Текст книги "Пани сумасбродка (СИ)"

Автор книги: Наталья Борисова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)

Каролину увели, она продолжала плеваться огнём, а я поспешила в её купе, и обнаружила там спящую Арину, и здоровенный молоток, закрытый одеялом.

Она собиралась убить девушку, выдав её за себя. Компостировала Арине мозг, заставила сделать причёску, как у себя, и наверняка Арина сейчас накачана снотворным.

– Вы её взяли? – раздался голосок, значит, не накачана.

– Как себя чувствуете, Доминика? – спросила я, – она не сделала вам ничего?

– Не успела, – улыбнулась девушка, – а как вы догадались, кто я на самом деле?

– Некто Кшиштоф Каминский, владелец частного сыскного агентства, и живущий в Париже, по просьбе вашей сестры,

Вероники, стал вас искать. Тут такая каша заварилась.

– Понятно, – улыбнулась Арина, то есть, Доминика.

– Я получила твою фотографию, – продолжала я, – и всё время думала, почему твоё лицо занозой торчит в моём мозгу. А после драки с Каролиной, когда мы из-за твоих волос сцепились, я вдруг всё поняла. Причёска порой кардинально меняет человека, достаточно подправить форму бровей, изменить цвет волос, причёску, косметику, и пожалуйста, совершенно другой человек. Тебе тёмные волосы, кстати, больше идут.

– Точно, – улыбнулась Доминика, и подёргала себя за прядь, – я чувствую себя голой с этими белыми волосами. Непременно перекрашусь, когда окажусь во Франции.

– И ты не побоялась? – покачала я головой, – она же могла тебя убить! Да она и собиралась тебя убить!

– Так она хотела убить девушку, ту Полиной звали, кажется, а я помочь хотела, только и всего. Услышала случайно её разговор по телефону, когда зашла в туалет в Медицинской Академии в Лондоне. У меня там друг учится, и так вот получилось.

– Ладно, – я встала с места, взяла сумку Каролины, и в этот момент вошли Макс и инспектор.

Мы обнаружили драгоценности в плюшевом мишке, изъяли в соответствии с протоколом, и через несколько часов, а было уже раннее утро, мы сидели за столом в доме Вильчинских, и пересказывали произошедшее.

– Кто бы мог подумать, – пробормотала пани Ядвига, – Каролина, конечно, та ещё фря, но я и предположить не могла, что она убийца. Выходит, это она меня навернула?

– Она драгоценности искала по всему дому, а тут вы подвернулись, помешали, – вздохнула я, – мерзавка! Двуличная дрянь, и без мозгов. Она подслушала Барбару и Полину, и решила завладеть драгоценностями. Представляю, как она голову ломала, там надпись про деву озера любого с толку собьёт. Кругом море сплошное, пойди, разберись, если ума нет. А брюки? Я тогда подумала, почему у неё кофта и халат по цвету совпадают, а брюки тёмные. Человек, который позволяет себе покупать пижаму стоимостью с « Жигули », никогда не оденет такую дикую цветовую гамму. Всегда в розовом, и вдруг тёмные, пижамные брюки. Она просто подслушивала, а потом в спешке надела кофту и халат, а брюки переодеть у неё времени не было. Понятно?

– С ума сойти! – пробормотал пан Казимир, – это ж надо! Какой ум надо иметь, чтобы такие мелочи замечать!

– Кстати, – вдруг вспомнил Максим, – а что ты имела в виду, когда говорила, что надо ещё кого-то задержать?

– Об этом в Москве, – отмахнулась я.

– Кстати, Каролина сказала, что вместе с ней действовал некий Джордж Доррис, поверенный Джека Фойла. Она теперь кается, сдаёт всех подряд, хочет свою участь смягчить, да только зря всё. Три трупа – это уже не шутки. Только вот где деньги, неизвестно, в этом она не признаётся. Надеется, наверное, что, когда выйдет из тюрьмы, сможет ими воспользоваться.

– Не скоро она из тюрьмы выйдет, – пробормотала я, – знаете, на этот счёт у меня есть одна мыслишка. Насчёт денег.

– Ты что-то знаешь? – подскочил Максим.

– Только догадываюсь, – ухмыльнулась я, – что Каролина делала в подвале? Никто не задавался этим вопросом? В записке чётко про деву озера написано, так за каким чёртом она в подвал полезла? Она не совсем кретинка, чтобы озёрных дев искать под домом.

– Сейчас же отправлю туда сержантов, – подскочил инспектор, и унёсся из кухни.

– Значит, тот юрист, с которым я разговаривала, на самом деле подельник Каролины? – осведомилась я.

– Подельник, – развёл руками Максим, – а всё же, кого ты хочешь ещё арестовать?

– А ты забыл про Александровну Олеговну!

– Чёртобесие! – Макс хлопнул ладонью по столу, – ещё с ней возиться!

– Не надо возиться, – улыбнулась я, – я разгадала почти все тайны, правда, Марата ещё нагружу кое-что выяснить, и будет тебе преступник.

– Приносили бы эти преступники мне лычки на погоны, – буркнул Макс.

– Может, когда-нибудь и принесут, – улыбнулась я, – ты же не так давно капитана получил.

– Я хочу генерала, – засмеялся мой супруг.

– Замечательно, – хмыкнула я, – быть генеральской дочкой мне мало, хочу быть генеральской женой. Старайся, дружок, глядишь, до маршала дослужишься.

– Шуточки у тебя, – пробормотал Максим, и примолк.

Мы все молчали, каждый думал о своём, и в этот момент влетел взбудораженный инспектор.

– Вы оказались правы! Она оторвала одну доску, и спрятала пакет с дорожными чеками под половицами, – с этими словами он водрузил пакет с чеками на стол.

И на этом наши польские приключения закончились, а мне ещё кое-кого предстояло разоблачить.

Я дала Максу прочитать повесть, и он её оценил, только не понял печали, которая сквозила меж строк.

– И не пытайся понять, – отмахнулась я, – это романтика.

– Почему женщины так любят романтику? – покачал он головой, когда мы вдвоём шли по пляжу.

– Потому что женщины – нежные существа, – улыбнулась я, – правда, есть некоторые, реалистичные, но большинство любит красивые жесты. Лепестки роз в постели, кофе в кровать, серенады под окном.

– Я так и представляю! – захохотал Максим, – ранним утром, скорее всего, в выходные, когда большинство спит без задних лапок после рабочей смены, и вдруг, под окном взвыл какой-то дилетант. Голоса никакого, аппаратура слабая, отчаянно фальшивя, он перебудит всю округу. Кто-нибудь обязательно вызовет милицию, и чем-нибудь закидают.

– Милиция закидает? – прищурила я глаза.

– Молодец! – кивнул Макс, – шуточка – прямо под дых!

– Я старалась, – ухмыльнулась я.

– Какая же ты!

– Какая?

– Дерзкая, умная, красивая, – стал перечислять мои качества

Максим, – чуткая, добрая, и вообще, самая лучшая на свете. К тому же талантливая, и с замечательным, ироническим чувством юмора.

– Ты просто душка, – чмокнула я его в щёку, – жалко только, что не романтичный.

– Я могу быть романтичным, если пожелаешь, – поцеловал он меня в губы, – и розы могу дарить, и на мобильный песню пришлю. Такая услуга появилась.

– Дурачок, – засмеялась я, – лучше закажи оркестр для меня.

– Оркестр? – не понял он.

– Духовой, – пояснила я, – а сам изображай дирижёра, а в зубах белую розу держи, и встань на одно колено. Вот это очень романтично.

Макс озадаченно посмотрел на меня, и задумался. Похоже, я сделала порядочную брешь в его мужлановской броне. С тех пор, как мы женаты, он стал другим. Более чутким, и более романтичным. Научился видеть и понимать, чувствовать, главное.

– А ещё делать красивые подарки? – спросил вдруг Макс.

– У тебя с этим плохо, – усмехнулась я.

– Это почему? – не понял он.

– Потому что ты даже не можешь запомнить мои пристрастия.

– Почему не могу? Ты довольно эксцентричная, умная, начитанная, в еде капризная, любишь экзотические блюда, ужин при свечах. Ванну с лепестками роз и шёлковые бельё. Шампанское обожаешь, брют и сладкое, сластёна, любишь читать.

– Ты забыл, что я ещё животных люблю, – напомнила я, – а ещё я родилась при ярких лучах солнца.

– И что из того? – округлил глаза Максим.

– Да ничего, – усмехнулась я, – только Димка в своё время мне кулон на день рождения подарил. Крупное солнышко, стилизованное под изображения в былинах, с

лучами – треугольниками, и высеченным лицом. Весёлые глаза, и круглый рот, а в вазах стояли декоративные подсолнухи.

– Опять эта тень отца Гамлета из Испании, – Макс скрипнул

зубами, – сколько ты будешь мне о нём говорить?

– Мужчины такие странные, – вздохнула я, – этот мафиози одновременно мужественный и романтичный, а другой мужчина, который сейчас рядом со мной, хоть и мужественный, но романтики ему не хватает. Милый, мне нужен честный и добрый, а не этот ганстер. Ты мне нужен, – развернулась я к нему на все сто восемьдесят градусов, – просто мне иногда хочется романтики, а ты на красивые жесты не способен.

– Я не способен подарить кулон в виде ошеломлённого солнца, и декоративные подсолнухи, потому что моя любимая родилась в лучах утреннего солнца, – покачал головой Макс, – это ж надо было додуматься! Надо подумать, что ты ещё любишь, – пробормотал он, а мне стало смешно.

– Милый, оглянись вокруг.

– А что вокруг?

– Вокруг море!

– И что из того? – не понял этот тугодум, и на место веселья во мне появилось раздражение.

– Ничего, – недовольно буркнула я.

Ему никогда не придёт в голову подарить мне репродукцию Айвазовского, или что-нибудь в этом роде, потому я предпочла не развивать тему.

Он и так чувствует себя не в своей тарелке, я его задолбила.

Наши дни в Морской Крынице подошли к концу, я отослала Генриху по электронке повесть, и подошёл день отъезда.

Я успела набрать ещё целую гору янтаря, а Макс так орал, что стены тряслись, а я через своих польских знакомых договорилась перевести янтарь в Россию.

С Крыськой я знакома с детства, мы с ней ходили в один класс на занятия фортепиано, и подружилась с её ещё детсадовской подружкой, Юлитой. Последняя обучалась игре на арфе, и в тот момент мне ужасно хотелось научиться играть на этом инструменте. У меня было какое-то благоговение перед арфой, лирой, и теорбой из-за пристрастия к греческим мифам.

Юлитка давно уехала в Данию, и отлично там устроилась, играет в оркестре, и добилась успеха в своих музыкальных начинаниях.

Что касательно Кристины, то она вернулась в родную Польшу, устроилась преподавателем в школу музыки, и именно о ней я вспомнила, когда встала проблема с янтарём. У Криськи была знакомая проводница, и я хотела попасть в её смену.

Я съездила к Кристине домой, прихватив три бутылки красного, мы с ней поболтали, выпили, потом она позвонила

Мажене, проводнице, и через полчаса мы пили втроём.

Трёх бутылок уже было маловато, я сбегала за ещё тремя, но мы даже и не опьянели.

Вот в чём разница между алкоголиком, который лакает самогонку, а потом на себя не похож, и интеллигентными девушками, распившими на троих шесть бутылок благородного бургундского. Мой дед любит выпить водки, настоянной на апельсиновых и лимонных корочках, но у него это целый церемониал.

Тётя Аля всегда варила для него кислые щи, неизменно на свинине, он садился за стол, и делил одну стопку на четыре раза. Говорил о высоком, о философии, о религии, и слушать его было занятно. Типичный русский интеллигент.

Кстати, говоря, о подавляющем в наше время население алкоголизме, и о том, что все твердят, будто русские всегда пили, то я с уверенностью заявлю, что это полнейшая чушь.

В этом виноват Петр Первый, это он завёз в страну крепкие спиртные напитки, желая пополнить казну, а теперь, наверное, в гробу ворочается. Будешь ворочаться, когда буквально пустил страну под откос.

Ведь испокон века у нас пили слабое спиртное, и только по

большим праздникам, а в остальное время работали.

Русские напитки – это медовуха, сливуха, плодово-ягодные вина, и прочее.

Потом Макс приехал за мной, ещё не хватало сесть за руль, выпив, так и прав могут лишить в два счёта, и мы вернулись в Крыницу. Тем же днём я приобрела билеты на поезд, и мы стали собираться.

Уезжали мы под дождём, и Ядвига в нагрузку мне наложила полную сумку всякой всячины.

Копчёную рыбку, трёхлитровую банку икры, кабаньей тушёнки, которую она варит сама, и прорву тому подобной снеди.

В результате мы встали перед проблемой, как всё это увезти,

и ничего не испортить.

Возвращались мы вчетвером, оказалось, что Яцек с Машей купили билеты на этот же поезд, и мы специально поменялись с пассажирами, чтобы ехать вместе.

– Ты озадаченная, – сказал мне Максим, когда мы сидели с ним за столом в вагоне-ресторане, – что случилось?

– Пока ничего, – мотнула я головой.

– А что должно случиться?

– Я думаю, – вздохнула я, – знаешь, бывает, знакомишься с людьми, находишь с ними общий язык, а выясняется, что этот человек – порядочная скотина.

– Ты это о чём? – не понял мой супруг.

– Я тебе всё объясню, – улыбнулась я, – лучше закажи мне шампанского, розового.

– А тут есть такое? – изумился мой любимый.

– Тогда брютика.

– Сейчас организуем, – и он подозвал официантку, та кивнула, и принесла бутылку.

Макс разлил игристое вино по фужерам, я взяла бокал, и посмотрела на бегущие пузырьки, поднимающиеся на поверхность. Отпила, чувствуя, как пузырьки покалывают язык, и взяла виноградинку. Вкусно.

Макс подлил мне ещё шампанского, и вдруг телефон, лежащий на столе, сначала завибрировал, а потом зазвонил. Я машинально глянула на дисплей, увидела номер матери, и нажала на кнопку приёма.

– Слушаю, – сказала я с тяжким вздохом, прихлебнув шампанского.

– Ты вроде бы была на отдыхе, – зачастила маман, – чего голос такой усталый?

– Не выспалась, за янтарём лазала.

– Подаришь несколько янтаринок? – засмеялась маман.

– Посмотрим, – усмехнулась я, – а зачем ты звонишь? Ведь не затем, чтобы янтаря попросить.

– Встретить тебя хочу, – пояснила она, – я тут с Глебом разговаривала...

– Отстань! – рявкнула я, – ты-то чего лезешь? К твоему сведению, этот упырь памяти человека лишил!

– Не поняла, – ошалела маман.

– Не надо ничего понимать, – охолонула я, и дала задний ход, – у меня деньги кончаются на мобильном.

– Хватит врать! – рявкнула на том конце провода маман, – ты меньше тысячи на телефон не кладёшь! Не увиливай от разговора! Вторую « симку » тебе издательство оплачивает! Кого Димка памяти лишил? – и я недрогнувшей рукой сбросила звонок.

Телефон зазвонил вновь, но я скинула звонок, и отключила мелодию на телефоне, а заодно и вибрацию.

– Я не понял, – посмотрел на телефон Максим, – вот это сейчас что было вообще? Если моя логика меня не подводит, а заодно и слух, то я делаю вывод, что это Дмитрий лишил Марата памяти. Я всё правильно понял?

– Не совсем, – отвела я глаза.

– Слушай, не делай из меня идиота! – рассердился Максим, – ты совсем прогнала Димку после того, как произошла эта история с Маратом. И как я раньше-то не додумался?

– Да говорю тебе, лично Димка ему ничего вкалывал, – воскликнула я, и прикусила язык. Но слово не воробей.

– Значит, он потерял память из-за укола? – с напором спросил Макс.

– Я не знаю, – нервно дёрнулась я, и залпом выпила содержимое бокала, – только предполагаю. Я подрядила Марата достать улики против Димки, чтобы посадить его в тюрьму. Марат попросил приехать, сказал, что что-то нарыл, что-то очень важное, я приехала, и застала Марата без чувств. Кинулась вдогонку предполагаемым злоумышленникам, они меня схватили, хотели какую-то гадость вколоть, но появился Димка, и отстрелил одному руку. Я через знакомых сделала анализ вещества, которым хотели меня одурманить, на полу подобрала, – я махнула фужером, и Макс долил мне шампанского.

– Так что это такое? – спросил он.

– Какая-то психотропная гадость, вызывающая полнейшую амнезию.

– Значит, он потерял память не от удара? – уточнил Максим.

– Не от удара, – эхом отозвалась я.

– Обалдеть! А Богдан?

– А что Богдан? – поскребла я ногтём стол, – тут я ничего

сказать не могу, честно. В этом случае я от тебя ничего не скрыла.

– И много ты от меня тайн имеешь? – прищурил глаза мой супруг.

– Какие тайны, милый? – улыбнулась я, – я скрыла от тебя историю с Маратом, потому что не хотела больше в этом копаться, да и не могла. Димка меня так достал, что нервов никаких больше нет, мне проще было послать его ко всем чертям, чем дальше себе мозг выносить.

– А Призрак?

– А при чём тут Призрак? – пожала я плечами, – я пыталась сделать, что в моих силах, но потерпела поражение.

– Ладно, – Макс хрустнул костяшками пальцев, и я поморщилась. Терпеть, не могу, когда так делают.

– Что – ладно? – вздёрнула я брови.

– Мне кое-кто шепнул, что поговаривают, будто Призрак толи испанец, толи мексиканец. Тебе это о чём-нибудь говорит?

– Говорит, – помертвела я, – только я не хочу больше копать. Скажи мне, как на духу, ты хоть капельку любишь свою падчерицу?

– Я понял тебя, – вздохнул Максим, – а моя мать?

– Твою мать уже не вернёшь, – провела я пальцем по столу, – если выяснишь, что это Димка в этом замешан, тут же мне расскажи. Пожалуйста!

– Хорошо, – коснулся он моей руки, – не переживай.

– Хочу ещё шампанского, – улыбнулась я.

– Ты, как подросток, – хмыкнул Макс, и попросил официантку принести ещё бутылку.

Я напилась шампанского, а потом устроилась читать книгу. Маша тоже читала, искоса поглядывая на меня, а мужчины решали сканворд. Просто идиллия какая-то, да только книга у меня не читалась, нервы были на пределе, и, в конце концов, я не выдержала, сунула чтение в сумку, и вышла из купе.

Кшиштоф тоже ехал этим поездом, и я без проблем его нашла. Он ехал в купе с прехорошенькими девушками, молоденькими блондиночками, и я поневоле усмехнулась.

– Есть разговор, – облокотилась я о косяк, рывком открыв дверь купе.

« Три девицы под окном » растерянно посмотрели на меня, а

Кшиштоф встал с места, и мы вышли в коридор.

– Смотрю, ты дивно устроился, – не сдержала я усмешки, – в таком цветнике.

– Они пустышки, – засмеялся он, – мне от их глупостей чуть дурно не стало, такое молотят, – он вынул сигареты, – будешь?

– Конечно, – я вытянула сигаретку, поднесла её к губам, и он щёлкнул зажигалкой.

– Расскажи мне о ваших отношениях с Машей, – попросила я.

– У нас нет никаких отношений, – вздёрнул он брови, – мы с ней давно расстались.

– Вот и расскажи о событиях вашего расставания.

– Не трави мне душу, – отвёл он глаза, и сам раскурил сигарету.

– Я не травлю, – решительно произнесла я, выпустив несколько колечек дыма, и открыла окно в коридоре. Тут же ворвался свежий ветер, и растрепал мою причёску, держащуюся на трёх шпильках. Заколки попадали на пол, а длинные волосы разлетелись.

– Ты очень красивая, – вздохнул Кшиштоф, и поднял заколки, – если б не было Машки, я бы влюбился в тебя без памяти. Одни смоляные локоны чего стоят!

– Тебе бы мой бывший так накостылял бы, мало бы точно не показалось, – заверила его я, – он всех моих кавалеров отшивает. Радуйся, что ты ко мне ничего не испытываешь. И расскажи подробно о произошедшем.

– Что ты хочешь услышать? – пожал он широкими плечами, – я так её любил, а она даже не объяснила, почему она меня бросила.

– Что значит – не объяснила? – изумлённо протянула я, – мне она рассказала, что ты убийца. Её вызвали к следователю, рассказали, что ты убил Зорина, мужа её родной тётки. Выходит, Маша мне соврала?

– Маша не могла соврать, – покачал головой Кшиштоф, – это ей наврали. И мозг запудрили.

– Знаешь, – я сложила руки на груди, и улыбнулась, – а я всё поняла.

– Что ты поняла? – удивился он.

– В Москве поговорим, – махнула я рукой, и затянулась сигаретой.

Когда я вернулась в купе, то обнаружила, что все спят. Мужчины на верхних полках, Машка на нижней. Вторая нижняя была свободна, и я легла на неё.

Мысли разлетались в разные стороны, и голова шла кругом, мне стала ясна, наконец, вся афёра.

Я перевернулась на другой бок, и мгновенно улетела в страну морфея.

На перроне нас ждал Иван Николаевич, стоял, прислонившись к моему джипу, и оглядывался по сторонам. Нас он увидел почти сразу, и бросился помогать.

Взял у меня сумки, и стал загружать багажник.

– Слушайте, откуда вы столько янтаря взяли? – возмущённо воскликнул он, когда мы уложились, и он сел за руль.

– Выловили, – пояснила я, и свёкр недоверчиво покосился на меня, – честно, – и засмеялась, – я это из моря вытащила.

– И что ты со всем этим богатством делать будешь? – спросил он, ловко лавируя между машинами.

– Ювелирку, – ответила я, – а как там дети?

– Спят в кроватках. А у меня щека скоро дёргаться будет от занятий Василисы, я ребят на пиво позвал, футбол хотели посмотреть, а Нуцико меня и слушать не хочет. Мы так наслушались классики, что теперь мои коллеги долго ко мне прийти не захотят. Почему она не может заниматься утром?

– Потому что утром у Василинки танцы, – сверкнула я глазами, – вечером школа не работает, и учителя по языкам тоже.

– И поэтому я должен слушать её пируэты на пианино? – хмыкнул Иван Николаевич, – и на арфе? И её пение?

– И на теорбе! – фыркнула я.

– Это что за зверь? – вытаращил глаза Иван Николаевич.

– Это лютня, устаревшее название, – улыбнулась я, – знаете, что это такое?

– Понятия не имею.

– Разновидность балалайки, скруглённая с оборотной стороны.

– Понятно, – покосился на меня Иван Николаевич, и остаток пути мы проделали молча.

Дома ко мне тут же бросились кошки, собаки, я их стала гладить, потом примчалась Василинка, и я подхватила дочку.

– Так здорово! – вопила она, – мамочка, я страуса играю.

– Может, Штрауса? – засмеялась я.

– Точно, Штраус, – закивала прелестным личиком Василинка, и смоляные кудряшки, обрамляющее её белокожую мордочку, растрепались.

Дочка у меня удивительно красивая, думаю, годам к двенадцати-четырнадцати у неё от кавалеров отбоя не будет. Белая кожа, роскошные локоны, кудряшки, кажущиеся картинными, курносый носик, усыпанный веснушками, ямочки на щёчках, и родинка над верхней губкой.

Последнюю она получила от меня. Впрочем, и ямочки, веснушки, и все вышеперечисленные качества тоже.

– Ты у меня молодец, – вздохнула я.

– Тётя Нуца говорит, что я обязательно стану великой, – докладывала по-детски непосредственная Василинка, – певицей, или музыкантом.

– Конечно, солнышко, – засмеялась я, и отпустила малышку.

Василинка с топотом помчалась по дому, а я отправилась в кабинет. Первым делом убрала в тайник янтарь, созвонилась с ювелиром, переговорив с ним, набрала номер Марата.

– Привет, у меня к тебе ответственное поручение, – с места в карьер, заявила я, и, без лишних предисловий, договорилась с ним о завтрашней встрече.

– Как там море? – спросил на прощание Марат.

– Отлично, – бодро отозвалась я, – плещется. Кстати, как там Александра Олеговна?

– Она пришла в сознание, я только сегодня утром звонил, – ответил он.

– Замечательно! – возликовала я, – тогда завтра, в половине одиннадцатого, начнём операцию.

– Слушай, я как-то побаиваюсь, – осторожно сказал Марат, – а вдруг её убьют?

– При всём желании не успеют, – хмыкнула я, – чего ты нервничаешь?

– Я не припомню, чтобы мы так преступников задерживали.

– Тебе нечего вспоминать, – ухмыльнулась я, – ты мне только технически помогал.

– Понятно, – вздохнул Марат, – завтра всё будет.

Потом я поговорила с Генрихом, пообещала сдать статью, а у самой все мысли были о стихах. Нечего путного в голову не

лезло.

Вечер прошёл всей семьёй, Василинка пела и играла на арфе, Иван Николаевич зевал, а Макс пытался под музыкальный аккомпанемент читать спортивный журнал.

Позже я заглянула в комнату к Фриде и Мирославе, они в этот момент лазали в интернете, и я досадливо фыркнула.

Опять они до ночи « зависли »!

Ни сказав, ни слова, я пошла на кухню, вынула из ящика стола свечу, зажигалку, прикрыла за собой дверь, и стала спускаться в подвал.

Миновав стеллажи с вареньем, вином, и соленьями, любовно закатанными Анфисой Сергеевной, я добралась, наконец, до щитка. Открыла дверцу, и нажала на кнопку.

В одно мгновенье свет во всём доме погас, я щёлкнула зажигалкой, и зажгла свечу. Закрыла щиток, и вернулась наверх, убрала зажигалку, и со свечкой поднялась в спальню.

– Свет во всём доме вырубился, – вышел мне на встречу Макс, – пойду, посмотрю.

– Не надо ничего смотреть, – толкнула я его обратно, – это я вырубила.

– Зачем? – не понял супруг.

– Чтобы эти девушки не сидели всю ночь в сети, и глаза себе не портили, – пояснила я, – пошли спать, уже поздно.

– Здравствуйте, Эвива Леонидовна! – воскликнула Леночка, когда я вышла из лифта в ослепительном костюме ярко-жёлтого цвета, красных туфлях, пальто, и красной сумочкой.

Я вручила Леночке букет белых, махровых хризантем, и гортензий, и облокотилась о стойку секретарши.

– Для меня что-нибудь имеется?

– Для вас целая гора писем, – Лена вынула целую стопку конвертов, – держите. Такие цветочки красивые! Сейчас в вазу поставлю! – и она умчалась, а я отправилась прямиком к Генриху, на ходу просматривая почту.

Половину можно было выкинуть сразу, она не представляла интереса, и с этим я вошла в кабинет начальника.

– Привет, – весело воскликнула я, и закинула ненужную корреспонденцию ему в мусорное ведро.

Генрих, изогнув бровь дугой, посмотрел в урну, а потом на

меня.

– И что это означает?

– Как тебе повесть? – пропустила я его вопрос мимо ушей.

– Отличная. Ты талантливая девушка, чувство юмора ироничное, вообщем, мне понравилось.

– Ответь мне только на один вопрос, – прищурилась я, – зачем ты попросил меня, её написать?

– Потом объясню, – отмахнулся он.

– Всё с тобой ясно, – махнула я рукой, – что у нас на повестке дня? У меня сегодня ещё задержание!

– Какое такое задержание? – Генрих чуть со стула не свалился.

– Я в Польше на бандитов напоролась, двух уже депортировали не без моей помощи, и сегодня ещё кое-кого за решётку отправлю.

– Вот чертовка! – бросил в пространство Генрих, и я нахмурилась.

– Что ты сказал? – ледяным тоном осведомилась я.

– Тебе показалось, – замахал он руками, и подал мне макет, – смотри. Что скажешь?

– Кто составлял? – деловито осведомилась я, – тут « желтизны » столько, что просто офигеть.

– Наш новый сотрудник, – пояснил Генрих, – я снял Милу с должности, вернее, отправил в декрет на три года, а молодому, амбициозному специалисту предложил должность.

– Молодому? – вытаращила я глаза, – какой у него опыт работы?

– Никакого, – отвёл глаза Генрих, – парень только-только из института, но уже весьма неплохо себя зарекомендовал.

– Ты спятил? – возмущённо вскричала я, и осеклась, глядя на его виноватую физиономию, – понятно, – протянула я, – взял кого-то по блату?

– Точно, – вздохнул он, – знакомый попросил дать опыт работы, и я не смог отказать.

– На твоей шее можно воду вёдрами возить, – фыркнула я, – а ты и, ухом не поведёшь.

– Подожди, не кипятись, – воскликнул Генрих, – мы уже выпустили один номер, и он прокатил.

– Ты выпустил ЭТО во Франции? – я ушам своим, не поверила, – я столько времени создавала журналу облик, и почти всегда номер сметали с полок, по три тиража в каждой

стране! Ты совсем ополоумел?

– Здрасти, – раздалось вдруг за моей спиной, я обернулась, и увидела смазливого парня, – Генрих Вениаминович, можно номер в печать запускать?

– Нельзя! – заорала я не своим голосом, – ты кто такой?

– Я заместитель главного редактора, – важно ответил парнишка, и я критически его оглядела.

Блондин, приторно-слащавая физиономия, и фотоаппарат на шее. Он что ещё, и фотограф?! Да он мне все снимки запорет!

– Как тебя зовут, заместитель? – процедила я.

– Кирилл Андреевич, – ещё больше раздулся от важности парнишка, – а кто вы такая?

– Конь в малиновом пальто! – вырвалось у меня, – устроит такой ответ? Я главный редактор!

Парень открыл было рот, и тут же захлопнул, слов явно не нашлось, чтобы ответить.

– Быстро сел! – топнула я ногой, и ткнула пальцем в стул.

Кирилл от неожиданности попятился, а я фурией подскочила к нему, и, схватив его за шкирку, усадила.

– Придурок! – с чувством припечатала я его, – что ты творишь? Мы не « жёлтая » пресса, а интеллигентный глянец! Нас читают высшие чины мира сего!

– Высшим чинам тоже интересен скандал, – покачал головой Кирилл.

– Мы не скандальное издание! Наш журнал – своего рода аутотренинг! Он модный, новаторский, идущий в ногу со временем, но не тупой.

– А вы считаете, что всё современное – тупое? – спросил Кирилл, и я только пуще заскрипела зубами.

– В большинстве своём, – процедила я, – есть и нормальное, но его мало.

– Отлично, – скривился Кирилл, – давайте ещё обзор всех московских опер поместим в рубрику! А для верности, приложим диски с записями!

– Идиот! – взбесилась я, и треснула его лежащим на столе

журналом ему по макушке. Швырнула номер на пол, и нажала кнопку громкой связи.

– Леночка, созывай всех на совещание, будем креативить по

поводу номера.

– Викуль, подожди, – заёрзал Генрих, – у нас нет на это времени!

– А ты думаешь, что время появится, когда мы пролетим, как фанера на Парижем? – выдала я, – при чём буквально!

– Я интервью брал! – занервничал Кирилл, – собирал материал! Вы не имеете права!

– Что ты сказал? – дико вскричала я, – да я третий главный человек в этом издательстве! После начальника и фактического владельца! А ты глупый мальчишка, недоразумение, случайно попавшее на высокую должность, – неслась я по кочкам, не обращая внимания на жесты Генриха, и его совершенно круглые глаза, – и закрой рот, а то твой киселеобразный мозг вытечет!

Генрих поперхнулся, а Кирилл машинально закрыл рот, и я фыркнула.

– Какой послушный мальчик! – и плюхнулась на крутящийся стул, – Елена! Ты обзвонила сотрудников? Сколько можно ждать?

– Сейчас все поднимутся, – испуганно ответила девушка, – а что случилось? Нужно что-нибудь?

– Мне литр валерьянки, а нашему новому сотруднику синтезатор мозга, – ткнула я в кнопку.

Сотрудники прибежали в рекордно короткое время, естественно, перспектива, просидеть до ночи над номером, их не обрадовала. Но не спорить же с начальством!

В результате, я вырвалась из редакции не в половине одиннадцатого, а в три часа.

Я едва сумела позвонить Марату, и предупредить, чтобы не разворачивал деятельность.

– Слушай, ты и копыта на старости лет будешь откидывать по плану? – язвительно спросил Марат, и я не сдержала смешка, – придёт к тебе мадам с косой, а ты ей, подождите, у меня форс-мажорная ситуация, войдите в положение, сейчас закончу, и займёмся вашей проблемой.

– Хочешь сказать, что я оголтелая бизнесвумен? – со смехом спросила я.

– Руководить людьми – это твоя вторая натура, – усмехнулся Марат, – ладно, позвонишь, когда начинать.

– И не только людьми, если взять в расчет твой чёрный юмор.

И я позвонила, когда спускалась в лифте. Марат тут же взялся за дело, а я поехала в больницу, где лежала Александра Олеговна, и вскоре уже сидела в кабинете главврача.

– Вы хоть понимаете, что вы предлагаете? – возмущался главврач, меряя шагами кабинет.

– А что в том такого? – пожала я плечами, – что вы сердитесь?

– Как мне не сердится, если вы хотите пропустить сюда предполагаемого убийцу, и спровоцировать его.

– Я хочу лишь застегнуть наручники на руках мерзавца, и спасти Александру Олеговну. Она представляет реальную опасность для преступника, и её не замедлят убрать.

– Сюда никто не проберётся, это я вам могу гарантировать. У нас на входе цербер сидит, баба Люся и смерть с косой не пропустит, и орудие отнимет при входе. Извините за неуместный юмор.