Текст книги "Последний вздох синей бороды (СИ)"

Автор книги: Наталья Борисова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)

– И зачем ей это понадобилось? – озадаченно спросил Михаил Игнатьевич.

– Понятия не имею, может, приревновала.

– Это просто обалдеть можно! – раздосадовано воскликнул Михаил Игнатьевич.

– А где сейчас эта Мальвина? – спросил вдруг Дима.

– Исчезла, – лаконично ответила я.

– Куда она исчезла? – тупо спросила маменька.

– В неведомые дали, – не удержалась я, но ясность всё же внесла, – она исчезла после ареста Марка, сразу же ноги сделала. Вы ведь можете её найти? – посмотрела я на Михаила Игнатьевича.

– И как вы себе это представляете? Ведь её никто в лицо не знает, Артур и Марк видели её лишь парике, но с последним она спала, и вполне вероятно, что он мог видеть её настоящие волосы.

– Ерунда, – решительно заявила я, – у меня есть знакомая, которая постоянно в парике ходит, и он с неё не слетает даже во время секса.

– А ты точно знаешь? Вы с ней вдвоём паричок на этот счёт проверили? – Дима был в своём репертуаре.

– Заткнись! – раздражённо буркнула я, – я это к тому говорю, что парики сейчас делают так, что они даже при урагане с головы не слетят. И не факт, что Марк её видел « живьём ».

– Понятно, тупичок-с, – констатировал Михаил Игнатьевич, – и вы мне при отсутствии информации, имея только кличку, и цвет глаз человека, предлагаете найти его в предельно короткие сроки?

– Это её любимая фишка, озадачить человека так, чтобы он потом ходил, словно пыльным мешком прибитый, – невольно усмехнулся Дима.

– А что делать? – всплеснула я руками, – что ты предлагаешь? Давай, тоже предложи что-нибудь.

– Немедленно прекратите перепалку, – прикрикнул на нас Михаил Игнатьевич, – вы тут такого нагородили, чёрт ногу сломит. И даже если мы найдём эту девицу, ещё доказать надо, что убийца она. Кстати, отпечаток на черепе нет, но экспертиза показала, что рана нанесена им. Нет никаких доказательств. Нам попалась очень умная преступница, которая ловко заметает следы, и ни перед чем не остановится.

– Спасибо, порадовали, – кивнула я головой, и вынула свой сотовый.

– Ты куда собралась звонить? – сурово осведомился Дима.

– В службу спасения, – и вызвала Марата.

Довольно долго я слушала гудки, а потом раздалось сонное, и сильным басом:

– Слушаю, говорите.

– Здравствуйте, мне нужен Марат, – и только тут до моей глупой головушки дошло, что времени сейчас три часа по ночному времени. Взгляд вдруг упал на циферблат, и я на секунду растерялась, но отступать было поздно, и в ту же секунду чуть не оглохла. Вопль, который влетел через провода в мою барабанную перепонку, меня буквально оглушил.

– Проститутка! Шалава! – истошный женский голос был слышен всем присутствующим, – чего ты до моего сына докопалась? Он не ест и не спит от любви, ходит, словно привидение какое. Не смей сюда звонить, дрянь! У меня порядочный мальчик, и я не позволю всяким аферисткам заманить его в свои распутные сети!

– Ангелика Александровна, вы не правильно всё поняли, – сдавленно пролепетала я, – я по работе звоню.

– По работе в три часа ночи не звонят! – рявкнула она в трубку, – хватит моего сына доставать, стерва! Я знаю твой голос! Ты ему названиваешь постоянно!

Некрасиво хамить женщине в возрасте, но дерзкие слова так и чесались на языке. Неизвестно, чем бы всё это закончилось, но спас положение Марат. Видимо, проснулся от крика матери, и отнял у неё трубку.

– Мама, отдай мне телефон, – услышала я его голос за кадром.

– Не позволю всяким сучкам тебе мозги пудрить, – и мне в ухо полетели гудки.

– Извини за бестактный вопрос, но кто он такой, этот твой Марат? – нехорошим голосом осведомилась маман.

– Математик, – хмуро ответила я, – кажется, вы абсолютно правы, я без царя в голове. Вы бы хоть сказали, сколько сейчас времени, только людей разбудила, – и сотовый на столе взвыл сам, – Марат, привет, – на дисплее высветился его номер.

– Приветик, подруга. А что происходит? Ты перешла на ночной образ жизни?

– А ты не знал? Я по жизни сова, – попыталась пошутить я, – Маратик, извини, я на часы не глянула, просто дело форс-мажорное.

– Да я уж понял. Без проблемы ты и звонить бы не стала, потому решил перезвонить, – недаром он математик, всё на лету ловит, невольно подумалось мне.

– Марат, мне нужно найти одну женщину, имени и фамилии не знаю, одну только кличку, Мальвина. Лет ей от восемнадцати до двадцати, голубоглазая, но в этом не уверена, могли быть и линзы.

– Да ты сумасшедшая! – с ужасом воскликнул Марат, – представляешь, сколько их может оказаться?

– Представляю, но у меня есть маленькая зацепка, кто-то из её родителей родом из Анапы, она является потомком одного местного жителя, некоего Анатолия Шаврова. Он несколько веков назад успешно повторил фокус Синей Бороды, и получил по макушке, крестьяне его линчевали. А что касается этой девушки, то я думаю, что она привлекалась к уголовной ответственности. Кличка на мысли наводит, но могла и не привлекаться.

– Ладно, пороюсь в компьютере, – со вздохом сказал Марат, – пока, – и он отключился.

– Можно нескромный вопрос? – прищурил глаза Михаил Игнатьевич.

– Валяйте.

– А каким образом он собирается это выяснять? Я что-то слышал про компьютеры. Вы Интернет имеете в виду? А вы знаете, что это незаконно?

– А как ещё вы предлагаете её искать? – сложила я руки на груди, – пожалуйста, ройтесь сами в компьютере, только вам для этого нужно специальное разрешение, и я сомневаюсь, что у вас сеть здесь есть.

– Сети у нас действительно в управлении нет, – горестно согласился Михаил Игнатьевич, – но это всё равно незаконно, и мы не можем это к делу прикрепить.

– А зачем вам это к делу прикреплять? – я вздёрнула брови, – мы найдём её, Артур может опознать её по голосу, у нас свидетели есть. Да и потом, если мы будем знать, кто она такая, тогда мы будем знать, откуда ждать удара. И схватим на месте преступления. Ведь этого же достаточно?

– Вполне.

– А я о чём говорю, – развела я руками.

Михаил Игнатьевич вскоре ушёл, мы остались на кухне вчетвером, и тут выяснилось, что у нас ещё одна проблема возникла. Пропал племянник Антона и Олеси, Михаил.

– Куда он пропал? – растерянно спросила я.

– Неизвестно, – развёл руками Дима, – и он уже давно исчез, когда мы с Леськой и Антоном столкнулись.

– Может, какую девчонку подцепил, и обучает её азам камасутры в каком-нибудь уютном местечке, – пожал плечами Глеб Никифорович.

– А я не думаю, – Дима не был с ним согласен, – правда, Антон с Лесей сразу сказали, что он здесь в основном по бабам, но он всегда предупреждал их, на какое время исчезнет. Он не раз с ними ездил, и такое первый раз, чтобы он так исчез, никого не предупредив. В гостинице сказали, что он как ушёл вечером, так и не вернулся. Все его шмотки, документы, всё осталось в номере. Кстати, я поэтому от тебя и отвлёкся, – кивнул он мне, – я ездил с Антоном и Лесей в Анапу, а потом Михаилом Игнатьевичем пообщался, он тоже ничего не понимает.

– Очередная проблема на наши головы, – недовольно пробурчала я, – что-нибудь вообще известно?

– Ничего, он просто исчез.

Я была порядком озадачена, и немало разозлена. На завтра у меня назначена встреча с Соболевыми, как – будто мне других проблем мало, а на десерт ещё этот ловелас Михаил.

– Александр Федорович попросил меня завтра с ним ещё раз встретится, – сказала я Диме, когда мы остались одни, – в кафе позвал, и ты со мной пойдёшь.

– Понял, – молча кивнул он, и долил мне в чашку кофе, – и когда же это всё закончится? Вечно у нас что-то происходит, не можем жить спокойно.

– Тебе так хочется, чтобы наша жизнь стала пресной и скучной? – невольно усмехнулась я, прихлёбывая обжигающий кофе.

– Ладно, молчу, – он со смехом поднял руки вверх.

– Вот и молчи, не нервируй меня.

– Ты пока лакай кофе, а я пойду в кабинет, – и он испарился, а я осталась в одиночестве.

Спокойно допила кофе, съела пару конфет, взяла из ящика белую шоколадку, и заглянула в кабинет. Дима действительно с кем-то разговаривал по телефону, и говорил по-испански. Мне очень нравится этот быстрый язык, и я уселась в кресло.

Дима как раз в этот момент положил трубку, а я закинула ногу на ногу, и невинным тоном поинтересовалась:

– А как будет на испанском – я сгораю от страсти?

– Это абсолютно не важно, я и на русском понял смысл, – и Дима рванул ко мне.

Проснулась я поздно, около двенадцати часов. Я ненавижу будильники, и сейчас с чувством шандарахнула по нему кулаком. Ни в чём ни повинный будильник жалобно звякнул, и свалился на пол, а я перевернулась на другой бок.

Спать хотелось безумно, и я глаза смогла открыть только через час, но вставать всё равно не хотелось.

Тогда я достала мобильник, и набрала номер Марата, узнать, как у него там движутся поиски.

– Привет, – снял он трубку, – но я ещё ничего не нашёл, только занимаюсь этим.

– Понятно, – я сонно потянулась, – и у меня к тебе ещё одна просьба, пробить некую Шагалову Ангелину Михайловну.

– А кто это такая? – проявил любопытство Марат.

– Одна из фигуранток. Пожалуйста, узнай о ней всё, что только можно.

– Понял, удачного тебе дня, – и он вырубился, а я приняла холодный душ, одела белую юбку с завышенной талией, и бирюзовую кофточку с присборенными рукавчиками и декольте. Нога у меня уже прошла, и я надела белые шпильки на завязках, и спустилась в кухню, где Ангелина Михайловна что-то жарила.

– Я сварила вам овсянку, – рассеянно сказала она, и я положила себе в тарелку каши, и села за стол.

Потом она ушла, оставив меня в одиночестве, а я налила себе кофе и вытащила пирожные. День начинался отлично, солнышко во всю светило, и у меня проснулся бурный аппетит.

– С добрым утром, моя сладкая карамелька, – появился на кухне Дима, и нежно меня поцеловал, – как тебе спалось?

– Чудесно, – я провела пальцем по его лёгкой щетине, – а ты будешь овсянку?

– Конечно, – и я положила ему каши, – интересно, а как твой свёкр на овсянку реагирует? И мне вообще непонятно, как ты умудрилась его к себе в дом затащить.

– А вот уметь надо, – я налила себе ещё кофе, – к каждому человеку нужно уметь подбирать ключик. А что касается овсянки, то он ест её с таким скрипом, что мне его жалко делается.

– Понятно, – Дима хрипло засмеялся, – а что делать сегодня будем?

– Для начала я переговорю с Соболевыми, а там посмотрим.

– Завтра начинается праздник винограда, – сказал вдруг Дима, – хочешь на винограде потоптаться?

– Конечно, хочу. О чём ты спрашиваешь? А когда это будет?

– Вообще-то, в эту субботу. Это последние дни праздника. А все эти в посёлке будет палаточный городок, и уйма вина для всех желающих.

– И всё-таки я не могу поверить, что ты с этого мероприятия никакой выгоды не имеешь, – покачала я головой.

– Ладно, колюсь. Вино это второго сорта, но всё равно очень качественное. Я не имею убытков, почти не имею.

– Понятно, ты просто реализуешь второе вино.

– Причём не самого лучшего качества.

– Молодец! И всё-таки я с самого начала была уверена, что-то тут не так.

– Хорошего ты обо мне мнения.

– Просто у меня чутьё, и ещё какое. А тебя я насквозь вижу, дружочек.

– Поехали лучше к Соболевым, только я никак в толк взять не могу, чего они хотят.

– Кажется, я тебе вчера объяснила, они хотят Марка освободить, и эту кретинку за уши натянуть.

– Пошли, – он вытянул меня из-за стола, и мы рванули в Анапу.

Александр Федорович и Артур уже сидели за столиком, когда мы вошли в кафе, и синхронно поперхнулись кофе, когда увидели мою охрану в виде шкафа. Я Диму имею в виду.

– Здравствуйте, Эвива, – прокашлялся Александр Федорович, – так что там с милицией? А вы Северский? Я верно понимаю? – обратился он к Диме.

– Верно, – хмуро кивнул он, и мы сели за столик, – я одного не пойму. Вы совсем идиоты, или только прикидываетесь?

– Давайте без хамства! – по лицу Артура заходили желваки.

– А кто тут хамит? – Дима прищурил глаза, – очень интересная ситуация получается. Вы сначала нас чуть не убиваете, а потом о помощи просите.

– Да нужны вы нам! – возмущённо воскликнул Артур, – это Марк пошёл на уговоры этой сучки, а потом пожалел. Ничего вы не понимаете, и не знаете. Давайте спокойно решим вопрос, и разойдёмся с миром. Так что вы думаете?

– Знаете, если мы решим проблему с этой Мальвиной, то и проблема с Марком сама собой разрешится, – пожала я плечами, и сказала подошедшему официанту, – мне апельсиновый сок.

– А мне чёрный кофе, – рассеянно бросил Дима, – действительно. Конечно, я страшно зол, что вы под маркой моего самого лучшего вина всякую гадость продавали, но меня больше волнует эта девица. Она вас спровоцировала, и она будет отвечать. Но у вас ведь тоже голова на плечах имеется. Зачем согласились с ней?

– Согласились на свою голову, – рассеянно буркнул Артур, – просто мы бандиты, девица предложила бабок срубить, мы и согласились. А она трупов возжаждала.

– Ладно, лучше давайте Мальвину остановим, а с Марком вы проблемы сами решайте, – Дима хлебнул из чашки кофе, только что принесённой официантом, – как только она окажется за решёткой, подключайте свои связи.

– Хорошо, – медленно произнёс Александр Федорович, – пусть будет так, но меня ещё моя покойная невестка интересует. Марк позвонил мне, когда его арестовали, и помимо всего прочего сообщил, что это убийство. Что это за ерунда?

– Вообще я думала, что вашему сыну жена надоела, и он на неё ротвейлеров натравил, – постучала я коготками по столу, одновременно теребя соломинку, – а потом оказалось, что ей сонную артерию прорвали черепом, что у вас в кабинете стоит. На ней ни синяков не было, ни каких либо царапин, это я догадалась, что это убийство.

– Думаете, это тоже Мальвина? – не сводил с меня глаз Александр Федорович.

– Предполагаю.

– И какие у вас планы?

– Да пока никаких. Попросила одного хакера полазить в

Интернете, да и только.

– Однако, вы интересная девушка, весь бандитский состав в наличии, – пробормотал Александр Федорович.

– Он не бандит, просто по личной просьбе иногда нарушает закон в благих целях, – и я стала тянуть сок через соломинку.

Мы так ни к чему и не пришли, Артур сколько не пытался, так и не вспомнил, какие приметы у этой Мальвины, и мы расстались весьма недовольные.

Дома я засела за компьютер, мне пришло письмо из издательства, и стала проверять статьи. Конечно, это можно было на кого-нибудь свалить в редакции, но я человек ответственный, и мне совсем не хочется, чтобы они чего-нибудь там напортачили. Меня же потом Генрих будет по стенке размазывать, что не доглядела.

Но мысли были совсем не о статьях, я больше переживала, что эта идиотка опять отколет. Закончив свою работу, я стала разглядывать Димин кабинет. Красивый, деревянный стол явно антиквариат, я в этом хорошо разбираюсь, но обстановка какая-то типично мужская. Да что и говорить, у Димы весьма консервативный вкус. Он любит сабли на стенах, и буквально сохнет по старинному оружию.

Я невольно окунулась в прошлое, когда я первый раз переступила порог Диминой квартиры.

Тиснёные золотом обои, и тяжёлые портьеры. Мелкие лампочки в потолке вместо обычного света, и огромное количество антикварной мебели тёмного оттенка. По стенам мрачные картины, оружие, арбалеты, мушкеты, всё это произвело на меня гнетущее впечатление, и я решила всё переделать.

Но я меньше всего ожидала, что Дима из-за этого скандал

поднимет. Он разодрал золотистые занавески, разбил чашки с кошками, и буквально потребовал, чтобы я больше никаких изменений не смела вносить.

Он всегда всё делал по-своему, даже выбирал мне платье на вечер. И я неизменно появлялась на всех мероприятиях в чёрном, но переубедить я его не могла.

Я немножко отвлеклась, и увидела какой-то странный кусок металла, попробовала приподнять его, чтобы получше разглядеть, и буквально согнулась от тяжести.

И зачем ему эта хреновина? Я с трудом водрузила её на место, и покачала головой. И зачем она ему? Непонятно.

– Что ты тут творишь? – Дима заглянул в кабинет, – ты закончила всё?

– Закончила, – рассеянно сказала я, и указала на плиту, – а что это такое?

– Да мемориальная плита, – Дима подошёл ко мне, – тут статуя стояла во дворе, но рабочие её случайно сломали. А эта штуковина от постамента. Кстати, она из чистого золота.

– Шутишь? – у меня глаза округлились, – эта золотая плита сидела в статуе, и её никто не украл?

– Ты бы её видела, когда её оттуда извлекли, – покачал головой Дима, – время сделало своё дело, и оно больше на никчёмный кусок металла походило. Да и сейчас не поймёшь, что это такое, я так и не удосужусь его отчистить, а надо бы.

– Золото, – я не сводила глаз с плиты, – обалдеть!

– Тебе Марат не звонил?

– Да пока нет, это долгая песня.

– А что это за Марат? – Дима глядел на меня с явным любопытством, – и почему его мать так на тебя кричит?

– Понятия не имею, – честно сказала я, – ладно, скажу. Ей в голову пришло, что я за её сыном гоняюсь.

– Мне это не нравится, – Дима заметно нахмурился.

– Да хватит тебе ревновать, – весело засмеялась я, – это не тот субъект, к которому стоит ревновать.

– Почему?

– Потому что он чудо какое-то, очки в пластиковой оправе, одеколон, которым мой дедушка душился, и костюм такой же давности, – я подошла к Диме вплотную, и обвила его накачанную талию руками, – а фигура у него, просто жесть какая-то. Я предпочитаю сильных мужчин, со стальными мускулами, а не хилых и слабых.

– Это такой намёк? – он коснулся губами моего уха.

– Хватит время тянуть! – и я лихо скинула со стола бумаги.

Всё полетело в разные стороны, компьютер повалился на пол, а потом на полу и мы оказались...

Позже, когда Дима чинил компьютер, а я собирала с пола бумаги, он вдруг с усмешкой сказал:

– Всё-таки ты дикая штучка.

– И можно подумать, что тебе это не нравится, – я сложила стопкой листы, – я понятия не имею, как у тебя здесь всё лежало, сам потом разбирай.

– Разберу, – меланхолично ответил он, и поставил компьютер на место.

Пока он всё устанавливал обратно, я без дела ошивалась по кабинету, напоролась на книгу по инквизиции, и неожиданно увлеклась чтением. Довольно интересно это оказалось, но слишком уж красочно описаны зверства, которым подвергали несчастных людей. И всё-таки какой ужас! В средневековье стольких невинных людей подвергали пыткам, а рыжеволосые и зеленоглазые девушки и вовсе шли первыми на суд инквизиции. И что за блажь такая?

– Что ты там так увлечённо читаешь? – Дима сел рядом со мной, – прикольненько. Интересное чтиво ты нашла.

– Знаешь, – я отложила книгу, – мне с тобой хорошо, спокойно.

– Что ты хочешь сказать?

– Я давно поняла, когда созрела для любви, что мне хорошо будет только с тем человеком, с которым мне спокойно. Хоть рядом с тобой жизнь будет чумовая, но это будет настоящая жизнь.

– С Максом тебе плохо? – он коснулся пальцами моего подбородка.

– Он очень хороший, милый, чуткий, нежный, но я не люблю его. Мне только с тобой так хорошо, и в плане секса, и в чувствах.

– Давай уедем куда-нибудь, – Дима нежно поцеловал меня, – я куплю особняк где-нибудь во Флориде, и мы будем там только вдвоём.

– Ты же знаешь, почему мы не вместе, – устало сказала я, глядя

ему в глаза, – я не брошу Макса. Хоть он и орёт на меня постоянно, ругается из-за авантюр, в которые я встреваю, и не даёт на горных лыжах кататься, я всё равно его не брошу.

– Ты меня без ножа ранишь.

– Понимаю. Мне тоже больно.

– Я люблю тебя, – он легко коснулся губами моих губ, а я положила голову ему на плечо.

Всё-таки он бывает удивительно внимательным, в отличие от Макса. Тот совсем не романтичный, он типичный мент.

– Вот вы где! – бесцеремонно влетела в кабинет маман, – Викуля, мне скучно одной по магазинам шляться, но я жажду шопинга.

– А ты не видишь, что мы хотим побыть вдвоём? – сдвинула я брови.

– Я всё прекрасно вижу, детка, но вдвоём вы ещё побыть успеете. Пошли, – и она вылетела за дверь, из-за двери раздался её резкий голос, – бегом.

– Она в своём репертуаре, – закатила я глаза, и выскочила в коридор.

– Подожди, – Диму вышел вслед за мной, – возьми, – он протянул мне пластиковый прямоугольничек.

– Что это такое? – я взяла в руки карточку.

– На ней сумма из шести нулей, можешь основательно распотрошить её.

– Я не могу её взять, – покачала я головой.

– Да перестань ты, – он жалобно на меня посмотрел, и ушёл в кабинет, а я посмотрела на кусочек пластика, и сунула его с карман джинц.

От маменьки отделаться трудно, она берёт нахрапом, и мне пришлось пойти с ней по магазинам.

Почему-то большинство женщин едут на курорт только затем, чтобы поваляться на солнышке, пройтись по магазинам, и большей радости для них не существует. Я же люблю походы по музеям, по всяческим выставкам, и меня просто завораживают древности.

Магазинам я предпочитаю восточные базары, где звучит традиционная музыка на традиционных инструментах, в воздухе витает аромат пряностей, и можно купить что-нибудь очень экзотическое, и весьма интересное.

– Я тут присмотрела одно платье, и ты должна заценить, – трещала сорокой маман, – ты чего какая кислая?

– Ничего, – мотнула я головой. У меня на душе колыхался какой-то мутный осадок. Не хотелось возвращаться в Москву, к привычной жизни, и к Максу.

У меня чудесный муж, но когда Дима сказал про Флориду и особняк, у меня всё внутри перевернулось. Захотелось забыть всё на свете, и сесть в ближайший самолёт до Америки.

– Да очнись же ты! – маман затрясла меня за плечо, – что ты

какая? Ты на меня обиделась? Извини, я не подумала.

– Да ты не причём, – махнула я рукой, – у меня другие заморочки.

– Тогда хватит дуться. Лучший аутотренинг для женщины – шопинг.

– Предпочитаю шопинг на восточных базарах, – недовольно сказала я.

– Что за хрень? – возмущённо воскликнула маман, – что тебе в голову всякая ерунда приходит? Кстати, у тебя проблемы с

Димкой? Не делай круглых глаз, ты из-за этого такая мутная, меня не обманешь.

– Хватит! – я резко затормозила посередине улицы, – я тебе сейчас всё выскажу, что накопила с самого рождения. Хватит на меня давить! Неужели ты не сделала никаких выводов, когда я сбежала из родительского дома, когда Василинка родилась?

– Да что я тебе сделала? – округлила глаза маман, и я вдруг поняла, что ей что-либо доказывать бесполезно.

Может, она и понимает, может, до неё давно дошло, что она перегнула палку, да только она не признается в этом под страхом смертной казни. И я обижена на неё из-за Димы, лучше бы я его не знала, и никогда не была бы с ним знакома. Да только что теперь об этом говорить?

– Мам, – я вдруг по-детски уткнулась ей в плечо прямо посередине улицы, и тихо заплакала.

– Да что с тобой, деточка? – мама ошарашено стала гладить меня по голове.

– Я люблю его, – еле слышно прошелестела я, – у меня уже сердце изболелось.

– Понимаю, – тихо проговорила она, – я всё понимаю. Любовь –

очень коварная штука. С годами привыкаешь к боли, она становится частью тебя.

– Ты о себе говоришь? – я отпрянула от неё.

– Конечно, – она опустилась на скамейку, и погладила меня по плечу, – больше всего на свете я хотела жить с Глебом, но отец не позволил.

– Почему? – тихо спросила я.

– Это сейчас Глеб успешный человек, а тогда он был бедным, только-только приехавшим из Грузии, и твой дедушка запретил даже думать о свадьбе с ним. Я столько лет любовь в себе несу, и мне так жаль тебя.

– Решила, раз сама мучаешься, тогда и мне надо страдать? – со вздохом спросила я.

– Я из лучших побуждений, – маман отвела глаза, – но ты же сама его бросила.

– Я такого о нём узнала, что просто ужас. Волосы на голове зашевелятся.

– Викуля! – укоризненно воскликнула маман, – зачем ты

копаешься, где не следует?

– Подожди, ты что-то знаешь? – с ходу насторожилась я.

– Ничего я не знаю, просто мне для любви не нужны препятствия, и я пытаюсь тебе это объяснить. Вдолбить в твою глупую головушку. А ты детей нарожала от какого-то мента. Хотя я не против внуков, и обожаю малышей, но мне бы хотелось, чтобы их отцом был Дмитрий. Тебе так плохо?

– А ты как думаешь? – нервно вскинулась я, – мам, давай прекратим этот бесполезный разговор. Пойдём, лучше померяешь платье, а я присмотрю какую-нибудь шляпку. Хочу красную широкополую шляпу.

– А если не найдёшь такой?

– Посмотрим, что у них имеется, – деловито сказала я, и мы отправились в магазин.

Мне понравилось платье, которое она выбрала, оно здорово на ней сидело. Сама же я приобрела себе белую шляпку, соломенную, и наверняка крашеную, потому что натуральная соломка бежевого цвета, красных у них не нашлось.

А потом мы вдвоём застыли у витрины, где были выставлены ювелирные украшения.

– Гляди, какие дивные серьги, – обрела голос маман, – они тебе

нравятся?

– Это восточные подвески, – вынесла я вердикт, – но мне больше нравится браслет с рубинами.

– Пошли, спросим, сколько это стоит, – маман увлекла меня в магазинчик.

Это был не просто ювелирный, а лавка старьёвщика в современном исполнении, и чего только тут не было. Меня заворожил веер с рубинами, изумрудами, и тонким орнаментом из алмазной крошки.

– Чем я могу вам помочь? – подошла к нам продавщица.

– Мы пока смотрим, – тут же отреагировала маман, – Викуль, может, мы что-нибудь купим? Мне понравились серёжки.

– А мне браслет, два дорогущих веера, и вон гребень. Только из всего этого я куплю лишь браслет, и ещё с арабесками. Прелесть.

– Возьми кручёные серьги, они просто изумительны, – тут же воскликнула маман, и продавщица дала нам всё это померить.

Но я всё-таки не выдержала, и попросила померить роскошный гребень белого цвета. Он сидел на моих чёрных волосах прекрасно, оттеняя светлую кожу, и смоляные волосы.

Но гребень я не купила, хотя денег мне бы хватило, ведь Дима дал мне кредитку.

– Чего ты куксишься? – пожала плечами маман, – хочешь, я скажу Димке, и ты получишь этот гребень?

– Гребень, конечно, мне очень понравился, но вот Димке говорить не нужно. И я не куксюсь, я пить очень хочу. Давай купим по банке спрайта, или по пакету сока.

– Или по банке пивка, – маман издала смешок, и мы почти сразу наткнулись на автомат, продававший сок и лимонад, и кучу всяких сладостей.

Я тут же кинулась к автомату. Тут нет ничего сложного, нужно просто нажать на именование, и сунуть деньги в отверстие. В Москве полно таких, и я частенько приобретаю в них всякую всячину, начиная от шоколадок, и кончая сигаретами.

Но у автомата в этот момент стояли две девочки лет десяти, светленькие, и совершенно одинаковые. Вообщем, близняшки, и очень хорошенькие. Они пинали ни в чём не повинный автомат, и заливались слезами.

– Что у вас случилось? – ласково спросила я, когда мы подошли к автомату.

– Он взял деньги, и не хочет давать шоколадки, – капризно заявила одна из близняшек.

– Может, по нему постучать, – оглядела аппарат маман, – или хорошо поколотить.

– Они уже поколотили, – покачала я головой, – надо просто позвать того, кто этим делом тут занимается. Пусть вскроет автомат, и вернёт деньги. Сколько вы туда сунули?

– Да пятьсот евро, – сказала одна из близняшек, а я поперхнулась.

– Девочки, этот аппарат не принимает иностранную валюту, только наши рубли. Теперь мне понятно, почему он вам ничего не выдаёт.

– Жесть! – воскликнула одна двойняшка.

– Ошизеть! – вторила ей сестра, – я же говорила папе, поехали отдыхать на Карибы, а он упёрся. Захотел нам курорт своей юности показать, а тут-то и смотреть нечего. Ни магазинов приличных, валюту не принимают. Деревня!

– Жесть! – снова повторила двойняшка, – и как их вытащить?

– Надо позвать кого-нибудь из персонала, – быстро сказала я, и огляделась по сторонам, – извините, вы нам не поможете? – позвала я продавца из магазина.

– Чем могу служить? – материализовался он перед нами, как джинн из бутылки.

– Девочки сунули в автомат пятьсот евро, они не знали, что он валюту не принимает. Можно как-нибудь вынуть деньги?

– А вы уверены, что они сунули туда такую сумму? – прищурил глаза продавец, – возможно, девочки немного привирают, потому что автомат просто не принимает валюту, он её выплёвывает.

– Да вы не спорьте, вы просто вскройте автомат, и сами увидите.

– Не имею права вскрывать автомат, не в моих полномочиях.

– Что вы хотите этим сказать? – округлила я глаза, продавец хотел, было, ответить, но вместо него это сделала маман.

– Не в его полномочиях отдавать такие деньги, лучше он потом автомат вскроет, и заберёт себе купюру, – сладким голоском пропела маменька.

– Козёл! – воскликнула вдруг одна из двойняшек, и наступила ему на ботинок, – верни наши деньги! Кристь, лупи этого придурка!

– Кретин! – Кристя вцепилась ему в физиономию острыми коготками, и треснула по голени.

– Спасите, – парень рванул в сторону, не удержался на ногах, и растянулся на плитке. Потом он быстро-быстро, и уполз обратно в магазин. Однако, эти девочки не промах.

– И как деньги вернуть? – жалобно проговорила Кристина.

– Сейчас мы их вернём, – маман с агрессивным видом оглядела автомат, заглянула за него, и стала рыться в своей сумочке. Достала пилку для ногтей, ножницы, что-то там поддела, перерезала, и открыла дверцу автомата.

– Получите, девочки, ваши пятьсот евро, – она отдала им купюру.

– Супер! – подскочила на месте Кристина, – Ксюш, пошли, разменяем.

– Стоять! – резко скомандовала маман, – держите, – она протянула им шоколадные батончики, – надеюсь, у него это из зарплаты вычтут.

Девчонки радостно взвизгнули, схватили у неё шоколадки, и быстро убежали, а маман вытащила из автомата четыре банки пива, шоколадки, орешки, лимонад, и шоколадные вафли.

– Деньги суну им сюда, – она бросила внутрь купюры, и мы пошли домой, на ходу прихлёбывая пиво.

– От этого пива одни калории, – возмущённо воскликнула маман, вскрывая вторую банку, – от моей талии останется одно воспоминание.

– Она у тебя и так тонкая, – вскрыла я пачку с арахисом в кокосовой глазури, и вторую банку пива, – ты слишком крепкое взяла.

– Не поглядела на этикетку, – и мы подошли к особняку.

Весь посёлок уже готовился к празднику, всюду были развешаны флажки, торговцы устанавливали палатки, похоже, завтра будет весело.

– И где вы шлялись? – вышел на встречу Дима.

– Гуляли, – лаконично ответила я, – смотрю, уже приготовления идут.

– Конечно, – он отнял у меня банку с пивом, и хлебнул из

неё, – ты хочешь экскурсию?

– Экскурсию? – задумчиво проговорила я, – а почему бы и нет? А куда экскурсия?

– А экскурсия по горам. Там замечательные виды, палатка, костёр, и звенящая тишина в ночи. Как тебе перспектива?

– Замечательная, – мне вдруг захотелось от всего отвлечься, и полазить по горам. По-моему, это замечательная идея, забраться в горы.

– И заняться любовью где-нибудь в водопаде, – шлёпнул меня

Дима по мягкому месту.

– Смоет тебя в водопаде, – я забрала у него банку, – арахис?

– Сладкий, – Дима выплюнул разгрызенный орешек, – паршивка, подсунула, – он схватил меня в объятья.