Текст книги "(Не)естественный отбор (СИ)"
Автор книги: Наталья Бутырская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 21 страниц)
Глава 41
После своего несколько необдуманного поступка с «эликсиром долголетия», так мы его стали называть между собой в шутку, я внезапно оказался очень занят.
Помимо стандартных сорока часов в неделю на работе, по вечерам я то возился с Зоей, то сдавал кровь, мочу и прочие выделения тела Ярославу для проверки реакции на его эликсир. Хотя у меня были серьезные подозрения, что этот фанатик больше изучает их в связи с влюбленностью в человечку. Я не знал, каждый ли ученый столь же яростно работает над своей идеей, но пока оба моих знакомых полностью соответствовали описанию сумасшедшего ученого.
Дэн пошел на преступление, которое противоречило его характеру, воспитанию и расе, ради своей теории. Ярослав, желая открыть мою генетическую особенность, нарывался на изрядную трепку. Впрочем, пока он держался подальше от Настя, я мог не обращать на это внимания.
Кроме того, я внезапно оказался сподвижником Дэна. Несколько раз в неделю мне приходилось организовывать и проводить встречи археолога с оборотнями, где он рассказывал полную историю исследований, начиная со своего детства и заканчивая демонстрацией Лея. Затем он предлагал поучаствовать в его программе «Долголетие».
Молодежь обычно отказывалась, а вот оборотни средних лет и старше часто давали согласие. Это происходило не из-за внезапного доверия к словам Дэна, а скорее вопреки ему.
Я понимал их мысли так: «Ерунда какая-то. Неужели честный оборотень сможет прожить в два раза дольше? Неужели какая-то раса сможет так долго скрывать обман, в том числе и от самих себя? Нет, скорее всего, это полная чушь. Но этот эльф… Даже его запах не похож на запах обычных эльфов. Что ж, пусть колет. Даже если я смогу прожить хотя бы на пару лет подольше, разве это будет плохо?»
Отвечая на всевозможные вопросы, Дэн потихоньку оттачивал мастерство говорить и убеждать. Многие оборотни подключились к поискам доказательств возраста Лея. Кто-то съездил в деревню, где родился эльф, и привез фотографии с его изображением, хранящиеся у местных. Кто-то перелопатил тонны информационного хлама, чтобы найти побольше сведений о времени его бродяжничества. Были найдены подробности жизни родителей Лея, статьи про аварию, и история все больше обрастала деталями.
К тому же я не мог не беспокоиться о своем состоянии. Больше всего я опасался того, что начну тормозить. Как эльфы. Дэн разработал систему тестов на проверку умственных способностей, рефлексов и памяти. Но я больше доверял родному паркуру: если бы я не смог пройти пятую или шестую трассу, значит, «эликсир» начал свое поганое действие.
Так незаметно пролетел целый месяц.
С Настей я изредка виделся в парке. Она вроде бы и была рада меня видеть, но держалась отстранено и вежливо, стараясь не мешать общению с Зоей. И я не понимал, честно не понимал, как должен поступать. Я собирался возобновить ухаживания за ней, но после всего, что было между нами, не знал, как определить ту тонкую грань между внимательностью и навязчивостью.
Не знаю, сколько бы мы топтались друг около друга, если бы однажды Вик не поймал меня в раздевалке:
– Слушай, Стан, долго ты еще будешь издеваться над девушкой?
Я замер с наполовину снятой футболкой:
– Не понял.
– Ты не видишь разве, что Настя приходит в Экстрим только ради тебя? Глаз с тебя не сводит, пока ты трейсишь. Все ждет, пока подойдешь к ней.
Я тряхнул головой:
– Вик, если это опять какие-то дурацкие шуточки…
– Какие шутки? Пофиг на тебя, но девушка-то почему должна страдать?
– Я просто стараюсь не навязываться ей лишний раз. Чтобы хоть изредка видеться.
– Так, я понял, – хлопнул меня по плечу Вик. – Ты дебил. И ничего не смыслишь в романтике.
– Я бы попросил! – чуть повысил я голос. – Я неплохо разбираюсь в отношениях, но ваши человеческие заморочки любого в тупик поставят.
– В общем, сейчас дуешь к ней, зовешь прогуляться. Чаю выпить или посмотреть на закат. Если она соглашается, попробуй продвинуться чуть дальше: коснуться ее руки, приобнять, поправить прядку волос, а сам смотри на ее реакцию. Не на слова, а на действия. Если она отшатнется или рукой как-то отмахнется, значит, ты ей не особо нравишься, и она просто хочет наладить с тобой дружеские отношения, не более. Если же нет, значит, ее к тебе тянет. И дальше можно потихоньку переходить к поцелуйчикам, обнимашечкам, интимному шепотку на ушко.
– Фу, я сейчас блевану, – я оттолкнул Вика, а потом уточнил, – то есть смотреть на реакцию тела? А почему Настя не может сказать напрямую? Она же знает про мои чувства.
– Сложно сказать. Во-первых, ты говорил о них уже давно. А вдруг все изменилось? Во-вторых, у девушек-людей не принято первыми подходить к парням. Вроде как от этого они кажутся легкодоступными и легкомысленными. А в-третьих, Настя твоя разбирается в отношениях еще меньше тебя и чертовски боится накосячить. Встретились два одиночества, блин. Все, я закончил лекцию. Хотя специально для тебя могу рассказать про пестики-тычинки с плавным переходом на «что такое презервативы и зачем они нужны».
– Иди к черту. И спасибо! – я быстро переоделся и пошел к Насте. Зачем еще тянуть время?
Она стояла неподалеку от площадки для начинающих и смотрела, как занимаются мальчишки, недавно пришедшие в парк.
Лея сегодня не было, скорее всего, он снова занимался делами Дэна. Эльфеныш все чаще заговаривал о том, что хочет получить документы и жить открыто, получить высшее образование и устроиться на работу. Но мы его постоянно осаживали, так как боялись за его жизнь.
Случай в полиции мы сумели замять при помощи моих знакомств и связей отца, но если Лей объявит о себе на весь мир, то разве это не станет реальным подтверждением эльфийского обмана? К тому же по эльфийским меркам Лей все еще детсадовского возраста, и его сразу заберут под опеку так называемые родственники. Никакой свободы ему не светит.
Один раз во время такого разговора Лей в сердцах выпалил:
– Ну, может, тогда запишем меня как человека? Я шапку натяну поглубже, и никто ничего не заметит.
Мы с Дэном переглянулись и расхохотались. Такое может пройти лишь с людьми, не видящими дальше своего собственного носа, но для любого оборотня раса Лея очевидна: его запах, его голос с противными высокими частотами, плавность движений, – все выдавало его истинную природу.
– Настя, – подошел я к любимой, стараясь выглядеть уверенно, – ты сегодня вечером не занята?
В ее глазах вспыхнула радость, и я выругался про себя. Надо же быть таким идиотом! Столько времени потеряли! Впрочем, вспомнил я, если эликсир Ярослава работает, мы еще все успеем.
– Не занята.
– Погуляем вместе?
Она кивнула, из прически выбилась прядь волос и упала ей на лицо. Я протянул руку, чтобы убрать эту прядь, как вдруг Настя прижалась щекой к моей ладони. Это было сделано с такой нежностью, надеждой и даже жаждой, что после этого я уже не смог устоять, притянул ее к себе и поцеловал.
В тот же вечер я перевез вещи Насти к себе в квартиру.
За всеми этими хлопотами я забыл про Крис и ее проект по спасению неблагополучной семьи. Она не приходила в парк, не отвечала на мои звонки, ребята в парке тоже ничего не могли сказать.
Лишь спустя месяц с лишним после нашей последней встречи Крис пришла в Экстрим, да еще и не одна, со Степкой. Она выглядела бледной и измученной, в старомодных солнечных очках, но когда сняла их, то даже огромный фиолетовый синяк под глазом не смог скрыть ее довольное выражение лица.
– Так, внимание сюда! – крикнула она. – Народ, знакомьтесь. Это мой приемный сын Степан, прошу любить и жаловать!
Крис гордо обвела ошарашенных ребят взглядом, хлопнула мальчика по спине:
– Давай, не бойся. Хоть тут половина клыкастых и хвостатых, но никто не обидит.
Мальчик сразу вскинулся:
– Да никто не боится. Чего тут бояться?
– Точно. Пойдем, покажу тебе тут что к чему.
– Крис, – остановил ее я, – нужно поговорить. Пусть Вик займется Степой.
Она подвела мальчика к Вику, познакомила их, а потом отошла ко мне, не сводя глаз с ребенка.
– Крис, что за ерунда насчет приемного сына? Ты же понимаешь, что никто не разрешит оборотню усыновить человека? Надеюсь, ты не забрала его к себе домой? Ведь нет, там же родители, братья…
– Так, – резко оборвала она меня, – хватит. Не учи меня, иначе мы снова разругаемся, а я бы не хотела этого. Я расскажу тебе, что было, ты можешь поохать, можешь подсказать, как лучше поступить, но не пытайся меня отговаривать. Понял?
Настя, пришедшая со мной и Зоей, понятливо отошла с девочкой в сторону, поэтому я мог говорить свободно.
– Хорошо. Месяц назад ты делала ремонт в их квартире. Что было потом?
Крис присела на ближайшую скамейку, осторожно коснулась синяка, поморщилась от боли:
– Самое забавное, что я бы давным-давно сдалась, если бы не наш последний разговор. Ты, сволочь, все слишком точно угадал. Знаешь, сколько они продержались? Неделю! Неделю Вера Владимировна, хотя какая она Владимировна… Верка-шкура, смогла не пить, вышла на работу, немного пришла в себя, а потом началось. Вечером в пятницу пришла с изрядным таким запашком. Когда я начала ее спрашивать, что за ерунда, она робко оправдывалась, вроде как пятница, мол, после трудовой недели можно немного и расслабиться, начала мне предлагать выпить. А то, что я такая злая, как сука? Прямо так и сказала, представляешь? Мне, оборотню!
На следующий день она снова выпила, и на третий. Вторую неделю еще ходила на работу, но по вечерам все равно приходила пьяная. Не в стельку, но уже хорошо так выпимши. Я в это время пыталась подружиться со Степкой, но он все дичился, прятался, грубил.
Я даже не представляла, что люди могут сознательно топить себя в дерьме. Причины начать пить могут быть разными: потеря любимого человека или родственника, неприятности на работе или какое-то потрясение. Но даже у глубоко пьющего человека должно же быть понимание, что это неправильно, что нужно как-то выползать.
Понятно, что не каждый сможет собраться в кучу и самостоятельно выкарабкаться. Но вот я протягиваю ей руку, даю реальный шанс. Сделай, блин, этот шаг. Не ради себя, хотя бы ради сына. А она, – у Крис аж слезы от злости выступили, – она все сливает в унитаз.
На третьей неделе она начала прогуливать работу, снова кричать на Степку, от чего он моментально замкнулся. Уже не извинялась передо мной и не оправдывалась, а наоборот, начала нападать первой, типа «Да, я выпила немного. И что? Какое твое дело? Пришла тут, начала свои порядки строить! А кто ты такая, в моем доме командуешь, к сыну моему лезешь?» Ну и все такое.
Вот тут бы я и сдалась, если бы не твои слова. Но как я могла прийти к тебе и сказать, что ты был во всем прав, а я – идиотка, которая полезла не в свое дело?
А главное, Степка. Когда он оттаивал ненадолго, он был таким веселым, таким умным и интересным мальчишкой, ну чисто волчонок, только что без хвоста. Мне казалось, что именно так будет выглядеть мой будущий сын.
И вчера… Да, всего лишь вчера, – Крис горько улыбнулась и снова скривилась от боли, – а кажется, словно полжизни прошло, я увидела, что они продали стол, который я купила для Степки. Стан, я впервые захотела кого-то убить, – она посмотрела на меня серьезными глазами. – Не в шутку, а по-настоящему. Я представила, как хватаю эту женщину за шею и разбиваю ей голову об стену, как проламываю ей череп, как кровь стекает по ее лицу и по обоям в клеточку, которые я сама лично и клеила. И мне стало страшно.
Я выбежала из дома, а там Степка всаживает здоровенный гвоздь в колеса моей машины. Это стало последней каплей, я сорвалась. Если честно, не очень хорошо помню, как долго я его порола, причем била от души, понимаешь, до боли в ладони, – ее голос задрожал, и она отвела взгляд, – мне сейчас чертовски стыдно, но тогда… тогда я остановилась лишь, когда почувствовала резкую боль в руке. Это Степка вгрызся в меня зубами, пытаясь вырваться. Я отпустила его и словно внутри что-то оборвалось.
Знаешь, не стало ни злости, ни обиды, просто накатила чудовищная усталость. Я подумала, какого дьявола я тут делаю? Зачем? Кому это нужно? Мне уже точно не надо. Раньше я еще могла как-то себя обманывать, убеждать, что я делаю это ради Степы, но теперь…
И мне было плевать, что обо мне подумаешь ты или кто-то еще. Победа, проигрыш – кого это вообще волнует?
Остался только один момент. Я решила не убегать, позорно поджав хвост, а честно отступить, предупредив и этих алкашей, и Степу о том, что я сдалась. Подъем на те ступеньки до их квартиры был самым тяжелым в жизни, словно к ногам привязали пудовые гири. Укусы жгло огнем, ладонь еще горела от шлепков, и я была измучена до предела.
Но стоило мне толкнуть дверь, как я услышала скулеж Степки, знаешь, усталый такой скулеж, когда не видишь смысла кричать, потому что знаешь, что никто не поможет. А там папаша, который толком в квартире не появлялся, хлещет Степку проводом от лампы, которую я же и купила на стол.
Я даже не подумала, что сама только что била мальчика, просто рванула к этому алкашу, перехватила провод, вмазала со всей дури, он тоже мне вдарил, ну, ты видишь. Но его силенок надолго не хватило, он все силы давно уже пропил, поэтому я разбила ему нос, кажется, схватила Степку и увезла его к себе домой. Прямо на пробитом колесе. Сегодня утром пришлось новое ставить.
В общем, плевать мне на любые последствия, но я Степку им не отдам. Пусть в полицию заявляют или что хотят делают. Все, можешь говорить. А, кстати, мои родители разрешили Степе жить с нами, особенно когда увидели следы от провода.
Я смотрел на Крис и понимал, что переубедить ее не удаться. Да я и не хотел, так как видел, как жил Степа в том доме и каким он был. А также видел, как он преобразился за эти дни. Не за один вечер, а за весь тот месяц, что Крис провела с ним. Она права, мальчик был похож на настоящего волчонка. Его глаза загорались от восторга, когда Вик показывал ему несколько трюков, он радостно взвизгивал, когда кто-то демонстрировал особо рискованный пируэт на трассе. И теперь, особенно теперь, я не мог заставить Крис вернуть его обратно.
– Что случилось с самой добропорядочной расой на планете? – сокрушенно спросил я у неба. – И почему все начали сходить с ума именно вокруг меня?
– Потому что ты первый сошел с ума, – толкнула меня в бок Крис.
Глава 42
Залитая искусственным светом съемочная площадка, светлый, почти белый паркет, несколько уютных синих диванчиков хаотично расставлено по сцене, слышен затихающий шепот зрителей. Работники проверяют последние детали, проверяют микрофоны, операторы наводят камеры.
Мотор!
– Добрый день, уважаемые зрители и телезрители! В эфире передача «Всё обо всех», и сегодня наша тема – нашумевшее на всю страну общественное движение «Плюс один». Цель этого движения благородна: спасать детей в неблагополучных семьях. Как это происходит? Откуда взялась такая идея? Нам расскажет организатор движения – Кристина Красная!
В зал заходит высокая крепко сбитая женщина с пышным хвостом каштановых волос, в светлых потертых джинсах и тонком бежевом пиджаке, подчеркивающем ширину ее плеч.
– Добрый день! Спасибо, что пригласили в свою передачу. Насчет нашего движения ходит множество разных слухов, и я бы хотела рассказать о настоящем положении дел.
– А какие слухи ходят? – полюбопытствовала ведущая.
– За эти три года я чего только не наслушалась. Говорят, что оборотни силой забирают себе человеческих детей, чуть ли не привораживают их, разбивают хорошие семьи, лезут не в свое дело. Говорят, что наше движение – лишь очередной способ собрать денег и слить их в свои карманы. Что таким образом мы пытаемся поднять свою репутацию перед обществом. Ну и так далее, вплоть до захвата мира, – Крис скривила лицо.
– А на самом деле?
– На самом деле мы хотим спасти детей, только не из неблагополучных семей, как вы сказали, а вместе с ними.
– Как вы пришли к этой идее? Все же знают, что у оборотней нет таких проблем, и тратить время на чужих детей – это, скажем так, непривычная для многих мысль.
– Идея движения появилась благодаря моему хорошему другу, Станиславу Громовому. Когда он перевелся в отдел по делам несовершеннолетних, то был ошарашен тем, как не живут, а в буквальном смысле выживают дети в сложных семьях. Как-то раз он не выдержал и вмешался в дела одной из таких семей напрямую, не как сотрудник ПДН, а как обычный человек. Хорошо, что там оказалась вполне адекватная мама, и спустя всего пару месяцев семью вычеркнули из списка неблагополучных.
– Прошу прощения, я вас прерву, но это не тот ли Станислав, с которым вы вместе тренировались в паркур-парке?
– Верно, тот, – Крис приподняла бровь, – но откуда вы знаете?
Ведущая довольно улыбнулась:
– У нас есть одно интересное видео, и с вашего позволения, мы продемонстрируем его нашим зрителям.
Позади Крис и ведущей загорелся экран, где две фигуры, мужская и женская, красиво пересекали полосу препятствий, дублируя движения друг друга, забирались на стены, перекатывались по песку и на доли секунды замирали на тоненьких трубах, удерживая равновесие.
Крис заулыбалась:
– О, наш тандем! Как вы только сумели отыскать это видео? Так вот, однажды Стан пришел в парк не один, а с маленькой зашуганной девочкой. Она боялась всего и всех, даже самого Стана, боялась говорить, боялась чего-то хотеть. А Стан!!! – Кристина задумчиво подняла глаза к потолку. – Это было еще то зрелище. Как он вокруг нее крутился, разговаривал, все объяснял. А один раз он даже показался ей в своей волчьей форме, но, чтобы девочка не испугалась, попросил повязать на шею бантик. К чести наших друзей, никто вслух не рассмеялся. И этот бантик-таки сыграл свою роль. Оказалось, Зоя, давно хотела собаку, и послушный, выполняющий каждую команду, волк с малиновым бантом на шее сумел ее развеселить.
– После этого вы и создали движение «Плюс один»?
– Не совсем. Я насмотрелась на эту идиллию и подумала, а почему бы и мне не помочь какой-нибудь семье? Может, действительно, людям нужен лишь небольшой толчок, чтобы выбраться из неприятностей, рука, так сказать, помощи. Я напросилась вместе со Станом на дежурный обход и уже во второй семье поняла, что нашла своих подопечных. Знаете, я была потрясена до самых печенок, мне почему-то вспомнились исторические фильмы про жизнь оборотней в гетто, только там было еще хуже. Невменяемые родители, груды бутылок, какие-то вонючие тряпки, потеки засохшей блевотины на стенах, чудом уцелевший раздолбанный холодильник, грохочущий так, что невозможно разговаривать. И Степка, маленький озлобленный волчонок, привыкший разделять всех окружающих на жертв и хищников, тех, кого он может бить, и тех, кто может избить его.
– Волчонок – это…
– Это иносказательное выражение, – пояснила Крис, – семья была человеческая. Но можно ли назвать их людьми? До сих пор считаю, что это был мой самый тяжелый бой. Чего я только не делала… Я притаскивала им еду сумками и обнаруживала, что они променяли ее на алкоголь. Я отмывала их квартиру и снова находила ее облеванной. Покупала Степке одежду и учебники, ходила договариваться в школу, а потом получала кучу возмущенных звонков от учителей и других родителей, что Степка кого-то избил, толкнул, нахамил учителю, плюнул в тетрадь. У мальчика не было никаких авторитетов, никаких границ. Два месяца я приходила к ним каждый вечер, проводила у них все выходные. И, если честно, я была на грани срыва и уже хотела отказаться от этой глупой затеи. Если люди хотят жить, как свиньи, что им может помешать?
– Но что-то вас остановило, верно? – ведущая невольно подалась вперед.
– Как-то раз я спустилась из их квартиры после долгого бессмысленного разговора и увидела, как Степка всаживает шило в колесо моей машины. Это стало последней каплей, и я, сказать честно, накинулась на него… Мальчик привык видеть меня в официальной одежде, привык, что я вежливая, добрая, пушистая, и не ожидал, что я могу применить к нему силу. Словом, я тогда его отшлепала, а он искусал мне руку до мяса. Потом он вырвался, убежал домой, а я перевязала руку, поменяла колесо, посидела немного и все же решила подняться к ним в последний раз: сказать, что больше не приду.
Я по натуре своей боец, и еще ни разу не сдавалась. Состояние было – хуже не придумаешь. Я поднималась по лестнице и пыталась подобрать оправдания перед Станом. Он ведь меня отговаривал, предупреждал, что все это не так просто, как кажется, что если я влезу к ребенку в душу, то уже никогда не смогу отмахнуться от него и сказать, мол, ты мне надоел. Руку дергало от боли, а на сердце было еще отвратительнее.
И когда я привычно толкнула входную дверь, эти алкаши никогда ее не запирали, воровать все равно было нечего, то увидела, как папаша хлещет Степку проводом и орет что-то типа «Зачем ты, паршивец, к ее машине полез? А если эта дура больше не будет приезжать? Она ж нам халявную еду возит, полы моет!» В оригинале звучало, конечно, не так, но смысл был примерно такой.
Я кинулась на папашку с кулаками, думаю, он тоже не ожидал, что приличная дамочка может начать драться. Он мне поставил огромный синяк на пол лица, я ему разбила нос, схватила Степку, закинула его в машину, и мы уехали. Я тогда не особо соображала, что делаю, куда еду, меня всю трясло от ярости, Степка молчал, забившись подальше от меня. Наконец, мы приехали к моему дому, я сказала ему выгружаться, а потом взяла за руку и привела в квартиру родителей. Сказала, что этот мальчик теперь будет жить с нами.
Крис судорожно вздохнула, потерла лоб и продолжила:
– До сих пор бесконечно благодарна родителям, что они, глядя на избитую и окровавленную меня, на испуганного и не менее избитого чужого ребенка, ничего не спросили, отправили Степку в ванную, меня – на перевязку, а самое главное – приняли нас обоих, хотя места у нас было маловато.
– Насколько я знаю, история Степы закончилась хорошо? – вспомнила о своих обязанностях ведущая.
– Да, – засияла от радости Крис, – недавно мы лишили Степкиных родителей родительских прав и с прошлой недели Степа – официально мой сын.
– То есть вы три года воспитывали Степу без должных прав?
– Да, собственная квартира у меня появилась всего полгода назад, после того, как я вышла замуж, а без квартиры мне бы никто Степку не отдал.
– И муж не возражал?
– Нет, конечно, – удивилась Крис, – я и познакомилась с мужем благодаря Степке.
– Вот как? Но давайте вернемся к движению «Плюс один». То есть сначала была Зоя, затем Степан, но это всего лишь отдельные случаи. Так как же это переросло в столь масштабный проект?
– Спустя какое-то время я начала таскать Степку в наш парк, энергии у него всегда было хоть отбавляй, и я подумала, что лучше, если он будет ее выплескивать не в школе или в квартире, а на улице. Но Степка далеко не застенчивая семилетняя девочка, он за пару дней со всеми перезнакомился, с кем-то подрался, с кем-то подружился, и, хотя я никому не рассказывала про его семью, скоро все в Экстриме были в курсе его истории.
Спустя какое-то время несколько экстримовских оборотней обратились ко мне с просьбой познакомить их с подобными семьями. И я, как и Стан ранее, также принялась их отговаривать, показывала шрамы, напоминала про синяк, который сходил целую вечность, пыталась давить на совесть, но, в конце концов, сдалась. Так появились первые последователи нашего движения.
– А как вы находите семьи, нуждающиеся в вашей помощи?
– Сначала мы брали в полиции списки неблагополучных семей, но постепенно мы создали свой сайт, и там есть раздел, куда каждый может анонимно сообщить про семьи с проблемами, ведь далеко не все случаи становятся известны полицейским. Туда может написать даже ребенок из такой семьи, и ему помогут.
Хочу отметить, что даже сейчас, когда количество добровольцев перевалило за пятьдесят тысяч, мы стараемся дать возможность выбрать себе подопечных. Потому что нам важно, чтобы человек ли, оборотень ли не просто тянул лямку, а сердцем горел за тех, кто доверился ему.
– Еще вопрос, – заглянув в блокнот, спросила ведущая. – Маленькая Зоя осталась со своей мамой, но Степу вы, по сути, вырвали из семьи. Как часто происходят подобные вещи?
– Случаи бывают разные, – грустно сказала Крис. – Напоминаю, что наша цель – не забрать детей из семьи. Нет, мы хотим помочь таким семьям. Наши ребята отправляют родителей на лечение, помогают им получить дополнительное образование, подыскивают работу, жилье, если нужно, решают проблемы с алкоголизмом и наркоманией. Но все это работает, только если сами родители хотят выбраться из ямы. А если нет? В таком случае мы спасаем тех, кто больше всех страдает. То есть детей.
– И что, часто происходят усыновление оборотнями человеческих детей?
– Вы специально подчеркнули расы, верно? – покачала головой Крис и расстегнула пиджак. От прожекторов и волнения ей стало жарко. – Не часто. Я сама выступала адвокатом в первом подобном деле, это было всего год назад. Всего за время нашего движения было усыновлено восемнадцать детей, включая Степу. Еще в ста двадцати восьми случаях мы добились лишения прав с последующей отправкой детей в детдома. Но, поверьте, после того, через что прошли те малыши, любой детдом им покажется сказкой. К тому же кураторы не бросили их на произвол судьбы, они также навещают своих подопечных в детдомах, проводят с ними выходные, общаются с воспитателями.
– Я слышала, что вы ввели какую-то сложную систему наставничества. Что, теперь чтобы взять подопечных, недостаточно лишь желания?
– Опять же повторюсь, случаи бывают разные. Наше движение не состоит лишь из матерых оборотней, мы принимаем всех, в том числе и прекраснодушных наивных молодых людей, и скромных домашних девочек, только-только закончивших университеты. Но бывало, после столкновения с жестокой реальностью такие ребята попросту сбегали. И хуже всего, если их бегство произошло не сразу. – Крис раскраснелась, вновь разволновавшись. – Представьте, ребенок только-только привыкает к мысли, что не все взрослые – моральные уроды, потихонечку оттаивает, начинает улыбаться, начинает надеяться на что-то хорошее, к нему регулярно приходит милый товарищ, разговаривает, защищает от нападок и избиений, водит в кино и на карусели, а потом пропадает. Навсегда. И все становится еще хуже, особенно потому, что теперь ребенок знает, что есть и другая жизнь, теперь ему есть с чем сравнивать. И эти мысли могут привести к чему-то непоправимому.
Поэтому ко всем новеньким мы приставляем наставника, того, кто уже прошел полный круг и сумел вывести своих подопечных из кризиса. Наставнику можно звонить в любое время суток, наставник помогает новеньким разобраться с официальными инстанциями, и именно наставник решает, готов ли новенький к самостоятельной работе.
– Это звучит вполне солидно. Но ведь ваша организация сугубо добровольная. Денег вы никому не платите, верно?
– Мы начинали с небольшой группы друзей, которые решили, что им не все равно. Постепенно слухи о нас расходились по городу, а потом и по всей стране, ведь среди нас были и блогеры, и журналисты, и просто весьма общительные ребята. Само собой получилось, что я стала неким лидером, и немаловажную роль в этом сыграло мое юридическое образование. Но далеко не все сочувствующие могут участвовать в нашем движении лично, ведь это весьма затратно и по времени, и по нервам, поэтому они помогают нам деньгами. Из нашего фонда мы стараемся компенсировать расходы кураторов, некоторые ребята уволились с работы и полностью погрузились в дела движения, им мы, конечно, платим зарплату. Теперь у нас есть свои юристы, психологи, наркологи, мы работаем с кадровыми агентствами, чтобы помогать родителям с трудоустройством. А недавно замахнулись на постройку своего детского дома, чтобы полностью взять под свое крыло тех детей, кому это нужно.
– Что бы вы хотели сказать нашим зрителям и телезрителям?
– Люди – оставайтесь людьми. Несмотря ни на что. Посмотрите по сторонам: возможно, где-то рядом с вами за стеной, в соседнем подъезде или на соседней улице страдают дети. Страдают от голода, холода, побоев, недопонимания, унижений. Не проходите мимо – напишите нам. А если есть возможность, то приходите к нам. Наши филиалы есть во всех крупных городах, но даже если в вашем городе нет пока филиала, мы все равно найдем добровольцев, пришлем наставников и будем работать. Будем помогать.
Даже если это будет лишь один спасенный ребенок – это будет уже плюс один ребенок!
