Текст книги "ФАНТАЗИИ ОФИСНОЙ МЫШКИ"

Автор книги: Наталья Александрова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)

– Кто знает! – отозвался Антон, однако снизил нагрузку на мое плечо. – А из тебя действительно получилась бы хорошая жена! – добавил он, когда мы вышли на Большой проспект.

– На дешевые провокации не поддаюсь! – ответила я, стоя на краю тротуара. – Лучше бы вы встали в сторонке! Мне одной легче будет остановить машину.

Антон послушно отступил в тень.

Я подняла руку, и почти сразу рядом со мной затормозили аккуратные чистенькие «Жигули» очень подходящего к сезону цвета «белая ночь». За рулем сидела крепкая тетка средних лет в синем спортивном костюме и кепке-бейсболке, надетой козырьком назад.

Я сделала знак Антону. Он подошел к машине, по-прежнему слегка покачиваясь – видимо, очень хорошо вошел в роль.

– Муж? – проговорила, взглянув на него, тетка. – Налакался?

– Да как водится, – подтвердила я, заталкивая Антона на заднее сиденье. – Не уследила…

– На фига он тебе нужен! – проговорила бомбистка, презрительно покосившись на Антона. – От них, от мужиков, одни неприятности! Я вот своего бросила – так словно заново жить начала! На десять лет помолодела! Вот ты думаешь – сколько мне лет?

– Тридцать пять… – ответила я, чтобы польстить тетке. На самом деле она выглядела на сорок пять.

– Вот видишь? – обрадовалась она. – А ведь мне уже больше сорока! Вот что значит – сама себе хозяйка!

– Ну, все-таки муж… – проговорила я, не выходя из роли, – кормилец… добытчик…

– Вижу я, какой он кормилец! Что ты, сама себя не прокормишь? Я вот тоже не всегда машину водила…

– Жалко все-таки…

– Ну и дура! Куда едем-то?

– К Театральной площади, на Крюков канал…

Пробок в этот час уже не было, и мы очень быстро домчали до дома Карабасовой тетки. Лихая бомбистка высадила нас перед подъездом и укатила, напоследок оглядев с явным неодобрением.

Дождавшись, когда ее машина скроется за углом, я повернулась к Антону Степановичу:

– Все, выходите из роли подвыпившего мужа и перевоплощайтесь в любящего племянника! В какой квартире живет ваша тетя Маша?

– В двенадцатой… – неуверенно проговорил он, озираясь по сторонам, – или в тринадцатой…

– Но вы же уверяли меня, что очень хорошо помните ее квартиру, найдете без труда!

– Да найду, найду! – успокоил меня Антон. – Ты не переживай! Сейчас нам нужно во двор, мимо помойки…

Мы вошли во двор. Он весь был разрыт, как будто здесь недавно проходили учения саперного батальона. Возле одной стены лежали ржавые трубы, возле другой – новые, привезенные на замену.

– Ну, и где ваша помойка? – раздраженно осведомилась я. – То есть весь этот двор похож на помойку, но это, по-моему, не совсем то, что вы искали…

– Да, той помойки нету… – озабоченно бормотал Мельников. – Но я вроде узнаю… кажется, нам нужно в этот подъезд…

– Кажется или вы уверены? – поинтересовалась я. – Одно дело – заявиться вечером к тетке, пусть и не родной, но беспокоить незнакомых людей…

– Не волнуйся, – успокоил меня Антон. – Все в порядке! Я узнаю подъезд, тут такое крылечко разбитое…

Разбитое крылечко не казалось мне достаточно верной приметой, здесь каждое второе крыльцо было в таком состоянии, однако я не стала разубеждать Мельникова и решила положиться на его память. Дверь подъезда, хотя и была оснащена кодовым замком, легко открылась – кто-то из жильцов или гостей дома подложил щепку, чтобы она не закрывалась до конца.

– Ну вот, все правильно! – радостно сообщил мне Антон, поднимаясь по лестнице. – Это тот самый подъезд! Видишь, здесь раньше камин был, в этом камине кошка котят вывела…

Действительно, на площадке первого этажа просматривалось что-то вроде давно разрушенного камина. Я успокоилась и последовала за Карабасом.

Он поднялся на четвертый этаж и остановился перед дверью с номером девятнадцать.

– Вот она, эта квартира! – сообщил Антон с заметной гордостью. – Я ведь говорил, что найду ее!

– Вы не ошибаетесь? Вы уверены, что это именно та квартира? – поинтересовалась я. – Ведь вы говорили, что она то ли двенадцатая, то ли тринадцатая…

– А я всегда цифры путаю! У меня это с детства! – воскликнул Антон жизнерадостно. – А квартира точно та, вот здесь еще гвоздь в дверь забит, я его хорошо помню…

Я хотела поинтересоваться, как же это Антон Степанович работает управляющим банка, если путает цифры, но решила воздержаться от колкости – тем более что наше приключение, кажется, приближалось к концу.

По крайней мере, мое в нем участие.

Антон поднял руку и нажал на кнопку звонка.

Из-за двери донеслась мелодичная трель.

Я думала, что нам придется долго ждать, пока старушка добредет до двери, но почти сразу из квартиры раздались быстрые шаги, и бодрый голос воскликнул:

– Сейчас, дорогой! Одну секунду!

– Так значит, вы все-таки предупредили тетушку о своем приезде? – Я оглянулась на Мельникова. – Судя по всему, она вас ждет!

– Да нет. – Антон недоуменно пожал плечами. – Я же говорю – у меня не было ее телефона…

– Может быть, у нее есть еще один племянник кроме вас?

– Насколько я помню, у нее никого не было… она была совершенно одинокая, поэтому и поселилась вдвоем с моей тетей Дашей…

Мы не успели закончить свою дискуссию, как дверь квартиры распахнулась. На пороге стояла вовсе не старушка – божий одуванчик, которую я ожидала увидеть. Перед нами стояла довольно моложавая женщина неопределенного возраста, на мой взгляд, слишком кокетливо одетая и не по возрасту ярко накрашенная. На ногах у нее были розовые пушистые тапочки на высоких каблуках, на которых она стояла очень неуверенно.

У меня пропали последние сомнения, что Антон Степанович перепутал квартиру, и сейчас нам придется извиняться за вторжение к незнакомому человеку.

Мы стояли на плохо освещенной лестничной площадке, и хозяйка квартиры не сразу разглядела моего спутника. Сощурившись, она нараспев проговорила:

– Вале-ерочка! А я уж тебя заждалась! У меня и ужин остыл… А кто это с тобой?

– Куда вы меня привели? – тихо прошипела я в ухо Антона Степановича. – Говорила я вам…

– Здравствуйте, тетя Маша! – не слушая меня, воскликнул Карабас. – Давно не виделись! Как вы хорошо выглядите! Помолодели!

– А кто это? – Хозяйка квартиры попятилась, вглядываясь в Антона. – Антошенька, ты, что ли? А что это ты так поздно? И не позвонил! Я тебя и не ждала!

– Не прогоните, тетя Маша? – С этими словами Антон Степанович шагнул в прихожую. Мне ничего не оставалось, как войти следом за ним.

Заняв стратегическое положение посреди прихожей, Карабас продолжил:

– Такое дело, тетя Маша… у меня сейчас… гм… семейные проблемы, так нельзя ли у вас пожить? Совсем недолго, буквально несколько дней…

– Понимаешь, Антоша… – проговорила хозяйка, нервно теребя краешек кокетливого передника. – Я, конечно, рада тебя видеть, но я теперь не одна…

– Не одна? – машинально повторил за ней Антон. – В каком смысле не одна?

– Я теперь не одна и не знаю, как отнесется Валерий Анатольевич… может, он будет недоволен…

– Валерий Анатольевич? – Кажется, Антон был способен только повторять за хозяйкой ее слова. – Кто такой Валерий Анатольевич?

– Муж мой! – с заметной гордостью произнесла тетя Маша и двумя руками разгладила передник.

– Муж?! – Антон широко раскрыл глаза и уставился на тетку в немом изумлении.

– Муж! – повторила та. – А что тебя удивляет?

– Но, тетя Маша, вам уже…

– Вот только не надо этого говорить! – прервала его тетка. – Женщине столько лет, на сколько она себя чувствует, а я после встречи с Валерием Анатольевичем чувствую себя двадцатилетней! И вообще, Антошенька, любви, как ты знаешь, все возрасты покорны!

– И кто этот ваш Валерий Анатольевич? – осведомился Антон. – Пенсионер-доходяга?

И в это время за нашей спиной раздалась залихватская трель дверного звонка.

– А вот и он! – Лицо тети Маши засияло, она стремглав кинулась к двери, по дороге чуть не сбив Антона с ног.

Замки лязгнули, и в квартиру ввалился красномордый детина лет тридцати в белом свитере.

– Здравствуй, Вале-ерочка! – Тетя Маша повисла у него на шее. – Уж как я заждалась! Ужинать-то будешь?

– Отстань со своим ужином! – Детина стряхнул с себя тетку, потянулся и заметил нас с Антоном.

– А это кто к нам притащился? Мария, ты кого это в мое отсутствие принимаешь? Сколько раз тебе говорено – никого без меня не впускать! Знаешь, какие сейчас аферисты попадаются? Зайдут в квартиру, якобы счетчик проверить, и всю технику в минуту вынесут! У Васи Спиридонова холодильник сконтропупили!

– Валерочка, это не аферист, это племянник мой, Антон! – испуганно залепетала тетя Маша. – В гости заглянул…

– А что, если племянник, так, значит, не аферист? – усмехнулся Валерий. – Племянники – они самые и есть аферисты! Сперва в гости зайдет, потом поселится, а там, глядишь, на жилплощадь претендует… вот, к теще Васи Спиридонова племянница приехала из Новохоперска, вечером зашла – под предлогом чайку попить, потом мосты развели, ночевать напросилась, а там, глядишь, эта племянница уже прописана и комнату у Васиной тещи отсудила…

– Я совсем ненадолго… – начал Антон.

Я потянула его за рукав: здесь ему явно ничего не обломится, этот Валерий насмерть будет стоять на страже своих интересов. Но Антон не понял моего сигнала и продолжил:

– Мне бы буквально несколько дней перекантоваться… пока семейные проблемы не утрясу…

– Ах уже несколько дней? – вскинулся Валерий. – Я так и знал! Так и чувствовал! Ты видишь, Мария, к чему приводит твоя безответственность? Ты меня огорчила, Мария! Ты впустила этого своего так называемого племянника, он уже втерся к тебе в доверие, хочет у нас поселиться, вместе со своими семейными проблемами, – Валерий покосился на меня, – а там его уже никакими силами не выпроводишь! Он ухудшит наши жилищные условия! А ты знаешь, Мария, сколько молодых семей распалось по причине плохих жилищных условий? Так и наша молодая семья распадется, не дожив даже до первой годовщины!

Эта угроза чрезвычайно испугала тетю Машу. Она отступила в глубину прихожей и воскликнула:

– Да он вовсе и не племянник мне! Он подруги моей племянник, Дарьи Семеновны… Не расстраивайтесь, Валерий Анатольевич, я просто не могу видеть, как вы расстраиваетесь! У меня от этого начинается мигрень и сердечная аритмия…

– Ах так он еще и не племянник?! – Лицо Валерия, и без того красное, побагровело, как спелый астраханский помидор. – Так если он не племянник, что он тогда в нашей квартире делает в такой поздний час? Я, может, желаю на своей жилплощади культурно пива выпить, и мне совсем неинтересно при этом наблюдать какую-то постороннюю личность подозрительной наружности! Ты видишь, неплемянник, что ты мою супругу расстроил? У нее от тебя алгоритмия началась!

– Он не совсем посторонняя личность, – засмущалась тетя Маша, разрываясь между родственными чувствами и супружеской любовью. – Он покойной подруги…

– Вот и пускай идет к этой покойной подруге! – оборвал ее муж. – Самое место ему на кладбище! И семейные проблемы свои пускай прихватит, – обернулся Валерий в мою сторону. – А то, вишь, разохотился на чужую жилплощадь! Еще и с бабой притащился!

– Ты, Валера, в каком общежитии до свадьбы проживал? – осведомилась я с неожиданной злостью. – Номер четыре, где маляры-штукатуры?

– Номер шесть, где разнорабочие, – выпалил он от неожиданности и тут же еще больше разъярился: – А тебе какое дело? Ты ваще кто такая? Приперлась, понимаешь, в семейный дом и занимается тут, понимаешь, провокациями! Здесь тебе не тут! Я с тобой и с хахалем твоим быстро разберусь! Другана моего, Васи Спиридонова, двоюродный брат в милиции служит большим человеком, он с вами цацкаться не будет! А ну, неплемянник, проваливай отсюда!

– Привет Новохоперску! – ответила я и потащила упирающегося Антона к выходу.

Дверь за нами с грохотом захлопнулась, Антон медленно брел вниз по лестнице, переживая поражение.

– Нет, но какой мерзавец! – бормотал он. – Въехал в квартиру и хозяйничает! А тетя Маша – тоже хороша! Седина в бороду… то есть в голову…

– Но признайтесь, – с усмешкой проговорила я, – выглядит она очень неплохо… вы ведь ее не сразу узнали! Сколько ей лет?

– Сколько? – переспросил Антон и принялся что-то считать, шевеля губами. – Семьдесят два… или семьдесят три…

– Ну, для этого возраста она выглядит просто потрясающе! – заверила я Антона. – И тапочки на каблуках! Правда, думаю, вряд ли эта идиллия продлится долго… но меня, честно говоря, больше волнует другое – куда же пристроить вас… хотя бы на эту ночь?

Когда до Антона Степановича дошло, что он только что потерял последнюю надежду на теплую постель и крышу над головой и что вероятнее всего ему сегодня придется ночевать под мостом, любуясь бледными в это время года звездами, он сгорбился, опустил голову и зашаркал ногами. Щеки его обвисли, как у старого сенбернара, он тяжко вздохнул и поглядел на меня очень жалобно.

– Ладно-ладно, еще не все потеряно, – ворчливо сказала я, – есть у меня запасной вариант. Не точно, конечно, но будем надеяться на лучшее.

Через сорок минут мы подходили к моему дому.

– Подождете меня в скверике, – обратилась я к Карабасу не терпящим возражений тоном.

– Да? – огорчился он. – А нельзя мне ненадолго зайти? Очень душ хочется принять и чаю хорошего выпить, а то у тебя только из пакетиков, а кофе растворимый…

Я онемела от возмущения. О чем только думает этот тип? Он, видите ли, хочет зайти! Да не просто так, на минутку, а обосноваться капитально – чай пить, ванну принимать, а потом захочет лечь спать – надоело в шкафу корчиться… Вы не поверите, но впервые в жизни я обрадовалась, что у нас полная квартира народу и не то что свободной комнаты – метра лишнего нету! Страшно подумать, что было бы, если бы я жила одна – Карабас утвердился бы в моей квартире без спроса и навсегда. Ведь притащился же он в мой кабинет…

– Антон Степанович, – строго сказала я, – возьмите себя в руки. Я же говорила, что живу не одна, у нас очень тесно…

По его глазам я поняла, что он впервые об этом слышит. Вот интересно – я распинаюсь перед ним, а этот тип настолько занят своими переживаниями, что, наверное, и имени-то моего не помнит… Или все мужчины такие эгоисты?

У меня, конечно, мало опыта, однако достаточно близко я наблюдала одного мужчину – сестрицыного Генку. Положа руку на сердце, Карабас, конечно, не такой противный. Просто расстроен человек свалившимися на него неприятностями, оттого и ведет себя неадекватно.

– Ладно, – смягчилась я, – в скверике, пожалуй, не надо ждать – еще привяжутся какие-нибудь подонки, или милиция захочет документы проверить. Вон там – видите? – круглосуточный супермаркет, идите туда и погуляйте. Там и кафе есть, кофе вам девушка сварит, какой хотите. Только никуда не уходите, я скоро.

Он вздохнул тяжело и послушно потопал через дорогу. Я тоже вздохнула – вот еще навязался на мою голову! Мне бы посидеть спокойно, подумать насчет этого дела. Теперь я уже точно уверена, что не убивала Меликханова. Все же не может нормальный человек сделать такое в беспамятстве. Во всяком случае, раньше со мной такого никогда не случалось. Стало быть, пока я валялась там, в переговорной, без сознания, кто-то ухлопал нашего шефа, перетащил меня в сторонку, чтобы не путалась под ногами, потом закрыл окно и вышел. Но почему его никто не видел? Да потому что вышел он вовсе не в дверь. Он вышел в окно. И не улетел на летающей тарелке (незачем было Ларисе Ивановне надо мной издеваться), а спустился вниз на строительной люльке. Я же видела человека в люльке в тот день, когда произошло убийство.

Но если я только попробую рассказать всю эту историю майору Синицыну, он, во-первых, не поверит. И во-вторых, тоже. Для того чтобы он поверил, придется рассказывать о том, что произошло со мной двадцать лет назад, но я ни за что не расскажу. Просто не могу. К тому же он все равно не поверит.

И Карабасу я не помогу, и себя в невыгодном свете выставлю. А если милиция узнает, что я скрываю человека, которого обвиняют в убийстве, тогда будет совсем плохо…

Размышляя таким безрадостным образом, я вошла в свой подъезд и вызвала лифт.

Вот и получается, что, кроме меня, никто не будет расследовать убийство Меликханова. Потому что милиция ищет сбежавшего Карабаса и больше ничем не занимается. Поэтому сейчас мне нужно спрятать Антона Степановича подальше, а уж потом, когда у меня будут развязаны руки, я выясню, кто убил шефа и зачем. Для этого мне надо узнать о нем как можно больше. Я знаю только, что он делал двадцать лет назад – едва не убил семилетнюю девочку в старом заброшенном доме. А также что три дня назад он вступил в должность управляющего филиалом банка… В этом промежутке с Меликхановым случилось что-то такое, за что его убили. И я непременно выясню, что это было.

В этом месте я сама себе удивилась. Куда делась запуганная пичуга, покрывавшаяся испариной, едва лишь незнакомый мужчина приблизится к ней на несколько шагов? Что случилось с моими комплексами? Раньше я впадала в панический ужас при одном только воспоминании о том эпизоде. Раньше я боялась любых ссор, даже разговоров на повышенных тонах, сейчас чувствую себя достаточно сильной для того, чтобы заботиться о Карабасе. Неужели двадцатилетний кошмар закончился со смертью его участника?

«Кто бы ни был убийца Меликханова, – мысленно произнесла я, – мне он сослужил хорошую службу».

Тут я заметила, что лифт приехал и двери его давно гостеприимно раскрыты.

Я открыла дверь своим ключом и наткнулась на какое-то препятствие, которое оказалось сестрой. Сестрица мыла пол в прихожей – капитально, согнувшись в три погибели, возя по мокрому линолеуму тряпкой.

Казалось бы – что такого особенного? Ну, моет женщина пол, эка невидаль! Но я удивилась не тому, что Сашка делает это в пол-одиннадцатого вечера, – мало ли у кого какой график уборки. Надо знать мою сестру – она ужасно ленива и ненавидит любую домашнюю работу. Не домашнюю, впрочем, тоже. И заставить ее, допустим, помыть посуду или почистить картошку с детства было не просто. Когда я подросла, все хозяйство легло на мои плечи, поскольку матери вечно не было дома – она трудилась на двух, а то и на трех работах, чтобы хоть как-то свести концы с концами.

Отчасти в хорошую сторону повлияло на Сашку замужество – третье, с Генкой. Да и то она больше сюсюкает с ним и лезет с поцелуями, а готовит и убирает мама.

Поэтому я очень удивилась и решила, что назавтра ожидаются у нас гости. Или к Генке придет кто-нибудь важный смотреть макет фанерного телефона.

Сестра оглянулась на звук отпираемой двери, и я приготовилась к обороне. Вы покажите мне такую женщину, которая радуется, когда ходят в ботинках по чисто вымытому полу. Уж на что у мамы спокойный характер, но и она, бывало, рявкнет на нас с Сашкой и тряпкой замахнется. Однако сестра ничего не сказала, даже не нахмурилась, а пробормотала приветствие и снова принялась возить тряпкой по полу. Я сняла туфли и прошла босиком к себе.

– Обожди, я еще ванну не мыла! – крикнула вслед Сашка.

Ванна – это что-то новенькое, вряд ли кто-то из Генкиных посетителей захочет принять в нашем доме ванну. Стало быть, сестра старается не из-за Генки. И тут до меня дошло: это она пытается меня задобрить после вчерашнего крупного разговора! Надеется, что я передумаю и не стану выгонять их с Генкой из дома. И что интересно, если бы такое случилось раньше, семейка меня бы и слушать не стала. То есть не приняла бы всерьез все мои угрозы, они решили бы, что я просто временно взбесилась от одиночества и неудовлетворенных желаний (дословно цитирую сестру) и к утру все пройдет и останется по-старому.

Между прочим, это очень приятное чувство, когда с тобой считаются. Мама рассеянно кивнула мне, как всегда занятая телевизором. В прихожей подсыхал чисто вымытый пол, из ванной доносился шум воды. Я на цыпочках пробежала по коридору и негромко стукнула в дверь комнаты сестры.

Мой шурин – или зять? – как всегда возлежал на диване, глубокомысленно уставившись в потолок. Это означало, что Гена обдумывает очередной гениальный проект, по нашим же с Тинкой наблюдениям, он просто спал с открытыми глазами.

– Привет! – сказала я.

– Чего тебе? – Он испуганно встрепенулся и даже подобрал под себя ноги в рваных носках.

– По делу, – коротко ответила я и присела на край дивана, – слушай, у тебя ведь квартира пока свободна?

– Ну-у… – Глаза его забегали, он хотел нахамить привычно – мол, какое твое собачье дело, да что ты все вяжешься, но вовремя вспомнил, что было вчера, и промолчал, видно, здорово я нагнала на него страху, прогуливаясь по квартире с топором.

– Так свободна или нет? – настаивала я.

– В принципе да, – осторожно ответил Генка, и я по его бегающим глазам тотчас сообразила, что мерзавец, конечно, свою однокомнатную квартирку давно уже сдает. Или пускает в нее кого-то. Но ни за что не признается, потому что дойдет до сестры, и она устроит скандал. Денег-то он ей не дает, все на себя, любимого, тратит!

– Слушай, Гена, – терпеливо, как маленькому, объяснила я, – мне дела нет до того, что ты обманываешь мою сестру. Это ваши с ней проблемы, решайте их сами. Мне сейчас нужно место, где мог бы поселиться один человек. Дня на три, не больше. Можешь устроить? Само собой, не бесплатно.

Генка поерзал на диване, задумчиво поглядел на потолок, потом подсчитал что-то, шевеля губами.

– Сегодняшний день тоже считается, – нагло заявил он.

– Побойся бога, сейчас уже одиннадцать часов! – вскричала я.

– Полторы тыщи в день! – не слушая, твердил Генка.

– Да ты офонарел, что ли, совсем от жадности? – ахнула я. – У тебя там что – гостиница пять звезд?

– Деньги вперед, не нравится – других найду! – твердо стоял на своем Генка, и я полностью уверилась, что он сделал из своей квартиры постоянный источник дохода. Подумать только, а в семью даже на питание не давал, ел-пил за мой счет!

Но время поджимало, и мы сторговались за тысячу в день, и то только потому, что я пригрозила сдать его сестре со всеми потрохами. Генка испугался, что малина накроется медным тазом, и согласился.

– Но чтобы через три дня хахаль твой выметался! – строго велел он, отдавая мне ключи.

– Да он мне не хахаль вовсе… – начала было я.

– Да мне без разницы! – махнул рукой Генка, но я-то видела, что он заинтригован и сильно сокрушается, что нельзя обсудить мое поведение с сестрой.

Мы с ней столкнулись на пороге.

– Вы чего это? – Сашка подозрительно уставилась на меня.

– Так, поговорили… – Я проскользнула мимо и ушла.

Еще издали увидела я на пороге супермаркета солидную фигуру Антона Степановича. В руках у него был огромный фирменный пакет. Вблизи оказалось, что пакет набит продуктами и всевозможными товарами.

– Вы что, весь магазин скупили? – с ходу накинулась я на Антона. – Куда мы с этаким кулем?

– А что, я должен был просто так по супермаркету прогуливаться? – огрызнулся в ответ Карабас. – Охрана бы заподозрила, документы бы проверила, а я, как вам известно, в розыске. И то страху натерпелся, когда карточкой расплачивался…

– Да бросьте вы! – отмахнулась я. – Это только в американских боевиках преступников через кредитную карточку отслеживают! Наши доблестные органы до такого еще не дошли…

– А ты знаешь, – Антон внезапно усмехнулся, – в крайнем случае, в таком супермаркете можно очень долго просуществовать. Там все время проводят какие-то дегустации – в одном углу угощают французскими сырами, в другом – итальянской колбасой… еще в одном месте – пельменями, так что даже без горячей пищи не останешься. Порции, конечно, маленькие, но понемножку можно хорошо напробоваться!

– По-моему, от вас и спиртным попахивает. – Я подозрительно принюхалась.

– Да, – подтвердил Карабас, – в винном отделе дегустировали ирландское виски. Очень даже неплохое, я два раза продегустировал…

– Ну так и возвращайтесь в супермаркет, если вам там так нравится! – Я не сдержала раздражения. Бегаю тут по всему городу, ищу для него пристанище, а он, видите ли, виски дегустирует!

– Но я очень устал, – признался Антон жалобным голосом, – а отдохнуть там совершенно негде!

При этом у него сделалось такое детское, беспомощное лицо, что я забыла о своих обидах.

– Ладно, сейчас отвезу вас в одно безопасное место, там сможете три дня прокантоваться.

Генкина квартира находилась в спальном районе у черта на куличках. Снова мы долго ехали на машине. Я с трудом нашла нужный дом, и водитель отказался подвезти нас к подъезду, потому что двор был фантастически загажен.

Было не то чтобы светло, но стояли обычные для нашего города июньские сумерки, фонари в этой богадельне, разумеется, не горели, так что в темноте здесь появляться не рекомендовалось.

В одном углу двора стоял проржавевший остов старого автомобиля, возле него были свалены старая пружинная кровать, детская коляска без колес и пара-тройка кастрюль без дна.

– Нам туда не надо, – сообщила я, сверившись с адресом. Нам нужно было в другой угол, где на двух пеньках лежала доска, валялись бутылки и чье-то ватное пальто с продранной подкладкой. Дверь подъезда была распахнута настежь – чего и ждать-то от такого дома. На площадке первого этажа была наложена куча – отчего-то хотелось думать, что собачья. Карабас быстро и целенаправленно шел прямо к ней, я едва успела придать ему нужное направление.

Квартиру я узнала по самой обшарпанной двери. Пахло внутри затхлостью и еще чем-то очень противным.

– Ну какая же скотина Генка, за такую халабуду дерет с людей втридорога! – сказала я.

Мне никто не ответил, потому что Антон бодро заторопился в ванную. Я заглянула следом. Ванна вся проржавела, пластиковая занавеска была продрана, но горячая вода из крана текла. Даже когда ее об этом не просили. Антон, однако, ничуть не расстроился, а помчался на кухню разбирать свой пакет.

На кухне в углу притулился старенький работающий холодильник, напротив доживала свой век удивительно загаженная газовая плита. Еще там имелось кресло-кровать старого образца – когда-то в детстве у меня было такое же, только на этом обивку будто много лет подряд кошки драли. Больше, кроме крошечного стола и старой расшатанной табуретки, на кухне не было ничего. Да ничего и не поместилось бы.

Карабас мигом вывалил содержимое мешка на стол и выхватил из него запакованное полотенце и пакет с бельем.

– Разберись тут пока с продуктами! – бросил он и исчез в ванной.

Я заглянула в комнату. Обои висели клочьями, по полу перекатывались огромные комки пыли, однако посреди комнаты стояла новая, ужасающих размеров деревянная кровать, на ней валялись подушки и смятые простыни. Из кровати одуряюще пахло какой-то косметикой. Ясно, для каких целей Генка сдавал квартиру. Был там еще допотопный телевизор и видеомагнитофон – старый, с кассетами. Я пожала плечами и открыла настежь форточку. Сейчас дождусь Карабаса из ванной, покажу квартиру, велю не подходить к телефону и уйду. А завтра заеду проведать.

Я вспомнила о продуктах.

Хозяйственный Антон Степанович набрал быстрорастворимых супов, а также каш, которые можно не варить, а просто заливать кипятком. Еще там были вакуумные упаковки с колбасой и ветчиной, сардельки и восемь банок пива. На мой взгляд, выбор продуктов не слишком правильный, учитывая комплекцию Карабаса и его сидячий образ жизни, но, в конце концов, мне-то что за дело?

Я еще протерла стол и отыскала под ним закопченный чайник. И вот, когда я уже совсем собралась и красила губы той самой темно-красной помадой, которую подарила мне Лидия Петровна в благодарность за обед в китайском ресторане, в замке заскрежетал ключ. Я обмерла и выскочила в прихожую, прихватив из кухни столовый нож.

Дверь распахнулась и впустила колоритную парочку – пышную аппетитную блондинку и невысокого, просто крошечного мужичка характерной наружности – милиция про таких говорит «лицо кавказской национальности». Увидев меня с ножом, блондинка остановилась на пороге, вылупив круглые, как будто нарисованные глаза.

– Вы кто? – спросила я хрипло. – Вы как сюда попали?

– Дэвушка, – спутник блондинки выпрямился и расправил плечи, при его малом росте это вышло очень уморительно, – я эту квартиру снимаю, дэньги плачу и за свои дэньги встречаюсь тут с любимой женщиной, понимаешь?

– Ашотик! – Блондинка сделала неуверенную попытку завизжать. – Кто эта маринованная селедка? Откуда ты ее выкопал? Из какого холодильника?

– Тише! – Мы с Ашотиком одновременно шикнули на блондинку, потому что дверь напротив начала легонько приоткрываться. Для полного счастья нам не хватало только любопытных соседей! Для того чтобы те двое протиснулись в квартиру, мне пришлось отступить в кухню, потому что прихожая в Генкиной квартире была размера «больше двух не собирайся». Блондинка прижала руки к своему впечатляющих размеров бюсту и застыла, сложив губки бантиком.

– Очень интересно, – медленно проговорила я, выразительно помахивая ножом, – я, между прочим, тоже эту квартиру снимаю. На три ближайших дня, сечешь?

Ашотик заметно смутился, и я поняла, что нахожусь на правильном пути.

– Ты когда с хозяином договаривался? – Я продолжала планомерно развивать наступление. – Я – только что, три тыщи рублей ему отдала своих, кровных…

Тут я, конечно, малость приврала, потому что деньги были не мои, а Карабаса. Но это, в конце концов, совершенно не касается Ашотика и его пышнотелой пассии.

Ашотик опустил свои черные глазки и сделал шаг назад. Но уперся в свою блондинку – его голова как раз пришлась на уровне ее роскошных буферов. Очевидно, это придало ему сил, потому что он приложил руку к сердцу и заговорил горячо и хлопотливо:

– Ну, дорогая, зачэм подсчеты эти? Такой молодой красывый дэвушка, а все считает! Ты бухгалтер, да? Или ты счетная машина? Арифмомэтр?

Он сделал паузу, чтобы набрать воздуха, и продолжил:

– Ну, снимал я у Гэны эту квартирку на прошлой неделе, так? И в принципе договорился, что еще приеду в следующей месяц, так? А тут случай такой вышел, нэ мог я не приехать, чтобы с любимой жэнщиной лишний раз повидаться! Ты знаешь, дэвушка, что такое лубовь? – И он выразительно закатил свои выпуклые черные глаза.

– Ашотик! – грозно заговорила блондинка, и бюст ее заколыхался в такт речам. – Ты говорил, что эту квартиру на постоянно снял. А тут вдруг чужая баба обретается, как это понимать?

– Это еще вопрос, кто тут чужой, – процедила я, – кто тут по-честному, а кто – не пришей кобыле хвост! Давай, Ашотик, выметайся отсюда по-хорошему, пока я хозяину не позвонила. Очень ему будет интересно, откуда ты ключ от квартиры взял? Дубликат сделал?

По глазам Ашотика, наполненным черной печалью, я поняла, что права.

– Ну ты и жук! – восхитилась я. – Решил деньги за квартиру не платить? Ну Генка тебе устроит… Забирай свою свиноматку и чтобы я тебя больше никогда не видела!

В принципе девица была ничего себе, со «свиноматкой» я погорячилась, но она первая начала, нечего было «маринованной селедкой» обзываться.