Текст книги "Переплетение судеб (СИ)"
Автор книги: Наталья Ланкастер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)
Глава 18.
Джеймс.
Очередной кошмар, из которого я вырвался с громким криком и в полностью промокшей от пота футболке, оставил горькое послевкусие и дрожь в руках, а также головную боль, что острыми иглами впивалась в виски и тупыми ударами отдавала в затылке. Прошло несколько минут, во время которых я пытался взять в себя в руки и перестать наконец дрожать, как в комнату вошла Дженнифер, что уже как с неделю вернулась домой.
– Ну и ну, – первое, что произнесла моя женушка, после того как вошла в дом, – ты что, сиделку к себе вообще не подпускал? Скоро совсем мхом порастешь.
Она хмыкнула и покачала головой, оглядывая меня. Ее тяжелый холодный взгляд буквально ощущался на моей коже, путался в черных волосах, скользил по телу и спотыкался на ногах. Тонкие брови хмурились, когда она смотрела вниз, словно в ее голове происходил какой-то сложный мыслительный процесс, будто она забыла за эти семь дней, что я не могу ходить.
– Надеюсь, – прошло несколько напряженных минут, прежде чем она подала голос, – за эти дни всю дрянь из твоего организма вывели, и ты не будешь прыгать из крайности в крайность. Потому что больше я этого не потерплю. Это был первый и последний раз, когда ты поднял на меня руку, Джим.
– Не буду, – бурчу я ей в ответ, неловко потирая свою уже полноценную бороду. – Все уже вышло... И, извини меня, за это... За то, что ударил, я погорячился, слишком много всего на меня навалилось. Понимаю, что тебе тоже было не легко все это время и что я ни черта о тебе не знаю, но как на счет перемирия?
Я протягиваю ей руку.
– Больше никаких ссор, унижений и всего того дерьма, что между нами было. Станем друзьями…
«Хотя бы друзьями» – мелькает где-то в глубине подсознания.
Вижу, как она стискивает зубы, как напряжены ее плечи и как судорожно выходит из нее воздух, который она до этого задержала.
– Твой отец сказал, что я могу просить все что угодно, если поставлю тебя на ноги, – хрипло молвит она. – Знаешь, что я хочу попросить?
Я вздрагиваю. Мурашки размером со слона бегут по кожи от загривка до копчика.
«Даже развод дашь?».
– Догадываюсь, – вмиг заледеневшим голосом. – Ты тоже уйдешь…
Я отворачиваюсь от нее, не хочу показывать ей свою уязвимость.
– Я тоже хочу быть счастливой, любимой, – шепчет она мне. – Но я не хочу быть любимой таким человеком как ты, да и не уверена, что ты вообще сможешь меня полюбить. Я видела твой типаж, и я полная его противоположность. Ты ведь сам это понимаешь…
Краем глаза я вижу, как она снова хмуриться, встряхивает головой, словно пес, вытряхивая, уверен, что тяжелые мысли, а после выдыхает.
– Но я не против стать тебе другом, – Дженнифер подходит ближе и присаживает рядом на корточки, пытаясь заглянуть мне в лицо. – Даже если мы разведемся, когда ты встанешь, я не оставлю тебя. Буду рядом, пока не появится действительно достойная тебя девушка. Не та, что будет любить твои деньги, а та, что будет любить тебя. И даже тогда, я буду рядом, буду твоим другом. Договорились?
Теперь уже она протягивает мне руку.
– Это обещание?
– Да, – и я протягиваю руку ей в ответ, сжимая в своей крепкой ладони ее хрупкую ладошку, что буквально тонет в моей, а в голове набатом бьется:
«Дажееслимы разведемся».
Если…
Это ведь не точно.
Она не сказала: «Когда».
Быть может есть шанс все исправить, узнать ее, изменить ее мнение обо мне? Может не все потеряно? Я просто не хочу искать кого-то, снова обжигаться. Ведь я так проебался… Сердце обливается кровью стоит вспомнить Её. Я правда люблю ее, все еще люблю и от этого, от осознания того, что это все со мной сотворила и впрямь Мелисса, становиться еще противнее, еще больнее. Отвращение к самому себе возрастает в геометрической прогрессии.
– Давай приведем тебя в порядок? – тихий голос вырывает меня из мыслей, что приносят лишь боль и все глубже погружают в отчаяние.
Я лишь киваю и позволяю ей сделать со мной все эти унизительные и в тоже время нужные процедуры.
Тяжелый выдох сорвался с моих губ, выходя практически с хрипом, пока глаза быстро пробежались по Дженнифер: русые волосы всклокочены, из пучка несколько прядей выбились и теперь падают на ее уставшее лицо, оверсайзная поношенная и много раз застиранная футболка и спортивные штаны, вот как она предстала передо мной.
– Кошмары? – в карих глазах ни капли жалости лишь безмерная усталость, что видна даже в темноте спальне, освещаемой лишь одиноким ночником.
Киваю.
Боюсь подавать голос, показывать свою слабость, которую я всегда скрываю за агрессией и нападками. Не хочу наговорить ей гадостей, она ведь ничего плохого не сделала. Я знаю, что, если ляпну что-то она не станет это терпеть, развернется и уйдет, оставив меня с моими демонами.
Дженнифер тяжко вздыхает и подходит к постели. Протягивает руки и тянет с меня мокрую футболку.
– Подними руки, тебя надо обтереть, не то заболеешь.
Покорно слушаюсь, стараясь не вздрагивать, когда тонкие пальчики касаются разгоряченной кожи, но мурашки все равно бегут по спине и рукам, когда уже влажное теплое полотенце – даже не заметил, как Дженнифер принесла его из ванной – заскользило по мне. Спустя пару минут я был одет в сухую и чистую футболку, а Дженнифер выскользнула из спальни ни сказав мне ни слова. А спустя еще какое-то время со стороны кухни послышался шум воды, зажигания плиты, а вскоре и свист чайника подал сигнал.
– Я знаю, что чай тебе уже конкретно так настоиграл, но это все же лучше, чем очередные колеса, что оказывают существенное влияние на твою печень – уставший голос моей жены я услышал прежде чем увидел ее.
Две больших чашки в руках – из одной исходит просто умопомрачительный запах свежесваренного кофе, а из другой вместе с паром поднимается травяной аромат чего-то успокаивающего и знакомого. Дженн ставит одну чашку на тумбочку с моей стороны, другую с противоположной и снова покидает спальню, пока я пораженно пялюсь на ее кружку. Черную, украшенную какими-то блестящими снежинками или чем-то похожим.
Проходит немного времени и вот уже она возвращается обратно мягко, ступая по голому полу – ковры все пришлось убрать из-за моего чертового кресла – и в этот раз ее руки заняты ноутбуком и уже знакомыми мне блокнотами и пеналом.
– Ты будешь работать здесь? – удивленно спрашиваю я, отслеживая каждое ее движение: то как она отодвигает одеяло со своей стороны, как поправляет подушку так, чтобы можно было удобно облокачиваться на спинку кровати, как усаживается в позе лотоса и кладет себе на колени ноутбук и раскладывает рядом блокноты.
– Ты против? – она слегка приподнимает бровь, поглядывая на меня, а после вздыхает, кажется замечая наконец, мой пораженный взгляд. – У меня тоже бывали кошмары, в детстве особенно часто, когда рядом никого не было.. В общем я не могла потом уснуть, но если кто-то был, то мне становилось лучше, я могла себя успокоить и уснуть. Тогда кошмары не приходили, когда рядом кто-то был.
– Кто-то, но не твой отец, да? – тихо-тихо, буквально шепотом спрашиваю я, боясь вспышки гнева или чего-то подобного, что всегда происходило, когда я упоминал мистера Харриса.
Дженнифер лишь усмехается и в этой усмешки столько горечи напополам с болью, что я больше не рискую задавать этот вопрос или хоть как-то употреблять Мэтта Харриса в таких разговорах. Вместо этого я лишь говорю:
– Спасибо.
Осторожно пью свой обжигающе горячий чай, прислушиваясь к стуку ее пальчиков по клавиатуре и краем глаза поглядываю за тем как она что-то разглядывает в экране ноутбука и морщится как от зубной боли. Ерошит свои волосы и кусает нижнюю губу, что изредка кровоточит отчего юркий язычок мелькает между губ, слизывая алые капли.
– Ложись спать, Джим, – ее взгляд больше не такой холодный как раньше, больше не замораживает, теперь он неимоверно уставший, словно что-то не дает ей спать. – Завтра надо ехать на процедуры, тебе надо набраться сил.
– А тебе не надо? – сипло спрашиваю я. – Ты похожа на зомби, когда ты в последний раз спала больше четырех часов?
Дженнифер усмехается.
– Мне надо работать, – потирает шею и снова пытается взъерошить волосы, но моя рука останавливает ее. – Мне правда надо работать, Джим. Я еще новенькая в журнале, но из-за того, кто мой отец все думают, что я попала туда не своими силами, а потому что он кому-то сверху заплатил. И из-за этого ошибочного мнения мне дали самое сложное первое задание какое только бывает. Даже опытным журналистам было бы сложно со всеми их связями, что уж говорить о новичке. Мне просто каким-то волшебным образом удалось договориться о встрече с этим человеком, он даже уделит мне несколько часов своего времени, но, если я не подготовлюсь, если я налажаю, он меня уничтожит, и меня и всю мою карьеру. А в журнале меня просто сожрут. Я... В меня никто никогда не верил, кроме мамы, понимаешь?
Она переводит на меня грустные глаза и печально улыбается, лишь самыми кончиками, но даже от этого ее лицо преображается.
– Отец хотел, чтобы я пошла в мир бизнеса, но лишь в этом я смогла пойти ему наперекор. И все годы учебы в университете он говорил, что я ничего не смогу, что я пошла не туда, что таланта у меня нет. А когда я стала лучшей на потоке, он начал говорить по-другому. Мол в этой шарашкиной конторе лишь имбецилы работают и учатся, лишь поэтому я смогла стать лучшей. Лучшей среди ничтожеств… Черт.
Она отворачивается, а я тяну ее на себя.
– Тебе надо поспать, нужно и не спорь со мной, – тихо шепчу ей я. – Твой уставший мозг не может уже воспринимать информацию вот тебе и приходится все по сто пятьдесят раз перечитывать. Отдыхать важно. Иначе все пойдет крахом. Это знаешь, как сутками готовиться к важному экзамену, а потом прийти на него и завалить, потому что ничего в голове не усвоилось, потому что мозг не отдыхал и перегрузился. Ты понимаешь меня?
Жена кивает и выдыхает.
– Давай-ка выключай тут все и ложись спать, – я отпускаю ее, и она послушно сохраняется и выключает ноутбук, убирает блокноты на тумбочку, где все еще стоит остывающий кофе.
Дженнифер укрывается одеялом и вытягивает свои длинные ножки, потягиваясь, слегка вертится, укладываясь, а уже через пару минут я слышу ее сопение. Следую ее примеру и ложусь обратно, корсет неудобно сдавливает мои ребра, отчего сон приходит медленнее, но благодаря присутствию моей жены кошмары и впрямь отступают, и мои персональные демоны в эту ночь ко мне больше не приходят.
Глава 19.
Джеймс.
В следующий раз за эти сутки я проснулся от настойчивого жужжания моего телефона где-то под подушкой. Слева от меня тихо сопела моя жена, уткнувшись своим носиком в подушку, одна из ее рук лежала прямо на моем плече, словно пытаясь успокоить, но из-за вибрации, что телефон разносил по всей кровати, ее брови начали хмуриться, а веки опасно задрожали. Тяжко вздохнув, просунул руку под подушку и достал оттуда мой злобный будильник, намереваясь высказать любителю позвонить в столь раннее утро – семь ноль-ноль, показали часы, висевшие на стене напротив кровати – но тут же подавился воздухом.
«Гадюка».
И чего я только сразу тебя в черный список не добавил, чертова сука…
Сбрасываю звонок. Экран гаснет, но через пару секунд снова светится входящим вызовом. Чувствую, как от этой настойчивости, что я раньше так любил, теперь в груди вибрирует подобно этому телефону злоба, грозясь вырваться на свободу.
Только хочу снова сбросить, как слева протягивается тонкая рука Дженнифер и выхватывает смартфон, проводит пальцем вверх и включает громкую связь.
– Милый, пожалуйста, послушай меня! – раздается искаженный телефоном голос, что раньше просто в экстаз меня приводил, особенно в постели, а сейчас лишь злиться заставляет, да отвращение к самому себе вызывает.
Повелся как глупый несмышлёный мальчишка. Неужели стоило дважды практически умереть, чтобы заметить эту фальшь, про которую прежде мне все говорили?
– Ну, ты не совсем угадала, я явно не тяну на Джима, – хриплым со сна голосом молвит Дженнифер, пальцем показывая мне молчать. – И не думаю, что он станет слушать тебя. Кажется, теперь в его жизни змеей являешься ты, а не я.
– Какого черта!? – взвизгивает Мелисса. – Сейчас семь утра, почему ты взяла его телефон?
– Наверно потому что провела ночь в его кровати, – ехидно отвечает Дженн. – Знаешь, он такой горячий, прямо как печка, думала расплавлюсь от этого жара.
Сонная поволока уже ушла с этих карих глаз и теперь на дне этой бездны плещется игривость и насмешка вперемешку с жаждой мести. Алые губы расплываются в усмешке отчего нижняя – успевшая за ночь немного зажить – трескается. Кровавая капля скапливается на розовой коже и начинает сползать к уголку, я же не сдержавшись протягиваю руку вперед, желая стереть капельку и в тоже время юркий язычок пытается слизать ее, отчего пробегается по моему пальцу. Мягкое быстрое и горячее прикосновение пускает дрожь вдоль позвоночника.
– Ты… – шипит из телефона. – Как ты только посмела прикоснуться к нему, ничтожная сучка!? Он мой!
Карие глаза смотрят прямо в мои, когда Дженнифер отвечает Мелиссе.
– Смирить, блондинка, ты проиграла, – хмыкает Дженн. – Он тебе даже отвечать на телефон не хочет, что уж говорить про встречи и то, что он твой.
– Ты ушла от него, – выплевывает Уайт. – Ушла, бросила, он ведь тебя ударил, и все три года унижал. Как ты смогла вернуться к нему!?
– Ну, он так сладко попросил прощения, что я просто не смогла его не простить, – бывшая мисс Харрис испускает надменный смешок, и я сначала думаю, что она смеется надо мной, но тут же ее рука хватает мою, что еще находится около лица девушки и осторожно переплетает несколько наших пальцев, и выражение ее лица мягкое, но слегка уставшее.
«Я не смеюсь над тобой. Не издеваюсь. Не унижаю. Это для нее».
– Так что смирить, сучка. Ты – проиграла. Джим мой и только мой, – еще один смешок. – А теперь забудь этот номер и дорогу к нашему дому. Он к тебе больше никогда не вернется, правда, дорогой?
– Определенно, дорогая.
Отбой.
А затем слышится хоть и тихий, но полноценный смех моей жены, чьи глаза сейчас сверкают – игривые и даже капельку счастливые.
– Смех победителя? – усмехаюсь я, наблюдая за веселящейся Дженнифер. – Ты была права все это время.
Она вдруг замирает и смотрит-смотрит-смотрит.
– Все будет хорошо, – шепотом, что кажется проникает в самые отдаленные участки моей души, – я обещаю.
Большой пальчик ее руки, что все еще переплетена с моей, мягко поглаживает костяшки моей. Я тихо выдыхаю, от руки, что она ласкает поднимается такое тепло, что не передать словами.
– Не будь ты таким козлом, – смеется Дженнифер, – давно бы уже подружились.
– Прости, – я смотрю на нее, и она и впрямьулыбаетсямне.
– Прощаю.
Дженнифер.
Радость и даже ощущение легкости вот что поднималось во мне после этого разговора с мерзкой сучкой, что раньше звалась любовницей моего мужа, а потом и небольшого диалога с самим мужем. Я и правда простила его, потому что устала жить в постоянном напряжении и ссорах, потому что он первый сделал первый шаг на встречу нашему перемирию. Если бы не это, ни за что бы не вернулась в этот чертов дом, где стены, казалось бы, уже насквозь пропитались нашей обоюдной ненавистью и отчаянием.
Я не врала, когда сказала ему, что не прочь стать ему другом, что не брошу его даже если мы разведемся. Хочется быть свободной, любить кого сама захочу, а не принадлежать кому-то словно какая-то вещь – красивая кукла для ребенка в обертке из послушания и молчания. Больше я молчать не планирую. Не после того, что сделал отец, не после его помолвки, на которую мне кстати даже не пригласили, будто он знал, что я ему все «испорчу и опозорю его».
Мерзко. Отвратительно. Блевать тянет от лживости и надменности, жадности этого мужчины.
Темные мысли вызывают головную боль отчего я морщусь и чувствую, как пальцы моего мужа слегка вздрагивают. Открываю глаза и вижу, что она смотрит на меня, в серых глазах можно отчетливо увидеть напряжение и отголоски боли, которую принесли как оказалось годы предательства и этот чертов звонок.
– Ты хмуришься, – осторожно произносит Джим, пальцы его подрагивают, словно он не знает отдернуть руку или нет. – Я сказал или сделал что-то не так?
– Нет, – я слегка мотаю головой в сторону, отчего волосы от подушки спутываются еще больше, – это не из-за тебя. Просто вспомнила кое-что не приятное.
– Поделишься или это снова меня не касается? – теперь хмурится он и замечаю, как на последнем слове он отводит глаза и теперь смотрит в потолок.
Я поднимаюсь и сажусь в позу лотоса, но руки не выпускаю лишь полностью переплетаю наши пальца, другой рукой вожу по его костяшкам – это очень успокаивает. Раз уж мы решили стать друзьями, то почему бы немного не открыться ему…
– Мой отец, – стоило произнести эти слова как он еще больше нахмурился и перевел взгляд сначала на наши руки, сжал переплетение еще крепче, будто в поддержке, а потом перевел взгляд на меня. – Мой отец скоро женится. Вот о чем я вспомнила. О том, что недавно, еще до… До аварии, он помолвился с какой-то женщиной из нашего круга. Он меня даже не пригласил на помолвку, я узнала об этом от одного из журналистов из моего журнала, когда он спросил у меня какого это в такое количество лет заиметь себе мачеху практически ровесницу. Я сначала не поняла, о чем он, пока мне не показали фотографии с помолвки. А потом, – чувствую, как злые слезы подкатывают, начиная жечь глаза, закусываю губу, стараясь физической болью отогнать душевную, что буквально начинает сжирать меня. – А потом я встретила его на кладбище. У мамы…
Джим поднимается, крепко стискивая наши руки, помогая себе другой рукой, упираясь в кровать, а после осторожно прикасается к моей щеке. Даже не заметила, как слезы все-таки срываются с ресниц, пока он не вытирает одну из них.
– Он пришел туда после всего, что натворил. После рака, после всех этих лет издевательств и нелюбви, после того как нашел себе новую. Боже, ей ведь всего двадцать семь, она на несколько лет меня старше. А он пришел к маме, и как ни в чем не бывало стоял там, а потом еще и начал вновь… Прямо перед ней…
Джеймс дергает меня на себя отчего я буквально впечатываюсь в его горячую крепкую грудь и слышу, как тихое рычание зарождается внутри, отчего грудная клетка слегка вибрирует. Его руки зарываются в мои волосы вжимая голову в его шею, что слегка пахнет потом и мягкой отдушкой ментолового шампуня, пальцы осторожно перебирают пряди, ласково царапают кожу головы и я начинаю медленно успокаивается.
– Я не знал, что все настолько херово, – хриплый голос звучит прямо над ухом. – Еще раз изв…
– Не надо, – шепчу я ему в ответ, – не стоит извиняться. Как ты однажды сказал недавно, никто из нас не знает, что было в прошлом у каждого, поэтому нет нужды в извинениях. Они нужны, но не от тебя. А он… Он просто не умеет извиняться. Я просто надеюсь, что теперь, теперь мы узнаем друг друга и будем поддержкой.
Оба молчим. Джим все еще крепко держит меня в своих руках, перебирая волосы и мягко поглаживая, а я дышу его запахом и греюсь от жара его тела. Пока наше уютное и успокаивающее времяпровождение не прерывает звон его будильника. Я вздрагиваю так как успела даже немного задремать – Джим был прав, нужно больше спать – и слегка отстраняюсь от мужа.
– Думаю, это сигнал к тому, что пора начинать собираться, – хмуро молвит Николсон и с такой ненавистью смотрит на свои ноги, словно они ему жизнь поломали. В принципе, отчасти так и есть, вот только не они, а она…
– Эй, – я осторожно кладу ладонь прямо на его бесчувственные ноги, и он сначала смотрит на мою руку, потом на меня, а потом снова на руку и все еще хмуриться. – Я обещала, что поставлю тебя на ноги и я это сделаю, сколько бы времени на это не понадобилось. Помнишь?
Джим кивает, а потом берет меня за руку – ту самую, что лежит на его бедре, – чуть сжимает и выдыхает.
– Давай приступим ко всему этому.
Я ободряюще ему улыбаюсь и помогаю перелезть в кресло.
Теодор.
После всего того, что случилось в этой клинике несколько недель назад: после попытки убийства, приезда полиции и неприятной сцены с наследством и прикрытием сына, после того, как
миссис Никол
Дженнифер покинула больницу и своего мужа, ажиотаж наконец, поутих. Жадные до сенсации журналисты перестали осаждать приемную и мешать врачам спасать жизни и все вроде стало налаживаться.
Кроме, пожалуй, состояния моего пациента.
Джеймс Николсон.
От всей этой ситуации его состояние значительно ухудшилось. Наркотики всегда выводятся из организма с осложнениями на этот самый организм и психику самого человека, в котором эта дрянь пребывала. Но ему было еще хуже, с учетом того, что кроме родителей больше никого рядом не было, и даже так, с ним чаще пыталась быть мама, пока отец пропадал на работе.
Именно, что пыталась.
– Уходи! – рычащий голос моего пациента проник даже за дверь, за которой я находился, рука, лежащая на ручке, дернулась. – Ты не нужна тут, ты ничем мне не поможешь! Уже блять помогла, желая мне только лучшего! И где оно это лучшее? Где мама!? Тоже ушла! Так что пошла вон! Я не хочу никого видеть!
Дверь распахнулась, чуть не разбив мне нос и темноволосая женщина выскользнула из палаты, вытирая слезящиеся глаза.
– Миссис Николсон, – мягко позвал ее я, когда дверь палаты закрылась. Женщина перевела на меня взор потухших голубых глаз и печально улыбнулась:
– Доктор МакКалистер. Вы все слышали, да?
– Да, мне жаль, что так получилось, я не хотел, – она лишь качает головой. – Но, вам не стоит принимать его слова близко к сердцу. Это в нем говорят наркотики, точнее их отсутствие. Поверьте, ломка порой и не такие слова заставляет говорить. Все наладиться.
– Все в порядке, – голубые глаза женщины смотрят на дверь палаты, в которой лежит ее сын. – Я виновата в том, что так и не смогла защитить своего сына от боли. В этом как мать я провалилась. Не стоит, доктор, это правда. Я не уберегла его, слишком слаба для этого мира, для своих мальчиков.
Элизабет Николсон горько улыбается.
– Не смогла помочь ему увидеть насколько эта девушка гнилая, а потом не смогла остановить его до того, как он оттолкнул единственную девушку, что смогла три года терпеть его жестокий характер. Этот мир так беспощаден к нищим людям, доктор МакКалистер.
Я замираю.
– Мой сын стал таким только потому что дети бывают очень жестоки, а взрослые слишком слабы перед теми, кто имеет больше власти и денег.
Она смотрит на меня и снова ощущаю себя ребенком так этот взгляд напоминает мне взор маминых глаз.
– Он ведь поправиться, правда?
– Я сделаю все для этого, миссис Николсон.
– Спасибо…
– Доктор МакКалистер, – из воспоминаний меня вырывает голос медсестры – новенькая Катерина Митчелл, рыжие кудрявые волосы, серо-зеленые глаза, мягкий характер. Ее взяли на работу взамен уволенной и арестованной медсестры, что и помогла проникнуть преступнице в больницу. – Там приехал мистер Николсон. И кажется, у него теперь новая сиделка.
– Новая? – я перевожу на нее взгляд, и она лишь кивает. – Сколько он будет их менять? Я же говорил, что для него важно быть в постоянстве, чтобы ничего новое не отвлекало его.
– Ну вон она, – Катерина осторожно кивает в сторону, я перевожу следом взгляд и замираю. – Доктор МакКалистер?
Русые волосы, заплетенные в косу, карие глаза, что осматривают больницу, словно она могла измениться за эти две недели, пальто из-под которого выглядывает темная водолазка, а поверх нее кардиган, что явно ей на несколько размеров великоват, темно-синие джинсы и сапоги до колен на толстой подошве. Вот какой я увидел Дженнифер Николсон спустя две недели после всех происшествий.
– Доктор?
– Это не сиделка, Катерина, – молвлю я. – Это его жена, Дженнифер Николсон.
– Ох, – выдыхает рыжая. – Та самая, да? Эм, извините, просто мне столько уже всего понарасказывали. Я знаю, что не стоит судить людей по рассказам, просто их и впрямь было много… Я поняла, молчу.
Отвожу взгляд от медсестры и сталкиваюсь взглядом с шоколадным взором.
– Док, – Дженнифер слегка улыбается уголками губ, – давно не виделись.
– И впрямь, – я лишь вежливо киваю, чувствуя на себе тяжелый взгляд мистера Николсона. – С возвращением?
– Ага, именно с ним.
– Кажется, мне пора на процедуры, док, – хриплым басом говорит Джеймс. – Может вы перестанете миловаться смоейженой, и мы приступим, вроде вы говорили про какие-то анализы.
– Опять включил бурчалку, Джим, – вздыхает девушка, закатывая глаза – никто ни с кем не милуется. Мы просто друг друга поприветствовали.
Брюнет лишь хмыкает и как-то странно усмехается, глядя мне в глаза. Словно видит что-то, чего не видит никто. Словно видит меня и мои зарождающиеся чувства к его жене. К жене, которая его не любит. И которую не любит он.
– У тебя какие проблемы с твоим доктором, муженек?
– Никаких проблем, женушка, – теперь глаза закатывает он. – Процедуры.
Я лишь киваю, боясь сказать что-то лишнее и даю сигнал Катерине, чтобы она забирала вредного пациента.
– Прошу прощения за него, док, – говорит девушка, глазами провожая за тем, как ее мужа увозят на физиотерапию. – Эта новенькая..
– Она хорошая, – я позволяю улыбке хоть и слегка нервной скользнуть на мои губы, – ее проверяли с особой строгостью. Значит, вы и впрямь вернулись?
Дженнифер мягко усмехается.
– Так уж получилось. Не смогла ему отказать, слишком мягкотелая, – девушка пожимает плечами. – Но мы пришли к перемирию. И теперь вроде как все… Хорошо? – немного приподнимает брови, поглядывая на меня.
– Я рад, – чувствую, как внутри все вздрагивает от этого «Хорошо» и уголки губ дрожат. – Но, если вдруг что, вы всегда можете обратиться ко мне, я помогу всем чем смогу, Дженнифер.
– Спасибо.
***
Дженнифер.
– Мне нужна твоя помощь, – не успела я отпить кофе, как меня ошеломил Джеймс, выехавший из процедурного кабинета. И думается мне, хорошо, что не успела, а то точно бы носом пошел.
– Муж мой, ты что же это, головушкой ударился? – в полном шоке я смотрю на одновременно недовольное и смущенное лицо Джима.
– Так ты поможешь мне или нет, жена моя? – передразнивает меня он слегка хмурясь.
– Всем чем смогу, – пребывая все еще в полнейшем так сказать афиге, наблюдаю как Джим трет свою шею и что-то бурчит под нос. – Что?
– Помоги извиниться перед мамой!
– Миссис Николсон? Ты чего натворил-то? Она же всегда за тебя горой стоит.
– Вовремя детоксикации, – цедит он сквозь зубы, будто вспоминать обо всей этой ситуации ему больно и кулак свой сжимает-разжимает, той самой руки, что когда-то ударила меня, отчего фантомная боль в разбитой губе вспыхивает и хмурюсь уже я. – Я сильно нагрубил ей, обидел. И прогнал.
– Надеюсь, там было без обвинений в…
– Без, – рычит он. И вздыхает, так тяжело, словно ему бетонные плиты на плечи упали и придавили своей тяжестью. – Но я все равно сделал ей больно, хочу извиниться, но не знаю – как. Поможешь?
– Мне кажется, что ей и простого извини хватит, чтобы простить тебя, но это слишком просто. Конечно, помогу. Сразу после всего этого, – я обвожу пальцем больничные стены, – поедем в цветочный и может в ювелирный? Посмотрим ей что-то такое, что она всегда сможет носить и это будет напоминанием для вас обоих. Для тебя о том, что ты сделал, а для нее, что ты еще можешь признавать свою вину. Что этот мир еще не настолько ожесточил ее сына.
– Хорошая идея, – он выдыхает и глаза его смотрят уже мягче. Больше нет того грозового неба, что пару секунд назад бушевало в его взгляде. – И спасибо.
– Пока не за что. Так, что там за анализы-то?
– Не совсем анализы, очередное МРТ, чтобы проверить как заживает позвоночник и правильно ли он вообще срастается. Скоро доктор придет и все скажет. На сегодня вроде все.
Проходит всего несколько минут и доктор МакКалистер идет к нам, держа в руках несколько папок. Следом за ним по пятам идет рыжеволосая медсестра и что-то ему говорит, передает какие-то бумаги.
– Результаты мистера Николсона, – доносится до нас ее мягкий голос.
Блондин кивает ей и подходит к нам.
– Еще раз здравствуйте, док, – хмыкаю я, замечая краем глаза, как хмурится муж. – Каковы результаты?
– Лучше, чем было несколько недель назад, – он слегка улыбается и наклоняет голову к плечу отчего под мягким белым светом ламп и впрямь становится похож на ангела-хранителя. – Сначала я боялся, что из-за наркотиков поступление необходимых веществ в организм вашего мужа задержится в следствии чего и заживление задержится, учитывая еще и то, что психологическая составляющая тоже влияет на все выздоровление в целом. Но все обошлось. Если вы продолжите в том же духе, я имею виду физиопроцедуры, соблюдение диеты и прием лекарств, то уже через четыре-пять месяцев позвоночник окончательно заживет и тогда можно будет приступить к восстановлению двигательной функции. Также необходимо подключить к лечению уколы и массаж ног, чтобы кровоток в ваших ногах, мистер Николсон приходил в норму, а не стопорился. Вот рекомендации, но думаю вас миссис Николсон медсестры всему обучили до этого, просто как напоминалка.
– Спасибо, док, – я улыбаюсь и поворачиваюсь к хмурому мужу. – Ну сколько можно, – рука сама дергается и пальчики разглаживают морщины между темных бровей, – чего ты вечно хмуришься, док же хорошие новости сказал. А ты тут вредную какашку вновь включаешь. Что опять стряслось?
Тяжкий выдох вырывается из Джима.
– Ничего, все хорошо, спасибо доктор, за такие новости, – Джеймс дергает уголком губ, а потом берет мою руку, что все еще висит перед его лицом и переплетает наши пальцы. – Правда, спасибо. Мы можем идти?
Я уже не вижу, как мрачнеет взгляд доктора, наблюдая за нашими переплетенными пальцами – это так непривычно. К этому можно привыкнуть, слишком уж приятно.
– Да, на сегодня все, увидимся завтра утром, – тихо молвит МакКалистер. – До свидания, мистер Николсон, миссис Николсон.
