Текст книги "Призрак из Ауры (СИ)"
Автор книги: Наталья ДеСави
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 21 страниц)
Заранее предвижу вопросы молодых читателей, как я относился к самой идее Хрущева развернуть боевые наступательные ракеты на Кубе, вдали от наших берегов, не отдавал ли я себе отчет в ее, как бы сейчас некоторые сказали, «сумасбродности» и опасности для дела мира. Задним умом, конечно, все мы сильны. С позиций сегодняшнего дня этот кризис выглядит, конечно, иначе. Но тогда дело виделось совсем не так. Во-первых, международная атмосфера была наэлектризована психологическими акциями «холодной войны» и угрозами мирового пожара, о чем мы рассказали в предыдущих главах. Во-вторых, наша страна находилась в плотном кольце военных баз НАТО, откуда исходила реальная военная угроза. В-третьих, мировое общественное мнение с симпатией относилось к Кубе, отстоявшей свою свободу, в том числе во время агрессии США в заливе Кочинос. В то время акция Хрущева понималась нами в контексте того времени как вынужденная мера, направленная и на защиту кубинского народа, и, конечно, на уравновешивание угрозы, исходящей от опоясывающих нашу страну военных баз НАТО.
С другой стороны, разведка всегда выполняет более скромную функцию, вопреки укоренившемуся представлению у широкой публики. Она является необходимым условием для проведения эффективной политики или стратегии, однако никогда не сможет заменить собой политику и стратегию, политическую мудрость и военную мощь. Задача разведки – снабжать политическое руководство добываемой информацией, а саму политику или решения по ней принимают государственные лидеры. Когда выдающийся советский разведчик Рихард Зорге сообщил в мае 1941 года точную дату нападения Германии на СССР, информацией не воспользовались. Ему не поверили. А через пять-шесть месяцев он радировал, что Япония не вступит в войну против СССР. И это не вызвало сомнений. История знает немало случаев, когда политическое руководство придает разведке важное значение и, наоборот, бывают моменты, когда ее держат в черном теле…
Однако вернемся к драматическим событиям 1962 года. Рассуждения Брига о возможном отсутствии на Кубе советских ядерных боеголовок для ракет среднего радиуса действия никак не выходили у меня из головы. Ведь весь сыр-бор разгорелся именно из-за них как наступательного оружия. Не могут ли оба лидера двух великих держав взаимно заблуждаться (ибо вариант блефа я отверг сразу)? Один из лидеров полагает, что боеголовки на острове, потому что отдан соответствующий приказ, а другой – потому что сами ракеты доставлены на Кубу, да еще подготовлены стартовые площадки. Так рассуждая, я вспомнил случайно услышанный нами разговор двух советских моряков на пляже в Мессине. Все стало на свои места: значит, «чушки», то есть ракеты, в Одессе на суда загрузили, а «изделия», то есть боеголовки, остались на складах в восьмом доке, куда их доставили военные, то бишь «сапоги». Представляю ужас в глазах военпреда, когда у берегов Греции до него вдруг дошло, что случилось. Нет, тут «бэмсом» явно не отделаешься.
Стоп! Что бы это ни было: нестыковка, межведомственная неувязка или просто непростительная халатность, дичайшее разгильдяйство, но факт остается фактом – боеголовки не дошли до адресата.
Наверняка нашему командованию об этом известно, наверняка головки уже загрузили во второй эшелон судов, что сейчас направляется к Кубе. Но ситуация донельзя обострилась – там их поджидает морская блокада: ревущие самолеты над головой, сторожевые катера, которым дана команда не пропустить караван наших судов, силой пробиваться на них и устраивать досмотр. Наверняка караван сопровождают наши подводные лодки. То есть первое соприкосновение этих противостоящих мощных сил, первые понесенные жертвы – и эскалацию военных действий ничем уже не остановить. Надо воспользоваться межведомственной неувязкой и попытаться обратить ее во благо. Над этой телеграммой я корпел долго, перебрал множество вариантов.» Жанна тоже писала свои. Наконец, остановились на следующем:
«ЦЕНТРУ
По сведениям, полученным из кругов военного командования НАТО (Бриг), среди военных имеется мнение, основанное на косвенных данных, что на Кубу не доставлены советские ядерные боеголовки для ракет среднего радиуса действия. Техническими средствами американских разведсамолетов наличие оружия такого типа также не зафиксировано. В случайно услышанной беседе в Мессине двух членов экипажа первого каравана советских судов удалось установить, что ядерные головки не были погружены из восьмого дока одесского порта в трюмы из-за межведомственных неувязок.
В этой связи, принимая во внимание взрывоопасную обстановку, грозящую вспышкой военных действий, и в целях мирного разрешения карибского кризиса, полагали бы целесообразным довести по официальным каналам до сведения американской администрации факт отсутствия на Кубе боеголовок с ядерным зарядом. По нашему мнению, такой шаг приведет к ослаблению общей напряженности и предоставит время для поиска взаимоприемлемых решений.
Сеп».
Отдаю себе отчет в том, что наше предложение было одним из многих, может, из тысячи подобных, что ложились на стол советского руководства. Вся внешняя разведка работала интенсивно, с большим напряжением. И цель была одна – не допустить развязывания новой войны. Наконец, 28 октября мир узнал об обмене посланиями между Н.С. Хрущевым и Дж. Ф. Кеннеди. Победил здравый смысл. Человечество наконец-то вздохнуло с облегчением.
Никогда еще, даже во время нахождения «под колпаком» у спецслужб, я не ощущал такого внутреннего напряжения, собранности и ответственности, как в эти горячие дни.
Когда мы вернулись в Москву из командировки, то узнали, что инцидент с ядерными боеголовками в восьмом доке не прошел бесследно. В частности, для начальника Генштаба советских вооруженных сил, который вскоре был смещен со своего поста. Что же касается «блефа», о котором предполагал наш источник, то чутье его не подвело. Сотрудник ГРУ Олег Пеньковский, работавший на американскую и английскую разведки, заранее сообщил американцам о том, что боеголовки не покинули порта, как и о многом другом. Шпион, конечно, понес суровое и заслуженное наказание, но это было уже после Карибского кризиса.
«НЕШТАТНЫЕ СИТУАЦИИ»
ЖАННА
В жизни разведчика, находящегося в зарубежной командировке, как в калейдоскопе, одно событие сменяется другим, успехи чередуются с неудачами, радости с огорчениями. Увы, постоянной остается лишь опасность, подстерегающая его на каждом шагу. Вокруг нас нередко возникали различные, как говорят космонавты, «нештатные ситуации», предусмотреть которые заранее было просто невозможно. Они случались и в ходе проведения разведывательной операции, и во время невинной прогулки, и в связи со случайным совпадением каких-то факторов, да и из-за неосмотрительности и собственной оплошности.
Для себя мы выработали четкие правила: а) при встрече с неприятной неожиданностью прежде всего не спешить с реакцией на нее, не проявлять эмоции невзирая на то, сколько отпущено времени на размышление – считанные секунды, часы или дни; б) умение хладнокровно взвесить степень реальной угрозы как для себя лично, так и для нашего дела в целом. В зависимости от этого действовать по обстановке. На практике такая линия позволяла нам «выкручиваться» подчас из экстремальных ситуаций.
Объемные разведывательные материалы мы обычно посылали по почте, для чего я выезжала в отдаленные от столицы города, где в присутствии отправителя авиаписьма взвешивались клерком почтового отделения и мною оплачивалась стоимость пересылки. Операция несложная. Но неприятные сюрпризы могли подстерегать в виде случайного знакомого, который мог бы стать свидетелем отправки корреспонденции, да и самой поездки. Как-то я выехала в город Б. Закончила дело, и на привокзальной площади лицом клицу столкнулась с девушкой из группы, где мы вместе совершенствовали иностранный язык. На лице ее читалось радостное удивление. Она мило улыбалась, не открывая рта (а это искусство не каждому дано), чем напоминала мне мою любимую итальянскую кинозвезду Джульетту Мазину.
«Как некстати» – мелькнуло в голове. Но деваться было некуда. Пришлось взять инициативу разговора на себя и разыграть радость встречи.
– Жозефина! Какая неожиданность, так давно тебя не видела. Сколько раз вспоминала о тебе. Ты как-то внезапно исчезла. Как дела? Как складывается жизнь? – засыпала я ее вопросами, чтобы избежать встречных.
Выслушав ее внимательно, я извинилась.
– К сожалению, у меня мало времени, спешу на поезд.
– Простите меня за болтовню, но я так рада встрече с вами. Пожалуйста, вот мой адрес, навестите меня, как только у вас будет время, – с этими словами она вырвала листочек из записной книжки и, написав адрес и номер домашнего телефона, передала его мне.
Я с благодарностью взяла, и мы, пожав друг другу руки, дружески расстались. Пикантность ситуации состояла в том, что в рабочее время я оказалась одна и далеко от своего города. Тогда я и подумать не могла, что ее адрес сыграет в моей жизни определенную роль.
А произошло это при следующих обстоятельствах. Для отправки срочной корреспонденции в Центр я утренним поездом вновь выехала в город Б. Устроившись поудобнее, погрузилась в просмотр журналов и газет. Некоторое время спустя, оторвавшись от чтения, посмотрела на часы. Стрелки показывали восемь. «Ну что ж, пора и позавтракать», – подумала я и направилась в вагон-ресторан. В ресторане было многолюдно. Я присмотрелась и увидела только что освободившийся столик в углу. Едва заняла место, как появился с белоснежной салфеткой на левой руке услужливый официант:
– Доброе утро, мадам. Чем могу служить?
Заказала легкий завтрак и стала присматриваться к посетителям. Вскоре к столику подошел мужчина с репортерской сумкой через плечо и с моего позволения сел напротив меня. Заказал кофе. Мне он как-то сразу не понравился. Держался напряженно, рыская большими черными глазами то налево, то направо, как бы кого-то выискивая.
Он походил скорее всего на иранца, говорил быстро, с легким акцентом. Окинув меня наглым взглядом, он бесцеремонно начал ничего не значащий раз-. говор. Я старалась меньше говорить и больше слушала, изучала его, изредка отвечала на его замечания, но мнения своего не высказывала. Расплатившись с официантом, я извинилась и покинула ресторан. Точно по расписанию поезд прибыл в город Б. Как и многие пассажиры, поспешила по своим делам.
На привокзальной площади в нерешительности остановилась, решая, сразу ли идти по маршруту проверки. В этот момент сзади кто-то тихо подошел и негромко сказал:
– Извините, мадам, криминальная полиция. Прошу ваши документы.
Я резко обернулась и увидела перед собой мужчину средних лет, со впалыми щеками на строгом лице, и пронизывающим взглядом светло-голубых глаз.
– Вот как!? – только и смогла промолвить я.
– Пожалуйста, мадам, ваш документ, – сердито нахмурившись, повторил он свое требование, показывая мне какую-то книжечку, вынутую из бокового кармана пиджака.
Что нибудь случилось? – спросила я, пытаясь выиграть время, чтобы обдумать ситуацию. Естественно, я заволновалась, руки слегка дрожали, никак не могла найти в сумочке удостоверение личности. Особенно тревожило меня письмо, приготовленное для отправки. Наконец передала ему удостоверение, которое он очень внимательно осмотрел.
– Мадам, вам необходимо пройти со мной в полицейский участок. Пожалуйста, здесь направо, совсем недалеко.
По дороге мы молчали. Мозг лихорадочно работал, я старалась понять, что произошло. Пробовала себя успокоить. Наверняка какая-нибудь ошибка или явное недоразумение.
В приемной полицейского участка криминалист попросил подождать, естественно, под присмотром дежурного. Вскоре он вернулся и пригласил меня войти. Комната, в которую вошли, была небольшая, квадратная.
У единственного окна стоял стол, за которым сидел мужчина в штатском. У правой стены от входной двери был другой стол поменьше, за который мне и предложили сесть. Вероятно, это был начальник, он как раз тщательно изучал мое удостоверение личности, сморщив при этом лоб и сдвинув густые пушистые брови так, что глаз совсем не было видно. Затем он откинулся на спинку стула, внимательно взглянул на меня и глухим голосом сказал:
– Извините, мадам, мы вынуждены были вас задержать для выяснения некоторых вопросов. Скажите, пожалуйста, откуда вы и что вас привело сюда?
– Где я проживаю, вам известно из удостоверения, которое находится у вас. Приехала сюда навестить подругу, с которой одно время занималась на курсах иностранных языков, – придав голосу спокойный и уверенный тон, ответила я, стараясь вести себя как можно естественнее.
– Мадам, назовите, пожалуйста, фамилию и имя вашей подруги, ее адрес и чем она занимается.
Я ответила на все вопросы строго по выработанной «легенде».
– Мадам, скажите, пожалуйста, что связывает вас с соседом по столику в вагоне-ресторане?
– О, с этим репортером? – естественно удивившись, сказала я. – Ничего меня с ним не связывает. Я его даже не знаю.
– Но вы сказали, что он репортер? – заметно оживившись заметил он.
– Это я так решила, так как у него была с собой репортерская сумка.
– И все же постарайтесь вспомнить, кто он? Где вы с ним познакомились? Как давно его знаете? О чем беседовали за столиком? – ставил мне вопрос за вопросом, следя за моей реакцией.
Теперь я поняла, в чем причина моего задержания, и как-то сразу успокоилась. Отвечая на вопросы, я рассказала все, как было, что это случайно подсевший к столику человек, с которым я незнакома, и что видела его впервые. Затем добавила:
– По тому, как он крутил головой вправо и влево, у меня сложилось впечатление, что он кого-то высматривал. Очень сожалею, что не могу вам помочь, просто ничего не знаю.
– Хорошо, мадам… Пожалуйста, ваше удостоверение. Извините за беспокойство. Это долг службы выяснить обстоятельства… Работа полицейского не так романтична и интересна, как многие думают. По большей части это упорный и тяжелый труд… До свидания, мадам. – С этими словами он встал из-за стола.
– Вам лучше знать, – ответила я понимающе. – До свидания и простите, что не сумела вам помочь.
Оказавшись на улице, я решила сразу же навестить мадемуазель Жозефину и тем самым подтвердить свои объяснения, почему я здесь, если бы криминалисты захотели проследить за моими действиями.
С букетом алых роз в руке предстала перед дверью квартиры Жозефины. На звонок долго никто не отзывался, но вот послышалось старческое шарканье ног и передо мной появилась пожилая женщина в пестром халате. Я взглянула на нее, и ее вид вызвал у меня чувство жалости. Болезненно бледное лицо, полуприкрытые глаза, сутулая фигура.
– Извините, мадам, мне бы хотелось видеть мадемуазель Жозефину, – начала я как можно мягче.
– Моей дочери сейчас нет дома. Она находится в отъезде и будет только через два дня, – хриплым голосом ответила женщина, придерживая халат рукой. – Извините, пожалуйста, мне очень нездоровится.
– О, это я прошу прощения за беспокойство. Может, вам нужна какая-нибудь помощь?.. Лекарство купить, например? – спросила я участливо.
– Нет, нет, благодарю вас, у меня все имеется.
– Не откажите в любезности принять эти цветы для Жозефины и передать ей привет от подруги. – Я назвала свою фамилию. – Очень сожалею, что не удалось с ней повидаться. До свидания, мадам. Желаю вам скорого выздоровления. Еще раз прошу меня извинить.
Женщина молча кивнула головой в знак благодарности и бесшумно закрыла дверь.
Выйдя на улицу, я осторожно осмотрелась и направилась по проверочному маршруту. Проанализировала случившееся и пришла к выводу, что все в порядке: наблюдения за мной пока нет. Только после этого я зашла на почту, отправила корреспонденцию и вернулась домой.
Нас нередко спрашивают, неужели мы во всех случаях жизни использовали только иностранные языки, на каком языке мы, русские люди, там думали? Отвечаем твердо – на иностранном, местном языке. Большей частью нам верят на слово, но иногда сомневаются. И действительно, не так просто доказать правоту подобного утверждения. Как его достоверно проверить? Подтверждение для нас самих состоялось при довольно волнующих обстоятельствах.
Однажды у меня неожиданно появилась боль в правом боку. Врач поставил диагноз – воспаление аппендикса и настаивал на операции, которая проходила под общим наркозом. Как быть? Проблема не в хирургическом вмешательстве – врачи здесь опытные, сколько в моем возможном поведении при выходе из наркоза: не заговорю ли я в полузабытьи на русском языке? Всеми силами внушала, убеждала себя, что мой мозг уже полностью перестроился, мыслю я на местном языке. Объективно проверить себя не было никакой возможности, или, может быть, мы просто не знали, как это сделать. Помнится, югославский разведчик Дуско Попов, работавший в годы войны на англичан в стане нацистов, дважды испытал на себе воздействие ЛСД, вещества, отключающего волю к сопротивлению, прежде чем отправиться на рискованную работу в Германию. Наркоз в домашних условиях, конечно, исключался.
Хирург, католик по вероисповеданию, направил меня в больницу, находящуюся под покровительством католической церкви, где он, собственно, практиковал. Мне, как «истовой» католичке, приходилось соблюдать полагающиеся обряды и ритуалы: посещать в часовне при больнице утреннюю и вечернюю молитвы, вносить денежные пожертвования, а перед операцией исповедоваться. Наступил назначенный день, меня повезли в операционную… Просыпаться я стала от легких хлопков медсестры по щекам, и первое, что произнесла, находясь еще в полубессознательном состоянии именно на местном языке: «Где мои очки? Без них я плохо вижу». Медсестра подала мне очки и тепло улыбнулась. Значит, я действительно говорила как положено. И соседка по палате ничего необычного в моем поведении не заметила. После операции в ближайшее воскресенье сестры-монашенки подготовили меня к приходу священника. Предстоял благодарственный молебен Всевышнему за успешный исход хирургической операции. Меня накрыли белой простыней, на грудь положили молитвенник, а на тумбочку близ кровати поставили зажженную свечку.
Священник степенно вошел в палату и, шелестя длинной сутаной, плавными шагами направился ко мне. Поинтересовался самочувствием и тихо приступил к чтению молитвы. Выдохнув последние строфы, осенил меня крестным знамением: Во имя Отца, Сына и Святого Духа, аминь!» и поднес крест к губам для целования. Традиционно спросил, нет ли у меня каких-либо просьб или пожеланий, и удалился. Я облегченно вздохнула и по-настоящему стала выздоравливать.
Этот случай, хотя и убедил нас в том, что наш мозг уже перестроился и наше мышление происходит на местном языке, но все же старались соблюдать осторожность и не расслабляться, ибо жизнь преподносит иногда разные сюрпризы.
Поскольку описывая здесь пребывание в больнице я упомянула очки, вспомнился другой эпизод, не имевший, правда, отношения к медицине, но снова и снова напоминающий о том, как много мелочей быта нужно знать, чтобы при любых обстоятельствах уметь держать себя точно так, как это делают люди местные, за которых мы с мужем столь старательно себя выдавали.
Вскоре по приезде в страну я решила заменить очки. Естественно, имевшиеся были не советского изготовления, но все же хотелось приобрести получше. В специализированном ателье сделала заказ и через два дня пришла за получением. Обслуживал меня сам хозяин, мужчина рослый, плотный, с наметившейся проседью на висках. Он вежливо поприветствовал, быстро нашел заказ, вынул очки из футляра и ловко, даже с некоторым артистизмом одел их мне, явно любуясь собою и выполненной работой. Затем с подчеркнутым старанием проверил, правильно ли они сидят за ушами. Ревизией остался доволен. Попросил меня саму проделать процедуру снятия-одевания очков, что я и исполнила под его проницательном взором. По выражению его лица замечаю – чем-то он недоволен. Долго размышлять на этот счет не пришлось. Я услышала примерно следующее:
– Извините, мадам. Позвольте объяснить вам, как правильно пользоваться очками. Похоже этому вы не обучались (как в воду смотрел: перед выездом на нелегальную работу этот «предмет» в программе подготовки у нас действительно не значился). Во-первых, очки берутся обеими руками за дужки и вначале одеваются за уши и только потом опускаются на переносицу. Причем, они должны сидеть на переносице плотно и как можно ближе колбу. Во-вторых, если очки случайно опустились на нос, никогда не подталкивайте их на свое место пальцем. Это неприлично. В таком случае следует обеими руками взяться за дужки и вернуть очки в прежнее положение. Далее, при снятии очков они кладутся на стол дужками загнутой частью вверх, но ни в коем случае вниз и т. п.
Вот такой небольшой любопытный урок довелось получить, столкнувшись с самой обычной житейской ситуацией. И это не единственный случай, когда доучиваться поведению «под своих» приходилось на ходу.
Здесь припоминается случай, который, правда, произошел не с нами, а с одним из наших разведчиков-нелегалов в довоенный период. Этот нелегал успешно легализовался в одной из западноевропейских стран и чувствовал себя там вполне уверенно.
Однажды вечером он находился в компании местных друзей. Было шумно и весело. Вдруг заиграл патефон и звуки прекрасной музыки Кальмана очаровали всех присутствующих.
– Ах, какая восхитительная мелодия, просто наслаждение ее слушать! – воскликнул громко один из гостей. – Это из оперетты. Но как же она называется?
Наш нелегал, стараясь, вероятно, показать свои знания в музыке, поспешил с ответом:
– Так это же из оперегты «Сильва» Кальмана.
– Да, да, это верно. Но Сильва – это героиня оперетты, а как же называется сама оперетта? Вот память, совсем забыл.
Однако это утверждение гостя не насторожило нелегала он, нисколько не смущаясь, повторил:
– Так она и называется «Сильва».
Гость, сидящий рядом с ним, вопросительно на него посмотрел и спокойно сказал:
– Эта оперетта называется «Сильва» только в России, а у нас «Королева чардаш».
Комментарии излишне. Получилось, как в пословице: «Век живи и век учись». Нелегалу повезло – среди гостей не оказалось славянофилов. Все обратили в шутку.
Поскольку Сеп нес основную нагрузку по контактам с людьми, всю техническую работу приходилось выполнять мне:
…составляла шифровки, готовила тайнописные сообщения, проводила тайниковые операции, подбирала места встреч с источниками и новые тайники. Однажды так получилось, что в один и тот же день нужно было обработать два тайника: в первый произвести закладку материала, а из другого изъять сообщение. Причем первый тайник подбирался нами, а описание второго пришло из Центра. Эта работа, далеко нелегкая физически, требует еще и максимума внимания, осторожности и выдержки.
Закладка прошла без осложнений, а вот изъятие… Место для второго тайника подобрано неплохо, в «мертвой зоне», однако сам тайник располагался высоковато для моего роста. Контейнер помещался внутри железного столба в ограде городского сквера. Столб представлял собой высокую трубу, сверху она прикрывалась металлическим колпачком, который прикреплялся к трубе боковым винтом. В трубу был вложен деревянный стержень соответствующей длины, чтобы контейнер при закладке не проваливался.
Мне предстояло для изъятия сообщения сначала дотянуться до винта, открутить его монеткой, снять колпачок и, вынув контейнер, проделать обратную процедуру. Сам по себе процесс изъятия контейнера не так сложен, но время от времени появлялись прохожие. Задачка! Надо что-то придумать. Невдалеке заметила груду камней, оставшихся, видимо, после каких-то строительных работ. Не желая обращать на себя внимания, ушла прогуляться.
Вернулась к тайнику, не без усилий подкатила к столбу достаточно крупный камень и уселась на него, благо летняя солнечная теплая погода вполне располагала к этому. Делая вид, что отдыхаю, ела фрукты (специально купила в ларьке), а в подходящий момент, когда поблизости никого не было, произвела изъятие сообщения. Но особенно трудным оказалось вновь, встав на камень, наложить колпачок на трубу. От напряжения дрожали руки, отверстия на колпачке и трубе никак не совпадали. Лишь только со второй попытки удалось справиться с винтом и быстро его закрутить. Откатила камень на прежнее место и удалилась, ощущая и волнение, и усталость. Видимо, коллеги, подбирая тайник, не могли предположить, что обрабатывать его придется женщине, да еще невысокого роста. Мелочь? Как сказать…
Иногда возникали переживания, вызванные, как потом оказывалось, несущественными причинами, и теперь они вспоминаются с улыбкой. Как-то я проводила очередную тайниковую операцию. На этот раз тайник находился на окраине города, в укромном уголке парка, у небольшого пруда овальной формы, в котором плавали золотые рыбки. Место тихое, пруд окаймляли с трех сторон заросли камыша и высокого густого кустарника. Через пруд проходил горбатый мостик с каменным парапетом, верх которого был выложен широкой цементной плитой. Тайником являлось естественное отверстие, образовавшееся в стыке двух камней парапета со стороны воды. В это отверстие мне следовало вложить контейнер для Центра. День выдался солнечный, безветренный, располагающий к прогулке и отдыху в тени деревьев. Не спеша подошла к пруду, поставила сумочку на парапет и залюбовалась с мостика плавающими рыбками. Тишина действовала успокаивающе. Вокруг – ни души, приступила к обработке тайника. В этот напряженный момент с правой стороны в близлежащих кустах раздался шорох, как будто кто-то раздвигал камыш. От неожиданности моя рука повисла над водой. Я замерла, мелькнула мысль – засада! К счастью, контейнер я успела заложить в тайник. «Может быть, мне все это почудилось?» – подумала я и решила убедиться. Вынула из сумочки носовой платочек и, вытирая руки, стала медленно оглядываться по сторонам. Никого и ничего подозрительного. Сделала несколько шагов по тропинке – снова шорох в том же месте, только на этот раз более отчетливый. Подошла ближе к кустам и увидела… гнездо. А в нем взъерошенная испуганная птичка, готовая вот-вот вспорхнуть. Все вдруг разом прояснилось. Перевела дыхание, но еще долго не могла успокоиться после пережитого.
Однако на этом забавные приключения с этим тайником не кончились.
Случилось так, что связной при выемке контейнера из тайника так неосторожно манипулировал пальцами, что в результате затолкнул его в глубь отверстия настолько далеко, что рукой достать контейнер стало невозможно. Что делать? Пришлось связному погулять по окрестностям с целью подыскать какой-нибудь подходящий предмет, лучше всего проволоку, и использовать его как крючок, чтобы достать этот злополучный контейнер. К счастью, проволока нашлась. С наступлением сумерек связной вернулся к тайнику и приступил к делу. Трудность состояла в том, чтобы зацепив контейнер крючком, вытянуть его из отверстия и вовремя подхватить другой рукой с тем, чтобы он не упал в воду. После многократных попыток эта деликатная операция, требующая большой ловкости, завершилась успешно. Промокнув носовым платком капельки пота на лице, связной разогнул проволоку и, придав ей первоначальный вид, отбросил в сторону и быстро удалился.
С течением времени мы обзавелись кругом знакомых: одни так называемые «шапочные», другие – на уровне приятельских, а отдельные стали даже «друзьями дома», как, например, Морис и его семья, питавшие к нам прямо-таки родственные чувства. Окружавшие нас местные жители принимали нас за своих, охотно общались, делились радостями, заботами и горестями. Казалось бы, все хорошо, но даже в этом общении таилась, оказывается, «нештатная ситуация».
Однажды после окончания занятий по изучению английского языка ко мне подошла слушательница курсов и, смущенно улыбаясь, обратилась с просьбой: не смогла бы я совместно с ней готовиться к урокам, ибо она испытывает некоторые трудности. Джина, как она представилась, была примерно моего возраста, темная брюнетка с пышными, распущенными по плечам волосами, среднего роста, изящная. Ее большие, как спелые вишни, глаза смотрели на меня испыты-вающе. «Ну прямо итальянка», – подумала я, недоумевая по поводу того, что она для этой цели предпочла меня, репатриантку, а не одну из своих коренных соотечественниц. А потом также спокойно, но уже без всякого смущения она предложила свой план: заниматься будем у нее дома. Я, в принципе, не возражала, но от окончательного ответа воздержалась, пообещала подумать.
В нашей работе было так заведено, что всегда и во всех случаях согласовывала с Сеном каждое свое действие. Не то чтобы он мне не доверял, совсем нет. Это и не являлось его прихотью. Все диктовалось суровой необходимостью. Порядок и дисциплина – прежде всего.
Как правило, каждое новое знакомство, каждый разговор с кем-либо подвергались самому скрупулезному и всестороннему анализу, чтобы понять, можно ли извлечь из него какую-нибудь пользу для нашего дела, не повлечет ли это за собой какую-то опасность, не осложнит ли нашу работу.
Новое обстоятельство нас насторожило: не является ли моя знакомая Джина подставой местной спецслужбы? Тем более что это произошло как раз в период, когда мы находились в разработке «под колпаком» контрразведки. Однако, проанализировав все «за» и «против», пришли к выводу, что веских оснований для отказа нет и я могу начать с ней заниматься, соблюдая, естественно, предельную осторожность.
В процессе общения с новой знакомой я выяснила, что она итальянского происхождения. Родилась в Италии, но, будучи еще подростком, выехала с родителями во Францию, где проживала и закончила коммерческую школу в Париже. Выйдя замуж, перебралась с мужем на его родину. В настоящее время нигде не работает, занимается воспитанием трехлетней дочери.
Со временем Джина познакомила меня с мужем Марселем, позднее ввела в круг своих близких. Муж ее – служащий транспортной компании – был невысокий, темноголовый, с черными маленькими, как бусинки, глазами. По характеру живой, веселый, общительный человек. Следил за своей внешностью и являл собой образец респектабельности. Настроен был проамерикански.
Постепенно я сдружилась с этой семьей, однако из предосторожности Сеп к знакомству с ней не подключался. Так продолжалось около двух лет. За это время наши подозрения в отношении Джины полностью рассеялись.
Когда у Джины родился второй ребенок, она и ее муж попросили меня стать крестной матерью. От такого почетного предложения не отказываются, а считают его за высокую честь.
Обряд состоялся в католической церкви. До этого мне никогда не приходилось крестить детей. Для изучения процедуры я заблаговременно несколько раз посетила отдаленные от места нашего жительства церкви, присматривалась и запоминала подробности этого ритуала. И все же предстоящая церемония беспокоила. Я понимала, что на меня будут устремлены внимательные взоры всех присутствующих. Во время крестин волнение первых минут прошло быстро, и я выполнила свои обязанности вполне уверенно.
