Текст книги "(Не)естественный отбор (СИ)"
Автор книги: Наталья Бутырская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 21 страниц)
Глава 33
После разговора с Дэном, и надо сказать, его слова многое для меня прояснили, я поспешил на обговоренную ранее встречу с Леем. Ехал и переживал, что именно я должен сказать эльфенку. Должен ли я попросить его поучаствовать в этом исследовании или лучше остаться нейтральным? Дэну, я полагаю, важнее открыть правду и получить доказательства насчет искусственного долголетия эльфов. А мне? Что бы хотел я? Так ли нужны мне эти дополнительные десять лет? Десять лет жизни… Это больше, чем я прожил. Наверное, сам лично я бы воспользовался такой возможностью.
Но для всех оборотней… чем это будет грозить самой расе? Мы станем такими же тормозными, как и эльфы? Вряд ли. С другой стороны, что я понимаю в биохимических процессах? Возможно, мы будем развиваться со скоростью человека и обладать его умственными способностями, а может, получим дополнительные десятки лет, которые потратим на более долгое взросление.
И неужели современные эльфы действительно не знают о том, что их пичкают каким-то веществом, из-за которого их дети более ста лет выглядят лишь чуть живее заводных игрушек? Я бы никогда в такое не поверил, если бы не слышал дважды историю Лея. А может, они знали и сознательно решили вырастить своего сына без использования тормозной смеси? Хотя опять же, подслушанный Леем разговор родителей говорил об обратном. Не представляю, как они перепугались, когда обнаружили, что их ребенок развивается в несколько раз быстрее. Но не сдались, не бросили его, продолжали любить и заботиться. Настоящие герои!
Его фигурку я увидел издалека. Возле многоэтажного здания с шумом проносились автомобили, строго по цветовым сигналам перемещались толпы людей, то замирая на месте, то набирая скорость, глухо взрыкивали мощными двигателями огромные мотоциклы. Ровный гул шагов, цокота каблуков, мимолетных обрывков фраз, внезапно прорывающихся звуков смеха наполняли город, как чашу. И там, словно вырезанный из другого пространства и времени, стоял мальчик в натянутой до затылка шапке, потертой куртке, с руками, спрятанными в карманах.
– Рад, что ты смог выбраться, – улыбнулся ему я.
– Стан, – широко улыбнулся мне в ответ Лей. – Как же иначе? Все-таки я не избалованный домашний ребенок. Ты поговорил с Дэном?
Мы с ним синхронно повернулись и пошли в сторону его родного подвальчика. После некоторых раздумий мы все же решили, что безопаснее Лею оставаться на прежнем месте. Полиции он не рассказывал о нем, а я и Дэн уже засвечены и, скорее всего, именно к нам в первую очередь придут сотрудники ПДН. Как бы меня тоже не обвинили в похищении человека, как увидят Настю.
– Только что от него.
– И что думаешь? – Лей говорил так непринужденно, словно мы были давними знакомыми. Даже мои братья и сестры соблюдали большую дистанцию, чем он. Но мне пришлось это по душе.
– Если не брать в расчет его научный фанатизм, он абсолютно безопасен. И я понимаю, почему ты не захотел давать против него показания.
– Так что мне делать дальше?
– Все зависит от того, чего хочешь ты. Ты можешь продолжить помогать ему, и тогда, возможно, подставишь свою расу под очередной кризис, зато узнаешь всю правду. А заодно и весь мир с тобой. Ты можешь отказаться и спокойно жить, как и раньше.
– И ты не собираешься меня уговаривать? – его несколько вызывающий тон заставил меня напрячься. Это так по-детски – проверять степень своего влияния на других.
– А почему бы я должен тебя уговаривать?
– Ну, если Дэн закончит исследование, то это может увеличить жизнь оборотням в два раза или даже больше. Так он говорил.
– Ты же видел других детей-эльфов? Пытался с ними разговаривать? Ты бы согласился на такой эксперимент над своими детьми? Видеть, как они в течение нескольких лет приучаются использовать ложку и самостоятельно вытирать себе задницу?
Лей задумался. Видимо, он забыл про «маленький» побочный эффект эльфийского эликсира бессмертия.
– И да, я все же думаю, ты должен знать. Твои родители тебя не бросали. Они погибли в аварии.
У мальчика резко вытянулось лицо, он остановился, часто-часто заморгал, потом сдавленно сказал: «Минуту» и отошел в сторону. Там он уперся лбом в обшарпанную стену дома и замер.
Мне безумно захотелось отмотать время на несколько секунд назад и дать самому себе изрядный подзатыльник. За целую неделю Дэн не сказал ему правды: то ли жалел, то ли понимал, каково будет ребенку, а я полез грязными сапогами прямо в душу. Он же говорил, что не хочет знать.
Спустя несколько долгих минут, во время которых я беспокойно топтался неподалеку, Лей неохотно отлепился от стены, встряхнулся по-собачьи и подошел ко мне. Его глаза были сухи.
– Я прошу прощения. Не ожидал, что так отреагирую, – вежливо сказал Лей, и от его вежливости меня передернуло.
Мы молча возобновили идти, но повисла тягостная пауза.
– Оказывается, – через какое-то время сказал эльф, – все это время я надеялся, что они меня бросили. Где-то глубоко я мечтал о том, что вырасту, стану знаменитым, найду их и скажу, как они ошибались насчет меня. И Дэн с его идеей идеально подходил для этого. Я стану тем самым эльфом, который разоблачит сотни лет лжи. Я скажу, что уродами являются все они. Все, кроме меня, – и вдруг он всхлипнул. – Как я мог такое придумать? Как я мог забыть их заботу? Мама каждый вечер садилась на мою кровать, рассказывала разные истории, целовала на ночь. Как я мог забыть ее улыбку, которая появлялась на ее лице всякий раз, когда она меня видела? Отец был более сдержанным, но и он находил время на то, чтобы поиграть со мной, изображал лошадку, и я визжал от восторга, пытаясь удержаться на его спине. Он любил садиться со мной за ноутбук и играть в разные бродилки. Неужели они могли бросить меня? Как я мог только подумать о них такое?
Я искоса посмотрел на Лея. Он все еще держался, но его нижняя губа начала предательски подергиваться.
– Потому что ты их любил, – тихо сказал я. – Ты не хотел считать их умершими, вот и придумал причину для отсутствия. Потому что ненавидеть проще, чем горевать.
Мы уже подходили к месту его жительства, и я засомневался насчет того, а стоит ли Лею заходить туда в таком состоянии. Но было уже поздно.
Как только мы спустились по лестнице, в подвале резко вспыхнул свет и четыре подростка громко выкрикнули: «Сюрприз!» Это я заранее предупредил Макса о возвращении Лея, и тот захотел отпраздновать это событие вместе с друзьями. Мальчишки накрыли стол согласно своему представлению о празднике: картофель фри, огромная пицца, чипсы, несколько бутылок Пепси. Скорее всего, где-нибудь за диваном они припрятали и пиво.
Макс радостно кинулся к Лею, на мгновение мне показалось, что он даже кинется обнимать эльфа, но подростковая сдержанность одержала верх, и он лишь пожал эльфу руку.
– Стан, спасибо! Извини, что тогда набросился на тебя, – старательно занижая голос, проговорил Макс.
– Ты уже сто раз извинялся, – усмехнулся я. – Все нормально.
В окружении мальчишек я вдруг ощутил себя таким взрослым, таким солидным, а ведь буквально года три назад я и сам был таким же.
– Лей, – Макс уже повернулся к эльфу, – ты лицо его запомнил? Адрес знаешь? Мы ему еще покажем, как трогать наших.
Эльфеныш улыбнулся уголком рта:
– Макс, ты не представляешь, как меня там кормили! Если б не вы, я бы точно остался у Дэна. Как минимум, еще на пару недель.
Не желая мешать мальчишкам, я распрощался со всеми, договорился, что как-нибудь встретимся в Экстриме, пожал руку Лею и ушел. У меня оставалось не так много времени, чтобы добежать до работы, написать отчеты, а потом нужно бежать за Настей.
Когда я под строгим наблюдением Кирилла дописывал последние докладные, позвонил отец и сказал, что нашел одного неплохого психотерапевта, и даже записал нас на прием на сегодняшний вечер. Хотя время будет уже неприемное, но специалист согласился в качестве исключения провести ознакомительный сеанс так поздно.
– Если он подтвердит необходимость вмешательства, то выдаст официальную бумагу, которая позволит Анастасии отсутствовать на работе во время лечения. И да, это подпадает под условия, прописанные в ее договоре, так как согласно нему она может проходить лечение под наблюдением врача в случае возникновения каких-то нехронических заболеваний. Тот специалист является психотерапевтом с высшим медицинским образованием, таким образом, он может выдать такое заключение.
Отец продиктовал адрес, фамилию врача, а потом, после паузы, спросил:
– Ну как у вас там?
– Не знаю. Никак. Плохо. Сейчас она с Крис в университете. На занятиях с Лаэлисом.
– Понятно. Держись, – и он положил трубку.
Держусь. Куда же я денусь? Но я вдруг понял, что не хочу возвращаться к себе в квартиру. Лучше напиться вусмерть в баре «Бро-хвост» или вернуться к мальчишкам на их детскую вечеринку, но только не туда, где Настя снова будет молчать весь вечер и следить за мной, чтобы сходить в ванную или туалет, не мешая мне. Не касаясь даже краем одежды.
Все-таки атмосфера в доме зависит от женщины. И если она захочет создать адские условия для мужчины, ей для этого не нужны никакие приспособления. Достаточно лишь желания.
Я вспомнил, как легко у нас дома, особенно когда мама в настроении. Ее шутки, теплая забота, смех растормаживали даже отца, когда тот приходил с работы в расстроенном состоянии. И наоборот, когда мама злилась, то я с порога это чувствовал, как, впрочем, и остальные домочадцы. И тогда в квартире чудесным образом появлялись свежая дыня, дынное мороженое и желе с дыней, – это мы все, не сговариваясь, покупали разные лакомства для мамы со вкусом ее любимой дыни, лишь бы не ощущать неприятного вкуса маминой злости.
Если бы и сейчас я мог зайти в магазин и отделаться от проблемы деньгами, то так бы и сделал.
Пусть этот врач окажется хорошим специалистом!
Психотерапевт оказался гномом. Довольно высокий, мне по плечо, широкоплечий кряжистый мужчина с густыми рыжими волосами, убранными на затылке в коротенькую косичку, встретил нас перед кабинетом. Казалось, что он пришел с соревнования на лучшего ирландского дроворуба: зеленая клетчатая рубаха из толстой фланели, серые штаны, заправленные в высокие полуботинки, не хватало лишь густой бороды, врач брился начисто.
Он громогласно спросил мою фамилию, степень родства с тем самым Громовым, внимательно взглянул на побледневшую Настю и пригласил в кабинет.
– Сегодня будет лишь небольшая беседа, по итогам которой я приму решение, буду ли с вами работать или нет, – сказал гном, усевшись за стол из красного дерева. Я почему-то думал, что психологи стараются убрать все предметы, зрительно отделяющих их от пациента, но, видимо, гном так не считал.
– Итак, расскажите мне все, что посчитаете нужным, по вашей проблеме.
Все, что посчитаем нужным? Странная формулировка. Разве он не должен был сказать что-то вроде «Расскажите все, что знаете» или «Как давно у вас возникла проблема?». Он вообще не пытается облегчить нам жизнь, задавая наводящие вопросы?
Настя робко взглянула на меня, как бы передавая разговор в мои руки.
– Хмм, тогда, пожалуй, я начну, – сказал я, чуть запинаясь. Только что считал себя взрослым и солидным, но перед этим гномом я почему-то почувствовал полузабытую робость, как перед учителем.
Я рассказал ему про Настину профессию, про обучение у Лаэлиса, про то, как он ее похитил и как мы ее отбивали у него.
– Лаэлис-Лаэлис, – пробормотал гном. – Вы знаете, что Лаэлис считается ведущим экспертом по психотерапии не только в этом городе, но и в стране? Он был приглашенным преподавателем у нас в медицинском университете, и сдать ему предмет с первого раза могли лишь избранные счастливчики.
Я приподнялся с кресла:
– То есть вы отказываетесь от нас? – чертов Лаэлис, похоже, обучал всех стоящих специалистов нашего города.
– Почему же, – широко улыбнулся гном, – мне бы хотелось победить эльфа на его же поле! А теперь, молодой человек, я попрошу вас выйти. Мне нужно побеседовать с этой милой девушкой. Там в приемной есть кофемашина и журналы. Не скучайте.
Глава 34
Я глубоко вдохнула, собираясь с духом, но не ощутила прилива храбрости и тихонечко выдохнула. Уже были слышны его шаги в подъезде, а я так и не смогла придумать, как начать разговор. Грустно посмотрела на свои вещи, уместившиеся в пакете из супермаркета, и снова набрала воздуха.
Дум Шадар, выпроводив Стана из кабинета, устроил мне форменный допрос. Он задавал уточняющие вопросы, пытаясь выжать каждое слово, сказанное мной и Станом, каждую мысль, мелькнувшую в голове. И все его вопросы касались наших отношений с оборотнем.
«Когда впервые увиделись? Какая была погода? Что ты подумала, когда он к тебе обратился? Не было ли страшно? Странно?»
Мы только-только добрались до сцены с первым поцелуем, как я не выдержала и спросила:
– А почему вам так важны наши отношения со Станом? Почему вы не спрашиваете про занятия у Натана?
Дум Шадар удовлетворенно откинулся в кресле:
– Вы довольно долго продержались. Обычно такие вопросы задают мне почти сразу, в самом начале разговора. И вам я скажу то же самое, что и остальным.
Многие путают профессию психотерапевта с психологом. Приходя ко мне в кабинет, они ожидают кушетку с подушечками, мягкие задушевные разговоры, приглушенный свет, аромалампы и прочую дребедень. Но я врач!
Никто не возмущается на приеме у хирурга, если тот потребует раздеться. Не станет отказываться от гастроскопии, боясь показать внутренности доктору. Люди охотно соглашаются на самое пристальное разглядывание своего тела, будь то рентген, УЗИ или МРТ, лишь бы специалист смог определить источник болезни и вылечить ее.
Я – тот же врач. Но, увы, для диагностики в моей сфере деятельности не придумано сложных и умных машин, способных выявить заболевание. Я, конечно, возьму на анализ образцы вашей крови, хотя, судя по словам молодого человека, вряд ли причиной вашего визита стал недостаток каких-либо веществ или гормонов. Но я сделаю это, ибо таков порядок. И я буду задавать вам неприятные вопросы, чтобы понять, как именно проходила болезнь или, что ближе к вашему случаю, как случилась травма.
Представьте, что вы рассказываете доктору, как часто ходите в туалет по большому и какого цвета ваш кал. Это неприятно, стыдно, но иногда именно такие подробности позволяют выявить причину недомоганий.
Даже если я буду расспрашивать вас о том, как проходили занятия с Лаэлисом, я не смогу выявить что-то конкретное, так как такой опытный специалист, как Натаниэль, умеет прекрасно заметать следы. С другой стороны, отношения со Станом являются отличным индикатором вторжения в ваш разум. Но мне нужно, чтобы вы были не просто откровенны. Нужно, чтобы вы максимально сконцентрировались на моих вопросах и вытащили каждую эмоцию или некрасивую мысль, которая вдруг всплывала, а вы старательно ее затерли.
Есть, конечно, и другой вариант. Так как мы знаем, из-за кого произошел сбой, я могу отправиться к Лаэлису и попросить его рассказать, что именно он вам внедрил в голову и какие психотропные средства использовал. Но, полагаю, этот способ нам не подойдет.
Впрочем, на сегодня достаточно. Я выдам вам предписание на лечение, покажете ее по месту работы. Во сколько у вас там тихий час? С часу до трех? Вот в этот промежуток и приходите ко мне.
Гном быстро набросал бумагу, поставил круглую синюю печать и любезно распрощался.
Уже на первой встрече он показался мне достойным учеником и соперником Натаниэля. Спокойный, уверенный, профессионально собранный. И ему не страшно было довериться, потому что он не станет оценивать мои слова с точки зрения морали, а лишь с сугубо практичной стороны.
Я подумала, что его дети уже должны были получить право использовать приставку «Дум» в своем имени.
У гномов необычная система именований, впрочем, логично вписывающаяся в их расовые особенности. Пока юный гном учится в школе или в университете, бегает в поисках смысла жизни, его называют по личному имени, тому, что дали родители при рождении. Но стоит ему пойти работать, как его сразу начинают называть по имени отца. Если тот заслужил такую честь.
Приставка «Дум» означает на каком-то древнем языке гномов «сын», если девочка, то «Дин» – «дочь». Можно сказать, что к взрослым гномам все обращаются по отчеству. Некий гномий аналог арабского «ибн».
Но если отец гнома не проявил себя с лучшей стороны, не заслужил определенное уважение в профессиональных кругах благодаря навыкам или не продемонстрировал свои личные качества, то его дети не могут зваться по его имени. И нет большего стыда для гнома, если его сына называют Аддум, т. е. внук, ведь это показывает, что отец такого гнома либо неудачник, либо неумеха, да и к самому Аддуму будут относиться с недоверием. Разве может у плохого гнома вырасти хороший сын?
Поэтому гномы, по большей части, славятся своим усердием, высокой работоспособностью и мастерством. Хотя в последнее время часть гномьей молодежи отказывалась жить по старым обычаям и требовала, чтобы их, как и людей, звали по личному имени. Мне было приятно, что мой лечащий врач, как и полагается приличному гному, представился Дум Шадар, сыном Шадара, а его имя будут прославлять его собственные дети, и он никак не может его запятнать.
На следующем занятии Дум Шадар продолжил расспросы об отношениях со Станом, и постепенно я начала понимать, почему он это делает. И с каждым ответом передо мной открывалась неприятная правда.
Несмотря на то, что эти разговоры не имели цели вылечить меня, мне с каждым днем становилось все легче, словно я постепенно выпутывалась из жесткой паутины, в которую попалась по собственной глупости. И когда гном сказал, что пришло время переходить к сеансам гипноза, я испугалась.
– Если продолжить аналогию с обычным лечением, – пояснил Дум Шадар, – то ранее у нас с вами была диагностика, а теперь пришло время для операции. Возможно, потребуется целый ряд операций, но в любом случае после каждого вмешательства у вас будет время восстановиться и оценить результаты. И так же, как и после операции, у вас останутся шрамы. Даже самое качественное лечение не сможет вернуть вас в исходное состояние, я могу лишь максимально приблизить вас к нему.
Гном не стал размахивать перед глазами часами на цепочке, как это делают в фильмах, не щелкал пальцами, а так же, как и Натаниэль, заговорил меня. Его размеренная речь замедлялась, размывалась, пока не исчезла вовсе.
Когда же я очнулась, то помнила все, о чем он мне говорил во время транса. Дум Шадар не наговаривал мне другие установки, не заклеивал трещины изолентой, а потихоньку вытаскивал наружу одну за другой мысли эльфа, демонстрировал их мне и снимал обязательность их исполнения. Не знаю, с чем это можно сравнить, разве что с вытаскиванием глубоко засевших заноз, когда через боль и слезы вытаскиваешь из-под кожи крохотную щепочку, причинявшую сильную боль.
В тот же вечер я перестала избегать Стана, вздрагивать при его появлении и отводить глаза при любом разговоре. Мы даже поболтали немного, и он поделился радостной новостью про возвращение потерявшегося эльфенка. Но я видела, что ему сейчас очень тяжело. Возможно, я была тому причиной, но почему-то мне казалось, что что-то нехорошее творилось у него на работе, что-то такое, с чем он не мог справиться.
Затем Дум Шадар провел оценочный сеанс, на котором предложил мне пройти небольшой тест. В нем описывались различные ситуации, и я должна была написать, как бы я поступила в том или ином случае. Вроде бы несложное задание, вот только гном попросил меня написать на каждое задание три варианта ответа: первое – как бы поступила я, второе – как бы поступил, на мой взгляд, Стан, и третье – что бы сделал Натаниэль. И, как ни странно, сложнее всего было написать первый вариант. Стану я приписывала резкие силовые методы решения во имя добра и справедливости, воображаемый Натан оценивал ситуацию и способы выхода из нее с точки зрения выгоды. А я? Воображаемая я чаще всего хотела сесть в уголке и плакать, пока кто-нибудь ей не поможет.
Когда я сказала об этом Дум Шадару, тот лишь усмехнулся, но ничего не ответил.
Потом был новый сеанс гипноза, потом еще, и в голове прояснялось с каждым разом. Я спокойно ходила на работу, без приступов ненависти или беспричинной любви к подопечным, слушала вечерние лекции эльфа вместе с Крис, которая принципиально ходила на них вместе со мной. После стычек во время первых двух занятий, на которых эльф и оборотень припомнили все расовые обиды за несколько тысяч лет, осыпая друг друга датами, именами, названиями городов и самых крошечных местечковых битв, их война перетекла в вооруженное перемирие, и если Натан позволял себе сделать малейший намек на неполноценность оборотней, как Крис сразу парировала его слова. Так что за это время я изрядно пополнила свои знания в истории мира с точки зрения других рас.
Натан заметил изменения в моем состоянии сразу же после первого лечебного гипноза, в тот вечер я услышала перед уходом с лекции, как он пробормотал «Хэльвард». Это было личное имя Дум Шадара. Видимо, из сада Натаниэлю сообщили, кто именно назначил мне лечение.
Двенадцатый сеанс Дум Шадар начал со слов:
– Анастасия, поздравляю вас, лечение окончено. Я выписал вам таблетки, укрепляющие нервную систему, немного витаминов, у вас легкое истощение, а также жду на прием раз в две недели, чтобы проверить текущее состояние. И если Лаэлис вновь попробует оказать на вас воздействие, я готов выступить в качестве вашего свидетеля.
А теперь я хотел бы сказать вам кое-что не как лечащий врач, а скорее, как психолог.
Я подобралась, сложила руки на коленях и приготовилась слушать.
– Вы когда-нибудь задумывались о том, что ничего не решали сами за себя? В школе училась хорошо, потому что мама так сказала. Поехала в город, потому что мама так сказала. Подписала кабальный договор на эльфов, потому что вам сказали преподаватели. Начала встречаться с оборотнем, потому что он вас попросил. Переехала к Натану, сбежала в деревню, снова переехала к Стану, даже пошла к психотерапевту и отвечала на его неприятные вопросы, потому что кто-то вам это сказал.
А где же ваши решения? Где ваши собственные поступки? Вы так и планируете всю жизнь прожить по чужой указке?
Вы не думаете, что, возможно, поэтому вас и взяли на эльфов? Потому что вы ничего за себя не решаете? И если бы вам не попался на пути Стан, то все бы так и закончилось.
Поймите меня правильно, Анастасия. Нет ничего плохого в том, чтобы переложить ответственность за свою жизнь на кого-то другого. Многие так живут. Гораздо больше людей, чем вы думаете. Я лишь хочу, чтобы вот это решение о перекладывании ответственности вы приняли самостоятельно и осознанно.
Подумайте и скажите себе: «Я хочу передать ответственность за свою жизнь в руки …» кого? Стана? Натаниэля? Мамы? И после этого живите спокойно.
Я молчала, а по щекам почему-то бежали слезы. Дум Шадар был прав. Так прав, что от этого становилось больно дышать. И было очень страшно. Если бы гном начал настаивать на прямом ответе, то я, скорее всего, бы убежала из его кабинета, но он договорил и отвернулся от меня, принявшись искать что-то в ящиках стола, затем молча протянул мне рецепт на лекарства.
Я встала, поклонилась гному, взяла листок и вышла из кабинета. Не знаю, почему я поклонилась. Это далеко не в традициях нашей страны, но мне показалось, так правильно.
Стан вскочил с диванчика, на котором меня ждал, увидел слезы, раскрыл рот, чтобы спросить, но передумал и тоже промолчал.
И всю дорогу к нему домой я вдруг думала, а чего хочу я. Если спросить, как я планирую жить, то я легко бы накидала подробный план, но это был бы план той жизни, которую ждут от меня другие. А вот если спросить про мои мечты и желания… Смогу ли я ответить?
Вот поэтому на следующий день после монолога Дум Шадара я сидела в квартире и прислушивалась к шагам в подъезде. И когда Стан вошел, я набрала воздух и сказала:
– Стан. Спасибо тебе большое за все, что ты для меня сделал. Но, боюсь, я не смогу дать тебе то, что ты хочешь. Прости меня, пожалуйста. Я тебя не люблю.
