Текст книги "ФАНТАЗИИ ОФИСНОЙ МЫШКИ"

Автор книги: Наталья Александрова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)

К счастью, там не было ни души.

Я представила себе, что кто-то из деловых знакомых Антона Степановича увидит, как его, управляющего отделением банка, в сложенном виде везут в туалет, и невольно прыснула. Из-под простыни донеслось возмущенное пыхтение.

Впрочем, мне и самой стало не до смеха: без груза столик был легким, но с Мельниковым внутри я его едва катила, чувствуя себя каторжником, прикованным к тачке с рудой. К счастью, ехать пришлось недолго: ближайший туалет был через две двери от моего кабинета.

Я вкатила столик внутрь, убедилась, что в туалете никого нет, и выпустила Антона Степановича наружу.

Выбравшись из столика, он огляделся и побагровел:

– Куда ты меня привезла? Это ведь женский туалет! Ты надо мной просто издеваешься!

– А чего вы хотели? Чтобы я таскала вас с этажа на этаж по лестнице или вызывала лифт? На этом этаже мужского нет! И вообще – хватит привередничать!

Мне действительно осточертели его бесконечные капризы, так что буквально подмывало послать бывшего шефа к черту… однако я вспомнила вчерашнюю сцену в его кабинете, осознала, что он страдает фактически за меня, и я уже хотела извиниться, но он тоже, наверное, понял, что позволил себе лишнее, пробурчал что-то примирительное и скрылся в кабинке.

Я встала перед зеркалом, как говорят, на стреме, и от нечего делать оглядела свое лицо.

Как ни странно, выглядела я довольно неплохо: в глазах появился блеск, на щеках играл румянец… похоже, что стрессы двух последних дней действовали на меня благотворно.

Однако обстановка была нервной. Я покосилась на кабинку и уже хотела поторопить Мельникова, как вдруг дверь туалета открылась и в него вошла Лена Андросова.

Я вздрогнула и, чтобы предупредить Антона Степановича, запела первое, что пришло в голову.

Это оказалась песенка из детской передачи «Спокойной ночи, малыши».

– Спят усталые игрушки… – пропела я как можно громче.

Андросова посмотрела на меня с ужасом.

– Жень, ты чего? Тебе плохо? Это на тебя так смерть начальника повлияла?

– Да нет, мне хорошо. – Я широко улыбнулась и продолжила: – Книжки спят!

Андросова на всякий случай отступила к двери.

– Ты извини, – проговорила она, вглядываясь в мое лицо. – Если ты тут… того… нюхаешь чего или колешься… так я про это ничего знать не хочу!

– Да ты не бойся. – Я улыбнулась еще шире. – Мне врач велел петь для укрепления легких, вот я и пою, пока никто меня не слышит! Одеяла и подушки ждут ребят…

– Ну ладно, я тогда в другой туалет пойду! – И испуганная Ленка вылетела в коридор.

– Можете выходить! – окликнула я Антона Степановича.

Он тут же выбрался из кабинки и спросил:

– Что это было?

– Это вы о чем?

– Ну, вот это… спят усталые игрушки…

– Ну, вы же велели мне петь в случае опасности!

– Да, но ведь не это! Я предлагал вам петь арию Лизы из оперы «Пиковая дама»…

– А что, вы думаете, это выглядело бы менее глупо?

На самом деле я просто не помню эту арию, но не обязательно же ему в этом признаваться!

– Давайте, скорее залезайте в стол, а то как бы еще кто-нибудь не пришел, пока мы тут обсуждаем ваши музыкальные пристрастия!

Он тяжело закряхтел и полез обратно.

На этот раз на упаковку ушло гораздо больше времени – теперь у него не было такого мощного стимула.

Наконец Мельников кое-как упихнулся в стол, я завесила его простыней и покатила в обратном направлении.

До моего кабинета добрались без приключений. Я взглянула на часы и подумала, что, пожалуй, еще успею чего-нибудь быстренько съесть.

Антон Степанович с трудом выбрался из стола, размял конечности и проговорил:

– Да, вот еще что… будьте добры, принесите мне чистое белье. Носки, рубашку… трусы…

Перед последним словом он немного замялся.

– Да?! – Я уставилась на него как баран на новые ворота. – Это еще зачем?

– Что значит – зачем? – Он преисполнился искреннего возмущения. – Я, между прочим, цивилизованный человек и привык менять белье каждый день! Конечно, принять душ или ванну мне здесь не удастся, – при этом он окинул мой кабинет неодобрительным взглядом, как будто это я виновата, что здесь нет ванной комнаты, – но это не значит, что я должен совершенно опускаться!

– И где я все это должна взять? – осведомилась я, стараясь сдержать переполнявшее меня возмущение.

– Ну, где… купите в магазине! Ах да… – Он достал из кармана бумажник и протянул мне карточку «Виза Голд».

Я сосчитала до десяти, чтобы не взорваться, и покинула кабинет.

Выйдя из здания банка, я захотела есть. Однако обеденное время катастрофически заканчивалось, и вместо того, чтобы не торопясь пообедать и выпить чашечку кофе в соседнем бистро, я понеслась в сторону Большого проспекта – искать белье для «цивилизованного человека».

Миновав целых три обувных магазина, я так и не увидела ни одного подходящего профиля. Наконец, свернув в переулок, увидела несколько лотков, около которых суетились две разбитные тетки с громкими, как у политического оратора, голосами.

– Девочки, берем кофточки! Пижамки всех расцветок! Лифчики любых номеров, от нулевого до цирка шапито!

– Мужское белье имеется? – осведомилась я, остановившись возле лотка.

– А как же ж! – обрадовалась одна из торговок. – Все, что душе угодно! Тебе в подарок или чтоб носить?

– Не поняла. – Я удивленно уставилась на продавщицу.

– Ну, когда в подарок – это только чтобы красиво выглядело, главное дело – упаковка, а там уж – как получится, а чтоб носить – это уж упаковка не очень, зато не сразу выбросишь, даже после стирки пригодно к употреблению…

– Тогда – в подарок! – проговорила я мстительно. Уж что-что, а стирать это белье я не собиралась.

– Понятненько! А что насчет фасона?

– А какие бывают фасоны? – Я как-то никогда не задумывалась о фасонах мужского белья.

– Ну, если у вас отношения серьезные, длительные, с настроем на семейную жизнь – тогда бери «боксеры», семейные по-старому, а если одна романтика – тогда стринги…

Я представила Карабаса в стрингах и хихикнула:

– Нет, лучше уж «боксеры»…

– Ну а размер-то какой?

– Размер? – Я всерьез задумалась. – Черт его знает, какой у него размер… вроде большой…

– Ну ты даешь! – изумилась продавщица. – Я на тебя, девушка, просто поражаюсь. Раз ты ему такие интимные подарки делаешь – значит, отношения у вас близкие, судя по «боксерам» – серьезные, а самого главного про близкого человека не знаешь…

– Ну, наверное, размер пятьдесят второй или даже пятьдесят четвертый… – предположила я.

– Значит, икс-икс-элька… – Продавщица выдала мне яркую упаковку с трусами и носками. Разумеется, заплатить за покупку мне пришлось из своих денег – не предлагать же уличным торговкам мельниковскую «Визу»! Они меня просто на смех поднимут…

Кажется, он просил еще рубашку, но я решила, что обойдется – не буду же я по всему району за рубашкой бегать, и так обеденный перерыв давно уже кончился…

Ну, слава богу, с покупками разобралась. Теперь нужно прихватить еды побольше, чтобы Карабас не умер с голоду до завтрашнего утра. Проще всего было, конечно, набрать гамбургеров в ближайшем Макдоналдсе, но я представила, что мне скажет бывший шеф, и прошла мимо. Мужчину нужно кормить хорошо, утверждала мама, чтобы он на сторону не глядел. При этом она тяжко вздыхала – видно, жалела, что в свое время не готовила отцу разносолы.

Судя по комплекции, Антон Степанович поесть любит. Но где я ему сейчас возьму домашний борщ и котлеты? И так слишком много с ним вожусь!

Поразмыслив, я решила зайти в китайский ресторан – там можно попросить еду с собой. Только вдруг он не любит китайской еды? А, наплевать, пускай лопает, что дают!

С утра вожусь с бывшим шефом, и как же я устала решать его бытовые проблемы! Бедные замужние женщины, сколько же они трудностей выносят на своих плечах! Разумеется, это не касается таких, как моя дорогая сестрица, – уж она-то умеет переложить бытовые проблемы на кого угодно!

Первой, кого я увидела в китайском ресторане, была Лариса Ивановна. Она сидела в уголке в темных очках и с аппетитом ела курицу в кляре, запивая ее зеленым жасминовым чаем. Из-за очков я не сразу ее узнала, а когда разглядела, то неудобно было демонстративно повернуться и уйти. Она же, несмотря на очки, очень хорошо меня разглядела и зашипела, как кобра:

– Что это ты не на работе? Обед давно кончился…

– У меня скользящий график, – буркнула я, кстати, зараза прекрасно это знала.

Очевидно, после смерти Меликханова Лариса поняла, что никто ее теперь не понизит, а, учитывая чрезвычайно сложное положение бывшего шефа Карабаса, вероятно, даже повысят, во всяком случае, на своем месте она сидит очень прочно и может себе позволить поиздеваться над подчиненными.

– Думаешь, теперь ты на работе удержишься? – продолжала Лариса, решив не тратить время на бесполезные разговоры. – Уж я об этом позабочусь…

Вот что плохого я ей сделала, а? Однако если раньше, да что там, еще вчера, я услыхала бы от своей начальницы такие слова, то впала бы в жуткую панику. Я не могла себе позволить потерять работу. Но со вчерашнего вечера из всей семейки, висящей на шее, осталась только Тинка. Мама не в счет, у нее какая-никакая пенсия, да и человек она нетребовательный. Да что я, работы не найду, что ли?

Не спрашивая разрешения, я присела за Ларисин стол и поинтересовалась самым невинным тоном:

– Как себя чувствуете, Лариса Ивановна? Головка после вчерашнего не болит? Шума в ушах не слышите? Сами говорили, что шеф вас папкой сильно приложил…

Наверно, Лариса сильно удивилась, что я ее нисколько не боюсь. Потому что откинулась на стуле и сняла очки. Я невольно вскрикнула. На лице ее вокруг глаз отчетливо выступили черные синяки, как у очкового медведя.

Впрочем, в китайском ресторане это было очень уместно – ведь родина очковых медведей, если я не ошибаюсь, именно Китай.

– Вроде бы он только в один глаз вам дал… – сдуру ляпнула я.

Она прорычала, что это от ушиба головы, когда она шлепнулась затылком о паркет.

– Врач сказал, что сотрясения мозга нету, но все равно этому мерзавцу я никогда не прощу! Уж попомнит он меня, за все хорошее! Будет париться на нарах возле параши или на зоне лес валить и вспоминать свою Ларисочку!

Тут она поймала мой изумленный взгляд, поняла, что болтает лишнее, и засобиралась.

– А вы уверены, что это он убийца? – пролепетала я.

Лариса круто развернулась и поглядела на меня в упор через очки.

– А кто еще-то? В кабинете никого больше не было, да и кому быть-то? Это его кабинет… Окна закрыты…

– Как? – вскинулась я. – Как вы сказали – окна закрыты, вы точно помните?

– Да что с тобой, Комарова? – протянула Лариса Ивановна. – Ты не в себе, что ли? Какое тебе до всего этого дело? Может, у тебя с Антоном роман был?

И, поскольку я молчала, задумавшись о своем, Лариса продолжала издевательским тоном:

– Вот это вряд ли, ни за что не поверю. Антоша наш всегда красивых женщин любил, с фигурой и вообще… А у тебя – ни рожи ни кожи. Может, думаешь, кто-то на тебя внимание обратит, что ты сильно работящая? Ошибаешься, этим мужиков не возьмешь! Да и не больно-то ты умная. Вечно все перевираешь и путаешь…

Последнее была заведомая ложь, однако меня в данный момент волновало совсем не это.

– Вы уверены, что окна в переговорной были закрыты? – Я сделала над собой титаническое усилие, чтобы голос звучал спокойно.

– Точно, закрыты, – подтвердила Лариса, – когда этот, как его, охранник Деткин пришел, он занавески раздернул – закрыты окна были… Да при чем тут окна? Ты что думаешь – НЛО, что ли, влетел да Меликханова вазой по кумполу стукнул? Совсем ты рехнулась, лучше бы о работе думала…

С этими словами Лариса удалилась, а я продолжала сидеть, ошеломленная. Если окна в переговорной были закрыты, это значит… значит…

– Вот ведь стерва! – раздался надо мной знакомый голос, и за столик присела Лидия Петровна.

– А? – нехотя оторвалась я от раздумий. – Вы про Ларису? Да уж, жуткая женщина. С чего это ее так разбирает, не пойму! Топит и топит нашего Карабаса Барабасовича. Вроде бы у них раньше были отношения нормальные…

Лидия Петровна откинула голову и поглядела на меня с превосходством тайного знания.

– Вы еще не обедали? – спохватилась я. – Так давайте поедим! Я угощаю!

Лидия приняла мое предложение благосклонно и заказала дорогущие тигровые креветки. Я же удовольствовалась тушеными баклажанами с ореховым соусом и салатом из морской капусты. Мысль о том, чтобы прихватить еще пару-тройку китайских блюд с собой для Антона Степановича, пришлось отбросить как совершенно неприемлемую: Лидия Петровна неминуемо бы заинтересовалась, кому это я тащу такую прорву еды.

Отправив в рот креветку, Лидия зажмурилась от удовольствия и заговорила невнятно:

– Ты, Евгения, сколько у нас работаешь?

– Пятый год, – ответила я, – но всю предыдущую историю знаю – что до банка в этом здании НИИ был и Антон Степанович работал там каким-то начальником.

Этими словами я хотела дать понять Лидии, чтобы не тянула резину, не устраивала вечер воспоминаний, не тратила время на длинное вступление, а переходила прямо к делу.

– Мы все там работали. – Лидия прожевала креветку и пыталась палочками подцепить следующую, – в том числе и Лариса Ивановна. Только она раньше была просто Ларисой.

– Ну-ну, продолжайте! – оживилась я, сообразив, куда она клонит.

– Антон – мужчина интересный, видный…

– Вы думаете? – усомнилась я.

– Если ты все время будешь перебивать, я никогда до сути дела не дойду! – обиделась Лидия.

– Молчу! – испугалась я.

– Опять же – начальник. И положила Лариска на него глаз. Он, конечно, женатый – какой приличный мужик без хомута останется? – но детей у них не было: сердце у нее слабое, и врачи рожать запретили. А Ларисочка хоть и хрупкая с виду, но здоровье у нее лошадиное, об асфальт не расшибешь! И решила она на этом сыграть – закрутить с Антоном любовь, забеременеть, а дальше все само собой решится, он на ней женится, потому что скандала не захочет.

«А вы-то откуда все в таких подробностях знаете?» – подумала я, боясь произнести вслух хоть слово. Однако Лидия Петровна не зря хвасталась своим знанием человеческой природы, она все поняла, как будто прочитала мои мысли.

– Это еще не подробности, слушай дальше! Значит, открыла она на Антона настоящую охоту. То в праздник какой к нему подсядет, то в кабинет к нему бегает вроде бы по делу. А мы-то все давно поняли, потому что куда денешься, все в одном котле варимся много лет, и не такое видали. Однако должна тебе сказать, что Антон Степанович твердо держался. У него принцип был – на работе ни-ни! В этом плане кристальной души человек, ни с кем и никогда! Жену любил!

«Ну надо же, ни за что бы не подумала…»

– А может, просто сплетен не хотел!

«Оно-то вернее…»

– Но, как известно, судьба играет человеком, а человек слаб, особенно мужчина. И нет такого мужика, который хоть раз не изменил бы жене, разве уж совсем нестоящий, на кого ни одна женщина не польстится… А Лариска упорная баба, шла к своей цели, как бульдозер. И однажды послали их в командировку. Как уж она интриговала, чтобы с ним вместе оказаться, не могу тебе сказать, а скорее всего, просто повезло. Знаешь ведь, кто ищет, тот всегда найдет! Никогда не сдавайся!

«Бороться и искать, найти и перепрятать…»

– Вот ты все шутишь, а с этого места трагедия начинается, – укоризненно сказала Лидия и подобрала с тарелки соус. – Значит, в командировке нашли они время, улучили минутку. Короче, добилась Лариска своего. Как вернулись – мы по Ларкиному виду все поняли. Ну, ждем, что дальше будет. А дальше – ничего. Время идет, ничего не меняется. В столовую они вместе не ходят, кофе не пьют, на машине Антон ее с работы не увозит. Все по-старому, как будто ничего и не было. А Лариска с этаким положением вещей примириться не хочет. Ребенком его пугнуть она не может, ребенок еще получиться должен… И главное дело, разговора-то у них никакого не было, чтобы отношения выяснять, просто он дает понять своим поведением, что ни во что ее не ставит. Мало ли что в командировке было, дело житейское…

«Обидно, понимаешь…»

– Вот-вот. И тогда она подговорила одну такую… в общем дуру полную, свою подружку, позвонить жене Антона и все рассказать. Как говорится, глаза раскрыть.

«Так ему и надо. Не нужно было спать с кем попало…»

– Да, а про сердце больное ты забыла? – не согласилась Лидия. – Короче, одна женщина из соседнего отдела жила в том же доме, что и Антон, только в соседнем подъезде. От нее мы все точно узнали. Значит, в тот день приходит Антон Степанович домой как ни в чем не бывало, а жена ему: вот какую информацию я имею. И что ты на это ответишь? Ну, он, конечно, юлит, оправдывается… В таком ведь деле что главное? Все отрицать – не было, мол, ничего, никогда и ни с кем. А Антон слабаком оказался. Жена его в лоб спрашивает: знаешь такую Ларису Ивановну Гладкую? Он и говорит как дурак, что знает.

– А что же, не признаваться, если они вместе работают? – я не выдержала и проговорила вслух.

Лидия поглядела на меня с легкой грустью.

– Наивная ты, Женя. И вроде уж не очень молодая, так что пора бы и поумнеть, розовые очки сбросить. Ни в чем нельзя сознаваться, ни с чем нельзя соглашаться, никаких утвердительных ответов нельзя давать. Как только сказал «да» – все, пропал! Надо было стоять на своем – не знаю, мол, никакой Ларисы, мало ли кто у нас в институте работает. А что ей, жене, по телефону наговорили – так это все врут, из зависти нарочно подговорили какую-нибудь бабу. Кто-то на его место начальника метит, вот и решил ему подгадить на личном фронте. Или еще что-то придумать. В крайнем случае – очной ставки требовать с той бабой. А Антон, видишь, растерялся – опыта у него в таком деле маловато было. Короче – скандал, жене с сердцем плохо, «Скорую» вызывали – наша сотрудница все из окна видела.

Антон Степанович утром на работу приходит мрачнее тучи, Лариску в проходной встретил – при всех ее неприличным словом обозвал. Ну, народ поговорил об этом да и успокоился, потому что тут как раз все завертелось с банком, и этот вопрос, сама понимаешь, нас всех гораздо больше интересовал.

А у Антона жена долго болела, в больнице лежала, он все ездил к ней после работы. С Лариской они не разговаривали.

А как известно стало, что Мельникова берут в банк управляющим, то, конечно, к нему сразу другое отношение. А Лариска интриговала там с начальством, и тоже в банк ее взяли, да не простой сотрудницей. И стала она сразу же Ларисой Ивановной, на всех свысока смотрит, и даже Антон ничего не смог сделать, чтобы ее уволить. Но затаила она на него злобу жуткую.

– Вот интересно – за что? – сгоряча вступила я. – Ведь это она ему жизнь подпортила, она его жену в больницу уложила, это он должен ее ненавидеть!

– Ой, Женя, – вздохнула Лидия Петровна и подперла щеку рукой, – даже странно от тебя такое слышать. Ведь Антон ею пренебрег, попользовался и бросил. Такое не прощают.

Может, и так, подумала я, однако очень приятно сознавать, что кто-то пренебрег Ларисой Ивановной, уж больно мерзкая она личность.

Лидия взглянула на часы, охнула и заторопилась. Я расплатилась и помчалась за ней, заскочив по дороге в маленький продуктовый магазин, чтобы купить там палку полукопченой колбасы и батон. Пускай Антон Карабасович привыкает к походной жизни!

Войдя в свой кабинет, я настороженно огляделась. На первый взгляд все было нормально, но папки на столе лежали не в том порядке, в каком я их оставила, а из шкафа не доносилось ни звука. Не обнаружили ли милиционеры тайное убежище Мельникова? Может быть, пока я отсутствовала, его уже арестовали и увезли в тюрьму? Или он просто умер от голода, пока я наслаждалась китайской едой?

Положив покупки на стол, я с глубоким чувством запела русскую народную песню «То не ветер ветку клонит».

Я, конечно, помнила, что Карабас называл в качестве пароля вовсе не это вокальное произведение, а какую-то оперную арию, но решила, что и так сойдет – в крайнем случае, он просто узнает мой голос. Так и вышло. В шкафу послышался громкий шорох, скрип, натужное кряхтение, дверцы распахнулись, и Антон Степанович вывалился оттуда, как чемодан из багажного транспортера.

Лицо его было багровым от возмущения.

– Где ты пропадала столько времени?! Я уже решил, что ты больше не вернешься! И что это ты поешь? Мы же договаривались, что ты будешь петь арию Лизы…

– Может, я еще должна изображать ансамбль песни и пляски донских казаков в полном составе? А то и станцевать что-нибудь латиноамериканское? – Я швырнула покупки на стол. – Вот, держите! Я всю Петроградскую сторону обегала, чтобы найти это белье, и что получаю вместо благодарности?

– Ну, извини. – Карабас, кажется, усовестился и взял в руки упаковку с бельем, продолжая говорить: – Ты понимаешь, я очень волновался… тут еще без тебя приходила Гладкая…

– Что? Лариса Ивановна? – Я изумленно уставилась на Карабаса. – Что ей тут было нужно?

– Понятия не имею… она открывала твой стол, перебирала папки с документами и даже подошла к шкафу… представляешь, что мне пришлось пережить?

– Да уж… – Я вспомнила, как поспешно Лариса припустила из китайского ресторана, и поняла, что она торопилась сюда, чтобы спокойно порыться в моем кабинете, пока я обедаю. Вот только что она рассчитывала здесь найти?

Поток моих мыслей прервал возмущенный возглас Антона Степановича:

– Что это?

Он двумя пальцами держал купленные мной «боксеры» и смотрел на них с омерзением.

– Трусы, – спокойно ответила я. – Вы же сами просили меня купить вам белье. Между прочим, купила на свои деньги…

– Где ты это купила – на вещевом рынке? Или, может быть, на благотворительной распродаже? Неужели ты думаешь, что я буду носить эту гадость?

– Трусы как трусы. – Я пожала плечами. – По-моему, довольно приличные…

– Приличные? – Он потряс трусами в воздухе. – Они изготовлены в Турции! Неужели ты думаешь, что я буду это носить? Я надеялся, что ты купишь белье марки Ardi, или Orange, на худой конец, Dim или Pelican…

– Пеликан? – переспросила я возмущенно. – Не хотите носить это – ходите в грязном! Вы мне уже осточертели со своими бесконечными капризами! И вообще, не кричите, если не хотите, чтобы сюда кто-нибудь прибежал! Или нет, кричите – вас арестуют, и я наконец свободно вздохну…

Кажется, Мельников сообразил, что поднимать шум не в его интересах, но тут же снова повысил голос:

– Ты что, издеваешься надо мной? Ну, допустим, ты не разбираешься в марках белья, это понятно при твоем семейном положении, и вообще… но размер! Ведь это сшито на слона!

– Так! – оборвала я его возмущенным возгласом. – Еще раз и помедленнее. Что значит – «и вообще»?

– О чем ты? – Он несколько притих.

– Вы отлично знаете о чем! Вы только что сказали: «При твоем семейном положении и вообще…» Что вы конкретно имели в виду? Поясните для непонятливых!

– Ничего такого! – заюлил Карабас. – Я уже не помню… так, вырвалось… и вообще, извини, если что не так! Но только этот размер… Эти трусы сшиты на штангиста-тяжеловеса или на японского борца сумо!

– Ничего страшного! Лучше чересчур большой размер, чем слишком маленький. В конце концов, можно укоротить резинку.

– Неужели ты думаешь, что я такой толстый? – не унимался Карабас, рассматривая трусы.

– Только мне и дел, что думать о размерах вашей задницы! – фыркнула я.

– Ты говоришь, можно укоротить резинку? – проговорил он задумчиво, убедившись, что другого выхода я ему не оставила. – Может быть, ты это сделаешь?

– Ну уж нет! – отрезала я. – Сами занимайтесь своими трусами. Вы же только что сказали – «при моем семейном положении, и вообще»… Я и так сделала все, что смогла. Между прочим, угробила на ваши дела весь свой обеденный перерыв… еле успела перекусить!

– Перекусить? – повторил он, как эхо. – А мне ты ничего не принесла? Знаешь, я так проголодался…

– Вообще-то принесла, – смилостивилась я. – Но если будете капризничать – ничего не получите!

– Не буду! – пробубнил Антон Степанович голосом обиженного ребенка.

– Ладно, на этот раз поверю! – И с этими словами я выложила на стол колбасу и батон.

Все-таки я не настолько жестока, чтобы морить человека голодом. Даже если он капризный, склочный, вредный, вздорный… в общем, состоит из одних недостатков.

Карабас уставился на принесенные мной продукты в молчаливом изумлении. Я подумала, что он онемел от счастья, но оказалось, что дело совсем не в этом.

– Что это такое? – тихо проговорил он, когда я уже подумала, что пауза слишком затянулась.

– Повторяетесь! – Я строго взглянула на Мельникова. – Вы что, никогда такого не видели? Могу пояснить. Колбаса полукопченая «Московская», батон «Домашний»… что – опять не той марки, к которой вы привыкли? Ничего не знаю, омары и фуа-гра в нашем районе не продаются, а ехать за ними в «Глобус гурмана» мне некогда. В общем, как сказал Чехов – лопай, что дают.

– Извини… – Антон Степанович судорожно сглотнул. – Я не капризничаю, но все же… как прикажешь это есть? Ведь здесь даже ножа нет!

– Может, вам привезти саксонский сервиз и набор столового серебра? – окончательно озверела я. – Обойдетесь! Зубками, зубками кушайте! Вроде зубы у вас здоровые, стоматолога регулярно посещаете!

И что вы думаете? Повторять это приглашение дважды мне не пришлось.

Антон Степанович снова шумно сглотнул набежавшую слюну, издал утробное рычание и впился в колбасу зубами. Надо сказать, зрелище было не для слабонервных. Именно так, должно быть, голодный лев разрывает бедную беспомощную антилопу. Это ужасное зрелище мне неоднократно приходилось наблюдать. Не в натуре, конечно, а в телевизионной программе про жизнь диких животных, мама очень любит смотреть такие передачи.

Несколько минут в моем кабинете царила тишина, нарушаемая только страшным щелканьем зубов и негромким рычанием. Правда, мне изредка слышался хруст разгрызаемых костей, но, думаю, это была всего лишь слуховая галлюцинация.

Наконец Антон Степанович наелся, сыто облизнул губы и поднял на меня взгляд. Честно говоря, я немного испугалась – вдруг он вошел во вкус и решит продолжить трапезу… хотя он и съел без остатка целую палку колбасы, но кто его знает, какой у него аппетит!

Но он, к счастью, не проявил агрессии, напротив, искренне поблагодарил меня за заботу. Наверное, вместе с сытостью к нему вернулись приличные манеры.

– Если вы наелись, – проговорила я строго, – думаю, самое время обсудить ваше будущее.

– Что ты имеешь в виду? – В глазах Карабаса промелькнул страх. Не знаю, что он вообразил, но я поспешила его успокоить:

– Не волнуйтесь, ваши личные планы меня нисколько не интересуют. Единственное, что хотелось бы понять, – как долго вы собираетесь обитать в моем кабинете. Нет, я, конечно, вполне могу удовлетвориться половиной жилой площади, одним стулом, половиной стола и компьютера, но вот насчет стенного шкафа… знаете, иногда я вешаю в него свои вещи. Есть у меня такая глупая привычка. Летом это еще не очень насущно, но если вы намерены прятаться здесь до зимы…

– Да я и сам хочу как можно скорее отсюда убраться! – Глаза Карабаса загорелись. – Надо только придумать, как и куда… и тут я тоже очень рассчитываю на твою помощь… одному мне не удастся выбраться из банка…

– Интересно, что я могу сделать? Вынести вас в сумочке? Вывести на поводке под видом декоративной собачки? Или выкатить в тети Клавином столике? Вряд ли это получится! Охрана наверняка заинтересуется содержимым стола… да и потом – одно дело докатить столик до туалета, и совсем другое…

– Ты меня неправильно поняла! – перебил меня Мельников. – Конечно, я выберусь сам, ночью, когда все сотрудники разойдутся…

– Тогда при чем здесь я?

– Вот при чем. На главном входе банка находится круглосуточный пост охраны, плюс постоянное видеонаблюдение. Технический выход тоже защищен камерой. Но есть еще два выхода, из подвального этажа…

Я вспомнила слова начальника службы охраны Михалькова о том, что Антон Степанович, как бывший главный инженер НИИ, лучше всех знает все входы и выходы из нашего здания, поэтому незаметно выйти для него не составит труда.

– Опять-таки не понимаю, какую роль в этом фильме ужасов вы отводите мне?

– Те два выхода заперты на замок, а ключи от них находятся в моем бывшем кабинете. Так что если бы ты достала эти ключи, то я смог бы незаметно выбраться из банка…

– Вот сами и доставайте эти ключи! Кабинет ваш, так что вам и карты в руки… прошлой ночью вы уже расхаживали по зданию, и никто вас не застукал, так что вполне сможете сегодня повторить этот поход и забрать чертовы ключи!

– Я боялся, что ты откажешься… – Карабас тяжело вздохнул. – Значит, ничего не выйдет. Дело в том, что ночью коридор возле моего кабинета просматривается камерой, за которой следит дежурный с поста охраны. Так что, если ты мне не поможешь, придется мне и дальше скрываться у тебя в шкафу…

– Ну уж нет! – возмутилась я. – Нечего брать меня «на слабо»! Я не поддаюсь на провокации! Одно дело – принести вам поесть, купить для вас всякие мелочи, – я покосилась на турецкие «боксеры», – но совсем другое – пробраться в кабинет и выкрасть ключи! Вы подумали, что будет, если меня застанут на месте преступления? В глазах милиции я сразу же превращусь в вашего сообщника!

Произнося эти слова, я уже поняла, что сделаю все, о чем он просит. Потому что я, и только я знала, что на самом деле он ни в чем не виноват, что он никого не убивал… а вот я – я, разумеется, не была его сообщницей. Как раз я и была настоящим убийцей… хотя абсолютно не помнила, как убивала Меликханова.

Видимо, Антон Степанович по выражению моего лица понял, что я сломалась и готова выполнить его просьбу, достать для него эти ключи, потому что сразу перешел к следующему пункту.

– Остается еще один большой вопрос, – проговорил он, опустив глаза. – Куда мне деваться, когда я уйду из банка? Домой возвращаться мне никак нельзя, там меня наверняка караулят…

– А вот кстати, – неожиданно осенило меня, – как вы объяснили все происходящее вашей жене? Она в курсе, что вы не пустились в бега, не выехали из города в бетономешалке, не пересекли границу по фальшивым документам, а спокойно сидите у меня в шкафу? И как она на это отреагировала?

Карабас засопел и отвернулся.

– У меня нет жены, – буркнул он.

Вспомнив рассказ Лидии Петровны, я ощутила, как щеки опалила краска стыда. Антон Степанович отвернулся, подошел к окну, плечи его ссутулились.

– Простите меня, – я подошла ближе, – я сказала не подумав, простите…

Он не ответил, тогда я мягко обняла его за плечи, потому что хотела отвести подальше от окна – кто-нибудь мог заметить у меня в кабинете постороннего мужчину и заинтересоваться.

– Давно ваша жена умерла? – спросила я, ненавязчиво подталкивая Антона к шкафу.

– Да с чего вы взяли, что она умерла? – Он сбросил мои руки, и стало видно, что он вовсе не горюет, а страшно злится.