко и без того старое, так сейчас и вовсе драным стало. Рожа в саже, волосы торчат, все от грязюки склеились. Сам же себя и разукрасил, ради маскировки. Теперь вот перед девушкой неудобно.

– Что же вы молчите? – говорит прекрасная эльфийка. – Может, вы немой?

Молчу.

– Ах, – она руками всплеснула. – Вы замёрзли, весь дрожите. Какая же я хозяйка!

Поднялась с дивана, взяла из шкафчика графин, два бокала, в один немножко плеснула, в другой – половину.

– Пейте, прошу вас, – и тот, где побольше, мне протягивает.

Взял я, понюхал. Коньяк вроде.

Она улыбнулась, из своего бокала отпила. Ладно, я тоже выпил. Хороший коньяк!

– Спасибо, – говорю. – Можно мне уйти?

Она голову набок склонила и с улыбкой меня рассматривает, как неведому зверушку.

А я понимаю, что несу что-то не то. Но от её взгляда в башке всё перепуталось.

Тут в дверь забарабанили.

– Кто там? – отвечает она, недовольно так.

– Госпожа, это охрана! У вас всё в порядке? – кричат. – Здесь чужой ходит. Мы выходы перекрыли, ловим! У вас всё хорошо?

Я замер.

Она глянула на меня, помолчала секунду (я за эту секунду аж взопрел весь), ответила:

– Не беспокойтесь. Я со служанкой.

Потоптались охранники у двери, по коридору протопали и ушли.

– Видите? – говорит она. – Никак вы сейчас не уйдёте.

Взяла со столика колокольчик, позвонила. Вплыла тётка в три обхвата, в тёмном платье и белом передничке. Служанка.

– Дорогая, наполните ванну, – сказала эльфийка. – Ту, что в голубой комнате.

Служанка кивнула и выплыла обратно в дверь.

– Простите, – говорю, – за беспокойство. Я тут случайно очутился. Я не вор. Когда у вас охрана бегать закончит, уйду. Не буду вас тревожить.

– Конечно, не вор, – отвечает. – Воры у нас давно перевелись. Разве что по глупости кто…

Ага. Это она про меня – намекает. Только дурак в зачарованный сад полезет. Но вот нашёлся один.

– Я из полиции, – говорю. – По служебному делу.

Смотрю, она глазами блеснула, на диване выпрямилась.

– Неужели? – и взглядом меня обвела. Типа – что-то ты на бомжа больше похож, а не на полицейского.

– Это маскировка. Для работы. Служебное расследование. Полиция тайного сыска.

Это я сериалов насмотрелся. Но уж врать так врать, чего уж там.

– Что-то не слышала про такой.

– Конечно, не слышали. Вам и не надо про это знать, – говорю.

Ух, как она оживилась! Глаза заблестели, на диване подскочила и ещё в бокалы подлила.

– Да вы интересный человек! Расскажите ещё что-нибудь.

– Простите, про службу не могу рассказывать. Подписку давал – о неразглашении.

– Ничего, – она отмахнулась, а сама с меня глаза не сводит. – Мне так скушно сегодня. Развлеките меня.

Возникла служанка.

– Госпожа, ванна готова.

– А, ванна, – эльфийка бокал поставила, и мне: – Раздевайтесь!

– Э?

– Ванна готова, – она мне, как непонятливому. – Идите помойтесь, господин полицейский. А то я по одному вашему запаху могу определить, в каком отделении вы служите.

Залез я в ванну. Служанка в три обхвата мне спинку потереть предложила, но отказался я. Сам помоюсь, без посторонней помощи. Тут как раз тебе и щёточки всякие лежат рядом на полочке, и мыло такое разноцветное, душистое.

Полотенца горкой, на выбор. Вода горячая, ванна вместительная, ух, хорошо!

Помылся, мне тут же халат служанка принесла, тёплый, длинный. Барский халат, я такой у господина Филинова видел, в его пафосном особняке.

– Ну вот, – эльфийка меня увидела, довольно закивала. – Другое дело.

Взяла меня за руку.

– Пойдёмте.

Провела меня вверх по лестнице на третий этаж. Толкнула дверь.

– Входите, не бойтесь.

Зашёл я, смотрю – комната большая, на три окна. Из окон сад видно, с фонариками и фигурными кустами. Но внутри вообще цветник оказался.

По всей комнате диваны и кушетки расставлены, меж ними – круглые столики. Вроде как гостиная. На диванах и кушетках девицы устроились, в халатиках шёлковых, разноцветных. Прямо райские птички. На столиках кувшины, бокалы, фрукты в вазах, печеньки всякие.

Девицы меня увидели, замолчали все, смотрят.

А я на них смотрю. Если бы я хотел увидеть рай, то это он. Все девчонки в комнате оказались эльфийки. Ну, может, наполовину. Но мне и этой половины хватило. Стою, ни слова сказать не могу. Красотища.

А моя говорит:

– Девушки, сегодня у нас новое развлечение. Вот этот молодой человек – артист передвижного театра. Я забрала его на вечер, чтобы он развеял нашу скуку.

Девушки оживились, зашумели.

– А что он может?

– А он поёт, пляшет, кувыркается?

– Показывает фокусы?

Блин, вот я попал. Читал же, что эльфы – коварный народ. Но от такой красотки не ожидал… Хотя что я говорю – как раз красотки самые коварные и есть.

А она мне на ухо шепчет:

– Я вам жизнь спасла, так и вы мне отплатите. Если петь умеете – пойте. Или расскажите что-нибудь. Только не про полицию свою.

Подмигнула, и тоже на диван уселась.

Девчонки ладошками похлопали, кричат:

– Просим, просим!

Обернулся я по сторонам, бокал со столика схватил, даже не посмотрел, что там, и залпом выпил.

– Гитара у вас есть? – спросил.

– Есть, есть! – защебетала одна. – Помните, девочки, после того господина осталась?

Принесли гитару. Семиструнную, блин.

Ну ничего, где наша не пропадала. Сыграем и на этой.

– Что вам спеть? – спрашиваю. – Весёлую, длинную, короткую, печальную?

– Весёлую! – кричит одна.

– Грустную! – другая.

– Подлиннее! – голосят все.

– Давайте грустную, – сказала моя эльфийка, и все тут же закивали. – Такую, чтоб печально было, но не слишком.

Ага. Понятно. Хотят такую песню, чтобы душа у них свернулась, а потом обратно развернулась. Ладно. Правду она сказала: спасли тебя, так плати. И нечего кочевряжиться.

Покрутил мозгами и так и сяк, сходу не знаю, что придумать. А девушки ждут. Эх, была не была!

– О, говори хоть ты со мной, подруга семиструнная… Душа полна такой тоской, а ночь такая лунная… *

(*Аполлон Григорьев, "Подруга семиструнная")

Смотрю, девушки ладошками щёки подпёрли, грустят. Я сразу ещё одну:

– Ехали на тройке с бубенцами, а вдали мелькали огоньки…

Тут девушки не выдержали, подпевать стали:

– Дорогой длинною, да ночкой лунною, да с песней той, что вдаль летит, звеня…

Сорвал аплодисменты. Раскланялся, чтобы из образа не выходить. Артист я, или где? Хотя, если бы я с Иришкой когда-то давно не познакомился, и она меня на курсы не затащила, за компанию, так бы не спел. Это не в подъезде на гитаре бренчать. А там играть научился, и заодно песен разных выучил альбом. Тогда-то ругался, что за старьё. Вот ведь – не знаешь, где найдёшь, где потеряешь. Пригодилось!

– Ещё, ещё песню! – шумят девушки. – Трагическую, про любовь!

Схватил я ещё бокал со стола. Для храбрости. Что бы спеть? А, была не была…

– Есть в графском парке чёрный пру-уд… там лилии цвету-у-ут. Там лилии цветут, цветут… *

(* М. Дунаевский, М. Ряшенцев, "Есть в графском парке чёрный пруд")

Тут девчонки аж с диванов повскакивали. В ладоши хлопают, пищат от восторга. Двое ко мне подбежали, поцеловали в щёчку, и обратно на диван.

– Ещё, ещё!

Спел ещё, всяких печальных, про любовь – как просили.

Говорю:

– Вторая часть программы! Весёлые!

Ударил по струнам и заголосил:

– Однажды морем я плыла, был сильный урага-а-ан…

На ура пошло. Девчонки развеселились, подпевают:

– Ай-яй, в глазах туман, кружится голова-а-а… Едва стою я на ногах, а я ведь не пьяна!..

Ну, Димка, тебе можно и правда в артисты подаваться, провинциального театра. Вон успех какой, публика завелась, аплодирует ладошек не жалея.

Спел ещё, потом ещё, и чувствую – охрип я. Хотел новый стаканчик взять со стола, но моя эльфийка не дала. Взяла у меня гитару и говорит, строго так:

– Ну всё, довольно. Артистам нужно горло беречь. Повеселились и хватит. За работу, дамы!

Девушки завздыхали, но ничего возражать не стали. Видно, моя здесь главная.

Взяла она меня опять за руку, и увела. А я иду и думаю: это ведь я в бордель попал. Тот самый, о котором толковал Альфрид. Где наши с ним сёстры по крови работают, не щадя сил. Это их хозяина мы ограбили. А я сюда вломился. В заколдованный сад. К загадочному Рыбаку прямо в зубы.

А эльфийка меня обратно в свою комнату провела, на кушетку указала:

– Сейчас ночь, господин артист-полицейский. Ложитесь, отдохните. Рано утром служанка вас разбудит, даст одеться и путь укажет – безопасный. Отпущу вас, как обещала. Вы хорошо пели, всем радость доставили. За это уйдёте спокойно, никто вас не тронет.

– А вы, – говорю. – Не будет неприятностей у вас?

Она улыбнулась, плечами пожала.

– Я слишком дорого стою, господин полицейский. Мне ничего не будет. А вот вам не поздоровится, если здесь поймают.

Так и вышло, как она сказала. Подремал я на кушетке, хотя какой там сон? Разве уснёшь после всего, что было.

Потом служанка меня растолкала (заснул-таки!), одежду дала, стакан молока с булкой, и к чёрному ходу проводила.

– Идите вон туда, – показала. – Там калитка. В карман вам амулет положен, пуговица. Калитку пройдёте незаметно. Там извозчика поймаете, они всегда бывают. На первого же садитесь, и езжайте. Спросит кто – скажите, в гостях были, а рассказывать недосуг. Ну, ступайте же.

Так я и ушёл. По пути глянул в ту сторону, где накануне с мужиком подрались насмерть. Никого не увидел. Клумба нетронутая стоит, снежком свежим запорошена. Ни следа драки, и будто не ходил здесь никто. То ли замели дворники, то ли сад такой заколдованный, что все следы как языком за ночь слизывает. В одной книжке такое читал, где за ночь всё подчищают монстры зубастые.

Подумал про монстров, аж вздрогнул, и до калитки вприпрыжку добежал. С амулетом-пуговицей в кармане.

Вышел, смотрю – и правда, извозчик стоит, дожидается. Понятно, почему. Это ж бордель, дорогих гостей надо утречком встретить, под белы руки усадить, до дому довезти. Как тот извозчик сказал, на котором я сюда добирался: "Не впервой!"

За кого он меня на самом деле принял, и гадать не хочется…

Сел в пролётку, шапку на глаза надвинул, велел ехать к почтамту. Оглядываться не стал. На всякий случай.

Глава 16

На подходе к дому меня поймал мальчишка-гоблин. Росточком метр с кепкой, в драном пальтишке, тощий, острые уши дрожат от холода. Сунул мне записочку и убежал.

Отошёл я в сторонку, записку развернул. От Альфрида бумажка. Ищет меня наш полуэльв по всему городу с фонарями. Судя по прыгающим буквам, кляксам и словам непечатным, ищет давно и не может найти.

Глянул я на часы – времени до назначенной встречи всего ничего осталось.

Часы я только что купил, новенькие. В том самом магазине ювелирном, где подарок для Верочки брал. Круглые, из серебра, и корпус позолоченный, на цепочке. "Настоящий брегет!" – с придыханием сообщила продавщица.

Брегет или нет, но самым ценным там было потайное отделение. Как часовых дел мастера умудрились его втиснуть в такую маленькую фиговину, для меня загадка. Но это неважно, зато туда можно засунуть амулет. Магическую штучку, пускай даже размером с горошину. Главное, чтобы с её помощью можно было колдовать. Кастовать заклинания. Котёнка Талисмана больше нет, а без него не получается.

Дело намечалось крупное.

Альфрид бегал туда-сюда, размахивал руками, втолковывал свой план. Мы сидели на завалинке у старого дома, где никто не жил. Вокруг только поломанные заборы, помёрзшие обломанные вишни – и тишина.

Полуэльф говорил, а мы слушали.

В город приехали важные чиновники из столицы, зверское убийство расследовать, а у нас карету с деньгами ограбили. И чтобы наше – местное, высокое начальство не подвести, шум не поднимают, но всем хвосты накрутили по самое немогу.

Полиция на ушах стоит, каждый день обыски и облавы. По всем заведениям, что ни день, бороздят мелкой сетью, ищут тех, кто большие деньги проигрывает. Чтобы тех, кто с деньгами, взять за шкирку и в полицию отволочь. А там уже поговорить с пристрастием, откуда этакие деньжищи. И не из кареты ли ограбленной они взялись.

– Если облавы и обыски, может подождать, – говорю. Едва сумел слово вставить, так Альфрид разошёлся. – Залечь на дно, пока всё не уляжется.

Полуэльф аж зашипел:

– Нет! Мы не жалкие червяки, чтобы прятаться! Глупцы прячутся, умные ищут выход!

Тут орк наш оживился, голос подал:

– Да, мы умные! Много денег хорошо!

И гоблин туда же:

– Волков бояться – в лес не ходить. Я согласен.

– Да вы чего, – говорю. – Поймают ведь – в землю закопают.

– А пускай закапывают! – горячится орк. – Мне без моей невесты жизнь не мила! Её отец сказал – мало денег. Мало принёс, неси ещё!

Ишь расхрабрился – что любовь с орками делает.

Гоблин тоже уши потёр, носом шмыгнул:

– Мне старик Шмайфер сказал… Цены нынче вверх полезли. Не хочет лавочку за старую цену отдавать. Хочет за новую. Так что я согласный на дело идти. Небось ничего, обойдётся.

– Раз все согласны, – говорит Альфрид, – слушайте меня. Мне наводку дали, ценную.

Мы уши навострили, а полуэльв прошёлся туда-сюда, прислушался, не идёт ли кто, и голос понизил:

– Все знают, что полиция облавы делает по заведениям, где на деньги играют. Но не все знают, что обыскивают только заведения для простых. Бедняцкие кварталы шерстят. А богатые клиенты тоже играть хотят, и кто им запретит? Слышали про заведение "Красный шар"? Там игра будет по-крупному. Но мы играть не будем.

Альфрид обвёл нас победным взором:

– Полиция будет искать игроков с большими деньгами. Даже в "Красном шаре" агенты будут – иначе нельзя. А мы играть не станем. Мы главный приз сорвём. У одного из гостей будет ценная вещь. Мы эту вещь отнимем.

– В смысле, играть не будем? – спрашиваю.

Нет, я конечно согласен не играть. Ненадёжное это дело. Но что тогда?

– Мой человечек донёс, что "Красный шар" – один из домов, где играть можно, – сказал Альфрид. – Всякие заведения закрыли, он остался. Говорю ещё раз – играть не будем.

Мы переглянулись. Орк посмотрел на гоблина, гоблин – на орка. Потом оба посмотрели на меня. Я пожал плечами. Мы все трое молча уставились на Альфрида.

– Наводка такая. В назначенный день особые гости придут в заведение. Знатные и богатые, кто от скуки себе в жизнь перцу добавить желает. У одного из гостей будет вещь большой ценности. Если её взять, никого больше грабить не надо, денег хватит на всё. Понятно?

Гоблин и орк заулыбались, закивали. А что, молодец Альфрид. Один раз рискнуть – и обеспечен до конца жизни. Хотя, если поймают, жизнь будет короткая. Но яркая.

– Что за вещь? – спрашиваю. – Большая, громоздкая? Карету нанимать или так унесём?

– Была бы большая, так бы и сказал! – зашипел Альфрид. Подколка моя ему не понравилась. – Мне сообщили – это кулон. Внутри камень, кошачий глаз называется. По камню оплётка золотой нитью. Сам кулон на цепочке, звенья из платины. Размером камень с крупную вишню.

– Сколько стоит камень? – с видом знатока спросил гоблин.

– Столько, сколько вам и не снилось, – бросил полуэльф. – Всем хватит.

– Да кто же его здесь купит? – гоблин нос наморщил, пальцами крутит – подсчитывает.

– Купят. Не здесь, так за границу пойдёт, – уверенно отвечает наш главарь. – У меня друзья есть, помогут.

– Когда пойдём? – спрашиваю.

– Когда скажу! – отрезал Альфрид.

– Мне знать надо, – говорю. – У меня свидание. Девушка обидится. Я ей подарок купил, дорогой, между прочим.

– И я, я тоже купил! – подскочил орк. – Мне тоже скажи!

– В ближайшую пятницу, – нехотя ответил полуэльф. – Время потом скажу. Но к ночи – наверняка.

Короче, поговорили мы ещё, и гоблин с орком ушли. Гоблин к своему старику Шмайферу подался – потолковать о цене за лавочку. Орк к невесте побежал, миловаться.

Я им вслед посмотрел, пока не ушли, и говорю Альфриду:

– Слушай, друг Альфрид, наши гоб с оргом мужики толковые, но мы-то с тобой братья по крови. Скажи по-честному, зачем тебе столько денег? Ведь головой рискуем.

Он набычился, ладони подмышки засунул, молчит. Видно, хочется ему послать меня лесом, только брата обидеть боится.

– Деньги всегда нужны, – буркнул.

Я лицо такое сделал, типа – уж мне-то не рассказывай. Он завёлся:

– А тебе деньги не нужны разве, друг Дмитрий? Скажу, если ты мне скажешь, что за принцип такой, из-за которого ты стараешься?

Уел. И не поспоришь.

– Ладно, – отвечаю. – Давай начистоту. Со мной жизнь круто обошлась, сам знаешь. Волчий билет мне всю судьбу поломал. Работы денежной нет и не будет, если по-честному жить. Что мне остаётся? Только воровать и грабить. А если уж воровать, так на мелочи не размениваться. Любить – так королеву, грабить – так миллион.

Смотрю – Альфрид закивал, глаза заблестели, проняло его.

– Да, верно говоришь, брат. Любить – так королеву.

А у самого губы задрожали, и глаза подозрительно блестят. Уж не плачет ли? Тут осенило меня. Уж очень наш главарь про несчастных эльфийских девушке распинался, что в борделях трудятся, не покладая рук. И сейчас, стоило про королеву упомянуть, расстроился чуть не до слёз.

– Ты, наверно, – говорю, – своим родичам доказать хочешь, что не хуже других. Они тебя за своего не считают, а ты разбогатеешь, и раз – всем носы утрёшь!

Альфрид на меня глазами сверкнул, недобро так. А я дальше подкалываю:

– Вон, оргу нашему без денег девушка не даёт. А ты богатый жених будешь, и какую-нибудь полукровку подцепишь…

– Нет! – рявкнул Альфрид. – Нет!

Ух, смотрю, сработала подначка моя. Кто думал, что эльфы добренькие и благостные, сейчас бы точно в штаны наделал. Мне даже не по себе стало.

Наш полуэльв глазами засверкал, как тигр на охоте, лицо у него побледнело и заострилось, а на зубы оскаленные и смотреть страшно. Если кто не видел, как эльфы скалятся, лучше и не надо.

– Ох, – говорю, – друг Альфрид, я что-то не так сказал? Прости, не хотел обидеть.

– Ты не понимаешь, – рычит Альфрид. – Не понимаешь!..

– Так объясни. Нам с тобой скоро на дело идти, головой рисковать. Хоть знать, из-за чего. Может, записочку кому надо передать, если с тобой что случится…

Он немного успокоился, отдышался. Глаза опустил, ногой по снегу чертит в задумчивости.

– Ты прав, друг Дмитрий. Я слишком много на себя взял.

Помялся немного, но видно – распирает его от желания рассказать, душу излить, хоть кому-то.

– Женщины… да, ты верно сказал, друг – женщин много, а королева одна. Скажи, разве бывает так – она тебя с грязью мешает, ногами топчет… Ненавидишь её… задушил бы своими руками.

Говорит, а сам всхлипывает, головой мотает – совсем прижало мужика. Я слушаю, и самому неловко, будто человек стриптиз устроил – душевный. А он всё говорит, остановиться не может.

– Кто такоене пережил, тот не поймёт… Один взгляд, одно слово… только бы посмотрела, признала, позвала… Больше ничего не надо.

В общем, наговорил он много чего, весь в растрёпанных чувствах. Я только понял, что есть одна девушка, то ли эльфийка, то ли полукровка, но прекрасная, как звезда на небосклоне. И наш Альфрид втрескался в неё по уши. А она на него – ноль внимания, фунт презрения.

Особенно злобно наш главарь отзывался о своих сородичах, что состоят в местной общине. Есть такая – входят в неё потомки тех эльвов, что поселились по указу государя Петра Алексеевича на этих землях. Злобные, расчётливые твари, если верить Альфриду. Ради денег и собственной выгоды готовы родную кровь отправить в постель любому…

Тут он задохнулся и замолчал. Но я и так всё понял.

Вспомнил бордель, где был накануне. Где прекрасные девы эльвийских кровей слушали мой внезапный концерт под гитару. Может, одна из них и была зазнобой нашего Альфрида. Конечно, если сравнить роскошный особняк со всеми удобствами с бедной квартиркой… что говорить. Одной любовью сыт не будешь.

Наверное, поэтому наш полуэльв так жилы рвёт – хочет свою даму сердца из борделя выкупить. Или построить дворец из денег, чтобы подружку приманить. И готов для этой своей мечты на всё.

Выговорился Альфрид, я его выслушал. Постояли мы, помолчали. Потом он сухо попрощался, и мы ушли с места встречи – сначала я, после он.

* * *

Пришёл домой, поднялся по лестнице, весь в раздумьях. Смотрю – у двери пигалица, хозяйкина дочка сидит, голову на коленки положила, лица не видно, но слышно – носом шмыгает. Да что такое, все вокруг в печали!

– Что случилось? – спрашиваю.

Она голову подняла, щёки мокрые, нос распухший, уши повесила, отвечает:

– Котика жалко-о-о…

И опять в слёзы.

Сел я рядом на пол, обнял её за плечики, говорю:

– Он теперь в кошачьем раю. Ему хорошо.

Она на меня посмотрела, глазёнки засветились:

– Правда?

– Конечно. Он был хороший котик.

Она щёки ладошкой утёрла, покивала, говорит:

– Спасибо. Мне тётка из общины сказала, что кошки не попадают в рай.

Обняла меня тощими ручонками, прошептала на ухо:

– А я знаю, кто котю прибил.

Я аж вздрогнул. Что?

– Откуда знаешь, – говорю, – ты разве видела?

Пигалица совсем тихо зашептала:

– Я к вам в комнату иногда залезаю, мама ругает, а я потихоньку. У вас интересно, книжки красивые. Спасибо, что портфель с учебниками подарили!

Вот тебе раз. Это мой портфель был? И учебники мои, получается… были.

А она шепчет:

– Я тогда у вас сидела, когда они пришли. Люди. Полицейские. Они шумели, ногами стучали, мне страшно стало, я спряталась. Я хорошо прятаться умею.

Да уж, такая маленькая, зелёная – она может…

– Говори уже, что там было? – подталкиваю.

– Я слышала, они про вас спрашивали, ругались сильно. Один такой в мундире, весь блестящий, ругался. А другой котю нашёл, зеркальце уронил, разбил… котя зашипела, а он… он…

Девчонка всхлипнула.

– Кто он? Кто?

Тут из квартиры хозяйка крикнула:

– Доча! Дочь! Иди сюда быстрее!

Пигалица меня крепко обхватила ручонками, шепнула:

– Он не из наших… Да, мама, иду! – и убежала.

А я остался на лестнице. Что значит – не из наших? А кто тогда? И кто у нас – наши?