Текст книги "Переплетение судеб (СИ)"
Автор книги: Наталья Ланкастер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)
Глава 26.
Дженнифер.
Ощущения горячих напористых губ все еще пылают на моей коже, когда я на дрожащих ногах подхожу к двери. Несколько раз вздыхаю, пытаясь собрать все свои мысли в кучу, потому что единственное, что я сейчас хочу – вернуться в объятия Джима и не вылезать из них как можно дольше.
Кто же знал, что ощущать его руки и губы на теле окажется столь приятно и желанно, до дрожи в конечностях и скручивания горячего узла внизу живота. Хотелось ощутить на себе как можно больше его ласк, поцелуев, касаний, но черт возьми, это пока невозможно. Совершенно, абсолютно, невозможно. Потому что гребанная авария забрала не только возможность ходить!
– Кхм, миссис Николсон? – молодой парень, судя по одежде – курьер, бегающим взглядом оглядел меня, то и дело возвращаясь к шее, что не удивительно – Джим подарил мне целый букет засосов, что ярко выделяются на моей бледной коже.
Поправляю волосы, так чтобы они хоть немного прикрывали шею – я не стесняюсь, а вот парнишка явно не знает куда глаза девать.
– Да, это я, – он протягивает мне конверт и бумаги, на которых необходимо расписаться. – Спасибо, до свидания.
Парень кивает и быстрым шагом спускается с лестницы, спеша к своему автомобилю. Я же захлопываю дверь и опускаю взгляд на конверт. Тяжкий вздох срывается с губ, стоит мне только увидеть имя.
Метт Харрисон.
Что на этот раз?
Вскрываю конверт и достаю оттуда какие-то картонки.
Пригласительные. На. Свадьбу.
Ярость застилает глаза алой пеленой, стирая все следы радости от взаимности чувств, от поцелуев и касаний; непроизвольно, по старой дурной привычке, чтобы хоть как-то вывести из себя эти мерзкие чувства – ударяю по двери рукой.
– И хватило же тебе наглости, старый ублюдок! – рычание, наполненное отчаянием.
– Дженни? – слышится из гостиной обеспокоенный голос Джима. – Что случилось?
Выдыхаю. Возвращаюсь обратно к мужу и видимо что-то такое написано на моем лице, раз он раскрывает свои руки и говорит:
– Иди ко мне, маленькая.
Ярость сменяется болью.
Слезы подкатывают, губы дрожат и тело само движется к тому единственному, чье присутствие может успокоить. Джим больше ничего не говорит, лишь крепко-крепко обнимает, горячо дыша в макушку и поглаживая своими большими руками спину, давая выплакать все слезы, выплеснуть всю ту горечь, что накопилась загодыбезразличия отца.
– Дженни, – стоило мои слезам иссякнуть, а дрожи практически покинуть тело, как он тихо позвал меня, поднимая подборок двумя пальцами. Губы его тут же поцеловали меня в каждый уголок глаз, словно пытаясь забрать все печали. – Ты расскажешь мне, что случилось?
Перевожу взгляд на брошенные на пол картонки, что вызывали во мне одним своим видом просто нестерпимую боль.
– Он прислал приглашения на свадьбу. Свадьба через три месяца.
Руки Джима сильно сжимаются на моих бедрах, явно оставляя синяки, но тут же расслабляясь. Лоб его утыкается мне в висок, а сам он крепче прижимает меня к себе.
– И впрямь ублюдок, – выдыхает прямо на ухо. – Даже сказать больше нечего. Он не заслужил твоего присутствия там.
– Да, не заслужил, – киваю. – Но нам придется пойти туда. Иначе целью его гадкого языка могут стать твои родители. Я знаю, что Редмонд себя в обиду не даст, да и Элизабет тоже, но даже думать не хочу, как сильно слова папаши могут ударить по ней. А я вытерплю…
– Дженн, – Джим поворачивает мою голову так, чтобы наши глаза встретились, и я задыхаюсь, смотря в эти серые глаза, что кажутся темным грозовым небом от ярости, плескающейся в них. – Ты не должнатерпеть, ты должна дать отпор. Показать ему, что чтобы он не сделал ты можешь быть счастливой. Что ты заслужила счастье. Что даже то, что он женится не испортит твоего настроения, потому что старый гандон не заслуживает видеть твоих страданий.
Смешок вырывается из меня на фразе «старый гандон».
– Как точно ты его описал, – Джим усмехается и дергает бровью, мол, а ты что думала. – Ты прав. Я буду счастливой на зло ему. И если честно…
Я приближаюсь к нему максимально близко, так что дыхание наше смешивается в одну, и зрачки расширяются и обоих.
– Если честно, на пятьдесят процентов я уже счастлива, – улыбаюсь ему и руками ощущаю дрожь, что пробежалась по его телу. – Ты за две недели смог подарить мне то, что я не думала, что у меня когда-то будет: друг, общение, поддержка, семья. Именно ты то из-за чего я счастлива.
– Я постараюсь сделать все, чтобы ты была счастлива на все сто, маленькая, – шепчет он мне хриплым голосом, будто находится на грани, приглядевшись заметила, как глаза его подозрительно блестят. – У нас будет все, что ты только хочешь. Приложу все силы для этого. Только не уходи. Прошу тебя.
– Только если прогонишь, – и пытаясь спрятать дрожащий голос и вновь подкатывающие слезы просто целую его.
Судорожный выдох и в ответ меня целую жадно и голодно на грани отчаяния, сжимая талию и лаская шею руками, вызывая самые трепетные чувства в моей душе.
– Никогда.
***
Превратившись в ежедневную канитель время полетело быстро, лишь к постоянным посещениям больницы подключились объятия в кровати перед сном, или на диване в гостиной перед телевизором, и поцелуи. Много поцелуев. Просто бесконечное количество. Мы оба словно насытиться не могли. Однажды в больнице нас застал Тео и после того, как я увидела его лицо все сразу поняла. Мне ли не знать, как выглядит боль в глазах. После этого с доктором у меня состоялся разговор.
– Тео, можно с вами поговорить? – я заглядываю к нему в кабинет, где он дрожащими руками наливает чай и замечаю, как сильно он вздрагивает от прозвучавшего в тишине моего голоса.
– Дженнифер, – выдыхает он, и не поворачиваясь ко мне лицом кивает. – Хотите чаю?
– Не стоит, – видимо в голосе моем что-то было, так как он тяжело вздохнул.
– Вам не надо мне ничего говорить, – он усмехается, – я и так все понимал, еще до того, как увидел вас вместе. Еще до того, как мои чувства стали появляться. Еще тогда, когда я впервые вас увидел, сразу отметил, что вы я не вашего поля ягода. Но никто еще не научился контролировать свое сердце. Мне жаль, что я доставил вам неудобства.
– Простите меня, Тео, – он вздрагивает вновь и все же оборачивается ко мне. И от вида океана боли в его синих глазах сводит зубы. – Мне приятно ваши чувства, но я глупая принцесса.
Он горько усмехается, видимо вспоминая один из наших первых разговоров тет-а-тет.
– Принцессы не всегда выбирают принцев, Дженнифер, – качает он головой, – порой они предпочитают огнедышащих ящериц, что берегут своих принцесс аки сокровище. И никогда не отпускают, никому не отдают. Просто я не дракон, а вы особенная принцесса.
У него дрожит голос, и я не выдерживаю, делаю шаг вперед и обнимаю этого хорошего мужчину.
– Простите меня, док, – я крепко сжимаю его плечи, пытаясь вытянуть из него всю боль, как пару месяцев назад со мной это сделал Джим и через пару минут он успокаивается, так и не обняв меня в ответ. – Мне жаль, что мы не встретились раньше.
– Мне тоже.
Тогда выйдя из кабинета, я встретила злой ревнивый взгляд своего дракона-собственника и лишь глаза закатила.
– Я все еще твоя, глупый.
Он отвернулся, но я видела, как расслабились до этого напряженные плечи и уголки губ дрогнули.
Сейчас же я смотрю в панорамное окно в нашей, да, теперь в официально нашей, спальне и наслаждаюсь зимней сказкой: крупные пушистые снежинки падают, покрывая землю и деревья белоснежным покрывалом, солнце, сокрытое сероватым небом, лишь изредка проникает из-под него, даруя тусклые лучи.
– Ну зачем ты так со мной? – слышится голос Джима за спиной, недовольный и грустный. – Серьезно, Дженни.
Поворачиваюсь к нему, и замираю: черные волосы зачесаны с помощью геля назад, глаза сверкают расплавленным серебром, сильные поджарое тело заковано белоснежной рубашкой, пиджак подчеркивает его крепкие бицепсы, вызывая слюноотделение, стоит только вспомнить как эти самые руки могут держать твое тело, простым объятием вызывая возбужденную дрожь. Бедра, облаченные в штаны под цвет пиджака, заставляют облизнуться.
Слышится тихий стон и тихий мат, и злой взгляд из-под ресниц.
– Ты чертова искусительница, – рычит он. – Это нечестно, потому что блять я еще не скоро смогу прикоснуться к тебе так чтобы ты голос сорвала от удовольствия. Дженни, паршивка.
Я улыбаюсь, понимая от чего такая реакция.
Мое тело словно вторая кожа обтягивало темно-изумрудное платье, подчеркивая все изгибы – небольшую грудь, тонкую талию, округлые бедра. Из выреза выглядывала бледная кожа ноги, на лодыжке которой висела золотая цепочка под стать цепочке, обхватывающей мою шею с маленьким бриллиантиком-подвеской на обоих. Спина же была полостью открыта, показывая каждый позвонок и родинки, но распущенные волосы хоть немного, но прикрывали ее от чужих взглядов.
– Нравится?
– Если б я только мог, я бы показал насколько, – фырчит он, на что я смеюсь и подхожу к мужу, сразу же приземляясь на его коленки. Рука его по инерции приземляется мне на открытую спину, поглаживая кожу и вызывая мурашки и тихий выдох.
Мягко целую его, не позволяя углублять поцелуй, иначе всю помаду съест, в ответ на это он недовольно рычит.
– Нам пора выходить, Джимми, – шепчу я ему прямо в губы, – все вечером, после дебильного торжества. Мне просто необходима будет обнимашкова-целовабельная терапия.
– Договорились, – он дарит мне еще один поцелуй в самый уголок губ и позволяет мне подняться с его ног, чтобы мы могли выдвигаться на банкет в честь свадьбы моего папаши.
______________
Обратная связь приветствуется, очень даже.
Пожалуйста, уделите минутку вашего времени для написания мнения по поводу работы.
Мне это очень важно.
Глава 27.
Джеймс.
Никогда бы не подумал, что вновь смогу быть счастливым настолько, что хочется просто пуститься в пляс. Единственное, что омрачает мою жизнь сейчас – невозможность передвигаться самому. Ни ходить, ни бегать, ни уж тем более прыгать. Все это действительно печалит, но Дженнифер быстро выводи меня их хандры своими милыми выходками на подобии игры в снежки, когда я просто обстреливаюсь ею со всех сторон холодным снегом или построением какой-нибудь снежной башни, в которую она меня потом завозит, плюхается на колени и целует-целует-целует. Так, что дыхание перехватывает и руки тянутся к ней, желая прижать к себе как можно крепче, буквально вплавиться друг друга телами, впитать все тепло и поделиться своим огнем, что пылает во мне.
– О чем ты там опять задумался? – тихим голосом спрашивает Дженн, накрывая мою руку своей.
– О всяком, – хмыкаю в ответ, переплетая пальцы и мягко поглаживая костяшки. – В основном о том, что недавно сказал док.
– Ты про начало восстановления?
– Да, – тяжело вздыхаю. – Это будет тяжело, тяжелее даже чем осознание того, что ты потерял возможность ходить. И не факт, что вообще получиться восстановиться. Лучше даже не задумываться об этом, а просто настроится морально на то, что не факт будет так как я хочу и как говорит врач.
– Надо просто верить в себя и в свои силы, родной, – мягким голосом молвит Дженн, накрывая другой рукой мою щеку, непроизвольно трусь об нее, словно кот. – Мы справимся, обязательно. Я верю в нас. В тебя.
– Спасибо, – шепчу ей в ответ и урываю один единственный поцелуй с ее розоватых губ.
Проходит еще несколько десятков минут в дороге, что мы проводим в уютном молчании и ласковом переплетении пальцев, и мы подъезжаем к большим резным воротам за которыми скрывается чуть ли не замок, заказанный специально для этого "мероприятия".
Мужчина, встречающий гостей, открывает дверь и помогает Дженн выйти из машины, сиделка-водитель же помогает мне. Мы отпускаем его до вечера и направляемся в сторону входа.
Декоратор постарался на славу – мало того, что на улице была зимняя сказка, он сотворил ее и внутри помещения: каждый стол был усыпан искусственным снегом, а по окружности обхвачен гирляндой, переливающейся светло-голубым и мягким белым светом. В середине столика стоял искусный букет из белых роз, темно-синих гипсофилов и нежно-голубых хризантем. Столы были рассчитаны на компании из четырех-шести человек, нам с Дженн повезло, так как нас посадили вместе с моими родителями и больше никого не было.
Мама никак не может нарадоваться моим прогрессом в отношениях с женой, вся буквально светиться от счастья, отец же просто смотрит довольным взглядом и по-доброму фыркает, когда видит наши переплетенные руки или застает за поцелуями.
Пока мы усаживались за стол, краем глаза заметил потемневшее лицо Дженн и то как она резко вытянулась в прямую струну, плечи мои сразу напряглись от неизвестности. Медленно повернув голову в сторону куда смотрела девушка, я буквально застыл: там рядом с ублюдочным Меттом Харрисоном стояли как я понял его новоиспеченная женушка, которую он крепко обнимал за талию прижимая к себе, еще одна девушка с черными волосами и одетая в ярко-алое платье с точно такими же губами под цвет, и гребанные Дерек Хейли и Мелисса Уайт.
Какого только хрена...
– Что все это значит? – голос отца, словно гром среди ясного неба звучит у меня над плечом. – Какого черта эти двое здесь делают?
– Самому любопытно узнать, – злость клубится во мне, грозясь вырваться и превратиться в нелицеприятную сцену, становясь все сильнее по мере приближения этих людей к нашему столику.
Быстрым резким движением приближаюсь к Дженнифер и обхватываю ее запястье, чувствуя дрожь ее рук. Мягко тяну на себя, привлекая внимания и одними губами шепчу:
– Я всегда рядом и на твоей стороне. Делай и говори, все что посчитаешь нужным.
– Редмонд, Элизабет, – Метт пожимает руку отцу и вежливо кивает матери, – Джеймс, – взгляд его стал холодным, презрительным, но руку он мне все же пожал, – Дженнифер.
– И тебе здравствуй отец, – хмыкает Дженн, и оглядывает невестушку с ног до головы. Пепельно-белые волосы, нахальные серо-зеленые глаза, губы, подведенные персиковой помадой, изгибаются в самодовольной ухмылке. – Не соизволишь ли ты познакомить меня со своей пассией?
– Женой, – холодно поправляет ее Харрисон, крепче притискивая к себе девушку. – Маргарет Харрисон.
– Можно просто Марго, – ухмыляется дама и протягивает Дженнифер руку для пожатия.
Жена же моя с таким отвращением смотрит на эту худую руку с яркими алыми ногтями, что рассмеяться хочется, особенно когда я замечаю, как недовольно поджимает свои губы эта самая Марго и краснеет лицо ее отца.
– Дженнифер, прояви уважение! – рявкает он.
– Может еще и мамочкой ее называть? – ядом, что срывается с любимых губ, впору захлебнуться.
– Дженнифер!
– Что такое папочка? – наивно хлопая ресничками, наклоняет голову жена. Краем глаза вижу, как веселится отец и прикрывает рукой улыбку мама, а сам закусываю щеку изнутри лишь бы не заржать с этих недовольных лиц. Даже с Хейли сползла ухмылочка, которой он сиял, явно что-то задумав. – Я что-то не то сказала? Какая я не тактичная. Вот только где было твое уважение ко мне, когда ты пригласил сюда эту мерзость, что практически убиламоегомужа и захапала частьтвоегобизнеса и вон того ублюдка, думающего что если у него деньги и власть, то любая должна раздвинуть перед ним ноги. А если этого не сделать, то он рушит карьеру?
– Я не мог не пригласить лучшую подругу своей жены, это, во-первых, и своего бизнес-партнера, это во-вторых, – рычащим голосом говорит Метт.
– Надеюсь ты не вбил себе в голову, что я должна спать с каждым твоим новымпартнером? – этот недопапаша вздрагивает и делает шаг назад, словно обжегся. – Или что, родишь новую доченьку, которая будет во всем тебя слушаться раз со мной не прокатило? Ну знаешь, да, как я тебе уже однажды сказала, теперь я жена своего мужа, и слушаться буду только его, как порядочная женушка. Ты ведь именно этого ожидаешь и от своей пассии? Или я не права и у нее будет права голоса? Ты же в курсе, что он не умеет сдерживать своиобещания?
На последнем слове Метт бледнеет и сжимает губы в тонкую полоску, и либо мне кажется, либо на дне его безразличных глаз и впрямь вспыхивает боль. Такая, что лучше быстрее самому пристрелиться, чем терпеть ее.
– Советую прекратить истерику недолюбленной дочурку и закрыть свой рот. Не позорь ни себя ни своего отца, – шипящим голосом говорит Маргарет. – А вы, раз она теперь ваша послушная собачонка, скажите своей женушке, чтобы не смела даже тявкать в сторону меня, моего мужа и моей подруги.
– Она моя жена, а не собачонка, – хриплым злым голосом отвечаю этой стервозине. – Исоветуювпредь подбирать слова, если не хотите пожалеть о них.
– И что же вы сделаете, переедете мне ноги своей коляской? – ехидно приподняв бровь интересуется нахальная сука.
Ярость мушками прыгает перед глазами, рычание вибрирует в грудной клетке и периферийным зрением вижу, что не только у меня. Отец весь напрягся, вытянулся, став выглядеть еще более внушительнее и грознее. Люди же начали с интересом оборачиваться на сцену, что образовалась перед их глазами за считанные минуты.
– Вау, какая наглая самоуверенная сука, – молвит вдруг Дженнифер елейный голоском, делая шаг вперед и закрывая всю мою семью своей хрупкой спиной. – Надо же, как мы заговорили, любишь стрелки переводить также сильно как сосать мужские члены? И как папочка, она хороша? Испробовал на себе этот искусный ротик и грязный язычок?
Маргарет багровеет и сверкает бешенным взглядом.
– Уверена, она также ловко умеет обводить бедных мужчин вокруг своего пальчика, как и ее подружка. Научили друг друга многому, да?
Дженнифер ухмыльнулась, наблюдая за тем, как изменяется лицо Мелиссы, стоящей позади новой миссис Харрисон: искажается в гримасе, покрывается неровными некрасивыми красными пятнами, что спускаются вплоть до шеи.
– Что такое? Попала в самую точку?
– Закрой свою пасть! – вдруг взвизгнула Мелисса и я тут же удивился, как мне вообще мог нравится этот противный писклявый голос. – Девчонка, что родилась с серебряной ложкой в заднице, не тебе меня судить, ясно!? Тебе никогда не понять, что значит расти в семье, что еле-еле перебивается с копейки на копейку. Только Джеймс меня и понимал, а ты его у меня забрала!
– Я забрала? – удивляется Дженнифер, а в моей душе вспыхивает злость от слов блондинки, о том, что только я могу ее понять. Хах, обхохочешься. Это она меня никогда не понимала, была любимей в школе, хоть и тоже была из бедной семьи, но то как относились ко мне и к ней, это словно небо и земля. Как оказалось, смеялась вместе со всеми за моей спиной, а потом в лицо притворялась заботливой и понимающей подругой. Мерзко, как же черт возьми противно от этого лицемерия. – Ты сама отдала его мне, дорогая мисс Уайт, когда подстроила ту аварию и попытку убийства. Уж не знаю, откуда у тебя такие связи, но это все твоя вина. Но знаешь, я тебе отчасти благодарна, ведь именно из-за твоих поступков он наконец понял насколько ты прогнившее чудовище.
Дженн подходит ближе, пока Маргарет не перекрывает ей дорого, закрывая Уайт своим телом, но жена лишь еще больше усмехается и смотрит с надменностью, что так ей идет.
– И мы с ним очень счастливы вместе, – сладко, словно патока, тянет русоволосая. – Ты не представляешь насколько счастливой он меня делает каждый прожитый вместе день. Сколько радости дарит и сколько времени мы теперь проводим вместе. Он так быстро тебя забыл.
Я лишь усмехаюсь на этой.
Да, черт возьми, быстро.
Потому что я сам настроился на это.
И хотя боль предательства периодически жжет меня изнутри, то чувство влюбленности и дрожь от заботливых касаний и ласок убирают ее в мгновение ока.
– Не надо ей этого рассказывать, Дженни, – мягким бархатом молвлю я, протягиваю руку и тяну свою жену к себе поближе. – Она того не стоит, чтобы растрачивать на нее свое время.
Дженн хмыкает и делает пару шагов назад, вставая под мою левую руку.
– Впредь советую подумать трижды, прежде чем раскрывать рот, мисс Уайт, иначе это может аукнуться так, что вы себя потом не соберете, – тихим вкрадчивым тоном говорю я ей. – А вы, мистер Хейли, не смейте даже приближаться к моей жене со своими грязными поползновениями.
– Думаешь сможешь мне что-то сделать инвалидик? – ехидно интересуется он. – Ты под себя ходишь и смеешь мне угрожать?
– Я лишь предупреждаю, – ухмыляюсь в ответ, отчего мускулы его лица дергаются, взгляд темнеет и кулаки сжимаются. – Она однажды сказала вам нет, причем очень понятными словами, хотите, чтобы она унизила вас своим ответом прилюдно? Ваше эго вряд ли может позволить вам это.
– Ах ты, – он делает шаг вперед, но мистер Харрисон преграждает ему путь рукой.
– Любопытные мой зять слова говорит, не находишь? – Метт поворачивается к Хейли и смотрит таким взглядом, что бежать подальше хочется. Неужели в этом мужчине все еще есть хоть какая-то совесть и капля отцовского инстинкта? – Могу я поинтересоваться, что это значит, особенно часть слов моей дочери о том, что если перед тобой не раздвигают ноги, то ты разрушаешь карьеру?
Дерек цыкает и смотрит на мужчину хмурым взглядом.
– Это из-за тебя Дженнифер уволилась из журнала?
– Понятия не имею, о чем ты, Метт.
– Дорогой, – вдруг подает голос Маргарет, – пожалуйста, давай прекратим весь этот разговор, прошу тебя. На нас уже все пялятся, представляешь, что будет завтра утром в газетах.
– Зато какую известность обретешь, просто вау, – фыркает Дженнифер, закатывая глаза. – Уверена, только этого и хочешь. Такой скандал, только представь: "Дочь известного бизнесмена Харрисона вступила в конфликт с его новоиспеченной женой не поделив внимание мужчины". Вот это заголовки, да?
– Да пошла ты! – рычит Маргарет на мою жену. – Не лезь в нашу семью!
– Дорогуша, этотывлезла внашусемью, – Дженн указывает пальчиком на себя и своего отца и тяжело вздыхает, словно устала что-то объяснять. – Или ты думаешь, что раз теперь его жена, то тебе все можно? Милочка, я единственная, кто смогла вытерпеть его, а его единственная дочь, плоть и кровь так сказать, ты же всего лишь пришедшая к нам девчонка.
– Скоро будешь не единственной, – жестко усмехается Маргарет, а я бледнею, наблюдая как тонкая рука накрывает еще плоский живот. – Ты уж извини, но твой отец еще в полном рассвете сил, так что не удивляйся. Совсем скоро ты будешь не единственной плотью и кровью.
– Что? – спрашивает побледневший Метт, переводя взгляд с Дерека на свою жену, на ее руку.
– Я беременна!
Громко, звонка так чтобы каждый в этом гребанном зале все слышал, сказала миссис Харрисон. Редмонд судорожно выдыхает, Элизабет звонко ахает, а Дженн так и вовсе сейчас словно в обморок хлопнется.
– Предохранятся не учили старый ты пердун? – рычащим злым голосом спрашивает Дженн. – Ничему жизнь не научила? На примере Джима хотя бы, придурок! Думаешь она отличается от этой, – тонкий палец указывает на Мелиссу, которая возмущенно вздыхает. – С катушек совсем слетел!? Какой нахрен ребенок?
– Дженнифер, Дженн, нет, – Метт вдруг делает шаг к ней, хватая ее за плечи, – успокойся, ну же! Тише, пожалуйста, – вдруг выдыхает он.
– Не трогай меня, – она отталкивает его, так что он по инерции делает шаг назад. – Ты предал маму, – словно пощечину влепляет, – предал ее доверие, не сдержал обещание ей. А теперь и меня предал. Окончательно потерял. У тебя теперь есть только этот ребенок, но нет меня. Можешь быть уверен в этом. Вот этого я тебе не прощу, никогда...
– Дженнифер, пожалуйста, выслушай меня, – мольба в голосе Метта не поддельная, он смотрит на свою дочь с болью и отчаянием, он самне зналпро беременность.
– Нет, хватит, я устала слушать, – она отходит от него на пару шагов назад, бедра ее утыкаются в мое кресло, и я сразу хватаю ее за руку и тяну на себя, так что она приземляется мне на колени. Руками обхватываю ее талию, оглаживая кожу на открытой спине, стараясь хоть как-то оказать поддержку. – Мне все это надоело. У тебя есть бизнес с мистером и миссис Николсон, вот с ними и общайся. Я больше не хочу видеть тебя, ничего слышать о тебе. Ты разбил мое сердце много лет назад. И лишь Джим смог собрать его по крупицам, я не позволю разрушить тебе его снова. Будь счастлив с твоей новой семьей. И я надеюсь, этого ребенка ты будешьлюбить.
***
Дженнифер.
Боль, боль и только боль струятся по венам, превращая кровь в кислоту, что разъедает меня изнутри. Превращая внутренности в месиво, в самый настоящий фарш, пока горькие противные слезы вновь и вновь стекают по моим щекам.
Отчаяние накрывает с головой.
Как он мог?
Для чего, почему, зачем?
Столько вопросов и ни одного ответа, лишь мерзкие липкие взгляды, следящие за мной и Джимом на чьих я руках выезжала из зала, где только что лишилась последнего кусочка семьи. Единственного человека, что связывал меня с мамой. Единственного чьей любви я столько лет желала, молила бога о ней. Но было бестолку.
Этот мужчина не способен любить меня.
Ему плевать.
Все равно.
Лишь "Не позорь меня" его правило.
Константа.
Нерушимый обет.
– Дженни, – отчаянно шепчет Джим на ухо, поглаживая меня по всему до чего только может дотянуться: спина, шея, голова, бедра. – Пожалуйста, пожалуйста, не плачь, маленькая моя. Прошу тебя.
Силой стараясь подавить рыдания, не желая беспокоить мужа, но ничего не получается. Лишь сильнее дрожит тело, лишь быстрее боль съедает меня, лишь отчаяннее становится мое самочувствие.
– Почему, почему он не любит меня? Почему он не мог полюбить меня? Зачем ему еще один ребенок? Неужели он любит эту стерву настолько, что хочет от нее ребенка?
– Я в этом не уверен милая, – шепотом, прямо на ухо. – Я не оправдываю его, но мне кажется, он и впрямь был испуган новостью о беременности этой девчонки. И твои слова, они сделали ему очень,оченьбольно.
– Заслужил.
– Да, заслужил, – отвечает он мне, сжимая в руках все крепче. – Поехали домой, маленькая, тебя надо согреть.
– Обнимашко-целовабельная терапия?
– Само собой, – ухмыляется Джим и целует меня в уголок глаза. – Поехали.
