Текст книги "Переплетение судеб (СИ)"
Автор книги: Наталья Ланкастер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)
Глава 24.
Дженнифер.
Утро моего следующего дня наступило для меня слишком неожиданно, я даже не помнила, когда уснула, пока события вчерашнего дня не накатили на меня, вызывая головную боль, что остро пульсировала в висках, и горько-соленое послевкусие от пролитых слез, которые вновь начали скапливаться в уголках глаз.
Моей так и не начавшейся карьере и впрямь конец.
Рядом со мной кто-то заворчал, простонал что-то нечленораздельное, а потом мою руку, что лежала на чем-то ну очень горячем, сверху накрыла такая же обжигающая рука. Длинные пальцы ласково перебрали мои, а затем переплелись.
– Не плачь, пожалуйста, – хриплым со сна баритоном, пробормотал Джим, мягко стискивая пальцы. – У меня правда трудности с тем, чтобы успокаивать тебя. Да и вообще кого-либо.
– Джим, – тихо прошептала я, вжимаясь в его горячий бок всем телом. Судорожный выдох и рука, запутавшаяся в моих волосах, мягко массирующая затылок, была ответом на мои действия. – Что мне теперь делать? Я ведь вчера после всего этого и впрямь позвонила в издательство и уволилась к чертям собачьим. Если они думали, что ради них я буду спать с этой сволочью, то они глубоко ошиблись. Я бы ни за что этого не сделала – даже если бы не была замужем – но я не хотела предавать то хрупкое доверие, что между нами возникло.
Джим снова выдыхает, а после со всей силой, что есть в его крепких руках, дернул меня на себя так, что я оказалась лежащей на нем. Одна горячая ладонь приземлилась мне на талию, крепче вжимая меня в поджарое тело моего мужа, а вторая так и осталась запутавшейся в моих волосах. Мой нос утыкается ему в ямочку между ключиц, и я чувствую исходящий от него запах: ментоловый шампунь, отголоски мыла с кокосовой отдушкой, немного пота.
– Я очень благодарен тебе за это, – его дыхание обжигает нежную кожу уха и пускает мурашки по телу. – Ты не представляешь себе насколько.
Он не выпускает меня из рук, а я даже не думаю вырываться, наслаждаясь его горячими объятиями, мягким перебиранием моих волос и какое-то довольное мурлыкание само вырывается из груди. Непроизвольно начинаю тереть носиком по его шее, впитывая в себя аромат его тела, и практически не замечаю, как его пальцы все сильнее впиваются в мою спину, пока не натыкаюсь на мелкие мурашки, бегущие по его коже.
Черт, и почему ты раньше не был со мной таким?
Хотя, наверное, это даже к лучшему, ведь будь ты таким, когда был сней, я бы только еще больше страдала. Потому что знаю, что влюбилась бы в тебя такого. И даже сейчас, сердце иногда сбивается с ритма, в такие вот моменты, подобные этому.
Наша первая ночевка, утро после нее, первый разговор по душам, ситуация, произошедшая в твоем родительском доме, когда я услышала, то что не должна была, мое день рождение и ночь кино, твоя вера в меня и то, как ты сейчас держишь меня в руках.
Боже, я правда, правда не хочу в тебя влюбляться, потому что любовь никогда не приносит ничего хорошего, только посмотри, что эта самая любовь сделала с тобой. Как она разрушила тебя, забрала часть твоей жизни, сделала больно настолько, что ты, взрослый мужчина, чуть ли не ревел как ребенок. Особенно после моих слов в тебе в ту ночь, когда я вернулась сюда, в этот дом, о то, что я не хочу тебя любить. Но ты с каждым прожитым вместе днем вынуждаешь мое сердце открываться тебе, каждый раз вздрагивать от твоих горячий прикосновение, млеть от того, как наши пальцы переплетаются.
Мне страшно, Джим.
Я не хочу, чтоб мне разбили сердце вновь. Я только-только начала собирать его после отца. После всего того, что мне пришлось пережить, после пятнадцати лет прожитых без любви мне до дрожи страшно вновь впускать в свое сердце кого-то. Особенно, когда я знаю твои вкусы в девушках.
Блять, глупое сердце, не стучи так, он же почувствует.
Джим вновь вздыхает, еще сильнее – хотя куда уж сильнее – притискивает меня к себе и утыкаясь мне в макушку, делает глубокий вдох и кажется только собирается что-то сказать, как громкий звон будильника прерывает его, разрывая возникшую в спальне тишину.
Я аккуратно двигаюсь в его руках, поворачиваясь в сторону звенящего монстра и наконец, выключаю его, после вновь падая лбом в широкую грудь мужчины.
– Кажется, пора вставать, – бурчу я ему, на что он слегка хмыкает, и ласково, как котенка, чешет меня за ушком. – Ну хватит, иначе мы вообще не встанем сегодня. Ты меня разбалуешь. Вот сяду тебе на шею, буду без работы торчать, и что ты тогда делать будешь?
– Разбалую тебя еще сильнее, – тихо смеется он, – своей лаской и заботой.
Сердце вновь удар пропускает: от его бархатного смеха, от того, как пальцы ведут вдоль позвоночника – лаская, от того как мягко светятся серебром его глаза, стоит мне в них посмотреть. Смотрю на него из-под ресниц и вижу, как серебро перемещается с моих глаз на губы и словно звезды вспыхивают на дне этой бездны.
– Надо вставать, – хриплю я, вылезая из его объятий и вставая наконец с кровати. – Давай-ка, иди сюда.
Мягко тяну его за руку, помогая поднять верхнюю часть тела, и после уже пересесть в кресло.
– И вновь меня везут на экзекуцию, – фырчит он, смотря на дверь ванной словно на адово отродье.
– Не бурчи, вредина, – запускаю пальцы в его волосы, желая взъерошить их, как он вдруг замирает, после задирая голову вверх, смотря мне прямо в глаза.
– Иначе что? – хитро прищурившись интересуется Джим.
Наклоняюсь к нему практически впритык к его лицу, замечаю, как зрачки его расширяются, оставляя лишь серебристый ободок и чувствую, как у самой дыхание сбивается от этой близости, от горячего дыхания, что опаляет мои губы.
– Иначе лишу тебя сладкого, – мурлычу ему резко выпрямляясь и возобновляя движение в сторону ванной.
Уже не замечая, как гулко сглотнул Джим и с какой силой сжались руки в кулаки.
Джеймс.
Ты сводишь меня с ума, глупая девчонка.
Нельзя так ластиться, словно маленькая кошечка, к мужчине, не испытывая к нему никаких чувств. Нельзя так прижиматься, так смотреть, так отвечать. Нельзя давать мужчине, которого ты считаешь лишь другом,такобнимать тебя. Если бы я только чувствовал свою нижнюю часть тела, уверен – не смог бы сдержаться, даже если ты меня потом бы возненавидела, не захотела бы приближаться, я бы хотя б поцелуй урвал. Потому что эти розовые губы – нижняя немного потоньше, верхняя попухлее – так и манят зацеловать их, особенно когда ты так их закусываешь.
Черт, Дженни.
Как мне удержать тебя после всего, что я сделал? После того как столько времени причинял тебе боль? Как мне доказать тебе, что я умею быть другим: не жестоким и деспотичным, не грубым и невежественным, а тем, кто действительно умеет заботиться. Как стать тем, кто сделал бы тебя счастливой?
Потому что я хочу видеть твою улыбку каждый чертов день, а не тогда, когда мои дурацкие шутки изредка могут вызвать ее. Не хочу ухмылки, хочуулыбки.
– О чем задумался? – спрашивает вдруг Дженнифер, завозя меня в нашем перевозном мине-вене. – Еще во время водных процедур молчуна включил, это меня уже напрягает.
Я перевожу на нее растерянный взгляд, не представляя даже, что ответить ей, а потом опускаю его вниз и смотрю на свои ноги.
– О том, какого это будет вновь учиться ходить, – практически шепотом отвечаю ей, – если верить доктору через несколько месяцев я смогу начать восстанавливать свою опорно-двигательную функцию и это будет, пожалуй, тем еще испытанием. Если я вдруг опять стану засранцем вломи мне, хорошо?
Смотрю на нее серьезным взглядом, как она вдруг начинает хохотать.
– Договорились, Джимми, – вздрагиваю от этого ласкательного имени и чувствую, как пламенем вспыхивает кровь в моих венах от мягкого прикосновения-поглаживания по щеке, и расплывается румянцем по скулам. – Будешь мне грубить и срывать свою злость, если вдруг что получаться не будет, буду тебя бить.
– А если буду хорошо себя вести – целовать? – пытаюсь состроить невинную мордашку и замечаю, как Дженн застывает и взгляд ее карих глаз переходит на мои губы, что от этого взора начинают гореть.
Горло ее нервно дергается, когда она сглатывает, а после отходит от меня и закрывает дверь.
– Посмотрим на твое поведение, – спустя пару минут, когда мы встали на очередном светофоре, бормочет Дженн, а мое сердце пропускает пару ударов от осознания, чтоименнои на что она ответила.
***
Теодор.
– Доктор МакКалистер, семейство Николсонов приехало, – докладывает мне медсестра, заглянув ко мне в кабинет.
Непроизвольно тяжелый вздох срывается с моих губ.
С каждым днем тяга к Дженнифер становится сильнее, и я даже сам не знаю почему, ведь наедине мы общались всего ничего. Пару раз в кабинете, когда я выслушивал ее слезливые жалобы, и разочек в баре, что случилось совершенно случайно и где она снова была вся в слезах.
Быть может это не влюбленность, а просто желание пожалеть кого-то у кого жизнь была хуже моей? Кого-то кого я отчасти понимаю, ведь меня те в кого влюблялся я никогда в ответ не любили? Нет, от жалости не хочется сжимать в объятиях ночами напролет, целовав эти розовые губы. От жалости не хочется знать о ней все, начиная с любимого цвета и заканчивая историей о каждом шрамике, что она получила, будучи ребенком. От жалости не хочется пересчитать каждую родинку на этом хрупком теле...
Кажется, на меня наложено какое-то проклятие, когда я ни с того ни с сего влюбляюсь в человека, что никогда мне не ответит взаимностью.
Ведь как бы я не был к ней добр, она не примет мою заботу, я ведь уже пытался. Думаю, если бы она тогда согласилась пожить у меня, я бы попытал удачу и сделал бы все возможное, чтобы влюбить в себя это прекрасное создание. Но она сказала нет, а вскоре вернулась к своему мужу, что никогда не ценил ее...
Правда, кажется он исправляется.
Он больше не грубит ей, не злиться на нее и не срывает свою злость, обращенную к кому-то другому, на Дженнифер. Он называет ее Дженни или Дженн и переплетает свои пальцы с ее. Что бесит на самом деле до зубовного скрежета, ведь не будь этот зазнавшийся богатенький мальчишка так слеп по отношению к своей бывшей пассии, то я бы никогда их не встретил бы. Не знал кто такая Дженнифер Николсон, не знал, как вкусно она пахнет легкими цветочными духами и фруктовым дезодорантом, не вспыхнули бы внутри меня эти никчемные чувства по отношению к замужней женщине.
К самой лучшей на самом-то деле женщине, которую я только встречал.
Умную, добрую, заботливую,преданную...
– Доктор МакКалистер, можно? – за дверью послышался сначала стук, а потом и знакомый до боли голос, что хочется слушать кажется вечность напролет.
– Да, проходите, – в проем тут же просовывается русоволосая макушка и на меня взирают карие глаза, обрамленные пушистыми ресницами. – Здравствуйте, Дженнифер.
– Привет, док, – она слегка улыбается мне уголком губ, присаживаясь в кресло напротив стола. – Как у вас дела?
– Все хорошо, – наклоняю голову немного в бок, отчего несколько прядей челки падают на лоб. – А у вас?
– Ну, – девушка пожимает плечами, – хуже, чем хотелось, но лучше, чем могло бы быть.
– Что-то случилось? – тревога поднимается из глубин моей души, выдавая меня лишь мелкой дрожью в кончиках пальцев. – Надеюсь, мистер Николсон вас не обижает?
– Ох, нет, – ее щеки покрываются нежным румянцем, и тревога сменяется жгучей ревностью. Почему такую реакцию вызывает мужчина, что столько времени унижал ее? Почему он, а не я. Почему я так не могу? – У нас с Джимом все хорошо, это как раз и есть то самое "лучше, чем могло быть".
– Тогда, что же входит в "хуже, чем хотелось"? – интересуюсь я, немного отводя взгляд, лишь девушка не заметила вспышки злости на ее последнюю фразу.
– С работы уволили, – Дженнифер грустно хмыкает. – Не справилась с заданием.
– Вы, – я слегка прочищаю горло, что сдавливается неприятным спазмом, – пришли пожаловаться?
Она немного вздрагивает, а я начинаю корить себя последними словами.
– Не то что бы это плохо, – вдруг начинаю тараторить я, – просто я не ожидал, что вы придете мне рассказывать о том, что у вас случилось. У вас же теперь все хорошо с вашим мужем, я подумал, что он выслушает вас.
– Он выслушал, но я бы хотела услышать еще одно мнение о том, как бы мне поступить, – тихо бормочет она. – Вы ведь сказали, что всегда готовы помочь мне, но если я мешаю, то лучше я пой...
– Нет, нет, – я подскакиваю из-за стола, хватая ее за руку. – Вы ни в коем разе не мешаете мне, Дженнифер, и я и впрямь готов выслушать вас и помочь чем смогу. Если смогу.
Девушка садиться обратно в кресло, из которого уже успела привстать, и я отпускаю ее руку, сажаясь в свое. Кончики пальцев горят от соприкосновения кожи с кожей.
– В общем, из-за кое-какого инцидента, – пожалуй, я не смогу его вновь пересказать – я больше не смогу работать журналистом. Но единственное, что я умею – это писать. Теперь у меня стоит выбор между автором собственных книг и фрилансером. И то, и то достаточно сложная профессия, и в каждую надо вкладывать больше сил. Вот я и сомневаюсь в том, что мне лучше выбрать.
– А что вам больше нравиться? – уточняю у нее. – Писать собственные рассказы, которые заинтересуют людей, смогут дать им пищу для размышлений или писать тексты, на ту тему, которую вам дадут и переписывать их каждый раз если заказчику что-то придется не по вкусу?
Дженнифер улыбается.
– Хоть вам наверняка будет и неприятно это слышать, но вы повторили практически в точь-в-точь слова Джима, – мягко улыбается Дженнифер, а я борюсь с желанием поморщиться и убрать эту чертову прядку, что выбилась из ее косы. – И то как вы оба поставили этот вопрос, то я больше склоняюсь к тому, чтобы выбрать авторство собственных книг. Мне хочется доносить до людей то, что они не могут увидеть сами. Вызывать в них чувства. Сделать так, чтобы они полюбили читать.
– Кажется, вам стоило выбрать эту карьеру с самого начала.
– Пожалуй, вы правы, док.
– Можно просто Тео, – бормочу я ей, – хватит звать меня доком.
– Договорились, Тео, – её голос, произносящий мое имя сладкий как патока, ласкает слух и течет по венам, вызывая чувство эйфории.
– И о чем же вы договорились с Тео? – чуть рычащий, даже злобный голос, от которого мы оба вздрагиваем, раздается со стороны двери,
Там, сверкая серебром глаз, в котором горят злость и кажется, ревность, сидит в своем кресле Джеймс Николсон.
_____________________
Дорогие читатели, можно немного обратной связи?
Это моя первая книга, и мне очень важно ваше мнение о моей работе...
Глава 25.
Джеймс.
– И о чем же вы договорились с Тео? – меня не было рядом всего час, а она уже называет этого блондинистого придурка по имени и улыбается ему так мягко, как никогда не улыбалась мне и ревность поднимается во мне грозясь подгрести под себя как лавина, сошедшая с гор.
– Джим, господи боже, напугал, – Дженнифер чуть ли не подскакивает с насиженного места, в глазах и прям испуг, но разобрать из-за чего именно не получается. – Что-то случилось?
– Мои процедуры на сегодня закончились, а тебя в коридоре не оказалось вот и я поспрашивал куда ты делась у медсестер, они сказали ты пошла в сторону кабинета моего врача, – не отрывая взгляда от наглых синих глаз, отвечаю я ей. – Так что мне теперь очень любопытно, о чем же вы там договорилисьмоейженой, Тео?
– Ну, что ты опять включаешь своего злобного дракона, Джим, – Дженнифер встает с кресла и подходит ко мне. – Просто мы с твоим доктором подружились, можно так сказать, так что он предложил мне называть его по имени. Вот и все. Что на тебя нашло?
– Ничего, – слышу, как в голосе все еще звучат отголоски злости, и слова выходят с небольшим рычанием, но стоит Дженн положить руку мне на плечо и мило улыбнутся, как ревностное пламя затухает, оставляя лишь угли тлеть. – Поехали домой, ладно, я устал.
– Конечно, – кивает и идет в сторону двери. – Приятно было пообщаться, док, спасибо за совет.
Дженнифер машет ему рукой и выходит из кабинета первой. Спустя пару шагов она вдруг останавливается и поворачивается ко мне, сложив руки на груди.
– Что? – бурчу я ей, наблюдая исподлобья. – Я не грубил и не хамил, просто поинтересовался.
– Могу я тоже теперь поинтересоваться? – спрашивает меня жена, немного хитро прищурившись отчего вся ее серьезность и напряженность между нами, возникшая еще в кабинете докторишки расщепляется на атомы. – Ты... – Дженнифер немного тормозит, заикаясь, – ты что ревнуешь меня к Тео?
Произнесенное ею вслух его имя вновь разжигает тлеющую ревность, и я знаю, что лицо мое темнеет, становясь мрачнее с каждой секундой, утекающей сквозь пальцы, что глаза мои пылают яростью, от того, что эти чувства вообще начали так быстро зарождаться во мне. Что симпатия и ревность, переплетенные между собой в клубок, давили на мое сердце прося впустить их, руша все барьеры, все щиты, которые я выстроил после осознания подлого предательства.
Отвожу от нее взгляд, чтобы она не заметила мелькнувших в них страха и неуверенности спрятанных под маской злости.
– Джим? – она делает шаг ко мне, а затем еще один и еще, пока ее колени не утыкаются в мои, и тепло ее тела обжигает даже сквозь два слоя ткани. – Пожалуйста, ответь мне.
– Зачем? – хриплю в ответ – голос совсем перестал слушаться. – Разве мой ответ что-то изменит?
– Многое, – дергаюсь и поднимаю наконец, на нее взгляд.
И в этих карих глазах страх, похожий на мой один в один, капелька тревоги и целое море, состоящее из надежды и опасений. Зубы вновь кусаю нижнюю губу, раня ее, пальцы, то сжимаются в кулаки, то разжимаются, и плечи изредка передергиваются.
Тихо выдыхаю. Набираю воздуха побольше. И снова выдыхаю.
– Ревную, – тихо, на грани, шепотом. – Потому что оказывается мое сердце еще умеет чувствовать, хотя я думал, покрылось толстым слоем льда и спряталось за каменными стенами. Потому что оказывается, мне хватило нескольких недель понять насколько дорогим человеком ты для меня можешь стать. И этого до чертиков пугает, потому что слишком быстро, слишком стремительно. Потому что знаешь, ни мое сердце, ни я не хотим быть тебе просто другом... Потому что хотим узнать о тебе все что только можно и нельзя, и чтобы ты знала все о нас. Все наши страхи и опасения, все тревоги и печали. Хотим сцеловывать все твои улыбки, и прятать тебя от всего мира, когда на глазах твоих слезы. Хотим...
– Хватит! – тонкие ручки приземляются мне на губы, закрывая всякую возможность говорить. Щеки Дженнифер горят – ярко-алые маки распустили свои бутоны на них – глаза блестят – на дне карей бездны сияют звезды. – Пожалуйста, хватит.
Вытаскиваю язык, облизывая ее ладошку и она сразу отскакивает от меня, и румянец ее перебирается на шею, не скрытую сегодня ее любимыми водолазками.
– Домой, нам надо домой, – восклицает Дженнифер, и я мягко смеюсь, замечая, как от этого звука она вздрагивает, закусывает губу, косясь на мои губы. Снова облизываюсь и усмехаюсь, слыша тихий писк.
***
– Нам надо поговорить, – объявляет Дженн спустя несколько часов, проведенный в разных комнатах, точнее она была в своей комнате, а я в гостиной. – Очень серьезно.
Откладываю книгу, что читал, ну как читал, просто пялился в одну и ту же страницу все эти часы, не воспринимая никакую информацию, полностью поглощенный мыслями о том, что случилось в больнице. И киваю Дженнифер на кресло, стоящее напротив моего, в которое она помогла мне переместится прежде чем скрылась наверху.
– Пожалуй, ты права, – выдыхаю я, нервно заламывая пальцы.
– То, что ты сказал в больнице, это значит...
– Ты мне нравишься, да, – договариваю за нее, видя, как тяжело ей даются слова. Не только ей правда. – Симпатична.
– Но совсем недавно ты любил...
– Мелиссу, ага, – горечь оседает на языке после того как последние гласные ее имени слетают с него. – Но я не сказал, что люблю тебя Дженн, потому что для этого рано.
Она вздрагивает и поднимает на меня опущенный до этого взгляд.
– Ты ведь понимаешь разницу между любовью и симпатией? – она кивает. – Ты мне правда стала интересна, ты добра ко мне, заботишься обо мне, не издеваешься и не смеешься над моими слабостями. Не тычешь пальцем. Ты на моей стороне. Ты в конце концов, жизнь мне спасла и вернулась ко мне даже после того, что я сделал. Ты дала мне шанс. Шанс, который я просрал еще три года назад. Шанс на дружбу. Но мне стало ее мало. Как я уже сказал тебе пару часов назад, столь стремительное развитие чувств от ненависти до дружбы, от дружбы до симпатии всего за несколько недель пугают меня до ужаса.
Дженнифер выдыхает и от этого взгляда полного необъяснимых и непонятных мне чувств в животе все скручивает и пресловутые заезженные в любовных романах бабочки начинают не просто порхать, а танцевать какую-то румбу.
– Ты нужна мне, дорога мне. Я не хочу терять тебя, Дженни, и отпускать, как бы эгоистично это не звучало, тоже не хочу. Не хочу давать тебе развод, который ты попросишь, потому что знаю – не соберу себя после твоего ухода. Просто не смогу.
– Джим.
Я горько улыбаюсь.
– Я знаю. Знаю. Мои чувства, – сглатываю противный комок слез, что подкатил уже совсем близко и грозится вот-вот вырваться, – они не нужны тебе. Ты не хочешь их. Как ты тогда сказала: "Я не хочу быть любимой таким человеком как ты", так что я понимаю. Вот только ошиблась ты в одной своей фразе о том, что я не смогу тебя полюбить. Это будет сложно, но я постараюсь не... Не выдавать своих чувств к тебе. Думаю, после всех этих лет ты заслуживаешь лучшего. Просто, ты не могла бы сейчас меня оставить одного?
– Не могла бы, – хрипло шепчет Дженнифер, а после преодолев в два шага расстояние в несколько метров, приземляется ко мне на ноги, плотно обхватив своими коленями мои бедра и запустив пальчики в волосы. – Не могла бы Джим, нет. Не дождешься, черт возьми.
– Дженни, – на выдохе, смотря в шоколадную бездну и буквально тонув в ней. – Что ты...?
А после мне было не до слов, потому что алые искусанные губы накрыли мои. Жар прошелся по всему телу, начиная от макушки, где, ласково перебирая волосы пальчики жены, до кончиков ног. Тихий всхлип сорвался с губ, когда наши губы разомкнулись и розовый язычок Дженн мазнул по нижней губе и проник внутрь моего рта. Всхлип превратился в рычание стоило нашим языкам переплестись, а стройному подтянутому телу крепче вжаться в мое под напором моих же рук, пристроившихся на талии и бедре.
Напряжение в комнате можно было потрогать руками. Воздух казалось сгустился и тяжело стал оседать на каждую поверхность, придавливая своим весом нас обоих к креслу.
Разорвавшийся поцелуй от недостатка воздуха возобновился спустя три секунды, показавшейся мне вечностью. Я с такой жадностью припал к ее устам, словно путник не пивший вечность и нашедший наконец оазис с прохладительной водой. Руки гуляли по всему телу, находя все больше чувствительных точек: поскрести за ушком – судорожный выдох, провести вдоль позвоночника самыми кончиками пальцев – тихий стон, царапнуть под коленкой – коготки вцепились в плечи.
– Джим, Джим, – выстановала она мое имя, пока губы гуляли по ее тонкой бледной шее, оставляя на всеобщее обозрение алые метки, что совсем скоро превратятся в фиолетовые бутоны. – Боже, Джим. Пожалуйста, хватит, хватит.
Цепкие ручки с силой отдирают меня от шеи и губы вновь накрывают мои всего на доли секунд, а после начинают гулять по всему моему лицу, дарую мне столь нужную и желанную ласку.
– Почему ты меня остановила? – выдыхаю, стоит ей прикусить ей мочку.
– Потому что я итак уже хочубольшего, – осторожно шепчет она. – Но мы пока не можем, Джимми.
Отчаянный стон срывается с губ.
Дженнифер отодвигается от меня и позвоночник простреливает болью от невозможности тут же встать и отнести ее в кровать и сделать все, что только заблагорассудится: губы теперь были еще полнее и искусаны мной, волосы взъерошены, шея, разукрашенная засосами.
– Блять, – рычу я, разглядывая ее, – блядь, – руки сжимаются на ее бедрах, вызывая ее судорожный выдох и еще больше потемневшие глаза. – Чертовы ноги!
Руки скользят с бедер на их внутреннюю сторону и мягко гладят, и в ответ на свои действия с припухлых губ срывается скулеж, и разрумянившаяся мордашка жены приземляется мне на плечо так, что носик оказывается в ямке между шеей и плечом.
– Божечки...
– Знала бы ты, что я сейчас хочу с тобой сделать, – прямо на ушко, и дрожь, что сотрясает ее тело, заставляет самого заскулить, словно побитого щенка. -Дженни.
– Просто нужно потерпеть, просто потерпеть, – сипло шепчет Дженнифер, мягко поглаживая мои плечи и опаляя своим дыханием чувствительную кожу.
Она отрывается от меня спустя долгих десять минут, а потом наконец, говорит то, что я боялся не услышать.
– Ты мне тоже нравишься. И поверь, ревновать к доку совершенно не стоит, – Дженни трется носик о мою покрытую щетиной щеку, отчего кончик его немного краснеет от появляющегося раздражения, – потому что прекрасные принцы оказывается не в моем вкусе.
– Что?
Дженнифер не успевает ответить, громкий звонок в дверь просто не дает ей этого сделать.
– Ну кого там черти принесли, – бормочет она, неохотно сползая с моих колен и слегка погладив меня по плечу, идет открывать.
Проходит несколько минут, которые Дженн кажется с кем-то говорит, но к разговору я совершено не прислушиваюсь, все еще ощущая на себя фантомные прикосновения алых губ к своему лицу, как в коридоре раздается сначала стук закрытой двери, а затем и громкий грохот, и рычание:
– И хватило же тебе наглости, старый ублюдок!
