Текст книги "Переплетение судеб (СИ)"
Автор книги: Наталья Ланкастер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)
Переплетение судеб
Пролог.
Тишину, окутавшую уютную гостиную, разорвал звук вибрации, пронесшейся по стеклянному столику, что стоял напротив дивана. Вздрогнув от неожиданного звука, молодая девушка, сидевшая в мягком кресле, чуть было не облила своим чаем и себя и книгу, что покоилась на ее коленях. Телефон на миг перестал издавать пугающие звуки, что эхом отталкивались от стен, и вновь зазвонил, вынуждая хозяйку встать и взять трубку.
Неизвестный номер.
С лёгкой опаской и из неоткуда взявшейся тревогой она подняла телефон и ответила:
– Алло?
– Здравствуйте, вас беспокоят из больницы Святого Рудольфа, вам знаком мужчина по имени Джеймс Николсон? – на том конце провода прозвучал монотонный женский голос, будто его обладательницу уже все достало.
– Да, это мой муж. Что-то случилось?
– Вашего мужа сбила машина, в данный момент он находится в тяжёлом состоянии в реанимации. Вы приедете? Миссис Николсон?
Новость о том, что произошло с ее мужем словно в поддых ударила, вмиг выбивая весь воздух из лёгких. Страх за человеческую жизнь, ощущение ужаса, ползущего по спине гигантскими мурашками, и эхо отцовского голоса в голове.
«Ты должна стать ему идеальной женой каким бы отвратительным мужем он не был. Заботиться о нем, готовить еду, поддерживать порядок дома и уют, чтобы очаг вашей семейной жизни не погас».
– Миссис Николсон! – громкий голос нетерпеливой медсестры больно стукнул по перепонкам, заставив поморщится.
– Я скоро приеду, – единственное, что смогла произнести Джессика охрипшим голосом.Короткие гудки на том конце провода стали ей ответом.
Глава 1.
Дженнифер.
Приборы монотонно пикали, отображая тихое биение сердца моего мужа, что лежал сейчас на кушетки, окутанный проводами. На лице его была кислородная маска, скрытая под одеялом грудь мерно вздымалась, доказывая, что он все ещё дышит. Вечно нахмуренные брови сейчас были разглажены, от чего лицо выглядело нежнее и расслабленнее, таким как никогда не было, когда мужчина находился рядом со мной. Вот уже как две недели Джеймс лежит в коме, после того как машина сбила его.
Я до мельчайших подробностей помню тот день, когда мне позвонили из больницы и попросили приехать. То, каким предстало предо мной идеально сложенное тело мужа, вызывало неподдельный ужас: слишком бледное лицо искривленное болью, перемотанная бинтами голова, крепко зафиксированные ребра и рука в гипсе, и слова врача набатом стучавшие в голове:
– У вашего мужа было кровоизлияние в мозг из-за сильного удара, но нам удалось успешно предотвратить все последствия, сломаны два ребра, открытый перелом правой руки. Мы также подозреваем сильный перелом позвонков поясничного отдела, но сможем узнать все точно только после того как он очнётся. Но будьте готовы к тому, что возможно его нижняя часть тела будет парализована.
– Он сможет ходить? – его мама, Элизабет, сама еле стоявшая на ногах от беспокойства за сына и державшаяся за сердце, задаёт вопрос.
– Если вдруг диагноз подтвердится, то восстановиться будет очень сложно, но возможно. Потребуется очень много времени и сил, и денег: витамины, таблетки, физиотерапии и массажи, которые необходимо будет делать на дому, перед и после сна. Но все подробно вам сможет рассказать другой врач, который будет заниматься лечением вашего сына, если все окажется правдой. Пока остаётся лишь ждать и надеется на лучшее, а вам миссис Николсон необходимо отдохнуть и выпить лекарство, ваше сердце слишком слабо для столь сильных переживаний.
– Дженнифер, милая, – Элизабет вцепилась в меня, со слезами на глазах, крепкая хватка ее рук, болью отдавалась во всем моем теле. – Пообещай мне, что позаботиться о моем сыне, что не бросишь его, если все будет совсем плохо. Пообещай!
– Конечно, миссис Николсон, я позабочусь о нем. Не переживайте, он же мой муж.
Мне ничего не оставалось. Я должна быть идеальной женой, таков наказ моего отца…
Хриплый вздох прервал мои воспоминания о том ужасном дне, а после послышался кашель и шепот «Воды».
Я тут же оказалась рядом с койкой, где лежал Джеймс, из под прикрытых век виднелись серые глаза, на дне которых плескался отголосок боли. Очнулся. Взяв с тумбочки стакан воды, в который предусмотрительной медсестрой была вставлена пластиковая трубочка, я поднесла его ко рту мужчины. Небольшими глотками он опустошил стакан, изредка останавливаясь.
– Подожди немного, я позову врача.
Спустя минуту началась беготня: врач и медсестра тут же причалить и начали осмотр, который неожиданно прервался, после вопросы, заданного тихим хриплым басом:
– Почему я не чувствую своих ног?
Тишина палаты оглушала.
Глава 2.
Дженнифер.
– Наши опасения подтвердились, МРТ показал перелом 22 позвонка поясничного отдела с повреждением спинного мозга. Повезло, что не было разрыва, – врач с сожалением взирал на Джеймса, по чьему лицу было не понятно о чем он сейчас думает, лишь сжатая в левом кулаке простынь жалобно скрипнула.
– Мы уже пригласили врача, который специализируется на похожих травмах позвоночника. Он сможет помочь вам.
– Я смогу когда-нибудь ходить?
– Это будет зависеть от вашего желания и сил, которые вы потратите на лечение. Я уже говорил вашим родителям и жене, что надо будет необходимо проходить назначенную физиотерапию, принимать лекарства, а самое главное витамины, придерживаться диеты. Хорошо, что у вас крепкое телосложение и руки, будет легче, когда ваш позвоночник срастется, и вы начнёте заново учиться ходить. Людям, что плохо подготовлены физически сложно с этим справляются, вам будет легче.
– Легче? – сарказм так и сочится из его голоса, – в каком, блять, месте, мне будет легче. Я долбанный инвалид, который под себя ходит, в ебанный памперс, а вы говорите легче!?
Рычание, по-другому его высказывания не назовешь, вырвалось из его груди. Серые глаза его метали молнии и напоминали сейчас небо, заполненное грозовыми тучами. Желваки на его лице напряглись, а на шее отчаянно пульсировала вена. Джеймс был в бешенстве.
– Джим, успокойся, пожалуйста, – тихо говорю я, осторожно приближаясь к нему. – Все будет хорошо, мы поставим тебя на ноги.
– Мы!? – его яростный взгляд обжигает, а последующие слова бьют, словно пощечины. – Ты мне, блять, никто, и вот не надо мне заливать, что мы женаты! Я никогда этого не хотел, ни свадьбы, ни тебя. И не смотри на меня так, я тебя сразу предупредил, что никогда тебя не полюблю!
Вдох-выдох. Дыши, Дженнифер, просто дыши.
– Может быть я для тебя и не жена, и вообще пустое место, но ты Джеймс Николсон сейчас же перестанет вести себя как последняя истеричка и выслушаешь специалиста которого пригласили сюда.
Приблизившись к его уху, я тихо прошептала:
– И тебе придется принимать мою помощь, если ты хочешь встать на ноги. Потому что твою шлюшку я не потерплю в нашем доме. Да и не думаю я, что она захочет возиться с, как ты выразился? Ах, да, инвалидом, который ходит под себя.
Серые глаза его казалось, потемнели ещё сильнее, хотя сильнее было невозможно. Рычание сорвалось с губ.
Мы не заметили как врач, наблюдающий Джеймса сейчас, тактично удалился.
– С каких пор тихая серая мышка научилась показывать зубки?
– Ты просто не хотел этого знать и замечать, – я пожала плечами.
Притворяться хорошей девочкой я научилась уже очень давно, ещё с тех пор как отчаянно пытался привлечь внимание отца. Играть, надевая различные маски, быть плохой, или хорошей, глупой или умной, стало со временем для меня очень лёгкой задачей. Я делала это так часто, что уже и не знаю, какая из этих масок является настоящей мной.
– Тебя всегда больше заботила твоя любовница, чем я, так что не удивительно, ты не знаешь какая я.
– Ревнуешь? – как быстро он меняется свои эмоции, от ярости до насмешки.
– Упаси Господи, – я подняла руки, – сдался ты мне. Я лишь играю роль идеальной жёнушки, и позабочусь о тебе, как и пообещала твоей матери. И тебе бы тоже не помешало, ну знаешь, притворятся хорошим мужем нормально, а то все эти взгляды долбанного светского общества уже в кишках сидят.
– И какие же взгляды? Я тебя не понимаю, – потёр свою щетину, прикрывая усмешку.
– Да что ты, прям, не понимаешь?
Я вновь приближаюсь своим лицом к его, стараясь придать себе как можно больше уверенности – его сильная аура всегда подавляла меня.
– Взгляды полные жалости, презрения и насмешки, – мое лицо искривляется, словно от зубной боли. – Меня от них уже тошнит. А ещё все эти щепотки за спиной..
«Бедная Дженнифер, выйти замуж и терпеть измены, которые муж даже не скрывает».
«Дженнифер совсем себя не любит, так унижается, улыбаясь этой девчонке прямо в лицо. Она же знает, что мисс Уайт его любовница».
Меня передёргивает. И словно кто-то уберегает меня от того чтобы я еще что-то не сказала, в дверь раздается стук.
Дверь открывается и в палату заходит мужчина, очень красивый: платиновые волосы аккуратно зачёсаны назад, мягкий взгляд синих глаз взирает на мир с добротой, пухлые губы чуть улыбаются, подтянутое тело, скрыто под светло-голубой рубашкой, белым халатом и светло-серыми брюками.
– Здравствуйте, меня зовут Теодор МакКалистер, я врач-травматолог, моя цель помочь вам вылечиться и после заживления позвоночника восстановится и встать на ноги, – его голос растекался как патока по всему телу, даруя успокоение.
Джеймс лишь фыркает, не смотря не мужчину, но он даже бровью не ведёт, видимо привыкший к такому отношению от пациентов.
– Здравствуйте, я Дженнифер Николсон, жена этого несносного болвана, правильно делаете, что не обращаете на него внимания, – я улыбаюсь врачу, протягивая руку для рукопожатия, его крепкая ладонь осторожно сжимает мою и он тоже улыбается мне. – Он просто не понимает, что вы хотите помочь ему.
– Ничего страшного, миссис Николсон, все в порядке. Ваш муж не первый, кто так реагирует. Поверьте, путь к выздоровлению будет сложным, но я обещаю, что на ноги мы вас поставим. Давайте приступим к осмотру.
Глава 3.
Джеймс.
Последнее, что я помню из того дня, когда я возвращался домой от Мелиссы – это капли начавшегося дождя, что довольно быстро намочили и меня и одежду, то как я вышел на пешеходный переход, следом за этим где-то справа от меня раздался громкий гудок. А после лишь дикая боль во всем теле, скручивающая все внутренности в один сплошной комок. Я чувствовал себя мясом только что пропущенным через мясорубку, у меня болело все, начиная от макушки и заканчивая кончиками пальцев на ногах.
Еще помню, как кто-то кричал, поднимал меня, причиняя еще больше боли, кто-то что-то говорил, но я совершенно не мог разобрать что, так как из-за этих адских ощущений мозг словно плавился, превращаясь в кашу. Кажется, прошла целая вечность, прежде чем спасительная тьма накрыла меня, спасая от боли.
Не знаю, сколько прошло времени с тех самых пор, но очнулся я с ощущением пустыни во рту и ломотой в верхней половине тела, что-то сдавливало мои ребра, и рука правая была неожиданно тяжелой, так же как и голова, что просто раскалывалась на части.
– Воды, – хриплю я.
Буквально через полминуты к губам прижимается соломинка через которую я наконец, могу ощутить спасительную влагу, следом слышится тихий ласковый голос, и вскоре начинается осмотр как я понял врачей. Меня насторожило только одно, мои ноги, я не мог ими пошевелить, не чувствовал… Паника подкралась не заметно, стараясь дышать через раз и не показывать ужас, что всколыхнулся во мне, я задал волнующий меня вопрос:
– Почему я не чувствую своих ног?
Казалось, после сорвавшегося с моих губ вопроса я вдруг оглох, настолько оглушительной тишина стояла в палате.
***
Последующие процедуры прошли для меня как в тумане, я ничего не хотел слышать, никого видеть: взгляд матери, наполненный невероятной болью, жёг меня изнутри, заставлял ощущать себя маленьким жалким мальчиком, каким я был в детстве. Мама смотрела на меня также, когда я возвращался из школы с очередным синяком под глазом, порванной одеждой и ссадинами по всему телу – бедным сложно выживать в этом мире, каждый так и норовит ударить, поставить подножку и поглумиться. Я лишь отворачивал голову лишь бы не видеть матушку, не видеть насколько она была бледна, и сколько новых седых волос появилось за эти как оказалось несколько недель моей комы в ее черной шевелюре.
Голос лечащего врача звучал монотонно и откуда-то издалека, пока он рассказывал про мой подтверждённый диагноз; все это время пока он все это впаривал моим родителям и чертовой женушке, я смотрел в окно на оголяющиеся деревья, на ало-рыжие всполохи листьев и думал. Думал, что не заставь они меня женится на этой слабохарактерной идиотке, что словно послушная собачка исполняет каждый приказ своего папаши, то этого бы со мной не случилось. Я бы вообще не пошел домой от моей драгоценной Мелиссы – густые блондинистые волосы, лисьи глазки цвета молодой листвы, пухлые губы, подтянутая фигурка, и цветочный парфюм, что проник в мои легкие, казалось на веки вечные – я бы остался с ней и не рыпался. Но нет, родителям совершенно не нравилась моя девушка, видители не подходит она мне, блять!
«Ей нужны лишь наши деньги милый, она же совершенно не обращала на тебя внимания в школе, пока мы были бедны, а стоило разбогатеть, как она сразу объявилась»– голос матери до сих пор звучит в моей голове. Да ебал я если честно, что ей нужно, я люблю ее со времен старших классов, а они лишь о себе думают и долбанных деньгах, нет бы порадоваться за сына, так они его женить решили на пустоголовой бабе.
Как же меня все бесит!
Этого вообще не должно было со мной случиться, я же был хорошим сыном, выполнял каждый каприз матушки, слушался отца, да, даже блять женился на той, кого они сами выбрали. Ну да, изменял я своей жене с любимой женщиной, я ее сразу об этом предупредил, что верным не буду, что не полюблю ее, так какого черта, именно меня сбила чертова машина. Почему я? Неужели измена карается настолько жестоко… Я не заслужил. Этого не должно было со мной случиться.
– Я смогу когда-нибудь ходить? – стоило гулу на заднем плане затихнуть, я задал интересующий меня вопрос.
Когда этот долбанный врач сказал «легче» я уже не выдержал, сорвался, меня просто бомбануло. Я никогда не умел сдерживать свой гнев и агрессию, выливая все, что думаю на головы своих оппонентов. Чего я не ожидал, так это того, что тихоня Дженнифер покажет свои зубки – я понятия не имел, что они вообще у нее есть, чем я с ней и поделился.
– Ты просто не хотел этого знать и замечать, – огорошивает она меня своими словами и пожимает плечами. – Тебя всегда больше заботила твоя любовница, чем я, так что не удивительно, что ты не знаешь какая я.
– Ревнуешь? – этот вопрос так и просится.
– Упаси Господи, – она поднимает руки в жесте «сдаюсь», а следующие за этим слова меня задевают, в конце концов, я не урод, сильный и высокий, ну да, не уделял ей внимания, считал пустым местом, но насколько я помню в университете девушки из-за этого еще больше плыли и вешались на меня. – Сдался ты мне.
Упоминание светского общества заставляет сначала поморщиться, затем усмехнуться и притворится глупеньким. На что девчонка закатывает глаза, а после вмиг оказывается своим лицом в десяти сантиметрах от меня – я чувствую, как от нее исходит легкий запах лекарств, какого-то фруктового дезодоранта, и кофе. Смотрю в ее глаза, и столь обычные карие глаза уже не кажутся мне такими, видимо, это можно заметить лишь с такого расстояния – в кофейной гуще плещутся оттенки различной зелени с мелкими крапинками янтаря.
Завораживает.
Наш разговор прерывает очередной докторишка, и его слова заставляют меня фыркнуть. Напыщенный индюк, «я поставлю его ноги», не много ли на себя берешь?
Так и хочется задать этот вопрос, но что-то останавливает. Не хочу, что бы жена вновь приближалась ко мне, раздражает. Эта наигранная нежность и забота вызывают тошноту, но надо отдать ей должное – актриса из нее что надо. Скрывай я лучше то, что у меня есть любовница, высшее общество даже бы и не поняло, что у нас в семье все хреново, не было бы всех этих, как Дженнифер сказала? шепотков и взглядов.
– Я дам вам всю нужную литературу, если вы хотите подробнее все изучить, так же составлю подходящую диету, витамины уже сегодня начнут давать через капельницу, после выписки необходимо будет делать уколами в бедро. Также я покажу вам, как правильно делается массаж, – монотонный звук голоса врача опять превращается лишь в гул. Я знаю, что девушка все сделает правильно, в конце концов, она играет роль идеальной жены, по приказу своего отца. Да и еще какое-то обещание моей матери дать успела, чтоб ее!
Хочу увидеть Мелиссу…
Глава 4.
Дженнифер
– Она хотя бы знает, что со мной? Приходила? – вынырнув из очередного увлекательного рассказа, в который я погрузилась с головой, я перевела взгляд на полулежавшего на кровати мужчину. Черные, словно крыло ворона волосы немного спутались, щетина, ещё пару дней и превратится в полноценную бороду, под глазами синяки размером с Марианскую впадину – плохой сон сказывается на нем, по телосложению видно, что на больничной еде, и до этого двух недельного внутривенного кормления через капельницу он заметно исхудал.
– Приходила, – скрывать я не могу, мне его даже жаль становится. Вроде бы умный мужик, все при нем – красота, сила, власть и деньги, а он выбрал ту, которой от него только последнее и нужно из всех этих пунктов.
Серьезно, в тот день, когда я впервые увидела его, Джеймса Николсона, а было это уже как три года назад, на какое-то мгновение подумала, что может быть из этого брака что-то да получится, хоть никто из нас двоих не желал этого союза. Тогда я еще не знала, что он по уши влюблен в свою бывшую одноклассницу. Думала, стерпится – слюбится, в конце концов, мой муж оказался редкостным красавчиком: грубоватые черты лица, мощная челюсть и острый подбородок, покрытый небрежной, но делающей его еще более привлекательным, щетиной, черные короткостриженые волосы и невероятно серые глаза, будто в душу глядящие. Что уж говорить об его высоком росте – я ему в грудь носом утыкаюсь – широких плечах, и подтянутой мускулистой фигуре, которую как влитой обтягивал костюм цвета стали. На запястье дорогие часы, длинные пальцы, украшенные парочкой колец, из под рукава белоснежной рубашки выглядывает татуировка в стиле какого-то племени.
«Дьявольски красив»– вот что я о нем подумала, пока он не раскрыл своего рта и низкий бархатный голос, пускающий мурашки по коже одним своим звучанием, не начал поливать меня отборной руганью перебрав моих родственников до седьмого колена.
– Твоей матери это не понравилось от слова совсем, – вижу, как он морщится от этого высказывания. – Чуть скандал не начался, серьезно, она бы хоть не хамила той, что тебе жизнь подарила, если уж так сильно любит тебя.
Джеймс зыркает в мою сторону своими серыми глазищами, на дне которых сверкают молнии.
– Не смотри на меня так, – хмыкаю. – На меня это не действует. Не моя вина, что тебя так сильно задевают слова о твоей девчонке.
Ох, знал бы он, что тут было, и как эта стерва пыталась унизить нас здесь всех и сделать больно, на себя-то мне пофиг – привыкла уже, если честно, да и от ее слов у меня не чешется, а вот Элизабет было жаль. Она и так здоровьем слаба, пытается своему сыну как лучше сделать, чтобы эта грымза его не облапошила и больно не сделала, так блонди ей еще и такое высказывает.
Это случилось через неделю после аварии.
Из дремы меня буквально выдернул какой-то крик и грохот. Еле продрав заспанные глаза и размяв ломившее тело – сон на кресле то еще удовольствие – поднялась, проверила состояние Джеймса и пошла посмотреть на то, что происходит в коридоре. А посмотреть было на что…
Симпатичное лицо блондинистой особы раскраснелось, волосы чуть ли не дыбом стояли, длинные ногти скребли по стойке медсестры, чье лицо тоже уже стремилось к цвету помидора. Кажется, эта мадам очень сильно разозлила и так не блещущую терпением миссис Коллинз – тучная женщина со сложным взрывным характером – до сих пор удивляюсь, как она в медсестры пошла, тут же спокойствие нужно недюжинное. Стараюсь как можно тише – лишь бы не привлекать внимание двух взбесившихся фурий – прикрыть дверь со стороны коридора и сходить за кофейком к автомату, что стоял неподалеку, и вроде щелчок их голосами заглушался, но все внимание тут же было обращено на меня.
– Ты, – зашипела блондинка, тыкая в меня пальцем, – это ты дрянь такая сказала меня не пускать!?
Громкий визг, на который девушка перешла в конце своей фразы, чуть не оглушает меня.
И как я сразу ее не узнала: тощая фигура, плоская как доска, не руки-ноги, а палки какие-то(и что в ней Джим только нашел?), обычно ухоженные волосы растрепаны, зеленые глаза метают молнии.
Мелисса Уайт.
Тридцатилетняя незамужняя женщина, являющаяся первой любовью и на данный момент любовницей моего мужа. Все еще думающая, что Николсон пойдет против воли своей болезненной матери и разведется со мной, лишь бы женится на ней. Глупая женщина. Нашла бы себе уже какого-нибудь другого богача, у которого нет жены или невесты, да жила бы себе припеваючи, или уже никто не клюет? Слишком стара?
Мои мысли заставляют меня усмехнуться, и женщина думает видимо, что это подтверждение ее вопроса и визжит еще больше.
– Да как ты смеешь, мерзавка, думаешь если выскочила за него, то тебе все можно!? – лицо ее еще больше краснее, а изо рта чуть слюни не летят. – Ты ему никто, он тебя не любит, какого хрена ты мешаешь нам?
– Я? – показываю пальцем на себя. – Я вам не мешаю, ну вообще ни разу, просто я также не могу пойти против отца, также как и Джим против своих родителей.
Вижу, как она дергается, когда я называю мужчину по имени, и еле сдерживаю усмешку – мне так нравится бесить ее, слишком предсказуемая реакция.
– И во-первых, для начала ты в больнице, в реанимации, так что будь добра не ори, здесь лежат тяжело больные люди, и если с ними вдруг что случится медсестры должны это услышать по реакции приборов, а из-за твоих визгов это будет невозможно. Во-вторых, сейчас никто для него ты, ну по правилам больницы, я же его законная жена, а ты не понятно, так что поэтому тебя пустить не могут – не надо меня в этом обвинять.
Делаю несколько шагов в ее сторону, маню ее пальцем, чтоб приблизилась. Нахально задрав нос, явно для того, чтобы показать, кто здесь круче, она приближается ко мне и я так, чтобы никто нас не слышал, говорю ей:
– Может быть для него я и пустое место, дорогаямиссУайт, но у тебя тут никаких прав – любовницам здесь не место, – специально делаю ударение на обращение, наверно, по больному бью, но мне так даже больше нравится.
– Мне плевать сколько раз в неделю и в каких позах вы трахаетесь, мне уже давно по-барабану, что там щебечут в высшем свете, хоть и бесят они меня до невозможности, но вот тут я тебе себя унизить не позволю. Еще этого мне не хватало, чтобы медсестры и врачи шептались и глазели, в конце концов, я же не знаю, сколько мне придется здесь находиться вместе сДжимом. Тебе даже знать не положено, в каком он состоянии, но так уж и быть, я добрая душа, поделюсь с тобой этой информацией, если ты конечно хочешь.
Отстраняюсь от нее, разминаю шею, поправляю волосы, заправляя их за ухо, видя как она бесится от того, что ей придется спрашивать это у меня, ненавистной девушки, что «захапала» ее мужчину.
– Скажи.
-Что? – я позволяю усмешки исказить мои губы. – Я тебя плохо расслышала.
– Скажи мне, в каком он состоянии, – она буквально рычит, лицо ее красное и выглядит это столь отвратительно, что хочется рассмеяться. Ах, месть так сладка. – Пожалуйста.
– Ну, раз ты так просишь, – я пожимаю плечами.
Но больше ничего сказать не успеваю, меня прерывает рука на моем плече и насыщенный аромат кофе из стаканчика, появившегося у меня прямо перед носом. Я поворачиваю голову, чтобы посмотреть, кто там, что абсолютно не обязательно – эти ухоженные руки с чуть сморщенной от старости лет кожей я узнаю уже из тысячи, так часто я их видела за последнюю неделю. Элизабет Николсон, любимая матушка моего мужа, души в нем не чающая: черная грива в которой основательно проявилось серебро после последних событий. До этого ярко-голубые, словно летнее небо, глаза сейчас будто обесцветились, стали блеклыми, потухшими, от недосыпа проявились синяки под глазами, и сама она стала выглядеть лет на десять старше своего возраста. Вот, что горе и беспокойство за ребенка делает с людьми.
– Не надо ей ничего говорить Дженни, – она смотрит пустым взглядом на эту женщину, и я вижу, как трясутся ее руки, то ли от усталости, то ли от сдерживаемой злости. – Она вообще не имеет никакого права знать о нем ничего. Уходите, мисс Уайт и больше не появляйтесь здесь, по-хорошему прошу.
– Да как вы!? – вновь поднимает визг Мелисса, тыкая пальцем в уставшую мать. – Это из-за вас он женился на этой дешевой курице, и именно из-за вас он сейчас лежит в той койке, ведь если бы не ваше решение, то он бы не должен был возвращаться домой к ней! И его бы не сбил водитель!
У меня словно алая пелена перед глазами поднимается, я не помню, как оказываюсь рядом с этой женщиной, не помню, как моя рука поднимается и опускается уже на ее щеку. Лишь вижу, как голова блондинки дергается, и чувствую, как ладонь моя горит пламенем.
– Послушай меня внимательно, сука, – рычу я ей в лицо, пока она смотрит на меня испуганными зелеными глазами, держась за лицо. – Не смей больше и слова молвить в сторону мамы, слышишь меня. Она виновата!? Да если бы тебя не заботили лишь его деньги, глядишь вам бы все позволили, но нет, жадная эгоистичная дрянь, ты сама во всем виновата. И то, что он женат не на тебе, и то, что он сейчас лежит там без сознания, все это твоя вина. Ты могла измениться ради него, но нет, куда там, шмотки и косметика тебе важнее мнения его любимой матери о тебе; ты могла бросить его после свадьбы и найти другого, но тоже нет, решила стать любовницей и забирать все его свободное от работы время. А теперь ты еще и его маму обвиняешь в том, что это ее вина, что ее любимый сын сейчас в тяжелом состоянии и не известно очнется ли!? Вали нахер отсюда, пока я твою рожу всю не исполосовала и все твои наращённые волосы не повыдирала, и не смей даже приближаться к больнице и к его семье!
Плевать я уже хотела на то, как на меня здесь смотреть будут, унижать Элизабет я не позволю – она единственная, кто по-доброму ко мне обращалась, заменяя мне маму, которой уже очень давно со мной нет.
– Миссис Николсон, – я оборачиваюсь к ней, вижу бледное как полотно лицо, и слезы в уголках глаз. – Не слушайте ее пожалуйста, вы ни в чем не виноваты. Все будет хорошо.
Я забираю у нее стаканчики с кофе и чаем, ставлю их на стул, что стоял не подалеку и позволяю себе обнять эту хрупкую женщину.
– Все будет хорошо, обещаю вам, Джим поправится, вы же знаете, он сильный. Ваш сын самый сильный на свете, он выздоровеет.
– Ты ведь не бросишь его, если вдруг его ноги.. – Она крепко вжимается в меня, сдавливая меня руками, будто тисками. И откуда в ней столько силы.
– Ни за что не брошу, – я осторожно поглаживаю ее по спине, забирая всю ее дрожь. – Я поставлю его на ноги. Клянусь вам.
– Как мама? – он отворачивает голову к окну, пока я вглядываюсь в его ожесточившийся от болезни профиль.
– Ты бы с ней поговорил, она ведь тебе лучшего желает, – я вздыхаю. – Знаю, что этого брака никто не хотел, у нас тобой своя жизнь была, но ведь Элизабет как лучше для тебя хотела.
– Это ты-то лучше? – он усмехается, а глаза его вновь становятся злыми и там, на дне этой серой бездны горит адским пламенем ненависть. – Не смеши меня. Слабая, бесхребетная, девчонка, что ты вообще умеешь кроме уборки и готовки? Изредка показывать свои зубки? Или ты настолько хороша в койке и мне стоит начинать жалеть, что я не успел проверить? Ты своим согласием мне жизнь испоганила, ты понимаешь это своим крошечным мозгом или нет!? Вряд ли, куда уж там, послушная собачка своего жадного до власти папаши не может иметь мнения, твои извилины вообще там наверно заржавели.
Он рычит. Буквально рычит. По-звериному. И рык этот полон боли и ненависти, и отчаяния. Бьет по самому больному. И я чувствую, как жгучие слезы заслоняют мои глаза, все расплывается, но я стискиваю зубы, прикусываю щеку изнутри, ощущая металлический привкус крови на языке, лишь бы не показывать ему своей слабости. Только не перед ним. Не заслужил.
Терпи, Дженнифер, просто терпи.
– Ненавижу тебя, – хрипло шипит он. – Из-за тебя я здесь, не будь тебя, я бы был цел, а не калекой. Я бы был с Мелиссой, а не смотрел на твою рожу каждый божий день. Меня от тебя тошнит уже.
Вдох-выдох. Дыши.
– Лучше бы тебя машина сбила, – ярость в его словах бьет наотмашь, в жизни не ощущав на себе такой волны ненависти, чувствую, как ноги подгибаются. – Тогда бы я с легкой душой потребовал развод, раз уж ты не смогла иметь детей.
Не в силах выносить этот поток слов, который иглами вонзались мне в сердце, я вылетаю из палаты, не замечая, как сшибаю кого-то, лишь слышу, как что-то звенит, разбиваясь.
