Текст книги "Переплетение судеб (СИ)"
Автор книги: Наталья Ланкастер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)
Глава 22.
Весь прекрасный женский пол, я поздравляю с наступающим 8 марта! Желаю вам, чтобы вы всегда оставались такими же красивыми, чтобы вас любили такими какие вы есть, в любом вашем виде и настроении. Но самое главное, я желаю вам всем крепкого здоровья, ведь без него в наше время – никуда!!!
______________
Дженнифер.
Вот значит, как мы заговорили. Теперь по-твоему он чертов инвалид, а только несколько дней назад звонила и просила, чтобы «милый» выслушал ее. Вот ведь чертова стерва, циничная и мерзкая.
Я крепче сжимаю руку напрягшегося вмиг Джима, привлекая его внимание.
– Эй, не слушай ее, ладно, она просто в который раз решила показать какая она на самом деле под всей этой шкуркой. Она тогоне стоит.
Поглаживаю его ладонь и смотрю как можно мягче, пытаясь вытеснить из него горечь и боль, что одним только своим существованием поселила Уайт. Джим весь напряжён, желваки на скулах дёргаются, вена на шее отчаянно пульсирует, мне даже кажется, что я слышу скрип его зубов, так сильно он их сжал.
– Поверить не могу, – буквально выплевывая слова, шипит блондинка. – Ещё несколько месяцев назад ты признавался мне в любви и говорил, что я единственная, а теперь целуешь руки этой уродливой суке.
Люди, сидящие за другими столиками, смотрят то на нас, то на разоравшуюся девушку и взгляды их полны неодобрения и недовольства.
– Вы мешаете людям наслаждаться трапезой, мисс Уайт, – тихим спокойным голосом в противовес ее громкому и визгливому произношу я. – Так что будьте добры, утихомирьте свое задетое эго и либо покиньте данное заведение, либо посадите свой плоский зад на стул и открывайте свой рот только для поглощения пиши, а не для устраивания сцен.
– Да как ты смеешь, так со мной разговаривать, мерзкая дрянь!?
–МиссУайт, – вдруг подаёт голос Джим, и звук этот исходит из глубины его души – рычащий, настолько злой, что дрожь проходится по всему моему телу. Даже я не вызывала у него такого отвращения и ярости за все три года брака. – Я советую вам впредь подбирать выражения, вы только что оскорбилимоюжену, а это означает, что вы оскорбили и меня. Вам ли не знать, что я делаю со своими обидчиками. Прекратите позорить и себя, и нас и даже того, с кем вы сюдасегодняпришли.
Ох, черт .
Он же только что указал ей на то, что она пришла сюда с другим мужиком. С другим богатым ублюдком, который явно намерился трахнуть ее сегодня, и при всем этом она вдруг вознамерилась качать права по поводу того, что Джим якобы мне в любви признается. Вот это наглость...
– Приносим свои извинения за эту сцену, нам очень жаль, что мы возможно испортили вам аппетит, – спокойно произносит Джеймс, обращаясь к другим гостям.
К блондинке же подходит сотрудник ресторана и что-то ей говорит и даже указывает выражением лица и наклоном головы в сторону двери, отчего ее лицо идёт некрасивыми алыми пятнами, но она все же садится за свой столик и каждый пару минут я ощущаю ее злой взгляд, обещающий мне чуть ли не кару небесную.
– Все хорошо? – вместо того, чтобы обращать внимание на истеричку, лучше уделю его мужу. Не хочу ещё больше привлекать к нам внимание, не тогда, когда Джиму плохо – это видно невооружённым взглядом по тому, как крепко рука сжимает вилку, как с силой зубы жуют мясо, как вилка изредка скользит по дну тарелки издавая скрип. – Джим?
– Плохо, – хрипло выдыхает он, на дне серых глаз плещется океан боли и страданий. – Всего несколько дней назад она хотела, чтобы я выслушал ее, а теперь она сидит в ресторане с другим мужчиной и при этой имела наглость устроить столь вопиющую сцену. Мне стыдно и мерзко, что я этого всего раньше не замечал. Не видел, что ей важны лишь деньги и власть.
– Эй, – я мягко накрываю его руку своей, – Джим, не надо, не загоняйся так, она просто прекрасная актриса. Кому как не мне знать, я наблюдала за ней три года. Я не знаю, насколько тебе сейчас паршиво, даже не представляю, но ярядом.Этот..., – я сглатываю горькой комок, что неожиданно подступил от созерцания грустного выражения лица мужчины, сидевшего напротив, – этот день рождения, Джим, самый лучший за последние пятнадцать лет, и я не вру тебе. До этого я лишь давилась пирожными в одиночестве с одной дурацкой свечкой, не было ни подарков, ни друзей, никого понимаешь? А теперь у меня есть ты, а у тебя есть я. Думаю, теперь мы точно официально можем считать себя друзьями.
Я улыбаюсь ему и в ответ его уголки губ тоже поднимаются. «Спасибо» шепчет Джим мне одними губами, оглаживает костяшки моей руки, и мы возвращаемся к поглощению пиши. И если не считать эту довольно громкую и неприятную сцену, что устроила Уайт, то это день и впрямь задался, а про отца даже мысли не возникают, пусть делает, что хочет и поступает как хочет, но больше я не хочу слушаться его. Ведь как сказала Элизабет, зачем тратить нервы и время на того, кто этого не стоит.
***
Джеймс.
В последний раз настолько паршиво и разбито я себя чувствовал, когда офицер полиции привел меня домой после очередной драки, в которую я попал как раз из-за того, что Мелисса в школе прилюдно была добра ко мне, а мама встретила меня больным затравленным полным вины взглядом.
Отчаяние от того, что я слабак и не мог себя защитить, отчего мама вновь плакала из-за меня, горечь от того, что девушка, в которую я был влюблен видела то, как меня избивали, как слезы стекали по моему лицу от той боли, что пронзала с головы до кончиков пальцев – боюсь даже думать, что было бы не подоспей тогда копы – все это наполняло меня, вгоняя в страх, даже ужас.
Все эти гадкие чувства накапливались во мне все годы, пока я не начал выливать их на Дженнифер. День за днем, месяц за месяцем, блять, я срывал на ней свою ярость, эгоистично обвиняя ее в том, что это из-за нее произошла свадьба, даже не подумав о том, что выбора-то у нее не было, как и у меня. Я ударил ее…
Я ударил ее, поступил как чертов Метт Харрис, а она простила меня. Простила, вернулась и согласилась стать моим другом.
«Думаю, теперь мы точно официально можем считать себя друзьями».
Боже, как ты можешь быть такой доброй, глупышка, думаю я, наблюдая за тем, как уже переодевшаяся в свою мягкую плюшевую пижаму и переодев меня, Дженнифер расхаживает по залу, расставляя на диванный столик большую миску с попкорном, коробку с пиццей – гавайская для нее и пепперони для меня – две большие кружки и два пакета с соком.
– Сделаешь мне еще один подарок, Джим? – тихим мягким голосом спрашивает меня Дженнифер залезая вслед за мной в наш микроавтобус – за руль сел вызванный водитель, так как я не могу садиться за руль по состоянию здоровья, а жена выпила вина. Я поднимаю брови. – Давай устроим ночь кино? Раньше, ну, знаешь… пока мама была жива, мы с ней часто так делали, особенно в день моего рождения, правда я засыпала где-то на середине, но не в этом суть.
– Суть в самом времяпровождение, – она улыбается на мою фразу и смотрит своим светящимся взглядом и не разберешь, что в нем преобладает сейчас больше – детская радость или грусть от разбережённых воспоминаний. – Почему бы и нет. У меня никогда не было такого опыта, так что я не против его получить.
– Тогда, мистер Блейк, давайте заедем в пиццерию по пути домой, – водитель лишь кивнул. – Спасибо тебе, Джим.
Поверить не могу, что я считал ее змеей, что разрушила мою жизнь, как же я черт возьми ошибался. Стоило дважды почти сдохнуть, чтобы понять, что единственным чудовищем в нашей супружеской жизни был – я. Именно я предавал, пропускал практически все праздники, грубил ей, хамил, срывался во время напряженных ситуаций на работе, делал больно. Я, а не она.
От осознания своей дерьмовости еще хреновее на душе становится. И почему я не могу дать шанс жене, когда он у нас еще был. Сейчас же… Сейчас я растерял все чертовы шансы и мне похоже не останется ничего больше, кроме как отпустить ее. Дать ей свободу, как и пообещал. А что мне делать, если я не захочу этого? Не захочу ее отпустить? Как мне удержаться и не отдать свое сердце в очередные «добрые» руки. Хотя… У кого у кого, а у Дженн руки реально добрые, и нежные, и такие черт возьми, мягкие.
Блять.
Эти мысли чреваты огромными последствиями.
Вплоть до снова разбитого на кусочки сердца. Только не думаю, что во второй раз я смогу его собрать. Ведь если сейчас меня своей заботой лечит Дженнифер, то что мне делать, если в следующий раз оно будет отдано ей, а ей оно не будет нужно…
А то что не будет и так ясно.
«Но я не хочу быть любимой таким человеком как ты».
И как ты прикажешь мне остановить свое сердце, когда ты так близко… Близко, но в тоже время, так далеко, черт…
– О чем задумался, муженек? – передо мной выскакивает личико Дженн и от этой неожиданной близости жаром горят скулы.
– О всяком, – брякаю в ответ, не представляя, как можно ей рассказать все то, что сейчас крутится в моей дурной голове. – Не бери в голову, это ерунда.
Ага, как же, ерундовей не куда.
Как только представлю выражение ее лица на мою фразу «Кажется, влюбляться в тебя – табу, потому что ты не хочешь моей любви», как сразу все желание рот открывать вообще отпадает.
Вздыхаю.
– Что там у нас на повестке дня? – я киваю в сторону телевизора, на котором ярким пятном сияет Нетфликс. – Тень и Кость?
– Смотрел уже?
– Когда бы я успел, – хмыкаю я ей в ответ, – как-то все не до этого было. Включай.
Дженнифер помогает мне расположится на диване, укрывает наши ноги мягким пледом, дает мне одну кружку с соком, ставит поближе ко мне мою пиццу, а со своей стороны – свою, а между нами вскоре оказывается миска с попкорном.
Спустя примерно четыре серии головушка моей жены приземляется ко мне на плечо, а повернув голову в ее сторону, чтобы проверить спит она или просто прилегла, лишь уткнулся носом в ее макушку.
– Дженн?
Тихое сопение было мне ответов.
Боже, и как только в эту уютную атмосферу, что она создает своими идеями не влюбиться, скажите, пожалуйста?
Глава 23.
Джеймс.
Просыпаться с ломившей шеей давно перестало быть моей дурной привычкой – раньше я часто засыпал на работе в рабочем кресле или на диване если находил силы добраться до него – но сегодня я вспомнил какого это. Только вместо привычной неудобной подушки оказалась спинка дивана, благо Дженнифер вечером помогла усесться в удобной позе, а слева ко мне прижималось теплое тело, калачиком свернувшись под боком.
С тихим стоном я открыл глаза и проморгался: на улице вновь было смурно, темные тучи заполонили собой весь небосвод, тяжелые капли возобновившегося дождя, тарабанили по окну, деревья скидывали свою огненную одежку.
– Кажется, вчера и впрямь погода решила мне помочь, – хмыкнул я, с досадой наблюдая за разбушевавшейся погодой. – Я знаю, что ты проснулась, Дженн. Так что открывай глаза.
Тяжело вздохнув, Дженнифер зевнула и немного потянулась, вытягивая свои длинные ножки из-под пледа, а одна из ручек приземлилась мне на торс, обжигая даже сквозь футболку.
– Доброе утро, – сонно пробурчала, чуть потеревшись носиком об мое плечо, пустив табун мурашек вдоль позвоночника. – Извини, из-за того, что я заснула ты тоже спал в не лучшей позе.
– Все в порядке, правда, – слегка повернув голову, тут же уткнулся своим носом ей в макушку, а немного втянув воздух почувствовал запах каких-то трав, исходящий от ее волос. – Но я хочу есть.
Дженнифер легко рассмеялась и поднявшись с дивана, взъерошила мои волосы, слегка огладив лоб. Рука ее спустилась на мою щеку и погладила, после промолвив:
– Пора бриться, как думаешь? – сил хватило лишь на кивок.
Боже, ты вообще понимаешь, что делаешь своими такими дружескими заботливыми прикосновениями, глупая девчонка? Наверное, нет. Даже не задумываешься об этом, я уверен, а мне стоит выкинуть любые мысли о том, что именно ты сможешь излечить не только мои ноги, но и мое сердце. Честно, будь моя воля, умей я управлять своим сердцем, давно бы приказал ему не влюбляться в кого-либо, еще бы детстве. Тогда много чего не произошло. Тогда бы и другом я стал тебе гораздо раньше, и меньше проблем от всего этого было бы.
А сейчас мне остается лишь стискивать зубы и молиться, чертовому Богу, что никогда не был ко мне милосерден, чтобы любовь к Дженнифер обошла меня стороной. Потому что знаю – не полюбит. А еще раз свое сердце я явно не смогу собрать. И в этот то раз не особо пока получается – отголоски боли и ненависти тлеют во мне, обжигают сердце, что и так обливается кровью от той раны, что ему нанесли...
Из мыслей меня вырывает Дженн, когда просит помощи в перемещении моего наполовину недееспособного тельца с дивана на кресло, а потом и в ванную.
Половину этого пасмурного тяжелого на мысли дня мы как обычно проводим в больнице, где опять все повторяется – анализы, процедуры, вопросы этого дурацкого врача, что с моей жены глаз не отводит. Столкнувшись с этим блондинистым хрычем сразу после наркотической попытки убить меня и учуяв аромат его одеколона, сразу понял чья именно одежда в ту злополучную ночь, когда я чуть не придушил Дженнифер, была на ней. И от всех этих взглядов на нее – нежных, буквально ласкающих – непонятная мне ярость поднимается из глубины души.
Какого хрена этот врач недоделанный так смотрит на замужнюю женщину!? Даже если он знает, что брак наш был по расчету, это не дает ему никаких чертовых шансов! Теперь каждый раз, когда вижу его хочется высказать ему все, что я думаю обо всех его взглядах и этих разговорчиков. Ох, какое же удовольствие протекло по моим венам, когда он увидел наши переплетенные руки не так давно – так сильно помрачнело его лицо.
– Джим, на завтра надо договориться с сиделкой, – вдруг подает голос Дженн, ставя около меня тарелку с ужином и бокал с очередным травяным чайком. – У меня будет интервью, и я не смогу побыть с тобой.
– Конечно, – киваю я ей, и тут же беру телефон, чтобы написать сиделке. – Он сможет, так что иди со спокойной душой и ни о чем не беспокойся.
Замечаю, как ее руки чуть подрагивают и как нервно вздымается ее грудь и все мое естество тянется успокоить ее. Рука накрывает одну ее ладонь, другая же тянется ее лицу, слегка приподнимаю за подбородок и смотрю в ее карие глаза, что наполнены тревогой и беспокойством.
– Все будет хорошо, ты справишься, – тихо шепчу я ей. – Помни, что бы кто не говорил у тебя за спиной, я верю в тебя. Ты справишься.
– Он отвратительный человек, – судорожно выдыхает Дженн, накрывая мою руку, что на ее подбородке своей и переносит на щеку, и под моими пальцами оказывается мягкая чуть тронутая румянцем кожа, кончики пальцев от этих ощущений буквально горят. – Он пугает меня, потому что может по щелчку пальцев разрушить мою карьеру, которая даже еще не началась, если честно я довольно часто – после того как начала работать над этой статьей – стала задумываться о том, чтобы перейти в романисты, где нет никакой власти, никто не может повлиять на то, выпустят ли твою книгу или нет. Где действительно правит талант, а не деньги. И одновременно с этим вызывает у меня отвращение ко всему его образу жизни, меня воротит от тех, кто разменивает себя на деньги и думает, что может купить все что захочет и кого захочет.
– Я даже не знаю, что можно на такое сказать, – бормочу я ей, мягко поглаживая ее щеку, – но, если что-то случиться я поддержу тебя, так же как ты сейчас поддерживаешь меня. Если бы ты не ты Дженн, я бы связал свою жизнь с настоящей мегерой, которая скорей всего убила бы меня спустя несколько лет, если не месяцев, брака. Не будь тебя и твоей поддержки, даже если бы не твоя ядовитость, когда я все еще был с ней, я бы сдох. Вот стал я инвалидом, и поверь не будь тебя рядом, не будь твоей силы и злости, я бы пустил себе пулю. Серьезно. Я бы не стал терпеть себя такого. Просто не смог. Потому что это так напоминает мне школу, там...
– Не надо, – шепчет Дженнифер, смотря мне прямо в глаза. – Я вижу, что ты не готов об этом говорить. Поэтому не надо.
– Вот видишь, – также тихо шепчу ей в ответ, – ты такая понимающая, что я просто диву даюсь. Как ты можешь быть настолько доброй и заботливой, после всего того что я сделал и наговорил?
Она пожимает плечами.
– Просто я такая, слишком отходчивая. Да и друзей у меня нет, так что уцепилась за первую возможность завести друга.
– Неужели никогда не было?
– Может в детстве и были, но я особо то и не помню, после того как мама умерла мне было важнее получить внимание отца, чем подружится с кем-нибудь. Но как видишь, все было бестолку. Хотя я многое перепробовала для этого.
Мы оба тяжело вздыхаем.
– Слишком тяжелые темы пошли, – выдохнул я. – Давай лучше вернемся обратно к еде. А завтра будем надеется на то, что у этого мужика еще есть благоразумие.
***
Дженнифер.
Сраный, мерзкий ублюдок. Чтобы у тебя член отсох вместе с твоим глумливым длинным языком. Чтоб не повадно было такую мерзость говорить и пытаться сделать.
Как вспомню все это дерьмо, что он наговорил, как ярость словно цунами накатывает на меня и хочется просто разнести к чертям собачьим весь его кабинет, и разбить об его насмешливое лицо руки в кровь!
С самого утра у меня было плохое, можно даже сказать, отвратительное предчувствие, словно что-то должно было произойти и избежать этого было невозможно. Легкий страх и беспокойство об интервью проникало в каждую клеточку моего тела, заставляя нервную дрожь пробегать по конечностям, а кончики пальцев холодеть.
Даже выспаться сегодня толком не удалось – тревога вызывала кошмары и помочь ничего не могло, так как спать я ушла к себе наверх, чтобы не мешать Джиму вечером при подготовке, и чтобы Джим не мешал мне утром при своих сборах с сиделкой. Отчего темные круги под глазами пришлось замазывать тоналкой, которую я не особо жалую, так как поры закупоривает – лично я придерживаюсь естественной красоты, а не тонны макияжа на лице, из-за которого потом к тридцати пяти годам выглядишь на все пятьдесят.
Когда меня у ресепшена встречает секретарша и оглядывает таким презрительным взглядом, словно я бабушку какую у нее на глазах толкнула и оскорбила, как где-то под ложечкой начинает сосать. Не нравится мне все это блин. Лучше бы сразу отказалась и не мучилась. Нашла бы другую работу. Так нет же, надо было повыебываться и пойти устраиваться в один из самых популярных журналов. Ничему тебя жизнь не учит, Дженнифер, абсолютно ничему.
– Мистер Хейли, мисс Николсон здесь, – я смотрю на нее в недоумении и рискую поправить.
– Вообще-томиссисНиколсон, и даже если бы была мисс, то явно с другой фамилией, мисс секретарь, что даже не удосужилась представиться, – хмыкаю я ей в ответ на возмущенной взгляд.
– Ну, что ж, миссис Николсон, прошу проходите, – бархатным приторным – слишком как по мне – голосом, проговорил мужчина, сам открывший дверь.
Короткие блондинистые волосы, хитрые голубые глаза, на дне которых горит не предвещавший мне ничего хорошего огонь, аккуратный прямой нос, тонкие губы, светлая кожа. В жизни он выглядит еще лучше, чем на фотографиях, намного красивее и от его несколько смазливой мордашки исходит какая-то хищническая аура.
– Мистер Хейли, – я киваю ему и прохожу внутрь кабинета, и даже затылком ощущаю его внимательный взгляд, что буквально оглаживает мое тело с ног до головы.
Вроде и не надевала сегодня ничего облегающего, разве что кроме джинс, но зад хотя бы большая оверсайзная кофта прикрывает.
Как же мне все это не нравится черт возьми, мелькает у меня в голове, когда я слышу щелчок закрываемой двери.
– Это чтобы нас никто не побеспокоил, – хмыкает мужчина и проходит к столу, но не садиться за него, а встает прямо перед ним и пристраивается задом на гладкой поверхности. – Ну что же, давайте приступим к вашим вопросам, миссис Николсон?
Я лишь киваю, благодарю его за то, что он выделил мне время и начинаю с самых простых и довольно заезженных вопросов, что наверно, задавал ему каждый первый журналист. Он отвечает, и я вижу, как ему с каждой минутой потраченного времени становится все скучнее.
– Неужели вы не хотите узнать от меня чего-нибудь более интересного, Дженнифер? – чуть ли не мурлычет Дерек, отходя от стола и присаживаясь на кресло, рядом с моим. – Например, сколько женщин побывало в моей кровати? Или как быстро я умею доводить до оргазма?
Его рука с длинными тонкими и ухоженными пальцами тянется к моей ноге и накрывает колено, так чтобы кончики пальцев касались внутренней стороны бедра, стоило ему провести ладонью вверх.
– Может хотите узнать, как быстро я до оргазма доведу вас? – он хитро усмехается.
Гнев поднимается в моей душе, заставляя меня буквально пылать, и он кажется, принимает мои покрасневшие щеки на свой счет, вот только не правильный, и тянется ко мне своим наглым напыщенным лицом.
– Советую убрать от меня свои грязные ручонки, если не хотите, чтобы я их вам переломала, и можете мне поверить, я смогу, – чуть ли не рычу я ему, отдергивая его руку и вскакивая с кресла. – Думаю, наше интервью закончена.
– Ну куда ты, Дженнифер, – кажется, он думает, что я играю с ним в неприступность. – Не стоит так быстро сбегать от меня, я же ничего плохого не сделал. Просто предложил тебе свою помощь.
Мои брови взлетают вверх.
– Не думаю, что твой муж-колясочник, может тебя удовлетворить, да и в предыдущие годы вашего брака он предпочитал трахаться с другой, а ты насколько мне известно, не гуляла на сторону. Небось устала уже ручками себе помогать. Хочешь почувствовать в себе большой горячий крепкий член?
– Лучше не приближайтесь ко мне, – уже шиплю я на него, делая несколько шагов назад. Ох не стоило ему упоминать эту мерзкую блондинистую тварь. – Иначе я вас реально ударю,не думаю– передразниваю его, – что вы хотите светить разбитым носом.
– Ух, какие острые зубки ты показываешь, – качает он головой и похабно усмехается. – Мне это конечно, нравиться, не спорю, я люблю укрощать строптивых. Но не боишься ли ты запороть свое интервью, дорогая?
Я вздрагиваю. Он еще шире усмехается.
Не зря, ох, не зря, у меня было столь отвратительное предчувствие.
– По-хорошему говорю, лучше иди ко мне и послушно раздвинь ноги, получи удовольствие и выполненное на отлично первое задание, иначе конец твоей карьере. Я сделаю все для этого. Можешь быть уверена.
– Вы тоже можете быть уверена, мистер Хейли, – я ядовито усмехаюсь, а его усмешка с каждым моим словом сползает с лица, он явно этого не ожидает. – Я не предам своего мужа, никогда и ни за что, меня не воспитывали изменщицей и шлюхой. Уж будьте в этом уверены. Так что я лучше потерю свою не начавшуюся карьеру, чем доверии, которого я с таким трудом добилась.
Я резко разворачиваюсь и иду к двери широким быстрым шагом, щелкаю замком и открываю дверь.
– Ах, да, можете не звонить в издательство, я сама это сделаю, и скажу им тоже самое, что и вам. Идите нахуй!
Гнев и ярость клокочут внутри меня, грозясь снежной лавиной высвободиться наружу и снести все на своем пути.
Первым оказывается вешалка, что летит на пол под весом кинутой мною куртки, следом страдает подставка для обуви, а потом и стена.
– Чтоб вас всех чертовы ублюдки!
Джеймс.
Вздрагиваю сначала от грохота двери, затем чего-то упавшего, а следом и за криком моей жены. Родители, что сегодня решили наведаться к нам в гости и спокойно пьют чай, вдруг замерли и с тревогой посмотрели сначала в сторону прихожей, затем на меня и снова на прихожую.
– Блядский черт, чтоб у тебя отсохло все что можно и нельзя! – снова восклицает Дженнифер, вновь ударяя что-то, а я от осознания ее слов сначала бледнею, а потом злость такой удушающей волной поднимается во мне, что самому хочется что-то разгромить к чертям собачьим.
Как же хорошо, что я не позволил отцу переместить себя из кресла на диван, иначе было бы проблематично выехать к жене в прихожую.
– Дженн? – тихо зову ее я, замечая краем глаза разгромленную вешалку и разбросанные по полу обувь и куртки. – Дженни?
Она дергается, до этого утыкаясь лбом в стену, отрывается от нее и смотрит на меня глазами полными злости, боли и отчаяния, на стене виднеется кровавый отпечаток ее разбитых костяшек.
– Джим, – хрипло шепчет она, – этот ублюдок он... Я так и знала, чувствовала же, что не спроста именно мне дали это задание. Не будет у меня никакой карьеры... Он... он хотел, чтобы я переспала с ним, представляешь, сказал, что если я этого не сделаю, то он разрушит то, что даже не началось еще... – Джим.
– Иди ко мне, – я протягиваю к ней руку и стоит ладошке оказаться у меня в руке, как тут же мягко и осторожно, дергаю ее на себя.
Тонкое хрупкое тело тут же приземляется ко мне на ноги, и видит Бог, как бы я хотел сейчас почувствовать тяжесть ее тела на себе.
– Тише, маленькая, – шепчу я ей на ушко, ласково поглаживая по спине. – Пожалуйста, не плачь, я не могу... не могу видеть твои слезы, они вводят меня в ступор, потому что я совершенно не знаю, как тебя успокаивать. Пожалуйста, Дженни...
С каждым моим словом она все крепче вжимается в мое тело, оплетя руками шею, хрипло и горячо дышит мне в грудь, опаляя ее своим дыханием.
– Дженни, тшш, – я укачиваю ее как ребенка, бережно поглаживая одной рукой по спине, а другой зарываясь пальцами в волосы и массируя кожу головы. – Я рядом, слышишь, мы с тобой совсем справимся. Я тебе обещаю. Мы же с тобой сильные. Ты сильная. Очень-очень.
Я все продолжал ей шептать всякие милые глупости ей на ухо, пока дрожь в ее теле не стихла, а сама она не засопела мне на ухо, положив свою голову мне на плечо. Аккуратно поправив попавшую на глаза прядку, я вздохнул и поехал обратно в зал.
– Отец, ты не мог бы мне помочь уложить ее в постель? – тихим голосом спрашиваю я.
– Конечно, – отец стараясь сильно не шуметь подходит ко мне и как можно аккуратнее поднимает Дженнифер на руки и только он хочет сделать шаг на лестницу, как я его останавливаю.
– Не туда, – он в недоумении смотрит на меня, – последние пару недель она спит в моей спальне. Отнеси ее туда.
Все еще пораженный отец кивает и относит Дженнифер в комнату.
– Сынок? – я поворачиваюсь к маме и вижу ее обеспокоенный взгляд. – С ней...
– Надеюсь, что да, мама, но я ей обещал, что буду рядом, чтобы не случилось.
– Ты изменился, – подает голос, вернувшийся из спальни отец. – Стал заботлив с ней, не грубишь, защищаешь. Что произошло?
– Переосмысление, – хмыкаю я, горько усмехаясь, – тебе ли не знать. Кажется, мне и впрямь стоило дважды почти умереть, чтобы понять кто есть, кто. И если мне удастся, я удержу ее, – смотрю на отца серьезным взглядом, а он мне слегка улыбается. – Сделаю все возможное для этого.
– Ты знаешь, чтобы она попросила, да? Хотя, я тоже догадываюсь, – Редмонд качает головой, потирая щетину, – и не удивлен после этих трех лет ее желанию. Но сын, она это лучшее что могло бы с тобой случиться, и если ты действительно не хочешь ее отпускать, то тебе придется хорошенько постараться – она ведь упертая. Намного больше чем ты.
– Я знаю.
