Текст книги "Последний вздох синей бороды (СИ)"

Автор книги: Наталья Борисова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)

– А твой Макс в этом деле так же напорист? – хрипло проговорил Дима, на секунду оторвавшись от моих губ.

– А вот на этот вопрос я отвечать не желаю, – сурово сказала я.

– Значит, я всё-таки лучше.

– Замолчи, а то сейчас уйду.

– Куда ты денешься? – Дима буквально впечатал меня в стенку.

– Ты меня с ума сводишь, – я коснулась носом его щеки, покрытой лёгкой щетиной.

Из кабинки мы выбрались, наверное, часа через два. Народу на пляже не было, пошёл проливной дождь, мы бегом бросились к дому, хотя всё равно были уже мокрые, успели промокнуть в кабинке.

Маман и Глеба Никифоровича мы застали на кухне, они мирно ужинали, и маменька закатила глаза, когда увидела нас.

– По-моему, вам надо переодеться, вы же мокрые насквозь.

– Об этом мы как-то сами догадались, – недовольно буркнула я, и пошла в спальню. Надела домашние шорты с майкой, и спустилась на кухню.

– Мам, а как там Янка? – вдруг спросила я.

– Нормально, когда Ася её увидит, она в обморок упадёт. К тому времени, как она родит, у Яны уже будет огромный живот, и это не скроешь. Кошмар! Впрочем, я заступлюсь за Яночку. А знаешь что? Мы ведь можем провернуть с Яной тот же фокус, что и с тобой, отослать куда-нибудь на время, а потом у меня появится приёмный ребёнок.

– А как от Ирины Львовны и Марка Дмитриевича Датских ты это скроешь? А заодно и от Игоря? Они ведь не станут молчать. Да расслабься ты, знаешь, что я думаю?

– И что же ты думаешь? – вздёрнула бровь маман.

– Я больше боялась, как ты отреагируешь.

– А причём здесь я? – маменька недоуменно на меня

посмотрела.

– Если уж ты успокоилась, то и Ася, в конце концов, успокоится. У меня есть весомый довод, она сама залетела в пятнадцать лет, а чего же от дочери требовать? Рожать в пятнадцать лет нельзя? Кто это сказал? Сама дурной пример подала.

– И почему ты юристом не стала? – пожала плечами маман, – из тебя вышел бы неплохой защитник.

– Отстань с глупостями, – недовольно буркнула я, – ты сама от этого отказалась.

– А ты не бери с меня пример, – ухмыльнулась маман.

– Дети должны брать пример с родителей, – я встала с места, и налила себе кофе, – кстати, знаешь, что мне Янка выдала, когда с воем прибежала, и сумасшедшей просьбой, чтобы ей сделали аборт в клинике Макса?

– Не имею представления, – нараспев произнесла маман.

– Что я лишилась невинности в шестнадцать лет, и она решила от меня не отставать. Несколько иными словами, но суть от этого не меняется.

– Жесть! – только и смогла произнести маменька, а Дима и Глеб Никифорович закашлялись.

– И чему я удивляюсь, – дёрнула плечиком маман, – девчонки тебя за авторитет держат. Аришка вздумала в МГУ на журфак поступать, говорит, что хочет быть, как и ты, журналисткой. А Янка на международный журфак собралась, ей МГИМО подавай. Это просто капец! Тьфу, чертобесие! Привязалось ко мне твоё словечко. Они этот капец через два слова вставляют, и я набралась.

– Капец! – сдавленно хохотнула я, и все засмеялись.

– А давайте шампанского выпьем, – вдруг заявила маман, – я хочу шампанского.

– Шампанского? Я тоже хочу шампанского, – я отодвинула от себя пустую чашку, и нашим мужчинам ничего не оставалось, кроме, как вытащить из холодильника бутылку « Дон Периньён ».

А дождь на улице только сильней разошёлся, просто стеной стоял, я ушла на балкон, и через пять минут появился Дима.

У него в руках была не вскрытая бутылка с шампанским, и два бокала.

– Скучаешь? – присел он рядом со мной.

– Голову себе ломаю, кто мог убить Татьяну. Если с Марком и Артуром всё относительно понятно, то тут загадка со всеми неизвестными.

– Давай, мы сегодня будем только отдыхать, – Дима ловко вскрыл бутылку, и разлил игристый напиток по бокалам.

– Что ты подразумеваешь под отдыхом? – с ухмылкой поинтересовалась я, и взяла из его рук бокал.

– Угадай с трёх раз, – он потянулся ко мне, – а на завтра у меня предложение, сходить на экскурсию на завод.

– Ты давно обещал, – поглядела я ему в глаза.

– Кстати, скоро будет праздник вина и винограда, это традиционное мероприятие, и я в первых рядах, поскольку владелец завода.

– И какую прибыль ты с этого имеешь? – я отпила чудесного шампанского.

– Ты будешь удивлена, но никакой прибыли я с этого не получаю.

– А что собой представляет праздник вина? Никогда не была на таком мероприятии.

– Праздник вина длится целую неделю. Сначала собирают виноград, часть винограда мы выставляем на площади в бадье, и устраиваем конкурс на самый лучший танец на винограде босыми ногами.

– А как насчёт ног с инфекцией? – прищурила я глаза, – или этот виноград на выброс идёт? Хотя я слышала, что лучшее вино раньше получали именно из-под такого пресса. С лишними бактериями лучше перебраживает? – язвительно – иронически осведомилась я.

– Пошутила, да? – с усмешкой произнёс Дима, – а если серьёзно, то все конкурсанты проходят обязательный осмотр в поликлинике.

– И ноги моют прямо перед топтанием винограда? – я не выдержала, выплюнула на пол шампанское, и стала давиться смехом.

– Молодец! Ты сегодня просто блещешь остроумием!

– А что дальше будет? После топтания винограда?

– На пляже будут идти представления театра Диониса, выступления фольклёрных групп, и « винные » песни. Выступления местных поэтов, вообщем, всё будет очень весело, интересно, но основная вакханалия начнётся в последний день. На пляже будут поставлены фонтаны в виде мифологических героев, и из этих фонтанов будет литься вино. Виноград, фрукты, концерт, и литры вина.

– Понятно, это будет массовая попойка.

– Всё ты на изнанку выворачиваешь.

– Извини, – развела я руками, – уж какая есть. Налей мне ещё шампунька.

– Плеснём шампунька под жабры? – процитировал Дима фразу одного героя из старого фильма. Не такого уж и старого, цветного, но названия я всё равно не помню, только эта шутка в память врезалась.

– Очень вкусное шампанское, – не смогла я не оценить напиток.

– Конечно, это одно из лучших. Но я тебе всё-таки устрою романтический пикник.

– Один романтический пикник ты мне уже устроил, я теперь его надолго запомню.

– А это будет пикник на моей личной яхте, надеюсь, ты её не затопишь.

– У мамы была идейка, на яхте покататься.

– А ты ей предложила яхту угнать, наверное?

– Откуда ты знаешь? – безмерно удивилась я.

– Я знаю твой характер, – Дима с ухмылкой на меня посмотрел.

– Он у меня такой несносный?

– Конечно, – сдавленно фыркнул он, а я ударила Диму подушкой, и уставилась на ливень, который продолжал бушевать, и поднимать волны чуть ли не до небес.

– А сколько стоит такой домишко? – вдруг спросила я.

– Дорого, тебе такой не купить.

– Значит, вот так вот? – покосилась я на него.

– Чего ты насупилась? Это будущая собственность Василисы, даже если случится, и ты мне сына родишь, это ничего не изменит.

– Не собираюсь я тебе сына рожать! Делать мне больше нечего! Все мужики одинаковые, вы только требуете от женщин, чтобы они рожали, сами бы попробовали.

– А что такое?

– Я несколько часов на столе корячилось, производя на свет

близнецов, с Василисой меньше хлопот было, несмотря на первые роды.

– Не сердись так, я всё понимаю, это очень больно. Гораздо приятнее делать детей, чем рожать их, и если бы я был твоим мужем, я бы поддерживал тебя в этот непростой период.

– Максим даже не захотел на роды прийти, – вдруг насупилась я, – а ты бы был рядом со мной в этот момент?

– Конечно, – Дима мягко улыбнулся, – и держал бы за руку всё время.

– Между вами с Максом пропасть, просто мексиканская впадина.

– А разве есть такая? Я что-то не припомню.

– Не придирайся к словам.

– Понятно, ты в своём репертуаре. Но завтра поедем на завод, а потом будем на яхте кататься.

– Ладно, с удовольствием схожу. А дегустация на экскурсии предусматривается?

– У кого чего болит, тот о том и говорит? – Дима поддел меня.

Я невольно фыркнула, и решила позвонить в Москву. Дима унёс пустую бутылку, а я взяла со стола мобильный, и стала набирать номер.

– Слушаю, – раздался в трубке голос отца.

– Пап, привет. Как у вас дела вообще? Что с моей стройкой?

– Не со стройкой, а с ремонтом, – неизвестно зачем уточнил папа, – всё идёт нормально, только с бассейном рабочие не управятся в срок.

– Это ещё почему? Что так не так?

– Да тут кое-какие проблемы с трубами, они не могут каких-то шабелей найти.

– Что это за зверь такой? – ошарашено спросила я, наблюдая за Димой, который теперь принёс горячий кофе с корицей и шоколадку для меня, и чашку чёрного для себя. Открыл коробочку « Рафаэлло », и сел напротив меня.

– Понятия не имею, – честно ответил папа, – ты же знаешь, я в этой терминологии не силён. Вообще, ты сама в этой фигне лучше разбираешься, в отличие от меня. Ещё мужчиной зовусь.

– Да ладно тебе прибеднятся, – со смехом сказала я, – не всем же всё знать, для этого существуют специалисты.

– Пожалуй, но слово шабель ввело меня в ступор. Рабочие мне сказали, что это очень дорогая штука, стоит около десяти тысяч долларов.

– Сколько? – я ушам своим не поверила, – да сами трубы столько не стоят!

– Да вроде бы, да вроде они это посчитали за всё количество, – робко сказал папа.

– Пап, всё равно это нереально, – стояла я на своём, – надеюсь, ты им ещё не платил?

– Пока не успел.

– Я должна во всём разобраться. Что это ещё за хрень такая? Кстати, ты перевёз мой антиквариат?

– Конечно. Только теперь у нас дома ступить негде, хорошо, что собаки и кошки уехали в деревню, а то было бы вообще, тарарам на тарараме.

– Ладно, я тебе потом перезвоню, – нажала на кнопку отбоя, и положила телефон на стол, – что такое шабель? – посмотрела я на Диму.

– В связи с чем? – осторожно спросил он.

– В связи с трубами. Моему отцу те братцы, что мне дом отделывают, сказали, что для труб в бассейне нужны какие-то шабели.

– Хорош спец по трубам, – Дима сдавленно захохотал, – я твоего предка имею в виду. Нет такого слова, шабель, нет такого понятия. Они его разводят. Кстати, сколько эти шабели стоят, по их словам?

– Десять тысяч долларов за необходимое количество.

– Капец! Они вас просто на бабки разводят.

– Хорошо, что просветил, – я взяла мобильник, и набрала номер отца, – это опять я, не вздумай им платить, и гони в шею из особняка.

– Вообще не платить? – папа слегка растерялся.

– Ни копейки не плати, у меня большие сомнения на их счёт появились. Думается, они меня надуть собирались не только на этих шабелях, хорошо, что ценности не оставила дома.

– Я понял тебя, – согласно ответил папа.

– Знаешь, я кое-что решила.

– Что ты решила?

– Я найду других специалистов, а не этих левачей, и пусть они

решат, что те качественно сделали, за что платить, а за что выгонять.

– Понял. Значит, гнать их долой?

– В три шеи!

– Понятно. А как там Анапа? Купаешься? Погода очень тёплая? А то у нас тут ливни пошли, холодные.

– У нас тоже ливни, но они тёплые, завтра, надеюсь, прояснится.

– Меня тут зовут, – и он отключился, а я сурово уставилась на Диму.

– Найди мне специалистов.

– Ты умеешь задать задачку, – покачал он головой, – просишь что-нибудь трудновыполнимое, и при этом немедленно хочешь результата. Однако, непосредственная ты особа.

– Уж какая есть.

– Ты другая стала после нашего развода, жёсткая, властная.

– По твоей милости я такая стала, но ведь рядом с тобой я всё равно прежняя.

– Потому что любишь?

– Наверное, – я посмотрела ему в глаза, потом отвела взгляд, и отломила кусочек шоколадки.

– Ты сама лучшая, и прости меня за моё самодурство. Я такой идиот был, помнишь, я устроил скандал из-за чашек?

– Такое не забудешь, – покачала я головой, – разорался на ровном месте, и только из-за интерьера. А меня твой склеп душил. Почему ты так делал? Почему ты никогда не был учтив?

– Потому что боялся.

– Чего ты боялся?

– Боялся потерять тебя, ты ведь многого не знаешь.

– Опять эти твои тайны?

– Это только отчасти. Ты сама не хотела идти на контакт, на секунду расслаблялась, а потом отталкивала.

– Мне было больно, ты сам знаешь, почему, – перевела я взгляд на дождь, – я поняла тебя. У тебя трудный характер, но и у меня не простой. Но ты мне сделал очень больно, и потому я тебя отталкивала. Столько людей погибло из-за этого.

– Я просто не представляю, как твоё прощение вымолить, – он смотрел на меня такими глазами, – я так хотел быть с тобой,

что ни о чём другом не думал.

– Перестань, – махнула я рукой, – я уже давно сдалась, лучше позвони в Москву, и помоги мне.

– У меня один знакомый, который занимается ремонтами, владелец одной архитектурно-строительной фирмы, сейчас я ему позвоню.

Пока он разговаривал со своим знакомым, я слопала шоколадку, и перешла к конфетам. Люблю я эти кокосовые конфеты, причём с детства, и Дима знает моё пристрастие.

– Готово, – Дима вернулся на место, – надеюсь, к празднику вина погода наладится. В крайнем случае, мы тенты натянем, не отменять же.

– Пойдём в спальню, – я из-под ресниц на него посмотрела, и Дима выплюнул кофе, который в это время потягивал.

– Что это с тобой? – растерянно спросил он, – это моя прерогатива, тебя в постель тянуть.

– Пошли в спальню, и хватит болтать, – я встала с места, ухватила его за ворот майки, и потянула за собой.

Утром нас встретило солнышком, я перевернулась на другой бок, и увидела Диму, сидящего на краю кровати.

На подушке лежал букет белых роз, покрывало засыпано красными лепестками, а в руках Дима держал чашку кофе, которую тут же подал мне.

– Привет, моя сонная фея.

– Привет, – я взяла чашку у него из рук.

– Ты была просто, как дикая кошка, – шепнул он мне на ухо, – собирайся, карамелька, я жду тебя внизу, – и он вышел.

А я залпом выпила кофе, в темпе натянула малиновые шорты, очень сильно срезанные, с золотистыми висюльками, и красный топ. Завязала шнурки на кроссовках, и быстро сбежала вниз, на ходу стягивая волосы в хвост.

– Завтракать не будем, – Дима взял меня за руку, – пошли.

И он повёл меня пешком, мы спустились на пляж, и подошли к шикарной яхте белого цвета.

– Вот это красота! – невольно восхитилась я.

– Забирайся, – и он за руку повёл меня по трапу, – здесь мы и будем завтракать, только отъедем подальше.

– Супер! – весело воскликнула я, и он усадил меня за столик, стоящий на верхней части яхты.

Мы порядочно отъехали от берега, Дима принёс кофейник, булочки, пирожные, виноград и бутерброды, и сел рядом.

– Это твои любимые, с чёрной икрой, а ну открой рот, – и он поднёс к моим губам бутерброд.

Он кормил меня с ложечки, голова кругом шла, и я совершенно позабыла, что я замужем, и не должна так проводить время.

– Ты купальник взяла? – вдруг спросил Дима.

– А надо было?

– Ладно, значит, будешь купаться обнажённой, – ухмыльнулся этот нахал, а мне виноградина попала не в то горло.

– Ты с ума сошёл? – округлила я глаза, откашлявшись.

– Никогда, – и он стянул с себя майку.

– Обалдеть! – только и смогла воскликнуть я, и прыгнула голой в воду.

Потом, завернувшись в махровое полотенце, я растянулась на палубе, а Дима повёл яхту, изредка бросая на меня пламенные взгляды.

– Ты в таком виде на завод собираешься идти? – покосился он на меня.

– Думаешь, все там в обморок попадают? – я вытянула ноги.

– Не надо мне рабочих дезорганизовывать, – Дима хрипло засмеялся, – они мне ещё пригодятся.

То, что я увидела, привело меня с дикий восторг. Огромные поля с виноградными деревьями, просто нечто феерическое.

– А можно сорвать? – я не сводила горящего взора с огромной кисти винограда.

– Конечно, сколько твоей душеньке угодно, – Дима мягко улыбнулся.

– Класс! – и я осторожно оторвала роскошную гроздь розового винограда, и откусила прямо с кисти.

– Не делай так, а то я за себя не ручаюсь.

– Тебя это заводит? – я повторила удавшийся фокус, и спряталась за дерево.

– Попалась, – Дима поймал меня сзади за талию.

– Скушай, милый, виноградинку, – я засунула ягоду ему в рот.

– Безобразие, – он взял меня за руку, и повёл в здание.

– Расскажи мне что-нибудь, – попросила я его.

– Что ты хочешь?

– Да какую-нибудь сказку, что-нибудь с моралью о вине.

– Знаешь, а ведь на тему вина существует огромное количество стихов. Вино и бражничество представлено в поэзии античности, средневековья и возрождения.

– Прелесть! – невольно восхитилась я, – не придумали ничего лучше, кроме как восхвалять пьянство. Даже стихи написали.

– Ты не права. Алкоголь не всегда отрицательно действует на организм, а южане пьют много, но они пьют качественное вино, вкусное. А лёгкое вино очень даже полезно.

– Это я и сама прекрасно знаю.

– А чего тогда возмущаешься?

– Это я по привычке, по вредности характера.

– Умничка! Античные пиры объединяли народы, причём начиная с эпохи эллинизма, как познание мира, как его освоение, преобразование. Это выявление дружбы, это равенство людей, внимания друг к другу. Отказа от своих притязаний, мелких эгоистических порывов ради торжества друга, ради чарующего господства его воодушевлённой речи.

– Вот насчёт этого я бы поспорила, как бы ты цветисто не говорил. Какая у пьяного речь? – не удержалась я от иронии.

– У нализавшегося самогонки, и валяющегося под забором, может, и нет никакой речи, тем более, воодушевлённой, там только мычание.

– Да прекрати ты занудствовать, я же тебя подкалываю.

– Я это понял. А ты знаешь, как зовут бога вина?

– Бахус, – спокойно ответила я.

– А ещё одно название?

– Дионис.

– Больше не знаешь?

– Нет.

– Дионис – бог своеобразный и капризный, изменчивый. Мифы о нём не похожи на мифы о других богах, его возникновение окружено загадками, приключениями, и он всегда идёт со своей свитой, которая и хранит его тайны. Его называют не только Бахусом и Дионисом. Века дали ему много названий, Бромий, Лиэй, Иакх, Вакх, а римляне придумали Либер. А все пиры – торжества после сбора урожая.

– Чем-то на язычность смахивает, – не удержалась я.

– А как это представлено на картинах, миниатюрах. Виноградники, залитые ослепительным солнцем, римляне, облачённые в старинные одежды, с венком на голове, и с чашей в руках. За бокалом хорошего вина рассуждают о вечном, добром, философском. Хочешь послушать мифы про Диониса?

– Жажду. Валяй, знаток мифологии наших дней.

– Зевс-громовержец любил прекрасную Семелу, дочь фиванского царя Кадма. Однажды он обещал ей исполнить любую её просьбу, и поклялся в этом нерушимой клятвой богов, священными водами реки Стикса. Но возненавидела Семелу богиня Гера, и захотела её погубить. Она сказала Семеле:

« Проси Зевса явиться тебе во всём величии бога-громовержца, царя Олимпа. Если он тебя действительно любит, то не откажет в этой просьбе ». Убедила Гера Семелу, и та попросила Зевса исполнить именно эту просьбу. Зевс не мог отказать Семеле. Громовержец ей явился во всём величии, во всём блеске своей славы, и пламя охватило дворец Кадма. Семела погибла в этом огне, и родился у умирающей Семелы сын, Дионис, слабый, не способный жить ребёнок. Но он не погиб, из земли вырос плющ, и он скрыл его зеленью от огня. Спасённого сына Зевс зашил себе в бедро, чтобы он окреп, и Дионис родился во второй раз. Потом Зевс отдал его на воспитание сестре Семелы, Ино, и её мужу Атаманту. Богиня Гера разгневалась, наслала на Атаманта безумие, и тот убил своего сына, а потом бросился за женой и другим сыном. Но те прыгнули в морские пучины, спасаясь от него, и были обращены в морские божества. А Диониса спас Гермес, он перенёс его в Нисейскую долину, и отдал на воспитание нимфам. А Зевс в благодарность взял нимф на небо, и светят они в тёмную звёздную ночь среди других созвездий под названием Гиад.

– Это что такое? Я про Гиады, – прервала я его.

– Гиадами называют скопление звёзд в созвездии Ориона, одном из наиболее ярких созвездий на небе.

– Я люблю мифологию, но про Диониса никогда не читала. Расскажи ещё что-нибудь.

– Понравилось? – Дима коснулся пальцами моего подбородка.

– Очень, я же сказала, что люблю мифологию.

– Замечательно. С весёлой толпой украшенных менад и сатиров ходит Дионис по всему свету, из страны в страну. Он идёт впереди всех, в венке из винограда, с украшенным плющом тирсом. Все пляшут и смеются, он учит людей разводить виноград, и делать вино, и всё покоряется его власти. Но не везде его принимают достойно, некий царь эдонов Ликург напал на него, и он временно укрылся в море под покровительством богини Фетиды. А отец Диониса ослепил Ликурга, и уменьшил срок его жизни. Не признали Диониса и дочери Миния, не пошли на его праздник, тогда их комната, где они сидели, превратилась в красивейший сад, а по саду бегали звери. Звери эти гоняли сестёр, и вдруг их тела стали сжиматься, и царевны превратились в летучих мышей, и с тех пор прячутся они от дневного света в тёмных, и сырых развалинах и пещерах. А тирренских капитанов разбойников, которые хотели продать его в рабство, но цепи спадали с него, и они поняли, что перед ними бог, растерзал, превратившись в льва. А остальные разбойники прыгнули в море, и Дионис превратил их в дельфинов, только одного кормчего пощадил, потому что он заступился за него, когда его схватили. Но он не только наказывал, но и награждал людей, которые его принимают. Икария он научил делать вино, и подарил ему лозу, в ответ на гостеприимство. Но однажды он дал вина пастухам, и те решили, что он их отравил, и убили его, и зарыли тело в горах. Дочь Икария нашла отца с помощью собаки, и повесилась на дереве, под которым он лежал. И Дионис взял Икария, Эригону, и их собаку Майру на небо, и светят они ясной ночью. Это созвездия Волопаса, Девы и Большого Пса. Царю Мидасу Дионис дал дар, превращать всё в золото, он приютил его сотоварища, но только тот потом пожалел, что выбрал такой дар. Ведь он мог не пить и не есть, ведь всё превращалось в золото, к чему он прикасался. И тогда он попросил забрать дар, Дионис тот час явился к Мидасу, и отправил его к реке Пактола, чтобы он смыл этот дар. И после этого Пактол стал златоносным.

– Хватит! Хватит! У меня сейчас голова треснет от избытка информации, лучше налей мне какого-нибудь вина.

– Сладкого?

– Лучше что-нибудь полусухое.

– Что это тебя потянуло?

– Захотелось. Я « Лидии » жажду.

– Мы как раз запустили новое вино, смесь из нескольких видов винограда. За основное « Лидия », а другие для придания особого вкуса.

– Давай, – я хищно облизнулась, и он повёл меня по помещениям, объясняя, для чего что предназначено.

Я с интересом разглядывала пресс, которым отжимают виноград, он провёл меня по цехам, а потом мы спустились в подвалы.

– Ух! – сложив руки рупором, громко крикнула я, и мне ответило эхо, – вот это класс! – невольно восхитилась я.

– Понравилось? – Дима лукаво на меня посмотрел, и мы двинулись по подвалу, – смотри, здесь я храню медалистов. Вот это вино взяло золото на международной выставке в Париже, а вот это серебро. Ты не представляешь, какие вина у меня имеются в закромах. От одной только цены нормальный человек им подавится, уберёт в сторонку, и будет с опаской поглядывать.

– Ещё как подавится, – согласилась я с ним.

– А сухого хочешь? У меня есть замечательное « Каберне ».

– Давай, – с энтузиазмом воскликнула я, и Дима провёл меня через подвал, достал из шкафчика два бокала, и осторожно вынул бутылку с вином.

Столь же осторожно вскрыл её, и разлил рубиновую жидкость по бокалам.

– У меня где-то был рокфор, – Дима исчез на минуту, а потом вернулся, с тарелкой сыра, порезанного на кубики, и красным виноградом.

– Из этого винограда и делалось вино, – Дима отщипнул ягодку, и заснул мне в рот.

– Вкусно, – не могла не оценить я, и взяла из его рук бокал, – только оно кисловатое, острое. Оно из « Лидии »?

– Да. Не пей сразу, понюхай, и первый глоток к нёбу, – велел мне Дима, а я закатила глаза, но всё-таки сделала так, как он сказал. Сказка.

– Супер! – я с удовольствием стала смаковать вино, – вот так и

становятся алкоголиками.

– Ты ещё скажи, что вся Европа – алкоголики.

– И ты со мной не согласишься? Они же постоянно пьют, как компот хлебают, но всё равно, класс. Это тоже медалист?

– Конечно. Он взял серебро на выставке. Давай допьём его на яхте, а сейчас я тебе покажу, как делаются коллекционные вина. Пойдём. Начнём с виноградников, смотри, – он подвёл меня к огромному окну, – видишь, здесь собирают виноград для элитных вин. Это делается вручную, ягодка к ягодке, самые лучшие гроздья. Для более дешёвых вин, второсортных, идёт сбор машинами, а на дорогие только руками.

– Сколько же труда в это вложено, – задумчиво проговорила я.

– И не говори. Я дал работу местным жителям, – Дима засунул руки в карманы, – кстати, у меня здесь делаются не только вина, но ещё ликёр, коньяк, и даже бренди.

– Надо стащить у тебя винца в Москву, – цокнула я языком.

– И зачем тащить? Я тебе и так дам.

– И коньяка дашь?

– И бренди с ликёром.

– Замечательно.

– Пойдём, они там « Лидию » с « Мускатом » смешивают, и я должен проверить этот эксперимент, – и мы прошли дальше по коридору, Дима открыл одну из дверей, и мы вошли внутрь.

Это было гигантское помещение, Дима накинул мне на плечи белый халат, и себе тоже, и мы подошли к длинному столу.

– Что тут у вас? – деловито осведомился Дима, – что с вином?

– Попробуйте, – сказал один из рабочих, и налил вино в бокал, – мы пришли к выводу, что с « Лидией » лучше будет чёрный

« Мускат », чем белый. « Лидия » в этом году уж очень острая, и лучше её разбавить сладким красным, чем с кислым белым.

– Вообще-то, мы хотели в итоге розовое, можно пино серое. Красное в двух видах будет очень уж тяжёлое, – Дима взял из

его рук бокал, и понюхал вино, – а где наш главный дегустатор? Пусть он оценит качество.

– А почему сам не хочешь? – шёпотом спросила я.

– Они порой такого намешивают, а мне пробуй. Они как-то сделали такую смесь, что мне дурно стало.

– А на дегустатора можно свалить? – прищурила я глаза, – конечно, его печень будет плакать. Молодец!

– Что вы скажите? – Дима протянул бокал мужчине

предпенсионного возраста, и тот сначала понюхал вино, помахав рукой над бокалом.

– На мой взгляд, вино может быть очень неплохим, – вынес он вердикт, – очень тонкий запах, минуточку, а зачем вы миндаль примешали? – и сделал глоток.

Он хотел было что-то сказать, но вдруг посинел, выронил из рук бокал с вином, схватился за горло, и повалился на пол.

Все на секунду оторопели, несколько женщин завизжали, одна свалилась в обморок, а я тупо смотрела на дегустатора, лежащего с открытыми и немигающими глазами.

– Чертобесие! – тут же выругался Дима, – что с ним такое?

– Знаешь, по-моему, он коньки откинул, – с непередаваемым сарказмом процедила я.

– Я с тобой спячу, – Дима вынул телефон, вызвал врачей и милицию.

Прибыл уже ставший нам родным Михаил Игнатьевич, и ещё какой-то следователь.

– Вообще-то, это моя территория, – сурово сказал новый следак, – вы у моря разбирайтесь, – заявил он Михаилу Игнатьевичу.

– Вообще-то, эта парочка под моим контролем, – в тон ему ответил наш следователь, – на них уже давно покушения идут. Что тут произошло?

– Это я спрашиваю, что тут произошло? – заорал другой следователь.

– Мы дегустировали вино, – слабым голосом сказала одна из женщин, – Дмитрий Глебович всегда пробует экспериментальные вина, и сейчас он отдал свой бокал Александру Юрьевичу. Он наш главный дегустатор.

– Зачем вы отдали бокал? – повернулся к Диме следователь.

– А чего вы меня спрашиваете? – резко разъярился тот, – вы труп исследуйте!

– А чего вы злитесь? – прищурил глаза следователь, – может, вы специально убили дегустатора?

– А есть ещё версия, что я мог убить не специально? – нагло поинтересовался Дима.

– Прекратите! – заорал вдруг Михаил Игнатьевич, – Валерий

Никитович, давайте, мы забудем сегодня о наших распрях, и

попробуем помочь этим людям. Я вам говорю, на них уже

несколько покушений было совершено.

– Что с причиной смерти? – несколько притих Валерий Никитович, бросив неприязненный взгляд и на нас, и на Михаила Игнатьевича.

– Похоже, это отравление цианидом, – вынес вердикт патологоанатом, – у него катышки на губах, и запах миндаля, точнее скажу после экспертизы.

– Он ведь сказал, когда нюхал вино, что пахнет миндалём, – вспомнила я его слова, – и ещё удивился. Я сама удивилась.

– Почему вы отдали бокал? – сурово посмотрел на Диму Валерий Никитович, – почему сами не стали пить?

– Это долго объяснять, – Дима слегка смутился, и я поняла, почему.

– Вы уж потрудитесь.

– Во-первых, я до этого пил другое вино, я не такой специалист, чтобы прочувствовать вкус целого десятка вин подряд, а Александр Юрьевич пробует все экспериментальные вина.

– Весьма туманное объяснение, – недовольно ответил следователь, а я подхватила Диму под руку, и оттащила в сторону.

– Послушай, дружок, ты можешь кого угодно обманывать, но меня ты не проведёшь. Почему ты не захотел пить? Ты ведь врёшь!

– Я просто не захотел пить. Что в этом такого? – Дима пожал плечами, но по его бегающим глазам я поняла, что он нагло врёт.

– Быстро ответь мне, почему ты не стал пить это вино? – насела я на него.

– Я уже объяснил.

– Ничего ты не объяснил.

– Отстань, – неожиданно грубо ответил он, и отошёл в сторону, а у меня от ужаса сердце сжалось. Наверное, он прекрасно видел, как кто-то что-то подсыпал, и отдал бокал. Безжалостно, не пожалел старика. Выходит, я совсем не знаю этого человека, жестокого, холодного...

Эксперты занимались своим делом, следовали, пришедшие к

обоюдному примирению, допрашивали всех присутствующих, а

я уставилась в окно, закурив тонкую сигарету.

– Извини, – раздался вдруг сзади голос Димы, и его сильные руки стиснули мою талию.

– Пусти, – меня от этого передёрнуло.

– Перестань, – нежно прошептал он, и поцеловал меня в шею.

– Ты хоть разглядел, кто тебе в бокал цианида сыпанул? – безжизненно спросила я, а Дима вдруг резко развернул меня к себе лицом.

– Ты о чём подумала? – смотрел он на меня совершенно круглыми глазами, – Господи! Что ты себе вообразила?!

– Интересно, а что я должна думать? – прищурила я глаза, – ты же не желаешь сказать, почему отказался от вина.

– Мне просто неудобно это тебе говорить.

– Почему тебе неудобно?

– Да потому что! Ладно, раз уж такие шальные мысли с твоей дурной головушке витают, я тебе объясню. Я не переношу белый мускат, я этого сорта винограда в своё время столько съел, дорвался в десять лет, когда меня мама на завод сводила. Меня потом целые сутки тошнило, мутило, и со всеми неприятными подробностями отравления. Любой другой мускат спокойно ем, а этот ненавижу.

– А по-человечески сказать было слабо? – вдруг рассердилась я, – я чуть не умерла.

– Прости, малыш, но мне неудобно было, откуда я мог знать, что тебе всякая глупость в голову придёт.

– Глупость! А зачем следаку соврал?

– По той же причине, ты рядом стояла, – Дима развёл руками.

– Понятно, хорошо, что хоть успокоил. Это очередное покушение?