Текст книги "Пани сумасбродка (СИ)"

Автор книги: Наталья Борисова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц)

– Хорошо! Проверим! И проверим заодно вашу причастность к этому преступлению. Очень странно выглядит. Девушка переселяется в купе к замужней паре, потом они говорят, что девушка мертва, а трупа нет, испарился. Может, вы обычные извращенцы? Убили ни в чём не повинную жертву, пятна крови на вас присутствуют, а теперь пытаетесь выгородиться.

– Да как вы смеете? – Макс сжал кулаки.

– И с какой стати нам городить такой огород? – возмущённо воскликнула я, – если бы мы её убили, то уж точно сделали бы всё, чтобы никто ни о чём не догадался.

– Может, вы как раз сейчас так и делаете? – прищурил глаза милиционер, – убили эту Барбару, и теперь строите пирамиду, чтобы выпутаться из передряги.

Я только рот возмущённо открывала и закрывала, слов больше не нашлось, и всю дорогу я уже не чаяла, как добраться до Крыницы.

Но покоя мне эта история всё же не давала, границу мы прошли, сначала был досмотр нашими пограничниками, а потом польскими. Кстати, ничего подозрительного они, судя по всему, не нашли в поезде, иначе переполох подняли бы.

– Вот ведь хрень, – раздражённо воскликнула я, сидя в позе по-турецки на полке, – милый, давай, ты только не будешь по обыкновению кричать?

– Что ты задумала? – сквозь зубы прошипел Макс.

– Я же сказала, давай обойдёмся без воплей. Эта милая девушка ни в чём не виновата, какой-то подлец её убил, потом, пока мы бегали за проводницей, вытащил её тело, и все вещи. Ему очень повезло, если это можно назвать везением, он незаметно её убил, никто из нас даже и не чухнул. Мы просто спали, а потом пошёл, чтобы подготовить всё к ликвидации трупа, и вытащил его из поезда. Мы бы и не поняли бы ничего, подумали, что она просто пропала. Или просто ушла.

– Ты бы всё равно не отвязалась, и вплотную занялась бы этим вопросом, – с усмешкой сказал Макс, – я тебя знаю.

– Тогда давай впервые сработаем вместе.

– Предлагаешь расследовать это убийство?

– Предлагаю.

– Совсем с ума сошла.

– Ещё не совсем, – с усмешкой ответила я, – слушай, я почти уверена, что Барбары в поезде нет, её где-то выкинули. Нужно проследить момент, где её выкинули, и поискать труп.

– Делать тебе нечего, – Макс отложил газету.

– Что ты такой смурной? – вздёрнула я брови.

– Мы же отдыхать едем, а тут какой-то труп.

– Тебе не жалко девушку? – возмущённо воскликнула я, – её даже не похоронят по-человечески, выкинули где-то около границы, а у неё родные есть, которые будут голову ломать, куда она пропала.

– Ладно, чёрт с тобой, – Макс махнул рукой, – что ты предлагаешь?

– Для начала спросить у проводницы, в каком купе она была, а там посмотрим. Кажется, проводница, когда просила её подселить к нам, говорила, будто, они там пьяные в стельку. Но тот парень, что ходил по вагонам, был вполне трезвым, и говорил очень интеллигентно.

– Пошли, – Макс встал с места, и мы в который раз направились к проводнице.

– Можно к вам? – заглянули мы к ней в комнатку.

– Что опять случилось? – обморочным голосом спросила она.

– Расслабьтесь, ничего не случилось, – сложила я руки на груди, – просто скажите нам, в какое купе Барбара купила билет.

– А зачем вам? – осторожно спросила проводница.

– А нам надо, – хмуро ответил Максим, – отвечайте.

– Да мне-то что? В сорок пятом она была, – пожала плечами проводница.

– Спасибо, – я вылетела за дверь, и потащила за собой Макса, в поисках нужного купе.

И мы нашли его, остановились у двери с искомым номером, и сразу поняли, что попали по адресу. Из-за двери неслись пьяные голоса, хохот, весёлый звон стекла, и я легонько постучалась по филенке.

– Здрасти, – высунулась из купе совершенно пьяная физиономия, какая-то уже опухшая, похоже, они давно пьют, – ребят, смотрите, какая цыпочка к нам пожаловала. Покрасивее той блондинки будет.

– Присоединяйся к нам, красавица, – появились ещё две пьяные рожи.

– Я вам присоединюсь, – оттёр меня плечом Макс, – от моей жены лапы прочь, лучше ответьте нам на вопрос, пока вы не совсем пьяные, а за правильный ответ получите приз.

И я для пущей верности помахала у них перед носом тысячной купюрой.

– На что хошь ответим, – заулыбались эти алкоголики, показывая готовность к сотрудничеству, и я решила брать их тёпленькими, вернее, не совсем пьяненькими.

– Мы насчёт той девушки, что была с вами, – облокотилась я о косяк, – тут ей никто не интересовался? Или она с кем-нибудь разговаривала?

– Разговаривала, – кивнул один из них, – такая крошка красивая была, а к ней этот тип пришёл, и они ругались. Он ей говорит, что ты делаешь? Для тебя это ничем хорошим не кончится. А она его послала, а потом и вовсе куда-то ушла.

– И больше вы её не видели? – расспрашивала их я.

– Только этот тип приходил, спрашивал про неё, а потом стал по купе ходить, искать эту девушку. А вот нашёл ли, мы не знаем.

Я отдала им купюру, и мы вышли в коридор.

– Знаешь, мужчина, который спрашивал Барбару, мне его голос отчего-то знакомым показался, – со вздохом сказала я, – наверное, слышала голос где-то в поезде, и теперь мучаюсь.

– Уверена, что ты его слышала? Может, тебе это померещилось?

– Померещилось? – упёрла я руки в боки, – издеваешься? Ты сомневаешься во мне? Вообще, ты странный человек, и ты плохой следователь.

– Что ты сказала? – Макс пошёл пятнами, – это я плохой следователь? Значит, ты у нас в этом деле профи?

– Я этого не говорила.

– Именно это ты и сказала! Что я не профессионал, а ты в этом разбираешься! – заорал он на весь вагон, и скрылся в купе.

– Милый, – я вошла вслед за ним, – я не хотела тебя обидеть, я просто сказала, что перед собой вижу.

– И ты видишь, что я хреновый мент! Замечательно!

– Ты нормальный следователь, – пыталась я до него достучаться, – честный, справедливый, но очень грубый. Тебе не хватает романтизма, и мироощущение слишком узкое.

– На кой ляд мне романтизм в сыщицком деле? – он окончательно разозлился.

– Ты ничего не понимаешь!

– Я ничего не понимаю? Я всё отлично понимаю! Я тебя раздражаю! Я это уже давно понял.

– Ты совсем идиот? – прищурила я глаза.

– Я уже идиот! Чудесно! Конечно, самая лучшая защита – нападение.

– Знаешь, у меня возникло ощущение, что ты нарочно хочешь поругаться. Чего ты добиваешься? Кажется, я уже догадалась, – я заискрилась улыбкой, – ты не хочешь со мной работать. Максим! Знаешь, как это называется? Я б тебе сказала, да ты разорёшься.

– Как ты догадалась? – вид у него стал какой-то жалобный.

– А тут и догадываться нечего. Наглец же ты, однако. Ты вообще любишь свою работу?

– А фиг его знает, – пожал он плечами, – я с детства за добро, и это было детской мечтой, работать в милиции. У нас все в семье следователи, так что никаких сомнений не оставалось, кем я стану. Бабушка пыталась настоять на своём, но я предпочёл погоны скальпелю. Вообще, если быть совсем честным, то меня в институте буквально за уши тянули, и я от вида крови в обморок падал. Потом, правда, прошло, с возрастом как-то. А один раз я угодил на вскрытие, там из мозга пулю извлекали, и опять в обморок, хилым был парнишкой.

– Не очень ты сейчас хилый, – оглядела я его накачанную фигуру.

– Сейчас действительно нормальный, а тогда был хиляком. Вообще, я тут думал, надо Леню отдать в секцию карате, когда ему семь будет. Я как вспомню, как меня в школе лупили, как-то неуютно делается за сына.

– Посмотрим, – махнула я рукой, и не удержалась от улыбки, – тебя лупили в школе?

– И ещё как, – недовольно ответил он, – красивые девчонки смеялись, а от хулиганов доставалось. И все девчонки только на хулиганов и смотрели. Почему именно хулиганы? Почему бы не обратить внимание на простого парня? Скромного и умного?

– Пожалуй, я смогу тебе ответить на этот вопрос, – дёрнула я плечом, – каждая девушка хочет, чтобы её могли защитить.

Хулиганы – они более сильные, и как это сказать, как запретный плод что ли. Хочется принадлежать сильному мужчине, а сила возбуждает. Чем сильнее мужчина, тем приятнее находиться в его объятьях.

– Ты это сейчас к чему? – прищурил глаза Максим, – лучше уж помолчи, а то мне на ум Северский приходит.

– При чём тут Северский? – со стоном спросила я.

– Да при том, что он постоянно около тебя вертится.

– Я его прогнала.

– И надолго ли? К дочери он всё равно приезжает.

– Приезжает, но этим няня занимается, а я с ним не общаюсь.

– Ладно, – Макс махнул рукой, – давай займёмся расследованием, раз уж на то пошло. Только не говори мне, что я не профессионал, а то точно обижусь.

– Ты хороший профессионал, но тебе иногда стоит быть поучтивее. Я бы задумалась, если бы мне сказали такое, и попыталась в себе разобраться.

– Я уже задумался, давай ближе к делу. Что ты там задумала?

– Я пока думаю, я где-то слышала этот голос, но уже всю голову себе сломала. Скорей бы мы уже приехали!

И мы приехали. Вчетвером, вместе с Машей и Яцеком выпали на перрон, и пошли к автобусу. Можно, конечно, и такси взять, но их в округе вообще не наблюдалось, и я не уверена, что таксист согласился бы месить колёсами грязь до Крыницы. Да ещё по такой погоде, ливень стоял жуткий, да и я сама заупрямилась, мне не хотелось стоять под дождём, и ждать не хотелось. Я предпочла сесть на автобус.

Народу в автобусе было немного, мы удачно разместились, заплатили за проезд, и всю оставшуюся дорогу я спала на плече у Макса.

Поскольку я сюда езжу часто, то меня в Крынице каждая собака знает, и у меня полно знакомых. Большинство, конечно, поляки, но и русские есть.

Вильчинские Ядвига и Казимир очень милые люди, и они свободно говорят на русском, и немного на английском. Ядвига работает в местном магазине, а Казимир рыбак, у него есть своя лавчонка, где он продаёт свежую рыбу. У него самая лучшая рыба в округе, и лично я наедаюсь здесь обитателей моря вдоволь.

Больше всего я люблю гребешок и барабульку, особенно шашлык из них. Или запечённые на барбекюшнице прямо в раковине, посыпанные внутри сыром. Тоже невероятная вкуснотища.

У Вильчинских здесь большой дом, он ещё довоенный, построенный прадедом Казимира, и впоследствии неоднократно достраивавшийся. В результате это огромный домина в два этажа, с балконом по всему периметру, и с террасой.

И это самый лучший дом на побережье, конечно, имеются и гостиницы, но я привыкла тут, и отступать от своих привычек не намерена. Во-первых, я нигде не найду такой рыбы, но главное другое, здесь море под боком. Выглянешь в окно, и лицезришь восхитительный пейзаж.

Ядвига уже ждала нас, у неё был выходной, и она сразу же открыла нам дверь.

– Здравствуй, Викуля, – обрадовано воскликнула она, – как я рада тебя видеть. Ты что-то про нас и позабыла, уж два года не приезжала.

– Да дела были, – с улыбкой сказала я, – бизнес, и дети родились, не до янтаря было.

– А сейчас решила наверстать? – улыбнулась пани Ядвига, – отлично, я как раз ваши комнаты приготовила. Идите, погуляйте, там уже наши поработали, но можно в мусоре порыться. Вставайте часов в пять, если хотите что получше, сачки у тебя с собой?

– Конечно, куда я без них, – лучезарно улыбнулась я, скинула вещи в комнате с видом на море, надела штаны потеплее и поудобнее, свитер, куртку, и мы с Максом пошли к морю.

– Никогда янтарь не искал, – поёжился он от ветра, – да ещё под дождём.

– Чего ты брюзжишь, как древний старик? – натянула я капюшон, – пошли, сейчас всё сам увидишь.

Мы спустились по склону, и оказались почти у самого моря, а вдоль тянулась целая полоса мусора. Кое-кто из людей бродил вокруг, собирая те остатки, которые бросили местные.

Не всё можно увидеть, и я с деловым видом вынула перчатки, и стала рыться в этом мусоре. Макс наблюдал за мной с растерянным выражением на лице, но присоединиться не спешил.

– Что ты делаешь? – всё-таки спросил он.

– Янтарь, – положила я ему на ладонь горошину, – это сейчас всё, что осталось от утренних пиршеств, идти надо в пять часов, чтобы что получше найти.

– Вечером?

– Утром, – не удержалась я от смеха, – прямо к приливу.

– Вставать в пять утра? Я не желаю.

– А янтаря желаешь? – прищурила я глаза.

– Я желаю отдохнуть, поспать, а не копаться в темноте в грязном мусоре.

– Понятно, – встала я с колен, – а Дима мне здесь не прекословил, он просто собирал со мной янтарь.

При одном только упоминании о Диме у Макса желваки заходили, и скулы задёргались. Но он ничего не сказал, просто стал со мной набирать янтарь.

Набрали мы в основном мелочёвку, но всё-таки прилично, промокли, продрогли, я была чрезвычайно довольной после этой вылазки, а Макс хлюпал носом, и бросился переодеваться в сухое.

– С ума сойти! – со стоном сказал он, – больше не пойду.

– Эдуард тоже не ходил, – стащила я с себя мокрые штаны, – ему мамочка не разрешала мокнуть, а то простудится, – сказала я с непередаваемым ехидством.

– Что ты юродствуешь? Ведь в самом деле простудиться можно.

– У Ядвиги есть малиновое варенье, скушай, милый, и приди в себя. Чего ты разнылся?

– Холодно, мокро, дождь стеной стоит, а я должен лазать по пляжу, когда волны поднимаются до небес. Лучше б на

Тенерифе поехали!

– Сдался тебе этот Тенерифе! – возмущённо воскликнула я, – съездим как-нибудь в другой раз. Хотя там красиво, и ром отменный. Но в ноябре я предпочитаю Прибалтику.

– А я предпочитаю шезлонг и солнце.

– Милый, перестань ты шуметь. Мы же ездили в Париж, а летом ещё съездим в Италию, покупаемся в Неаполе, в Риме моря нет.

– Ладно, – Макс махнул рукой, – мне нравится Италия, и нравится пицца.

– А как насчёт паэльи и лазаньи?

– Это тоже супер.

– Тебе лишь бы поесть, – не удержалась я от смешка, – а как же достопримечательности?

– Национальная кухня тоже достопримечательность, – не разделял моего энтузиазма Макс, – и я до сих пор в себя не приду после церковного органа, который ты меня в Париже слушать заставила. И чего ты ржёшь? – воскликнул он возмущённо, – что я сказал смешное?

– Ничего, – отвела я глаза, и сдавленно фыркнула, – что мне с тобой делать?

– Не надо ничего делать, меня всё устраивает, только не сбей наших детей с пути истинного.

– Лиза не станет врачом, ты меня не переспоришь, – сложила я руки на груди, – я не хочу, чтобы моя дочь стала циничной. Если у неё будет талант, как у Василинки, я буду его развивать. Отправлю в какую-нибудь специализированную школу помимо обычных занятий.

– Медик – очень хорошая профессия, – Макс опять стал злиться, – у нас все в семьи милиционеры и врачи.

– А у нас в семье юристы, военные, и люди искусства, и не спорь со мной. Я тебя уже спрашивала, любишь ли ты свою профессию? И что ты мне ответил? Что сам не знаешь. Выбрал из уже готового, сам же сказал, что в обморок от вида крови падал. Падал? – с напором спросила я.

– Падал, – со вздохом ответил он.

– У тебя дед кто был по профессии?

– Они оба с бабушкой врачи, на работе познакомились, влюбились, и больше не расставались, пока дед не умер. Дедушка был гениальным хирургом, даже лучше бабушки, его « золотые руки » звали. У бабушки в квартире до сих пор хранятся его награды, грамоты, и тому прочее.

– А как его звали? – заинтересованно спросила я, – подожди, судя по отчеству твоей матери, она назвала тебя в его честь. Верно?

– Верно, – Максим кивнул головой, – Лансеров Максим Максимович, гений в своём роде.

– Я слышала эту фамилию, – задумчиво проговорила я, – знаешь, на детях гениальных людей природа часто отдыхает.

– Действительно, – с усмешкой ответил Макс, – а уж на мне она лихо отдохнула, чётко и наотмашь.

– Так что ты мне хорошего по поводу детей скажешь?

– Давай ещё малыша заведём, – подмигнул он мне.

– Понятно, все мысли только в одном направлении, – и я уселась на него, обвив ногами талию, – пока ты не начал меня раздевать, предупреждаю, я не дам тебе давить на детей, когда они вырастут.

– Хорошо, будем решать проблемы по мере их поступления, – и он ловко подмял меня под себя, перекувырнув на спину.

Про ужин мы позабыли, заснув, и проснулись в четыре часа утра, от звонка будильника.

– Мракобесие, – со стоном сказал Макс, – сколько сейчас времени?

– Четыре, – посмотрела я на часы, – вставай.

– Обалдеть, – сел он на кровати, и стал натягивать джинсы, а я попыталась выпутаться из простыни, запуталась, и упала с кровати.

Макс поставил меня на ноги, мы быстро оделись, и я вытащила комбинезоны.

– Я даже не представляю, как это одевать, – оглядел он свой новый наряд, но всё повторил за мной, и мы вышли на улицу, при полном параде, и с сачками.

У моря уже было полно людей, все ждали прилива, и копошились во вчерашних кучах, а я уселась на дюну, и закурила сигарету.

– Ты же настынешь, – возмущённо воскликнул Макс, – и брось сигарету!

– Отстань, не лишай меня этого удовольствия.

– Мракобесие, – он порылся в карманах, – держи, – он протянул мне пачку с печеньем в шоколаде, – не смей курить на голодный желудок, это ужасно вредно.

– Какой ты заботливый, – я захрустела печеньем, – бываешь по праздникам.

– А ты язва, – Максим покосился на меня, – бываешь по будням, – и тоже захрустел печеньем.

И вот начался прилив. Волны вздымались до небес, самая настоящая стихия, ветер, и морские брызги, но вскоре всё стихло.

Остались лишь горы мусора на поверхности воды, и все присутствующие бросились в море. В комбинезонах в основном местные, да мы с Максом, смогли забраться как можно дальше, а потом я оставила Макса на берегу, сторожить выловленные кучи, и полезла уже сама.

Вдали виднелась такая завлекательная куча, но добраться до неё не представлялось возможным, если только вплавь.

Но дул сильнейший ветер, и это было крайне опасным, поэтому даже местные не решались туда лезть.

– Слушай, – вдруг услышала я сбоку разговор, – давай, я привяжу тебя за верёвку, и ты её достанешь, – и во мне зубами клацнула жадность.

Конечно, я поступила в своём излюбленном стиле, сначала откаблучу номер, а уж потом подумаю, стоило ли так поступать. И я рванула в море, отчаянно гребя руками, и преодолевая стихию. Вслед мне неслись крики. На русском языке, и на польском, и международные ругательства.

В руках у меня были два сачка, и я ловко подцепила всю кучу в них, едва удерживаясь на волне, и заработала ногами.

Но волны были сильнее меня, и я чуть ко дну не пошла, с головой ушла под воду, и тут же рванула изо всех сил вверх.

– Вот психованная идиотка! – раздалось рядом со мной, и две сильные руки потащили меня к берегу. Навстречу уже мчался Макс, перепуганный, и весьма разозлённый.

– Ты совсем с ума сошла? – заорал на меня, – зачем ты туда полезла?

– Очень глупый вопрос, – натянула я на мокрые волосы мокрую шапку, – хотела заполучить эту кучу.

– Тебе этих мало? – оглядел он кучу, вытащенную нами ранее.

– Слушай, хватит на меня нападать, – и перевела взгляд на моего спасителя, – Ромка! Привет!

– Привет, моя спятившая подруга, – покачал он головой, – извини, что раньше не поздоровался, стихия не соответствовала.

– Да ладно тебе, – виновато улыбнулась я, – понимаю, что сморозила глупость, но уже очень хотелось получить кучу.

– Ответ типичного завёрнутого на янтаре, – с усмешкой ответил он, и попытался закурить на ветру, но потерпел фиаско, и убрал сигареты, – а как там Димка поживает?

– Нормально, – пожала я плечами, – достаёт меня вернуться к нему, теперь манкирует дочерью.

– Он своего не упустит, – с ухмылкой ответил Ромка, – а это кто? Твой очередной хахаль?

– Это мой муж, – сквозь зубы ответила я, – знакомься, его зовут Максим, а это Роман, он Димкин сослуживец.

– Понятно, – Макс оглядел Ромкину фигуру, ничуть не хуже, чем у Димки, и поздоровался с ним за руку.

– Ты здесь один, или с Региной? – спросила я его.

– Конечно, Регина со мной. Ревнует, и ходит по пятам, хотя терпеть не может лазать за янтарём. А вон и она. Региночка, иди скорей сюда, гляди, кого я встретил.

– Наша красавица Ева, – подошла она к нам, – а где Димка?

– Мы с ним в разводе, знакомься, мой новый муж, Максим.

– Привет, – оглядела она его, – и кто кого бросил, если не секрет? Я печёнкой чую, что ты его. Он тебя чуть ли не на руках носил, а ты огрызалась.

– Правильно чует твоя печёнка, – с улыбкой ответила я, – достал он меня.

– Ничего, он тебя ещё больше достанет, и ты к нему вернёшься, – дёрнула она плечом, – Ромка, хватит в этой грязи копаться, лучше, пойдём, погуляем.

– Подожди, я сейчас остатки разберу, – и он стал копошиться в мусоре.

А Макс так поглядел на меня, что и я уткнулась в янтарь. Перевернула оба сачка, и тихо охнула, сверху выпал роскошный кусок янтаря, размером с хороший кулак, а к нему ещё один, плоский, в виде медузы. Такую вещь ни за что не станешь пилить, лучше дырку в ней проделать, и готов медальон.

– А почему он такой? – разглядывал Макс кусище, – какая интересная форма.

– Это природа постаралась. Вот это да! – я вытащила кусище в десять раз больше, чем был первый.

У нас сегодня был грандиозный улов, такого у меня ещё не было. Все присутствующие глядели на нас с откровенной алчностью в глазах, а я с энтузиазмом разбирала янтарь.

Часть мусора отлетела в сторону, и я потянулась за куском грязной сетки, чтобы и его осмотреть.

Потянула на себя эту сетку, и заорала на весь пляж. Из этого куска невода выпала... часть человеческой конечности.

Конкретно, это было запястье, предположительно, женское, потому что пальцы были слишком тонкие и красивые для мужских. Конечно, и у мужчин красивые руки, но вот ногти они точно не растят, а ногти у этого запястья были длинные и красивые.

Я от неожиданности плюхнулась задом на мокрый песок, а Макс попятился, потом поднял меня, и стал отгонять зевак.

– Что тут такое? – протиснулся к нам Казимир, – Господи! Это же человеческая рука.

– Как тут у вас милицию вызывают? – спросил его Макс.

– У нас полиция, сейчас, – он вынул из кармана мобильник, и быстро-быстро заговорил по-польски, а потом убрал телефон, – сейчас стражи порядка будут.

– Что ни день, то какое-нибудь происшествие, – покачал головой Макс, – думаю, тут и труп где-то рядом.

Я посмотрела на руку, зрелище было жуткое, но вдруг что-то привлекло моё внимание, и я присела около этой руки.

Я всегда смотрю людям на руки, привычка уже такая, когда Барбара взяла из моих рук стаканчик с шампанским, я обратила внимание на её руки.

У неё на пальцах был чудесный маникюр, кутикула хорошо обработана, а на указательном пальце красовалось кольцо.

Вернее, перстень. В тонкой оправе, элегантное, с зелёным камнем, а ноготки были с французским маникюром.

Я сама люблю французский маникюр, мне на ногтях маникюрша нарисовала сердечки, а у Барбары были цветочки. На голубом фоне красные цветочки с жёлтой сердцевинкой. И вот сейчас на отрубленной руке я вижу нежно-голубые ногти, и цветочки на них, как и у Барбары. А на указательном пальце правой руки след от кольца, при чём след тонкий, следовательно, кольцо было тонким.

У меня неприятно засосало под ложечкой, и я подняла глаза на Макса.

– Что ты там углядела? – настороженно спросил он, и в этот момент приехала полиция.

Уж не знаю, как у них тут со званиями, я плохо разбираюсь в иностранных лычках, но к нам приближался офицер.

Макс тут же поставил меня на ноги, и очень вовремя, иначе бы я долго объясняла местным глинам, почему рассматривала руку. Тут либо у меня интерес нездоровый, либо что-нибудь ещё.

Офицер сказал что-то по-польски, и я ничего не поняла, и обратилась к Казимиру.

– Что он сказал? Я ни словечка не поняла.

– Русские, – вынес вердикт следователь, – инспектор Адам

Седляк. Кто нашёл конечность?

– Я её выловила с янтарём, – подала я голос.

– Фамилия, имя и отчество, будем составлять протокол.

Как он хорошо русский знает. Ладно, пусть будет протокол, надеюсь, ему в голову не придёт соединиться с Москвой, чтобы побольше узнать о моей скромной персоне.

Боюсь, ему сразу захочется спрятать меня за решётку на неопределённый срок.

Руку упаковали в пакет, и инспектор велел прочесать пляж, да тут надо морское дно обыскивать, по-моему.

И я почти уверена, что рука эта Барбары. Почему? Я хорошо запоминаю детали, незначащие на первый взгляд, и след от кольца, и эти ногти с маникюром, и даже царапинка.

Помню, я предложила Барбаре пирожное, она не отказалась, и взяла сладкое. Потом вынула перочинный ножик, и порезала пирожное на мелкие кусочки. У всех людей свои причуды, я ем селёдку с огурцом, запивая всё это молоком, а пирожные и торты только вилкой. У Барбары была своя причуда, она разрезала пирожные на мелкие кусочки, и брала его пальцами.

Но она порезала палец, когда разрезала сладкое, и я нашла этот порез на конечности.

Я мрачно молчала, полиция осматривала местность, а Макс ходил за мной по пятам. Когда мы вернулись домой, наконец, и закрылись в комнате, он сурово поинтересовался:

– И в чём дело? Ты что-то узнала? О чём-то догадалась?

– Догадалась, – я стянула мокрую одежду, – это рука Барбары.

– Откуда такая уверенность?

– Во-первых, у неё французский маникюр, и рисунок идентичный, какой был на руках у Барбары. И след от кольца, от тонкого кольца, и даже порез на пальце идентичный. Это её рука, и труп надо искать здесь.

– Твоей внимательности можно позавидовать, да только ты не сотрудник уголовного розыска. Я всё понимаю, дорогая, тебе хочется приключений, и темперамент слишком горячий, но и ты меня пойми, я за тебя боюсь. Я очень люблю тебя, и потому ругаюсь, хамлю, порой обижаю тебя. Но я боюсь за тебя! Я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось.

– Прекрати, – села я на кровать, – я уже давно поняла, почему ты так злишься. Не надо мне ничего объяснять. Но я хочу расследовать, у меня жажда к этому, и будет только хуже, если ты будешь мне палки в колёса вставлять.

– Понятно, мне тебя не переубедить. Ладно, пусть будет так.

Но ты всё же держи меня в курсе.

– Хорошо, – кивнула я головой, и стала переодеваться. Высушила волосы феном, и в этот момент к нам постучалась

Ядвига.

– Скушайте-ка, друзья, моего фирменного отварчика, – подала она нам чашки, – а то ещё простудитесь.

– Да тут от одного запаха хочется тапки откинуть, – Макс даже отдёрнулся, понюхав содержимое чашки, – что это такое?

– Травы, ягоды, настоянные по всем правилам, – объяснила пани

Ядвига, – пейте, пейте, это очень полезно.

– И очень не вкусно, – вынес вердикт Макс, и хлебнул из чашки. Я с интересом наблюдала за метаморфозой, произошедшей с его лицом. Сначала оно пошло красными пятнами, потом всё покраснело, следующим этапом было лёгкое посинение, позеленело, и я едва сдержала смешок. Сразу вспомнился анекдот, где негр укоряет белого, что сами они в бане красные, в болезни зелёные, после смерти синие, а их ещё цветными называют.

У Макса буквально глаза из орбит полезли, он завращал головой, и выплюнул настой в кадку с цветком.

– Надеюсь, что он выживет, – покосился он на растение, – милая пани Ядвига, вы меня извините, но я это пить не буду.

– Придётся, – сложила она руки на груди, – я не отстану.

– Она не отстанет, – дёрнула я плечом, зажала пальцами нос, вдохнула, и одним махом выпила настой. А мой дорогой супруг иезуитски заулыбался, многообещающее, видимо, у меня было выражение лица. Я судорожно икнула, а сама подумала, хорошо, что печенья съела, а то точно вырвало бы.

На голодный желудок лучше такое не пить. Помню, Дима в меня аж три чашки впихнул, воспоминания до сих пор свежи.

Макс посмотрел на терпеливо ожидающую Ядвигу, хмыкнул, и последовал моему примеру. Его всего перекосило, но отвар он выпил, и стал совсем зелёным.

Ядвига забрала чашки, и молча удалилась, а я решила прогуляться по берегу. Макс от этой затеи отказался, и устроился с газетой, а я пошла гулять.

Давно я не была в Крынице, и сейчас с удовольствием пошла по берегу моря. Бродил кое-кто из туристов, они лазали по оставшимся кучам, с моря дул сильный ветер, но меня это не смутило. Я дошла почти до самой границы, и попалась на глаза пограничнику, который тут же стал разглядывать меня.

Вытащил свой бинокль, и глаз с меня не сводил, впрочем, так ему по должности положено.

Лично я ничего не нарушаю, брожу себе по берегу моря, и разглядываю окрестности. Полазала в старых кучах, нашла несколько янтаринок, и пошла дальше.

Потом углубилась в лес, вспомнила про кабанов, и сочла за благо убраться отсюда. Прошлась по роще, и уже хотела идти к жилью, как вдруг услышала истошный крик.

Вздрогнула, обернулась, и в этот момент, откуда не возьмись, вылетела Маша Давнович, сбила меня с ног, и мы вдвоём покатились по земле.

– Да что случилось? – испуганно вскрикнула я, схватила Машу за локти, и попыталась остановить этот безумный ход.

Но мы перекувырнулись, съехали по склону, и с криком перевернулись на что-то. Это что-то издало какой-то знакомый звук, я заорала от ужаса, и в панике выхватила электрошокер.

Но попала по Маше, и девушка тут же вырубилась, а меня нечто большое и сильное протаранило, подбросило в воздух, и при следующем соприкосновении я жахнула его током.

На моё счастье, кабан не нанёс мне особых увечий, правда, бок болел нещадно, и я попыталась собрать конечности в кучу. Маша лежала без чувств, я сама была на грани обморока, наверняка, после встречи с лесной хрюшкой на мне будет полно синяков.

Я попыталась собрать в кучу мозги, вынула из кармана мобильник, и набрала Макса.

– И что случилось? – ответил он мне, – очередную конечность выловила?

– Вообще-то, это не смешно, – сквозь зубы ответила я, – и конечность тут не при чём, я гуляла по роще, и на меня с криком налетела Маша Давнович, мы приземлились на кабана, и я огрела Машку током. Кабан мне хорошенечко наподдал, но и его я электрошокером отходила, и теперь сижу на земле, и мне очень больно.

– Чертобесие, – мне в ухо полетели короткие гудки.

Я попыталась встать, облокотилась о дерево, и услышала звонок.

– Слушаю, – нервно отозвалась я.

– Ты в какой стороне? – это был Макс.

– Где-то около границы, тут небольшая рощица.

– Давай, объясняй, как ты шла.

И они нашли нас, у Яцека оказался подключён персональный трекер, и они слегка оторопели, когда увидели обезвреженное мной животное.

– Ни фига себе! – только и смог сказать Макс, – ты как вообще?

– Спасибо, хреново, – я встала с места, – я жажду съесть эту мерзость, так что вам придётся тащить его домой.

– А вы-то как дойдёте?

– Дойдём, – оптимистично воскликнула я, пока Яцек приводил супругу в чувство.

– Что это было? – села она на земле.

– Чего ты так орала? – спросила я её, – словно призрак увидела.

– А я и увидела, но только не призрак, а самый настоящий труп. Это просто ужас!

– Прости, что ты увидела? – ошарашено спросил её супруг.

– Тело молодой девушки, – плаксивым голосом проговорила Маша, – я такого ужаса ещё никогда не видела, у неё страшная рана на шее, вся одежда в крови, это просто кошмар.

– Прости, а у неё все конечности присутствовали? И маникюра ты не видела? – спросила я её, и Яцек вытаращил глаза, а Макс издал смешок.