Текст книги "(Не)естественный отбор (СИ)"
Автор книги: Наталья Бутырская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 21 страниц)
Крис подъехала вовремя, выскочила из машины и порывисто обняла Настю:
– Я так переживала. Рада, что ты справилась.
Моя девушка криво усмехнулась:
– Пока еще не справилась.
– Это ничего. Ты точно разберешься с эльфийской дрянью. Не бойся, пока я рядом, этот старикан ничего тебе не сделает.
Я с улыбкой наблюдал, как напряжение уходит с Настиного лица. Решимость Крис и уверенность в себе помогали гораздо сильнее, чем мои утешения.
– Крис, в деревне эльф начал шипеть на непонятном языке, и чуть ли не мгновенно вогнал Настю в транс. Будь внимательна.
– Стан, – Крис толкнула меня в плечо, – езжай уже. Потом расскажешь, как все прошло.
И я помчался в полицейский участок.
Глава 27
С моим появлением Лей встал и уверенно протянул руку, я машинально пожал ее, разглядывая эльфеныша. Он выглядел спокойным, сытым, без синяков или ссадин.
– Ты как? Макс сильно переживал. Кто это был? Эльфы? – я неожиданно разволновался, словно это моего ребенка похитили. Подобное я испытывал, лишь когда держал на руках своих новорожденных братишек. И еще почти весь сегодняшний день. Наверное, сработало то самое чувство, которое и заставляет оборотней рисковать своими жизнями ради спасения малышей-оборотней, так как для нас чужих не бывает. Но в отношении человеческих или уж тем более эльфийских детей это обычно не работало.
– Если бы, – усмехнулся эльфеныш, резанув мой слух высокими нотами, – это был оборотень.
Я замер, уставившись на Лея в изумлении.
– Не может такого быть.
– Подождите, сейчас подойдет дежурный, – сказала невысокая круглолицая девушка с длинной косой на плече. Она старалась держаться строго, но из-за недостатка опыта получалось не очень. Лей даже не заметил ее вмешательства.
– Я тоже был удивлен, когда очухался в незнакомой квартире. А там он.
– С другой стороны, теперь я уверен, что с тобой ничего плохого не делали, верно? – я не мог допустить даже мысли о том, что оборотень мог издеваться над ребенком, неважно, какой расы.
– Ну, в целом, да, – эльфеныш помахал в воздухе пальцем, – если не считать вот этого, – он закатал рукав и показал зеленоватые синяки от уколов.
– Вам нельзя принимать показания от потерпевшего, пока не написано заявление, – снова попыталась вмешаться девушка. – К тому же пока не прибыли представители несовершеннолетнего.
Кажется, она со страху перешла на протокольный язык. Мы с Леем переглянулись, и я сказал:
– Дело в том, что я – друг семьи, родители сейчас в отъезде, поэтому в ближайшее время никто больше не приедет.
– Без родителей или официальных опекунов мы не имеем права брать показания…
– Олюш, брось нудеть, а? – в кабинет вошел знакомый лейтенант. – О, Стан, привет! Как тебе на новом месте? Сбежать пока не планируешь?
Я пожал ему руку, улыбнулся:
– А, Сергей, добрый вечер. Нет, не планирую. Впервые почувствовал, что могу принести какую-то пользу.
– Ну-ну, не прибедняйся. Кстати, Оля, знакомься, это Стан, тот самый лихой оборотень, который в первый день работы остановил машину с недоумками, пересмотревшими боевиков.
Девушка старательно удерживала нейтральное выражение лица, но уголки ее губ то и дело подскакивали наверх.
– Так что, этот новоиспеченный русал, значит, твой знакомый? – вновь обратился он ко мне.
– Русал? – не понял я. Лей тихонечко захихикал.
– Ну или водяной, черт его знает, как правильно. Представляешь, он умудрился затопить три этажа, и если бы этажи не закончились, то продолжил бы и дальше заливать честной народ.
– Так что случилось-то?
Лейтенант пожал плечами и уселся напротив нас.
– Ерунда какая-то, на самом деле. Насколько я понял, жил да был скромный ученый, кандидат наук, историк.
– Археолог, – перебил Лей.
– Один черт, – отмахнулся Сергей. – Грыз свой гранит, стирал зубы, он, кстати, по второй форме волк, а потом то ли сбрендил, то ли еще чего-то, и похитил малолетнего эльфа, которого мы, кстати, не можем найти в базе, – Лей проигнорировал вопросительный взгляд полицейского. – Ну, так вот. Похитил и отвез в свою квартиру. А квартирка-то непростая, с секретиком. В одной комнате поставлена укрепленная дверь с замком, закрывающимся снаружи, на окнах решетки, и открыть их можно только при помощи ключа. Звукоизоляция. Батареи намертво закрыты щитом. В комнате нет ни выключателей, ни розеток, светильники встроены в потолок. А в углу ведерко с крышкой а-ля ночной горшок.
– Маньяк, что ли?
– Маньяк или нет, пока не знаю, но то, что он готовился к похищению, несомненно. А с виду такой приличный мужчина, для оборотня хиловат, правда.
Я улыбнулся:
– Ты просто привык к тем, кто служит в полиции или армии. Мы, понятное дело, много времени уделяем физподготовке, но ведь не все ж оборотни такие. А что, вы его взяли?
– Обижаешь. Куда бы он делся? Я ж не дорассказал. Ну, так вот. Поймал историк… хорошо-хорошо, археолог эльфа и посадил его в комнату с горшком. Что он делал, чего хотел – непонятно. Но эльфеныш тоже был непрост. Сначала он вел себя тихо и смирно, не бузил, не высовывался, делал все, что скажут, верно?
Лей кивнул.
– А когда ученый расслабился, незаметно попортил трубы в ванной. Как ты умудрился-то?
– Обычно он по утрам, перед тем, как уйти, разрешал сходить в туалет, чтоб до вечера из ведра не так сильно воняло. А сегодня он проспал и жутко опаздывал, поэтому закинул мне в комнату тарелку с едой и собрался уже уходить, но я сказал, что у меня живот прихватило, и нужно по большому. Там я быстренько расковырял крепление так, чтобы потекла небольшая струйка, прикрыл ее полотенцем и вышел. Так-то он всегда проверял за мной санузел, но сегодня, как я и рассчитывал, не стал. Закрыл меня в комнате и убежал.
– Вот-вот. Снизу живет молодая пара, они допоздна на работе, поэтому шум подняли соседи со второго этажа. Пока нашли телефон этой пары с третьего, пока они приехали, вода уже пошла и на первый этаж. К тому времени и из управления приехали, перекрыли в подвале воду. Потом поняли, что вода идет с четвертого, так как на пятом живет старушка, и у нее все сухо. С трудом нашли по фамилии место работы этого ученого, вызвонили его, и самое смешное, что он приехал, – Сергей звучно расхохотался. – Нет, ну ты представь, Стан! Ты похитил эльфа, держишь его взаперти, целую комнату оборудуешь под него. И когда тебе звонят и говорят, что ты затопил три этажа, вместо того, чтобы удрать куда-нибудь на Сицилию, ты приезжаешь в квартиру. Это каким же идиотом надо быть!
– Значит, он раньше ничем подобным не занимался.
– Ты дальше слушай. Ученый поднимается на свой этаж, а там уже толпа затопленных соседей, все орут, возмущаются, а этот чудик преспокойно открывает дверь, бежит в ванную, и вдруг из комнаты кто-то начинает кричать тоненьким голоском, что его похитили, спасите-помогите. Соседи послушали-послушали, аккуратно взяли его под локотки и потребовали открыть дверь, дали пару раз по лицу и вытащили эльфенка. Как ты понимаешь, после этого полиция быстро прилетела. Одно дело, если б у него там другой оборотень сидел, он бы смог отбрехаться, мол, сын-балбес, хулиган, совсем от рук отбился, вот и воспитываю. Но объяснить запертого эльфа он никак не мог. Вот такая вот ситуация. Теперь нам нужно найти родителей этого ушастика, чтобы они написали заявление, спросить, как они прохлопали потерю сына, опять же врачи должны осмотреть его. Внешне-то вроде бы все хорошо, но руки же истыканы иголками, может, этот урод колол ему что-то и, пока эльф был в отрубе… Ну, сам понимаешь. А этот поганец отказывается говорить.
– Какой именно поганец? – уточнил я.
– Да оба. Что ученый молчит, что мальчишка. Хорошо хоть оказался твоим знакомцем, и то хлеб. Ты фамилию его скажи или телефон родителей, мы бы хоть с места сдвинулись.
Я взглянул на Лея. Эльфеныш сидел с напряженным лицом и смотрел мне прямо в глаза.
– Так, Сергей. Разреши поговорить с ним наедине, без прослушки. Насчет его семьи есть небольшие сложности…
– У эльфов-то и небольшие? Ну-ну. Ладно, идите в комнату этого, как его там, доверия. Там спокойно, прослушки нет.
– Но по процедуре… – пискнула Оля, про присутствие которой все давно уже забыли.
– Цыц, – рявкнул лейтенант и, повернувшись ко мне, пожаловался. – Как достали эти салаги, ты бы знал. Все им нужно по процедуре, по бумажке.
– И не говори, – улыбнулся я, – то ли дело мы, опытные и матерые.
Сергей вспомнил, что еще и месяца не прошло с начала моей службы, и рассмеялся.
Уж не знаю, кто проектировал дизайн в комнате доверия, но я бы ему свою квартиру точно не доверил. Стены выкрашены в ярко-желтый цвет, видимо, в целях поднятия настроения у доверившихся, посередине стоят два зеленых кресла, в углу – такой же расцветки диван. Повсюду развешаны плакаты с неприятными сценами и ярко-красными надписями, например, «Вы пережили насилие? Звоните на номер…» или «Вас избивают родители? Звоните на номер…».
Увидев, как я скривился, Сергей сказал:
– Вот поэтому вас никто не потревожит. Мы даже чай предпочитаем пить в курилке, только бы сюда не заходить лишний раз.
Лей с ногами запрыгнул в одно из кресел, поерзал немного и затих. Я глянул на время (пока у Насти занятие еще не закончилось), вздохнул и сел напротив.
Мы оба молчали. Я немного растерялся, ведь мы не были с Леем друзьями или хорошими знакомыми. По факту это была наша вторая встреча, но за прошедшую неделю я многое узнал о нем со слов Макса, видел, где он живет, переживал за него, поэтому воспринимал его почти как родственника. Или даже без «почти». Желание защитить этого ребенка никуда не делось.
– Рад, что вы смогли приехать, – наконец сказал Лей, не поднимая глаз.
– Мы же вроде перешли на «ты»?
– Простите, я обрадовался хоть одному знакомому лицу.
– Значит так, Лей, – я уперся руками в колени, – всю эту неделю мы с Максом пытались тебя найти. Я проследил по камерам твой путь до ювелирного на Краснознаменной, а дальше тупик. По идее, нужно было подключать полицию, но Макс рассказал про твою ситуацию. Мне не все понятно, но суть я ухватил, ты не хочешь, чтобы о тебе узнали. Особенно эльфы. Верно?
Лей еще немного помолчал и спросил:
– А что будет с Дэном?
– С кем?
– С тем оборотнем, что меня похитил.
– От шести до двенадцати лет.
Эльфеныш испуганно посмотрел на меня:
– Так много? Но он же ничего плохого не делал со мной.
– Ты же несовершеннолетний. По эльфийским меркам, вообще младенец, поэтому такой большой срок.
– А если я не хочу, чтобы его сажали?
– Лей, ты это серьезно? Почему? – вдруг меня пронзила, словно молнией, ужасная мысль. – У тебя не было провалов в памяти? Не появлялись ли странные мысли, не свойственные тебе? Не случались ли резкие перепады настроения? – может, его тоже перепрограммировали, как Настю? Внушили доверие к похитителю?
– Не потянуло ли на солененькое? – передразнил Лей и снова замолчал, уставившись в пол.
– Слушай, Лей, я понимаю, что ты мне не доверяешь. Да и с чего бы? Видишь меня второй раз в жизни, ни черта обо мне знаешь, да еще я такой же оборотень, что и твой похититель. Даже звериная форма сходится. Но Максу ты веришь, верно? Хочешь поговорить с ним? Я дам тебе телефон и выйду из комнаты. А потом сам решишь, стоит доверять мне или нет. Просто помни одну вещь. Не суди кого бы то ни было по расе. Суди по поступкам.
Я протянул свой телефон эльфенышу и, как и обещал, вышел в коридор. Прислонился лбом к холодной стене, машинально потянулся за трубкой, чтобы посмотреть время, вспомнил, что только что отдал ее.
Как мог оборотень похитить ребенка? У меня в голове не укладывалась эта мысль. Оборотень! Это же полный бред. Такой же, как беспризорный эльф. Как оборотень, полюбивший человека. Как эльф, гипнотизирующий воспитательницу. Я вообще что-нибудь знаю об этом мире?
Лея целенаправленно выбрали жертвой или похититель схватил первого попавшегося эльфа-подростка? Возможно, этот ученый давно спятил, подготовил тюрьму в своей квартире и рыскал по улицам в поисках подходящей жертвы. И почему у эльфеныша исколоты все руки? Явно кололи что-то в вену. Тогда почему Лей защищает этого Дэна? Боится, что ему не дадут следующую дозу? И хотя Лей выглядит здоровым, но за неделю внешне это могло и не проявиться.
Дверь в комнату доверия приоткрылась, Лей протянул телефон и сказал:
– Мне нужна твоя помощь.
Мы уселись в кресла точно так же, как и раньше. И снова повисла глухая тишина. Я не хотел торопить эльфа, он должен сам решить, насколько готов раскрыться.
Я спокойно рассматривал плакат за спиной Лея. Там была изображена девочка с бантиками, закрывающая лицо руками, а над ней взметнулся черный ремень. И надпись красными буквами: «Домашнее насилие можно остановить. Звоните…».
Ах, если бы все было так просто!
– Я помню себя лет с шести, – я вздрогнул от неожиданности, услышав голос Лея с ультразвуковыми нотками. – Мы жили далеко отсюда, в небольшой деревне. Там был всего один магазинчик, куда женщина, хозяйка, раз в неделю привозила продукты из района. Школа находилась в соседнем селе, и я мечтал, что когда-нибудь смогу лихо закидывать рюкзак на спину и вместе с остальными ребятами ходить туда через лес. У меня была добрая-предобрая мама. Она никогда меня не ругала, даже когда я чрезмерно шалил, хотя я слышал, что других мальчишек пороли и за меньшие провинности. У меня был папа, который любил взъерошивать мои волосы и учил читать.
Сейчас я понимаю, что жили мы бедно. Ни телевизора, ни телефона, только старенький ноутбук, на котором папа целыми днями что-то печатал. Не уверен, но, кажется, он переводил какие-то тексты. Небольшой огород, где мама возилась целыми днями. Иногда она прибегала к папе, держа какого-нибудь жучка или травку, и спрашивала, что это такое, не опасно ли и можно ли как-то использовать. Думаю, у нее был скудный опыт огородничества.
Остальные жители были людьми, но я не чувствовал никакой разницы. Наверное, я был слишком мал для этого?
Однажды я проснулся ночью и услышал, как мама плачет. Она говорила «Может, это нам в наказание за то, что мы не послушались. Не зря же придуманы такие законы», а папа ее утешал: «Ты преувеличиваешь. Посмотри, он выглядит здоровым, почти не болеет, выучил буквы за неделю, может, потом все нормализуется?»
Я понял, что мама говорила про меня. Это я – наказание.
Они еще немного пошептались, и я уснул, но разговор не забыл. После этого я стал сравнивать себя с соседскими мальчишками и обнаружил, что все те, кого я считал своими сверстниками, младше меня на несколько лет. Мне было уже восемь лет, а им всего четыре или пять. Да, я чуть лучше говорил, знал буквы и учился читать по слогам, но выглядел я точь-в-точь как они.
Тогда-то я и начал считать себя уродом.
Когда мне исполнилось десять, я всерьез задумался о том, почему я такой странный, расту медленнее всех. Мои недавние приятели уже пошли в школу, а я по-прежнему сидел дома, с родителями, и выглядел таким же мелким, как шестилетний ребенок.
Я попытался поговорить об этом с мамой, но она расплакалась и убежала. Папа же усадил меня перед собой за стол и впервые серьезно поговорил со мной, как со взрослым.
Он сказал, что мы трое – не такие же, как остальные в деревне. Что существуют разные расы, я и сам знал, мы с мальчишками часто играли в оборотней и эльфов, обсуждали, в каких животных бы мы хотели уметь оборачиваться. Я всегда выбирал лису, мне нравился ее цвет и то, что в сказках она всегда обдуривала глупого волка, а ребята смеялись и говорили, что оборотни лисами не бывают. Но я никогда и представить не мог, что я и сам эльф. Нет, уши-то, понятно, были заостренные, но мы думали, что у эльфов они в два раза длиннее. Вон, у Яшки – нос картошкой, а Витька – весь в веснушках с ног до головы, а у меня – всего лишь чуть сужены кончики ушей, ничего особенного.
Папа рассказал, что эльфы растут медленнее, чем люди. Я сначала обрадовался, значит, я нормальный, просто эльф, а не человек. Но тут папа пояснил, что обычно в двадцать лет эльфы выглядят как человеческие трех-четырехлетки, и странно посмотрел на меня.
Я выставил перед собой пальцы и попытался посчитать. Получалось, что я расту слишком быстро. Я все же был уродом.
Спросил у папы, поэтому ли мама плакала ночью и называла меня наказанием. Он привычно взъерошил мне волосы и сказал, что я ни в чем не виноват, что они меня очень сильно любят. Сказал, что это они с мамой поступили неправильно, но так как в результате появился я, они ни о чем не жалеют. Но я не унимался и спросил, когда умру, ведь если я так быстро расту, то умру раньше мамы с папой. Он помолчал, но в конце концов ответил, что он этого не допустит, и я проживу очень долгую и счастливую жизнь.
После этого я выпросил у знакомых ребят учебник по окружающему миру. Там очень понятно и с картинками рассказывалось про основные расовые отличия. И я еще раз убедился, что я урод.
Все сразу стало понятно. Почему мы живем в деревне, почему мама меня никогда не ругает, почему я не хожу в школу. Все потому, что я урод.
Я придумал целую историю о том, как все было раньше. К тому времени папа мне прочитал множество книг про приключения, рыцарей и тому подобному. Я и сам любил читать истории про сражения. Поэтому в моем воображении мама была прекрасной принцессой, а папа – доблестным рыцарем. Мамин отец, король, хотел, чтобы мама-принцесса вышла замуж за принца из соседней страны, но папа-рыцарь спас ее от стаи злобных оборотней, – Лей бросил извиняющийся взгляд в мою сторону и снова уткнулся в пол, – и они сбежали вместе далеко-далеко, за тридевять земель, поженились и родили меня. Но король разозлился на непослушную дочь и наслал на нее проклятье, которое заставило ее сына, то есть меня, расти быстрее.
Дурацкая сказка отвечала на все мои детские вопросы. И почему мама с папой выглядят гораздо моложе и красивее деревенских, и почему мама совсем не разбирается в том, как выращивать овощи, и почему я такой странный. Там было даже обоснование проклятия, мол, раз король так рано потерял свою дочь, то пусть и его дочь также рано потеряет своего сына. Бред, конечно, но с ним я прожил еще два года, с каждым днем все больше убеждая себя в том, что я урод, мамино наказание и проклятье.
А потом родители пропали.
Они и раньше уезжали на несколько дней, не часто, раза два-три в год, и возвращались с горой покупок: от новой одежды до учебников для меня. Они учили меня сами, на дому.
Сейчас я понимаю, что они уезжали, чтобы снять деньги со счета, на который приходила папина зарплата, кое-что обналичивали, а большую часть тратили на необходимые вещи. Но тогда я каждый раз с нетерпением ждал, когда же они уедут, ведь по возвращении у меня было столько подарков!
Но они не вернулись.
И я знал, почему. Потому что я – урод.
Глава 28
– Закончилась приготовленная мамой еда, – продолжал говорить Лей, не поднимая головы, – несколько раз заглядывали соседи. Одна женщина занесла пирожков, другая сварила кашу. Я ждал.
Я не раз пытался вспомнить, сколько дней прошло в ожидании родителей: неделя, две или месяц. Соседи навещали меня все реже и реже, а потом я заметил, что в доме начали пропадать вещи. Сначала исчез папин ноутбук, потом мамино синее пальто, которое висело в прихожей, большая сковородка со стеклянной крышкой, которой так восхищались местные тетеньки, ведь еда в ней совсем не пригорала, настенные часы…
Чего я только не надумал тогда? Чаще всего мне казалось, что родители просто захотели от меня избавиться, нашли другой дом, а теперь потихоньку перевозят свои вещи так, чтобы я не заметил. Но потом я, возвращаясь с околицы, где часами сидел и ждал маму, увидел соседку, которая тащила из нашего дома глиняные горшочки, в которых мама часто готовила тыквенную кашу. Поняв, что я ее засек, она лишь буркнула:
– А что? Все берут, а я чем хуже? Тебе ж все равно ни к чему, – и, не останавливаясь, пошла дальше.
Тогда-то я и понял, что мама с папой не вернутся. Я и раньше это понимал, но отстраненно, вроде того, как мы иногда думаем о смерти: «Да, мы все умрем, это плохо-плохо». А после слов соседки меня словно в живот ударило. Я упал на дорогу и разревелся.
На следующее утро я перерыл весь дом, собрал оставшиеся деньги, набил рюкзак вещами и ушел из деревни. Мне тогда было двенадцать лет, а выглядел я как восьмилетний ребенок и думал примерно на таком же уровне, поэтому в рюкзаке оказались любимая книжка, резиновые сапоги, игрушечный пистолет, который стрелял пластмассовыми пульками, банка ежевичного варенья, несколько картофелин, куртка и почему-то полотенце.
Причем я помню, как много размышлял над тем, что лучше взять, и каждая из этих вещей была обоснована. Книжка – если я захочу почитать, сапоги, куртка и полотенце – если пойдет дождь, пистолет – чтобы отбиваться от бандитов и волков, варенье и картошка – в качестве припасов. Мы пару раз ходили на пикник, и папа всегда пек в костре картошку, а варенье я просто любил есть. Но я не подумал ни про дождевик, ни про спички, одеяло или ножик. Словом, глупый совсем был.
Из деревни меня вывезла та женщина, которая держала магазинчик. Я ее еле-еле уговорил, сказал, что хочу подождать родителей на автобусной остановке, а если не дождусь, то вернусь домой вместе с ней. Сам же дождался автобуса, пристроился за какой-то бабкой и зашел внутрь. Водитель если и видел меня, все равно ничего не сказал, скорее всего, подумал, что я с кем-то из взрослых, а так как маленький, то и оплату за мой проезд спрашивать не стал.
Так я впервые в жизни оказался в городе, причем сразу на автовокзале. Толпы людей, снующих туда-сюда с огромными сумками, ларьки с пирожками, газетами и прочей вокзальной ерундой, невнятно орущий громкоговоритель, отвратительные запахи пота, протухшей еды и перегара.
Первым делом, я купил себе пару пирожков и лимонад, а потом увидел женщину, сидящую прямо на заплеванном полу, в руках у нее был сверток, а рядом крутился смуглый мальчишка, чуть помладше меня. Она протянула руку и протяжно сказала:
– Подайте, сколько сможете, деткам поесть…
Я оглянулся, но она обращалась прямо ко мне. Мальчишка тоже посмотрел умоляюще, сложил ладони лодочкой.
В книжках добрые рыцари всегда подавали нищим деньги или хотя бы угощали их хлебом, и в ответ те давали какую-то ценную вещь или важный совет. «Может, эта нищенка подскажет, где искать моих родителей?» – подумал я и вытащил всю пачку денег, которая у меня была, хотел отдать одну сотню, но мальчишка понял, что я без взрослых, выхватил все и бросился бежать. Я – за ним.
Обежав вокзал по кругу, он остановился около той женщины со свертком и нагловато спросил:
– Ты чего за мной бегаешь?
– Верни мои деньги!
– Какие деньги? Я ничего не брал. Может, ты их потерял?
Все еще веря в светлое и доброе, я обратился к нищенке, чтобы та подтвердила кражу, но та встала и разразилась ругательствами. Я не понимал и половины слов, но суть ухватил: деньги мне не вернут. И что хуже всего, я вдруг понял, что мир не такой, как в книжках. И что я теперь совсем один. Без мамы и папы, без дома, без денег.
Я расплакался прямо перед ними. Стоял и ревел во все горло, вытирая рукавом сопли. На нас стали обращать внимание люди, нищенка схватила меня за руку и потащила оттуда, мальчишка схватил тоненький коврик, на котором она сидела, и пошел следом.
Возле мусорных баков она остановилась и начала меня спрашивать, откуда я, где мои родители, почему я на вокзале, я сдуру ей все и выложил: и про то, что мама с папой пропали давным-давно, и что родственников больше нет, что я сбежал из дома, и даже то, что я эльф.
Вот так я попал к цыганам.
Не скажу, что с ними жилось легко и сытно. Меня частенько забывали покормить, ходил я в старых обносках, мальчишки меня часто били, хотя я не боялся драк, в деревне хлюпиков не любят. К тому же я не знал их языка, поэтому они могли безнаказанно надо мной издеваться, а я даже не мог ответить.
Но зато они научили меня выживать на улице, показали, где разжиться едой, как лучше выклянчивать деньги, где можно переночевать так, чтоб не замерзнуть, ну и так далее.
Потом цыгане придумали, как лучше меня использовать, аккуратно постригли, нарядили в костюмчик и отправили на тот же вокзал выпрашивать деньги у проезжих, мол, я потерялся, отстал от своего автобуса, и кстати, глядите, я – эльф. А эльфы – что? Никогда не бывают нищими. Никогда не бывают бездомными. И никогда не врут.
Довольно быстро я научился премудростям ремесла, мог бойко назвать свое вымышленное имя, фамилию, адрес, рассказать, с кем я был, куда ехал, и сколько денег мне нужно. Подавали мне охотно. Основная сложность заключалась в том, чтобы не примелькаться, поэтому цыгане выработали целый график, где и в какие дни я должен стоять.
В свободное от работы время я гулял там, где хотел, только уши старался прикрывать, дабы лишний раз не светить свою расу. Специально заглядывал в места, где можно встретить эльфов, ведь я никого из них, кроме родителей, вживую не видел, но близко старался не подходить. Я боялся, что они возненавидят меня, узнав, что я – неправильный эльф.
Как-то раз я зашел на школьный двор, где гуляли эльфы, с виду мои ровесники, второклашки, и попробовал с ними поговорить. Но какие же они были глупые! Медленные, скучные, пугливые. Одна девочка вообще расплакалась, когда я с ней поздоровался. Учительница подошла, чтобы меня прогнать, но увидела, что я тоже эльф, начала выспрашивать, из какой я школы. Тогда я просто убежал.
После того случая я не перестал считать себя уродом, зато решил, что такое уродство лучше, чем естественная тормознутость эльфов.
В дверь постучали, затем заглянул Сергей:
– Ну, вы что, долго еще? Стан, нам нужно заявление уже накатать.
– Погоди немного. Скоро будем, – ответил я, и он исчез.
Лей вздохнул, поменял положение в кресле:
– Что-то я увлекся. Никому раньше не рассказывал про себя, даже ребятам. Действительно становится немного легче. Словно перебираешь старые игрушки и понимаешь, что они не такие уж и замечательные, как казалось в воспоминаниях.
С цыганами я прожил еще год. Уехал, потому что понял, что они никогда не примут меня, как равного. Я для них был как ярмарочный медведь, забавная вещица, временно приносящая прибыль. К тому времени я уже неплохо понимал их язык, хоть и не говорил, вот и услыхал, что они решили продать меня знакомым из другого города. Потерявшийся эльфеныш уже примелькался в городе, пошли ненужные слухи, все чаще стали спрашивать, чей это ребенок, в ключевых точках все чаще видели полицейских и эльфов. А мои цыгане были оседлыми, у них в городе и дома, и машины, и связи налаженные, потому и решили, что выгоднее меня продать на сторону. И прибыльно, и безопасно.
Я уехал в другой город, потом в третий, и так, пока не добрался сюда. Тут я познакомился с ребятами, они организовали мне жилье, притаскивали учебники, чтобы я мог учиться. Хотя я до сих пор не знаю, как жить дальше. Не скрываться же мне всю жизнь?
– А зачем тебе вообще скрываться? От кого? Не от цыган же? – тихонько спросил я.
– Да уж столько лет прошло, они, скорее всего, и думать про меня забыли. Восемь лет для человека – значительно больший срок, чем для эльфа.
Я лишь усмехнулся. Восемь лет назад я только в садик пошел.
– Сначала – да, прятался от цыган. И от эльфов. Чем больше я узнавал про свою расу, тем меньше хотел, чтобы обо мне узнали. Ведь, по идее, меня должны закрыть в какой-нибудь лаборатории и изучать до потери сознания.
Я долго размышлял на эту тему, и мне кажется, что маме и папе запретили иметь общих детей, но они не послушались, сбежали из семьи, забились в самую глушь и потихоньку растили меня. А ведь все эти генетические карты не случайно были придуманы. Вот и получился я, эльф-мутант. Правда, суперспособность у меня не очень. Я всего лишь умру раньше, чем должен.
– Если ты скажешь, возле какого города вы жили, я попробую разузнать, что случилось с твоими родителями.
– А стоит ли? Если они мертвы, то ничего не изменится, а если живы, вряд ли мне станет от этого легче.
– Как знаешь. А потом тебя похитил оборотень. Зачем? И почему ты не хочешь, чтобы его посадили?
– Дэн единственный, кто сказал мне, что я не урод и не мутант. Он, конечно, чокнутый, но в целом безобидный.
– Лей, он тебя похитил, держал взаперти, что-то колол…
– Он брал кровь, – перебил Лей.
– Кровь? Зачем? – удивился я.
– Я, наверное, не сумею правильно объяснить. Он много говорил на эту тему. Вроде бы согласно каким-то историческим данным эльфы не всегда жили так долго, как сейчас. То ли он исследовал старые кладбища, то ли ползал по старинным архивам, а может, и то, и другое вместе, но выяснил, что в древности эльфы раньше умирали.
– Ну пару сотен лет назад и люди раньше умирали, и оборотни. В сорок-пятьдесят лет человек считался стариком.
– Вот-вот, я также ему говорил, но он отмахивался и говорил, что я ничего не понимаю. Совал мне какие-то научные статьи, фотографии костей, книжки, но там так все написано, словно на другом языке. Еще Дэн говорил, что я – его единственный шанс доказать теорию, что моя кровь поможет выяснить правду. Так что он ничего мне не колол. Всего лишь брал кровь. Сначала из пальца, потом несколько раз из вены.
Понимаешь? Он дал мне надежду на то, что я не урод. Что я нормальный. И я не хочу, чтобы его посадили из-за меня.
– Тогда зачем ты устроил потоп?
– Потому что я не хочу сидеть взаперти. Потому что ребята волнуются. Да просто потому, что я привык жить самостоятельно, решать за себя, а не ссать в ведерко в углу и жрать богатую железом гречку с печенкой, ибо «это так полезно для крови», – сгримасничал Лей. – Ты поможешь?
Я тяжело вздохнул:
– Попробую. Если сможем доказать, что он отпустил тебя добровольно и не причинил вреда, если у тебя нет претензий.
– Да нет никаких претензий. Подумаешь, пожил недельку в тепле. Сдал чуть-чуть крови.
– Но ты несовершеннолетний. Да к тому же эльф. В таком случае даже отсутствие претензий не является причиной для закрытия дела. И его оборудованная комната также не делает задачу легче.
– А если я скажу, что это было понарошку. Ну, например, он мой старый знакомый, маньяк в плане, не знаю, создания надежной комнаты, и мы поспорили, что я за неделю не смогу удрать из нее.
– Это, конечно, вариант, – усмехнулся я, – и его глупое поведение во время потопа является неплохим доказательством, но все равно потребуют родителей, хотя бы для того, чтобы тебе хорошенько всыпали.
