355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Наталья Белкина » Наместник » Текст книги (страница 1)
Наместник
  • Текст добавлен: 5 октября 2016, 04:06

Текст книги "Наместник"


Автор книги: Наталья Белкина



сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц)

ГЛАВА 1

Было время, когда я часто ссорилась со своими родителями и даже вынашивала планы побега из дома. Но всякий раз, когда я уже была готова уйти навсегда, неизменно вставал вопрос: а куда? За шестнадцать лет я не смогла обзавестись ни подругами, ни, тем более, друзьями, которые были бы столь бескорыстны и благородны, что приютили меня на неопределенный срок. А так как мне не свойственны были необдуманные действия и безрассудные порывы, то в очередной раз хлопнув дверью, я уходила в свою комнату и злилась на весь мир, как и положено в столь юном возрасте.

Родителей такое моё поведение не особенно огорчало, хотя я была их единственным чадом. Мама считала, что для хорошего воспитания достаточно: а) периодически справляться об учебе; б) прятать от ребенка все книги и журналы, хоть как-то касающиеся сексуальных тем; в) следить за тем, чтобы дитя во время поело и уснуло. Во всем остальном она полностью полагалась на бабушку Сашу, к которой отправляла меня каждое лето, независимо от моего желания.

Что касается отца, то он был так занят на своей работе, что моим воспитанием и вовсе не занимался. Он часто ездил в командировки, задерживался и пропадал по вечерам, но зато зарабатывал вполне прилично.

Безусловно, отец имел полное право праздновать свой день рожденья на широкую ногу. Вот и в этот раз ожидалась прорва гостей.

Маман попросила меня помочь ей, и я торчала на кухне, производя видимость деятельности и мешаясь у нее под ногами. Взявшись за ручку сковороды, я тут же обожгла руку.

– Черт! Черт! Черт! – заорала я, хватая мочку уха обожженными пальцами.

– Прекрати ругаться! – тут же среагировала мать, продолжая крошить в салат разную дребедень.

– Да ты что, ма! Слышала бы ты, как ругаются девчонки у нас в школе! У тебя бы уши повяли!

– Ну и не бери с них пример. Ты за собой следи, сама будь для них примером, чтоб на тебя равнялись.

Мама считала себя очень интеллигентной женщиной. Она преподавала высшую математику в университете и писала диссертацию.

– Да кто будет на меня равняться! Я для них – пустое место, человек-невидимка, которого никто не замечает!

– И вообще, – пропустила мать нарочно мимо ушей эти жалобы закомплексованного подростка, – согласно старинному поверью, если часто произносить имя нечистого, он будет являться к тебе наяву.

– Ну, ты меня насмешила! Я что алкоголичка, чтобы черти ко мне наяву приходили? Ты что, веришь в эти глупости?

– Думаешь, если бы это было глупостью, стали бы подобные поверья передаваться из поколения в поколение и дошли бы до наших дней?

– Сказки тоже дошли до наших дней, но это не значит, что, пойдя однажды в лес погулять, я наткнусь на избушку Бабы Яги.

– Ну, хватит острить, Бети! Подай мне, пожалуйста, перец. И лук я тебя просила почистить!

– А я просила не называть меня по имени, ненавижу его! А лук не буду чистить. У меня тушь потечет!

– По-моему, Беатриче – прекрасное имя, – сказала мать. – Когда ты родилась, я долго ломала голову. Я хотела выбрать для тебя необыкновенное, необычайно красивое имя. Под руку попался Данте…

Маман, как всегда хотела произвести впечатление на папиных гостей, друзей и коллег. А те, надо полагать, снова притащат уйму бесполезных подарков "со смыслом". Эти своим смыслом они соревновались в остроумии, кто кого. Сама же я об этом вообще не позаботилась, считая себя главным подарком на все времена.

Жаль, что бабушка в этом году не приедет: старая уже стала и больная. Кто-то в летние каникулы ездит "на юга", а я по старинке к бабушке в деревню, дышать свежим воздухом. Маман считала, что деревенский быт благотворно влияет на мою формирующуюся личность, "воспитывает привычку к простоте и незатейливости. Это, в свою очередь, учит свободно и творчески мыслить". Елена Сергеевна уже лет пятнадцать не была в деревне и не знала, что все с тех пор очень изменилось: и воздух не тот, да и люди не те. И уж конечно не подозревала она, что прошлым летом на свежем воздухе я чуть было не лишилась невинности. Давайте, отправляйте меня с глаз долой этим летом. Я за себя не ручаюсь!

Перепробовав все, что было вкусного на праздничном столе, я удалилась в свою комнату, прихватив из груды папиных подарков коробку конфет. За окном сверкала весна. Апрель – капель, любовь – морковь…За столом папин коллега, молодой сотрудник их фирмы, как-то нагло посматривал на меня, уписывая оливье. Вот уж не думала, что и у взрослых бывают прыщи, фи! А вот некто другой вчера даже и в сторону мою не посмотрел…

Я не любила весну. Непонятно откуда появлялась какая-то тоска. Будто что-то важное стремительно проносилось мимо меня. А с ним хохочущие девицы, взволнованные парни, яркое солнце, радостные воробьи и все люди, и весь мир. И только я одна оставалась на месте и от лени или от страха не могла влиться в этот весенний поток. Я сидела на широком подоконнике, скрывшись от всего мира плотной шторой и одновременно наблюдая за ним из окна.

…Достоин ли с тобою

Смотреть на сей спектакль не знаю я, создатель,

Но не участник я сих драк, а наблюдатель.

"Так вот и просижу всю жизнь на подоконнике. И ничего никогда со мной не случиться", – думала я тогда.

На следующий день, сидя на английском, я ничего не слышала и не понимала, что пишу в тетради. Эта сволочь заигрывала с Серовой!

У меня дрожали руки от безнадежной и бессмысленной злости. А мысли скакали, как зайцы по кочкам. Он передает ей записку, улыбается, кретин безмозглый!.. чтоб тебе пару схватить…А она-то довольна, что еще один наивный красавчик в ее сети попался.

Тычок карандашом под лопатку заставил меня выйти из лихорадочного состояния и заметить хоть кого-то, кроме Кирилла.

– Эй, косая! Как перевести "death"?

Я не косая, просто фамилия – Косовей. Дурацкая, конечно, но если произносить быстро, то похожа на французскую. Правда, все, кому не лень, бессовестно искажают ее в меру своей безмозглости.

– Не знаю, отстань! – ответила я грубо.

На пару секунд я выпустила из поля зрения своего ненаглядного и впустила туда жиртреста Сомова.

– Знаешь, врешь ведь, – продолжал канючить Сом, будто и в самом деле не знал. Что ему от меня надо?

– Это то, что тебя ожидает, если ты меня доставать будешь!

– Изнасилование что ли?

Тупые шуточки озабоченного дебила.

– Смерть, придурок! Причем эксклюзивно для тебя ужасная и мучительная.

Идиотский смех за моей спиной был заглушен, о счастье, долгожданным звонком. Ура.

Ах! Нет, не ура! Кирилл выходит из кабинета, весело болтая с Серовой. Ну, хоть бы обернулся! Нет…Я для него не существую.

А Сомов не отставал:

– Бет, чего спросить хочу.

– Ну что тебе еще?

– А как по-английски "изнасилование"?

– Зачем тебе? Ты что собираешься обесчестить англичанку? – попыталась я сострить, наблюдая за "сладкой парочкой". Ах, он держит ее за локоть, черт! А черт тут как тут в образе Сомова.

– Нет, русскую, – заржал он.

А я уже впала в очередную депрессию. А когда я пребывала в таком состоянии, то всегда хотела есть. Я отправилась в буфет за пирожками. Я просто обожала горячие жареные пирожки с картошкой и могла их съесть штук пять или шесть сразу. О, восхитительные, румяные, божественно душистые пирожки с хрустящей корочкой, отрада моей жизни! В общем, я проглотила четыре пирога и твердо решила не думать больше об этом бабнике. В это время в буфете появился толстяк и, завидев меня, направился в мою сторону.

– Что проголодалась? – спросил он, садясь напротив.

– Какое твое дело? – процедила я сквозь зубы, не имея желания беседовать с ним.

– Как же-с, беспокоюсь, – сказал он томным голосом и зачем-то состроил «интимный» взгляд.

Я едва не подавилась последним пирогом, и мысль о том, что уж не нравлюсь ли я ему, готова была закрасться в мою голову. Но тут в столовую вошел ОН. Сом обернулся и увидел того, на кого был устремлен мой бесцеремонно влюбленный взгляд. Тогда Кирилл мне казался сногсшибательным красавцем. Впрочем, если бы я могла смотреть на него равнодушно, то ничего особенного бы не заметила: темные волосы, длинная челка «вразлет», карие глаза, спортивная фигура…

– Ты что к Муромскому не ровно дышишь? – спросил Сом.

– Дурак ты! – испугалась я. – Кому нужен этот ловелас и дамский угодник!

Я почувствовала, как щеки и уши становятся горячими. Черт! Почему я никак не могу разучиться краснеть?

– А вот Серовой нужен, – продолжал Сомов, наблюдая за моей реакцией.

– Мне все равно! – нервно фыркнула я и выдала себя этим с головой.

Кирилл подошел к нам и, глядя на толстяка, изрек своим бархатным басом:

– Слышали, географичка заболела?

– Нет, – проговорила я хрипло. – Значит, географии не будет?

Он глянул на меня искоса:

– Как ты догадалась? – комично удивился он и снова обратился к Сому:-Пойдем, покурим. Разговор есть.

И тут невесть откуда подскочила Линка Серова. Вот стерва!

– Ой, мальчишки! Можно и я с вами покурю? Только я сигареты забыла, угостишь? – прострекотала она и одарила, хитрая проныра, Кирюшу лучезарно-красной улыбой.

– Я вообще-то поесть хотел, но раз географии не будет… – собрался было встать Сомов, но Линка его перебила:

– Ну, как хочешь! Пойдем, Кирилл.

А Муромский и не сопротивлялся

А меня будто и не существовало вовсе. Как всегда, пустое место…

– Ты смотри, как Серова прицепилась к твоему Муромскому, – сказал Сомов, когда они вышли.

– Он не мой!

Я готова была разрыдаться и не могла этого скрывать. Чтобы толстяк не заметил моих красных глаз, я направилась к буфетной стойке и, скрепя обливающееся слезами сердце, купила еще три пирога.


ГЛАВА 2

– Мам, у нас скоро дискотека, прощание с десятым классом.

– Ну?

– Хочу купить себе что-нибудь новенькое. Знаешь, я видела тут недавно…

– Так купи.

– А деньги?

– У папы спроси.

Маман писала диссертацию, и ей, как всегда, было не до меня.

– Ну, положим, папа денег даст. А ты не хотела бы сходить со мной в магазин, помочь выбрать, посоветовать.

Я сказала это в совершенной уверенности в том, что мать откажется, и это позволило бы мне выбрать то, что понравиться самой. Так оно и случилось. Елена Сергеевна даже не удостоила меня ответом, махнув рукой.

Вопреки моим ожиданиям отец оказался необыкновенно щедрым. Я уже представляла себе тот невообразимо обалденный наряд, в котором я появлюсь на прощальном вечере, совершенно очарую Кирилла, и он, наконец-то, падет к моим ногам.

Я действительно полагала, что во многом лучше Линки и, уж конечно, гораздо красивее ее. Серова коротко стриглась, а у меня коса до пояса. Я была просто уверена в том, что парням должны нравиться девушки с длинными волосами. А еще у меня красивые глаза и тонкая талия, и изящные пальцы, и, в отличие от Линки, незапятнанная репутация. Нет, не могло того быть, чтоб такой умный парень влюбился в эту дурочку.

– Бети, ты уроки сделала? – прервала мать мои размышления у зеркала.

– Конечно, мам, – соврала я, зная, что она не станет проверять.

Какие уроки весной!?

– Как у тебя с английским?

– Нормально, мам.

Дежурные вопросы, дежурные ответы…Да мать уже и не слушала, разговаривала по телефону:

– Вам кого? Его нет. Вы его коллега? Да, да…Я передам. Всего доброго.

Мама положила трубку. Кажется, у нее был растерянный голос. На нее не похоже, странно. Но задумываться над этим было некогда. Надо было придумать такую прическу, чтоб сразить Муромского наповал. Волосы, как мне казалось, были моим главным достоинством. Я никогда их не красила, потому что не было необходимости. Многие девчонки хотели бы иметь такой цвет волос, рыжий с густым медным отливом, но такой краски просто не существовало.

Из прихожей снова послышалось:

– Ало. Это Валерий Алексеевич? Добрый вечер. Алексей Тимофеевич к вам не заходил? Нет? Ну, извините. До свидания.

Мать волновалась из-за того, что отец до сих пор не вернулся. Родители в последнее время стали часто ссориться. Я слушала по вечерам, как они недовольно бубнили в спальне. Иногда, когда я подходила к двери квартиры до меня доносились вопли матери. Она пронзительно кричала на отца, обвиняла его в чем-то. Но как только я начинала отпирать дверь, наступала тишина, и, войдя, я заставала предков в разных углах.

В последнее время такое стало происходить все чаще. Наверное, это беспокоило бы меня больше, если бы голова не была занята своими проблемами, любовными. Вот и сейчас я, не обращая внимания на беспокойство матери, ждала звонка от Ритки, девчонки, с которой сидела за одной партой и которой доверяла некоторый свои секреты. Я поручила ей узнать кое-что о Линке и Муромском. Она всегда все про всех знала и была предана мне, потому что регулярно списывала у меня английский.

Марго позвонила около полуночи.

– Бет, ты спишь? Разбудила?

А какая теперь разница? Ну говори скорей, что узнала, не томи! – так и хотелось сказать мне ей. В висках застучало от непонятного страха перед тем, что я должна была сейчас услышать, но в трубку я произнесла как можно более спокойным и безразличным голосом:

– Нет, не сплю. Как дела?

Бесполезно было надеяться, что эта стрекоза так мне все сразу и выложит. Она сначала расскажет обо всем, что делала днем и вечером, куда и с кем ходила, кто и что про нее сказал, как посмотрел и тому подобное. Только через двадцать минут назойливой болтовни я узнала следующее: Линка приглашала Кирилла к себе домой якобы за тем, чтоб помочь ей по алгебре, но на самом деле они трахались, и Линка теперь всем об этом рассказывает. В субботу они ходили в ночной клуб, в среду в ресторан. Линка хвалилась, будто Муромский объяснялся ей в любви и обещал, что после школы они будут поступать в один вуз.

Я сухо попрощалась с Риткой. Положила трубку. Этого следовало ожидать. И на что я надеялась? Ну хватит распускать нюни! Сама виновата! Надо было самой делать первый шаг. Но проклятая гордость! Теперь уже поздно…Только не реви… Но где там: слезы, как горный поток, не остановить.

Сидя на подоконнике, я всю ночь проплакала, но к утру постепенно успокоилась. Я внушила себе мысль, будто Серова сама бегает за Кириллом, а он лишь снисходительно принимает её назойливость. Пытаясь убедить себя в этом, я старательно вспоминала хоть что-нибудь, что помогло бы мне поверить. И действительно, кое-что вспомнила, а кое-что притянула за уши, но как бы то ни было новый луч солнца подарил мне новую надежду.

Через несколько дней на самом обычном скучном уроке алгебры случилось то, чего я никак не ожидала: пришла анонимная записка. Она была напечатана, и невозможно было догадаться, кто ее автор. Сложенная вчетверо бумажка, переданная с передней парты, будто ударила меня током. Женское чутье подсказало мне ее содержание, я почувствовала ее кончиками пальцев. Но развернула я ее только через несколько минут. Пусть тот, кто послал эту записку, видит, что я не слишком-то тороплюсь ее читать и вообще очень занята решением уравнения.

Но нетерпение и любопытство вскоре одержали верх над гордостью. Все еще записывая что-то в тетрадь, другой рукой я, как бы нехотя, медленно раскрыла послание и прочла следующее: "Беатриче. Ты самая красивая девчонка из всех, кого я знаю. Приходи сегодня в 19 часов в Городской парк. Я буду очень ждать". И никакой подписи.

Что стало твориться тогда в моей голове! Там словно пчелиный улей поселился. Мысли так и роились. А может быть это ОН? А вдруг нет? Что делать? Идти или не идти? А вдруг вместо него придет кто-то другой? Но кто, кто это может быть? Та-ак…

Я решила успокоиться и хорошенько подумать, потихоньку оглядывая своих одноклассников. Кто же? Я сразу исключила всех, кто сидел позади меня, записка ведь пришла спереди. Так. Сомов?

Вряд ли. Он бы и так подошел, церемонии не в его стиле. Москвин? Этот бесконечно влюблен в свою соседку по парте, еще с первого класса. Муромский…Как хотелось бы верить… Но ведь он с Линкой встречается… Были еще Громов, Злобин и Бурко. Но у этих на уме только футбол, соревнования и тренировки. Не до романов…И вдруг, о черт! Как же я сразу не догадалась!

Мой взгляд упал на парочку у окна. Там сидели две приколистки, Ежова и Брусникина. Ну, конечно! Это они меня разыграли. Я тут же вспомнила, как на прошлой неделе они сочинили историю про болезнь географички. Весь класс ушел, а когда явилась училка, то застала только двух преданных науке мерзавок. Наверное, теперь они меня решили выбрать в качестве дуры.

Я сразу смяла бумажку, решив ее выбросить и забыть обо всем. Разочарованию не было предела, ведь я чуть им не поверила! Ежова обернулась, посмотрела на меня, прищурив глазки. Дрянь! Как обидно! Меня приняли за идиотку. Наверное, подумали, что раз у меня до сих пор нет парня, я так и брошусь на свидание не известно с кем.

И я приняла решение отомстить страшно.

Весь оставшийся учебный день я только и думала о том, как обвести наглых девиц вокруг пальца, уже нисколько не сомневаясь, что записка – это их глупая шутка. Больше всего на свете я боялась, что надо мной станут смеяться. Мне казалось, что Ежова с Брусникиной хихикают, глядя в мою сторону, и представляют, как завтра будут весело рассказывать всему классу о моем фиаско. Все, конечно, будут смеяться, и он, наверное, тоже…Я злилась и готовилась к мести.

Придя, домой после школы, я стала готовиться к осуществлению своего коварного плана. В парк я решила пойти, но, замаскировавшись так, чтоб меня не узнали девчонки. Я распустила волосы, хотя обычно они у меня заплетены в косу или заколоты на затылке, надела темные очки (благо что денек выдался солнечным) черную водолазку и джинсы. На голову я повязала шарфик лилового цвета. Посмотрелась в зеркало: ну просто оптимистическая трагедия, товарищ комиссар. Запомнившийся образ дополнила еще и черная приталенная куртка, одолженная у маман.

План мой был подлым и глупым. Я решила, что одноклассницы наверняка будут в парке, иначе ради чего весь этот сыр-бор. Я должна была прийти раньше и разыскать их, оставаясь неузнанной, затем подложить куда-нибудь пакет с купленным специально для этого случая громко тикающим будильником. Потом я собиралась анонимно позвонить по «02» и сообщить, что видела мол, как две девицы, одетые так-то и так-то, оставили там-то и там-то подозрительный пакет. И все что оставалось бы мне, наслаждаясь своей местью, наблюдать, как милиция скручивает поганок.

Я пришла в парк в 1800. Там еще прогуливались детишки с мамами и папами. Стала собираться и молодежь, в пятницу вечером здесь проходили дискотеки. Медленно прогуливаясь по дорожкам парка, я стала высматривать своих одноклассниц, а в пакете у меня громко тикала «бомба». Я ощущала волнение и легкое ликование. Так, наверное, чувствует себя террорист, идущий на задание и несущий в своих руках смерть многих. Однако убийство в мои планы не входило, ну разве что моральное.

В парке кое-где еще лежал снег, но летнее кафе уже было открыто. Я решила купить себе чего-нибудь пожевать, а то от волнения у меня начал урчать живот. Взяв себе ход дог и лимонад, я уселась в пластмассовое кресло, принялась утолять голод и осматривать прохожих. Вдруг кусок застрял у меня в горле: вот они!

Девчонки появились из-за ларька неожиданно. Они не спеша, прохаживались с двумя незнакомыми мне парнями. Я испугалась, что они меня сейчас заметят. Вся съежившись, я стала поворачиваться к ним боком и наклоняться, будто что-то уронила и ищу у себя под ногами. Ну а как же мой план? Я решила оставить пакет на кресле. По крайней мере, если меня засекут, то можно будет сказать, что просто забыла по рассеянности.

И тут краем глаза я заметила, что вся честная компания собирается зайти в кафе. Черт! Этого еще не хватало! Надо было срочно смываться. Но как выйти, не встретившись с ними у входа, не через ограду же прыгать?

Пока я тщательно выискивала под столом неизвестно что, девчонки со своими спутниками прошли мимо меня и подошли к лотку. Теперь было самое время улизнуть. Я стала потихоньку пробираться к выходу и почти уже достигла его, как вдруг услышала позади окрик:

– Эй! Девушка! Вы ничего не забыли!?

"Это, конечно, не меня", – пыталась я себя обмануть, неосознанно ускоряя шаг.

– Ты что оглохла!? – снова раздался за спиной незнакомый мужской голос.

Да что ты ко мне привязался?! Меня догнал один из тех парней, что были с Ежовой и Брусникиной.

– Тебя случайно не Маша-Растеряша зовут, – спросил он, улыбаясь, и протянул мне пакет с будильником.

– Нет, Беатриче, – брякнула я от радости, что он один, а не вся их компания ринулась за мной в погоню. – Извините, я такая рассеянная.

– Беатриче? Шутишь? А меня Валера. Ой! А у тебя тут что-то тикает. Бомба?

– Вы угадали, – усмехнулась я нервно. – Я собираюсь взорвать этот парк, как объект особой стратегической важности.

Ну, все, мой план рухнул. Теперь надо было, как можно скорей отсюда линять. Но Валера, похоже, решил продолжить знакомство и уходить явно не собирался.

– Кажется, вас заждались, – кивнула я, обернувшись в сторону лотка, где должна была быть его компания и…

О, ужас! Они приближались к нам. Я уже было собралась спасаться позорным бегством, но тут и случилось непоправимое:

– Бет! Здорово! Ты откуда тут? – заорала Брусникина.

Я поняла, что пропала, совсем пропала. У меня подгибались ноги. Так и хотелось сейчас же провалиться под землю. Теперь они будут всем рассказывать, как я прибежала на свидание по первому их зову.

– Ты что, тоже на дискотеку пришла? А с кем? – продолжала орать уже Элька Ежова.

Ну что за манера так вопить на всю улицу!

– Ни с кем, – только и сумела я выдавить из себя дрожащим от обиды голосом.

– А чего пакет-то забыла? Если бы не мы, считай, уехали бы твои вещички.

Я смогла только плечами в ответ пожать. Мне не могло тогда и в голову прийти, что можно просто повернуться и убежать. Я стояла перед ними, как преступник перед судом, ожидая насмешек, словно приговора.

– А ты не на свидание пришла случайно? – вдруг спросила Ежова, будто эта мысль только что пришла в ее светлую голову.

Мне так хотелось сказать что-нибудь резкое и обидное, но ничего подходящего не шло на ум. Оставалось лишь, глупо улыбаясь, ждать, когда меня растопчут и раздавят.

– А с кем это? – ехидно спросила Брусникина. Веселье начиналось.

– Ни за что не поверю, что Косая здесь с парнем. И кто же этот счастливчик?

– Я, – раздался вдруг за спиной такой знакомый бархатный бас.

Я не могла поверить в это. Мое сердце, казалось, в одно мгновенье заполнило всю грудь и преградило путь воздуху. Я обернулась и увидела Кирилла.

– Привет. А я ждал тебя у входа…


ГЛАВА 3

Дремучие не знали, что и думать. Василиса и Гавр никогда еще так не свирепствовали. Им обоим страшно было попасться на глаза. Обычно они мирно сосуществовали весь год, не замечая друг друга, и только один день длилась их вражда, день состязания за право быть Первым наместником в предстоящем году. Но теперь все изменилось. Их борьба становилась ожесточенней.

Василисе уже третий год подряд удавалось обводить своего соперника вокруг пальца. Она была хитра и изворотлива и для достижения своей цели не гнушалась никакими средствами. Никто из дремучих, конечно же, не посмел бы уличить наместницу в нечестной игре. Мир, который населяли лешие и водяные, упыри и русалки, кикиморы и ведьмы, был полностью ей подвластен.

Первым наместником становился тот, кто в ночь с шестого на седьмое июля первым обнаружит и сорвет заветный цветок папоротника. Но никто и никогда не знал, где именно он расцветет. Известна была лишь поляна в Дремучем Лесу. Только здесь рос особенный папоротник, который с виду ничем не отличался от самого обычного растения, но корни его уходили так далеко под землю, куда не доходила еще и самая глубокая скважина, пробуренная людьми. И никто, кроме наместников, не мог даже дотронуться до цветка, он вмиг бы испепелил бы любого из бессмертных дремучих.

В прошлом году Василиса легко провела Гавра. Как только луна достигла зенита, на поляне появился маленький бледно-голубой цветочек. Он вырос прямо под носом Гавра, и тот, не мешкая, сорвал его, разразясь оглушительно-радостным воплем.

– Поздравляю, дорогой! Тебе очень повезло! – воскликнула Василиса.

Ее зеленые смеющиеся глаза так и искрились коварством. И чего бы ей было так радоваться успеху своего соперника?

Мгновенье спустя на плечо наместницы вскочило лохматое нечто и прошипело:

– Я его нашел, госпожа. Нашел!

Гавр насторожился, а Василиса уже была возле заветного пятачка, где светился нежный голубенький огонек, таящий в себе страшную силу. Вокруг него уже толпились верные подданные наместницы. Ей уже не составило труда протянуть руку и сорвать цветок.

Поняв, что его надули, Гавр заметался в бессильной злобе, обрушивая направо и налево удары и пинки. Дремучие разбегались от него, прячась в канавы, норы и кусты.

– Ну, ладно! Посмотрим, что будет в следующем году! – прорычал он, свирепо тараща черные глазища на хохочущую Василису.

Гавр удалялся из леса в свой мрачный подземный замок, за ним понуро плелась его свита. Замыкал процессию Цербер, которому так и хотелось разорвать кого-нибудь из приспешников наместницы, а особенно нахальную Горгону, которая с победным видом оглядывала поверженных.

Тогда Гавр тоже решил придумать какую-нибудь хитрость и теперь, когда до назначенного срока оставалась недолго, пытался что-то изобрести, дабы не только победить, но и отомстить. Наместник был, несомненно, умен, но ему не хватало оригинальности. Все его поступки были безупречно логичны, продиктованы холодным разумом, но не эмоциями. Поэтому ему трудно было обмануть Василису, которая была столь изобретательна и непредсказуема, что Гавр всякий раз оставался обескураженным. Ожидая, что в этот раз она может выдумать чего-нибудь похуже, он все-таки решился прибегнуть к посторонней помощи.

На берегу терявшейся в Дремучем Лесу Черной речки стояла маленькая рубленая избушка. Мелкая речушка в половодье разливалась довольно широко, поэтому домик стоял на толстых деревянных сваях. Здесь жила одна старая женщина, которую все дремучие звали Матушка Заварзуза. Она была лукавой и бойкой старухой, что весьма замечательно сочеталось в ней с хитрым умом и проницательностью.

Говорили, что когда-то Матушка была обычной ведьмой из смертных и сумела покорить своей красотой и магическим мастерством самого Лютого Князя. Когда же она состарилась, он в награду за преданность сделал ее бессмертной. Тогда Заварзуза и поселилась в Дремучем Лесу навсегда.

У нее часто бывали гости: чудь и лесовики, заходил водяной Изустемьян. Виллисы постоянно плавали возле ее избушки и были ей верными подругами. Но такого гостя Заварзуза принимала у себя впервые.

Гавр ворвался внезапно, без предупреждения и церемоний. Вслед за ним в избушку влетел его огромный пес Цербер и тут же прорычал:

– Наместника приветствуют стоя!

Ошалевшая старуха тут же вскочила из-за стола, за которым до этого мирно вкушала вяленую рыбу, и, вытирая руки о передник, прошамкала:

– Ах, вот уж не ждала такого важного гостя.

Гавр был страшен и великолепен. Он носил блестящую кирасу, кольчугу и плащ. Он обладал страшной физической и энергетической силой, но чаще применял лишь свой меч, которым владел совершенно. Его черные волосы доставали до могучих плеч, а черные горящие глаза пронзали старуху насквозь. Гавру не хотелось быть здесь и разговаривать со старой ведьмой, но он все же решился заговорить о деле, не теряя своего величественного лица.

– Послушай, старая: ты ведь знаешь, что близится день состязания?

– О да, Великий.

Матушка тотчас догадалась, зачем к ней пожаловал Гавр, и стала быстренько соображать, как ей использовать это в своих интересах.

– Так вот, я повелеваю тебе заглянуть в свое магическое зеркало и узнать, какую хитрость Василиса готовит на этот раз.

Заварзуза сделала вид, что крепко задумалась, но потом, как бы не хотя, согласилась:

– Как прикажешь, Великий Гавр, но ты должен знать, что зеркало вещает лишь раз в четыре года, и в ближайшее время я больше не смогу им воспользоваться.

– Какое мне до этого дело?

– Ты должен обещать, что не станешь вмешиваться, иначе ничего не выйдет.

Гавр нахмурился: старуха посмела ему указывать.

– Как ты разговариваешь с наместником! – уловил Цербер настроение своего хозяина и поспешил проявить свою преданность.

– Но только я могу смотреть в магическое зеркало, Великий!

Матушка решила, что не помешает показать Гавру и свою значимость.

– Ну, хватит болтать! – нетерпеливо возразил наместник. – У меня мало времени.

– Присядь вот здесь. Сейчас ты все узнаешь.

Гавр уселся на лавку возле печки. Матушка стала доставать из сундука разную рухлядь: камушки, бусы, стекляшки, перья, клочья шерсти, палочки, косточки и прочую дребедень. Все это она принялась раскладывать на полу посреди избы и что-то бормотать себе под нос.

Все это длилось около получаса, и Гавр уже начал терять терпение, как вдруг заметил, что воздух в избушке стал видимым и радужно запереливался. Бревенчатые стены пошатнулись и заколыхались, словно на волнах. Старуха достала зеркало в серебряной рамке и стала всматриваться в него, продолжая бормотать заклинания.

Вдруг она замолчала, как будто запнулась, забыв что-то. Ее чумазое морщинистое лицо приобрело такое выражение, что Гавр сразу понял: Заварзуза видит что-то необычное. Глаза старухи

вдруг округлились, а беззубый рот открылся так, будто она собралась закричать.

– Что?! Что ты видишь?! – громко спросил наместник, забыв о том, что не должен был вмешиваться.

Тут же избушка закачалась, словно лодка на волнах. Стены завибрировали и загудели, дощатый потолок заскрипел, прогибаясь, словно какой-то гигант уселся сверху на дом. Гавр рухнул с лавки, увлекая за собой Цербера. Матушка Заварзуза заверещала и, грохнувшись на пол, стала засовывать зеркало в холщовый мешок. Посреди избы заворачивался радужный вихрь, который был готов поглотить все вокруг. Стены домика сливались и завертывались в воронку. Оглушительный вой, рев и визг заполнил, казалось, все пространство.

Наконец, бабка сумела спрятать злобное зеркало в мешок, и тут же все прекратилось. Оглушенный Гавр быстро поднялся на ноги. Он понял, что все произошло по его вине, но и не думал извиняться.

– Великий, – опомнилась старуха, – не нужно было…

– Но ты все же что-то увидела? По твоему лицу я понял, что на этот раз Василиса превзойдет саму себя.

– Не беспокойся, Гавр, – сказала Матушка, поднимаясь и потирая ушибленные бока, – я увидела, что на этот раз ей не удастся первой сорвать цветок.

– Это все, что мне нужно было знать! – воскликнул наместник.

Не прощаясь, он молнией выскочил из избушки. Вслед за ним, едва успевая и прихрамывая, поспешил верный Цербер.

Ведьма успокоилась, привела в порядок мысли и очень крепко задумалась. Увиденное в зеркале, действительно, чрезвычайно взволновало ее. Спустя некоторое время она спросила у вертевшегося возле ее ног кота, который благополучно пересидел под печкой только что случившийся неприятный инцидент:


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю