Текст книги "Призрак из Ауры (СИ)"
Автор книги: Наталья ДеСави
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 21 страниц)
Дача Вэта находилась на склоне горы. Оставив Жанну в сквере на берегу озера, я направился к дому. Через редкий забор увидел мужчину и женщину, наклонившихся над клумбой с розами. Я открыл калитку, издавшую легкий скрип, и вошел в сад. Женщина первая обратила внимание на меня, приветливо улыбнулась и дружески ответила на мое приветствие. Тут же подошел и сам Вэт, пожилой, худощавый, без пиджака, в грубых башмаках и зеленом фартуке садовника. Его лицо раскраснелось от работы. Он встретил меня радостным возгласом: «Добро пожаловать!» и жестом руки пригласил пройти на террасу, заросшую густым диким виноградом. Здесь было чисто, уютно и царил идеальный порядок. Мы обменялись паролями. В ходе начавшейся беседы Вэт сообщил, что накануне звонила сестра жены и сообщила, что у нее был покупатель дома.
Вэт тепло вспоминал о прежней работе с нашими товарищами. Нарушение условий связи по постановке сигнала в окне своего городского дома он объяснил большим перерывом с момента прекращения сотрудничества с нашей службой. Выяснилось, что за последнее время он перенес два инфаркта и по состоянию здоровья в основном находится здесь, на даче. Мне стало ясно, что восстанавливать работу с нами ему будет трудно. Однако по собственной инициативе Вэт предложил привлечь к работе своего приемного сына, который служил в совместном швейцарско-французском объединении, связанном со строительством самолетов типа «Мираж». В то время страна, куда мы прибыли в командировку, закупила во Франции для военных целей 57 самолетов типа «Мираж», 5 из которых военное ведомство решило переоборудовать в самолеты-разведчики, поручив эту работу концерну «Филипс» в Цюрихе. Кроме того, этот концерн приступил к изготовлению компонентов для системы ПВО под кодовым названием «Флорида». Она представляла собой американскую полуавтоматическую систему дальнего обнаружения противника с применением ЭВМ.
В общих чертах мы затронули вопрос информационных возможностей по месту работы его сына, оговорили дальнейшие условия связи. Я попросил Вэта ничего не предпринимать и не ставить в известность сына о возможном привлечении к нашей работе до получения на это указания Центра. Вэт был очень тронут оказанным ему вниманием и доверием. Расстались мы по-дружески.
В оставшуюся часть дня мы с Жанной знакомились с городом и его окрестностями. Здесь, на берегу озера, посетили известный замок, относящийся к XII веку, но сохранивший до сегодняшнего дня свой прежний облик. В настоящее время он служит музеем. В свое время Байрон, Руссо, Гюго и другие воспели его в своих произведениях. В 1530–1536 годах в подземелье замка находился в заточении политический деятель, который послужил Байрону прототипом для героя его поэмы.
О результатах беседы с Вэтом и разведывательных возможностях его сына мы сообщили в Центр.
Вскоре нам было предложено выехать в Кельн на встречу с курьером из Центра. Прибыли мы туда поездом рано утром. Город встретил нас дождливой погодой. Дул резкий северный ветер. Времени было предостаточно, и мы зашли в ресторан на привокзальной площади, чтобы перекусить. Гостей в зале было мало, и нас быстро обслужили. Согласно условиям, местом встречи являлась конечная трамвайная остановка на небольшой площади. После завтрака, невзирая на непогоду, мы направились к месту встречи пешком. Каково же было наше удивление, когда на площади не оказалось не только конечной остановки трамвая, но и рельсовых путей. «Неужели не та площадь?» – недоумевали мы. Однако название площади точно соответствовало указанному в сообщении, и, согласно плану города, другой с таким названием не было. Мы решили обойти площадь в надежде встретить курьера. Бросилось в глаза, что она была недавно заасфальтирована и от нее отходила в одну из улиц широкая полоса свежего асфальта, указывающая, что здесь проходили трамвайные пути. Осталось только найти место, где раньше находилась трамвайная остановка.
Продолжая движение по периметру площади, увидели рабочих, занятых оборудованием троллейбусной сети. Невдалеке заметили мужчину, по виду ожидавшего кого-то. Но при нашем приближении он стал медленно удаляться и вскоре свернул в одну из улиц, отходящую от площади. «Может быть он, специально «уводит» нас от рабочих?» – подумали мы. Однако мужчина не обратил на нас никакого внимания и стал быстро удаляться. Нет, это не он. Мы сделали еще круг по площади и ушли. Встреча не состоялась. На запасную в тот же день курьер тоже не явился. Ну что ж, бывает и такое. По возвращении о результатах поездки сообщили в Центр. В очередном сеансе нам пояснили, что ввиду накладки, происшедшей с курьером, встреча с ним состоится в ближайшее воскресенье согласно прежним условиям. Таким образом, нам пришлось выезжать в Кельн вторично. На сей раз рандеву состоялось.
– Мне поручено, – сказал курьер после обмена паролями, – передать вам некоторые материалы. – Говорил он тихо, спокойно, изредка бросая на нас внимательный взгляд, как бы спрашивая, все ли нам понятно. Затем достал из бокового кармана пиджака контейнер и передал его нам.
– Это для вас. Если вам стало трудно составлять в Центр сообщения по-русски, Москва не возражает против текста на удобном для вас языке.
– Спасибо за заботу, но объясняться с Центром мы предпочитаем все же на родном языке, – ответила Жанна.
– Хорошо, так и передам. А сейчас отвлечемся на другую тему, – сказал курьер, протягивая пухлую пачку писем от родных. – Вы прочтите их, пожалуйста, сейчас и верните мне.
Присев на скамейку в сквере, мы с волнением погрузились в чтение писем и мысленно перенеслись в нашу далекую, родную Москву. В одном из писем сообщалось, что моя племянница поступила в медицинский институт, что нас немало удивило. В нашей пямяти она осталась маленькой, хрупкой, застенчивой девчушкой, и мы никак не могли ее представить со скальпелем в руках. Письма от родных всегда были для нас большим событием, поводом для разговоров и воспоминаний, ведь мы их получали по понятным причинам не так часто. Тут же на клочке бумаги набросали несколько строк родным и передали товарищу.
Затем он поинтересовался состоянием правого колена Жанны и что это за болезнь «отложение кальция». Московские врачи с такой болезнью не знакомы. А получилось так: Жанна неудачно упала и повредила мениск колена, который пришлось удалять хирургическим путем. Однако после операции произошло осложнение, и нога в колене не сгибалась. Сообщая об этом в Центр, мы употребили дословный перевод – «отложение кальция в колене», что было непонято и вызвало обеспокоенность. Только возвратясь домой, мы узнали, что такое заболевание называется у нас «отложение солей». Откуда нам, в то время еще молодым людям и дилетантам в медицине, знать о старческих болезнях!
Занимаемая нами двухкомнатная квартира не являлась, на наш взгляд, надежным местом для обработки и хранения оперативных материалов. Желательно было бы приобрести небольшую виллу. Центр дал согласие, и мы приступили к поиску подходящего особняка. Вновь обратились к многочисленным объявлениям, завязалась переписка, начались телефонные звонки, предварительные переговоры, выезды на места для осмотра. То продававшиеся дома не отвечали нашим требованиям, то нас не устраивала высокая стоимость.
Поиски привели на тупиковую улицу пригорода, находящуюся в двух кварталах от столичного ипподрома. Там продавалась вилла: строение под конусообразной черепичной крышей из пяти комнат – три внизу и две наверху, гараж в подвальном помещении, небольшой огороженный приусадебный участок с коротко подстриженным декоративным кустарником и фруктовыми деревьями. Уютный дом был окружен зеленой лужайкой, которую обрамляли цветы и несколько кустов красной смородины. Тихий, спокойный, ухоженный район.
И вот мы у дверей виллы. Хозяин – полноватый, спокойный, интеллигентный человек с умным лицом и проницательным взглядом – встретил нас приветливо и пригласил войти. Холл, в котором мы оказались, был невысокий и полутемный, неширокая деревянная винтовая лестница вела в комнаты на втором этаже. С нескрываемой гордостью он водил нас по своему дому, где все было устроено удобно, продуманно, с большой любовью и вкусом. Светлая гостиная с огромным угловым окном, богатая мягкая мебель, большой книжный шкаф; на втором этаже – просторная спальня и маленькая детская комната, много комнатных цветов. Мы осмотрели сад, который нам показался чудесным. Затем хозяин пригласил нас на небольшую террасу, утопающую в лозах дикого винограда, вход на которую был из кухни. Внимательно всматриваясь в наши лица, как бы желая прочесть по ним, какое впечатление произвела на нас вилла, он любезно обратился к нам:
– Вот это мой дом, который я построил по своему вкусу. Здесь мы живем с женой вдвоем. – Выдержав небольшую паузу, многозначительно добавил: – Для нас двоих вполне достаточно. Мы всем довольны.
Уютно устроившись в креслах, мы начали беседу. При первом разговоре с владельцем не сошлись в цене, он запросил слишком дорого. Я стал торговаться:
– Быть может, вы согласитесь на долговое обязательство? Мы обещаем вам аккуратно выплачивать частями.
– Видите ли, – хозяин несколько задумался, – мне очень нужны наличные деньги. Я покупаю пансион в курортном местечке, мне не хотелось бы упустить этот шанс.
– Да-да, я вас понимаю, но, может быть, вам удастся увеличить банковскую ипотеку?
– К сожалению, банк не соглашается, – с досадой махнул он рукой, – я уже говорил об этом с директором – безрезультатно.
На этом расстались. Откликаясь на газетные объявления, в которых продавцы фигурируют под кодовыми номерами, мы, по иронии судьбы, вновь вышли на того владельца виллы. Он явно был в восторге от нашего вторичного визита.
– Рад вас вновь видеть у себя. Как видно, вас серьезно заинтересовал мой дом! – вежливо встретил нас хозяин и предложил сперва выпить кофе.
Мы не рассчитывали на кофе и попросили его сначала пройтись по его владениям. На этот раз он был более покладистым.
– Как я вижу, вы еще не подобрали подходящей виллы, а я, к сожалению, еще не продал свою, – с досадой сказал он и едва заметным жестом пригласил нас в гостиную, где устало и тяжело дыша опустился в кресло. – У меня, правда, был покупатель, но у него оказалась большая семья, а виллу я строил из расчета на двоих, так как детей у нас нет, – и, обратившись к жене, маленькой худенькой женщине, пробасил: – Будь добра, приготовь нам, пожалуйста, по чашечке кофе.
Жена, как бы ожидавшая эту просьбу, проворно скрылась на кухне.
– Нас тоже только двое, – заметил я, желая заручиться расположением хозяина, – и мы оба придаем большое значение уюту и тишине.
– Как покупатели вы мне нравитесь, – ответил он, – серьезные и действительно заинтересованные люди. Я подумал и решил, что смогу вам помочь, то есть пойти на некоторые уступки.
Началось обсуждение условий. Я невольно улыбнулся. Тут много не урвать. Он умеет торговаться. Но вот наконец об условиях договорились, и что же дальше?.. А дальше, как и положено, в нотариальной конторе в присутствии обеих сторон оформили сделку, хозяин согласился к тому же дать долговое свидетельство. В общем, мы стали владельцами приличной собственной виллы. Позднее от соседей с изумлением узнали, что бывший владелец прежде служил инспектором в жандармерии, за какие-то махинации его попросили оставить службу, и тогда он занялся коммерцией. Безусловно, в этом случае мы допустили ошибку, не наведя о нем справок, а если бы заблаговременно поинтересовались профессией хозяина то, вероятно, до покупки виллы дело бы не дошло. Но, как говорится, поезд уже ушел, дело сделано. Успокаивало только одно, что раз у бывшего инспектора жандармерии не возникло никаких подозрений в наш адрес, то это само по себе неплохой признак.
С приобретением виллы и ее обустройством наше общественное положение заметно повысилось. До сих пор мы были рядовыми квартиросъемщиками, а теперь стали собственниками недвижимости, поднялись по социальной лестнице. Из нового статуса вытекали ощутимые преимущества. Например, более широкая возможность пользоваться банковским кредитом. Солидности в нашем положении прибавилось, возросло уважение со стороны сослуживцев и соседей.
Вскоре после того, как мы обжились на вилле, из Москвы пришло сообщение: нам поручалось встретить прибывающего в нашу страну сотрудника Центра, доставить его с соблюдением мер предосторожности в наш дом и обеспечить укрытие на 7—10 дней до получения особых указаний. Стали готовиться к операции: создали запас продуктов питания, покупая их в отдаленных от нашего дома магазинах, так как продавцы местных лавочек знали наши обычные потребности.
Отменили ранее назначенные визиты и дела, требовавшие отлучек, каждый из нас придумал предлог, оправдывающий наше отсутствие на работе, чтобы находиться на вилле и не оставлять гостя одного.
В обусловленный день и час я выехал на встречу с посланцем Центра, которая должна была состояться за городом в небольшом лесу. Прибыл на место, заглушил мотор выключил фары, оставив только свет правого поворота, и вышел из машины. Паролем служила замысловатая фраза: «Как мне проехать в Мускрон-Кортрейк?» В лесу темень, пахло сыростью, на земле толстым слоем лежали мокрые листья. Через некоторое время по проселочной дороге послышался рокот мотора приближающегося автомобиля, водитель которого, увидев нашу машину, мигнул дальним светом.
Из авто вышел крепыш среднего роста, направился ко мне и обратился с условной фразой: «Вы не подскажете, как мне проехать в Мус… Мус…» – тут он запнулся, в замешательстве резко махнул рукой и сказал крепкое словцо, вспомнив чью-то матушку. Затем с трудом закончил фразу: «Мускрон-Кортрейк». Мы оба рассмеялись, я понял, что это свой человек.
Сотрудник Центра назвался Евгением. Мы ему отвели комнату на втором этаже виллы, договорились об обоюдных действиях и «легенде» его пребывания в доме на непредвиденный случай. Информировав Центр о прибытии Евгения, я перешел на режим ежедневного прослушивания передач из Москвы.
Пребывание у нас Евгения связано с воспоминаниями о небольшом, но тревожном происшествии, которое снова и снова напоминало нам: коли ты выступаешь под видом местного жителя, то обязан знать и уважать все существующие порядки и правила, которые, быть может, нигде не записаны, но всеми выполняются. А это был случай, когда в очередной раз нам пришлось выкручиваться… перед трубочистом.
Поначалу все шло хорошо и присутствие у нас Жени не вызывало каких-либо волнений, и вдруг днем неожиданно подал голос дверной звонок. Оказалось – пришел трубочист и хотел сделать плановую профилактику дымохода.
Евгений уединился в свою комнату, а я решил дверь не открывать, переговоры вел через кухонное окно, выходящее на крыльцо. Лихорадочно работала мысль: что это – случайный визит или спецслужбы кое-что пронюхали и направили своего человека под видом трубочиста? Подозрение усилилось, когда я ему объяснил, что дымоход прочищен другим мастером, а он продолжал настаивать на личном осмотре. Даже когда Жанна показала ему книжечку, где стояла отметка трубочиста соседнего района о проведенной профилактике, нежданный визитер продолжал шуметь.
К месту сказать, что еще в первые недели проживания на вилле мы решили переоборудовать систему отопления и договорились с соответствующей фирмой об установке новой автоматической колонки, работающей на нефти вместо угля. Владелец фирмы рекомендовал предварительно прочистить дымоход. Мы позвонили трубочисту, постоянно обслуживающему виллы в нашем районе, однако он тогда отказался, сославшись на график работ, и просил подождать до своего возвращения из отпуска (и это он сейчас возмущался за дверью). Нас его предложение не устраивало, пришлось обратиться к трубочисту соседнего района.
Тот вначале не соглашался, не хотел вступать в конфликт со своим коллегой. Однако после наших объяснений он принял заказ, но с условием, что мы и в дальнейшем останемся его постоянными клиентами. Недовольство неожиданного визитера можно было понять: он потерял клиентов, а с ними и гарантированный доход. Потоптавшись некоторое время за дверью, трубочист наконец удалился.
На восьмой день Центр сообщил, что Евгений может продолжить поездку по намеченному маршруту, нам предписывалось лишь конспиративно выпустить его «на волю». Ближе к вечерним сумеркам покинули виллу. Гостя поместили у заднего сиденья на полу автомашины, прикрыв пледом. На полупустынной улице Евгений сел нормально. Договорились, что в непредвиденных обстоятельствах мы с ним не знакомы, случайно взяли в машину по сигналу автостопа, что широко практикуется в Западной Европе. Проверка показала, что наблюдения за нами нет. В районе аэропорта дружески расстались, чтобы вновь увидеться с Евгением Тимофеевичем… через 23 года на традиционном вечере ветеранов внешней разведки. Это была теплая и радостная встреча.
СЕП И ЖАННА
Чтобы не допустить пожара третьей мировой войны и тем избавить человечество от кошмарных фантасмагорических планов натовских генералов, нас отправили на передний край борьбы, в Европу. Вместе с нами вели тайную войну против милитаризма иностранные граждане, которых не пришло еще время назвать. Наш основной источник Бриг сотрудничал с внешней разведкой как убежденный пацифист и свою задачу видел в оказании содействия политике советского руководства, дабы оно смогло предпринять превентивные меры против горячих голов в НАТО. Работа с ним – главный результат нашего многолетнего пребывания в зарубежной командировке. Мы на профессиональном уровне выполнили поставленную Центром задачу: надежно обеспечивали безопасность нашего источника, своевременно передавали в Москву поступавшую от него важную устную и документальную информацию.
Наибольшую ценность представляли обширные материалы, в том числе с высшим грифом секретности «Космик», копии секретных документов о военных приготовлениях Североатлантического союза в отношении СССР и стран народной демократии. Имеется в виду прежде всего ЕКОП 1д – Единый комплексный оперативный план ядерного нападения на нашу страну. От Брига в Центр было передано также значительное количество закрытых сведений об основных направлениях текущей внешней политики главных, ведущих государств Запада, в том числе и США.
Первый послевоенный план ядерного нападения на СССР и другие страны Восточной Европы был разработан в Пентагоне в декабре 1960 года и взят на вооружение в НАТО. Вскоре эту, самую сокровенную, часть плана Запада по ядерному устрашению благодаря нашему источнику читали советские руководители. В последующем этот план видоизменялся, дополнялся, расширялся в отношении используемых средств и масштабов поражения, пройдя последовательные стадии до нынешнего варианта – ЕКОП 5д, по сути своей оставаясь неизменным: наступательным, агрессивным, жестким и жестоким.
По сценарию стратегов Североатлантического договора, если в Европе разразится ядерный конфликт, то, вероятнее всего, он начнется на территории ФРГ, где сконцентрированы главные силы европейского театра НАТО, отряды передового базирования, хранилища ядерных и химических боеголовок. Силам «сдерживания» в документе предписывается «вступить в бой с противником на политической границе ФРГ и вести боевые действия с тем, чтобы остановить противника как можно дальше на востоке, снизить его боевую способность до такого уровня, чтобы он не мог возобновить свою атаку…»
Какие же способы «сдерживания» предусматривала НАГО для потенциального противника? Ядер-ные бомбежки, так называемые «селективные удары по театру военных действий», то есть по территории ФРГ! Рекомендовались четыре варианта удара: «тотальный», «выборочный», «ограниченный» и «региональный». «Легкий» удар превратит строения в обломки, «средний» – оставит от них песок, а «тяжелый» – это города, стертые буквально в пыль.
Но ведь Западная Германия – это не пустыня Западная Сахара. Плотность населения в ФРГ настолько велика, что применение ядерного оружия неизбежно привело бы к гибели сотен тысяч женщин, стариков и детей, к разрушению памятников культуры, музеев и церквей. Сознавали ли это натовские генералы и их коллеги из бундесвера? Оказывается, сознавали и смирились с неизбежной участью, придумав иезуитский (и оправдывающий их позицию) термин – «уязвимые зоны». То есть именно те, которые может захватить потенциальный противник. Все было скрупулезно подсчитано и перечислено как цели, подлежащие уничтожению собственными ядерными силами НАТО на территории ФРГ. В документе «Northzig/C 75/145/68» такие крупные города, как Гамбург, Бремен, Ганновер, Геттинген, и с десяток других помельче значились в планах НАТО как цели для собственной ядер-ной бомбежки в случае военного конфликта в Западной Европе. Жителям этих городов явно не повезло; они оказались в «уязвимой зоне» и должны исчезнуть с лица земли, причем даже не узнав, что на их головы падает натовское оружие «устрашения». Поистине такой сценарий мог родиться только в больном воображении.
Кто должен был командовать этим смертоубийством, у кого не дрогнула бы рука? Оказывается, был такой человек. «Ясно, что невозможно противостоять главной атаке противника слишком долгое время без обращения к ядерному оружию, – говорилось на сей счет в ЕКОП 1д, – и вполне вероятно предположить, что Верховный командующий объединенными силами НАТО в Европе отдаст приказ о применении ядерного оружия вскоре после того, как противник пересечет демаркационную линию». В тексте нет и намека на то, что, прежде чем нажать на ядерную кнопку, западные союзники собирались провести хоть какие-то политические консультации либо получить одобрение своих действий со стороны конгресса, парламента или бундестага. Нет, на то, мол, не будет времени, и единоличное решение будет принимать… американский генерал!
Ну а каковы же боевые действия без расчета на «Квислингов», «сочувствующих» или «пятую колонну» в стане предполагаемого противника? В приложении «А» к оперативному плану № 10-4 упомянуты задачи, возлагаемые на эту категорию местной «жиронды»: «(б) Фундаментальная стратегия операций в тылу противника с использованием специальных видов вооружений и тактики… заключается в проведении военных операций путем использования потенциала сопротивления в зонах, находящихся под контролем противника или которые, вероятно, окажутся у противника в тылу. Цели таких средств ведения войны следующие: (5) Получать разведывательную информацию, (д) Деятельность, осуществляемая местными элементами… будет вначале характеризоваться ее тайным характером. В эту деятельность входит следующее: саботаж, тайная пропаганда, проникновение в учреждения противника, спланированное гражданское неповиновение или несотрудничество и создание небольших по составу групп для будущих партизанских отрядов, (е) Когда позволит ситуация, следом за вспышкой враждебности… подразделения специальных способов ведения войны с помощью элементов, поставляемых ЦРУ, будут проникать в зоны, избранные для акций в тылу противника, с тем чтобы инспектировать, создавать и снабжать группы сопротивления, оказывать влияние на направленность их операций».
А в приложении «Л» к тому же плану роль «Квислингов» поднимается до содействия натовскому командованию в том, чтобы:
«(а) Убедить население стран советского блока в неизбежности военной победы США и союзников.
(б) Воздействовать на население стран советского блока так, чтобы оно поверило в то, что принимать и оказывать поддержку персоналу американских специальных сил является действием, отвечающим их собственным идеалистическим или националистическим чувствам.
(ц) Побудить население стран советского блока предпринять активные меры по усилению оппозиции советскому или доминирующим в советском блоке правительствам. Такая оппозиция должна быть направлена в русло партизанской войны, диверсий, формирования групп…»
В наши дни, когда официально заявлено, что «холодная война» похоронена раз и навсегда, приведенные отрывки из полученных внешней разведкой документов, возможно, особого впечатления не произведут, тем более что военного столкновения в Европе в 50—60-х годах не произошло. Однако история не терпит купюр. Военная угроза Советскому Союзу и его союзникам со стороны блока НАТО в тот период являлась суровой реальностью.
Представьте душевное состояние нас, рядовых сотрудников нелегальной службы, когда мы передавали в Центр эту горячую информацию большой политики. Через наши руки прошло значительное количество специфических военных сведений: технические характеристики отдельных видов вооружений, в частности авиации, данные о перемещении личного состава, местах дислокации войск. Смело можно, например, заявить, что в отношении американских военных баз в Греции для нашей разведки никаких секретов в то время практически не существовало.
