Текст книги "Последний вздох синей бороды (СИ)"

Автор книги: Наталья Борисова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)

– Действительно, – я отпила пива, – внесём смятение в ряды противника. Только мне всё это что-то не нравится, но моя логика на время отключилась, вообще, вся ситуация не нравится.

– Ты это чём? – обеспокоено посмотрел на меня Дима, а я пожала плечами, и хлебнула пива из кружки.

– Интуиция, и ещё хрен знает что, – довольно грубо высказалась я, – но я разберусь.

– Разберётся она, – нервно буркнула маман, – я даже боюсь предположить, чем это может кончиться.

– А ты не бойся, ты лучше помоги, – ответила ей я, и вскоре мы покинули гостеприимное заведение.

Маменька и Глеб Никифорович обещали приехать завтра утром, у них ещё были дела в Анапе, какие, я не поняла, но они исчезли со скоростью света. А Дима позвонил друзьям, и предложил пожить в особняке. Правда, сначала Антон и Олеся отказывались, но он их уломал, они пообещали приехать завтра, и отключил телефон.

– Чем сейчас займёмся? – покосился он на меня.

– Я сейчас займусь своим основным делом, работой над статьёй, чтобы это надо мной не довлело, а там посмотрим.

– Посмотрим, сказал слепой, станцуем, сказал безногий, – выдал

Дима.

– Всё-таки ты несносный, – я села в такси, Дима вслед за мной

забрался, и всю дорогу размышляла об этом деле.

С некоторых пор неприятности прямо-таки преследуют меня, и все остальные, рядом со мной присутствующие, попадают под раздачу, как верно маменька высказалась.

Но в данном случае я ничего не понимаю. Неизвестный пробрался к нам в дом, и убил невесть откуда взявшихся там людей, думая, что это мы. Что на этот раз? Кому мы теперь дорожку перебежали? Первый раз за мной охотилась моя лучшая подруга, она меня ненавидела, была потомственной сумасшедшей, и влюблена сначала в моего первого парня, а потом в Димку.

А тут что за ерунда? Или опять какие-то маньяки?

У меня порой возникает ощущение, что у меня во врагах пол Москвы ходит. А наживаю я себе врагов умеючи.

Будучи немного стервой, я изощрённо разделываюсь с людьми, но только с теми, которые являются моральными уродами.

Есть у меня такая привычка, бороться за справедливость, защищать слабых, и наказывать мерзавцев.

Уже немало преступников сидит в тюрьме благодаря моим стараниям, и не удивительно, что на нас напали.

Но нельзя допустить, чтобы появились ещё жертвы, но сейчас я не знаю, что делать, и с какой стороны начинать расследование.

Тут ещё и девица из ущелья. Всю дорогу я молчала, Дима пытался склонить меня к поцелуям, но я молча отпихивала его, при чём с маниакальным упорством.

– Что на этот раз? – раз десять повторил он, и попытался схватить меня, когда мы вышли из машины.

– Слушай, ты можешь ненадолго оставить меня в покое? – надула я губы, – я сначала напишу статью, а потом приготовлю ужин.

– Хорошо, – Дима поцеловал меня в шею, отвёл в свой кабинет, потом принёс чашку кофе со сливками, стакан апельсинового сока, и испарился.

Макс бы так себя не повёл, он уселся бы рядом, донимал, спрашивая, что я там печатаю, и кофе бы точно не принёс. Дима более чуткий, Господи, как же я его люблю.

Стараясь не думать о нём, и не мотать себе нервы, я занялась работой, написала неплохую статью, и отослала всё Генриху по электронке. Вытянула затёкшие ноги, и стала медленно потягивать кофе.

Всё это так странно. Завтра мы узнаем у следователя, что там случилось с этой девицей, и кто она такая. С этого можно будет начинать расследование, надеюсь, следователь нам что-нибудь расскажет. А если нет, придётся прибегнуть к хитрости.

Правда, я пока не знаю, что можно сделать, но об этом буду думать непосредственно у него в кабинете.

Времени было уже много, появились первые сумерки, я вспомнила про обещанный ужин, и поспешила на кухню.

Однако, едва оказавшись в прихожей, почувствовала вкусные запахи, удивилась, открыла дверь на кухню, и изумилась до крайности.

Дима сам что-то жарил, а я облокотилась о косяк.

– Извини, я что-то заработалась.

– Ничего, – он мягко улыбнулся, – я люблю готовить. Когда ты ушла работать, я решил сам заняться ужином.

Он меня несказанно удивил, я забралась на высокий стул, и стала с интересом за ним наблюдать.

У него так ловко получалось крошить овощи, словно всю жизнь проработал шеф-поваром в ресторане. Я открываю всё новые и новые его стороны, и этим он меня пленяет.

– Что ты готовишь? – с интересом спросила я.

– Макароны под соусом, причём макароны домашние.

– Разве макароны можно делать в домашних условиях? – растерянно спросила я.

– Конечно. В домашних условиях можно готовить всё, почти всё, – он помешал какие-то овощи на сковороде, потом налил в бокал белого вина, и вылил немного на сковородку. Помешал деревянной ложкой, добавил каких-то специй, потом зачерпнул что-то в кастрюле, и велел мне открыть рот.

– Вкуснотища, – со стоном сказала я, – это и есть соус к макаронам?

– Верно. Понравилось?

– Не то слово, – я сложила руки на столе, – значит, макароны. Это удар по фигуре, – я подцепила веточку базилика зубами.

– Я помогу тебе согнать эти калории, стану твоим личным

тренажёром, – на лице Димы появилась наглая ухмылка, – а ну

иди сюда. Дам курс молодого бойца.

– И в чём он будет заключаться? – танцующей походкой я подошла к нему, а Дима дал мне в руки горсть муки, и развернул к столу.

– Что ты делаешь? – ошарашено спросила я, чувствуя, как он дышит мне в шею, от чего у меня мурашки бежали по коже.

Он молча разбил яйцо, и стал моими руками замешивать тесто. У меня от прикосновений его пальцев всё внутри дрожало. Вскоре мы оба были в муке, руки по локоть измазаны тестом, но Диму это не смутило, он повалил меня прямо на стол.

Очухались мы лишь тогда, когда нос уловил запах чего-то горелого. Баклажаны, которые Дима жарил, превратились в уголёчки, и пришлось распахивать окна.

Я почти сразу убежала в ванную, смыть с себя тесто, и вернулась на кухню, когда Дима отчищал стол. Он тоже успел принять душ, волосы были влажные, и с ухмылкой посмотрел на меня.

– Вынь из волос базилик, – он легонько скоблил стол, стараясь не содрать покрытие, а я кинула листок в ведро.

– Давай поужинаем на балконе, – предложил вдруг Дима, – ты как на это смотришь?

– Положительно, – заверила его я, и мы перетащили ужин на балкон.

Дима перенёс всё самое тяжёлое, а вслед за ним я с тарелками, и стала накрывать на стол.

Дима вскрыл бутылку коллекционного вина, и разлил по бокалам. У него глаза блестели, когда он глядел на меня.

Подлец! Он ведь понимает, какое впечатление производит.

Дима меня здорово удивил, ужин оказался выше всяких похвал.

– Где ты научился так готовить? – с интересом спросила я.

– Меня ещё мать научила, – Дима не сводил с меня глаз, – она мне ещё тогда говорила, чтобы удивить девушку, нужно приготовить для неё ужин.

– И чтобы соблазнить? – вырвалось у меня.

– И так можно, – со смешком сказал Дима.

– Плохому тебя мать научила, наверное, ей не приходило в

голову, что ты будешь девушек в тесте совращать. В кляре

жарить!

– Это грубо прозвучало, – Дима покачал головой, – даже слишком грубо.

– Зато очень точно, по-другому и не скажешь.

– Хамка!

– Слушай, тебе так нравится выводить меня из себя?

– Ты в гневе так хороша, что мне поневоле приходится злить тебя.

– Понятно, – саркастически процедила я, – значит, так я тебе не нравлюсь?

– О чём это ты? Ты для меня самая красивая на всём белом свете.

Я ему не успела ничего сказать, зазвонил мой сотовый, и я ответила на звонок.

– Привет, любимая, – услышала я голос Максима, – как там Москва?

– Понятия не имею, – со смехом сказала я, – я сейчас в Анапе.

– Что ты там делаешь? – растерянно протянул Максим.

– Меня Генрих в командировку отправил, взять интервью у одного аристократа.

– Понятно... А как там дети?

– Дети аллергией обсыпались, и теперь все на даче. Я отвезла все вещи к матери, а в доме ремонт. Ты когда вернёшься?

– К началу сентября, раньше не получится. Числах в первых.

– Замечательно, – со вздохом сказала я.

– Я люблю тебя.

– И я тебя, – и Максим отключился, а я рассеянно постучала телефоном по столу. Отпила немного вина, и поймала на себе внимательный взгляд Димы.

– Что-то не так?

– Между вами нет огня, – гипнотизировал он меня своим магнетическим взглядом, – нет такой страсти, от которой ты со мной сгораешь.

– Прекрати, – мне стало не по себе, – ничего ты не понимаешь. У нас нормальная семья, любовь, дети, и стабильные отношения.

– И стабильный секс, ты хотела сказать, – нагло ухмыльнулся

Дима.

– Что ты мелешь? – скрипнула я зубами.

– Тебе это всегда было нужно, без секса ты и дня прожить не можешь. Но ты уверена, что тебе хорошо с Максимом? Со мной ты была бы счастлива, ты сама это знаешь.

– У тебя безумная жизнь, ты сегодня здесь, а завтра там. А я хочу создать семью.

– Ты действительно хочешь этого? Хочешь сидеть дома с кошкой?

– У меня бурная жизнь. Расследования, бизнес, карьера, а ты безумец.

– А ты саму себя не обманывай, и хорошенечко подумай, что тебе нужно.

– Ты мне не нужен, точно, – сказала, а голосок-то дрогнул, и Дима хитро прищурил глаза.

– Хватит! – рявкнула я на него, и раскрыла свой сотовый, – сейчас позвоню в Москву, узнаю, как там дети, – и я набрала номер дачи.

– Включи громкую связь, – попросил вдруг Дима, – хочу Василису услышать.

– Хорошо, – улыбнулась я одними уголками губ, и нажала на кнопку.

– Аллоу, – раздалось на том конце провода, – давайте, говорите.

В другой момент я бы усомнилась, решила, что набрала неверно номер, но в мобильнике у меня всё точно.

– А где Анфиса Сергеевна? – осторожно спросила я.

– Щас её позову, – сказала незнакомая девица, и тут же вклинился другой голос.

– Немедленно положи трубку, идиотка. Ты в чужом доме.

– Анфиса Сергеевна! Вас к телефону!

– Сейчас я подойду, – раздался издалека голос моей свекрови, – Иван, держи её скорей, а то сейчас она всё изгваздает.

Раздался громкий топот, плачь, потом глухой грохот, и я явственно различила плачь Василисы.

– Солнышко, ну, не надо плакать, – воскликнула Анфиса Сергеевна, – Катя, держи скорей её, тащите её в баню. Слушаю.

Я не сразу сообразила, что она взяла трубку, и не отреагировала.

– Слушаю, говорите.

– Что у вас там случилось? – отмерла я.

– Викуля, – Анфиса Сергеевна явно обрадовалась. Мне с ней

несказанно повезло. Правда, она мне не совсем свекровь, она бабушка Максима, а её дочь умерла. Покойная Лариса Максимовна работала в прокуратуре, у них вся семья в правоохранительных органах, и была застрелена каким-то преступником. Никто до сих пор не знает, кто это сделал, а у Максима были предположения, что это дело рук Димки.

Я вообще не знаю, что он натворил в своей жизни, я нашла у него наркотики, и бросила из-за этого его.

Мне больше всего на свете хочется, чтобы он сказал мне, что не причём, что наркотики эти...

Я не знаю, что можно придумать, чтобы оправдать его, и что мне делать, ведь я буквально сгораю от любви к бандиту.

– Как там Москва? Как идёт ремонт? – участливо спросила Анфиса Сергеевна. Она ко мне относится, как к родной внучке, а не как к жене внука, и злой свекровью её никак нельзя назвать.

– Ремонт идёт потихоньку, – подпёрла я кулаком подбородок, – мой отец там сейчас заправляет, меня Генрих в командировку в Анапу отослал. Как там дети? Что за шум сейчас был?

– Да Василиса тарарам устроила, – добавить Анфиса Сергеевна ничего не успела, её перебил мужской вопль.

– Где эта девка? Воровка! На чужие яблони лезет, и имущество людям портит. Я сейчас её лично выпорю.

– Рискни здоровьем! – встала на дыбы Анфиса Сергеевна, – только пальцем тронь ребёнка, с тобой будет разбираться отец девочки.

– Да плевать я хотел на твоего внука – мента, нашла, чем меня напугать.

– А я не про внука говорю, он ей отчим, а про настоящего отца. Насколько я знаю, он не совсем чист перед законом, а за дочь глотку перегрызёт. Охота тебе с мафией связываться, флаг в руки, барабан на шею.

– Вот бандитское семейство, понятно, почему эта паршивка по чужим огородам лазает, генетика на хрен кривая.

– У кого там кривая генетика, ещё надо разобраться, – заорала я в трубку, – Анфиса Сергеевна, дайте ему по башке черпаком.

– Викуля, успокойся, а ты пошёл вон, а то милицию вызову.

– Ещё раз увижу около своей яблони, пальну ей солью по

заднице, чтобы неповадно было, – послышалось какое-то

невнятное бурчание, а потом голос свекрови.

– Придурок! Извини, Викуль, но у нас тут небольшой переполох. Василиса осваивает лазание по деревьям, а у соседа одни дырки в заборе, вон она и сунулась. Ей всего четыре года, что она понимает? Видит, там яблоня раскидистая, вот и полезла. На фиг ей нужны его яблоки? У нас тут сортовая

« Липа » растёт, зачем ей кисло-горько-пресный дичок после притарных яблок? Идиот! Но самое паршивое другое, она свалилась с этой яблони, и упала в навоз, обрызгав простыни соседей. Какой идиот сушит бельё около удобрений? Вдобавок, пока её ловили, свалила кастрюлю с тестом, измазалась с головы до ног, и вся кухня теперь в тесте. Мамочки! Лизавета! Извини, Викуль, но теперь не только Василинку надо отмывать от теста, ах ты проказница, – и в трубке щёлкнуло, и Анфиса Сергеевна отключилась.

– Вот и поговорили, – хохотнул Дима.

– Весело у них там, – я положила телефон на стол.

– Я этому идиоту устрою, если хоть пальцем тронет Василису, – скрипнул зубами Дима.

– Успокойся, – махнула я рукой, – такие типы только злиться горазды. У самого, наверное, и детей-то нет. Я встречала таких людей, они детей ненавидят.

– Может, пойдём в спальню, – подмигнул он мне.

– У тебя только одно на уме, – я отпила вина, и слегка вздрогнула, услышав посторонний шум, – ты это слышал? – посмотрела я на Диму.

– Кажется, – неуверенно сказал он, напряжённо вслушиваясь в ночную тишину, – а что это было?

– Понятия не имею, – я огляделась по сторонам, и чуть не заорала, увидев огненный шар, несущийся в нашу сторону.

В привидения я не верю, а это идиотское привидение мне вообще не понравилось, поэтому я вскочила, и схватила горящий шар.

– Ева, – вскочил на ноги Дима, – что ты делаешь?

– Это не привидение, – гневно воскликнула я, подпалила себе волосы, которые тут же вспыхнули, как сухой хворост, а Дима вылил на меня воду из ведёрка со льдом.

У меня в носу запершило от запаха палёных волос,

« привидение» рвануло было из рук, но я его удержала, зато

не удержалась сама, и полетела вниз. На крепкую верёвку эту хреновину привязали, даже мои пятьдесят килограммов выдержала. Но ощущения я испытала острые, врезалась прямо в дерево, однако, сгруппироваться я успела, всё-таки я с детства спортом занимаюсь, сломала обе шпильки, и рухнула в заросли жасмина. Ладно, если ничего не сломала.

Попробовала пошевелить конечностями, и ощутила резкую боль в щиколотке. В этот момент Дима включил в саду иллюминацию, и подбежал ко мне.

– Ты там как? – он попробовал поднять меня, но меня от боли в ноге просто пронзило.

– Осторожней, – застонала я от боли, – я щиколотку повредила, – и он аккуратно подхватил меня на руки, и отнёс в спальню.

– Давай, я посмотрю, – он положил меня на кровать, и только теперь заметил, что я держу в руках шар, от которого тянется длинная верёвка.

– Джек-тыква, – изумлённо уставился он на хеллоуинскую бутафорию, – что это за шутки?

– Причём весьма идиотские, – скривилась я, – как только найду кретина, в лапшу покрошу.

– Давай сюда свою лапку, – он взял мою щиколотку, и вынес не утешительный вердикт, – у тебя вывих, потерпи пару секунд.

Я не успела отреагировать, он резко вправил мне этот вывих, и через меня словно электрический ток прошёл, от боли чуть сознание не потеряла.

– Тебе нравиться издеваться надо мной? – со стоном проговорила я, – и где ты этому научился?

– В Тибете многому научишься, – загадочно сказал он, чем ввёл меня в ступор. И всё-таки я ничего о нём не знаю, хоть и была его женой пять лет.

Затем он приволок из ванной таз с ледяной водой, насыпал туда ещё льда, и заставил меня отморозить как следует ногу. Потом замотал бинтом, причём очень крепко, зафиксировал, и принёс мне ночную рубашку.

– Ты умеешь быть заботливым, только сделай одолжение, выйди.

– И не подумаю, – нагло заявил он.

– Я не буду при тебе переодеваться, – скрипнула я зубами.

– Стесняешься? – прищурил он глаза.

– Чёрт с тобой, но не прикасайся ко мне. Я прекрасно вижу, что у тебя на уме.

– Как ты можешь видеть, что у меня на уме, – сдавленно хохотнул он.

– Не придирайся к словам, но только имей в виду, ночью будем только спать, – и я переоделась в длинную, чёрную, шёлковую с кружевом рубашку.

Дима буквально ел меня глазами, чувствуется, его заводила моя беспомощность, а у меня мороз по коже бежал.

Совсем дурно мне стало, когда он юркнул в постель, и нежно сжал меня своими сильными руками.

Раньше мы так же спали, только тогда мне неуютно было рядом с ним, а сейчас я хочу, чтобы это мгновение продлилось вечность.

Но я быстро уснула, утром, едва открыв глаза, я увидела его мужественное лицо, и легонько коснулась губами его подбородка.

– Привет, – он открыл глаза, – как тебе спалось?

– Чудесно, – я прижалась к нему, – а мы совсем забыли про убийц, и спокойно спим.

– Верно, – Дима вылез из постели, а я за ним.

Попыталась встать на ногу, но больно было нестерпимо.

– Ты её не напрягай так сильно, потерпи пару деньков.

– Придётся, – вынуждена была согласиться я, и опять попыталась встать на ногу.

С огромным трудом спустилась вниз, и в этот момент раздался звонок в дверь. Одновременно прибыли маман с Глебом Никифоровичем, и Антон со своей семьёй.

– Привет, – маман чмокнула меня в щёку, оставив след алой помады, – и как вы тут?

– Живём, – пожала я плечами, но маман не поняла моего чёрного юмора, её больше интересовала моя хромота.

– А что с твоей ногой? – обеспокоено спросила она, глядя, как я хромаю.

– Упала с балкона, врезалась в дерево, и вывихнула щиколотку, – сказала я абсолютнейшую правду, чем только в ступор ввела всех присутствующих.

– А это как? – озадаченно спросила Ксения.

– Мы поймали привидение, – устало сказала я матери, и на

кухне мы выложили всё, что тут у нас твориться.

– Понятно теперь, зачем вы нас позвали, – покачал головой Антон, – ладно, я, конечно, по трупам не спец, но попробую помочь вам.

– Антон! – раздражённо вскричала Олеся, – ты же на отдыхе! Ты же обещал, что забудешь о своей чёртовой работе в Анапе!

– Тогда, когда я давал тебе это обещание, я действительно не собирался ничего делать, и просто отдыхать. Димка, давай, всё ещё раз, и по порядку.

– А ты чем занимаешься? – подозрительно осведомился Дима.

– Я следователь по экономическим преступлениям.

– На ловца и зверь бежит, – рассеянно пробормотала я, в это время кроша фруктовый салат, и заправляя его сметаной, – вы хотите кофе? – посмотрела я на присутствующих.

Присутствующие заверили меня, что уже позавтракали в отеле, но от кофе не отказались, и расположились за столом.

– Мы всё понимаем, – со вздохом сказала Олеся, – но вы тоже нас поймите, мы приехали отдыхать.

– Олеся, немедленно прекрати эти нападки, – сурово посмотрел на жену Антон, – я только помогу мозгами, ведь юрфак заканчивал. Они нас сюда пригласили, вероятно, чтобы сбить убийцу с толку. Я верно понимаю? Чем больше народа, тем труднее совершить преступление.

– Вы правильно поняли, – кивнул головой Дима, – если можешь что подсказать, подскажи, а с остальным мы сами разберёмся. Ева, нам пора к следователю, – посмотрел он на меня, – наверное, они этот труп уже вскрыли.

– Ещё какой-то труп? – изумлённо протянул Антон.

– Это уже из другой оперы, – махнула я рукой, а Олеся судорожно перекрестилась, и мы вышли в прихожую.

– Лучше одень шорты, – сказал мне Дима.

– Это ещё зачем? – подняла я бровь.

– Потому что поедем на мотоцикле.

Очень мне хотелось послать его вместе с мотоциклом куда подальше, а потом мелькнула мысль, так ведь быстрее. Только не свалиться бы с этого мотоцикла, и не повредить себе ещё что-нибудь.

И я молча поднялась в спальню, одела сильно срезанные малиновые шорты с золотистой бахромой, топ алого цвета, и чёрные сабо. Более удобной обуви у меня в гардеробе просто нет, только одни шпильки, и вот эти плетёные сабо на платформе. По крайне мере на щиколотку нет напряга, ведь я передвигаться могу, только держась за что-нибудь.

Едва увидев меня на лестнице, Дима бросился ко мне, и подхватил под руку.

– Что ты одела? – укоризненно воскликнул он, – лучше переобуйся в какие-нибудь балетки.

– У меня нет балеток, – со вздохом сказала я, – вот сейчас заодно и купим.

Дима покачал головой, потом подхватил меня на руки, и поставил на ноги во дворе, около своего мотоцикла.

А с меня весь страх слетел, и я абсолютно спокойно села сзади него, одела на голову шлем, и совершенно спокойно неслась с ним к отделению милиции.

Следователь встретил нас с довольным видом, что вообще-то странно, учитывая специфику его профессии. Но менты тоже люди, может, у него дома что-то приятное произошло.

– Присаживайтесь, – кивнул он на стулья, – тут такое дело, труп этот не криминальный.

– Что вы хотите сказать? – вытаращила я глаза, – у неё такая рана жуткая на шее была.

– Верно, только рана не преступного характера, она была нанесена животным.

– Каким ещё животным? – я вытаращила глаза.

– Мы пока не знаем, это сильно похоже на укус волка. Ей прорвали сонную артерию, и это явилось причиной смерти.

Мы с Димой ошарашено переглянулись, кажется, мы подумали об одном и том же.

– И как же она оказалась в колодце? – Дима не сводил с него растерянного взгляда, он буквально прочитал мои мысли.

– Думаю, дело обстояло так: животное кинулось на неё в районе ущелья, и девушка свалилась в воду... – и следователь замолчал, осознал, слава Богу, какую чушь он порет.

– Лучше прекратите нести эту ересь, – сурово велела я, и сама удивилась своей наглости, – животное не могло ей на ногу камень с верёвкой привязать.

– За что вы свалились на мою голову? – сердито спросил следователь, – мне это надо?

– Вам это не надо, – я с ним полностью была согласна, – мечтали избавиться от дела?

– Мечтал, и что из того? – пожал плечами Михаил Игнатьевич, – ситуация может быть и такой: на неё напала собака, хозяин дико перепугался, возможно, что собака была натренированной, специально натасканной, и он испугался ответственности. Потому он и решил сбросить труп в колодец.

– Как у вас всё просто, – меня прямо-таки перекосило, – хорошо, я вам малость подпорчу настроение, – и я ядовитым тоном пересказала диалог за зеленью.

– Что вы за люди? – кипятился Михаил Игнатьевич, – что вы всё подслушиваете, что не надо? Знаете, вы мне с самого начала не понравились, и я сделал на вас запрос в Москву. Как раз сейчас должен прийти, – и он посмотрел на монитор компьютера, а из принтера на стол полетели листы.

Надо было видеть его выражение лица, когда он читал эти листы. Потом он их отложил, и внимательно изучал нас, словно мы были не людьми, а чудовищами.

– И что же вы за птицы? Я впервые встречаю людей, которые столько раз проходили в милиции либо как свидетели, либо как жертвы. А вы ещё и с судимостью, – посмотрел он на Диму.

– И что из того? – пожал он широкими плечами, – сколько мне это ещё поминать будут?!

– Нечего было с моей матерью затевать с липовой беременностью, чтобы жениться на мне в шестнадцать лет, – сквозь зубы процедила я, – никто бы тебе сейчас ничего не поминал.

– Злючка! – бросил на меня взгляд Дима, и обратился к следователю, – мы просто помогаем очищать общество от преступных элементов, тут никак не обойдёшься без свидетельствования в суде. А что касается судимости, то мы просто хотели пораньше стать мужем и женой, вот и всё.

– В последнем пункте говори за себя, – тряхнула я кудрями, – я вовсе не хотела становиться твоей женой.

– Хотела, хотела, у тебя в глазах такая страсть была написана...

– Молчать! – рявкнула я на него.

– Немедленно прекратите перепалку, – прикрикнул на нас Михаил Игнатьевич, – дело пока не закрыто, но зацепок что кот наплакал. Вы этого типа даже не разглядели, опознать можете только по голосу. Но, чтобы опознать его по голосу, нужно этот голос ещё раз услышать, а что-то не очень верится, что госпожа фортуна вам ещё раз этого типа подкинет. Таких совпадений не бывает.

– Госпожа фортуна ещё и не такие фокусы выкидывает, – покачала я головой, – если суждено будет этого преступника поймать, значит, он будет сидеть в тюрьме.

– Ладно, из всего этого получается, что на неё натравили собаку. Что ж у нас тут твориться-то? – Михаил Игнатьевич покачал головой, – выходит, надо искать человека, у которого имеется собака. Вы идите пока, если ещё будут вопросы, я вам позвоню.

И мы вышли на улицу, ошарашенные, и порядком оглушённые.

– Он не хочет заниматься этим делом, – со злостью сказал Дима.

– Америку открыл, – недовольно буркнула я, – тут дело ясное, « висяк ». Охота была ему напрягаться, а тут ещё трупы. Они тут к мертвецам, наверное, не очень привыкшие.

– К мертвецам вообще трудно привыкнуть, – Дима с усмешкой посмотрел на меня, – и здесь всякое бывает, только убийств с полным набором, впору мисс Марпл вызывать, здесь почти нет. В основном бытовуха, и всё быстро раскрывается.

– Зато здесь есть мы, и мы раскроем эти преступления, – воскликнула я с энтузиазмом, и тут же добавила с горечью, – только мы же ничего не знаем. Ни имени этой девушки, ничего о ней не знаем.

– Можно попытаться тут кому-нибудь в доверие втереться, обаять какую-нибудь цыпочку, – задумчиво проговорил Дима, – их тут полно в отделении, – и я со всей силы пнула его по щиколотке, еле удержалась на своей больной ноге, и у меня чуть зубы от боли не повылетали.

– Ещё что-нибудь выдай, – я готова была ему морду расцарапать, – не позволю тебе никаких цыпочек тут кадрить!

– Ревнуешь? – и он схватил меня в объятья, – всё с тобой ясно. Тогда предлагай сама.

– Нечего мне предложить, – отвела я глаза.

– Всё с тобой понятно, – Дима не сводил с меня смеющихся

глаз, – и ревность грызёт, и ничего конструктивного придумать не можешь.

Я действительно ничего придумать не могла, а Дима просто выводил меня из строя, едва прикасаясь ко мне.

Он хотел поцеловать меня, но я вдруг резко отстранилась, услышав плач где-то рядом.

Огляделась по сторонам, и увидела сидящую на скамейке неподалёку девушку с изящной каштановой стрижкой.

Она тихо скулила, как собачонка, закрыв руками лицо.

Я быстро отстранилась от Димы, подошла к девушке, и уселась рядом с ней на скамейку.

– Привет, – мягко проговорила я, – что с тобой случилось? Почему ты плачешь?

Девушка подняла на нас заплаканные глаза, и только ещё сильнее разрыдалась. Я поспешила вынуть из сумочки одноразовые носовые платки, и протянула ей. Девушка судорожно высморкалась, но продолжала тихо всхлипывать.

– У меня подругу убили, – дрожащим голоском проговорила она, – только что в милиции была, и я уверена, только этот мерзавец мог на неё собаку натравить, а потом в воду сбросить. А Таня так его любила, дурёха.

– На вашу подругу натравили собаку? – я чуть со скамейки не свалилась от неожиданности, – и скинули в ущелье со стоячей водой?

– Откуда вы знаете? – девушка не сводила с нас растерянного взгляда.

– Мы её и обнаружили, – я вынула из сумки бутылку минералки, и протянула ей, – и мы хотим найти убийцу, расскажи нам о своей подруге.

– Зачем вам это? – опять всхлипнула девушка, – кто вы такие?

– Считай, что мы просто хотим помочь, – я взяла её за руку, – как тебя зовут?

– Евгения, Женя.

– Женя, о каком мерзавце ты говорила? Твоей подруге кто-то желал зла?

– Да муж её, – Женя потёрла глаза, – он женился на Танюше только потому, что его отец заставил.

– Поподробнее, – я потихоньку включила в сумочке диктофон,

который всегда ношу с собой. На всякий случай.

Женя и Таня подружились, когда им было по двенадцать лет. Женя едва перешла в седьмой класс, и в середине года к ним перевели Татьяну, скромную и робкую девочку, красавицу, но очень стеснительную.

Женя, в отличие от своей новой подружки, весьма импульсивная особа. Сейчас она журналистка, автор стильных статей, внештатно работает сразу на несколько издательств, и пишет романы – фэнтези, причём на двух языках. Русском и английском.

Но в школе это была юная хулиганка, и яркая личность. Она часто сбегала с уроков, регулярно хамила учителям, появлялась, как ясно солнышко, получала десяток пятёрок, и отбывала в неизвестность.

Дружба началась не сразу, Татьяна зарекомендовала себя, как прилежная ученица, и занятия посещала исправно.

Участвовала во всех творческих мероприятиях, вообщем, передовик коммунистического начала, а не девушка.

Пока к Тане не пристали трое старшеклассников с конкретными намерениями.

Хоть Женя была и прогульщица, хоть и отрывалась на танцах, и приходила утром домой пьяная, но она добрая, и пришла на помощь. Она встала на защиту Тани, и брызнула парням в лицо из газового баллончика.

Это обезвредило их на какое-то время, и девушки смогли убежать. Отдышавшись в сквере неподалёку, девочки быстро разговорились, и вскоре стали лучшими подругами.

Вся школа была в шоке, ведь Таню всем в пример ставили, она была первой везде и во всём, и тут такой зигзаг.

– Так ведь Танечка с катушек слетит, – говорила тогда директриса, держась за сердце, и вызвала в школу Таниных родителей.

Таню посадили под домашний арест, только это не помогло. Девочки продолжали общаться, они стали близки, как родные сёстры, и Таня советовалась с подругой по любому поводу.

В школе они ходили вместе, они садились вместе, и однажды Таня призналась Жене, что она влюбилась.

Влюбилась до сумасшествия, до потери пульса.

Теперь вернёмся к Женечке.

Её родители математики, профессора, а вот на единственной

дочери природа конкретно отдохнула.

Женя терпеть не могла математику, на дух не выносила

дисциплину, и назло родителям она связалась с одной нехорошей компанией.

Она пропадала сутками, гоняя по ночным улицам Москвы на мотоцикле, и оттягивалась в барах. Её любовником стал сынок одного криминального авторитета, но самое паршивое было в том, что Таня влюбилась в его брата.

Когда Таня об этом рассказала подруге, и та пришла в неописуемый ужас.

– Ты с ума сошла? – схватилась за голову Женя, – он не тот человек, который тебе подходит.

– А кто мне подходит? – Таня подняла на неё свои голубые глаза, – какой-нибудь ботаник в очках? Марк самый лучший, ты же сама с Артуром спишь.

– Моя репутация и так подмочена, и я с ним сплю, чтобы с помощью его дяди, который читает лекции в МГУ, попасть на журфак. А ты, идиотка, втюрилась по уши.

– Я не идиотка, – обиженно проговорила Таня.

– Ты влюблённая дурочка, – резко заявила Женя, – мне на тебя не наплевать, а Марк та ещё скотина. Думаешь, ты ему нужна? Да он таких, как ты, меняет через день.

– Я люблю его, – упрямо сказала Татьяна, – и я стану его женой.