Текст книги "Ничейный час (СИ)"

Автор книги: Наталия Некрасова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 21 страниц)

Глава 14

МАЙВЭ. АНДЕАНТА.

Они остановились на мосту через Тайаннар. Всякий, кто впервые приезжал в Столицу в былые дни, останавливался, чтобы посмотреть отсюда на блистающий город. Деанте был знаком этот вид сколько он себя помнил. Песни Онды вызывали перед ним образы, наполненные тем восторгом и восхищением, которые тот сам испытал еще в юности, когда приехал в Дом Бардов. Песня Сатьи звучала в нем сейчас. Но еще в душе Деанты была боль, как всегда, когда он видел нечто красивое мертвым или изуродованным. Это было несправедливо и неправильно.

Тусклый не то день, не то ночь смотрел вниз немигающими блеклыми глазами – белым и красным. Луна и солнце стояли в небе вместе. Город был не сияюще-белым, а каким-то тускло-грязным, и красная башня дворца Эльсеана казалась обломком окровавленного копья.

Ничейный час, вечный Ничейный час пришел в Столицу, и был он вовсе не таким, как все ждали. И был он страшен.

Деанта встряхнулся, прикусил губу и двинул коня вперед. На Королевской дороге кони были спокойны, и заклинания некоторое время будут держаться, тем более, что оба мага здесь. Барды после схватки вряд ли восстановились до конца, но оба отказались оставаться в подземельях. Это был их выбор. Он внутренне улыбнулся, подумав, что ведь и никто не остался в безопасности, ни эти девушки из Столицы, ни раненый Юэйра. Все были здесь.

У короля должна быть свита.

Человек, стоявший перед открытыми вратами, был высок и красив, бледен и изможден и странным образом лишен возраста. Ему могло быть как сорок, так и шестьдесят. А тучная женщина с заплаканным умиленным лицом, облаченная в широкое золотое платье, сидевшая в паланкине, стиснув руки, была, несомненно, его тетушкой. Убийцей его отца. Но он не чувствовал к ней ненависти, как и любви к отцу. Он его не знал никогда. Ему было жаль мать, любившую его.

Люди стояли вдоль дороги Процессий. Белая стража еле сдерживала волнующееся море непокрытых голов.

– Король, король пришел! – слышались голоса, сначала шепотом, потом все громче. Это становилось опасным, и белые заметно нервничали.

Андеанта, прекрасный, в золотом и белом, ехал и улыбался, и никто не трогал его – Белые из страха, Юные потому, что Айрим не решался отдать приказ. А не решался он отдать приказ, потому, что людей было слишком много, и ими владело какое-то безумие. Порядок нарушился. И – слишком много, слишком много людей старого мира в этом городе. Если что-то произойдет, вряд ли Дети и Юные уцелеют. Он помотал головой, отгоняя воспоминания о той ночи двадцать лет назад.

– Ала Аларинья! – крикнул кто-то в задних рядах. Айрим вздрогнул.

– Король! Он пришел! Он пришел!

Паланкин с принцессой держали четверо Юных – чистых, беспорочных, с бесстрастными улыбками на прекрасных юных лицах.

Науринья стискивал зубы, глядя на сочащиеся тенями прекрасные тела.

Андеанта остановился перед Айримом и теткой.

– Я, – сказал он, вздрогнув от раскатистости своего магического голоса. Его слышали все, до единого. – Я, Андеанта, сын короля…и Анье Тианаль, сестры Блюстителя Юга, пришел исполнить свой долг и завет моего отца и встать на Красный Камень.

Айрим молча рассматривал его, чуть заметно кивая головой. Принцесса часто дышала, всхлипывая, и Деанте казалось, что она искренне счастлива была видеть его.

– Я Айрим, блюститель этого города. Многие приходили встать на Камень. И все они мертвы, – медленно проговорил Айрим, не то угрожая, не то предостерегая от опрометчивого шага.

– Потому, что у них не было на то права. У меня право есть, – поднял Деанта вверх руку с королевским перстнем. Показалось то Майвэ или нет, но алмаз сверкнул, как будто солнце из последних сил послало один-единственный живой луч. Но в следующее мгновение она поняла, что это не случайность. Что-то еле заметно изменилось. Где-то далеко или близко, но изменилось. Она слышала…голос? Запах? По спине прошел холодок. Какая-то тревога, но радостная, как хорошее предчувствие.

Вода и ветер не были мертвы. Их почти не было слышно, но они – были. Майвэ чуть повернула лицо к Науринье и увидела, что у него дрожат ноздри, словно он тоже ощущает это неописуемое чувство. Науринья улыбался. Светло и грозно.

– Все говорили о своем праве, – покачал головой Айрим. Принцесса растерянно завертела головой, переводя взгляд с него на Деанту.

– Тогда зачем ты предостерегаешь меня? – вскинул брови Деанта, светло улыбаясь. – Если за мной нет Правды, Камень не крикнет подо мной. Тогда я умру, и останется лишь твоя правда в этом городе. Или ты не уверен, что твоя правда правдива?

Айрим вскинул голову. Деланно засмеялся. Похоже, Деанта попал в цель.

– Я не боюсь! Моя правда в том, что у людей города есть все, и они счастливы! У них есть все. Еда, жилье, вода, одежда, безопасность. Все, что пожелаешь. И они довольны! – последние слова он выкрикнул почти грозно – или очтаянно? – обводя толпу взглядом.

– Тогда тем более дай мне дорогу, Айрим. Если люди так счастливы, то они в любом случае останутся с тобой. Или ты не уверен?

– Но зачем тебе тогда вставать на Камень?

– Таково мое предназначение и мое право. Ну что? Ты дашь мне дорогу? Эй! – гулким голосом крикнул он, отворачиваясь от Айрима. – Люди города! Я пришел встать на Камень! Дайте мне дорогу и следуйте за мной!

Не дожидаясь ответа Айрима, он погнал вперед покорного коня, и люди расступались перед ним – кто от неожиданности, кто от страха, кто с надеждой и радостью. Возможно, их не хватит надолго, думала Майвэ, но пока есть эти мгновения, надо ими пользоваться. Тем более, что ветер и вода живы, где-то далеко, но живы!

Они ехали по Дороге Процессий, поднимаясь все выше, и Деанта узнавал дома, и улицы, узнавал по картинкам в книгах, по рассказам матери и звучавшей в груди песне Сатьи, все легенды и истории этих улиц он впитывал с самого детства, как губка, и теперь он с изумлением узнавал этот город, как давно знакомый, словно он всегда жил здесь.

Только в нем не было того цвета, и сияния, и аромата, и голосов.

И не было Дома Бардов над стеной. И Садов Верхнего города.

Айрим смотрел вслед крохотному отряду в каком-то оцепенении. Он не знал, что делать. Он видел, как потянулись вверх, за этим пришельцем, люди. Сначала робко, нерешительно, затем все смелее, он даже видел в толпе Белую стражу. И его возлюбленная, его принцесса приказала нести туда, к Камню свой золотой паланкин. И никто даже не оборачивался к нему.

"Они ели мою пищу. Они получали кров и защиту. Они все имели. Они отворачиваются. Твари. Им нет места в мире грядущего века!"

И лишь Юные и Дети, его дети, остались с ним. Верные, преданные, прекрасные. Бессмертные. Обреченные. Если Камень действительно крикнет под ним, то земля изменится? Наверное. Но тогда его Дети, его Юные не смогут пить эту воду и есть пищу, которую принесет новая земля. И умрут.

Но они и сейчас умирают. И не могут рождать потомства.

В чем он ошибся?

Гнев начал подниматься в его груди. Слезы обиды закипали на глазах.

– Я все исправлю. Мне просто нужно время! Я не могу, не могу после стольких лет сдаться! Я почти смог! Я не отдам! – прорычал он себе под нос. Потом повернулся к безмятежно окружавшим его Детям и Юным.

– Убейте его. Убейте их всех. Даже если Камень крикнет!

Они успели подняться до ворот Верхнего города, когда Майвэ спиной ощутила нарастающую опасность. Науринья тоже медленно оборачивался назад с хищной улыбкой, похожей на оскал. За спиной у них втекала в ворота толпа, уже ликующая и поющая.

– Арнайя, сзади! – крикнула Майвэ, не в силах объяснить, кто именно, что именно, но сзади настигала смерть. Тьясса тут же понял, что делать.

– Гоните к камню, господин!

Кони, одурманенные магией, были тут не в помощь.

– Бежим! – крикнул, спешиваясь, Деанта и рванулся вверх по дороге, к такой близкой и страшно далекой в этот миг дворцовой площади. Инрешта подтолкнул в спину Майвэ и вместе с Арнайей Тэриньяльтом, Науриньей и Нельруном побежал следом. Вокруг Камня наверняка будет охрана.

Деанте, воспитанному Пустыней, было легко бежать, а Майвэ, непривычная к тяжести кольчуги, скоро начала задыхаться, и Шанта с Эренной, дети шерга, подхватили ее под руки. Майвэ стиснула зубы, пытаясь сосредоточится только на силе. "Ветер. Вода. Я призываю вас. Придите, я призываю вас", – повторяла и повторяла она, не столько призывая, сколько притягивая, таща к себе эту далекую, чудовищно далекую силу, до тошноты, до слабости, до искр в глазах. Она знала, что бард поможет – ему лишь надо вытолкнуть из себя мощь заготовленного заранее песни-заклинания, тот самый крик барда. А она успеет тогда, успеет…

Они выскочили наверх, на плоскую вершину холма, занятую дворцом Эльсеана и площадью Камня. Дорога Процессий втекала на нее сквозь изящную арку с белой птицей – впрочем, ее давно уже не было, Птицы. Охраной у Камня стояли с десяток Белых. Они были испуганы, и крик барда, который смел их как кукол, лишь добавил страха, и они не помешали им добраться до Камня. Майвэ, задыхаясь, оглянулась – из арки выбежали несколько Юных, как пена на гребне людской волны в завихрениях схваток, где все убивали друг друга.

Юные умирали трудно – но умирали, и кто-то крикнул – их можно убить! Их можно убить! И не все, не сразу заметили, как некоторые из Юных стали меняться. Как ярко желтели их глаза и все сильнее алели губы, и становилась серой кожа…

Майвэ, остановилась перед Камнем, согнулась, упираясь ладонями в колени, тяжело дыша.

– Науринья, – отрывисто заговорила она. – Ты слышишь…там..

Науринья молча кивнул. Он был бледен от потери сил, но криво усмехался.

– Тебе не кажется, госпожа, что нас слышат?

Майвэ, задыхаясь, кивнула.

– Я сберегу Арнайю для тебя, – шепнул он ей. Его лицо было подобно лику каменной скульптуры. Холоден и прекрасен.

Когда мы пойдем назад… мы обязательно пойдем назад. Мы пройдем по крови. Там же убитые… Но мы вернемся. Мы выживем. Все получится.

Нельрун Полулицый сел перед Камнем, скрестив ноги и закрыв глаза, и из его груди медленно, гулко потянулась нота. Она не кончалась, шла обертонами, звенела, и постепенно в ее звук начал вплетаться голос ветра. Зрение Майвэ перетекло в магическое, и она начала быстро ловить нити силы, идущие из-под земли и из воздуха, и далекие нити воды, все приближающиеся. Не сильные, но ровные. Земля, вода и воздух отзывались.

Камень был небольшим, Деанта это знал. Всего лишь, чтобы встать. Так что не удивился – удивился цвету. Он знал, что Камень – красный, но что он настолько кровав, он все же не представлял.

Когда первые двое ойха наткнулись на клинки его отряда, Деанта шагнул на Камень, как шагают в ледяную глубокую воду с обрыва. И его голос, еще не утративший магической силы, которой напитали его накануне маги и бард, прогремел над площадью и дворцом Эльсеана:

– Я, Андеанта, сын короля Ианты и Анье Тианаль, пришел по обычаю встать на Камень и стать королем Дня!

И вот тут раздался крик Камня. Звука не было слышно. Его было видно. Было видно, как падают ойха и люди, зажимая уши и разевая рты, как бьются на мостовой упавшие, и из ушей и носа у них идет кровь. Удар воздуха, повинуясь призыву Майвэ и Науриньи, смел ближайших ойха и Юных. Майвэ отшвырнуло тоже – в обратную сторону. Удар о колонну арки был слишком сильным, шлем спас ее, но не защитил до конца. Она упала щекой на каменные плиты, мир медленно выцветал и исчезал перед ее глазами. Тела она не ощущала и не знала, убита она или просто упала. Сознание еще не погасло, но уже стало тяжелым, вялым и холодным.

Толпа, замеревшая на миг, снова протяжно ахнула, и хлынула вперед, разбиваясь опять на кровавые водовороты. Кто одолевает, было непонятно. Перед взором Майвэ мелькали ноги бегущих, где-то, как сквозь вату, слышались вопли и звон оружия, откуда-то ей в лицо плеснула кровь.

Деанта какое-то мгновение стоял в растерянности, и тут из-под камня ударил вверх столб воды. Вода застыла в воздухе и стекла, оставив перед камнем женскую фигуру. Текучую и прозрачную, и Майвэ, чуть приподнявшись на дрожащих руках, ахнула, вспомнив изображения на мозаике и фресках в родных Холмах.

Брат разбудил их! Он это сделал!

Вода потекла ручьями, смывая кровь, и ойха и Юные пытались уклониться от потоков и брызг. Но они не знали страха смерти, знали лишь приказ Айрима и рвались вперед, к ним, к Камню, убивать.

Слева возникла другая женская фигура. Она была прекрасна, румяная, смуглая, с пшеничными косами, в белом развевающемся платье, окруженная ароматом спелых, нагретых солнцем яблок. Из-под ее ног расползалась, пробиваясь по трещинам, по швам между камнями зеленая трава, оплетая ноги Юных, Детей, даже Белых, щупальца белых корней выползали из-под земли, разрывая кожу и вгрызаясь в мясо. Майвэ увидела, как двое ойха один за другим разлетелись кровавыми ошметками, но как же этих тварей было много! Они были само убийство, их было не остановить…

Деанта с криком кинулося в бой, как в воду.

Над головой Майвэ раздался громкий треск, словно раскат грома. Развернув грозовые крылья, над камнем возник Господин Ветра, ровно такой, каким она видела его на фресках и гобеленах. Порыв бешеного ветра отшвырнул от защитников Камня оставшихся ойха. Ненадолго. Но этого было достаточно, чтобы весы битвы качнулись в сторону Деанты.

Тэриньяльт бешеным смерчем шел по площади с двумя клинками, пробиваясь к Айриму, стоящему у белой стены, полубхватывавшей площадь. Айрим плакал, глядя на смерть своих Детей. Женщина в золотом обнимала его и плакала тоже. Кто-то закричал – вот он, убейте его!

Какая-то коротко стриженая женщина, стиснув зубы, бросила камень. Айрим пошатнулся, на плече его белого одеяния проступила кровь. Принцесса завизжала. Ее оттащили.

– За что вы убиваете меня? – крикнул Айрим. Сейчас его голос звучал громко, как магический голос Деанты. – Я дал вам кров! Еду! Воду! Все, что вы могли пожелать! Я люблю ваших детей! Я…

Люди сгрудились над ним, их руки поднимались и падали, сначала чистые. Потом окровавленные. Когда Тэриньяльт добрался до него, лицо Айрима представляло собой кровавое месиво с еще живыми глазами.

– За…что…

Он умер. Принцесса рухнула на его тело с громким воем простой бабы, потерявшей мужа. Она рыдала, рвала волосы, билась головой о камни, но никто уже не смотрел на нее.

Майвэ услышала голос Деанты:

– Пейте эту воду, пейте! Те, кто со мной, пейте эту воду!

От Камня во все стороны, взламывая плиты, бежала трава, из-под земли лезли корни. Деанту трясло от изнеможения, и в то же время в нем бурлило непонятное, почти невыносимое ликование на грани боли, дикая радость, когда хочется прыгать без причины, смеяться, всех обнимать. Он запрокинул голову.

– Идите ко мне! Идите ко мне, люди мои! Я ваш король, я пришел все исправить! – голос его срывался от смеха.

Трава разбегалась, и тени с визгом на грани слышимости прядали прочь, как пиявки, уползали, истекали из людей. Некоторые падали наземь и уже не шевелились, другие в зверином ужасе бежали прочь, вопя и размахивая руками, застревая в арках площади, давя друг друга. Третьи падали на колени и плакали, а потом бежали к Камню, спасаясь в зеленом круге. А иные стояли на месте тупо, как куклы, которых перестали дергать за ниточки – так стояли с ничего не выражающими лицами Юные.

Айрим лежал на траве, и корни уже проросли сквозь него, стремительно оплетая грудь, руки, ноги, и он шевелился, подрагивал, будто жизнь еще была в нем, а толстая женщина выла, царапая ногтями лицо и колотясь головой о плиты. А потом она упала на Айрима и замерла. И корни медленно, почти ласково опутали ее грузное неподвижное тело.

Ойха метались по площади с копьями, но их было слишком мало, обезумевшая толпа топтала их и сносила прочь. А потом стало твориться что-то совсем непонятное, еще сильнее перепугавшее людей. Ойха, носившиеся по площади жуткими, нечеловеческими стремительными прыжками, один за другим лопались, как налитые темно-красной краской рыбьи пузыри. Шматки серой плоти прилипали к стенам, оползали в кровавой жиже наземь. Люди орали, когда их забрызгивало с ног до головы страшным месивом. Ойха метались, озирались, не понимая, откуда идет смерть, от которой спасения не было. Он не боялись смерти, они искали врага.

Майвэ стояла на коленях среди всего кровавой круговерти, с кружащейся головой. Она ничего не могла, все падало из рук. Она ждала удара копья, но вместо этого услышала свист и звон оружия, и, приподняв голову, увидела кого-то страшного, беловолосого, который был сама смерть. Он кружился и убивал, убивал, убивал всех, кто был рядом с ней. Ойха, Юных, всех, кто пытался приблизиться к ним. Майвэ улыбнулась. Голова ее кружилась, по виску ползла кровь.

Кто-то подхватил ее под руки. Адахья и Иште. Юэйра отолкнул налетевшего на них Юного и бросился в схватку. Как в детстве, в игре, когда надо было спрятаться на "островке", Иште тащила Майвэ к зеленому кругу травы. Она тащила и тащила ее, пока не упала на зеленый живой ковер.

– Сестричка, ты держись. Ты подожди, – суетливо шептала Иште. Майвэ не отвечала. Она была странно тяжелой. Но когда она соскользнула на траву, она вдруг села, словно резко проснулась среди ночи – в тело хлынула сила. Иште встать уже не могла. Она смотрела на принцессу снизу вверх, усталая, опустошенная и легкая.

– Он все-таки стал королем, – прошептала Майвэ.

Она огляделась по сторонам. Адахья стоял над ними. Трава затягивала жирные потеки темно-красной крови – это все, что осталось от бывших на площади ойха. Тварей словно размазало. Она знала, чья это работа, и понимала, что Науринья, скорее всего, мертв. Она искала его взглядом, она заметила Тэриньяльта с окровавленным изогнутым мечом и ахнула от счастья, что он здесь и жив. Она видела Юэйру, видела Иште, Адахью, тяжело дышащего Эдеанну. Отряд собирался вокруг короля. Майвэ жадно пересчитывала их, осознавая, насколько эти люди стали ей дороги. Шанта и Эренна, оба в крови, но целые. Остальных видно не было. И Науриньи.

У Майвэ сжалось сердце. Его надо было срочно найти, срочно положить на эту живую траву, напоить этой водой…

Майвэ поднялась. Тошнота подкатила к горлу. Нельрун улыбнулся ей, глядя снизу вверх – он, бледный как полотно, лежал возле Камня.

– Пей, – сказал откуда-то возникший рядом с ними Хьярна. Он сунул флягу в руки Нельруна и встал рядом с обнаженным мечом. На его изогнутом клинке была кровь – темная, маслянистая, тягучая кровь ойха.

Зеленая волна достигла стен, охватывавших площадь, выплеснулась под арки, но дальше не ушла.

Они были в зеленом круге тишины.

Люди, стоявшие на зеленом ковре, смотрели на Деанту. Они ждали его слов. Деанта смотрел по сторонам – на небо, на тонкую мглу, на кровавый и белый глаза луны и солнца.

Ничего не изменилось.

Деанта посмотрел на богов.

– Разве вы пришли не изменить все?

– Эта земля мертва, – ответила Госпожа Урожая. И больше боги не говорили.

Он снове посмотрел на людей.

– Я уведу вас на юг, – сказал он. – Эта земля мертва. Идите со мной.

– Куда мы пойдем? – крикнул кто-то отчаянно и зло. – У нас нет воды! У нас нет еды! Мы умрем!

– Мы все умрем! – подхватили его другие перепуганные, на грани истерики голоса.

– Если останетесь здесь, вы точно умрете. Кто готов идти за мной – идите.

Как Майвэ нравилось это в Деанте! Он не умолял, не упрашивал, не сомневался – он понимал, что может сделать, и делал это.

Кто-то обхватил ее за плечи, поднял. Прижал к груди.

– Тэриньяльт, – сквозь слезы пробормотала Майвэ. – Ты смотри, что творится!

– Я вижу, – нежно усмехнулся он. "Но не так, как ты".

– Где Науринья? Где все?

– Тихо, тихо, милая. Адахья соберет всех. Он ставит людей, чтобы охраняли входы на площадь. Вдруг что. Спокойно, все хорошо. Все теперь будет как надо…

– Где Науринья?!

– Не знаю, – ответил Тэриньяльт, и Майвэ поняла, что он врет.

А Госпожа Урожая встала перед королем Дня. Коротко, но явно для всех склонила голову.

– Я пришла помочь тебе, истинный король. Не бойтесь, люди, у вас будет вода и еда. Идите за королем. – Она протянула руку и коснулась его раны на голове. Коснулась раненой руки. С каждым прикосновением Деанта ощущал, как в него иголочками вонзается сила богини, восстанавливая порванную кожу и сосуды, снимая утомление и страх.

– Госпожа, но раз ты здесь, то зачем уходить? Мы восстановим все, мы…

– Нет, – покачала головой.

– Почему? – резко спросил Деанта? – Почему? Почему вы не можете все вернуть?

– Потому, что ты поздно пришел! – вышел из ошарашенной толпы мужчина. – Если бы ты пришел раньше, ничего такого не случилось бы! Если бы твой отец не скрыл тебя, тогда не было бы смуты! Ничего этого не было бы!

Деанта подошел к нему.

– А кто воспитывал бы меня после сметри отца? – тихо и страшно спросил он. – Тетушка? Айрим? Не сомневаюсь, вы были бы рады Юному на троне! – Он кивнул на лежащего на земле мертвого Юного с бесстрастно-улыбающимся лицом.

– Мы пойдем с тобой! – крикнула женщина, которая первой бросила камень в Айрима. Мы пойдем!

Так начался исход Андеанты и его народа.

Далеко на востоке, в Холмах король Ринтэ проснулся среди глубокого дня. Уже привычная усталость была не такой тяжкой, как прежде. Он улыбнулся.

– Он все-таки встал на Камень. Майвэ, Майвэ, скорее вернись…

Далеко на юге Анье Тианаль вышла наружу. Наступала ночь, а ее мальчик не вернулся. Мальчик заблудился. Она звала. Она шла по шергу и звала. Она шла к охранным камням и звала. Стража остановила ее. Она стала кричать, плакать и отбиваться, и звать, звать, звать сына. А потом внезапно затихла и обмякла.

Ее тело быстро остывало на холоду, а открытые глаза подергивались ледянистой мутью.

Науринья сидел, привалившись к стене. Зрение уходило. Кровь текла из ушей, рта и носа. Он понимал, что вместе с силой выплеснул и жизнь, и ее уже ничем не восполнить. Даже сила короля Дня не поможет. Он умирал. Он улыбался. Криво и страшно. Блеклое солнце рыбьим глазом пялилось с тусклых небес, а рядом красным оком смотрела полная луна. Он стоял у границы и уже видел то, что не видит ни один живой.

Ну что, последний шаг.

Науринья закрыл глаза. Уже начинается бред. Конец близок.

"Я сделал в жизни, что мог. Мне надо найти ее, Диэле. Я хочу, чтобы она меня простила."

Иди же к ней.

Кто-то звал его – еще с этой стороны, кто-то схватил его за плечо. Но он только улыбался, ведь все это глупо, не пытайтесь удержать, зачем, я же иду туда, куда всегда хотел, не плачьте, так надо, так надо…

Стебли травы и белые корни оплели Науринью Прекрасного, подобно кокону, подобно савану, и медленно утянули в землю. И Деанта, сквозь которого струилась еще оставшаяся сила этой земли, вдруг ощутил в себе тень присутствия ушедшего мага – его насмешливость, его дерзость – но без горечи, без изъяна. Он словно стоял за спиной – Деанта даже обернулся, но не увидел никого даже краем глаза…

Единственное, что взял с собой из города Король Дня – Камень королей. Он был невелик и не так тяжел.

Они спускались по Дороге Процессий, покидая Верхний город. Мертвые плети винограда и плюща оплетали красные стены, сползая по плоским крышам домов знати вниз, в нижний город с его открытыми площадями и иссохшими фонтанами, мертвыми садами и мертвыми домами с распахнутыми дверьми и пустыми окнами. Воздух был мертв и неподвижен. Мертвы были и тени. Даже великая река Тайаннар застыла, не стремясь к умершему морю.

Они заходили в дома, но дома были пусты. Те, кто остался, прятались от них. Пару раз улицу перебегали какие-то люди, но на окрик они не останавливались.

Деанта знал этот город по рассказам матери и Онды, по книгам, по рисункам. И по песне Сатьи, все еще не утихавшей в нем. Он узнавал дома и площади, улицы и дворики. Наверное, в верхнем городе еще стоит дом Тэриньяльтов.

А здесь играли в мяч в Долгий День, и женщины дарили победителям сладости и тяжелые золотые дыни. Деанта не знал вкуса дыни, но, наверное, это было нечто восхитительное. А как-то Арнайя Длинная Рука метнул дыню вместо мяча, а Диса Ловец поймал ее, а вместе с ней поймал и жену, потому как девушка не простила Арнайе, что тот бросил ее дыню как мяч, а Диса был, напротив, человек обходительный.

А вон там, где широкую Дорогу Процессий перекрывает аркой крытый мостик между двумя домами из золотистого камня, некогда стояла принцесса Данрин и смотрела, как в город въезжают женихи, и среди них Ала Аларинья. И узрела она всю красу его, как гласила старинная "Повесть о яблоке". Сколько же хитростей изобрела принцесса, чтобы Ала Аларинья одержал победу на состязаниях и завоевал ее руку, потому, что сердце ее он завоевал без состязания и без боя.

Он сам не заметил, что идет и говорит, рассказывает истории и легенды города, который умер.

– А я ничего, ничего этого не знаю, – говорила Иште, которая шла рядом, словно цеплялась за него, боясь остаться одна. – А ведь я долго жила в этом городе.

– Ты жила уже в умирающем городе. В другом городе, – Деанта говорил мягко, утешая.

– Мы только по стокам лазали. Под землей, – сказал какой-то паренек из следовавших за ними. – Туда ойха не ходили.

– Там власть моего отца, – заговорила, наконец, Майвэ. Ей было горько, тяжело. Она слушала легенды мертвого города, и перед ней словно разверзалась пропасть. Ей не хотелось даже думать, что однажды вот так умрут все воспоминания Холмов, все песни и предания, все прекрасные залы и сады под землей, все-все-все! Она ненавидела эту мысль, она гнала ее – ведь отец держит Правду, ведь боги проснулись, все должно быть хорошо! Но мысль не уходила, точила душу, как те капли, что постоянно падают с потолков пещер, и им навстречу поднимаются медленные и неотвратимые сталагмиты. Она резко повернулась к Госпоже Урожая, за которой скользил шлейф зеленой травы.

– Почему? Почему мы должны все терять? Ведь ничего больше не будет – ни города, ни Ала Алариньи, ни короля-близнеца! Они вросли в этот город, а города нет, и все тает, как тени, навсегда, навсегда! – Она закусила губу, зло глядя на Госпожу Урожая. Тэриньяльт крепко стиснул ее руку, но она вырвалась. – Вы боги. Вы сделаете себе новый мир! А у нас ничего не останется!

Госпожа не посмотрела на нее.

Когда ты вернешься в Холмы, девушка, найди мать, которая только что потеряла ребенка. Подойди к ней и скажи – что ты плачешь, забудь, роди себе нового, такого же, а этого выкини в Провал, он все равно умер. Полагаю, мать тотчас утешится от твоих слов. Для нас этот мир – как дитя. Даже роди мы новое, оно не будет таким. Такого больше никогда не будет.

Слова ее звучали только в голове у Майвэ, и в них была такая беда, такое горе, вина, сожаление, что Майвэ стало стыдно.

– Я была не права перед тобой, – выдохнула она. – Но мне горько. Очень, очень горько. Я не хочу, чтобы все это погибло! Никакие книги, никакие картины и песни ничего не заменят! Они будут как сорванные цветы – под ними не будет опоры.

Я бы хотела, чтобы все было как прежде. Чтобы цвели мои поля – а они умерли. Чтобы пахли цветы – а их больше нет, и таких больше не будет. Чтобы были живы мои дети – а их нет. Девушка, нам придется пережить то, что нас ждет. Возьми в память все, что сможешь. Другого утешения я тебе не могу дать.

Деанта все-таки прошел по дворцу. Творение Эльсеана было прекрасным даже в смерти, и лишь его Деанте было жаль до боли. Было жаль текучих, почти живых мозаик и фресок, залов, похожих на лесные поляны или морское дно, лестниц, подобных спиралям раковин. Они прошли по городу и остановились у Южных врат. Они не оборачивались, покидая мертвую столицу. Иште прикусила губу – сейчас они выйдут к садам.

– Не бойся, девушка, – ласково сказал король. – Ты стоишь на зеленой траве.

Иште подняла взгляд и увидела его улыбку – простую и добрую. В короле не было тайны. Он был открыт, как открыто солнцу ясное небо. И Иште улыбнулась и храбро посмотрела на сады. Сады были черны и мертвы, и она выдохнула, успокоившись.

Они остановились еще раз – на мосту, чтобы последний раз бросить взгляд на великий город Дня. На белый город с золотыми крышами и алыми башнями, стекавший белой пеной по красным скалам. На башню Эльсеана.

Майвэ вздохнула. Город был прекрасен даже сейчас, в блеклой смертной дымке.

– Идемте, – тихо сказал король.

У них за спиной, словно медленно следуя за ними, город затягивала мгла. Съедала землю, звуки, свет. И лишь два глаза – белый и красный – смотрели им вслед.

– Как там будет с теми, кто остался? – прошептал про себя Деанта.

Никто не ответил ему. Арнайя Тэриньяльт, может, и мог бы что-то сказать, но промолчал. Нет смысла.

Они последний раз остановились на перекрестке в виду города, у высокого каменного столба. Когда-то на нем была птица из белого мрамора, с раскинутыми крыльями, готовая сорваться и улететь на восток, к полю Энорэг. Белая Птица, первый король Дня, близнец Ночного, черной Птицы. Изваяние давно уже было разбито, но мощеная дорога шла к востоку. Туда, где под высокой мраморной аркой в холме был спуск на Королевскую дорогу Ночных. Когда-то здесь было место торга и встреч. Отряд пришел этой дорогой вместе. Теперь у них разные пути.

Майвэ обняла его, улыбаясь и тихо плача. Он погладил ее по волосам и спине.

– Госпожа Майвэ, сестрица, велика моя благодарность тебе и твоему отцу-государю. Я в долгу перед вами. Я отдам долг. Может, мы встретимся еще.

Майвэ закивала. Говорить не могла – в горле колом стояли слезы.

– Если все идет так, как мне думается, – негромко проговорил Тэриньяльт, – то мы встретимся. Скоро. Но лучше бы этого не было.

И они спустились во владения Ринтэ, короля Ночи, короля Холмов и Подземелий, и отправились в обратный путь. Ехали в молчании. Тяжесть лежала на сердце у каждого. Они сделали то, что должны были сделать – но Науринья Прекрасный остался там, в мертвом городе. И слова богини не давали надежды. А из молчаливого Провала тянуло присутствием чего-то невообразимо чуждого.

Как-то ночью Майвэ проснулась от того, что нос ей кто-то щекотал. Она открыла глаза и увидела крыску. Зверек тыкался ей в лицо, стрекотал, пищал, будил. Майвэ подняла голову – и ощутила ту самую сосущую пустоту, которая была в ней там, наверху, в мертвом городе. Кровь мгновенно ударила в голову, толкнула в сердце. Сила отца исчезала. С ним что-то случилось. Она закричала, поднимая всех, ахая, охая, суетясь, как курица, она бросалась ко всем, просила спешить, скорее, скорее, в Холмы!

А в Подземельях начинала шептать Бездна. Шепот поднимался медленно, как наползает холодным осенним вечером туман с реки. И тьма густела позади них, подгоняя и отрезая дорогу назад, в земли Дня. Возврата не было. Кони тревожились и сами рвались вперед, убегая от чего-то, медленно и неотвратимо шедшего по пятам.