Текст книги "Переплетение судеб (СИ)"

Автор книги: Наталья Ланкастер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)

Глава 5.

Теодор.

Направляясь к своему новому пациенту, Джеймсу Николсону с довольно обычной травмой после такой аварии, в которую он попал, я остановился около аппарата с кофе, надеясь, проснуться. Ночное дежурство даёт о себе знать, сказываясь на самочувствие. Краем уха слышу как медсестры – молодые и очаровательные, но совершенно не умеющие держать язык за зубами – пересыпают косточки жене моего пациента.

«Ты бы видела, что здесь пару недель назад было. Просто невероятно, – щебечет рыжеволосая девушка своей подруге, – помнишь того симпатичного мужчину из 609 палаты? Так вот, он же женат, как оказалось ещё и по расчету. Он пока в коме был сюда его любовницу прибегала. Такую сцену устроила, просто жуть».

«И что было-то, не молчи, – не выдерживает вторая, карие глаза ее нетерпеливо сверкают».

«Начала жену его обвинять, мол, эта она виновата в том, что она не могут быть вместе, потом маму его обвинила в том, что сын ее сейчас на больничной койке лежит – если я правильно поняла, это именно ее идея была сына женить. Так его жена не выдержала, когда миссис Николсон – матушку – начала эта мадмуазель обвинять в таком, такую пощечину ей закатила, что даже у меня в ушах зазвенело. Угрожала ей всю рожу расцарапать, да волосы повыдирать. Ух, такая сценка была».

«Блин, я бы хотела на такое глянуть. Но серьезно, любовница? Жаль его женушку, так унизительно наверно было» – вторая девушка качает головой.

Как же я не люблю все эти сплетни. Какая вам разница вообще, как люди живут, за собой бы так следили, как за чужой жизнью. Смотрю на них долгим взглядом и спустя пару минут они, наконец, меня замечают, ойкают, и, опустив головы, бегут по своим местам. Я прямо чувствую, как у меня глаза закатываются. Не люблю таких, лишь бы языком потрещать, а не работать.

Вздох срывается с моих губ. Как же я устал. Делаю пару шагов в сторону палаты, как мимо меня быстрым шагом буквально пролетает миссис Николсон, жена моего пациента. Замечаю пару слезинок, что скатываются по ее щеке, и первым делом думаю, что это все-таки не мое дело, мало ли, что у них там произошло, но воспитание матери даёт о себе знать.

Несколько минут трачу на поиски молодой девушки, пока не наткнулся на ее хрупкую фигуру около окна в самом дальнем коридоре. Осеннее солнце уже почти не греющее, осторожно ласкало ее русые волосы, мягко скользя по локонам, будто пытаясь ее успокоить. Маленькие плечики ее дрожали, а тонкие пальцы рук обнимали их, девушка словно пыталась спрятать свою боль даже от самой себя.

Я делаю осторожный шаг в ее сторону, тело ее вздрагивает, руки тут же протирают лицо и она поворачивается ко мне: красные глаза, искусанные губы, один только вид этой сломленной девушки вызывает желание приласкать и успокоить, забрать ее боль.

– Возьмите, – я протягиваю ей платок из своего нагрудного кармана, чуть дрожащими пальцами она принимает его и осторожно промакивает вновь набежавшие слезы. – У вас что-то случилось? Вы поссорились с мужем?

– Мужем? – она усмехается, и ухмылка эта отдает горечью. – Сложно назвать мужем человека, который только и делает, что унижает меня перед другими людьми, даже находясь в бессознательном состоянии. Вы ведь уже все слышали, да, доктор?

– Не желая этого, – я стараюсь говорить как можно более мягким голосом, лишь бы не ранить ее ещё сильнее. – Я не люблю лезть в чужую жизнь или слушать сплетни о ком-то.

– Тогда почему вы здесь? – огрызается Дженнифер, становясь похожа на маленького котенка, шипящего на опасность, не хватает только вздыбленной шерстки. – Решили пожалеть?

– Это не жалость, – вру, мне ее жаль, действительно, она явно не хотела этого брака, так ещё и муж козлом оказался. – Я просто хотел помочь вам, не более. Не буду вас ещё больше смущать, пойду, проведаю вашего мужа, но если вдруг вы захотите поговорить, то я готов вас выслушать, кажется, слушатель вам не помешает.

Делаю пару шагов назад, отступая, разворачиваюсь и только собираюсь уйти, как меня тихо окликают.

– Доктор? – я чуть поворачиваю голову, показывая, что внимательно ее слушаю. – А мы можем поговорить сейчас?

Я лишь киваю и приглашаю ее в свой кабинет. Усаживаю в кресло, что стоит напротив моего стола и завариваю ромашковый чай – пациенты часто впадают в истерики и слезы, когда я оглашаю им их диагнозы.

– Знаете, я не люблю своего мужа, – девушка чуть поправляет выпавшую прядку волос, от чего я замечаю, как в правом ухе ее блестит несколько сережек, и делает небольшой глоток обжигающего напитка. – Никто из нас не хотел этого брака, но он случится, потому что он слишком любит свою маму, а я всегда желала получить хоть капельку любви своего отца. Думала, что выполни я его просьбу, то он уделит мне внимания, поведет под венец, и хоть там я замечу проблески его отцовских чувств. Как же я была глупа.

С искусанных губ слетает тихий смешок, в котором отчётливо слышится отчаяние вперемешку с одиночеством.

– Я была лишь способом получить больше власти, в той сфере бизнеса, где он работает. Я даже не человек для него, игрушка, которой он управляет для достижения своих целей. И от этого так больно. Я бы ещё поняла, если бы мужа он выбрал подходящего, что стал бы опорой не только для его бизнеса, но и для меня. Но нет, гулящий мудак, который обвиняет меня во всех смертных грехах, начиная со свадьбы и заканчивая аварией, вот все чего я заслуживаю.

Тяжёлой вздох выходит из нее. Девушка трёт переносицу и смотрит на меня больным взглядом, губы ее искажаются в горькой улыбке.

– Не смотрите так, док, не надо меня жалеть, – она качает головой, и прядка вновь лезет ей в лицо. – Я уже давно не маленькая девочка, которая верила в мамины сказки про принцев. Свыклась с той мыслью, что таких не существует, и мне всю жизнь придется прожить с ужасным драконом, любящим лишь свою лживую ведьму. Так, что не надо.

Я отворачиваюсь к окну лишь бы не смотреть в карие глаза, на дне которых бездонная яма из боли и страданий. На какой-то миг мне хочется подойти к ней, сжать в объятиях и говорить, что принцы есть, просто он ещё не встретился ей, что он обязательно найдет ее и спасет от дракона, что умеет лишь разрушать. Мне хочется уверить ее в том, что она будет счастлива. Но этот миг столь краток, что я чувствую лишь его отголосок где-то в глубине моей души. Именно поэтому я ничего не делаю и не говорю, только из-за этого. А не из-за моих страхов вновь быть отвергнутым, а то, что именно так и будет, я знаю. Ведь, чтобы Дженнифер не говорила, такие как она, в конец концов выбирают злобных драконов, а не добрых принцев, потому что драконы никому не отдают свои сокровища – коим и являются принцессы – и любят их до самой смерти.

Глава 6.

Дженнифер.

Ярко-рыжие, алые и жёлтые листья медленно плыли по воздуху, кружась в одном только им известном танце, мягко опадая на серый асфальт. Редкий, но жутко холодный ветер, забирающийся под пальто, пронизывал до косточек, взъерошивал волосы, превращая их в непонятное нечто, а мелкий дождь, что противно капал, оседая на одежде, не спеша образовывал лужи. Черные тучи грозным стражником нависали над городом, свисая до крыш многоэтажных зданий и давя своей тяжестью на плечи. Стаканчик кофе совершенно не согревал ни изнутри, ни снаружи, оставляя приторный вкус на языке – слишком много сахара; хмурые лица редких прохожих портили настроение ещё больше, и к тому моменту как я дошла до больницы мизерная его часть абсолютно растворилась в осенней хандре.

Недовольное лицо моего мужа, печальное лицо его матери и строгое отца – вот, что встретило меня в палате, воздух в которой удушающе пах антисептиком, больничными препаратами и бергамотом.

Рядом с кроватью стояла тумбочка, где расположился поднос с недоеденным завтраком: овсяная каша с фруктами, кусок хлеба с сыром, немного орехов и видимо чай из-за которого к больничным запахам примешался и аромат растения.

– Случилось что? – я удивлённо взираю на все семейство Николсонов.

– Ты случилась, – ворчит младший из мужчин.

– Джеймс! – восклицает его мама. – Что ты такое говоришь?

– Я ей уже все сказал по этому поводу, мама, – серые глаза его стреляют молниями похлеще, чем на улице вчерашней ночью, а губы растягиваются в саркастичной усмешке. – И думаю, она услышала все, что я о ней думаю.

– Дженни, – тихо шепчет миссис Николсон, бесцветные глаза ее взирают на меня с печалью.

– Не беспокойтесь, миссис Николсон, – я мягко ей улыбаюсь, в то время как все мое естество желает придушить этого наглого козла, являющегося ее сыном. – Я сдержу свое обещание. Нам с Джимом предстоит долгий путь, правда,милый?

Я вижу, как он злится, как все его тело подбирается, словно зверь, готовящийся к прыжку на глупую жертву, что посмела показывать свои зубки на более крупного хищника. Глаза его темнеют на несколько тонов становясь похожими на те черные тучи, что пару минут назад давили мне на голову; верхняя губа приподнимается, показывая клыки – точь-в-точь зверюга.

– О, да,милая, нам с тобой столько всего нужно будет сделать, – голос низкий, с рычащими нотками, вызывает мурашки размером со слона, что бегут сейчас от моего загривка и ниже по спине. Не будь он мне отвратителен и не вызывай он у меня тошноту одним лишь своим видом, то давно бы влюбилась. – Как…

Он не успевает ничего больше сказать, дверь открывается и в палату мягкой поступью заходит доктор МакКалистер. Скользит взглядом по всем здесь собравшимся, на секунду останавливается на мне, вызывая лёгкий румянец на щеках – до сих пор стыдно за ту свою слабость перед ним, за то, что видел слезы, за то, что слушал бред недолюбленной доченьки – и переводит его на Джеймса.

– Здравствуйте, – он всем нам кивает, из-за чего небольшая прядь платиновых волос подаёт ему на лоб, – мистер Николсон, как вы себя чувствуете?

– Серьезно, док? – он усмехается. – Просто чудесно, восхитительно, превосходно..

– Прекрати паясничать, – тяжёлый взгляд серых глаз Николсона-старшего ощущался даже на столь большом расстоянии, он давил на голову как пасмурная погода, заставлял сердце сжиматься в ужасе, а лёгкие в поисках воздуха. – Отвечай нормально, доктор здесь для того, чтобы ты вылечился, а не выслушать твои детские обидки на родителей.

Отчётливый цык был слышен в тишине комнаты

– Ребра болят, рука чешется, позвоночник ноет, ноги все также – абсолютно ничего ими не чувствую, – он отводит взгляд от матери, чьи плечи начинают подрагивать – их тут же приобнимает властная рука Редмонда Николсона, прижимая к все ещё крепкому телу – и натыкается взглядом на меня. Я чувствую, как его глаза скользят по мне, начиная от волос, на которых все ещё виднеются мелкие капли дождя, переходя на лицо, шею, сокрытую водолазкой, осматривает мое тело, чуть влажные сапоги и возвращается обратно к лицу. Брови его чуточку хмурятся, сходясь к переносице, нос морщится, а с губ слетает тяжёлый вздох, словно он не доволен одним моим видом. Ну, уж извините, сударь, что я не ваша плоскодонка на спичках.

– Как голова, болит? – переключает внимание мужчины на себя доктор. – Последствия кровоизлияния были предупреждены, но стоит поостеречься, чтобы не дай бог, не было осложнений.

– Иногда, – он качает головой, – когда проснусь. Но думаю, это из-за черепно-мозговой. И нет, меня не тошнит.

– Хорошо, – Теодор кивает, записывая что-то в свой блокнот, а затем продолжает, – так как ваши ребра ещё не зажили, вам придется находиться и проводить лечение в больнице, а не на дому. К тому моменту как вас выпишут, острый период будет снят, боль в позвонках должна будет уже пройти, но вас ждёт долгий курс реабилитации. Постоянные физиотерапии, витамины, а также массажи для восстановления кровотока в ваших ногах все это будет с вами не менее года.

Год. Мать твою, целый год я буду для него нянькой, если не больше. Как представлю – подай, принеси, помой, отвали – так вздрагиваю, а мурашки бегут уже не от его голоса, а от ужаса.

– Наши медсестры обучат вашу жену как правильно делать массаж и уколы, постепенно совокупность всех этих действий приведет к лечению спинного мозга, паралич пройдет. Как только проявятся первые признаки чувствительности ног, даже мельчайшие, сразу же необходимо будет начинать восстанавливать двигательную функцию. Это будет один из самых сложных периодов, и если первый этап зависит лишь от силы вашего организма и иммунитета, то последующий лишь от ваших сил и воли.

Он что-то ещё говорит, но его слова, словно проходят мимо меня. Поверить не могу, нет, я, конечно, предполагала, что лечение позвоночника требует много времени и сил, но, чтоб вас всех, нельзя было нанять ему профессиональную сиделку? На что рассчитывает Элизабет, что я влюблюсь в ее хама-сыночка пока буду заботиться о нем? Ну уж нет, чертсас два, ни за что на свете , не отдам свое сердце этому придурку. Обещаю. Не влюблюсь. Поставлю его на ноги и разведусь к чертовой матери.

Я не останусь с этим психом на всю жизнь. Для чего мне это? Терпеть его последующие измены не с этой старой пигалицей, так с какой-нибудь другой? Упаси Господи. Я не настолько себя ненавижу, чтобы позволить унижать себя все оставшееся время.

– …фер. Дженнифер! – меня окликает его матушка, с беспокойством смотря на меня. – Все в порядке?

– Мм? – я перевожу на нее затуманенный взгляд и замечаю, как на меня все пялятся. – Да, да, я в порядке, просто задумалась. Вы что-то говорили?

– Да, мы с Редмондом уже пойдем, – она печально смотрит на сына, тот все также отводит глаза от неё. Сразу видно, обижен, и какая-то часть него также, как и его пигалица, винит мать в произошедшем и она это чувствует. – У него очень много работы, да и мне нужно много-чего сделать. Присмотри за сыном.

– Конечно, миссис Николсон. Обязательно присмотрю, – старательно натягиваю милую улыбку на лицо, но краем глаза вижу, как Джеймс сначала морщится, потом криво усмехается и понимаю, что кого-кого, а его обмануть этой актерской игрой не получается. – Не беспокойтесь так, Джим в надёжных руках.

Джеймс.

Милый.

Аж, передёргивает от этого слова и тошнота подкатывает от желудка прямо к горлу грозясь выплюнуть все то, что я уже съел. Искусственная слащавость с примесью сарказма в звуке ее голоса меня просто выбешивает, а ещё больше меня раздражает, так это то, что мама не замечает насколько ееДженнипритворная сучка. Ей улыбается, нежничает, стараясь показать себя хорошей девочкой, карие глаза светятся теплом и добротой, а стоит матери уйти, как глыба льда может посоревноваться с ней в холоде глаз, а змея в количестве яда в голосе.

Бесит. Бесит. Как же меня, блять, все бесит.

Бесит то, что встать не могу, что спина болит и рука под этим гипсом неимоверно чешется, что кормят меня чуть ли не с ложечки, так как я правша, а левой нихрена не получается. Выводит из себя этот супер милый доктор, «желающий» моего скорейшего выздоровления, и эта «идеальная» жена, которая на самом деле скрытная мстительная сволочь, кажется, мечтающая мне отомстить и глумящаяся над моей беспомощностью.

Мама зачем-то притащила с собой отца, который сказал лишь «Здравствуй, сын», а после отчитал при всех как несмышлёного мальчишку. Сами виноваты, что женили меня на нелюбимой, давя на то, что мама больна, что Мелисса мне не подходит, вынося мозг тем, что ей лишь деньги нужны. Да кому они не нужны-то? Себя бы вспомнили десять лет назад: перебивались с копейки на копейку, так как маме работать по здоровью вообще запрещено, да и лекарства дорогие, отец вечно пропадал на работе, получая мизерную зарплату, и я бегающий между подработками лишь бы купить себе что-нибудь или помочь родителям. Пока отец не рискнул создать свой бизнес, свою IT-компанию по разработке различных программ для офисов и магазинов, по уши при этом, зависнув в долгах, так бы и были нищебродами.

Аргх, раздражает.

Какое-то клацанье отвлекает меня от тяжёлых мыслей, и я повернув голову в сторону звука, вновь натыкаюсь на мою жену: не знаю сколько прошло времени, но она уже успела выложить на маленький столик около мягкого кресла в углу – у VIP-палаты свои преимущества – небольшой ноутбук, пару блокнотов, ручку и карандаши, аккуратно разложив это так, чтобы легче было дотянутся рукой. Свои длинные русые волосы она убрала в невысокий пучок, открывая вид на проколотые уши; только сейчас замечаю, что она довольно худая, но не настолько как Лисса – даже из-под водолазки просвечивает красивый контур ее ключиц – черная ткань обтягивает, подчёркивая подтянутое тело, небольшую грудь, примерно второго размера, ребра немного выпирают. Поднимаю свой взгляд обратно к ее лицу, когда клацанье прекращается, и вижу, как она хмурит свои брови, видимо, пытаясь разобрать почерк, и покусывая свою нижнюю губу – она чуть пухлее, чем верхняя и тем самым привлекает внимание.

– Что ты делаешь? – она вздрагивает от моего хриплого голоса и поднимает на меня свои карие глаза, сам не знаю почему, но стараюсь не смотреть в них, скользя взглядом по ее лицу, пока не фокусируюсь на родинке под ее левым глазом. Странно, раньше я её не замечал… Наверно, потому что не обращал на нее никакого внимания.

– Пишу статью, – она отводит взгляд обратно в блокнот, пытаясь что-то там расшифровать. – У меня, знаешь ли, тоже свои дела есть.

– Статью? Ты умеешь писать что-ли? – ехидство прорывается в мой голос. Я просто не верю, что эта послушная псинка своего папаши хоть что-то умеет. – А я думал, только тявкать умеешь.

– Пошел нахрен, – вау, а зубы и впрямь показывать умеет. Небось, за отца любого порвет, если он ее конечно натренировал. – Я в отличие от некоторых на все готовенькое в кресло не села, и добиваюсь всего сама.

– Тебе просто не доверили, – усмехаюсь я. – Твой папаша видимо подумал, что ты слишком тупа для этого, ну или, что ты всего через постель добиваться будешь. А это не дело в большом бизнесе.

Я вижу, как ее лицо краснеет от злости и мне впервые с тех пор как я попал сюда, хочется рассмеяться. В голос, со всей силы. Потому что маленькая лживая дрянь, разрушившая мою жизнь получает по заслугам.

Стыд. Унижение. Страдания.

Я заставлю пройти ее через то, что испытываю сейчас сам. Разрушу ее жизнь не оставив даже основания, чтобы не было из чего строить заново. Привяжу ее к себе, посадив на цепь из брака – отец не позволит ей уйти, потому что ему так сильно нужна наша помощь – и каждый божий день буду превращать для нее в ад. У нее не будет настоящей семьи, ни мужа, ни детей, как бы мама не хотела внуков я не лягу с ней в постель, ни за что на свете. Каждый раз выходя в свет в нее будут тыкать пальцем, потому что её муж-изменник даже не будет этого скрывать, а ей любовника завести никогда не позволю. Она останется одна. Раз я не могу по настоящему быть со своей любимой женщиной, то и у нее никогда не будет мужчины.

– Захлопнись и жри свою овсянку, придурок, – рычит она. – Пока я не попросила медсестру вколоть тебе снотворное, ну знаешь, чтобы боль тебя не мучала. Мне надо работать.

– Ути Господи, напугала ежа голой жопой, – усмешка не сходит с моих губ, пока моя женушка бесится. – Ты не забыла, что ты обещала моей маме? Кажется, позаботится обо мне? Ну, так давай, заботься. Я хочу есть, а левая рука не приспособлена для этого.

– Ну да, конечно, твоя левая заточена под то чтобы только член в ней держать, когда правая не справляется, – яд из нее так и прёт, но она все равно откладывает то, что держала в руках и идёт в мою сторону.

– У меня, знаешь ли, проблем с этим нет, – ехидно так. – Секса мне в жизни хватает.

Я наблюдаю за тем, как она садится на кровать, ощущая даже сквозь всю нашу одежду и одеяло, как ее бедро прикасается к моему, жар, исходящий от ее кожи, а после тянется к тарелке и набирает каши. Ох, не нравится мне ее дьявольский взгляд – айсберг в ее шоколаде сменился адским пламенем, и там, на дне танцуют черти.

Звон металла стукнувшейся об зубы ложки было отчётливо слышно в тишине палаты.

– Вот поэтому жизнь тебя и поимела, козел.

Глава 7.

Джеймс.

Ласковое перебирание волос и аккуратные поцелуи то в щеку, то в уголок губ выдернули меня из лёгкой дрёмы, в которую я погрузился от действия лекарств. Первым делом после того как разлепил глаза я увидел блондинистые локоны, что мягко щекотали мои ключицы, а следом за ними наткнулся на нежный взгляд самых красивых глаз в мире. Невозможно зелёные, они светились изнутри каким-то светом, что согревал, а не превращал в ледышку как глаза моей жены. Тонкие пальцы поглаживали мою заросшую щеку, а я словно кот ластится к ней; сладкий аромат цветов наполнял мои лёгкие и я будто возрождался из мертвых.

– Лисса, – хриплым шепотом зову ее. – Ты, наконец, пришла.

– Да, любимый, – она мне улыбается, и уголки моих губ дёргаются в ответной улыбке. – Смогла наконец-то, подобрать момент, когда этой стервы не будет, немножко подкупила медсестер и вот я с тобой. Как ты, милый?

Тихий стон срывается с моих губ. Вот это то самое милый, который я хотел слышать. Голосом, наполненным любовью и заботой, а не тем саркастичным ядовитым звуком, что издает моя жена.

– Теперь намного лучше, – я смотрю на нее и не вижу жалости как во взгляде медсестер, что следят за мной, или беспокойства матери, удушающей строгости отца, там только любовь. И я не рискну признаваться ей, что не могу ходить. Не хочу видеть то же самое, что и в глазах других людей, окружающих меня. – Только пока вставать нельзя, немного повредил позвоночник, но ничего страшного.

Немного лжи, немного правды. Так будет лучше.

Она как-то странно вздыхает, отводит взгляд, а после вновь смотрит на меня.

– Я так рада, – чуть поглаживает по волосам, – ты не представляешь, как я испугалась, когда узнала, что ты тут. А потом ещё и эта истеричка меня не пускала, она мне ещё и угрожала, что если я приближусь к тебе, то все лицо мне исцарапает и волосы повыдирает. Милый, что она вообще о себе возомнила?

Маленькая сука. Так вот почему Лисса не приходила ко мне, из-за этой лживой дряни, что посмела угрожать ей.

Я прямо чувствую, как гнев пульсирует во мне, течет в моей крови, разгоняя его по всему телу – здоровая рука начинает подрагивать, и чтобы не показывать этого, я сжимаю ее в кулак. Но судя по тому, как на меня смотрит моя любимая все мое раздражение и ненависть к коварной стерве написано у меня на лице.

– Все хорошо, Джеймс, – блондинка легко поглаживает меня по руке, стараясь унять мою злую дрожь, а следом целует меня прямо в губы.

Довольное рычание зарождается прямо в грудной клетке и выходит наружу тихим, но пробирающим до марашек звуком. Пару секунд спустя моя не загипсованная рука зарывается в ее густые волосы, чуть царапая кожу головы короткострижеными ногтями. Мои губы жадно сминают ее, языки переплетаются, худое тело впечатывается в мое и я даже не обращаю внимания на тупую боль, возникшую в моих рёбрах от столкновения.

Щелчок открытой двери нас совершенно не смущает, пока не слышится голос моей «женушки»:

– Какого хера ты здесь забыла? – довольно спокойный голос огорошивает нас, но Мелиссу он абсолютно не пугает и она с довольной улыбкой поворачивается к ней.

– Пришла проведатьсвоегомужчину, – она нахально усмехается и я горжусь своей девочкой, тем, как она противостоит этой мегере думающей, что сможет разлучить нас. – А вот, что ты здесь забыла, псинка?

– Ох, я-то? – она изящно показывает на себя. – Да, я вот,своегомужа навестить пришла. Так, о каком твоём мужчине речь идёт?

Дженнифер усмехается, складывая руки на груди. Она откидывает голову на стенку позади нее, открывая вид на тонкую шею не скрытую сегодня очередной водолазкой – свободный свитер с широким V-образным вырезом делает ее фигуру ещё более хрупкой – несколько цепочек прекрасно ее подчеркивают. Русые волосы заколоты в неряшливый пучок, и пару прядок выбиваются из него, обрамляя лицо девушки. Прищур карих глаз, кажется, пустым и холодным, но я-то уже знаю, какое на самом деле пламя горит на дне этой беспощадной бездны. Тихий смешок срывается с розовых губ, когда в коридоре слышатся шаги – одни лёгкие и частые, другие тяжёлые и длинные – Мелисса отчётливо бледнеет, что на ее загорелой коже довольно заметно.

– Доктор МакКалистер скоро подойдёт, кажется, ещё пару дней и сына выпишут, – мягкий голос матери слышится из коридора, настолько близко, что блондинка уже не успеет выбежать, да и спрятаться не получится, моя женушка тут же всех спалит.

– Это очень.. – дверь открывается и голос отца прерывается, когда он видит Уайт.

Все его тело разом каменеет, огромной скалой он закрывает матушку от того, что происходит в палате, серые глаза темнеют на несколько тонов и мечут молнии, размером с Эверест. Сильная рука сжимает ручку двери так, что она издается жалобный треск и скрип, тонкие губы кривятся в презрительной гримасе.

– М-Мистер Николсон, – голос моей возлюбленный заикается, ей страшно, да и мне что-то тоже уже, потому что я отца в таком состоянии ни разу не видел, и от этого ситуация становится ещё опаснее. – Я-я..

– Потрудись объяснить сын, какого черта эта сука делает здесь, когда твоя жена прямым текстом сказала ей не приближаться ни к больнице, ни к нашей семье? – громом среди ясного неба звучит его голос, а я и не знаю что сказать, потому что совершенно не понимаю, что произошло между всеми пока я был в коме. Нет, они и до этого не ладили, отец поддерживал матушку во многих вопросах, в том числе и что Лисса мне не подходит, но чтобы такое отношение, да ещё и с таким убийственным взглядом.

– Молчишь паршивец, – ага, словно язык проглотил. – Ну, молчи. Я с тобой потом поговорю. А тебе дрянь такая, советую исчезнуть со всех радаров, пока я твою жизнь не превратил в ничто. Тебя не возьмут работать не в одну приличную компанию, да даже в самое захолустное кафе официанткой. Ни один богатый мужик, перед которым ты жопой крутишь, тебя не захочет, потому что я сделаю все для этого. И останется тебе работать на трассе, где тебе самое место.

– Отец! – я не могу больше молчать. Как он может оскорблять мою любимую? – Что она тебе сделала?

– Что она сделала? – рычит мужчина. – Твоялюбимая, – он словно выплюнул это слово, – посмела оскорбить твою мать, обвинив ее в том, что это ее и только ее вина, в том, что ты пострадал. Она орала здесь как потерпевшая, требуя, чтобы ее пустили к тебе, хотя не имела на это никакого права, потому что для нашей семьи она никто. И то, что Дженнифер – твоя законная жена, позволь напомнить – позволила тебе поддерживать вашу ничтожную связь не даёт ей этого права.

– Ты обвинила мою маму? – хриплый сип сорвался с моих губ. Я будто задыхался. Да, какая-то часть меня тоже так думала, потому что именно мама вынудила меня женится на другой, но это я задержался у Мелиссы в тот день, и моя матушка здесь совершенно не причем. Черт. От самого себя теперь тошно. Даже представить не могу, что пришлось испытать маме.

– Милый! Я не хотела, честно, это все было на эмоциях. Я так сильно беспокоилась о тебе, что вообще не могла ни о чем думать, кроме как о твоём состоянии.

– Советую тебе уйти, – я поворачиваю голову и вижу, как Дженнифер подходит к девушке, наклоняется к ней и что-то говорит, лицо Мелиссы краснеет то ли от злости, то ли от смущения. – Как ты заметила, тебе здесь уже никто не рад.

Она фыркает, подходит ко мне и не боясь гнева отца целует на глазах у всех, с триумфом поворачивает и натыкается лишь на усмешку жены.

– Ты же не думаешь, что меня это ранит, – шепчет она одними губами, так чтобы мама и отец не слышали. – Ревнивая сучка. Интересно, что ты сделаешь, если его поцелуюя?

Мелисса вспыхивает как спичка и хочет кинуться на Дженнифер, и только взгляд отца останавливает ее от последующих действий.

– Кажется, вам пора, мисс Уайт, – гремит голос Редмонда в тишине палаты, блондинка вздрагивает и покидает нас под тихий смешок моей жены.

Дженнифер

Да уж, вот это поворот событий. Я, конечно, предполагала, что она найдет способ пробраться сюда, но чтобы подкупить медсестру, это уже что-то с чем-то. Судя по взгляду Редмонда Николсона, он точно со всем этим разберётся, Мелисса сама виновата, что теперь этот суровый мужчина ее на дух не переносит. Снаружи он кажется таким холодным, безразличным ко всему кроме работы человеком, но на самом деле он очень ласков с женой и безмерно любит ее. Рядом с ним Элизабет словно молодеет на глазах: бесцветные радужки возвращаются к своему первоначальному небесному цвету, на лицо возвращаются краски. Хотела бы я, чтобы меня также любили, пронести столь сильные чувства сквозь года, наполненные суровой реальностью, очень сложно.

Я завидую…

– Дженни, – я поворачиваю голову в сторону миссис Николсон, буквально чувствуя на себе недовольный взгляд ее сына, и натыкаюсь на грустные глаза. – Ты в порядке?

– Вполне, миссис Николсон, – я ей ласково улыбаюсь, – если честно, то я догадывалась, что она все равно появится здесь. Не ожидала, что ей понадобится так мало времени, всего месяц прошел. Не стоит беспокоиться, в конце концов, кроме брака нас с ним ничего не связывает, так что, пусть заводит, сколько хочет интрижек. Это не помешает мне поставить его на ноги.

Элизабет грустно улыбается, сжимая клатч в своей руке, немного качает головой и переключает все свое внимание на Джима. Кажется, после того, что он тут узнал, то его обиды поутихли, наверное, не ожидал, что его драгоценная Лисса устроит такой концерт. Тяжёлый взгляд Николсона-старшего давит на лопатки, прожигая дыру прямо в районе сердца. Оборачиваться страшно. Редмонд с первых дней знакомства пугал меня до чёртиков своей пугающей аурой, как сейчас помню день, когда наши семьи встретились.

Это была зима.

Крупные белые хлопья падали с серевшего неба, покрывая землю белым покрывалом; редкий ветер разносит снежинки по ветру, путая их в волосах глупых девиц, решивших не надевать шапки или хотя бы капюшоны, либо приземляя их на куртки нечастых прохожих. Середина недели, позднее утро – народу практически нет – улицы свободны, и можно спокойно добраться до компании моего отца. Сегодня меня «удостоят» чести познакомится с идеальным кандидатом мне в женихи. На самом то деле, вся суть кроется в том, что если этот брак свершится, то компании сольются, так что не раздерешь их больше напополам, и пятьдесят процентов всегоIT-рынка будет принадлежать нашим семьям.

Мне хватает пятнадцати минут, чтобы добраться до нужного места, но даже за этого время я успеваю продрогнуть до костей. Сегодня погода не жалует – на улице минус тридцать не меньше. В холле меня уже встречает папина секретарша – женщина средних лет с пшеничным волосами, затянутыми в косу, и уставшими синими глазами – подает мне стаканчик с ароматным, а самое главное горячим чаем, и провожает в конференц-зал, расположенным на двадцать пятом этаже.