Текст книги "ФАНТАЗИИ ОФИСНОЙ МЫШКИ"

Автор книги: Наталья Александрова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)

– Ашотик! – заорала она. – Твою любимую женщину оскорбляют, а ты…

– Заткнись! – одновременно приказали мы с Ашотиком, оглянувшись на входную дверь, откуда раздавались подозрительные звуки – явно кто-то подслушивал.

И дело было бы на мази, потому что Ашотик, скорбно насупив густые черные брови, собрался уходить, как вдруг в самый неподходящий момент распахнулась дверь ванной и на пороге появился Антон Степанович в турецких трусах и с намыленными щеками.

– Женя! – сказал он. – Поищи там в пакете бритву…

По ходу дела он разглядел двух непрошеных визитеров и замолчал на полуслове. Зато Ашотик необычайно приободрился, он подумал, что мы с Антоном пришли сюда за тем же самым, что и они с девицей, а стало быть, с нами можно не церемониться. Еще хитрыми своими глазками Ашотик приметил, что я побаиваюсь соседей и, значит, не стану раздувать скандал.

– Зачэм ссориться? – заговорил Ашотик по-свойски. – Всэм места хватит! Раз уж так получилось… Нэ идти же на улицу… Время позднэе… Дэньги я тебе верну, не сомневайся…

– Да вы кто такие? – опомнился Антон.

Затем, сообразив, что кто-то покушается на его полноценный двенадцатичасовой сон на мягкой кровати, он пришел в ярость и пошел было уже на Ашотика грудью, но мы с блондинкой оказались на высоте и растащили своих мужчин по разным углам, как секунданты растаскивают разбушевавшихся боксеров.

– С ума сошел! – зашептала я Карабасу на ухо. – В милицию захотел? Сиди тихо!

– Нэ надо милиции! – согласился Ашотик. – Сами разберемся. Значит, вам – кухня, а нам – комната. Ты уж извини, дорогой, – обратился он к Антону, – но моя любимая жэнщина на той коечке не поместится. А у тебя худенькая, на любителя, конечно…

Блондинка фыркнула, но, внимая моему грозному взгляду, вовремя прикусила язык. Карабас хотел есть и пить, поэтому согласился ночевать на кухне. Чтобы не тащить его среди ночи еще куда-то, я тоже согласилась на все.

Через пять минут все разбрелись по местам, и в квартире наступила тишина. Но ненадолго, потому что Ашотик, видно, был не из тех людей, что тратят время даром, он тут же принялся за дело. Сквозь тонкую стенку доносились до нас ритмичные скрипы кровати и взвизгивания блондинки. Я с интересом прислушивалась, Антон же деловито варил суп и гречневую кашу с грибами. Видя, как он ловко управляется с пакетами, я поняла, что дело это для него привычное.

Вот странно, думала я, вроде бы Антон Степанович мужчина видный, опять же, солидный и не бедный, все-таки был управляющим банка, пусть и небольшого. Ну, допустим, не повезло с первой женой. Но как же его потом-то никто не подобрал? Живет один, питается бомж-пакетами… как-то это ненормально.

– Я суп очень люблю, – извиняющимся тоном сказал Карабас, встретив мой взгляд.

Ему бы маминого борща или грибного супа, невольно подумала я и сообразила, что тоже хочу есть.

Мы похлебали супчика с вермишелью почти по-семейному.

Отставив пустую тарелку, Антон грустно вздохнул и проговорил:

– Хороший супчик… прямо как домашний!

– Домашнего вы не пробовали! – фыркнула я.

– Ну, жена моя, конечно, готовила не очень… – признался он после недолгого раздумья, – честно говоря, она совсем не готовила. Она говорила, что не для того вышла замуж, чтобы все свои лучшие годы простоять у плиты.

Только этого мне не хватало! Начнет теперь, как все мужики, жаловаться на жену! И почему он думает, что это меня может интересовать?

Я сама удивилась своему раздражению и решила перевести разговор на более безопасную тему. Точнее, не столько безопасную, сколько более насущную.

– Антон Степанович, нужно поговорить…

Но Карабас был поглощен гречневой кашей.

– Куда масло делось? – слышался его голос из холодильника. – Жень, ты масло не видела, я покупал – сливочное, несоленое…

– Да не брала я вашего масла, вон оно, на верхней полке!

Антон плюхнул в кастрюлю едва не полпачки, размешал, попробовал и зажмурился:

– Кашу маслом не испортишь!

– А печень? – поинтересовалась я ядовито.

– С печенью каши не было, – на полном серьезе сообщил Карабас. – Была только с грибами…

Да он просто помешался на еде! Ладно бы еще правда голодал месяц в пустыне, а то всего-то денек-другой посидел без горячего! Просто какое-то патологическое обжорство!

– Антон Степанович, я должна с вами поговорить очень серьезно! – отчеканила я и отобрала у него кастрюлю с кашей.

Карабас взглянул на меня и тут же притих.

– Может, не надо? – просительно протянул он, отводя глаза. – Сейчас не самое лучшее время для такого разговора… Как-то я не готов…

– Да вы что! – немедленно рассвирепела я. – Вы соображаете, что говорите? Не самое лучшее время, да у вас вообще времени нет!

– Ну хорошо, – покорился Карабас и отвел глаза от кастрюли с самым страдальческим видом. – Я слушаю тебя внимательно…

– Это я вас сейчас буду внимательно слушать, – проворчала я, – вот скажите, вы про этого… про покойника… что знаете? Кто он такой, где раньше работал…

– Про покойника? – недоуменно переспросил Карабас. – Про какого покойника?

Судя по растерянному выражению лица, он только что был где-то далеко от меня и от этой запущенной квартирки. Неужели до сих пор вспоминает бывшую жену?

– Про Илью Артуровича Меликханова, – напомнила я с ангельским терпением. – Вы еще помните такого? Между прочим, вас разыскивают по подозрению в его убийстве!

– А, ты про Меликханова! – отозвался Антон с удивлением. – Так ты что, о нем хотела поговорить?

Никак не понять мне этого человека, отчего он вдруг так обрадовался. Глаза заблестели, улыбается. И между прочим, сейчас, когда помылся и побрился и взгляд стал не такой затравленный, Антон Степанович показался мне очень даже ничего.

– Ну о чем же еще нам с вами разговаривать в такое время и в таком месте. – Я постаралась смягчить резкость своих слов улыбкой. – Не хочу вам напоминать о неприятном, но все же надо что-то с этим делом решать. Вы же не можете долго быть в бегах, ведь найдут…

– Точно, – однако он совсем не расстроился, а продолжал улыбаться и даже придвинулся ко мне поближе, – ну, до того как прийти к нам, Меликханов два года в Москве работал. В крупном банке. Но вообще-то он отсюда, из нашего города. А мы еще что-нибудь будем есть? А то каша стынет…

– Я наелась. И вообще на ночь много есть вредно. А тем более – посреди ночи. А вы если хотите – сами готовьте, тем более что вам это не впервой. Только продолжайте рассказывать про Меликханова. Если, конечно, умеете совмещать два дела.

– Ну ладно… – Антон поставил на горелку кастрюлю сомнительной чистоты и положил в нее три сардельки. Немного подумал и добавил еще две.

– На меня не рассчитывайте! – напомнила я.

– Я понял, – кивнул Антон. – Это я для себя…

И тут же, без всякого перехода, он продолжил:

– Прежде чем переехать в Москву, он работал здесь в фирме… как же она называлась? Ах да – «Посейдон»!

– Что, эта фирма занималась чем-нибудь, связанным с мореплаванием? Ведь Посейдон – это бог морей!

– С мореплаванием – вряд ли, – проговорил Антон. – Кажется, какая-то торговая фирма. Хотя, может быть, они доставляли свои товары морским путем…

– Ну, и что случилось с этим «Посейдоном»? – нетерпеливо спросила я, почувствовав, что Антон не торопится продолжать свой рассказ.

– Действительно, была там какая-то история… – произнес он задумчиво, вылавливая из кастрюли сардельку, – но я, честно говоря, не в курсе…

Только я хотела продолжить воспитательную работу, как за стенкой раздался жуткий грохот, потом послышались визг и стоны. Не слишком сексуальные, обычно человек стонет так от боли.

Я осторожно постучалась в дверь комнаты.

– Ребята, вы живы? Ашотик не переутомился?

– Помогите… – послышался слабый голос блондинки.

Антон неуверенно топтался возле двери, тогда я отодвинула его и протиснулась в комнату.

Вид, который открылся нам с порога, произвел на меня неизгладимое впечатление. Кровать рухнула, не выдержав пыла страсти любвеобильного Ашотика, и погребла в развалинах блондинку. Ашотик, в силу своей мелкой комплекции, был отброшен ударной волной к окну, где с размаху врезался в подоконник и, кажется, потерял сознание, поскольку раскинулся в вольготной позе, не подавая признаков жизни.

Мы с Карабасом тут же поделили обязанности. Я бросилась к Ашотику, Антон же боязливо шагнул к блондинке.

– Эй, приятель, ты жив? – Я несколько раз шлепнула Ашотика по щекам. – Давай, скорее возвращайся к своей любимой женщине, ей помощь нужна.

Ашотик негромко застонал и пошевелился. Я ощупала его голову, там не было даже шишки, руки-ноги тоже сгибались отлично. Кажется, все обошлось без серьезных повреждений. Ашотик открыл мутные глаза и пробормотал что-то на незнакомом языке. Пришлось применить проверенное народное средство – холодную воду. Пронося полный чайник к окну, я заметила, что Карабас безуспешно пытается вытащить блондинку из-под обломков кровати. Он схватил ее под мышки и изо всех сил тянул на себя, а она стонала и отбивалась, прижимаясь к нему, однако, своими роскошными буферами.

Мне немедленно захотелось опрокинуть на них полный чайник, однако вода нужна была для Ашота, так что я просто мимоходом пнула ногой Антона под коленку и сказала, чтобы не маялся дурью, а потихоньку разбирал завал.

Ашотик, облитый водой из чайника, моментально пришел в себя и задрожал мелкой дрожью. Я прикрыла его одеялом, после чего нам с Карабасом совместными усилиями удалось выволочь блондинку из-под обломков.

– Выпить бы, – вздохнула блондинка, оказавшаяся Анютой.

Высосав по две банки пива и закусив нашими сардельками, сладкая парочка расстелила на полу матрац и устроилась отдохнуть после пережитых потрясений. Я реквизировала у них подушку и одеяло и ушла в ванную. Каково же было мое удивление, когда, вернувшись, я увидела, что Карабас разлегся на кресле, уютно завернувшись в одеяло.

– Эй, Антон Степанович! – Я постучала в широкую спину. – У вас совесть есть? А мне куда прикажете?

– А ты что, остаешься? – сонно спросил он.

– А куда, интересно, я денусь в два часа ночи? – удивилась я. – Подвиньтесь!

– В конце концов, это просто неприлично… – бормотал он, – что подумают люди…

– Какие люди, вы что, рехнулись? – рассердилась я, но тут с удивлением заметила, что Карабас, оказывается, крепко спит и разговаривает со мной во сне.

– Люди все знают… – продолжал он, – от них никуда не деться… Ты думаешь, что удачно скрываешь свои чувства, а она давно уже тебя вычислила…

– Что я скрываю? Кто меня вычислил? – Я изо всех сил потрясла Карабаса за плечо.

Он всхрапнул недовольно, но ответил:

– Она, Лидия Петровна… Она видит тебя насквозь, как рентген… она сказала, что ты влюблена в меня… давно… тайно… и что тебя нужно пожалеть…

– Та-ак… – протянула я, – стало быть, вы пожалели и поэтому решили спрятаться у меня в кабинете?

Антон повернулся на бок и захрапел в полную силу, с руладами и переливами, а мне захотелось как следует огреть его сковородкой. Или облить кипятком. Такие кровожадные мысли, должно быть, дошли до Карабаса сквозь сон, он перестал храпеть и обиженно зачмокал губами, как младенец, у которого отобрали соску. Я выдернула из-под него часть одеяла и тихонько ввинтилась рядом. Если бы не моя худоба, такой номер никак не прошел бы. В который раз за последнее время я отметила, что внешность идет мне на пользу, после чего мысли приняли совершенно другой оборот.

В первый раз в жизни я сплю рядом с мужчиной. И что? Ощущения, скажу прямо, не слишком приятные. Тесно, душно, к тому же все время боюсь, что этакая туша раздавит меня, неловко повернувшись во сне. И что, спрашивается, находят в этом другие женщины? Я пихнула Карабаса кулаком в бок. Он зарычал сердито и возмущенно, как детский плюшевый медведь, но все же подвинулся. Дышать стало немножко легче. Пахло от него приятно – чисто вымытым телом и душистым кремом для бритья. Но какова Лидия Петровна! Старая сплетница, с чего это она взяла, что я тайно влюблена в Карабаса? Болтает невесть что, уж я-то точно знаю, что ничего этого нет и в помине. Может, она и про Ларису Ивановну все наврала?

Подивившись, до каких пределов может доходить человеческая фантазия, я заснула.

Утром я проснулась рано и застала на кухне Ашотика. Он был свеж и бодр, как апрельское утро, и разбудил меня ароматом свежезаваренного кофе.

– Жэня! – проникновенно начал Ашотик. – Ты – настоящий друг. Ты мне жизнь спасла!

– Да ладно тебе, – засмущалась я, – что я сделала-то? С каждым может случиться…

Мы со вкусом выпили кофейку и съели всю ветчину и сыр, так что Карабасу остались только каши. Это ему за вчерашнее – нечего было болтать ерунду. А ведь он, пожалуй, Лидии поверил… И что? Сначала, небось, и внимания не обратил – подумаешь, какая-то серая мышь в него влюблена! А зато потом, когда припекло, сразу вспомнил, в чьем шкафу можно спрятаться. Нахально так себя вел, был уверен, что я его не прогоню и не выдам! Пожалеть, говорит, меня надо… Пожалел волк кобылу, оставил хвост да гриву!

Открылась дверь кухни, и на пороге появилась заспанная блондинка Анюта. Волосы ее были всклокочены, как стог сена после грозы, под глазом чернел здоровенный синяк, при ближайшем рассмотрении оказавшийся размазанной тушью.

– Вы чего это здесь? – хмуро спросила она, подозрительно приглядываясь ко мне.

И что вы думаете? Пока мы с Ашотом пили кофе и тихонько разговаривали, этот соня Карабас лежал, как бревно, даже не повернулся. Но как только на кухне появилась Анюта, он тут же сел в кресле, и в глазах его не было ничего сонного. Этими самыми глазами он оживленно уставился на блондинку, однако интерес тут же потух, поскольку бюст немыслимого размера имел место, но все остальное выглядело довольно потасканным после бурной ночи.

Ашот прикрикнул на Анюту, чтобы быстрее собиралась, ему ждать некогда. Я тоже вспомнила, что являюсь самостоятельной трудящейся женщиной, наскоро произвела все обязательные утренние процедуры и упорхнула, строго наказав Карабасу убраться на кухне и починить кровать, а то мне с Генкой вовек не расплатиться. Он поглядел мне в глаза и решил не спорить.

По дороге я заскочила в магазин и купила коробку пирожных со странным названием «Муравейник». Не знаю, при чем тут муравьи, но это было что-то очень сладкое с вареной сгущенкой. Сама я сладкое не очень люблю, «муравейники» мне были нужны для Стасика Творогова – нашего местного компьютерного гения. Потому что, едучи в метро, я мысленно набросала краткий план своего собственного расследования убийства Меликханова.

Антон Степанович не снабдил меня полезными сведениями – сказал только, что Меликханов до отъезда в Москву работал в фирме «Посейдон». И все. Прошло два года, и вполне возможно, что фирма еще функционирует. Стало быть, для начала мне нужно выяснить, жива ли фирма и где она находится. А потом ехать туда и определяться на месте, полагаясь на свою интуицию. Рассчитывать я могу только на себя: Карабас выбыл из игры, довериться кому-то на работе я не могу – та же Лидия тут же разнесет по всему банку, да еще и от себя прибавит, чего не было. А уж если Лариса Ивановна пронюхает, что я имею какое-то отношение к исчезновению Антона Степановича, то просто укусит меня, пропитает ядом и оставит умирать мучительной смертью. Казалось бы, чего проще – поглядеть базу данных. Но я не хотела делать это со своего компьютера, потому что Лариса Ивановна очень хитрая, запросто может проверить мой компьютер и выяснить, какими вопросами я интересовалась. А ведь она наверняка в курсе, что раньше Меликханов работал в «Посейдоне», уж она-то подстраховалась и все выяснила про будущего начальника. Да только зря все это оказалось…

Я задумалась и возле самой двери налетела на невысокого молодого человека – румяного и синеглазого. Он не успел вовремя отскочить в сторону, поскольку задумчиво задрал голову и любовался стенкой здания.

– Простите! – одновременно сказали мы, и он просветлел лицом:

– Евгения Николаевна! Что это вы сегодня так поздно? Опаздываете… нехорошо…

– А вам-то какое дело? – нелюбезно буркнула я. – И без вас найдется кому мне на вид поставить!

– Что-то вы сегодня слишком агрессивная, – улыбнулся майор, – не выспались? А я, собственно, хотел у вас спросить… – Он снова задрал голову и приглашающе махнул рукой, – не знаете ли, откуда вон там, на стенке, взялось это светлое пятно?

Действительно, прямо над окнами нашей переговорной каменная стена была гораздо чище, чем вокруг. Я-то сразу поняла почему – ведь именно там висела строительная люлька в тот самый день, когда убили нашего шефа. И человек в люльке старательно мыл стену, вот она и чистая.

– Понятия не имею. – Я пожала плечами и попыталась обойти майора Синицына.

Однако он мне этого не позволил.

– Кое-кто из сотрудников, – вкрадчивым голосом заговорил он, заступив дорогу, – видел на стене дома строительную люльку. И в ней человека.

– Да… – я опустила глаза, – кажется, я припоминаю, я тоже видела, но не связала эти два события…

– Почему же вы мне не сказали? Человек, сидящий в люльке, мог видеть то, что творилось в комнате.

– Я же не знала, что люлька находится перед окном переговорной! – Я сделала жалкую попытку оправдаться. – И вообще, вы же все равно об этом узнали, обошлись без моей помощи! Я ведь не единственный свидетель, у вас есть еще… кое-кто, как вы выразились.

Он поглядел недоверчиво и сказал:

– Напрасно вы не хотите со мной сотрудничать. Вы – умная и наблюдательная, могли бы помочь следствию…

– Вот если бы я была кудрявой блондинкой с голубыми глазами, – в сердцах начала я, – тогда вы бы не сомневались, что я ничего не соображаю, а поскольку внешность у меня не очень, то все почему-то считают меня умной!

– И вовсе нет! То есть я хотел сказать – да! – смешался Синицын. – Вы, конечно, умная и наблюдательная, но внешность ваша мне нравится…

– Да ну? – Я улыбнулась, а майор покраснел. – Так что там с люлькой, вы нашли этого человека?

Спросила я просто так, для разговора, но майор все понял буквально.

– Понимаете… – Он отвел меня в сторонку. – Ваш завхоз клянется, что никого не нанимал. Местная и районная администрация тоже не в курсе, по плану никаких работ по очистке и реставрации фасадов в этом квартале не предусмотрено и денег на это из муниципального бюджета не отпущено. А вы же понимаете – кто будет в наше время работать без денег? Да и в любое другое тоже. Так что все это очень подозрительно…

– То есть вы хотите сказать, – я решила называть вещи своими именами, – что Антон Степанович Мельников не виноват в убийстве Меликханова, что это сделал человек из люльки?

– Вовсе я не это хотел сказать, – удивился майор. – Я не могу делать такие выводы на основании непроверенных сведений. Просто человек, находившийся в люльке, мог видеть сцену убийства. Он является неоценимым свидетелем, и ваш долг как честного гражданина… гражданки… содействовать следствию.

В этом месте я резко потеряла к майору интерес, невежливо повернулась спиной и вошла в здание банка. Раз он не может сразу же оправдать Карабаса, чтобы снять с моей шеи этот груз, то пускай ищет пресловутую люльку без меня.

У дверей моего кабинета я застала Ларису Ивановну, и было такое впечатление, что она только что оттуда выскочила, заслышав мои шаги по коридору. Медом ей там намазано, что ли?

– Комарова, – прошипела она по своему обыкновению, не утруждая себя утренним приветствием, – для тебя что, законы не писаны? Может быть, тебе надоело работать в банке? Так я могу это устроить – живо пойдешь на улицу…

– Вот это вряд ли, – любезно ответила я, глядя ей прямо в глаза, – насчет улицы вы погорячились. Не вы меня на работу принимали, не вам и увольнять, а поскольку мы сейчас остались без начальства, то вполне возможно, что уволят нас всем филиалом. Так что под одним фонарем на улице стоять будем…

– Тебя не возьмут, – прошипела она, – страхолюдину такую…

Вот это уж мелко, не высший сорт, не чистая работа. Гадости говорить надо тонко, а если не умеешь, то лучше промолчать. Я хотела ответить, что Ларису Ивановну на панель тоже не возьмут, по возрасту, но решила пока придержать язык. И так ясно, что в этом споре победила я. Поэтому я сделала вид, что последнее ее замечание меня очень расстроило, я даже опустила глаза и шмыгнула носом, после чего тихим прерывистым голосом сообщила, что опоздала я вовсе не по своей вине, а меня задержал для допроса майор Синицын.

Получилось, что налетела Лариса на меня абсолютно зря, и она не то чтобы усовестилась, но поскорее ретировалась. А я позвонила Стасику Творогову, и он примчался через пять минут, подтягивая рваные джинсы и ероша пятерней спутанные длинные лохмы.

Вот за что уважаю Стасика, так это за то, что может оперативно работать. Увидев «Муравейник», он сразу понял, что мне от него что-то нужно, не стал задавать глупых вопросов, покопался в своем компьютере и вскоре принес мне все данные на фирму «Посейдон». Располагалась она на Васильевском острове в офисном центре под названием «Кавалергард».

Я едва дождалась обеда, быстренько собралась и, разумеется, столкнулась у дверей с Лидией Петровной.

– Женечка, вы что такая взъерошенная? – всполошилась она. – Случилось что-нибудь?

Старая сплетница, она еще спрашивает! Наболтала Карабасу невесть что и теперь глядит доброй мамочкой!

– Вы не обедать? – прищурилась Лидия, заметив, что я поворачиваю к автобусной остановке. – Куда вы так спешите?

И смотрит прямо в душу! Черт ее знает, может, она мысли читает? Еще пронюхает про Карабаса…

– Мне в больницу, – быстро соврала я, – надо… (ни маму, ни Тинку, ни сестру нельзя называть, а то еще заболеют) надо зятю передачу отнести. У него болезнь такая заразная, свинка…

– Да? – разочарованно вздохнула Лидия. – А то вы в последнее время такая оживленная, я уж думала, что сумели наладить свою личную жизнь…

Вот почему всех так интересует моя личная жизнь, хотела бы я знать?

Майор Синицын неторопливо шел по тихому Карабасову переулку с таким видом, как будто он переловил всех преступников на подведомственной территории, достиг на этой территории показателей благополучной Швейцарии и теперь наслаждается заслуженным покоем. Он насвистывал мелодию из старого мюзикла, с интересом поглядывал на встречных девушек и подставлял круглое румяное лицо дующему со стороны Невы ласковому ветерку.

Однако безмятежный вид майора был обманчив. Его наивные голубые глаза посматривали по сторонам зорко, и ничто не ускользало от его внимания.

Майор разглядывал не только встречных девушек, но и прочих прохожих, выискивая среди них того, кто поможет ему решить непростую криминальную загадку.

И наконец он увидел того, кто ему был нужен. Точнее, тех.

Со стороны Среднего проспекта с деловым и озабоченным видом шагали двое работяг в заляпанных краской и цементом робах неопределенного цвета, с тяжело нагруженными полиэтиленовыми пакетами в руках. Форма этих пакетов и характерное звяканье, которое они издавали, с полной определенностью выдали такому опытному криминалисту, как майор Синицын, что внутри них находятся бутылки. Скорее всего – с пивом. Впрочем, не такой опытный криминалист, как майор, но даже любой прохожий сделал бы точно такой же вывод.

Синицын с независимым видом засунул руки в карманы, засвистел громче и прибавил шагу.

Работяги свернули под арку и вошли во двор.

Майор последовал за ними.

Во дворе он увидел еще нескольких строителей, которые в нетерпении ожидали своих посланцев и теперь радостно выгружали из принесенных ими пакетов бутылки. Бутылки, как и предполагал майор, были пивные. Пиво было известной народной марки «Рыбалка». Оно обладало двумя важными качествами – было дешевым и забористым.

Но майора интересовала не марка пива. Его интересовала строительная люлька, которая висела возле стены на уровне первого этажа.

Строители выставили все принесенные бутылки на ящики и собирались приступить к распитию пива. Один из них, молодой и неопытный парень с густым черным чубом и большой родинкой на левой щеке, озадаченно поинтересовался, где же закуска.

– Закуска? – переспросил бывалый, опытный строитель по имени Митрич. – Ты что, жрать собрался? Ох, молодежь, молодежь! Мы в твои годы были не такими! Мы буквально горели на работе! Ну ладно, вот тебе закуска! – И он протянул парню карамельку «Дюшес» в мятой голубенькой бумажке.

Проведя таким образом воспитательную работу среди молодого поколения и удовлетворившись ее результатами, Митрич заметил Синицына, который с независимым видом стоял посреди двора и поглядывал то на работяг, то на объект их ударного труда – недокрашенную стену шестиэтажного кирпичного дома.

– Гражданин, вы что тут делаете? – сурово осведомился Митрич. – Тут вам не где-нибудь, тут вам строительная площадка, объект повышенной опасности, посторонним вход воспрещен.

– Серьезно? – удивленно переспросил Синицын, оглядывая «объект» наивными голубыми глазами. – А это у вас что?

– Люлька строительно-монтажная, – важно сообщил Митрич. – Интереса для посторонних не представляет. Так что попрошу срочно покинуть стройплощадку во избежание несчастных случаев и чрезвычайных происшествий!

Закончив эту красивую фразу, Митрич ловко откупорил пивную бутылку крупными, желтыми от никотина зубами и уставился на непрошеного посетителя. Должно быть, он ожидал, что тот растворится в воздухе, испарится, как пролитый на землю растворитель для акриловых красок, или, на худой конец, просто уйдет со стройплощадки, предоставив Митричу и его коллегам возможность культурно отдохнуть. Но незнакомец явно не понимал всей серьезности момента. Он стоял на прежнем месте, хлопая глазами.

– Ты чего-то не понял? – Из-за спины Митрича выдвинулся Костя Бузыкин, горячий парень, отсидевший за хулиганство разной степени тяжести десять раз по пятнадцать суток и два раза по три месяца. – Тебе надо объяснить?

– Не горячись, Константин! – Рассудительный Митрич придержал Бузыкина за плечо. – Может, гражданину охота с нами поговорить. Допустим, об жизни!

– А мне, может, охота пива выпить! – В голосе Константина все явственнее звучала угроза. – У меня, может, душа горит, и мне со всякими-разными об жизни разговаривать совершенно не интересно!

Бузыкин стряхнул со своего плеча руку Митрича, надвинулся на нахального незнакомца и повторил:

– Тебе надо объяснить?

– Желательно! – подтвердил тот, безмятежно улыбаясь.

Константин, рассвирепев от такой неописуемой наглости, поднял пудовый кулак и попытался двинуть им незнакомца в круглую улыбающуюся физиономию. Но разговорчивый тип с неожиданной ловкостью отступил в сторону, перехватил руку Константина чуть выше запястья и легонько крутанул ее против часовой стрелки. Этого оказалось достаточно, чтобы Бузыкин громко взвыл, отлетел в сторону и приземлился в непосредственной близости от переполненного мусорного бака.

– Вы меня правильно поняли, папаша, – как ни в чем не бывало проговорил Синицын, обращаясь к Митричу, как к самому авторитетному из строителей. – Я с вами действительно хотел поговорить об жизни. Точнее – об этой вот люльке строительно-монтажной, как вы только что красиво выразились.

– А чего об ней разговаривать? – опасливо осведомился Митрич. – Люлька – она и есть люлька. Стену с нее красить можно или, допустим, пескоструить при помощи установки пескоструйной «УПС-22»…

– Во-во! – оживился Синицын. – А если мне нужно что-нибудь в частном порядке покрасить или… отпескоструить при помощи установки «УПС-22», могу я у вас эту самую люльку позаимствовать… на некоторое время?

– Люлька – она не наша личная собственность! – проговорил Митрич солидно. – Она – собственность строительного треста, так что вам этот вопрос с трестом и нужно решать!

При этом взгляд Митрича переместился на что-то за спиной Синицына. Внимательный майор заметил это и немного отступил в сторону. В результате этого маневра Костя Бузыкин, который уже поднялся и хотел сзади напасть на обидчика, промахнулся и проскочил мимо. Синицын, пропустив его немного вперед, двумя пальцами подтолкнул Константина в спину, из-за чего тот потерял равновесие и снова рухнул.

– С трестом – оно, конечно, – невозмутимо продолжал Синицын, – но только с трестом оно и дольше получится, и дороже. И конкретно вам от этого ничего не перепадет. А вот ежели прямо с вами договориться – оно и быстрее будет, и к взаимной выгоде…

Однако опытный Митрич почувствовал, что незнакомец – не просто случайный прохожий, а подозрительная и опасная личность, и решил от греха подальше не вступать с ним ни в какие деловые или личные отношения.

– Кроме как с трестом – никак нельзя! – отрезал он. – И попрошу немедленно освободить строительную площадку! Во избежание несчастных случаев и прочих человеческих жертв!

Тем временем неугомонный Константин снова поднялся и двинулся на Синицына, грозно сверкая глазами и размахивая огромными кулаками.

– Да я тебя!.. – рычал он, приближаясь к обидчику. – Да я тебя сейчас!.. Да от тебя же сей минут одно мокрое место!..

Синицын покосился на него, неторопливо двинулся навстречу, но в самый последний момент, когда столкновение казалось неизбежным, немного наклонился, присел, внезапно поднырнул под руку Константина, ухватил того одной рукой за рукав, а другой за штанину, легко поднял в воздух и, перевернув, как куль с мукой, зашвырнул в открытый мусорный бак. Голова Константина погрузилась в пищевые отходы, ноги же остались снаружи и дрыгали в воздухе.

При виде этого зрелища молодой неопытный парень с родинкой на щеке гулко захохотал, но взрослые, умудренные жизнью коллеги одернули его и повернули лицом в другую сторону – нехорошо смеяться над неприятностями товарища. Особенно если у этого товарища пудовые кулаки и скандальный нрав.

– Так что – никак нельзя? – повторил Синицын, который даже не запыхался.

– Никак, – подтвердил строгий Митрич.

– А вот у меня есть сведения, что вы одному гражданину давали эту люльку, – продолжил настырный майор. – И даже сами ее перенесли на новый объект и установили в рабочем положении. А потом забрали ее обратно. И было это всего три дня назад.

– Клевета, – спокойно возразил Митрич. – А вы сами, к примеру, кто будете? Из треста или из строительной инспекции?

– Я сам буду из уголовного розыска, – ответил Синицын и продемонстрировал общественности служебное удостоверение, как и положено, в раскрытом виде, – майор Синицын, отдел по расследованию убийств.

– Матерь божья! – огорчился Митрич. – Неужто того мужика убили? Ну, мы-то уж точно ни при чем!

– Значит, все же был мужик? – оживился майор. – Ну-ка, с этого места поподробнее!

– Ничего не знаю! – опомнился Митрич. – Никакого мужика в глаза не видел! Правда, ребята? – Он повернулся за поддержкой к своему дружному коллективу.