Текст книги "Козел и бумажная капуста"

Автор книги: Наталья Александрова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)

– Я пошла в парикмахерскую, Алена знала об этом, потому что именно она по моей просьбе договорилась с мастером Люсей. Она заранее приготовила похожий костюм, чтобы меня приняли за нее. Представьте себе, я сушусь под феном в другом зале, а в это время входит женщина, замотанная полотенцем, в моем костюме, и копается в моей сумочке. Никому и в голову не придет, что это не я!

– Вот именно, – поддакнул Павел Петрович.

– Они с Павлом едут на склад в пикапчике, который раздобыли заранее. Алена прекрасно знала нашу машину, и номера тоже знала, и шофера Витьку отлично помнила, знала, как он расписывается... На складе все происходит быстро – не иначе, она сунула тетке денег, чтобы та побыстрее отправила машину.

– Тут бы им махнуть на все рукой и уезжать из города, – подхватил Павел Петрович, – но ваша подруга хотела подстраховаться, она решила действовать наверняка. Нужно было замести следы, а для этого подставить вас еще больше. Она отправляет своего сообщника спрятать машину, а сама едет в вашу фирму, делает все, чтобы охранник запомнил ее как вас, отправляет факс с вашего аппарата...

– Потом передает пропуск Павлу, – подхватила, в свою очередь, я, – а он должен положить его незаметно мне в сумочку. Но он... – тут я сообразила, что вовсе не хочу называть старому мафиози имя Вадима, и прикусила язык. Пусть думает, что Павлу удалось подложить мне пропуск в сумку. – Павел нарочно вел себя так отвратительно, чтобы я разозлилась и выгнала его из дому. А ему только этого и нужно было, рассориться со мной, чтобы я дала ему спокойно уйти из дома и не разыскивала в субботу и воскресенье.

– Однако ваш друг не так слепо доверял своей напарнице, потому что спрятал машину не в то место, которое она знала.

– Да... – я притихла, потому что вовсе не собиралась рассказывать старому мафиози про убийство Павла. Он не усомнится в том, что я убила своего любовника в припадке ярости. И совершенно ни к чему давать против себя такой козырь!

– Что произошло, Анна? Как вы узнали про деревню Зайцево?

– Мне рассказала про нее Пашина мать, она очень беспокоилась, что сын исчез, и послала меня его искать, – выпалила я одним духом.

– Вы поссорились, и Павел ушел от вас ночью? – требовательно спрашивал старик.

– Ну да, – выдавила я из себя, ожидая, что сейчас меня выведут на чистую воду.

– Должен вам сказать, что мать вашего... друга не напрасно беспокоилась, – произнес Павел Петрович, – говорят ведь, материнское сердце – вещун.

– Что вы хотите этим сказать? – со страхом спросила я.

– Только то, что машину вашего... друга обнаружили в карьере, полусгоревшую. Там такой крутой поворот, очевидно, машину занесло, и она сорвалась с обрыва. Бензобак взорвался уже внизу.

– Значит, Алена...

Я догадалась, что Алена после посещения гаража решила избавиться от бесполезного трупа Пашки, а заодно и от его машины. Она-то и подстроила аварию.

Но Павел Петрович понял меня по-своему.

– Да, ваша подруга избавилась от своего ненадежного компаньона, ей даже в голову не могло прийти, что он попытается ее обмануть.

– Он решил подстраховаться, потому что он ей не доверял. Она, например, не сказала ему, какой козлик – героиновый, а сама была в полной уверенности, что найдет машину в гараже, достанет героин и... куда она собиралась его везти?

– В один небольшой городок под Москвой, – загадочно улыбнулся Павел Петрович, – она сама нашла покупателя и не собиралась ни с кем делиться деньгами.

Я глубоко вздохнула, и во вздохе этом было больше облегчения, чем горечи. Пусть старый мафиози думает, что это Алена прикончила Павла, ей уже ничего не повредит, а мне поможет.

– Ну хорошо, в этой истории я оказалась абсолютно предсказуемой идиоткой, я сама привела Алену в деревню Зайцево. Но где она пропадала все выходные?

– Она пыталась добиться отсрочки от того человека, которому пообещала крупную партию героина.

– Значит, она не теряла надежды его найти?

– Надежда умирает последней, – старик пожал плечами, – и как только она вернулась, тут как раз появляетесь вы со своим сообщением о деревне Зайцево. Как по заказу!

– Да уж, – пригорюнилась я. — И что было дальше? Как ваши подчиненные оказались на месте так вовремя?

– Ну, как только вы так остроумно избавились от них в пробке, – старик усмехнулся, но я смело встретила его взгляд, – я решил взяться за дело сам. Они, знаете ли, привыкли сначала действовать, а потом думать.

– Это я заметила...

– Ребята потрясли вашего шефа, подняли документацию, всплыла фамилия вашей подруги. Шеф вспомнил, как вы от всего открещивались. Я подумал, что такая умная и находчивая девушка, которая смогла вырваться от моих головорезов, вряд ли как ни в чем не бывало бы явилась на работу в понедельник, если бы в пятницу провернула операцию с машиной. К тому же работники на складе ничего определенного сказать не могли – напирали на розовый костюм и светлые волосы.

И еще тут кстати подоспела информация, что в одном подмосковном городке намечается большая партия героина, но сделка вроде бы сорвалась.

– Алену видели там? – догадалась я.

– Именно. У меня отличная организация, – горделиво заговорил Павел Петрович, – много людей. За квартирой Алены установили постоянную слежку. Представьте себе нашу радость, когда вы явились туда собственной персоной. И буквально через полчаса куда-то помчались на машине.

– Однако, – недовольно протянула я, – что-то не больно торопились ваши ребятки. Алена едва меня не убила.

– В их задачу не входило спасение вашей жизни, – спокойно напомнил старый мафиози.

– Ну что ж, – холодно произнесла я, – все получили по заслугам. Порок успешно наказан, – тут в голосе моем против воли прозвучали иронические нотки, – я вам больше не нужна, так что позвольте на этом закончить наш разговор.

– Закончить разговор или нет, решаю здесь я, – показал зубки Павел Петрович, – но я благодарен вам. Без вас было бы трудно найти товар. То есть рано или поздно мы бы его нашли, но, как говорится, дорого яичко к Христову дню.

Как видно, старик так много думал о душе, что совсем подвинулся на религии.

– Вы можете чувствовать себя здесь как дома, – продолжал он. – Примите ванну, здесь найдется все необходимое, вплоть до одежды нужного вам размера...

– Спасибо, – ответила я после секундного размышления, – но, если можно, я предпочла бы вернуться к себе домой.

– Что ж, – он пожал плечами, – я могу вас понять. Сейчас вас отвезут домой.

Он нажал кнопку на столе, и в дверях тут же появился старый пират. Выслушав распоряжение шефа, он в полном безмолвии проводил меня к выходу из особняка, где уже стоял черный «Мерседес».

За рулем сидел мой старый знакомый толстяк Сева. Я-то думала, что они поодиночке не существуют, появляются и исчезают только все втроем, так сказать, в комплекте.

Сева покосился на меня и спросил с ухмылкой:

– У тебя булавки при себе нету?

– Если надо – могу поискать, – ответила я ему в тон.

Сева не спрашивал у меня адрес – видно, и без того отлично его знал. Водитель он был первоклассный, и через полчаса мы уже остановились перед входом в мой дом.

– Спасибо тебе, Сева, – искренне поблагодарила его я, как-никак они все же спасли мне жизнь там, в деревне, – извини, если что не так.

Сева тут же отреагировал на мой дружеский тон по-своему.

– Ну, это... может, тебя до квартиры проводить?

Глазки его при этом маслено заблестели.

– Не надо, – строго сказала я, – сама дойду. Тебе велели меня до дому доставить, так и делай, что велят.

– Я же по-хорошему, – тут же стушевался Сева.

– Знаем мы вас... – протянула я.

Бабки, дежурившие возле подъезда на бессменном боевом посту, дружно отвесили челюсти, когда я появилась из черного «Мерседеса», да еще в таком виде, как будто только что вернулась из горячей точки – закопченная, растрепанная, в грязной и мятой одежде. Впрочем, злополучный домик в деревне Зайцево после сегодняшних событий вполне можно было считать горячей точкой.

С гордо поднятой головой я прошествовала мимо потрясенных старух и поднялась к себе в квартиру.

Здесь царили пыль и запустение, но я все равно рада была оказаться наконец в собственном доме.

Отложив наведение порядка на потом, я сделала наконец то, о чем мечтала уже давно, – отправилась под душ.

Горячие струи хлестали по моему телу, смывая не только грязь и копоть, – они смывали неимоверную усталость последних дней, ужас перенесенных мной испытаний, груз постоянной опасности...

Горячая вода помогла мне снять напряжение, в котором я находилась последнее время, и во мне как будто разжалась какая-то туго сжатая пружина. Я стояла под душем и плакала – оплакивала свою дружбу с Аленой, которая из-за грязных денег предала меня, подставила и готова была даже убить – я едва не сгорела заживо...

Но Алена сама же и поплатилась за это жизнью.

Слезы текли по моему лицу, и их тут же смывали горячие струи воды. Я могла выплакаться как следует, не боясь, что кто-нибудь заметит мою слабость...

Наконец я убавила напор душа... и как только шум льющейся воды стих, я услышала в комнате звонок телефона.

Набросив на мокрое тело махровый халат, я побежала к телефону, оставляя на полу мокрые следы. Схватив трубку, я уже поняла, почему так торопилась, чей голос я надеялась услышать – именно его я и услышала.

Звонил Вадим.

– Куда ты пропала? – спрашивал он взволнованным голосом. – Я так беспокоился! Зачем ты поехала к себе домой? Ведь это опасно! Я позвонил сюда на всякий случай... Где ты была?

– А ты сейчас где? – перебила я его.

Мне было очень приятно слышать его голос, и особенно приятно было сознавать, что он всерьез беспокоился обо мне. Уже очень давно обо мне никто не беспокоился.

– Я в своей больнице, часа через полтора освобожусь. Поезжай немедленно ко мне домой... У тебя опасно!

– За это время многое произошло, – отвечала я, – опасности больше нет. Все разъяснилось...

– Да? – удивленно спросил он. – А как...

В этот момент телефонная трубка выскользнула из моей мокрой руки. Я тут же подняла ее, но разговор прервался, из трубки доносились только короткие гудки. Я опустила трубку на рычаг, и телефон тут же снова зазвонил.

Я поспешно сняла трубку и проговорила на одном дыхании:

– Все это время я думала о тебе. Я так рада была сейчас услышать твой голос...

– А уж я-то как рад слышать снова твой голос! – послышался в трубке издевательский хрипловатый баритон. – Наконец-то мне удалось тебя здесь застать! Ты что же, думаешь, от меня так легко отделаться?

Я похолодела.

Это был голос того телефонного шантажиста, который после трагических событий в ночь с пятницы на субботу превратил мою жизнь в кошмар.

Последовавшее затем происшествие с машиной и преследование бандитов отодвинули эти телефонные звонки на второй план, а сегодня, после того как мне удалось чудом избежать страшной смерти в огне пылающего дома, а шеф бандитов отпустил меня безо всяких претензий, я вообразила, что все плохое в моей жизни кончилось и теперь в ней наконец наступит светлая полоса.

Но, как всегда бывает в такие моменты, жизнь преподнесла мне новый кошмарный сюрприз.

– Алло, ты чего замолчала? Ты ведь только что сказала, что рада слышать мой голос!

– Хоть бы ты провалился! – пожелала я ему от всей души.

– Размечталась! Короче, собираешься ты мне отдать записную книжку? Или предпочитаешь иметь дело с милицией?

Я вспомнила, что мне говорил Павел Петрович об Алене, о том, что она подстроила автокатастрофу, в которой тело Пашки сгорело в его машине, и мне стало немного легче.

– Павел погиб в автомобильной аварии, – сказала я как можно решительнее, – тело его обгорело, так что можешь меня не запугивать, никакой нож не изменит мнение следователя. По этому происшествию уголовное дело не возбуждено.

– Мы-то с тобой отлично знаем, что он погиб не в аварии, – хриплый баритон звучал по-прежнему насмешливо, но от этой насмешки мурашки ползли по моей спине, – и следователь поменяет свое мнение, когда в руки ему попадет парочка вещественных доказательств. Я говорю не только о ноже. Сходи-ка к двери, там тебя поджидает еще один сюрприз... он появился, пока ты плескалась в душе, – шантажист негромко засмеялся, – я не прощаюсь, мы с тобой еще не договорили, жди!

Он повесил трубку, и короткие гудки отбоя зазвучали в моих ушах, как реквием по надежде на спокойную жизнь.

Что он сказал – возле двери меня поджидает сюрприз?

Я бросилась к входной двери.

На коврике, о который, войдя в квартиру, я вытираю ноги, лежала небольшая моментальная фотография, сделанная фотоаппаратом «Полароид». На этой фотографии был Павел. Мертвый Павел, распростертый на полу моей кухни, лицом в темной луже собственной крови, и за ухом у него торчал нож. Немецкий кухонный нож лазерной заточки.

Я опустилась на пол. Ноги меня не держали.

Мои неприятности не кончились, и боюсь, они никогда не кончатся. Наверняка есть еще такие же фотографии – не послал бы он мне единственный снимок. Получив такую фотографию и нож со следами крови, следователь, конечно же, должен будет возбудить уголовное дело. И в таком случае я буду не просто подозреваемой. Я буду единственной подозреваемой. Мертвый Павел сфотографирован у меня на кухне – выяснить это не составит труда. Мы с ним ссорились – это подтвердят многочисленные свидетели. Вдобавок ко всему всплывет мой разговор с «двумя капитанами» – Быковым и Овечкиным, которым я заявила, что понятия не имею, где находится Павел, то есть дала ложные показания. Эти показания усугубят мое положение, и без того ужасное...

И едва ли не больше, чем перспектива оказаться в тюрьме за преступление, которого я не совершала, меня испугало то, как близко подбирается ко мне шантажист.

В то время, пока я, радуясь завершению своих неприятностей, стояла под душем, он подкрался к моей двери и подсунул под нее фотографию...

Я была совершенно беспомощна, уязвима, а ему наверняка ничего не стоило открыть дверь и войти в мою квартиру. Он только потому, наверное, не сделал этого, что хочет дольше насладиться моим страхом, играет со мной, как кот с мышью.

Меня передернуло от ужаса и отвращения.

Конечно, я могу отдать шантажисту записную книжку Павла – к счастью, я нашла ее в деревенском доме, едва не ставшем для меня погребальным костром, но вряд ли он на этом успокоится. Шантажисты никогда не останавливаются. Записная книжка – это только начало...

Телефон снова зазвонил – наверняка это шантажист выждал, пока я разглядела подброшенную им фотографию, дал мне время прочувствовать ужас своего положения, свою беспомощность и теперь звонит опять, чтобы выставить свои условия...

Но в моей душе произошло удивительное превращение – страх и растерянность переплавились в злость и решимость.

Я бросилась к телефону, кипя от ярости.

– Ты, жалкий трус, у тебя только и хватает смелости, чтобы запугивать беззащитную женщину! Какова смелость – подбросить под дверь фотографию! Да подотрись ты ею, ублюдок! Не боюсь я тебя, слышишь, ты, трусливый червяк, не боюсь!

Некоторое время в трубке не раздавалось ни звука, и наконец удивленный голос Вадима проговорил:

– Аня, у тебя снова какие-то неприятности? Нас разъединили, а потом я звонил, а у тебя было занято...

– Боже мой, это ты! — Я истерично рассмеялась.

Видимо, все происшедшее слишком повлияло на мою психику, и мое поведение стало не совсем нормальным.

– Послушай, надеюсь, ты не принял все это на свой счет...

– Конечно, что ты, – настороженно пробормотал Вадим, – но что у тебя опять стряслось? Ведь ты только что сказала, что все неприятности позади...

– Я ошибалась, – ответила я коротко, не решаясь по телефону вдаваться в подробности, – послушай... а ты не смог бы приехать из больницы прямо ко мне?

– Может быть, лучше встретимся у меня? На безопасной территории.

Да уж, если этот мерзавец проследит меня до квартиры Вадима, там тоже будет небезопасная территория.

– Лучше ты, – упрямо повторила я.

– Конечно, – мгновенно ответил Вадим, поняв мое состояние и догадавшись, что я боюсь одна выйти из дома, – я буду у тебя через час. Только ты запрись на все замки, никуда не выходи и никому не открывай до моего прихода.

Это предупреждение было совершенно излишним. Я была до того напугана, что и в мыслях у меня не было выходить из квартиры. Я проверила замки, закрыла дверь на допотопную задвижку – по крайней мере ее не откроешь снаружи никакой отмычкой, накинула металлическую цепочку и приготовилась ждать.

Телефон я вообще отключила – боялась снова услышать хриплый издевательский голос шантажиста.

Около получаса прошло в полной тишине. Я понемногу начала успокаиваться, сварила себе крепкого кофе, выпила чашку, высушила феном волосы.

И вдруг что-то заскрежетало в замке на входной двери.

Побледнев от ужаса, я подкралась к двери, стараясь неслышно ступать по мягкому ковру и почти не дыша. В замке явно кто-то копался ключом или отмычкой.

У Вадима ключей не было, да и не стал бы он так меня пугать – позвонил бы в дверь, подал голос, и я впустила бы его. Значит, это был он – тот человек, чьи телефонные звонки доводили меня до безумия.

Я не отрываясь смотрела на дверь и тут впервые испытала на себе то, о чем часто читала в книгах: от страха волосы зашевелились на голове. Сначала кожу головы стало покалывать, как будто она наэлектризовалась, а затем волосы действительно зашевелились.

На моих глазах замок поддался усилиям взломщика. Металлический язычок убрался в свое гнездо. Взломщик дернул дверь, но она была заперта на задвижку, и открыть ее ему не удалось. Он еще несколько минут повозился с замком, и наконец все стихло.

Я перевела дыхание, но уже не ушла от двери – так и сидела на табуретке в коридоре, в ужасе глядя на замок; наконец на лестнице послышались уверенные шаги, и дверной звонок раскатился звонкой трелью.

Я подошла вплотную к входной двери и тихим испуганным голосом спросила:

– Кто здесь?

– Это я, Вадим! – раздался хорошо знакомый голос.

Я торопливо отодвинула задвижку, впустила Вадима и сразу же снова закрыла дверь на все запоры. Вадим окинул меня удивленным взглядом – наверное, вид у меня был тот еще – бледная, перепуганная, со всклокоченными волосами...

– Что с тобой случилось? – озабоченно спросил он, проходя вслед за мной на кухню.

Я налила нам кофе, села за стол и начала подробно и обстоятельно рассказывать – все, начиная со своей встречи с Аленой, поездки в деревню Зайцево, находки в Аленином багажнике, в корне изменившей мое отношение к лучшей подруге...

Закончив рассказ о своих приключениях, я подошла к тому моменту, когда вернулась домой, считая, что все испытания позади. Теперь я должна была перейти к звонкам шантажиста, но для этого нужно было рассказать Вадиму о страшной смерти Павла.

Я посмотрела на него – лицо у Вадима было и без того ошарашенное. Его можно было понять: рассказанная история гораздо больше напоминала голливудский боевик, чем реальные события из жизни молодой питерской женщины.

– Держись, Вадим! – сказала я ему с тяжелым вздохом. – Это еще были цветочки. Сейчас я тебе расскажу кое-что похлеще.

– Как, это еще не все? – проговорил он с непритворным ужасом.

Я набрала в грудь воздуха и, как будто прыгнула с моста в ледяную воду, одним духом рассказала о том, как вышла на улицу за сигаретами и, вернувшись, нашла труп Павла, о том, как приехала Алена и мы с ней увезли покойника в лес.

– Послушай, – произнес Вадим, когда я поведала ему самую колоритную часть истории и остановилась, чтобы перевести дыхание, перед тем как приступить к рассказу о телефонном шантажисте, – послушай, а у тебя, извини, никогда раньше не было... галлюцинаций? Очень уж все это звучит неправдоподобно.

– Да? – Я даже не обиделась на него. – А это – тоже галлюцинация? – и, как козырную карту, шлепнула на стол моментальную фотографию, которую подсунул под дверь шантажист.

Вадим замолчал и долго в полном изумлении разглядывал полароидный снимок.

– Откуда это у тебя? – спросил он наконец, подняв на меня совершенно растерянный взгляд. – Это что – Алена сфотографировала?

– Нет, – и я рассказала ему о телефонных звонках, о записной книжке Павла и о сегодняшней истории с подсунутой под дверь фотографией и с попытками вломиться в квартиру. – Поэтому я так торопилась запереть за тобой дверь, – закончила я, – и вообще, у меня такое чувство, что он ходит кругами где-то совсем рядом, следит за мной и за моим домом, знает обо всем, что я делаю, и едва ли не читает мои мысли. Я чувствую себя так, будто на меня нацелена снайперская винтовка с лазерным прицелом и палец убийцы уже лежит на спусковом крючке. Я уверена, что, если я отдам ему записную книжку Павла, он на этом не остановится.

– Все действительно очень серьезно, – проговорил наконец Вадим, – и первое, что нужно сделать, – это уехать отсюда, перебраться ко мне, причем сделать это незаметно, чтобы этот чертов шантажист не заметил твоего исчезновения.

В это мгновение, несмотря на то, что меня окружали неизвестные враждебные силы и впереди могла ждать куча неприятностей, я почувствовала себя на седьмом небе: Вадим взял руководство на себя.

Я почувствовала то, о чем давно мечтала. Сильное мужское плечо, на которое можно опереться. Широкую мужскую спину, за которой можно спрятаться от всех напастей и неприятностей. Спрятаться и немножко поплакать.

Что я незамедлительно и сделала.

И Вадим, кажется, правильно все понял и не испортил мне этого удовольствия.

Выплакавшись на сильном мужском плече, я ушла в ванную комнату, умылась теплой водой и почувствовала себя гораздо лучше. Выйдя из ванной, я с удивлением увидела, что Вадим забрался в кладовку и выкидывает оттуда в коридор разный старый хлам.

Мало мне было разгрома, который учинили у меня во время ночного обыска!

Я страшно рассердилась, но тут Вадим выкарабкался из кладовки с победным видом и с огромной коробкой из-под телевизора.

– Ну-ка попробуй, сможешь ли ты влезть в эту коробку?

От удивления я даже забыла, что собиралась его отругать.

– Что еще за идиотские фантазии? – возмутилась я. – Что я – кукла, чтобы укладывать меня в коробку?

Вадим нисколько не обиделся и подробно объяснил мне свой гениальный план.

После того как мы успешно произвели примерку, он взялся за телефон и после получаса упорных звонков по разным организациям нашел наконец транспортную фирму, которая согласилась немедленно прислать машину с грузчиками.

Чтобы создать мне сносные условия, Вадим проделал сбоку в стенке отверстия для воздуха.

Я забралась внутрь, свернувшись калачиком, и затихла. Вадим закрыл коробку и заклеил крышку скотчем, чтобы она случайно не открылась по дороге.

Грузчики приехали только через час, и я в тесной и темной коробке чуть не заснула, хотя Вадим и развлекал меня разговорами. Наконец, громко топая, в квартиру ввалились грузчики.

– Чего нести-то, хозяин?

– Вот эту коробку, – показал им Вадим, – только очень, очень осторожно. Здесь ценный и хрупкий груз!

– Да чего ты, хозяин, не дрейфь, мы что – телевизоров, что ли, никогда не возили?

– И ни в коем случае не переворачивайте коробку! – причитал Вадим, бегая вокруг.

– Да чего ему будет-то, твоему телевизору? – пророкотал басом грузчик и со своим напарником подхватил коробку.

Вадим шел рядом и на всех крутых поворотах поддерживал коробку и следил, чтобы она не ударилась о какой-нибудь угол. Благодаря его заботе я вполне благополучно пережила путешествие до машины. Правда, посреди дороги грузчики решили немножко передохнуть и поставили коробку, нечаянно перевернув ее на бок и при этом приговаривая:

– Ну, хозяин, тяжелый у тебя телевизор! Сколько их таскали, а такой тяжелый первый раз попался! Надо бы доплатить.

– Доплачу, доплачу! – вскрикнул Вадим. – Только не кантуйте коробку!

– Да что ему будет-то! – пробасил грузчик, но тем не менее привел меня в исходное положение.

Наконец мою коробку поставили в кузов грузовика, и машина поехала. Такой изнурительной поездки в моей жизни еще не было. Я на собственной шкуре поняла, какие у нас в городе плохие дороги, и могла бы точно сосчитать, сколько рытвин и ухабов на пути от моего дома до жилища Вадима, если бы не сбилась со счета на второй сотне. Когда машина наконец остановилась, я была едва жива.

Грузчики снова ловко подхватили коробку и в два счета занесли в квартиру Вадима. Он рассчитался с ними под традиционное профессиональное причитание:

– Ну, хозяин, надо бы еще прибавить! Тяжесть-то какая!

Вскоре наступила тишина, и Вадим открыл крышку. Стеная и потирая ушибленные бока, я выбралась наружу.

– Ну, как все прошло? – осведомилась я, когда он весьма умело растер мои затекшие конечности.

– По-моему, нормально. Я оставил в квартире свет и включил радио. Там передавали какую-то театральную постановку, так что снаружи можно подумать, что в квартире выясняют отношения. Будем надеяться, что твой телефонный шантажист поднимает сейчас свой культурный уровень, слушая этот радиоспектакль. Во всяком случае, за нашей машиной никто не ехал, я внимательно следил всю дорогу.

Я слушала Вадима и клевала носом: за последние сутки мне пришлось столько пережить, что я была еле жива от усталости. Наконец он заметил, в каком я состоянии, и проводил меня к кровати.

Заснула я, едва только голова коснулась подушки.

Обычно я не вижу снов, но этой ночью мне снились какие-то головокружительные приключения – я все время от кого-то убегала, карабкалась по металлическим трапам и веревочным лестницам, шла по узкому карнизу над бездонной пропастью... И все время за мной неотступно шел какой-то человек, лицо которого мне никак не удавалось разглядеть. Он постепенно догонял меня, его шаги приближались, звучали все громче и громче...

Я боялась оглянуться, потому что мне казалось, если я увижу его лицо, встречусь с ним глазами – произойдет что-то страшное, что-то непоправимое...

Но он уже догнал меня, положил руку на мое плечо...

Я закричала от страха, а он тряс меня за плечо все сильнее и сильнее, пока я не проснулась.

Рядом со мной сидел Вадим и действительно тряс меня за плечо.

– Ты так кричала во сне, – проговорил он с сочувствием, – что я решил разбудить тебя. Ты видела кошмар?

Я кивнула, но не стала вдаваться в подробности. Был уже десятый час утра, с кухни доносился запах свежемолотого кофе.

Я встала, приняла душ и пришла на кухню, где Вадим уже сервировал завтрак.

Подливая в кофе молоко и отламывая кусочек от круассана, я спросила:

– Ты сегодня не на работе?

– У меня свободна первая половина дня, – ответил он, делая бутерброд, – так что я могу немножко побыть с тобой. Если, конечно, ты не возражаешь.

Я, конечно, не возражала. Я не только не возражала, я очень хотела, чтобы Вадим остался со мной, но именно это меня и насторожило.

Терпеть не могу выяснять отношения, стараюсь никогда этого не делать. До сих пор у меня был такой принцип: нравится человек – тогда встречаемся, проводим с ним время вместе; как только начинаем друг друга раздражать – как говорится, катись колбаской, скатертью дорога! Поэтому я так удивилась, когда Пашка в пятницу ни с того ни с сего вдруг начал зверски хамить. Вроде бы до этого мы с ним неплохо ладили, и тут...

Мы с Пашкой были знакомы почти полгода, жили вместе несколько месяцев, и, оказывается, я совершенно не знала этого человека.

Нет, я, конечно, знала, какой он любит чай и что он терпеть не может растворимый кофе, а также предпочитает пиджаки из мягкой ворсистой ткани и голубые рубашки. Мне не пришло бы в голову подарить ему галстук, потому что он вовремя приучил меня к мысли, что галстуки мужчина должен выбирать сам. Я знала, какую радиостанцию он предпочитает слушать, едучи в автомобиле, знала, что он мечтает поменять свою машину на «Мерседес», но что мечты его вряд ли когда-нибудь осуществятся.

Я знала, что он работает в архитектурной мастерской и заканчивал в свое время строительный институт, но могла только подозревать, что как специалист он не очень преуспевает, иначе зарабатывал бы побольше, хоть квартиру купил бы отдельную.

Все эти мелкие знания отрывочно отложились в моей памяти, и мне никогда не приходило в голову систематизировать то немногое, что я знаю о близком мужчине, и заставить его дать ответы на некоторые вопросы. Откровенно говоря, меня не очень интересовало, что там у него в душе. В конце концов, не замуж же я за него собиралась!

Так что, можно сказать, некоторым образом я и сама виновата в том, что со мной случилось.

Отставив в сторону пустую чашку, я поглядела Вадиму в глаза и спросила:

– Слушай, почему ты со мной возишься? Кто я тебе?

– Ну-у, – он замялся, – а ты сама как думаешь?

Ненавижу, когда отвечают вопросом на вопрос.

Вадим это понял и тут же поправился:

– Я и сам не знаю, для чего мне эта головная боль. Но должен же человек когда-нибудь сделать доброе дело!

– При такой работе, как у тебя, ты каждый день делаешь множество добрых дел, – упрямо возразила я.

– Это по должности, – засмеялся он, – это не считается.

Я-то ожидала каких-нибудь слов вроде того, что я понравилась ему с первого взгляда, что он верит мне и хочет помочь, а потому и спасает, и вообще той чепухи, которую мужчины говорят женщине. Но, судя по всему, такого мне не дождаться. Уж слишком серьезно он все воспринимает. Оттого и с женой развелся. Хотя что это я, какая жена? Разве он говорил мне что-нибудь про жену? Не помню, может, и говорил, просто я не слушала. Теперь буду обращать внимание на все. И кстати, почему это такого мужика сразу же никто не подхватил? Приличный, работа солидная, не бедный, и собой ничего. Что-то тут не то... Надо будет выяснить потихоньку, в чем тут загвоздка.

– Ты уверен, что, помогая мне, делаешь доброе дело? – только и спросила я.

– Уверен, что тебе нужна помощь, – серьезно ответил он.

– А может, я все вру?

– Врачу не врут, а если врут, у нас глаз наметан, сразу все поймем. И знаешь, – в его голосе я уловила недовольные нотки, – давай-ка по делу разговаривать, а то у меня времени мало.

Вот так, меня тихонечко поставили на место. Ну что ж, примем его правила. В чужой монастырь со своим уставом не суйся!

– И что это за книжка, которую так хочет получить этот шантажист? – поинтересовался Вадим.

Я нашла злополучную книжку и положила ее на стол.

Обыкновенная записная книжка в коричневой кожаной обложке, скорее всего, сделанная в Латвии – там всегда делали хорошие изделия из кожи. На обложке вытиснен собор.

Вадим раскрыл книжку. Внутри был обыкновенный алфавитный блокнот, здорово потрепанный, густо исписанный мелким неровным почерком Павла.

Если говорят, что по почерку можно определить характер человека, то что, интересно, можно сказать о покойном по этим мелким скачущим каракулям? Что он был взбалмошным, неуравновешенным, вспыльчивым, ненадежным... но я никогда не думала, что он окажется способным на предательство! Подставить меня... Впрочем, он уже сполна за это расплатился. И наверняка его подбила на эту авантюру Алена... Но она тоже расплатилась по всем счетам.