Текст книги "Ничейный час (СИ)"

Автор книги: Наталия Некрасова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 21 страниц)

– Что уставились? – рявкнула по-львиному Сэйдире. – Несите еще вина, сороки!

Асиль, размазывая по лицу тушь и белила, бросила взгляд вниз и вскочила.

– Ты только посмотри! – ахнула она. Сэйдире тоже подошла к перилам. – Она с моим Тианальтом! А ведь говорили, что она с моим братом!

– Это что такое? – закричала Сэйдире. – Майвэ, ах, мерзавка! Сколько же интересного я узнаю, оказывается! Аште, быстро вниз, тащи сюда мою дочь и Тианальта… пригласи к столу. Быстро!!!

Это была безумная ночь, ночь вне закона, и возможно было все. Майвэ не ожидала увидеть Тэриньяльта в садах. Она не знала, что он вернулся. Но сейчас он шел прямо к ней, словно видел ее. Вирранд Тианальт замедлил шаг, мгновенно осознав, что здесь и сейчас случится что-то только для этих двоих. Внезапный жар прокатился по телу Майвэ, от головы к ногам, кончики пальцев засвербило, словно из них вот-вот готовы были вырваться язычки пламени. Она, словно подхваченная ветром, легкая-легкая, полетела к главе дома Ущербной Луны, а тот раскинул руки, широко улыбаясь. И было это на глазах у всех, а им было все равно. Такая это была ночь, замыкавшая годовой круг.

– Что ты скажешь мне? – еле пискнула Майвэ, когда Тэриньяльт крепко-накрепко прижал ее к себе.

– Я скажу – забирай меня, госпожа. Я больше не могу и не хочу бежать и сопротивляться, и будь что будет.

– Да что ж это такое! – ахнула, глядя сверху, Лебединая госпожа Сэйдире. Надо сказать, не так много гнева было в ее голосе.

– Такая ночь, сестра, – всхлипнула Асиль Альдьенне, Ледяной Цветок Тэриньяльтов.

В галерею скользнула Аште, поклонилась, сложив руки в коленях, пропуская Вирранда Тианальта. Воцарилось странное, неуютное молчание. Сэйдире тяжело дышала, ее распирало от гнева непонятно на что и на кого, и эта самая неопределенность злила еще больше. Она понимала, в ужасе понимала, что все неправильно, что она сейчас сделает что-то непоправимое, но это было сильнее ее.

– Нет тебе здесь привета, Тианальт! – выкрикнула она. – Ты блюститель Юга. Мы были твоими подданными. Но ты не помог, когда мой брат пришел убивать меня!

– Твоя правда, – ответил держатель Юга. – Требуй, чего желаешь в возмещение урона и обиды.

И вот что на это сказать? Чего требовать? Прыгни с галереи? Ох, как же она сейчас его ненавидела за собственную дурость!

– Я…

– Сестра! – испуганно ахнула Асиль. – Молчи!

Сэйдире ожгла ее взглядом. Ну почему она здесь, зачем она все это видит! Сэйдире стиснула зубы и зажмурилась. Это неправильно. Что-то с ней творится. Почему она так разгневана, откуда эта обида?

"Да потому, что ты лишняя здесь, Лебединая госпожа. Ты только посмотри, посмотри – они же не видят тебя. Твоя дочь не видит тебя, твоя новообретенная сестра не видит тебя".

Сэйдире всхлипнула, топнула ногой и выбежала с галереи. Ей никто не посмотрел вслед. Она побежала прочь. Бежала, рыдая, по дороге расталкивая попадавшихся под руку людей, то выкрикивая что-то, то тихо шепча, как сумасшедшая.

– Значит, ты все решил, сын? – сказала Нежная Госпожа.

Ринтэ наклонился вперед и коснулся лбом пола перед матерью. Та положила ему на голову худую бледную руку, тронутую старческой "гречкой".

– Я верю, что ты делаешь все правильно.

– Благодарю тебя, матушка. – Ринтэ поднял глаза. – Теперь я буду увереннее.

– Сомневаешься?

– Сомневаюсь.

Диальде покивала головой.

– Делай, что считаешь нужным. Люди пойдут за тобой. Они верят в тебя и в тебе одном видят защиту.

– Не могу сказать, чтобы я был в восторге.

– Понимаю, но вот так все сложилось. Налей мне еще, здесь холодно.

Ринтэ снял с жаровни кувшин и налил матери в обливную чашечку напиток. Запахло пряностями.

– Когда все начнется?

– Я не знаю.

Диальде подняла голову и посмотрела на мерцавший над их головами Королевский узор.

– Наверное, будет знак?

– Я не знаю, что может быть знаком. Сейчас его можно найти в чем угодно, было бы желание. Потому как только все будет готово, так и начнем.

– Ты не боишься за Майвэ?

– Лучше бы тебе не спрашивать, матушка.

– Я поняла. – Она помолчала. – Иногда я думаю, чтобы остаться здесь, когда все… начнет кончаться. С мужем и сыном.

– Я тоже твой сын. И твой отец уйдет со мной. И твои внуки. Мать, не оставляй меня.

Диальде не успела ответить, потому, что послышался быстрый топот ног по коридору, невнятные всхлипывания, бормотание испуганного стража, и в зал влетела Сэйдире, вся зареванная и встрепанная.

И Нежная Госпожа поняла, что сейчас ей надо уйти.

Она встала, поцеловала сына в лоб.

– Делай, что решил, сын.

Кивнула Сэйдире. Лебединая Госпожа села на ковры и коснулась лбом пола.

– Матушка.

Госпожа Диальде вышла из Узорного покоя. За дверьми обернулась к Адахье – ну как его может не быть там, где находится король?

– Сопроводи меня в усыпальницы, – приказала она и пошла прочь, даже не проверив, следует ли за ней верный страж сына.

Госпожа Диэле вошла в свой дом. Холм гудел от праздника, и возвращение отряда прошло почти незамеченным, да и вернулись они не торжественно, сквозь главные врата, а через нижние коридоры, где были только стражи да выходы из горных разработок.

Госпожа Диэле не сразу рассталась со спутниками. Все же они вернулись домой, и хоть крошку веселья хотелось урвать. Холм был беспечен – а они пришли из тревоги, и потому не было в них той легкой беззаботной радости, что кружила всем голову. Они не могли раствориться в толпе, они дежались друг за друга, потому, что понимали больше других. Но поход кончился, привычная опасность исчезла, и от легкости было неуютно и непривычно.

Они сидели за столом в трактире на нижнем уровне, среди простонародья, стражей, ремесленников. Они были одеты в дорожную одежду, и еще усталость выделяла их из общего веселья. Арнайя Тэриньяльт покинул их, отправившись к королю с донесением. А они были предоставлены сами себе. Его беловолосый отряд тоже удалился, потому как Тэриньяльтов не очень любили, так зачем нарываться?

– Ну что, выпьем? – нарушил молчание Фагерна. – Выпьешь с нами, госпожа?

Диэле посмотрела на усталые, темные заросшие рожи. Такие дорогие рожи. Почти родные.

– И выпьем, и поедим на славу. В конце концов, мы заслужили.

Ответом ей были улыбки и облегченные вздохи.

– Ты славная женщина, госпожа!

"Ты славная женщина"…

…Дома было тихо, темно. Бархатно.

Две служанки, что оставались дома, весело сидели за графинчиком вина, и неожиданный приход хозяйки их даже на миг напугал. Диэле была в благодушном настроении. Вино разогрело сердце и расслабило тело.

– Я так рада! – воскликнула она, расцеловав обеих женщин. – Я дома!

Служанки переглянулись – хозяйку такой радостной они никогда не видели. Видать, что-то такое, совсем хорошее она узнала в своем походе.

– Ой, а мы-то какие радые! – затараторила пухленькая матушка Асме. – Сейчас в мыльню, быстренько, а мы с Миале и ужин приготовим, чтобы когда хозяин вернется… вы ведь нам много расскажете? Да?

Диэле засмеялась и пошла вниз, туда, где из недр земли била горячая вода. Легла в теплую проточную воду. Асме принесла вина и сладостей, сказала, что скоро принесет чистое белье и платье.

Диэле блаженно парИла в воде, положив голову на край каменного бассейна.

"Он вернется – а я тут. Боги, только бы он посмотрел на меня так же, как в день нашего ухода… И больше ничего, ничего не надо! Конечно же, Тэриньяльт уже явился к королю и все сказал, и Науринья уже спешит сюда… Нет, не спешит, он же человек дела, он сначала все выспросит… И у меня будет спрашивать… Только бы посмотрел так, как тогда…"

Она улыбалась, закрыв глаза. Сон медленно обволакивал ее, тяжелил тело, качал на волнах, затягивал вниз…

Когда служанки пришли с полотенцами и свежим бельем, госпожа с блаженной улыбкой лежала на дне, и ее длинные волосы медленно шевелились в воде.

Глава 9

ЧЕТЫРЕ ПОХОДАРАЙТА

Райта смотрел вслед всадникам, уходившим на север. Стоял предрассветный час, скоро начнется самое хорошее время, когда солнце начнет потихоньку нагревать ледяной ночной воздух. Им надо идти как можно быстрее, пока солнце не раскалит пустыню до невыносимого, смертоносного жара. Насколько знал Райта, в той стороне, куда они уходят, есть скалы, в которых можно будет хоть как-то переждать самый жар.

– Удачи и тени, – он нарисовал в воздухе охранный знак Пустынных. Показалось ему или вправду один из всадников – в темно-синем плаще – обернулся и помахал ему рукой? Он поднял руку в ответ. – Удачи, тени и воды, Дин.

Солнце медленно поднималось над краем мира, из-за Стены. Райта почувствовал, как к глазам подступают слезы, сердито нахмурился и сбежал вниз. Скоро ему самому в поход.

Он вернулся к себе, в нишу в круглом зале Маллена. Тут лежали его немногочисленные пожитки, меховой мешок для сна. Прижиться еще не успел здесь, а уже уходить. Он не тосковал – мужчина не должен прирастать к месту. Мужчина должен воевать и умирать в бою, завоевывать женщин и убивать врагов, держать землю и зачинать женам сыновей.

Он бы взял в жены Льенде, она такая красивая, такая добрая, такая белая. Но она хочет отца, и тут с ней он спорить не мог. Маллен велик, его признал вождем родной клан Райты. Эх, если бы еще он бросил всем вызов на Круге! И победил бы! И в Пустыне стал бы свой король!

Райта мыслью был уже далеко, в Пустыне. Завтра он выйдет с наступлением ночи – так сказал великий Маллен. Отец. Райта усмехнулся. Он найдет Потерянный шерг. Он увидит, что за хьяштой. Он всем покажет!

На четвертый день местность начала повышаться. Как ни странно, но пустыня словно вымерла. Ни днем, ни ночью никакие твари не попадались на пути. Можно был испугаться, а можно было и решить, что ему покровительствует судьба. А еще можно было подумать, что хьяшта слишком близко, и твари сами ее боятся. Райта решил не бояться ничего.

Передвигался он по ночам, потому как терпеть холод, пусть самый лютый, было легче, чем опаляющий зной. А лучшие часы были на рассвете и на закате. Ночью из воздуха вымораживалась влага, и на рассвете шилорог слизывал воду с камней, и Райта тоже находил на свою долю немного. А на закате из земли выныривали, словно змеи, колючие стебли, расцветавшие бледными мелкими цветами. Шилорог съедал вершки, а Райта выкапывал сизые клубни, горьковатые, но сочные. На закате и рассвете выбирались из камней ящерицы и мелкие зверьки – тоже еда. Райта знал, что не пропадет, если только не собьется с пути и не зайдет в какие-то неведомые края. Туда, куда он направлялся, люди предпочитали не захаживать, но места эти все же были известны. Плато Аншара. Там есть источник. И где-то там – Потерянный шерг.

А дальше он поедет на юго-восток, к Дороге и хъяште. Говорят, на плато есть высокая скала, откуда можно увидеть Стену. Может, он и увидит ее.

На восьмой день подул ветер, который с каждым часом все усиливался. Небо затянули черные тучи, от чего к жаре прибавилась еще и страшная духота. Шилорог беспокойно принюхивался и порой гортанно кричал. Они пережидали жару в небольшом гроте под обрывом. Правее начиналось ущелье, прорезавшее плато, но Райта туда не собирался, потому как нормального подъема тут видно не было, и звери тут не ходили. Так что и ему туда незачем. Но теперь он начал подумывать, не спрятаться ли в этом ущелье. Там точно найдется укрытие от ветра и песчаной бури.

Черные жгуты смерчей уже прошивали горизонт. Райта натянул маску, чтобы сберечь глаза. Шилорог вдруг вскочил. Райта едва успел взгромоздиться ему на спину, как животное быстро помчалось в каменный разлом. Ветер выл где-то над головой, тучи песка летели вверху, закрывая небо. Дышать было нечем. Райта положился на чутье зверя. Ничего, переждут. Ну, потеряет пару дней, а потом он двинется в путь снова. Он ведь не будет заходить далеко. Только переждет бурю.

Райта проснулся ночью. Проснулся от тишины. Над головой, высоко в небе, светились колючие звезды. Райта осмотрелся – вроде, все было спокойно – и поднялся, стряхивая с себя песок. Он двинулся к выходу из ущелья, но очень скоро увидел, что выхода нет. Видимо, ветер стронул какой-то небольшой камень, а там пошло-поехало. Оползень завалил выход, так что теперь придется выбираться на плато, а потом спускаться где-то еще.

Шилорог неохотно поднялся, встряхнулся, вытряхая песок и мелкий щебень из длинной густой шерсти. Райта взялся за повод и пошел впереди.

Подъем был долгим и тяжелым, зато Райта хорошо разогрелся. Правда, есть тоже захотелось, но он привык терпеть голод. Надо найти спуск. И воду.

Наверху стояла какая-то живая тишина. Словно что-то или кто-то прислушивалось и присматривалось к нему. Райта очертил себя охранным знаком и тихо, под нос запел охранную песню. Шилорог трусил сзади, пофыркивал и урчал, но не особо беспокоился, однако, у Райты мурашки по спине бежали. Луна заливала красным светом каменные громады, отбрасывая черно-багровые тени. И Райта остановился, изумленный. Он попал в место, которого даже не мог себе представить. Это был огромный шерг. Тут могли бы жить сразу три или четыре племени. Причудливые колонны и площади, испещренные пещерами скалы, глубокие провалы колодцев и русла, огромные русла рек, шире любых вади, которые видел в своей недолгой жизни Райта. Если бы здесь текла вода… Он облизнул губы. Вода еще плескалась в бурдюке, но надо было найти источник, если он хотел ехать дальше.

Райта медленно шел, отпустив шилорога. Животное найдет воду, если она тут есть. Место странно очаровывало, страх уступал место любопытству и восхищению. Райта осторожно ступал по камням, словно боялся потревожить шумом шагов это место. Дажелютый холод ночи не пробирал его – так от возбуждения горела кровь. Однако, шилорога он из виду не упускал – если потерять животное, то Райте придется умереть здесь.

Под ногами каменные плиты сложились в подобие низких широких ступеней. Он поднялся к плоско срезанной каменной скале и застыл, наткнувшись на взгляд.

Со скалы смотрела женщина. Кто-то нарисовал белой краской гибкий контур и огромные глаза. Больше ничего. Но женщина смотрела на Райту из камня, и юноша дрожал. Он с трудом отвел взгляд – и увидел другие изображения. Все скалы вокруг были покрыты рисунками. Райта ахнул. По скалам скакали звери, которых они никогда не видел в жизни, но слышал о них в сказках. Он шел по шергу, касаясь рукой выбитых на камне или нарисованных козлов и лошадей, пустынных кошек и собак, быков и журавлей, колесниц и повозок. Он видел крылатых дев и крылатых барсов и коней, он видел мужчин и женщин в непривычных одеждах, видел странных чудовищ, которых никогда в жизни не встречал. Огромные нетопыри с человеческими головами, горбатые волосатые двуногие твари с длинными, до земли, когтистыми лапами, шестиногие, покрытые панцирем твари с хоботом – у Райты аж мороз по коже прошел, он почему-то был твердо уверен, что этот хобот для того, чтобы высасывать кровь. Смотреть на череду уродливых тварей, похожих на те тени, что рождаются в мозгу, если посидеть в курильном шатре, было тошно. Но ни стрекотунов, ни червей, ни прыгающих змей, ни черных ос, ни гигантских сороконожек, ни каменных ящеров ни, упаси боги, драконов – ничего такого он не видел на этих рисунках.

Потом он увидел совершенно непонятный рисунок – круг, вписанный в другой, большего размера. Белая полоса рассекала оба круга снизу до самой середины, а там, где эта полоса отходила от внешнего круга, красным была нарисована дуга. А ниже изображались какие-то битвы, над людьми летели крылатые фигуры, а под их ногами лежали чудовища и похожие на людей существа с круглыми головами и круглыми глазами. Особенно подчеркнуто неведомый художник изобразил их рты – красной охрой, словно засохшей кровью.

Райта шел дальше, забыв обо всем – о ночи, о холоде, о шилороге, об опасной славе места. Он не задумывался, почему здесь нет песка – словно над плато Аншара никогда не пролетают песчаные бури. Камень был чист, как вылизанная временем кость. Буря словно бы проплясала вокруг плато, но не посмела ступить на эти камни.

Или это и есть Потерянный шерг?

Кровь ударила в голову так внезапно, что он на мгновение ослеп.

Но тогда здесь должно быть озеро! И надо взять отсюда что-нибудь, чтобы доказать – он был здесь. Он должен вернуться героем. И вот тогда никто, никто не посмеет ничего ему сказать! Герою все можно!

И тут он увидел озеро.

Оно было изображено на скале. Черными волнистыми линиями изображалась вода, и в ней плавали неведомые существа. Райта предположил, что это и есть рыбы. А вот это точно деревья, он видел такие в оазисах, где были шерги племен. Только деревья выглядели по-другому, а таких, как сейчас, тут не было. Вот это реки – он вдруг застыл, вспомнив вади на этом плато, которые он видел сверху, вон с той скалы… Это были они, бывшие реки! А вот и источник нарисован… Он есть? Он высох? Это должно быть вон там… Рисунки были понятны, настолько понятны, словно бы их оставили нарочно для того дурня, что придет сюда со стороны и ничего не будет ни знать, ни понимать.

"Это для меня, для меня", – думал Райта, идя все дальше и не выпуская из виду шилорога.

Картинки уводили все дальше. А вот уже совсем другие рисунки. Это явно рисовал кто-то совсем другой. Это была целая история, как рисуют на бубнах Шенальин. Вот всадник – уже на шилороге – увозит женщину. У всадника волосы прокрашены яркой охрой, и в руках его красное копье. Красное копье!

А вот шерг, нарисованный как круг, и в нем распростерта женщина, а над ней сидит, склонившись, мужчина с огненными волосами, и в руках его ребенок. Райта невольно коснулся собственных волос. Он подошел к следующему рисунку. На нем был странный рисунок – тройной круг, синий, красный и белый. Белый, как силуэт той женщины, что смотрела на него с дальнего конца прохода между плоскими скалами с рисунками. И из середины синего круга шла красная полоса, словно вонзившаяся стрела.

Райта оглянулся на женщину на первой скале и двинулся дальше, ощущая затылком ее белый взгляд. А потом увидел под ногами тело. Вернее, мумию. Когда-то это был рыжеволосый мужчина, крупный, в боевой одежде и золотом тяжелом поясе. Золотые серьги, браслеты и гривна говорили, что это знатный воин, может, даже вождь. Райта наклонился ближе. По гривне тянулась замысловатая плетенка узора. Райта узнал узлы Хаальтов. Когда-то это было сильное племя, они жили западнее… В руке мертвеца был намертво зажат боевой нож, горло распялилось в усмешке от уха до уха. Сам? Почему? Обезумел от жажды? Как он сюда попал? Зачем?

Да тоже Копье искал, – сам собой пришел ответ.

Сколько он здесь пролежал? Пустыня быстро высасывала воду из трупов и высушивала их. Так что он мог умереть и пару дней назад, и неделю, и год. Зверей тут не было, сожрать свежее мясо было некому.

Райта коснулся кинжала, и труп рассыпался. Как пепел. В груде праха тускло блестели золотые украшения. Райта не стал их трогать. Нечестно брать чужое. Он повертел в руках кинжал. Наверное, если показать кинжал Хаальтам на Круге, они признают, что их родич был в Потерянном шерге. Нет, вряд ли. Мало ли, где он мог найти этот кинжал. Но его надо вернуть племени. Пусть знают, как и где сгинул их родич, чтобы не остался он без оплакивания и чести. Райта сказал слово почета и прощания над останками и пошел дальше. Сердце колотилось. Сейчас откроется какая-то тайна, все не просто так… Он снова обернулся. Женщина смотрела на него. Он кивнул ей и медленно повернул голову. И наткнулся на охранный знак.

У Пустынных нет магов и нет бардов. Но каждый Пустынный умеет петь охранительные песни и рисовать знаки-обереги. Так здесь был именно такой. Колесо с ходом противусолонь. Запирающий знак. Что-то было внутри. И оно было заперто.

Райта остановился. Женщина смотрела ему в спину.

Райта постоял – и сделал еще один шаг.

И шагнул в тишину. Даже не в тишину, а какую-то вязкую глухоту, которой было трудно дышать. Она была полна такой тяжелой, сокрушающей, всеобъемлющей тоски, что у Райты стянуло грудь. Несколько секунд он стоял, разевая рот, пытаясь вздохнуть затем услышал не то шепот, не то стон. Шепот шел откуда-то из его головы, полз по позвоночнику, пощипывал жилы крохотными когтистыми пальчиками, общупывал его всего, словно оценивал. Хотелось вывернуться из собственного тела. Райта стиснул зубы зажмурил, завертел кулаками. Попятился.

Вывалился под ночное небо.

Тишина стояла обычная. Прямо перед ним был охранный камень с запирающим знаком. Он посмотрел чуть дальше. Ничего особенного, круглая каменная площадка, шагов двадцать в поперечнике. За ней, вне круга, виднелись закругляющиеся стены с галереями и лес не то выветрившихся колоннообразных скал, не то действительно колонн. Райта пошел вокруг площадки. Наткнулся на второй запирающий знак. Всего их оказалось восемь. Райта вернулся к прежнему месту и снова посмотрел на женщину на скале.

– Ну скажи же что-нибудь!

День в Потерянном шерге не был испепеляюще-знойным, как в Пустыне. Здесь было как в Ничейный час. Но ничего не вырастало, чтобы взахлеб пробиться вверх, расцвести, вызреть, дать плоды и новую жизнь. И воды тооже не было. Райта начинал думать, что его шилорог тут умрет. И он тоже. Отчаяние и безнадежность накрывали его. Он не знал, что делать.

Райта весь день просидел в тени черного камня у ног нарисованной женщины, прижимаясь к нему, как ребенок к материной юбке. Госпожа на камне молчала, хотя Райта был готов поручиться, что она слышала его перепуганные, совсем детские слова. Стыдно было, но уж очень он боялся.

А, может, зря он боится? Настоящий мужчина не сидел бы вот так, он пошел бы вперед без страха, и всех победил…

И этот, Хаальт… У них лет восемь назад была вражда с Файнуальтами, после чего от обоих кланов остались почти одни дети да калеки, потому друг друга и не дорезали. Круг пытался их замирить, но Уэшва Хаальт дал клятву окончательной мести. Видать, это тот самый Уэшва и есть. Поклялся мстить, пока не дорежет всех Файнуальтов вплоть до младенцев. Говорили, он ушел искать большую силу, а то, что осталось от его клана, вымирало в нищем шерге. Если бы они не отдались в клан Имарайальтов, вымерли бы совсем… И хорошо еще, что Имарайальты приняли к себе лишние рты…

И что же тут Уэшва такое узнал и увидел, что сам себе глотку распорол? Он вспомнил о той мучительной, вытягивающей душу безнадежной тоске, которая обрушилась на него внутри охранного круга. И безнадежность до сих пор не выветрилась из него. Может, пробудь он там подольше, он тоже не захотел бы жить и распорол себе глотку?

Нет, не надо нам такого…

Он обошел круг и обошел весь шерг. Тут не было ничего – ни озера, о котором говорил отец, великий Маллен, и тем более, копья.

Ты подвел отца, Райта. И Деанту. И всех. Тебе нельзя возвращаться, Райта. Ты опозорен. Ты должен умереть.

Он заплакал. Потом посмотрел на Белую Госпожу – так он назвал ее. Она смотрела на него. Это было странно – куда бы он ни отошел, она смотрела всегда на него.

– Что же мне делать-то? – вытирая нос, спросил Райта. – А?

Он ни к кому в особенности не обращался, но все же думал о Белой Госпоже. И снова посмотрел на нее. И ее взгляд на сей раз был устремлен прямо на круг охранных камней. Райта судорожно вздохнул, покорно кивнул и шагнул туда. Он был Пустынным. Он верил в знаки.

…Голова закружилась, затошнило. Никогда ему не было так худо. В глазах вспыхивали огненные круги, шепот в голове говорил – умри. Нет надежды. Нет справедливости. Все умрет. Умри и ты.

Райта страстно не хочел умирать. Он попятился, шлепнулся на задницу, упал на бок, на каменную ступеньку. Огненные круги перед глазами погасли. Теперь он мог видеть.

Прямо перед носом торчал охранный камень.

Не сон.

Стояла ночь. Тихая. Холодная – но совсем не такая лютая, как теперь всегда бывало в Пустыне.

Он обернулся. Женщина на скале опять смотрела на него. Он задрожал, глубоко вздохнул, осторожно, пытаясь прочувствовать свое тело – все ли в порядке. Ему стало холодно, но не так, как обычно бывает в пустыне ночью. Дыхание выходило белым парком, но было вполне терпимо.

Райта, боком, на полусогнутых запрыгал прочь, как длиннорукий пустынный оборотень, опасливо оглядываясь. Остановился у скалы с Белой Госпожой, привалился к ней плечом. Камень казался теплым. Почему-то он тут ощущал себя в безопасности.

– Я тут переночую, Госпожа? – Женщина смотрела на него. – Ну, и ладно. Все равно ж переночую…

Он улегся под скалой, завернувшись в меховой плащ. Лег носом к скале, опасаясь, что если посмотрит на охранные камни, то его опять потянет в круг. Здесь было очень спокойно, почти ощутимо спокойно. Он незаметно задремал, а проснулся от тепла, странного будоражащего запаха и звука текущей воды. И шагов.

Он открыл глаза и увидел Госпожу со Скалы.

Она была светло-прозрачная. Она переливалась золотистым, зеленым и голубым, струилась, как вода. И на черных камнях шерга оставались еще более черные – влажные следы босых ног.

Райта приподнялся на руках.

Прозрачная женщина шла через шерг, касаясь рукой камней, и изображения зверей оживали и сходили с черных скал, такие же прозрачные и струящиеся. Они шли за ней, шли к охранным камням. Райта поднялся, плача от странного ощущения счастья, и побрел следом. Сейчас он нутром понимал, что сила Госпожи такова, что никакая дрянь, засевшая в кругу камней, его не достанет.

Мокрые следы госпожи, мокрые отпечатки копыт и лап становились все гуще, скоро их уже нельзя было различить – сплошная темная влажная полоса тянулась по дну высохшего русла. Потом она превратилась в тонкий слой воды, почти пленку, и с каждым шагом Госпожи вода становилась глубже, текла быстрее, радостнее. Госпожа шла по шергу посолонь, камни раскалывались, из них тянулись к рассветному небу ветви, а на них распускались листья, расцветали цветы, набухали плоды. Райта сходил с ума, идя по колено в драгоценной воде, и вода текла по его лицу – он плакал и не стеснялся слез, хотя и был воином Пустынных, огнеголовым.

Райта протянул к ней руки.

– Госпожа…!

Она обернулась. Лицо ее было прозрачным – и в то же время определенным, словно отлитым из стекла, и по этому стеклу струилась вода, мерцая в предрассветных сумерках.

– Госпожа!

Женщина улыбнулась и пошла по воде к Райте.

– Это здесь то самое озеро, да? – задыхаясь, проговорил Райта. Душа его была полна восторга и слез.

"Не всем дано его увидеть".

– А он… Хаальт? Он что…?

"Он совершил ошибку".

– И потому умер?

"Да".

Райту пробрала дрожь.

– Он туда, внутрь ходил?

"Да".

– Это была ошибка?

"Нет".

– А что тогда?

"Пока не пойдешь туда – не узнаешь".

– Нет уж, Госпожа, я не пойду! А то вдруг ошибусь? Нет уж!

"Тогда ты не пройдешь через хьяшту".

– А… А он тоже хотел пройти через хьяшту?

"Каждый приходит за своим великим желанием. Ты ведь тоже?".

– Скажи, госпожа воды, ну что ж мне делать? Я не хочу, как он!

"Тогда иди".

– Но если я ошибусь?

"Думай не об этом".

– Ну подскажи хоть немного, ну… Не пойду я!

Госпожа вдруг стала невыразимо печальной, и у Райты даже сердце обмерло от жалости и раскаяния – а вдруг это из-за него?

– Я иду! Иду! Только не плачь! – крикнул Райта, испугавшись, что она заплачет, и бросился в круг.

И проснулся. Начинался день. Не было ни озера, ни деревьев, ни зверей. Были только рисунки на камнях. И шилорог, выглядевший вполне удовлетворенным и сытым. Зверь спал.

Райта втянул воздух и двинулся вперед. Остановился перед охранным камнем. Оглянулся – не подумает ли Госпожа, что он струсил? А ведь струсил. Потому, что охранный камень истекал тягучим холодом и жутью. Но он сказал слово. Он мужчина, он должен!

Райта вытянул руку и осторожно, словно ступая по краю воронки с песчаным заглотом внизу, скользнул ногой в круг. Отпрянул, глотая воздух. Только сейчас понял, что не дышал там, в кругу.

Взгляд женщины со скалы почти жег между лопаток. Райта побагровел, щеки запылали от стыда и злости. Еще чего, будет он бояться!

– Я только посмотрю сначала, – сказал он себе, и шагнул вперед, к камню. И пошел против солнца, касаясь рукой каждого охранного камня. А потом набрал побольше воздуха в грудь, мотнул головой, шагнул внутрь круга и исчез.

Какое-то мгновение было ощущение, что он продавливает собой взкую стену тоски и боли. Он сделал еще шаг – и прорвал непонятную преграду. Уши заложило от неестественной тишины.

Райта оказался внутри какого-то круглого помещения, словно отлитого из камня – швов он не видел. Стены уходили вверх и сходились в темноте идеальным куполом. Внизу было светлее, но откуда шел свет – было непонятно. Когда Райта смотрел на стены, они казались прочными, настоящими. Когда отводил взгляд, на грани зрения клубился и колыхался серый туман.

А на полу лежали двое. Мужчина обнимал свернувшуюся калачиком женщину, словно оберегал ее от лютого холода пустынной ночи и смертоносного зноя пустынного дня. Его очень длинные, густые, сияющие волнистые волосы темно-медного цвета раскинулись ореолом, окружая их обоих и закрывая лицо и мужчины, и женщины.

А прямо в изголовье этого невероятного ложа светилось красным вонзенное в камень копье.

И все это окружала невыносимая тоска и безнадежность, которая теперь не просто шептала, она кричала – умри. Ничто не может жить, ничего не исправить. Потеря. Великая потеря.

Райта помнил легенду.

Райта видел рисунки на скалах.

Райта стоял в этом коконе тоски и смерти, и внутри него теплым родником, потом потоком забилась жалость. Райта заплакал. Здесь некому было видеть, и здесь было правильно жалеть и плакать. Он оплакивал великую любовь и великую несправедливость мира, оплакивал чужую, такую далекую и древнюю потерю, потому что в нем, потомке Шенаэль, текла их кровь, потому что не мог исправить уже свершившегося.

Даже Деанта не сможет.

Райта даже не понимал, что страшная тоска уже не гнетет его, и нет шепота в голове. Жалость и сочувствие окружали его незримым щитом.

Райта присел на корточки, заливаясь слезами, и осторожно отвел волосы с лиц мужчины и женщины. И вздрогнул. Лицо мужчины было живым. Женщина же была иссохшим скелетом.

– Как же вы друг друга любили, – сквозь слезы поговорил Райта. – Зачем же так случилось, что она умерла? Праотец, Торамайя сын Огня, как бы я хотел помочь тебе, но я не могу. Прими мои сожаления, прими мое сердце, праотец. – Слезы текли по его щекам, оставляя солноватые стянутые дорожки. – Дай мне свое копье, праотец. Я хочу…, – "хочу все исправить" хотел сказать он, но ведь нельзя исправить то, что уже случилось, – …хочу, чтобы было не так. Чтобы… чтобы правильно.

Он помолчал, ожидая хоть какого-то ответа. Но не услышал и не увидел, и не почувствовал ничего. Тоска затаилась, и никто больше не шептал – умри, нет надежды.