Текст книги "Пани сумасбродка (СИ)"

Автор книги: Наталья Борисова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)

– Ты всерьёз думаешь, что я была в состоянии запомнить такие мелочи? – вдруг тихо спросила она, и я опомнилась.

– Извини, я не подумала. Потом посмотрим на её конечности, если это то, о чём я думаю.

– Она у тебя сумасшедшая? – посмотрел на Макса Яцек.

– Отнюдь, – с усмешкой ответил он, – я капитан МВД, а Вика частный сыщик-любитель. Сколько я с ней не бьюсь, всё напрочь бесполезно.

– Знакомых сыщиков у меня ещё не было, – покачал головой

Яцек, а я устремила свой взор на Машу.

– Во что она хоть одета была, ты не запомнила?

– Господи, да я в таком шоке была, – сжала она пальцами виски, – кажется, в голубых джинсах, точно, джинсы, и светлый свитер. Больше я ничего не запомнила, только глаза голубые, вот это ужас, они у неё раскрыты были.

– Кажется, это всё-таки Барбара, – покачала я головой, – и зачем ей руку отрубили?

– Вот уж вопрос, – Макс посмотрел на животное, – узнаем.

Мы с Машей остались в лесу, уселись на сваленное дерево, а наши мужчины с подоспевшим Казимиром поволокли связанного кабана домой.

Они вернулись через полчаса, взмыленные, мы в это время курили, и наши мужья вырвали у нас прямо изо рта сигареты. Очень синхронно это у них получилось, и я разозлилась, и пнула Макса.

– Викуль, прекрати, – возмущённо воскликнул он, – курить очень вредно.

– Отстань, – огрызнулась я на него, – пошли.

Маша отвела нас к морю, это было почти у самой границы, и я мгновенно узнала Барбару. Зрелище и в самом деле было не для слабонервных, Маша свалилась в обморок, Яцек подхватил супругу на руки, но сам явно был под впечатлением.

А мы с Максом склонились над трупом.

– И что вы там надеетесь увидеть? – саркастически осведомился

Яцек, но мы его не слушали.

Я следила за действиями Макса, вынула из кармана перчатки, и взяла запястье Барбары. Моё внимание привлекло, что в другой её руке находится кольцо, видимо, она его сняла, пальцы сжало судорогой, когда её убили, и я не без труда разогнула её пальцы.

– Оставим это следователю, или лучше забрать? – посмотрела я на Макса.

– Заберём, – спокойно ответил он, – а то хозяева его не увидят.

Я аккуратно сняла с пальца кольцо, и убрала его в пакет. Потом осмотрела руку, и обнаружила следы толи краски, толи какой пудры, яркого красного цвета. На пудру вроде и не похоже, больше смахивает на жидкие тени, или что-то в этом роде. Я аккуратно сделала соскоб, Макс всему меня учит, хоть и сам не желает этого.

Макс осмотрел рану погибшей, меня на это не хватало, и мы решились, наконец, позвонить в полицию.

Инспектор Седляк был явно недоволен нашим присутствием, и тут же спросил, не трогали ли мы тут ничего, на что получил ответ, что мы ни к чему не прикасались.

– Слушайте, мне это не нравится, – сказал нам инспектор, – вы сначала отрубленную руку находите, а теперь и тело. Что вообще происходит? Кто вы такие?

– Мы всего лишь туристы, – развела я руками, – в чём мы виноваты? Что оказались не в то время не в том месте? Что в том такого, что мы нашли тело? И не я это нашла, какие вообще тут претензии?

– Спокойно, спокойно, – поднял руки инспектор, – чего вы раздухарились?

– Как вы хорошо русский жаргон знаете! – невольно восхитилась я.

– С русскими поведёшься, ещё не того наберёшься, – сквозь зубы ответил инспектор, и меня понесло. За отчизну стало обидно.

– Да вы сами, если хорошенечко разобраться, русский, – зашипела я на него, – Польша входила в состав России всё время, которое она существует, только не так давно она стала отдельным государством. И прекратите на нас кидаться!

– Уймите свою супругу, – холодно сказал инспектор Максиму, – а то задержу её до выяснения обстоятельств.

– Молчи, – прошептал мне муж.

– Безобразие! – сквозь зубы прошипела я, и с самым грозным видом сложила руки на груди.

Вскоре нас отпустили, тело Барбары увезли в морг, а мы вчетвером пошли по пляжу, обсуждая всё произошедшее.

– А вы кого-то конкретного подозреваете? – задумчиво спросил

Яцек, – или пока только голову ломаете?

– Да пока никого, – развёл руками Макс.

– Это ведь её к нам подселили, – сказала я им, – и убили в нашем купе.

– Так это та девушка? – ошеломлённо воскликнула Маша, – я читала много детективов, и я знаю, что надо искать ответ в её словах. Она что-то вам говорила?

– Говорила, – эхом отозвалась я, – мы говорили о душевной красоте, и о моральном облаке. И она сказала, что у неё есть какая-то знакомая, та ещё фурия, и одновременно дура. И я думаю, что это наболевшее. Она-то прекрасно понимает, что та просто бешеная идиотка, но предпочитает не связываться. Но при чём тут это? С другой стороны, всякое может пригодиться, никогда не знаешь. Отсюда маленький кусочек, оттуда, по отдельности можно выбросить, а вместе уже ясная картина.

– Видишь, – всплеснула руками Маша, – а ты говоришь.

– Я только предполагаю, – развела я руками, а Яцек вдруг перекосился.

– И этот упырь тут! Как он мне надоел! – я проследила за его взглядом, и невольно вздрогнула.

По пляжу шёл высокий мужчина, и я его мгновенно узнала, это был тот самый, который проводил меня до купе, когда я чуть не упала, пьяная, направляясь к себе из уборной.

Он был очень хорош собой, силён, мускулист, и я его сравнила с Димкой.

А красавец углядел нас, и направился прямиком в нашу сторону.

– Привет, – подошёл он к нам, и вид при этом у него был весьма наглый.

– Чего тебе надо? – довольно грубо осведомился Яцек, – пошёл к чёрту! И отвали от моей жены!

– Я всегда буду вашей тенью, – спокойно ответил красавец, и посмотрел на нас, – привет, – и кивнул мне, – каблуки больше не мешают?

– Я сейчас трезвая, – мягко улыбнулась я.

– Я Кшиштоф Каминский, – представился этот мачо.

– А я Эвива, а мой муж Максим.

– Очень приятно познакомиться, – с усмешкой сказал Кшиштоф, и я вдруг заметила, что Маша залилась краской.

Кажется, это он терзает её сердечко, растерянно подумала я.

А он хорош, просто ожившая картинка, у Машки губа не дура. И что-то в нём такое есть, что просто завораживает.

Красавец молча кивнул, и пошёл куда-то в сторону, а меня мороз по коже пробрал.

– Это же он! – возбуждённо воскликнула я.

– В чём дело? – поднял бровь Макс.

– Это он спрашивал Барбару!

– Ты в этом уверена? – ошеломлённо воскликнула Маша.

– А я не удивлён! – со злорадством воскликнул Яцек, – я тебе давно говорил, что у этого ублюдка рыльце в пушку.

– Потому я сейчас с тобой, а не с ним, – пошла пятнами

Маша, – чего ты к нему привязался? Я же за тебя замуж вышла!

– Но он постоянно крутится около тебя!

– Перестаньте! – прикрикнул на них Максим, – успокойтесь, а ты объясни, – кивнул он мне, – ты вообще уверена, что это его был голос?

– Уверена! Абсолютно! На все сто процентов! Я потом в уборную пошла, мы спать собирались, и обратно споткнулась на каблуках. Помнишь, я тебе ещё в поезде сказала, что где-то слышала этот голос? Короче, я чуть не упала, и поезд качнуло, и я пьяная на шпильках. А он меня подхватил, и довёл до купе. Мы перекинулись парой слов, и я запомнила его голос, а потом голову ломала, где его слышала.

– Думаешь, это он Барбару? – задумчиво проговорил Макс.

– Он её спрашивал, искал, и даже угрожал. Помнишь рассказ тех пьяных?

– Помню, – Макс посмотрел на море, а я украдкой на Машу.

У неё глаза были несчастные, надо с ней поговорить, но только так, чтобы Яцек и Максим не слышали, наедине.

Мне стало её чисто по-человечески жаль. Я сама влюблена, да что там, просто сгораю от любви, и от этого страдаю.

Я не хочу, чтобы ещё кто-то так же страдал, и должна всё выяснить.

Мы легли рано, Макс стал приставать, а мне уже ничего не хотелось. Почему-то после расставания с Димой во мне что-то угасло. Я по-прежнему люблю секс, но после ночи с Максом я прыгала в объятья Димы, и теперь занимаюсь этим нехотя, и невольно сравниваю их.

Но я уступила ему, а потом заснула в его объятьях.

Утро встретило нас солнышком, вставать спозаранку мне категорически не хотелось, и я банально проспала до одиннадцати часов.

Зевая, приняла прохладный душ, потом выпила чашку кофе с булочкой. Очень хотелось овсянки, но не было желания её варить, а из пакетика я ни за что в жизни есть не стану.

Макса я не нашла, он куда-то ушёл, а на террасе я увидела Машу. Она курила сигарету, облокотившись о перила, и вид у неё был грустный.

Я засунула руки в карманы джинс, и подошла к ней.

– Привет, – просто сказала я, – как твои дела?

– Нормально, – отвела она глаза.

– Послушай, пойдём на пляж, у меня к тебе серьёзный разговор.

– На какой предмет?

– Пошли, – потянула я её за собой.

Мы прошлись по пляжу, и я плюхнулась на дюну, щёлкнула золотой зажигалкой, и выпустила изо рта колечко дыма.

– Холодно тут сидеть, – опустилась на песок Маша, – ещё настудим себе что-нибудь.

– Что у тебя было с Каминским?

– При чём тут Каминский? – она вся вспыхнула.

– Ты его любишь?

– Слушай, не лезь ко мне в душу! – возмущённо воскликнула она, и встала с места, но я ухватила её за руку.

– Я только помочь хочу. Я сама влюблена, и влюблена взаимно, но я не могу быть своим любимым, он ещё тот бандит. Он постоянно бегает за мной, и я родила от него дочь, и страдаю от любви. А какая у тебя история?

– Не менее печальная, – она опустилась обратно на дюну, – я тоже взаимно влюблена, и очень страдаю. Я так люблю его! – она закрыла лицо руками.

– Расскажи, – коснулась я её руки, – давай.

Маша вдруг расплакалась, уткнулась в моё плечо, всхлипывая, стала рассказывать о её взаимоотношениях с Кшиштофом.

Маша очень романтичная девушка. Она родилась в семье алкоголиков, которые уж душу пропили, ничего от жизни больше не хотели, и плевали на дочь.

Маша им нужна была только затем, чтобы иметь хоть какие-то деньги на питьё. Сама она чуть не падала в обморок от голода, но родители отнимали у неё последние деньги, которые ей удавалось заработать.

И она не могла им отказать, потому что родители, они и Африке родители, это самое святое, что есть в жизни каждого человека. В младших классах ей не дала умереть с голоду повариха, она пожалела бедную девочку, после звонка собиравшую куски хлеба со стола. После занятий она зазывала Машу в столовую, помаленьку воровала из общего котла, и кормила ребёнка.

Достигнув определённого возраста, Маша пошла работать, точнее, подрабатывать, потому что на полную ставку несовершеннолетних не берут. У неё обнаружился талант в рисовании, но на спецшколу денег не было, и учительница рисования и черчения стала дополнительно заниматься с ней.

Ей очень тяжело приходилось, работа, учёба, Маша была чистейшим гуманитарием, и с точными науками никак справиться не могла. Зато великолепно занималась по литературе, русскому, истории, и иностранному языку.

В английский она вцепилась в школе, была лучшей в классе, и стала по словарю, и по учебникам, взятым в школьной библиотеке, учить ещё и французский.

А дальше больше, соседка подкидывала ей работу, она сама была переводчиком с немецкого и итальянского, и случайно узнала, что Маша рано овладела английским. Девушка прочитала много книг зарубежных писателей, рукописей, ещё не видавших вёрстки и корректуры, и лично перевела их.

А её родители умерли, они допились до остановки сердца, и Маша осталась одна. Она погоревала о родителях, но жизнь продолжалась, ей только исполнилось семнадцать, и она решила поступить в институт.

Выбрав Институт Иностранных Языков, она с лёгкостью сдала экзамены, и прошла по конкурсу, и стала прилежно учиться.

По-прежнему подрабатывала частными переводами, рисовала на продажу, даже пыталась реставрировать, и ещё училась, училась, училась.

Потом освоила компьютер, прошла соответствующие курсы, купила себе подержанный компьютер, и стала заниматься.

В душе Маши не было места для любви, она думала только о том, как бы ей выжить, и на парней не заглядывалась.

Хотя парни за ней бегали, и пытались ухаживать, но ей не хотелось никаких романов. Воспитанная на хороших книгах, она ждала принца на белом коне, ждала, что сердце её вздрогнет, когда она увидит ЕГО. Единственного, только ей предназначенного, мечтала о большой любви, и она нашла её.

Яцека она знала ещё с института.

Он учился на последнем курсе, увидел её один раз, и с тех пор ходил за ней, дарил ей цветы, и скромные подарки.

Но ещё тогда Маша была к нему равнодушна, ничего в ней не дрогнуло, а потом к ним пришёл новый преподаватель.

Маша сидела в первом ряду, когда дверь открылась, и вошёл ОН, она подняла глаза, и сердце её оборвалось. Он тоже смотрел на неё, казалось, тоже не мог отвести глаз.

Она слушала лекции, и эхом повторяла про себя каждое его слово, а её сердце билось так, что ей казалось, что этот стук слышат все.

Дело близилось к Новому году, сессия, Яцек по-прежнему галантно ухаживал за ней. Он основал свой бизнес, открыл магазин оргтехники, и стал набирать обороты.

Казалось, беспроигрышный вариант рядом, только руку протяни, но едва она видела Кшиштофа, у неё просто кружилась голова.

Но Каминский её упорно не замечал, просто проходил мимо, и Маша смирилась со своей участью, решила закрутить роман с

Яцеком. И она пошла с ним на Новогоднюю вечеринку.

Но ей было скучно, Яцек развлекал её, и даже попытался было поцеловать, но она его оттолкнула, и вышла на балкон.

– Ты очень красивая, – услышала она вдруг, обернулась, и чуть не упала.

Позади неё стоял Каминский, и она не могла отвести от него глаз, просто тонула в его глазах. Кшиштоф вдруг резко подошёл к ней, притянул к себе, и так поцеловал, что у неё закружилась голова.

– Разве я мог? – прошептал он ей, – тебе было всего семнадцать, а я преподаватель. Но между нами искры пролетают, никогда так не любил. Наверное, такая любовь встречается раз в тысячу лет, и я ничего с собой поделать не могу.

Новый год она встретила в его объятьях, это было счастье, сказка, это была безумная, и какая-то оглушающая, любовь.

Кшиштоф был старше её на восемь лет, вполне приемлемая разница, и она была без ума от него, а Яцек буквально бесился от ревности.

Но Господь Бог всё делит поровну, Маша была так счастлива, а потом ей позвонила двоюродная сестра её матери.

Маша не любила её. Это была резкая женщина, на Машу смотрела свысока, и всякий раз говорила:

– Не выйдет из девки толку, по стопам родителей пойдёт. Такая же пропойца будет, даже ещё хлеще.

Ей было плевать на сестру, и на Машу тоже, соответственно, но в момент, когда ей самой стало плохо, она позвонила Маше.

Анастасия была замужем за очень состоятельным человеком, жила в своё удовольствие в шикарном особняке, бездетная, и в полнейшем благополучии. Её муж был бизнесменом, на Анастасии он женился по расчёту, без штампа в паспорте его за границу не выпускали, что-то там такое было.

Вскоре он набрал обороты, и взлетел на такую вершину, что можно было просто диву даваться. Анастасия же просто осела дома, ходила по салонам красоты, и считалась светской львицей. Про своих бедных родственников она позабыла, как будто и не было таких в её жизни, пока не случилось несчастье.

Маша сначала не хотела её слушать, и собиралась бросить трубку, но тётка успела сказать, что её мужа убили, и девушка приросла к полу. Отключиться девушке показалось неудобным, человек позвонил ей с горем, и она согласилась приехать к тётке.

И она была поражена роскошью, в которой жила Анастасия, прежде ей ничего подобного не доводилось видеть, разве что в кино.

Анастасия заливалась слезами, и Маша с трудом добилась от неё подробного рассказа.

Михаил был коллекционером-любителем, и собирал полотна, в их доме висели такие образцы картин, за которые в два счёта голову свернут. Ему не раз говорили, чтобы наиболее ценные он куда-нибудь пристроил.

Например, открыл бы выставочный центр, и установил круглосуточную охрану. Но он очень любил искусство, хотел, чтобы вся эта красота была рядом, и он мог постоянно на неё любоваться. Вообщем, он был упрямее стада ослов, за что и поплатился.

Неизвестные ворвались в особняк, позвонили на пункт охраны под видом курьера из фирмы, охранник вышел за ворота, и получил пулю в лоб. Дальше было дело техники, они ворвались в коттедж, расстреляли кухарку и домработницу, и перерезали горло самому хозяину.

Потом сняли несколько картин, выбрали самые ценные, и быстро ретировались.

Но самое худшее было впереди, спустя какое-то время Машу вызвали к следователю, и тот устроил ей допрос с пристрастием. К тому же при этом присутствовала тётка.

– Вы знаете Кшиштофа Каминского? – в лоб спросил следователь.

– А при чём тут это? – девушка залилась краской, – это моё личное дело.

– Уже не личное, – холодно ответствовал страж закона, – вы состояли с ним в каких-то отношениях? Дело в том, что его подозревают в убийстве Михаила Зорина.

– Это не может быть, – у Маши кровь отлила от лица, – этого не может быть! – эхом повторила она.

– Может, – спокойно ответил следователь, – как вы познакомились?

– Он преподавал один год у нас в институте, а потом ушёл, – дрожащим голоском проговорила Маша.

– Ушёл после того, как у вас завязались отношения? – уточнил у неё следователь.

– Верно, – обескровленными губами прошептала девушка.

– Теперь всё предельно ясно, одно только непонятно, как взять этого субъекта за жабры.

– Да объясните же, наконец, что вообще происходит? – почти в истерике вскричала Маша.

– Успокойтесь, девушка, и выпейте воды, – он наполнил стакан, и протянул ей, – я же вам сказал, его подозревают в убийстве супруга вашей тёти. Вот вы подумайте, зачем феерически богатому человеку устраиваться в институт?

– Понятия не имею? – тихо проговорила Маша.

– Каминский очень богат, – стал объяснять следователь, – и он затеял афёру, денег ему мало, их всегда мало, когда их количество подходит к миллиарду, – ухмыльнулся страж порядка, – он устроился в институт преподавателем, познакомился с вами, охмурил. Вы ему рассказывали про вашу тётку?

– Рассказывала, – Маша приложила ладони к щекам, – Господи!

Выходит, я его навела? Я не хотела!

– Уж ясное дело, что не хотели, – пожал плечами следователь, – он вам мозги запудрил, он это умеет, подлец! Неужели вам не показалось странным, что он сначала устраивается в институт, преподаёт, а потом вдруг резко уходит, когда дело сделано?

– Мне и в голову не пришло, – сдавленно проговорила Маша, – я влюбилась с первого взгляда, а потом в пылу страсти ничего не замечала.

– Понятно, – следователь постучал карандашом по столу, – это он умеет, лишать ума юных девушек. К тому же ему повезло, и охмурять вас не понадобилось, вы влюбились с первого взгляда, он просто воспользовался ситуацией.

– Подождите, – Маша пыталась прийти в себя, – но он не с ходу кинулся ко мне, с полгода не замечал меня. А потом объяснил, что он ждал, когда мне исполнится восемнадцать.

– Очередной его ход, – пожал плечами следователь, – он очень скользкий тип.

– А я и не удивляюсь, – спокойно сказала Анастасия, – и родители чёртовы алкаши, а сама наводчица, и мафиозная подстилка. За ней хороший парень ухаживает, а она под бандита легла, идиотка.

У Маши кровь бросилась в голову, к горлу подступил ком, и потекли слёзы. Она поверить не могла в услышанное, а

Кшиштоф просто стоял перед глазами.

– Он уже привлекался, – добил её следователь, – за вооружённое нападение.

Она выпала из управления, деморализованная, из неё словно жизнь вынули.

В довершение всего её стало тошнить по утрам, испуганная, она бросилась к врачу, и была ошеломлена, беременность четыре недели. Всё это добило её, и она позвонила

Кшиштофу, и сказала ему, что больше видеть его

не хочет.

Тот пытался оправдаться, говорил, что его подставили, что он ни в чём не виноват, но Маша ему не поверила, и тут Яцек сделал ей предложение. Решив, что надо вырвать Кшиштофа из души, она дала согласие на брак, и через семь месяцев родила сына, которого назвала Юлиан.

Яцека она обманула, сказала, что ребёнок недоношенный, и с тех пор она с ним, а Кшиштоф не раз пытался заговорить с ней, звонил, но она вычеркнула его из жизни.

– А теперь он вдруг снова появился, – сдавленно проговорила она, прижавшись ко мне, и жалобно всхлипывая, – я через два года встретила его, и не удержалась, четыре часа мы занимались сексом в его машине. Я чувствовала себя последней дрянью перед Яцеком, но ничего поделать с собой не могла. Любовь к Кшисю сильнее, чем здравое благоразумие. Я его всё равно люблю, не взирая на все его поступки. Я последняя дура? – подняла она на меня глаза.

– Нисколечко, – помотала я головой, – знаешь, нам дана одинаковая судьба. У меня тоже сумасшедшая любовь, я была со своим любимым, а потом бросила его, когда нашла у него кокаин. Жить с торговцем наркотиков я не стала, родила от него дочь, и скрыла это от него. Он только недавно узнал об этом, сорвалась, наставила Максу рожек, а сейчас опять прогнала. Он на меня действует, как самый сильный наркотик, и без него у меня начинается форменная ломка. Я тебя очень хорошо понимаю, просто как никто. И я понимаю, как тебе больно и плохо.

– И что мне делать? – тихо проговорила Маша.

– Пока я не могу тебе ничего на это ответить, – покачала я головой, – но я помогу тебе.

– Мне уже ничего не поможет, – мотнула она головой, – я полюбила бандита, и он убийца, очередную афёру замыслил, а у меня сердце разрывается.

– Это мне ничего не поможет, потому что мой любимый натуральный мафиози, а с твоим будем разбираться. Когда я получу доказательства, что он действительно бандит, то от этого и будем плясать. Кстати, подруга дней моих суровых, почему его тогда не посадили?

– Я не знаю, – мотнула головой Маша.

– Значит, или он невиновен, и у милиции не хватило

доказательств, или его подставили. Успокойся, я что-нибудь придумаю, – со вздохом сказала я, – пойдём, а то в самом деле настынем, – и я встала с дюны.

Мы только поднялись, и вдруг полил дождь с такой силой, и мы припустились бегом. Добежали до беседки, сколоченной

Казимиром около дома, и плюхнулись на лавку. До косточек промокнуть не успели.

– Я сейчас вернусь, – заверила я её, сбегала домой за пледами, мобильным, ноутбуком, и под зонтом вернулась назад.

Поставила на лавочку ноутбук, раскрыла свой телефон, и набрала Марата.

– Слушаю, – каким-то ровным тоном ответил он.

– Привет, Маратка, – бодро воскликнула я, – как твои дела?

– Эвива? – осторожно спросил он, – хоть я тебя и не помню, но ты изумительно красивая.

– Ты мне это уже миллион раз сказал, – со смешком ответила я, – и мне нужна твоя помощь, раньше ты мне всегда помогал по компьютерной части.

– Хорошо, и сейчас помогу, я все свои хакерские навыки уже восстановил, хотя и не помню ничего. Говори, что там у тебя произошло.

– Я тебе сейчас скину фотографию, вернее, фоторобот, составленный мной на компьютере. Можно по снимку выяснить, что это за человек?

– Постараюсь.

– Ещё нужно выяснить, что за девушка ехала в поезде, зовут её Барбара, и больше я ничего не знаю. Знаю только номер купе, сейчас по своему билету назову тебе время, и информацию о поезде.

– Записал, – отрапортовал на том конце провода Марат, – ещё что-то нужно?

– Нужно, – посмотрела я на Машу, – нужна информация на одного человека, зовут Кшиштоф Каминский, преподавал один год в Институте Иностранных Языков, очень богатый человек.

Предположительно, замешан в убийстве Михаила Зорина, а ранее в вооружённом нападении. Мне нужна о нём вся подноготная, что только сможешь достать.

– Хорошо, – протянул в трубке Марат, похоже, он и это записывал, – что-то ещё нужно?

– Да пока всё, – постучала я коготками по столу, – я тебе позвоню, если ещё что-нибудь понадобится. Кстати, Каминским займись в первую очередь.

– Ладно, – и он отключился.

– А теперь сами по Интернету прошвырнёмся, – я открыла ноутбук, – я не хакер, конечно, но кое-что умею, – и я застучала по клавишам, – кажется, я его нашла, – открыла я соответствующий сайт, – смотри, – и мы уткнулись в экран.

Тут была только основная информация, Марат нароет поподробнее, но для начала и этого достаточно.

Кшиштоф Каминский родился в Польше, ему исполнилось десять лет, когда он с родителями переехал в Россию, и более страну не покидал.

Окончил в МГУ экономический факультет, открыл торговую фирму, и с тех пор он удачливый предприниматель, занимается различными поставками из-за рубежа, и сколотил себе немалое состояние.

Но я могу найти лишь общую информацию, на большее меня не хватает, если только влезть в какую-нибудь милицейскую базу, но я этого не умею.

Поэтому поискала информацию на Михаила Зорина.

И тоже ничего особенного не нашла, институт, бизнес, он владел сетью магазинов оргтехники, очень быстрый взлёт, женитьба, и со всеми вытекающими последствиями.

Ничего конкретного о жизни Зорина я не узнала, и не знала я, как он познакомился с Анастасией. Мне определённо нужно, чтобы кто-нибудь занялся расследованием в Москве, вот только я даже не представляю, кого можно к этому привлечь. Разве что только Марата, может, это поможет ему восстановить память, в чём я весьма заинтересована. И я снова набрала его номер.

– Слушаю, – рассеянно отозвался он.

– Это опять я, – захлопнула я ноутбук, – слушай, дружище, а ты мне не поможешь? В моём прошлом расследовании ты инициативу проявлял, чем очень мне помог.

– Правда? – озадаченно спросил Марат, – ладно, и сейчас помогу. А что надо делать?

– Узнай всё о Михаиле Зорине, – попросила я его, – и поговори с его супругой, только очень осторожно, выясни о его друзьях, знакомых, контактах. Собери мне всё, что только можно.

– Понял, – бодро отозвался Марат, – а Каминского ещё нужно?

– Нужно, нужно, – заверила его я, – давай, – и вырубила телефон.

– А это поможет? – робко спросила Маша.

– Должно, – со вздохом ответила я, – лично я понятия не имею, но будем ждать. Кстати, где твой супруг?

– Исчез куда-то с утра пораньше, – пожала она плечами.

– И мой испарился, – постучала я коготками по ноутбуку, – слушай, а поехали в Гданьск. Я уже выспалась, выловила несколько килограммов янтаря, и теперь жажду достопримечательностей. А ты как?

– Пошли, – Маша встала с места, мы оделись потеплее, и пошли на остановку.

Мы успели к автобусу в последний момент, он уже собирался отъезжать, едва мы опустились на место, он тронулся в путь.

– Расскажи о своём любимом, – вдруг попросила Маша. Мне не хотелось рассказывать, но она пристала, и я стала рассказывать о Диме, и о своей любви к нему.

– Значит, ты была артисткой? – озадаченно проговорила она, – да он же тебе жизнь сломал, если разобраться в сути произошедшего! Лишил тебя карьеры! Ты же сама сказала, что ты была лучшей из лучших!

– Я была лучшей, – согласно кивнула я, – но мне не дана страсть к сцене. Я живу ролью, исполняю её так, что все плачут, но сама при этом ничего не чувствую. Одна пожилая артистка мне сказала, что в своё первое выступление я никого в зале не увижу, что зал для меня будет просто чёрной ямой. Я прекрасно поняла, что она хотела сказать, но зал для меня был просто залом, с сидящими в нём людьми. Не было ни волнения, ни жажду ощутить восторг рукоплескания. Мне дан талантище, и при этом я спокойная, как тысяча удавов, сердце у меня замирает, когда я пишу статью, или заканчиваю картину.

– Если человек талантлив, то он талантлив во всём, – со вздохом сказала Маша, – а со слухом у тебя как?

– Слух у меня тончайший, – невольно усмехнулась я, – окончила музыкальную школу по классу фортепиано.

– Понятно, – на её губах заиграла улыбка, – наверное, у вас все в семье такие, с кипой талантов. Обычно так и бывает.

– Действительно, – с ухмылкой сказала я, – но у нас всё иначе. У нас все по точным наукам, поголовно, я одна такая, правда, ещё и моя дочка от Димки, она мой слух унаследовала, и художественный талант.

– И такое бывает, – весело засмеялась Маша, – а давай дружить?

– Давай, – пожала я плечами, – запиши мой мобильный, – я вынула телефон, а потом спросила, – а где ты живёшь?

– На Фрунзенской набережной, – она убрала телефон, а я поперхнулась, – ты чего такое лицо сделала?

– Там Димка живёт, – объяснила я ей, – я уже об этой

Фрунзенской слышать не могу, при одной только мысли дурно делается.

– Да ладно тебе, – мягко улыбнулась она, и за этими разговорами мы и не заметили, как доехали до Гданьска.

Этот город больше, чем Морская Крыница, и здесь есть, где можно развлечься, и мы пошли в музей янтаря.

Выслушали лекции в музее, заглянули в магазинчик, находящийся близ музея, и торгующий ювелирными изделиями из янтаря.

– Смотри, какой клёвый браслет, – Маша прилипла к витрине, – и из красного янтаря.

– Мне больше вон тот нравится, с прожилками внутри, – кивнула я на другое украшение, – как это красиво, листки в смоле застыли. Ты скажи продавщице, что я хочу его померить, я не говорю на польском.

– Сейчас, – и она заговорила на родном продавщице языке, и та вынула подставки с украшениями.

Чего только тут не было, серьги, кольца, и тому прочая красота. Медальон из янтаря на бусах из тоненьких янтаринках, открывающийся. Я накупила прорву всего, а потом задумалась, какую пошлину мне придётся платить, чтобы вывезти всё это. Впрочем, дома лежит целая гора выловленного янтаря. Интересно, его мне разрешат вывезти?

У меня имеется подозрение, что мне придётся вывозить его контрабандой. Раньше я просто платила пошлину, но этого янтаря у меня сейчас столько, что только контрабанда и остаётся, не стоит оно того.

Потом мы полюбовались готической ратушей, я всё сфотографировала, потом мы сфотографировали друг друга, и заглянули в костёл святой Марии. Послушали католическую службу, я купила католический крест, правда, не в костеле, а в магазинчике рядом. В костеле они освящённые, а мне это ни к чему, я православный человек.

Побродив по городу, и накупив всякой всячины, мы вернулись в Крыницу. На подъезде к городку у меня зазвонил мобильный, и на дисплее высветился номер Макса.

– Вы куда пропали? – сердито осведомился он, – мы с Яцеком места себе не находим. Ты с Машей?

– Мы тут вместе, – заверила я его, – а позвонить было слабо?

– Да ты все мобильные дома оставила, и я вспомнил, что у тебя ещё был сенсорный, еле номер вспомнил, нашёл в записной книжке. Так вы где сейчас? Уже сумерки ложатся.

– Встретьте нас у автобуса, мы в Гданьск ездили.

– А почему без нас? – сурово осведомился Максим.

– А вас нигде не было, – спокойно ответствовала я, – а нам идея внезапно в голову пришла, захотелось католический орган послушать, и мы рванули.

– Сумасшедшие! – гневно воскликнул Максим, – вы там обе крышей поехали? Им захотелось католический орган послушать, представляешь? – видимо, он сказал это Яцеку.

– Да сам ты сумасшедший! – искренне возмутилась я, – поэтому мы вас и не взяли, одни кайф словили, а у нас представление о кайфе разное.

– Понятно, – саркастически отметил Макс, – ладно, идём к остановке, – и он отключился, а я убрала телефон в сумку.