Текст книги "За час до рассвета (СИ)"
Автор книги: Наталия Корнеева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц)
Глава 8
Граф Доари Нойтарг жил в старинном особняке в далеком предместье. Темно-синее трехэтажное здание, круглое в центре, с черными колоннами по всему фасаду и широкой парадной лестницей выглядело зловеще даже при тусклом солнечном свете, пробивавшемся через тонкую завесу облаков. Кусты вокруг особняка полностью сбросили листву, и ветки острыми копьями торчали во все стороны, как будто желали ранить.
Кеймрон приехал к назначенному времени, но слуга не проводил в гостиную, ничего не предложил, а лишь попросил немного обождать и оставил его у входных дверей.
Внутри особняк выглядел нежилым – стены да полы, и ни одного украшения, ни одной детали, которыми хозяева обычно наполняли дома. Даже шторы на окнах были подобраны в тон фиолетовым обоям, чтобы их не было видно.
– Отведи меня к графу. Немедленно, – приказал он слуге, который пытался, сливаясь со стеной, пробежать мимо. – Или я сам пойду искать его, и ты меня не остановишь.
Слуга немного побледнел.
– С-следуйте за мной, – заикаясь, произнес он.
Они шли по коридору, пока не уперлись в двустворчатые черные двери. Слуга замялся, но, обернувшись на Кеймрона, распахнул их. За ними скрывался длинный переход, в конце которого были две открытые двери. За дверью справа посреди пустой крохотной комнаты стоял огромный горшок, в котором росло низкое дерево с тусклой желто-бурой листвой.
– В-вам с-сюда, – слуга, совершенно белый от ужаса, показал на дверь слева.
Кеймрон вошел в стеклянную оранжерею, неухоженную и даже как будто заброшенную. Здесь не было тропинок, выложенных плиткой, не было аккуратных секторов с различными растениями, не было цветов – только серая, какая-то сухая земля и тонкое дерево в центре с яркой осенней листвой. Кеймрон удивился: зачем держать одно дерево в тесном горшке в комнате, когда его можно было бы посадить в оранжерее, рядом с другим?
Слуга потрусил к графу, который стоял у дерева с серебряной леечкой в руке. Граф Нойтарг был щуплым мужчиной чуть старше пятидесяти, с длинными черно-седыми волосами, маленькими руками и ногами. Услышав шаги, он повел головой.
– Подожди, – повелел он слуге, изящно взмахнув рукой с огромным перстнем на указательном пальце, и багровый камень в украшении вспыхнул зеленым, алым и синим.
– Г-господин Олден… Не м-может ждать… – сдавленным голосом сказал слуга.
Граф обошел дерево и остановился, когда вода в леечке закончилась. Слуга забрал ее и бесшумно исчез.
Наконец, граф повернулся к гостю лицом, и его черные глазки впились в Кеймрона, а верхняя губа под тонкими усиками дернулась. Остроносый, с маленьким лицом, он напоминал какого-то неприятного зверька.
– Итак, господин Олден, что нужно? Будь краток, у меня много дел.
И Нойтарг замер под деревом. Кеймрон проследил, как оторвавшийся лист чуть не упал ему на голову.
– В городе появился монстр, – в пустой оранжерее его голос звучал гулко. – Он звероподобен, не горит в огне, его не берут пули. Известны ли вам подобные существа?
Граф дослушал Кеймрона, и тогда его плечики мелко затряслись, запрыгала рассыпанная по ним паутинка волос. Но смеялся он беззвучно, только открывая искривленный усмешкой рот.
– Какая ирония, какая ирония! – всхлипывая, заговорил он. – Столетия моя семья изучала причины угасания магии, шесть лет назад мне запретили продолжать дело моего рода, а теперь, когда появилось что-то неизвестное, слуги этого сопляка прибежали ко мне! Что, ненужные старики оказались полезны? – и он, резко оборвав смех, зло посмотрел на Кеймрона.
– Вы окажетесь полезны, если вам что-либо известно. Пока вы не ответили на мой вопрос.
Брови графа пришли в движение: дернулись вверх, потом вниз и замерли.
– Хо! С таким отношением мне и говорить не охота. Уходи.
Словно поддерживая его, на дереве задрожали листья.
– Я отношусь к вам так, как вы того заслужили. Если вы забыли, я на себе ощутил все ваши методы изучения угасающей магии, – и Кеймрон снял с правой руки перчатку. – Вы ничего не смогли с этим сделать. Кто вы, если не бесполезный старик?
Граф задохнулся.
– Наглец! Мне нечего сказать тебе. Убирайся!
– И все же я настаиваю на ответе, – продолжил Кеймрон. – Или отвечать будете вы. Перед императором. За увечья, нанесенные сыну барона Олдена.
Граф скривился и посмотрел на дерево, а потом, скосив глаза на Кеймрона, ядовито высказал:
– Как можно ему, такому славному лорду, признаться, что он считает собственного сына монстром? Признаться, что он отдал отпрыска на опыты ради возвращения человеческого облика? Барон Олден никогда и ни в чем не обвинит меня!
– Он – нет, – легко согласился Кеймрон и сделал паузу. – А вот я могу. Я уже вырос, граф, и я могу принимать собственные решения.
– Как у барона Олдена мог вырасти такой нахал⁈ – и его губы дернулись, обнажили желтоватые зубы.
– Вашими стараниями, граф, вашими стараниями, – ответил Кеймрон со злобой.
Где-то наверху загудел ветер, зазвенели задрожавшие от его удара стекла.
– Тебе никто не обещал успеха! И твоим родителям я тоже не давал никаких гарантий! – Нойтарг запрокинул голову. – Но я предлагал тебе дальнейшую помощь, а ты от нее отказался. Ты сам предпочел остаться монстром, так почему сейчас злишься на меня, угрожаешь?
– Потому что вы уже не тот благонадежный слуга короны, как говорилось в отчетах Шестого отделения, написанных еще при прошлом императоре.
Глаза графа Нойтарга блеснули, он покрутил головой, взмахнул рукой с перстнем, заметил соринку на камне и стряхнул ее.
– Будь у вас что-то против меня, разговор состоялся бы в другом месте и в другом обществе. Или это предупреждение? Император ненавидит меня, я знаю, отлично знаю! И если он хочет меня уничтожить, я приму свою судьбу со смирением и покорностью! Вам же ничего не стоит создать доказательства того, что монстра сделал я!
Кеймрон поморщился. Слова были пропитаны фальшью настолько, что ей можно было захлебнуться.
– Императору есть, за что вас ненавидеть. Ваши опыты были бесчеловечны.
– Но все в них участвовали добровольно, – зевнул граф, мигом успокоившись. – Я никого не заставлял. А делать что-либо с согласия людей не запрещено.
– И только поэтому вы избежали виселицы.
Глаза графа загорелись, как раскаленные угли.
– Пошел вон!
– Уйду, когда ответите на мой вопрос.
Руки мужчины тряслись – Кеймрон выводил его из себя своим хладнокровием. Граф сжал руки за спиной, выпрямился и, прищурившись, ответил:
– Я ничего не знаю об этом, никогда не слышал о подобных монстрах. Единственный монстр, которого я видел, стоит передо мной.
Кеймрон развернулся, чтобы уйти. Под ногу ему попал ярко-желтый лист, и на нем остался тусклый отпечаток подошвы.
Слуга вывел его из дома. Кеймрон опять прошел через небольшой сад, и острые ветви кустов царапали чешую, скреблись по ней. Он сел в автомобиль, завел двигатель, тронулся – все на рефлексах. Так же механически он выехал на дорогу к городу, и только спустя время очнулся.
Пыльная, полная рытвинами и ухабами сельская дорога, извиваясь, бежала между печальными черно-коричневыми полями. Кеймрон съехал ближе к краю и остановил автомобиль, вышел из него. Ледяной ветер обнял, подбросил волосы, и он достал из кармана шнурок, завязал их. Свинцово-сизые тучи, тяжелые, низкие настолько, что, казалось, они вот-вот своими брюхами должны сесть на вершины деревьев, затягивали небо. Его голубая, нетронутая высота осталась только над самим Кеймроном, и он смотрел в нее, как в колодец.
Шея быстро затекла, и он опустил голову. С одной стороны вдалеке синели на холме вековые ели, с другой – жались друг к другу деревца, на которых еще трепетали последние грязно-бурые листья. Чахлые желтые остатки трав склонились к земле, покрыли ее, затянули дырявым покрывалом, и в них падали с неба хищные птицы за добычей. Где-то на горизонте над слепившимися в черную точку домами поднимались тонкие струйки дыма.
Осень готовилась уступить свои права зиме, и вся природа засыпала, затихала, замирала, предчувствуя скорые холода.
«До чего же мерзкий старик», – подумалось Кеймрону, и он невольно коснулся правой руки. Проклятой руки. Чешуйки были горячее кожи, и он быстро надел перчатку.
Кеймрон не брался утверждать, что семья считала его монстром – он сам тяготился оставшимися изменениями, и, возможно, родители хотели сделать как лучше, когда предложили ему посетить дом графа Нойтарга.
– Его семья исстари занимается исследованиями, связанными с магией. Если кто и может помочь, то только он, – сказала Кеймрону его хрупкая, миниатюрная мать и обняла.
Тогда Кеймрону было всего двадцать лет, и он не умел скрывать эмоции. Граф, как только его увидел, сразу все понял и совершенно правильно выбрал слова, которые смирили Кеймрона.
– Вы понимаете, ваш случай уникальный. Вас нужно изучать. А это зачастую неприятный, очень неприятный процесс. Но он нужен, вы обязаны пройти через это, если хотите вернуть себе человеческий облик, – уговаривал тихим голосом граф, сидевший в кресле с витыми ногами.
Его руки были сложены на впалой груди, сверкал перстень на пальце, а черные глаза-угли впились в Кеймрона, и он покорился им, подчинился, склонил голову и отдал себя на растерзание.
Три месяца после выпуска из академии, пока оформлялись все бумаги, пока решалось, кто и куда из выпускников отправится работать, он провел в доме сумасшедшего исследователя.
Его изучали, как какое-то насекомое, – и относились подобным образом, словно он не человек, словно он лишен голоса и права быть недовольным.
Но черная рука, которую Кеймрон видел каждый день, сделала из него самое покорное насекомое – мотылька, который доверчиво летел на манящий огонь.
Граф исследовал руку, и для этого он вырывал чешуйки – сразу десятками, забирал их и уходил, а Кеймрон наблюдал, как набухшие капли крови скатывались по руке и падали на пол. Вскоре они заметили, что его раны затягивались и заживали намного быстрее, чем у любого человека. Тогда Нойтарг предложил изучить, каков же предел у этой необычной способности.
Кеймрона без конца ранили, чтобы обескровить, а постепенно наносимые ему увечья становились все глубже, все серьезнее. И выходило, что любое повреждение легко заживало. Ему не были страшны ни раны, ни переломы.
– Единственное, что мы не станем проверять, это сердце, – качая головой, объявил граф. – Слишком высокий риск. И, пожалуй, не будем проверять, вырастут ли у тебя новые конечности, если их отрезать. Ты не мальчишка с улицы все-таки, тебе нельзя умереть здесь.
Кеймрон лежал и не мог пошевелиться; израненное, измученное тело впитало холод каменного пола, стало неподъемным. Но он слышал, он чувствовал, как струилась по венам кровь, ощущал, как затягивались раны – этот процесс сопровождал неприятный зуд.
– Ты не человек, Кеймрон. Не человек, – говорил ему граф как будто с сожалением, вздыхал и качал головой. – В тебе так мало человеческого, ты не такой, как все, Кеймрон. Ты все же монстр. Или, если хочешь, полудракон.
Кеймрон не хотел быть ни монстром, ни полудраконом – он хотел вновь стать человеком. Быть им. Жить им. И умереть – тоже им.
Закончив исследовать его способности к восстановлению, граф выдвинул идею, что процесс обращения застрял в такой стадии из-за магии в Кеймроне, которой много для того, чтобы оставаться человеком, и мало, чтобы стать драконом. С этого дня Кеймрона истязали иначе – он до упада расходовал магию. Граф с восторгом наблюдал за этим и выяснял, на что он способен как маг.
– Невероятно, но сила тебе дана, как у мага двухсотлетней давности! Они были на такое способны. Представь, представь, на что была способна магия пятьсот лет назад! О! Магов почитали больше, чем императоров! – восторгался граф.
Но этот способ не помог – ничего не изменилось, и тогда граф предложил иначе уменьшить количество магии в нем. Кеймрона стали кормить едой, в которую подмешивали пыльцу, мерцавшую иногда красным или зеленым. Пыльца эта скрипела на зубах и прилипала к горлу – это было меньшее из неудобств.
Сначала Кеймрон заметил, что его магия стала слабее, а потом… Потом было так страшно, так больно и мучительно, что он лучше бы перенес отрезание руки или ноги. Его ломало, его рвало, его бросало то в жар, то в холод, а руки и ноги стали безвольными.
Его магия совершенно пропала – Кеймрон оказался неспособен даже маленькую искорку зажечь. Он пытался сделать это раз за разом, но в итоге руки бессильно падали вдоль тела. Следом падал и он сам.
А потом приходил граф, приносил ему новую порцию сверкавшей еды, кормил с ложки, и Кеймрон, словно зачарованный, подчинялся, пока после очередной порции у него не остановилось сердце.
Граф сидел напротив, смотрел своими черными глазами-углями, сверкали белые прядки в волосах. Нойтарг поднял ложку, поднес ее к лицу Кеймрона, а он застыл. Он не мог сделать ни вдоха, ни выдоха, словно внутри стал полым, как фарфоровая кукла. Сердце замерло. Оно не билось, не стучало, кровь не шумела в ушах – все пропало, все исчезло в плотной тишине.
Граф побледнел, бросил и ложку, и тарелку, схватил его за плечи, затряс.
Минута длилась как вечность, и закончилась она одним тихим, но уверенным ударом сердца. Кеймрон сделал жадный вдох, воздух мигом высушил горло, и он закашлялся. С тех пор вкус холодного, влажного воздуха ассоциировался у него со вкусом самой жизни.
После остановки сердца Кеймрон покинул дом графа сразу, как смог встать на ноги.
– Ты вернешься ко мне, вернешься, – сказал ему вслед граф. – Ведь ты не хочешь быть монстром, а помочь могу только я…
И Кеймрон правда вернулся спустя время.
– Больше к вам я никогда не обращусь, – сказал он графу.
– Посмотрим. Тебя ведь не примут люди. Помни, ты всегда можешь вернуться. Вернуться, чтобы перестать быть монстром.
Слова преследовали Кеймрона, граф нашептывал их во снах, где собирал в пиалы его кровь, и жгли, жгли взглядом черные глаза-угли.
Кеймрон сделал вдох. Холодный, влажный воздух наполнил легкие, и он опять вернулся к жизни – теперь из воспоминаний. Тучи серые, как глаза Айри, наблюдали за ним. Кричала парившая на высоте птица.
Айри.
Именно она стала причиной его отказа графу.
Когда он вернулся в Лендейл после трех месяцев жути и боли, когда он уже считал себя монстром и чем-то ужасным, она… Она считала его человеком. Они могли прогуляться после смены, они находили поводы для шуток, они вместе привыкали к службе и делились ошибками.
А еще она восхищалась его магией, и ее совсем не пугала черная рука. Сдержанная и даже зачастую холодная с другими людьми, рядом с ним Айри улыбалась.
Он был и оставался для нее человеком. Не монстром.
И страх, внушенный графом Нойтаргом, его опытами прошел, рассеялся, как туман, и оказалось, что больше всего о руке беспокоился сам Кеймрон.
Но вскоре меняться стала Айри. Ее улыбка появлялась все реже, все чаще она отказывалась погулять, сходить куда-то. Потом одежду ей заменила форма – всегда идеально застегнутая. Она все чаще стала говорить фразы вроде «мой долг», «я обязана», «я буду это делать».
Кеймрон видел в этом желание доказать, что она – это не только ее благословение. Доказать, что она многое может. И крахом этой мечты стало убийство на площади Прейн. После него Айри неделю не разговаривала. Кеймрон не мог и подойти к ней – она дергалась и убегала. Она замкнулась. Далее последовал перевод ее в третий округ, а потом… Потом начались ссоры.
«Сегодня я словно увидел Айри из нашего прошлого», – и Кеймрон провел рукой по лицу.
Смеркалось. Тени становились гуще.
Проводить ночь на дороге он не собирался.
Автомобиль тронулся, зашелестела дорога под колесами.
В Лендейл Кеймрон вернулся поздним вечером, с тяжестью на душе и пустым желудком.
«Заеду в ресторан», – решил он, и свернул на улицу, что вела к «Либери». Остановившись неподалеку, Кеймрон уже хотел выйти из машины, когда сквозь блики на стекле и отражения людей увидел Айри.
Она вышла из ресторана с каким-то мужчиной. Он что-то ей говорил, а она ему улыбалась, отвечала, даже засмеялась. Кеймрон сжал руль и застыл. Пыльное стекло смазало картинку, и он как будто наблюдал за привидениями.
Или это он сам был из другого мира, чуждого этой веселой, шумной, ярко освещенной улице?
Подъехала карета с гербом, который он не смог рассмотреть, и по жестам Айри стало понятно, что она отказалась. Мужчина сел в экипаж и уехал, а она, чуть прихрамывая, пошла по улице.
Подождав немного, Кеймрон завел машину и догнал ее.
– Айри! – позвал он, приоткрыв дверь.
Глава 9
Она обернулась, когда ее позвали, – это был голос не лорда, ехать с которым она отказалась. Рядом остановился автомобиль, и Айри заглянула за стекло, увидела длинные светлые волосы и белые перчатки. Она распахнула приоткрытую дверцу и наклонилась, посмотрела на Кеймрона. Что он хотел сказать?
– Садись, Айри. Я подвезу тебя.
Хоть дождя не было, на улицах завывал противный, влажный ветер, и идти в такую погоду дольше часа было настоящей пыткой, а в платье, юбка которого путалась в ногах от каждого порыва, – пыткой вдвойне, и это если забыть о неудобной обуви, стершей ноги.
– Спасибо, – и она села на кресло, обтянутое кожей, осторожно закрыла дверцу.
Автомобиль был узким, и они оказались плечом к плечу. Улицы поплыли за стеклом. Айри осторожно посмотрела на Кеймрона – губы сжаты, брови слегка нахмурены, а взгляд не отрывался от дороги. Был ли он недоволен тем, что работе она предпочла ресторан?
– Я не провела в «Либери» весь день. Я бы здесь вообще не оказалась, но случайно спасла жизнь одному лорду. Он и пригласил. А так я отдала указания разузнать больше о Тиа Барт и мужчине, с которым она познакомилась до того, как пропала. И документы я изучила.
Кеймрон молчал, выражение лица его стало еще более отстраненным, и Айри затихла, отвернулась. Лучше смотреть на улицы.
– У меня и мысли не возникло, что ты пренебрежешь работой, – ответил он несколько минут спустя. – Как ты его спасла?
– Остановила помчавших лошадей. У экипажа лорда отлетело колесо, и карета вот-вот должна была перевернуться, так что я просто встала на пути у них. Они и остановились передо мной.
– Я рад, что ты не пострадала.
И снова тишина, нарушаемая лишь тихим урчанием двигателя. Автомобиль ехал, и его кругленькие фары вырывали из темноты обширные куски мостовой. Совсем чуть-чуть пахло бензином.
– А где был ты? – спросила Айри, которой тишина после сказанного Кеймроном казалась неловкой.
– У графа Нойтарга.
– Что? Зачем? Он же подозревается в содействии революции.
– Его семья долгое время изучала все, что связано с магией, – и Айри показалось, что руки Кеймрона напряглись. – Он мог знать что-нибудь о том монстре.
– И что в итоге?
– Сказал, что ничего не знает. Врет он или нет, я понять не смог.
Айри наклонила голову. Был у нее один вопрос, который не давал покоя.
– Кеймрон, а как мы вообще собираемся поймать фею? Как это возможно сделать людям?
Давным-давно, в настолько стародавние времена, что теперь казались легендой, в мире помимо людей жили драконы и феи. Но люди, несмотря на их короткую жизнь, быстро захватили почти все территории, и тогда драконы ушли в Драконьи горы на севере, а феи поселились в заповедном лесу на западе соседней империи Аквиллан, и с тех пор их видели все реже и реже.
Однако драконам было скучно веками жить в горах, и они иногда путешествовали в человеческом облике по миру, и от их союза с людьми рождались маги – люди, способные управлять стихиями, а самые сильные получали возможность самим обращаться в драконов.
Феи из тех, кто не хотел запираться в заповедном лесу, жили среди людей, и их магия была страшнее, опаснее. Феи могли проклинать, насылать болезни, очаровывать, морочить людей, потому поймать их было очень сложно. Если фея сама не выдавала себя, определить ее не было шансов. Потому их и боялись. Три столетия в их империи длились гонения фей, а любого, кого подозревали в нечеловеческом происхождении, могли убить.
И Айри не представляла, как поймать кого-то настолько могущественного.
– Магия фей тоже слабела со временем, поэтому сейчас они не так сильны, как в прошлом. А нам не повезло. Наш преступник – сильная фея, ему доступно принуждение, но, возможно, это его единственный дар.
– Ты уверен, что убийца – мужчина?
Этот вопрос Кеймрону задавали из раза в раз, даже его отец, знавший больше остальных.
Когда Айри пыталась остановить десятерых с ножами, Кеймрон увидел человека в тени навеса у здания на краю площади. Пока все кричали и паниковали, он стоял и наблюдал, и уже тем был подозрителен. Тень от навеса была густой, и различить что-то с залитого солнцем места было невозможно.
Кеймрон бросился туда, жалея, что из-за толпы не может использовать никакую магию. Скрывавшийся в тени продолжил стоять, а Кеймрон ощутил что-то странное, что-то давящее, он словно попал в вязкий кисель, но все равно продолжал идти. Вот уже он различил силуэт – определенно мужской, с широкими плечами, высокого роста.
Увидев, что Кеймрон не остановился, он натянул кепку ниже на лицо и побежал. Вязкий кисель пропал, Кеймрон свалился, перекатился через плечо, но встать не успел – сзади его ударили по голове. Он разозлился, и пламя мигом поджарило напавшего.
– Лови его! – крикнул Кеймрон патрульному и указал на дом, за которым скрылся неизвестный.
Кеймрон встал, пошатнулся, хотел бежать дальше, но, сделав шаг, чуть не упал. Крики вокруг дробились на фрагменты, дома заплясали, и он медленно обернулся, надеясь найти хоть одно неподвижное место вокруг.
И нашел.
Айри. Напуганную Айри с потускневшим взглядом.
Она упала, рухнула на дорогу, и ее могли затоптать.
Он не мог этого допустить. Ураганным ветром снес в сторону людей, что грозили Айри, сам подошел к ней.
– Нет! За ним! Со мной ничего не будет! – Айри толкала его в плечи, но окровавленные руки соскальзывали. – Беги! Беги же!
И ее голос разбивался на слоги, которые путались, перемешивались в голове, а затылок стал противно-мокрым, холодным.
Голова зажила быстро, но вот воспоминания в ней перемешались, и после того дня Кеймрон провел многие часы, зарисовывая смутные образы. Он был уверен, что видел преступника, что он – мужчина. В его столе так и хранился рисунок крупной руки, опускавшей на лицо кепку.
– Разумеется, уверен, – ответил Кеймрон на вопрос Айри. – Я его видел еще до удара. Мои воспоминания не могли так сильно исказиться.
– До какого удара?
В голосе Айри четко прозвучало волнение, а Кеймрон поджал губы.
– Кто-то ударил меня по голове, когда я бросился за преступником. Напавшего я убил на месте, так что допрашивать было некого.
Он объяснился и замолчал.
– Вот оно что, – услышал он тихий-тихий ответ, полный сожаления. – А я ведь не знала, что и тебе тогда досталось.
– Это пустяки, – быстро проговорил Кеймрон, сворачивая на какую-то улицу.
Они все для него смешались – он кружил по городу, одновременно желая и прекратить, и продлить разговор.
Они ехали там, где было очень мало фонарей, и полосы света от них ярко вспыхивали, проходя через стекла, проносились по ногам, рукам и лицам, на мгновение подсвечивая, обнажая эмоции, что в остальное время скрывал мрак, и поэтому они не смотрели друг на друга даже на мгновение.
– И все же, как нам поймать убийцу? – повторила вопрос Айри.
– Через революционеров. Будем искать тех, кто знает что-то о фее в их рядах.
«Так ты поэтому первым делом рассказал о революционерах», – и Айри прикрыла глаза.
– Хорошо, – кивнула она. – Найдем, узнаем. А как поймаем? Как задержать того, кто и нас может принудить к чему угодно?
– Я давно думал о нашей беспомощности против феи. И, представляешь, в нашей империи не осталось ни одной книги, где говорилось бы, как можно противостоять фее, как ее поймать. Одни книги дарили, и они пропадали, другие сгорали вместе с библиотеками, третьи оказались вывезены за пределы империи, четвертые пропали бесследно.
– Это… странно, – Айри нахмурилась. – Ведь были же гонения фей, и они длились очень долго! Должны были остаться и записи о методах, которыми тогда пользовались.
– Именно. Но материалов нет даже в императорской библиотеке. Кто-то определенно постарался изъять любые сведения о феях из доступа людей. В империи Хейзер мы ничего не узнаем.
Последние слова Кеймрон выделил голосом, и Айри, уловив это, спросила:
– А где узнаем?
– В империи Аквиллан есть заповедный лес, где живут феи, и он находится на территории герцогства Монмери. Два года назад я через послов обратился с запросом визита в те земли к императору Аквиллана. Однако оказалось, что, во-первых, маги могут попасть на территории Монмери только по личному разрешению герцога. Во-вторых, герцогство Монмери все равно что государство в государстве, и с запросом на посещение надо обращаться непосредственно туда, император не может приказать герцогу. И вот скоро должен вернуться наш посол и привезти ответ.
– Два года? Это все длилось два года? – поразилась Айри.
– Верно. Все ведь не так просто, мне нужны сведения, которые, возможно, представляют собой секрет. К тому же герцогство Монмери, как я узнал, никогда не славилось дружелюбием. С ними сложно договориться. А учитывая, что мне нужно посетить самого герцога, то я буду удивлен, если у нашего посла что-либо выйдет.
– А нельзя прибыть в те земли тайно? Как они узнают, что ты – маг, если ты не будешь пользоваться стихиями?
– Я тоже об этом подумал, – кивнул Кеймрон, – и съездил в Аквиллан. Но вот границу герцогства я не смог даже переступить. Телеги, обозы, лошади, другие люди – они прошли беспрепятственно, а я не мог. Меня словно приклеило к земле! Герцогство закрыто древней и очень сильной магией, так что мне оставался только официальный путь переговоров и просьб.
– В таком случае… Если посол ничего не добьется, стоит ли поехать туда мне?
Айри спросила и испугалась. Она никогда не уезжала дальше предместий Лендейла, и мысль посетить герцогство соседней империи вызвала дрожь. И совсем немного – предвкушение.
– Нет. Одной тебе будет сложно. Если посол привезет согласие герцога, мы поедем туда вместе, а о плохом пока не будем думать.
«О плохом пока не будем думать», – повторила про себя Айри. Кеймрон всегда предпочитал смотреть в светлое будущее и делать все, чтобы оно настало.
– Напомни, где твой дом? Кажется, я немного заблудился.
Айри выглянула в окно. Вот фонарь, вот рядом с ним дом с примечательной красной дверью.
– Нет, мы почти приехали, остановись через два дома.
Хоть час был поздний, у них не получилось приехать незамеченными. Все семья почему-то не спала и стояла на улице, и под их взглядами Айри вышла из автомобиля. Глаза Фели радостно заблестели, отец, державший приставную лестницу, насупился, а мать, прижимавшая к груди котенка, вытянула шею, чтобы что-то разглядеть.
– Поздороваешься? – наклонившись к автомобилю, спросила Айри. – Мне неловко, но они ждут.
Ответом стал щелчок замочка. Кеймрон вышел и пожелал доброй ночи ее родственникам и, разумеется, вежливо спросил:
– У вас что-то случилось?
И этого было достаточно, чтобы все пожелали ответить, пожелали затянуть нежданного гостя в дом и накормить тем, что осталось, а именно: овощным рагу и вкуснейшим ягодным пирогом по особому семейному рецепту.
– Вы кушайте, кушайте, господин Олден! – приговаривала мама Айри, подкладывая гостю в тарелку все больше и больше еды.
Фели унесла котенка, забрав с кухни мисочку молока, а глава семейства пошел убирать лестницу в сарай. На маленькой кухне, где теплился очаг, они находились втроем. Айри отказалась от еды и пила горячую воду, присев на подоконник, и шторы обнимали ее, она как будто пряталась за ними.
Пока Кеймрон ел, мама Айри рассказала, что Фели проснулась от страшных звуков и разбудила всех. Оказалось, что на крышу залез котенок.
– Сам спуститься не мог, мяукал жалобно, – вздыхала женщина. – Вот мы и сняли его.
Айри смотрела в спину Кеймрону, который медленно, очень изящно ел, хотя выдали ему всего-навсего одну ложку для рагу и не предложили салфетки, чтобы положить на колени.
И странным образом его присутствие не раздражало.
«Мы ведь даже не поссорились, пока ехали», – с удивлением отметила Айри.
Горло обожгло, она закашлялась, на глаза выступили слезы. Стерев их, она увидела обеспокоенную маму и обернувшегося Кеймрона с точно таким же волнением во взгляде.
– Все в порядке, – отмахнулась она. – Сделала слишком большой глоток воды.
– Давно мы вас не видели, господин Олден, – говорила женщина, – рады, что вы по-прежнему присматриваете за нашей Айри. Она, конечно, тот еще сорванец, но ведь добрая же!
Айри чуть не подавилась второй раз. Семье она ничего не рассказала об их ссорах с Кеймроном, только лишь вскользь отметила четыре года назад, что работают они отныне в разных ведомствах.
Кеймрон предпочел съесть поскорее еще рагу, чтобы у него была уважительная причина не отвечать. Порадовавшись его хорошему аппетиту, мама Айри достала из ящика в столе пергамент и завернула в него последний кусок пирога.
– Вот, возьмете с собой.
Было видно, что все устали. Фели, покормив котенка, сразу ушла спать. Отец Айри, пожелав всем приятной ночи, тоже удалился – ему-то предстояло вставать раньше всех, чтобы замесить тесто.
Кеймрон не задержался в доме. Быстро поев, он забрал пирог, наговорил благодарностей и уехал.
Айри поднялась к себе, сняла платье, словно чужую шкуру, посмотрела на висевший на спинке стула китель, с горевшими в лунном свете пуговицами. Когда она проснется, все вернется на круги своя, а этот день, похожий на удивительный сон, останется в ее воспоминаниях.
