Текст книги "Переплетение судеб (СИ)"
Автор книги: Наталья Ланкастер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)
Глава 28.
Джеймс.
После всего произошедшего на свадьбе Метта Харрисона на Дженнифер накатила апатия, из который мне приходилось вырывать ее силой, просить помощи в больнице на восстановлении, уговаривать что-то сделать, даже поесть, потому что депрессия съедала ее изнутри.
Несколько недель мы провели в таком подвешенном состоянии, когда все, что мы делали, приходя домой – я пересаживался на диван или кресло и работал в своем ноутбуке, Дженн же либо шла наверх в свою бывшую комнату и работала над книгой там, либо расположившись в кресле напротив моего. И только тихий стук пальцев по клавишам раздавался в гостиной, пока Дженн не уходила готовить ужин.
Мне не нравилось в каком состоянии она находилась. Мне не нравилось видеть ее такой подавленной и грустной, мне не нравились слезы, что она лила в подушку после каждой попытки ее отца дозвониться до нее, не нравилась ее натянутая улыбка. Мне хотелось, чтобы глаза ее сияли, а губы растягивались в настоящей неподдельной улыбке, мне до ужаса хотелось вновь услышать ее переливчатый смех и почувствовать вкус ее губ.
Поэтому спустя еще парочку дней, в один из вечеров, когда Дженнифер мучилась с отсутствием вдохновения, а сам я отдыхал от работы, я лишь сказал ей:
– Одевайся.
– Что? – переведя на меня недоуменный взгляд спросила она.
– Одевайся говорю, съездим кое-куда.
– Время почти десять вечера, куда ты собрался?
– Ты доверяешь мне? – кивает. – Тогда одевайся.
– А ты?
Я оглядел себя.
Теплые спортивные штаны, которые я не переодел еще после больницы, легкий свитер, шерстяные носки, в принципе и так сойдет.
– Не замерзну, не переживай.
Дженнифер молча встала и пошла в комнату, вернувшись спустя минут десять, одетая в теплый свитер с высоким горлом, теплые штаны и носки, волосы, зачесанные в свободный пучок, чтобы легче было надевать шапку.
Уже в коридоре она помогла мне с ботинками и курткой, заботливой рукой натянув на меня шапку и намотав шарф на шею, и повторила те же действия с собой.
На улице, снегопад, что шел сегодня весь день, наконец, прекратился, лишь редкие мелкие снежинки падали с темного неба. Ветер стих, но дорогу все равно замело знатно, и до места, путь к которому я показывал Дженнифер мы добирались не меньше сорока минут.
Это был, обрыв на окраине города, с одной стороны окруженный мелким лесом, с другой в летнее время там было невероятной красоты поле, усыпанное разнообразными цветами, сейчас же здесь было просто заметенное снегом пространство. Звезды в темно-синем небе сияли намного ярче, чем в центре города – выхлопные газы и высотки не закрывали обзор, отчего звезды были похожи на рассыпанные по покрывалу бриллианты.
– Нравиться? – спрашиваю я ее, когда мы вылезли из машины.
– Небо очень красивое, но тут холодно и я до сих пор не понимаю зачем мы сюда приехали, – бурчит Дженнифер слегка морща покрасневший от холода носик.
– Я просто хочу, чтобы тебе полегчало...
– Я в порядке! – рявкает вдруг Дженн, смотря на меня гневным взглядом.
– Тынев порядке, – спокойным голосом так, словно взбесившуюся зверушку успокаиваю. – Не ври ни мне ни себе, прошу тебя Дженни. Я знаю, что тебе плохо, я вижу то, как ты страдаешь из-за того, что случилось две недели назад. Милая, пожалуйста, не надо.
– Я, – тихо выдыхает Дженнифер, отводя взгляд, – я не могу...
– Знаешь, что может тебе помочь? Тебе надо выговориться или выкричаться.
– Что? – удивленный и непонимающий взор карих глаз заставил меня улыбнуться. – Выкричаться?
– Просто кричи, Дженн, поверь мне, это помогает. И даже очень, – бормочу, уже сам отводя глаза, потому что все еще не хочу вспомнить школу, всю боль и унижения, что мне пришлось пережить. Не хочу вспомнить тот момент, когда я осознал, что людям гораздо важнее внешность и одежда, чем личность человека.
– Кричи, Дженни, позволь выплеснуть себе всю боль, что накопилась внутри, всю ту ярость и ненависть, все разочарование, все то, что отравляет тебя и не дает жить полной жизнью, дышать полной грудью. Выкричи, а не выплачь.Кричи.
И она кричит.
И крик этот наполнен невероятной всепоглощающей болью, сносящей все на своем пути; ненавистью и злостью обращенную к Метту, к его женушке, к их ребенку; крик, рожденный из самих глубин души; крик, рожденный от многих лет прожитых в нелюбви отца к дочери; крик, рожденный в день смерти матери.
Пробирающий до дрожи, он пугал, вызывал сочувствие, желание спрятать эту маленькую недолюбленную девочку ото всех, в особенности от ее же отца и никому не показывать, не давать в обиду. И больше самому и не при каких обстоятельствах не делать ей больно.
Выдохшись, Дженнифер упала коленями в снег, цепляясь руками за него как за последний оплот своего здравомыслия. Лишь спустя несколько долгих минут она подала голос:
– Ты был прав, это и впрямь помогает лучше, чем дурацкие слезы, – хрипит девушка, делая попытку подняться с колен. – Правда горло теперь болит просто адски.
– Я знаю, – раскрываю руки для объятий и Дженн вмиг оказывается на моих коленях. – Ты умничка, Дженни. Такая сильная, храбрая девочка, справлялась со всеми трудностями сама. Но теперь тебе не обязательно быть столь сильной, маленькая, – шепчу я ей на самое ушко. – Ты можешь быть слабой рядом со мной, знаешь же, я не осужу и смеяться не буду. Напомнить тебе сколько раз за последние месяцы ты видела мои слезы или срывы потому что эти гребанные ноги и невозможность ходить самому бесит меня?
– Не надо, – сиплым голосом отвечает жена, прижимаясь ко мне крепче. – Я просто хотела справится со всем сама.
– Ты и так слишком долго со всем сама справлялась, ты каждый раз вытягиваешь меня, так не может больше продолжаться. Ты просто не вывезешь. Позволь мне быть твоей гаванью, где ты сможешь отдохнуть от всех проблем. Я больше не хочу смотреть как ты истязаешь себя.
– Я люблю тебя, – выдыхает она тихим шепотом и слова эти взрывают во мне спящий вулкан чувств, вырываясь скулежом побитого щеночка.
–Дженни.
– Люблю Джим, – Дженнифер поднимает с моей груди голову и смотрит карей бездной, на дне которой столько чувств, что хочется просто падать и падать, и падать в нее, без попыток спастись. – И может ты скажешь, что это быстро. Стремительно. Слишком скоро. Но я больше не хочу копить это внутри. Чувства рвутся на свободу, отчего с каждым днем все сложнее сдерживать слова и желания. Ты не представляешь, как я хочу, чтобы ты поскорее встал на ноги. Хочу узнать какого это ощущать себя маленькой девочкой под защитой сильного мужчины. Хочу почувствовать какого это, ощущать себя в руках любимого человека. Я ведь до тебя никого не любила.
Она сглатывает тяжело, и я вслед за ней, не имея сил оторваться от пламени чувств, которым сверкают ее глаза.
– Ты... Ты моя первая любовь, Джимми. И хоть путь к ней был столь жесток, сколь и сложен, я не пожалела ни минуты того времени, что мы были женаты. Ведь теперь ты мой. И даже если с твоей стороны это все еще симпатия или влюбленность, я подожду, пока это не перерастет во что-то больше...
– Не надо больше ждать, Дженни, – чувствую, как от моих слов Дженн вздрагивает и смотрит с капелькой опаски и даже отголоски боли мелькают в карих глазах. – Не надо больше ждать, потому что я уже люблю тебя, моя маленькая. Ты все, что у меня есть, все, что я вообще хочу. Единственная, кого я вижу рядом с собой. Тебя и никого кроме тебя. Я не знал, что мое сердце способно любить после всего, что ему пришлось пережить. Но мы не можем без тебя. Я люблю тебя, Дженнифер Николсон.
Улыбка, расцветающая на губах моей жены с каждым словом, становилась все шире и шире, и с последним словами засияла она настолько ярко, что даже звезды по сравнению с ней показались мне тусклыми стекляшками. Карие глаза мерцали, в уголках блестели слезы, которые я быстро смахнул кончиками холодных пальцев, щеки, розовые от мороза, казалось стали еще краснее, и единственное, что мне сейчас хотелось – это зацеловать ее до распухших губ, до сбитого дыхания и дрожи, бегущей по телу.
– Поехали домой, маленькая, ты замерзла, – вместо этого шепчу я ей прямо в алые губы, все еще улыбающиеся. – Все, что ты хочешь сейчас, я сделаю дома. Клянусь тебе. Просто поехали, пока я не завалил нас с тобой в этот пушистый снег и не зацеловал тебя до смерти. А то что она наступит я не сомневаюсь, ведь после таких поваляшек мы заболеем оба.
Дженнифер смеется, быстро целует меня в уголок губ и вскакивает с моих колен.
Уже спустя несколько минут мы едем домой.
________________
Уделите, пожалуйста, минутку своего времени и напишите мнение о работе в целом или написанной главе.
Мне будет очень приятно.
P.S. Готовы к сюжетному повороту?
Глава 29.
Дженнифер.
– Я могу сообщить вам очень хорошую новость, мистер и миссис Николсон, – войдя в смотровую комнату, произнес доктор МакКалистер. – Только позвольте кое-что проверить.
Он достает маленький молоточек какие бывает в основном у неврологов и педиатров, проверяющих реакцию детей, и подходит к сидящему на кушетке Джиму, следящему за доктором внимательным взглядом.
– Ваши анализы и реакция ваших мышц на тренировки и массажи, на разработку опорных и двигательных функций намного лучше, чем у многих моих пациентов. Таких результатов они порой ждут от полугода до года, в вашем же случае хоть и позвоночник и был сильно поврежден, так же как и спинной мозг, но ваши опорные функции вот-вот начнут восстанавливаться. Мне надо только убедиться кое в чем. Позволите?
Джим кивает.
Доктор подходит к нему и аккуратно бьет молоточком по нервным окончаниям одного из колен. Ноги мужа немного дергается, и я вижу, как он замирает от этого движения и неверяще смотрит на свои ноги. Ведь надеется, что ты когда-нибудь сможешь встать и видеть это своими собственными глазами и чувствовать – совершенно разные вещи.
– Я был прав, – кивает Тео, и даже улыбается, поглядывая на шокированного Джима, что пальцем тычет в свои бедра. – В ваши ноги возвращается чувствительность. Совсем скоро, недели две, максимум месяц и вы можете начинать попытки вставать и передвигаться, конечно с помощью специальных тренажеров и соответствующего тренера, которого мы вам уже подобрали. Он один из лучших специалистов и те, кто с ним занимаются встают на ноги значительно быстрее.
– Док, чувствительность ведь возвращается во всю нижнюю часть тела? – вдруг спрашивает Джим и от осознания вопроса щеки мои вспыхивают алым, а вместо крови по венам начинает течь лава.
Тео лишь хмыкает и кивает.
– Ну что же на сегодня физиотерапии достаточно, анализы я проверил все в норме, позвоночник тоже в прекрасном состоянии, но витамины и в основном витамин Д продолжайте пить, так как они способствуют вашему выздоровлению. Массаж, чтобы кровоток восстанавливался также имеет место быть. Увидимся завтра утром, мистер Николсон, миссис Николсон.
Доктор покидает комнату и горячий взгляд Джима словно обещает мне самые сладкие удовольствия. Серые глаза буквально пылают, а губы растягиваются в предвкушающей ухмылке.
– Значит, максимум месяц, да? – ехидно спрашивает он, наблюдая за моим красным лицом. – Еще чуть-чуть,Дженни, и ты полностью будешь моей.
– Поехали уже домой, герой-любовничек, – стараясь скрыть свое сильнейшее смущение под сарказмом, я выхожу в коридор, слыша, как кресло мужа выезжает следом.
Влюбленные, поглощенные своими мыслями и мечтами не замечают, как за ними по пятам следует неизвестная машина, не догадываются, что скоро их размеренная жизнь начнет рушиться.
***
– Джим, ты голоден, а то вечером так ничего и не поел? – вытирая влажные после душа волосы, спрашиваю я у мужа, заходя в спальню.
Николсон как всегда сидел на кровати, облокотившись спиной на подушки и печатая что-то на своем ноутбуке. Черные волосы его были влажные и зачесаны назад, открывая вид на лоб и брови, что сейчас были немного нахмурены, видимо Джим был озадачен чем-то происходящим на экране, прямой нос и розовые губы, обрамленные мягкой щетиной.
Плюхаюсь на кровать рядом с ним и кладу голову на плечо, заглядывая в ноутбук, отчего морщусь – слишком ярко, да и все эти графики совершенно мне не понятны.
– Все в порядке?
– Не совсем, – бормочет Джим, не отводя глаз от экрана, – акции вдруг начали падать, причем конкретно так. Почти на двадцать процентов упали уже, и все еще продолжают. И клиенты воду мутят.
– В каком смысле?
– В самом прямом, Дженн, – он хмуриться и слегка почесывает подбородок, – сначала они дали слишком маленькие сроки для выполнения очень крупного проекта, и хоть нам удалось отбить побольше времени, теперь они пытаются изменить условия технического задания, на котором и строился весь проект и при этом они не хотят повышать оплату работы, хотя мы и будем вновь начинать ее практически с нули, и времени они добавлять не хотят. Отец говорит скорей всего будем судиться, если они не передумают. Контракт на нашей стороне.
– Надеюсь, все наладиться, – ласковой кошечкой трусь носиком о голое плечо мужчины, стараясь одновременно и успокоить, и отвлечь. – Не хмурься, Джимми, мы со всем справимся. Ты же знаешь, никакие трудности нас не сломят.
Джим выдыхает и закрывает, наконец, ноутбук, сразу же поворачиваясь ко мне.
– Маленькая кошечка хочет ласки? – хитрым низким голосом мурчит он, смотря мне в глаза расплавленным серебром. – В больнице кто-то сильно смущался, а теперь сам просит?
Фыркаю и уже хочу отвернуться от наглого вредного мужа, как он дергает меня на себя, так что я оказываюсь на его коленях, вцепившись от неожиданности в его крепкие плечи.
– Куда собралась? – урчит мне на ухо, слегка прикусывая хрящик, проводя после этого по месту укуса. – Я не против подарить своей кошечке всю свою любовь.
Поворачиваюсь к нему и тут же попадаю в плен горячих требовательных губ. Джим за волосы оттягивает голову назад, проникая в рот языком все сильнее, отчаяннее, жадно лаская и сминая мои губы. От возбуждения, сгустившегося в животе, от сильных рук, то сжимающих, то ласкающих, то царапающих, от щетины, трущейся о нежную кожу шеи, громкие стоны срывались с губ, буквально оглушая. Бедром я ощущала крепнувшую эрекцию Джима, и желая почувствовать ее сильнее и ближе, резко отодвинулась от него – получив на это недовольный громкий рык – и быстро оседала его.
– И впрямь чувствительность восстановилась, ты погляди, – хрипло промурлыкала я, потеревшись о вставший член, вызвав тем самым низкий стон мужа. – По крайней мере здесь уже точно полностью.
Слегка отодвигаюсь и накрываю рукой, даже сквозь ткань пижамных штанов ощущая насколько он обжигающе горячий и большой.
– Дженни, – сипло стонет Джим, вновь накрывая мою шею кусачими поцелуями и ведя руками под домашнюю футболку. Руки его скользят по обнаженной коже и пускают мириады мурашек вдоль позвоночника, срывают все больше стонов. – Сними нахрен эту чертову футболку пока я ее не порвал.
Требовательные властные ноты в его голосе заставляют действовать беспрекословно. Отрываюсь от мужа и стягиваю не нужную сейчас ткань и тут же ощущаю острый укус в области ключиц, огненные пальцы накрывают соски чуть пощипывают их, оттягивают и я чувствую, как возбуждение дьявольским пламенем обожгло меня изнутри.
Губы Джима скользят вниз, распаляя желание все больше, вынуждая хотеть быстрее, сильнее и жестче и вскоре накрывают один из сосков, облизывая и посасывая, прикусывая зубами и дрожь бежит по телу, и стоны рвутся с губ.
Веду рукой по его поджарому сильному телу, лаская каждый мускул, каждую черточку этой великолепной загорелой кожи, оглаживаю кубики пресса, просто разрываясь от жажды облизать их языком, слизать каждую капельку пота, что сейчас скатывается по ним.
Напряженные пальцы одной руки спускаются вниз по животу, заползают под трусики и быстро находят самую чувствительную точку во всем моей теле. Звезды вспыхивают под веками, когда рычание Джима вибрацией проносится по его языку прямо по соску и его длинные пальцы одновременно с этим входят меня, с силой проезжаясь по клитору.
– Боже! – громкий вскрик вырывается из меня и бедра сами начинают двигаться, насаживаясь на пальцы. – Джим. Джим-Джим-Джим.
Хрипло стонет и из-под приоткрытых глаз я вижу,какон смотрит на меня. В расплавленном серебре пылает самый настоящий пожар, не скрытый ничем голод и жажда; зубы его обнажены, словно у зверя, желающего откусить кусочек от своей добычи; плечи напряжены, как и всего его тело.
Руки сами тянутся к его штанам, к члену, что они скрывают – как же блять хорошо, что гребанный подгузник ему больше не нужен, так как он теперь понимает, когда ему нужно уединится – и стоит мне увидеть его, как слюна моментально скапливается во рту. Большой, крепкий, со вздутыми венками и красной уже влажной от выделенного предэякулянта, головкой.
Как же хочется попробовать его на вкус..
Но еще больше хочется его внутри себя. И я ни в чем себе не отказываю.
Под темнеющим и полностью теряющим самообладание взглядом я стягиваю с мужа штаны до колен, и скидываю напрочь нижнее белье, что сейчас будет лишь мешаться и не даст прочувствовать все полностью.
–Дженни, – предостерегающе, опасно, дико.
От безумного поплывшего взора ноги подозрительно начинают дрожать, но не от страха, а от жажды почувствовать все то, что мне столько обещали.
– Хочу, Джим, – я вновь седлаю его бедра, и мокрая горячая расщелина буквально требует в себя этот потрясающий член. – Очень хочу.
– Тогда не сдерживайся, маленькая, – он берет его в руку и немного пережимает основание. – Давай, детка, я весь твой.
Хватаюсь одной рукой за его крепкое плечо, чтобы не упасть, а другой направляю головку внутрь себя. И боже, кто бы знал, насколько великолепно ощущать эту растягивающую наполняющую до предела плоть. Даю себе немного времени привыкнуть, облизывая пересохшие губы, которые тут же накрыли губы Джима.
Жадный голодный поцелуй.
И тихий низкий хриплый выдох.
– Двигайся, боже, Дженни, пожалуйста, двигайся, – широкие ладони ложатся мне на ягодицы, оттягивая их в стороны и сжимая, а затем всей силой крепких рук поднимают меня вверх, наполовину снимая с огненной плоти и резко насаживая обратно. – Либо ты, либо я.
Судорожно выдыхаю и открываю глаза.
И, ох, черт, лучше бы я этого не делала.
Потому что поплывший серый взгляд, безумный, полный наслаждения и голода заставляет внутри все сжаться, отчего будоражащий все естество стон вырывается из Джима.
Делаю первые движения, и сама схожу с ума от всех ощущений: от члена, проникающего так глубоко, от горячих рук, ласкающих тело, от губ выцеловывающих то шею, то накрывая губы, от пальцев, накрывающих клитор, дарующих выворачивающее наизнанку возбуждение.
С каждой секундой я ускоряюсь все быстрее, бегу за наслаждением, что подкатывает волнами, буквально подпрыгивая на крепком члене и ощущая сильную хватку мужских рук на бедрах, что помогают поддерживать темп.
– Ну же, Дженни, – урчит он, и хотя дыхание его сбитое к черту, он ни на мгновение не замедляет таранящие движения. -Кончай.
С громким всхлипывающим звуком слушаюсь его приказа.
Под веками взрываются сверх новые, а пружина в животе, что росла, наверное, с того самого первого поцелуя, наконец-то, разжалась, даруя неописуемое удовольствие.
Джим же делает еще несколько рывков, в моем обессилившим теле и обжигающая струя спермы наполняет меня, вызывая очередную дрожь. Горячие губы ласкают израненную зубами, языком и щетиной кожу шеи, словно пытаются залечить и убрать раздражение, а большие ладони поглаживают взмокшую спину.
– Ты сводишь меня с ума, маленькая, – тихим шепотом, так, будто боится, что нас еще кто услышит молвит Джим. – Кто же знал, что ты сделаешь первый шаг к этому.
– Только не говори, что не понравилось, – недовольно бурчу я, уже желая отстранится, но он не дает, крепче стискивая меня в своих объятиях.
От резких движений я лишь почувствовала, как опавший член выскользнул из меня, а сперма вязкими струйками начала вытекать, пачкая внутреннюю сторону бедра.
– Очень понравилось, Дженн, ты не представляешь насколько, – хмыкает и целует в макушку. – Теперь, ты полностью моя.
– Дурак! – восклицаю я, легонько стукнув по плечу.
– Люблю тебя, – отвечает он, вызывая волну смущения. – Больше всего на свете, моя маленькая.
Глава 30.
С приходом первого яркого солнца и его теплых лучей, с приходом подснежников и первыми шагами Джеймса Николсона с помощью брусьев, пришли первые проблемы.
Дженнифер.
Ни за что бы не подумала, что так скоро вновь окажусь в реанимационном отделении больницы сутками напролет сидя у входа в палату, потому что туда не пускали даже посидеть несколько минут.
Это случилось неделю назад.
Мы с Джимом приехали в гости к его родителям на семейный праздник – годовщина свадьбы Редмонда и Элизабет – который они решили отметить по-тихому, не желая звать друзей. Правда миссис Николсон наготовила такой стол, что хватило бы на целую роту солдат, так что я не представляла, как мы все это будем есть. Единственное, что принесла из еды я – был бисквитный рулет на десерт. Все остальное же было приготовлено рукой Элизабет.
Весь вечер был просто прекрасный: мы смеялись, общались, и я насмотреться не могла на то, как Редмонд смотрит на свою жену – так трепетно и нежно, будто она самое лучшее, что случалось с ним. Мне было даже неловко смотреть на них иногда. Особенно сильное смущение поднималось тогда, когда Джим лез за поцелуями, а родители с лукавой заботой посматривали на нас, словно налюбоваться не могли.
Все было восхитительно, пока миссис Николсон неожиданно не согнулась пополам и не начала задыхаться.
– Милая, что такое, тебе плохо? Сердце? – неподдельный страх в голосе Редмонда поднял тревогу и во мне, я тут же кинулась к телефону, чтобы вызвать скорую. – Лиззи, чем помочь?
К тому моменту как приехала скорая – минут пять не больше – Элизабет уже начинала синеть, а во рту образовывалась пена.
– Что с ней? – обеспокоенный Джим с ужасом смотрел на конвульсии в которых билась его матушка. – Вы же сможет ей помочь?
– У женщины начался отек Квинки, у нее есть аллергия на лекарства или еду, она могла съесть что-то? – спрашивает один из врачей, пока второй набирает какое-то лекарство в шприц.
«Преднизолон» – написано было на ампуле.
– Нет, нет, никакой аллергии, – отвечает испуганный мистер Николсон с тревогой смотря на свою жену.
– Это поможет снять отек, – врач вкалывает лекарство, и дает сигнал второму врачу, чтобы он подошел. – Но мы определенно ее забирает в больницу, нужно провести все необходимые анализы, чтобы выяснить, что с ней произошло и на что была аллергическая реакция. Соберите необходимые вещи и приезжайте в больницу святого Рудольфа.
– Езжайте, мистер Николсон, я соберу вещи, ей вы нужны будете больше там, чем здесь.
– Спасибо, Дженни, – Редмонд мягко целует меня в лоб и идет следом за врачами в их машину.
– Дженн, – тихо выдыхает побледневший Джим, смотря на меня потерянным взглядом.
Я сама не менее бледная и испуганная, не понимающая, что только что произошло, присаживаюсь на колени мужа и мягко, но крепко обнимаю его, чувствуя его дрожащие ладони на моей спине.
– Все будет хорошо, дорогой, – ласково целую его в висок и поглаживаю по голове. – Твоя мама сильная женщина, а на что у нее аллергия скоро выяснят врачи и все наладиться.
Мы держим друг друга еще несколько минут, и я иду собирать вещи для Элизабет.
Чего мы не ожидаем, приехав в больницу, это то что, только войдя внутрь Редмонда уже будет арестовывать полиция под наши шокированные взгляды и злой мистер Николсона.
– Какого черта, вы творите? Это ошибка!
– Детектив, что происходит? Куда вы уводите моего отца? – Джим подъезжает к закованному в наручники Редмонду и мужчине, что держал его.
– Ваш отец подозревается в покушении на убийство Элизабет Николсон, – безразличным голосом вещает офицер. – Экстренный анализ крови вашей матери показал наличие яда в организме, который она скорей всего принимала вместе с таблетками от сердца.
– Мы приехали спустя тридцать минут после того как ее сюда привести откуда так много информации, детектив? – интересуюсь я.
Мужчина переводит на меня свой холодный взгляд карих глаз, и я вижу, как уголки губ его приподнялись всего на миллиметр в ехидной усмешке.
– Работаем оперативно.
– Увозим его, если есть еще какие-то вопросы приходите в участок, хотя, вас и так вызовут, вы ведь были свидетелями с происшествием в доме.
Редмонд выглядит одновременно злым, обеспокоенным и настороженным, а у меня подозрения заползают в душу, что все, что сейчас происходит выглядит неправдоподобно, да и эта усмешка значительно напрягает.
– Джим...
Он в ярости я вижу это по его глазам, по сжатым до скрипа зубам, и покрасневшему лицу.
– Я постараюсь помочь ему, слышишь? Давай мы сначала узнаем о самочувствие твоей мамы, хорошо?
Джим только кивает и еле сдерживаясь направляется в сторону стойки регистратора.
– Можем ли мы узнать где сейчас Элизабет Николсон? – давая мужу время остыть, спрашиваю медсестру.
– Доктор Блейк, вам сейчас все расскажет, – отвечает мне та.
К нам уже приближается мужчина средних лет – русые волосы, зеленые глаза – с несколько отстраненным выражением лица.
– Здравствуйте, вы родственники миссис Николсон?
– Да, это ее сын, а я его жена, – киваю.
– Что ж, давайте пройдемте в мой кабинет, где будет меньше лишних ушей, – явно намекая на окружающих и медсестру в том числе, что сейчас буквально развесив уши во все глаза пялились на нас.
– К сожалению, у меня не самые хорошие новости, – закрыв за нами дверь, доктор присел за свой стол, я же расположилась в кресле напротив, Джим просто подъехал и встал рядом. – Вашу маму явно травили, и довольно очень долгое время.
– Насколько долгое, док? – хриплый голос Джима был полон отчаяния.
– Многие яды имеют накапливающееся действие, в том числе и (). Скорей всего ваша мама принимала данный яд вместе с лекарствами от сердца, чьи компоненты значительно замедлили действие ядовитых веществ. Это был банальный в своем роде мышьяк. Но так как он был в очень мизерном количестве добавлен в препарат, и учитывая сами лекарства, что помогали предотвращать сильное влияние яда на организм, то он действовать начал гораздо позже чем мог. Ваш отец сказал, что в последнее время ваша мама слишком быстро уставала, у нее были выраженные головные боли и появилась сыпь на коже. Анализ крови показал в организме скопление мышьяка.
– Как это черт возьми возможно? И как долго она принимала его? – пораженно спрашиваю я, и думаю о том, что как же хорошо, что я села. Потому что если бы стояла точно упала бы.
– Около двух лет или около того, может чуть больше, я точно не уверен.
– Но, почему он так неожиданно и быстро подействовал? – интересуется уже Джим, руки его дрожат, а лицо совсем бледное стало.
– Возможно роль сыграл выпитый алкоголь или тело уже просто не выдержало, – отвечает доктор Блейк. – Мы сейчас выводим из ее крови ядовитые вещества, но к сожалению, очень сильно пострадала одна из почек, и миссис Николсон мучили настолько сильные боли, что мы опасаясь, что ее сердце не выдержит погрузили ее в искусственную кому.
– Кому? – черт, черт, черт. Как же так?
– Мы также поставили ее в очередь на пересадку, потому что время идет на минуты даже не на часы, если вы пожелаете, можете сдать анализы на донорство и если подойдете и согласитесь, то мы проведем операцию.
Нас даже спрашивать не нужно было.
Поверить не могу, что прошло уже семь дней.
По поводу Редмонда до сих пор ничего не известно, полиция к нему пока не пускает, лишь адвокат может видеться с ним, и новости совершенно не утешительные. Его считают единственным подозреваемым, так, как только он имел доступ к лекарствам жены, способов доказать обратное никто из нас так и не придумал.
На счет же ситуации с пересадкой почки тоже ничего пока не понятно, потому что сначала лаборатория что-то нахимичила и сказала об этом поздно, и вот вчера у нас взяли еще один анализ – доктор Блейк сам проводит его – теперь вот ждем.
Джим сейчас на своих процедурах и тренировках, а я вновь сижу в обнимку с ноутбуком около палаты, в которой лежит Элизабет и молюсь богу, чтобы с ней все было хорошо, чтобы она дожила до момента пересадки, потому что иначе не представляю, как буду вытягивать Джима из пучины боли. Ведь я знаю, насколько сильно он любит ее.
– Миссис Николсон, – из тяжелых мыслей меня вытянул голос доктора, который стоял рядом со мной с кипой бумаг в руке.
– Результаты готовы, доктор Блейк?
– Да, готовы.
– И что, я надеюсь, кто-то из нас с Джимом подходит? – с надеждой спрашиваю я.
– Такое бывает редко, когда их двух доноров подходят оба, но, – доктор немного хмуриться, просматривая бумаги.
– Но?
– В вашем случае, вы все-таки не сможете быть донором почки.
– Почему? Что со мной не так?
– Вы беременны.
Что?
____________________
Пожалуйста, уделите минутку своего времени и напиши ваше мнение по поводу главы или книги в целом. Для меня очень важно ваше внимание.
