Текст книги "Девушки начинают и выигрывают"

Автор книги: Натали Крински

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц)

– Иди, иди, – неохотно говорю я.

Кристал выскакивает из кабинки, в которой мы сидим, и прямым ходом направляется к Себастьяну.

– Люблю тебя! – на ходу восклицает он. – Позвоню завтра!

И вот я брошена дважды за одну неделю, хотя в данном случае стала третьим лишним в свидании, в котором даже не принимаю участия.

Я кладу в рот еще кусочек пиццы, надеясь прикончить ее прежде, чем Максвелл и его девица соберутся уходить – иначе им придется пройти мимо моего столика и завести натужную беседу, которая мне совсем не нужна.

Увы, я опоздала. Парочка поднимается, и не успеваю я опустить голову, как они уже идут в мою сторону.

Я поднимаю глаза и встречаюсь взглядом с Максвеллом второй раз за этот вечер. Ничего хорошего в этом нет.

– Привет, Хлоя.

– Привет, Макс.

Он поворачивается к ДХК:

– Это Мэдисон. Мэдисон, это Хлоя.

Она улыбается мне:

– О, значит, это вы – Хлоя. Ясно. – Она умолкает и, видимо, заметив свою оплошность и желая ее исправить, одаривает меня вежливым «Привет».

Сука.

– Да, я – Хлоя.

Ну и везет мне. Вторая абсолютно унизительная встреча за неделю.

– Рада познакомиться, – добавляю я, поскольку всегда избегаю откровенной грубости.

Девушка снова улыбается мне:

– Взаимно.

– Ты здесь одна? – спрашивает Максвелл.

– Нет, – в последнюю секунду спохватываюсь я. Черт, вообще-то я хотела сказать: «Да».

– С кем?

– Со своим другом, – отвечаю я. Это чистая правда.

– Да, и кто же твой друг? – спрашивает Макс, притворившись искренне заинтересованным.

– Писатель, – говорю я, решая отыграться по полной. – По-настоящему хороший писатель.

Он кажется очень смущенным.

– А, понятно.

– Пожалуй, позвоню ему, – говорю я, подчеркивая слово «ему». Пусть Максвелл знает, что вообще-то я умею общаться с противоположным полом. – Он немного запаздывает.

Похоже на то.

Мэдисон тянет Макса за рукав. Ну, разве не мило? Мэдисон и Максвелл.

Может, хватит мне злиться? Ничего приятного в этом нет.

– Нам пора, – говорит он. – Приятного вечера с твоим другом-писателем.

– Спасибо! – отвечаю я.

И когда они покидают «Йорксайд», я решаю как следует все обдумать.

«Йель дейли ньюс»

Секс в большом городе Вязов

Хлоя Каррингтон

Что у тебя в кармане?

Или ты просто рад меня видеть?

Есть вещи, о которых не принято говорить. Бородавки. Пристрастие к наркотикам. Третий сосок. Сексуальная жизнь ваших родителей. Ваша сексуальная жизнь (с вашими родителями). Подобные темы просто не подлежат обсуждению.

Моя мать приучала меня воздерживаться от некоторых высказываний. А я всегда высказывалась, разумеется, как в тот раз, когда сообщила мистеру Мигу, что миссис Миг трахается с соседом в душе, пока сам он на работе. Мне просто нравилось наблюдать реакцию. И с возрастом я не изжила эту привычку. Более того, я умираю от желания говорить о вещах, которые не подлежат обсуждению.

Именно поэтому я хочу поговорить об эрекции во время танца. Все правильно, вы не ошиблись. Эрекция во время танца (ЭВТ). Никто о ней не говорит, но все знают, что она есть. Это как кариес. Или Канада.

Позвольте мне обрисовать ситуацию, в которой ЭВТ может, скажем так, возникнуть. Приглушенный свет. Добавьте немного басовых нот. Возможно, лучик строба. Ощущаете? Да, ощущаете. И вам действительно нравится эта песня. Вы виляете задом, словно так и надо. О! И вот – красавчик Бобби. Вы эротичной походкой направляетесь к нему, он замечает вас краем глаза и улыбается. Отлично. Красавчик Бобби очень, очень красив, а если он ничего не говорит, то он еще и очень, очень умен.

И вот вы начинаете танцевать с ним. Вы применяете то легкое движение бедра, которое увидели в последней записи Бритни. Вы – та самая ЖЕН-ЩИ-НА. Для порядка вы еще и слегка прижимаетесь, отклячив зад. Похоже, Бобби это нравится. Ой! Что это?

Да, вы правы, похоже, вы наткнулись на дружка Бобби. Бобби явно пытается покуситься на чужую территорию. Называя вещи своими именами – у Бобби случилась эрекция во время танца. Бобби постигла ЭВТ.

Ничего странного, необычного или пугающего в данной ситуации нет. На самом деле это распространенное явление. Очень распространенное. Все парни, с кем мне доводилось разговаривать, хоть раз имели ЭВТ. И все девушки нечто подобное замечали, хотя ни одна об этом не говорит.

Мы, леди, реагируем трояко: продолжаем танцевать (правда, уже чуть поблескивая глазами), в раздражении покидаем партнера или притворяемся, что ничего не произошло. Поэтому мне и хочется пролить на ЭВТ свет; возможно, даже устроить небольшую дискуссию за круглым столом на тему о… э… важности наличия ЭВТ.

Девушки с готовностью взялись за обсуждение ЭВТ. За ленчем в столовой моя близкая подруга разоткровенничалась:

– Несмотря на то что мы должны ожидать что-то в этом духе, ЭВТ всегда застает меня врасплох.

Позднее она призналась, что ее реакция на ЭВТ в значительной степени зависит от ее обладателя. Если это случайный знакомый, ЭВТ может показаться слишком интимным делом, чтобы сохранять спокойствие, особенно если возбужденный партнер решает использовать ее как мощное оружие против вашей бедренной кости.

– Так это же его пенис! – воскликнула одна хрупкая особа.

Я поддерживаю данное высказывание.

Однако, если обладатель ЭВТ хорош собой, как вышеупомянутый красавчик Бобби, эрекция может привести к более значительным и приятным вещам, которые могут, так сказать, польстить девушке. Как было метко сказано по пути на лекцию по истории:

– За каждым пенисом стоит лицо. Он же кому-то принадлежит, верно?

Спасибо. Раньше я не знала.

Мои приятели-парни были не столь склонны докапываться, что за этим кроется. Более того, они уходили от ответа. Некоторые отвечали на мои вопросы ворчанием и странными взглядами. Один парень злобно бросил:

– Откуда ты об этом знаешь?

Я ответила, что трудно об этом не знать.

Тем не менее, когда мне удалось вызвать некоторых из моих друзей на откровенность, я получила самый широкий спектр ответов: от стыда – «Это так противно, просто мерзко» – до гордости: «А чего смущаться? Это часть моей игры!»

В продолжение своего многочасового исследования больше всего меня интересовала реакция обладателя ЭВТ на свое состояние. Имеются три сценария, которые следуют за поднятием флага, вздергиванием подбородка, призывом к вниманию.

Во-первых, самый популярный и часто применяемый – «Отвернись и спрячь». «Отвернись и спрячь» – это ряд действий по маскировке виновного. Нужно отстраниться от танцующей девушки, применив разворот а-ля Майкл Джексон, затем стремительным движением ладони заткнуть преступника (за пояс) или подоткнуть (не знаю подо что).

Результат доставляет некоторое неудобство, но отлично скрывает эрекцию, которая постепенно спадает. Даже самые крепкие дружки не выдерживают, когда их затыкают. Этот прием лучшего всего срабатывает, когда партнеры начинают танец лицом к лицу и заканчивают в той же позиции. Необходимо помнить, что для данного способа необходимо определенное пространство.

Более уверенные в себе и те, кто получил позитивный отклик партнерши, могут использовать эрекцию в своих целях – в качестве орудия лести, но не нападения. Положительная реакция на ЭВТ может привести от хип-хопа в «Жабе» к мамбо в спальне.

И наконец, ЭВТ способна вызвать то, что я назвала эректоманией. Эректомания продолжается несколько минут, которые для пораженного ею могут показаться вечностью. Обладатель ЭВТ покидает танцпол в жутком смущении, бормоча растерянной девушке, что ему нужно выпить, а затем заявляет своим приятелям, что «у нее плохо пахнет изо рта».

Пока он, униженный, стоит в баре, его охватывает паранойя. Он уверен, что о произошедшем известно всем, что все рассматривают его брюки, гадая, почему у них такой вид. Следствие эректомании – потные ладони, полная неуверенность в себе, нервозность и, возможно, даже легкий тик. Данные симптомы длятся всего несколько минут и могут быть с легкостью сняты еще несколькими порциями выпивки (предпочтительнее «Дубры»).

В заключение я бы хотела назвать ЭВТ реалией современного мира. Я говорю вам: не бойтесь обсуждать ее, даже принять ее. Отправляйтесь в эту субботу в «Жабу» с новым восприятием эрекции во время танца. Не подводите красавчика Бобби. Пусть он не смущается и скажет:

– Я красавчик Бобби, и иногда во время танца у меня бывает эрекция.

4

Понедельник. Дзинь. Дзи-инь. Дзи-и-инь. Контакт с моим будильником, как и с моей матерью, с каждым разом раздражает меня все больше. Я тянусь, чтобы ударом заставить его замолчать (чего я никогда не сделаю по отношению к маме), и попадаю рукой в пепельницу, стоящую рядом с кроватью. ЧЕРТ. К ладони прилипают окурки. Я ударяю по ней еще раз.

Дзи-и-и-инь.

– Может, заткнешься? – говорю я, со злостью глядя на часы.

– Хлоя, твой будильник… опять, – произносит, повернувшись на своей кровати ко мне лицом, Бонни, моя милая, необщительная, лишенная секса соседка по комнате.

– Извини, – кротко отзываюсь я.

– Это повторяется каждый день, – сурово произносит она. Слишком сурово для нее, должна я добавить.

– Извини!

ДЗИ-И-И-И-ИНЬ. Громче, что ли, сделался?

– Черт побери, Хлоя! Выключи его! Я могу спать еще два часа.

В семье Бонни Джонсон шесть человек, родом она из милого провинциального Мэриленда – идеального места для проживания верхушки среднего класса. Ее расписание идеально. Ее средний балл (почти) идеален. Она из тех студентов, которые проходят летнюю практику в октябре и каждый день находят время, чтобы пробежать пять миль, да к тому же еще и учат детей в школах города. Мы живем в одной комнате с первого курса, в основном потому, что сдержанно симпатизируем друг другу, а также потому, что каждый год я говорю себе: если я буду жить с Бонни, она положительно на меня повлияет. Я убеждаю себя, что каким-то чудом перейму ее феноменальную усидчивость. Но по-видимому, этого не происходит. Я полюбила Бонни за то, что она придерживала мне волосы, когда я блевала всю первую неделю первого курса. Она всегда все понимает.

Собрав все силы, которые смогла набрать за три часа сна, я наношу будильнику последний удар. Попадаю в цель, и он, упав, замолкает.

В этом году я решила пройти интенсивный курс итальянского языка, и занятия начинаются каждый день в восемь тридцать утра. Наверное, я слишком сосредоточилась на «итальянском» и почти совсем не обратила внимания на время. Итальянский – это так изысканно, думала я. Я поеду в Европу и впишусь в эту толпу темноволосых сексуальных людей.

Что ж, оказывается, в Европу я не еду и по-прежнему считаю, что «Прада» по-итальянски означает «туфли». Кроме того, восемь тридцать не имеет ничего общего с сексуальностью. Я глубже зарываюсь в теплую постель, боясь поднять глаза и встретиться с неподвижным взглядом Бонни. Для человека с такой скудной личной жизнью она очень неблагодарна: ведь я обеспечиваю ей хоть какие-то развлечения.

Еще пять минут, говорю я себе…

Через полчаса я сажусь в постели и смотрю на ненавистный будильник. «Восемь пятнадцать, – самодовольно говорит он. – Надо было послушаться меня с первого раза».

Иди ты, будильник, куда подальше.

Я опаздываю. Я опаздываю. Я чудовищно опаздываю! О, и в качестве бонуса, я забываю вытереть руки после попадания в пепельницу, поэтому моя кровать, простыни, мое лицо – все в черных полосах и воняют, как помещение «Жабы».

Туалетная вода «Жаба» – не тот аромат, за которым будут давиться в «Барнисе». Уж вы мне поверьте.

Вскочив с кровати, я несусь в душ. Я одна из тех немногих обитателей кампуса, которые никуда не могут пойти, не приняв душ. Мои подруги не понимают этого моего пунктика, но у большинства из них свои заморочки. Когда у меня будет приятель, я тоже не стану принимать душ. Но сейчас… А вдруг любовь всей моей жизни пойдет по Колледж-стрит, а я промчусь мимо него по дороге на занятия, оставив после себя шлейф кислого запаха тела? Это будет, мягко говоря, ужасно. Вместо этого я должна стремительно, но грациозно пройти мимо, источая сладкий, но не резкий аромат «Марк Джекобс для женщин» (мой фирменный запах). Именно так привлекают внимание потенциальной любви-на-всю-жизнь.

Я хватаю с крючка на двери полотенце, торопливо обертываю его вокруг своего тела – «необходимо сбросить пять фунтов, согласна, можно и десять» – и несусь по коридору в ванную.

Может, этот день окажется более удачным, думаю я. Но, как видно, я хочу слишком многого. Обе душевые кабинки заняты (что совсем неудивительно – их всего две на восемнадцать человек), а в туалете стоит характерный запах только что исторгнутых продуктов жизнедеятельности человека. Пользование удобствами совместно с лицами противоположного пола приводит иногда к омерзительным результатам. Сегодня это вылилось как в чарующий аромат, которым веет из кабинки номер один, так и в клочья волос в раковине, бывших, вероятно, частью чьей-то бороды (я надеюсь, что к той странной девице Наталии, которая тоже живет в нашем отсеке, это не относится, хотя все возможно).

– Нельзя ли побыстрее? – кричу я, стараясь перекрыть шум льющейся воды.

– Спокойно, Хло! – доносится ответ. Это Горячий Роб.

Ну, это утро обещает хотя бы одно приятное зрелище.

– Давай, давай, давай. Я опаздываю!

– По-моему, ты всегда опаздываешь.

– Я из Нью-Йорка. Ты у меня узнаешь, что опаздывать – страшно модно!

Он выключает воду и выходит, абсолютно голый, мокрый и, должна добавить, с хорошей эрекцией.

– Вообще-то, Роб, об этом ты должен заботиться в душе, – замечаю я, указывая на его «дружка». Хотя, честно говоря, не знакома с правилами мастурбации в общественных душевых.

– Я думал, ты мне поможешь, – говорит он улыбаясь.

– Я спешу.

– Я тоже.

– Катись отсюда, – бормочу я, краснея.

– Не вопрос.

Он ухмыляется и вразвалочку покидает ванную, явно очень довольный собой и своим каменным членом. Должна признаться, что зрелище мне понравилось, хотя Горячего Роба я видела обнаженным не один раз.

Впервые это произошло в день заселения на первом курсе – вероятно, это были самые напряженные сутки в моей жизни.

Как только мои родители удалились (а под словом «удалились» я подразумеваю, что я вытолкала их и загнала пинками в машину), а я познакомилась с Бонни, мы с ней отправились бродить по коридору в поисках новых друзей. Нас занесло в комнату Горячего Роба и Активиста Адама, и, никого вначале не увидев, мы распахнули дверь в спальню. Там находился совершенно голый Роб, вешавший над кроватью постер с изображением Анны Курниковой. Активист Адам еще не приехал, потому что все лето работал на органической ферме в Тоскане и его рейс задерживался. Бонни чуть не закричала, когда Роб протянул ей руку для приветствия, но справилась с собой, и теперь его голый вид совсем не кажется нам странным.

Я прыгаю в душ и включаю водонепроницаемый радиоприемник, установленный Альфредом, помощником дежурного с нашего этажа, после того, как я пообещала поместить в своей колонке статью под названием «Помощники дежурного – лучшие любовники». Насколько мне известно, помощникам дежурных требуется всевозможная помощь, а я рада быть полезной.

Настраиваю радио на частоту 107,3. Я считаю, что утренние программы могут быть хорошим источником информации, и этот выпуск не стал исключением.

По сведениям всегда надежной 107,3, несколько дней назад в аэропорту Нью-Йорка была задержана женщина с подозрительным багажом. Ее чемодан, как ей сказали, вибрирует, а потому необходимо вмешательство службы безопасности. Слегка смутившись, женщина пыталась объяснить охраннику, что причиной является спрятанный в чемодане… м-м-м… вибратор.

Сотрудник, не желая рисковать, настоял на том, чтобы она открыла чемодан, и лично проверил его содержимое. И действительно, под несколькими футболками и парой туфель он обнаружил сильный источник вибрации. Женщина же, униженная и раздосадованная, решила, что единственным достойным ответом станет подача в суд на авиакомпанию и требование компенсации за моральный ущерб!

Завершая макияж, я все еще размышляю о достоинствах вибратора и очевидных неприятностях открытого слушания в суде. Присяжные по-прежнему ничего не решили. К сожалению, у меня нет времени, чтобы прийти к какому-либо серьезному решению, потому что часы сообщают мне: «Восемь тридцать две. Ты опаздываешь, ты опаздываешь на очень важное свидание».

Когда через семь минут двенадцать секунд я, опоздав на девять минут, наконец проскальзываю в аудиторию в Харкнесс-Холле, где мы занимаемся итальянским, меня приветствует наша преподавательница Ракелла и второй ледяной взгляд за это утро.

Я сажусь на единственное свободное место – рядом с Джорданом, парнем, рядом с которым никто не хочет сидеть. Он не плохой мальчик, просто от него отвратительно пахнет. Кроме того, он имеет обыкновение очень близко наклоняться, чтобы задать вопрос. Я постоянно предлагаю ему «Тик-так», от которого он постоянно отказывается, потому что он диабетик.

Джордан улыбается мне. Я улыбаюсь в ответ.

Ракелла все еще кипит. Я опаздываю на каждое занятие по итальянскому, которое, по случайному совпадению, бывает каждый будний день.

– Хлоя, – низким голосом произносит она.

– А, да? В смысле, si [11]11
  Да (ит.).


[Закрыть]?

– Siete in ritardo! [12]12
  Вы опоздали! (ит.)


[Закрыть]

– Si, – отвечаю я, энергично кивая и надеясь, что вид у меня сокрушенный.

– Ancora [13]13
  Опять (ит.).


[Закрыть], – холодно добавляет она.

– Si, – повторяю я, протягивая домашнюю работу.

Я хотя бы в какой-то мере могу искупить свою вину. Я очень щепетильна насчет домашних заданий. Конечно, они делаются в четыре часа утра, но всегда делаются.

– Grazie [14]14
  Спасибо (ит.).


[Закрыть], – говорит преподавательница, забирает листки, быстро их пробегает и одобрительно кивает.

– Не волнуйся, – шепчет Джордан, наклоняясь ко мне.

– Спасибо, – отодвигаюсь я, пытаясь не дышать. Что этот парень ест на завтрак? Корм для рыб? Моя подруга (и время от времени соучастница преступлений) Вероника с ухмылкой смотрит на меня через круглый стол, чувствуя мой дискомфорт.

Джордан думает, что она заигрывает с ним, и подмигивает.

Кто же в наше время подмигивает девушкам? Мне кажется, что это очень характерно для пятидесятых годов – как в фильме «Бунтарь без цели» [15]15
  Фильм 1955 года (режиссер Н. Рэй), рассказывающий о конфликте отцов и детей в послевоенной Америке и зарождении контркультуры.


[Закрыть]. Джордан же скорее персонаж «Мести придурков» восьмидесятых.

– Как думаешь, я ей нравлюсь? – спрашивает он.

– «Тик-так»? – с надеждой отзываюсь я.

– Это из-за диабета. Я же тебе говорил! – сердито отвечает он.

– Извини. – Когда же найдут лекарство от диабета?

Остаток занятия мы проводим, спрягая глаголы и отвечая на ломаном итальянском на вопросы Ракеллы о том, как провели выходные.

Проходит, кажется, целая вечность, и вот часы наконец показывают десять тридцать.

Я вскакиваю со стула и направляюсь к двери, когда Ракелла еще выкрикивает нам задание на завтра.

Каждый день после итальянского мы с Вероникой идем в «Аттикас» (который мы с ней называем «Аттикус», потому что в таком виде это звучит более по-итальянски) – книжный магазин-кафе, где предлагают лучший хлеб на всей территории от Парижа (или по крайней мере от Нью-Йорка). Остаток утра мы проводим, заправляясь кофе и размышляя над заданием по итальянскому или над другими заданиями, которые мучат нас на данной неделе. Еда в «Аттикусе» – это мой первый ленч (когда ты посещаешь занятия, которые начинаются в 8.30, требуется два ленча), и мы на пару с Вероникой съедаем фантастический домашний салат с дижонской горчицей и две полные корзинки того самого хлеба, макая его в соус.

Вероника относится к тому типу девушек, которые просто источают чувственность. Она не потрясающе красивая или худая, но очень сексуальная. У нее грудной смех. Она неизменно красит губы красной помадой (даже когда надевает тренировочный костюм), и всегда – блестящей. Задавая вопрос, она изгибает идеально выщипанную бровь и смотрит на тебя пытливым взглядом. Когда она хочет казаться невинной, то широко раскрывает глаза и смотрит на тебя из-под густых темных ресниц. Но всем известно, что под ее черным кружевным лифчиком «Уандербра» не осталось ни унции невинности.

Мужчины ее боготворят. Они добиваются ее. Она входит в бар, и чувственность выплескивается из нее, как лава из вулкана. Она знает о сексе все. Она знает все и о вибраторах. Должна знать.

Поэтому мне кажется, что я вполне могу задать ей очень неприличный вопрос про вибратор.

– И у тебя… м-м-м… он есть? – застенчиво спрашиваю я с набитым хлебом ртом.

– Разумеется, дорогая. (Ах да, еще Вероника всех называет «дорогая». Это очень раздражает.)

– Правда? – изумленно переспрашиваю я. Мне казалось, что с мужиками у нее все в порядке. Зачем ей еще и вибратор?

– Угу, – отвечает она. Она уже теряет интерес к данной теме, устремляя взгляд на нашего официанта Сэма (с ним, между прочим, она спала, и поэтому каждую пятницу мы получаем салаты бесплатно). – А у тебя нет? – спрашивает она, поднимая бровь.

– Э-э… не-е-ет, – отвечаю я.

– Что ты делаешь после бранча? – спрашивает она так быстро, словно произносит одно слово.

Ох, черт, она собирается купить мне вибратор! Я, правда, не знаю, готова ли я к такому шагу. В том смысле, что это кажется мне слишком серьезным делом. Я соображаю. Может, просто не брать его с собой в поездки за границу?

– Ну… – начинаю я.

– Потому что, дорогая, мы должны его тебе купить.

Какой сюрприз!

Съев две буханки хлеба, выкурив по две сигареты и потратив на это двадцать шесть минут, мы с Вероникой стоим перед огромной красной вывеской «НЮ-ХЕЙВЕН КНИГИ И ВИДЕО». Зачем делать ее красной? Это же так бросается в глаза: «Привет, мы торгуем порнографией. А как вас зовут?»

Вероника тушит свою сигарету о стену здания и смотрит на меня.

– Готова? – спрашивает она.

Я киваю. Конечно, я готова, говорю я себе. Это моя возможность покончить с одиночеством и привычкой валяться в постели с куском пиццы и ведерком мороженого. Я стану смелой, мудрой и опытной в сексе, как Вероника. У меня будет вибратор. Я буду пользоваться своим вибратором. Ну и что, что у меня нет друга! У меня есть вибратор, а это о многом говорит.

О чем именно это говорит, я точно не знаю.

Вероника толкает дверь и входит в магазин, покачивая бедрами в манере, позаимствованной у Бейонс Ноулз.

Мне становится интересно, есть ли у Бейонс Ноулз вибратор.

Оказавшись в магазине, мы проходим мимо бесконечных стендов с DVD. Висят фотографии, на которых люди из этих «фильмов» вытворяют такое, что не подобает делать даже у себя дома. Даже если ты лилипут, а пятеро остальных – последние люди на нашей планете.

Вероника бросает взгляд через плечо и подмигивает мне.

Наконец мы доходим до отдела секс-игрушек. Передо мной висит столько искусственных пенисов, сколько я не видела за всю свою жизнь. Не то чтобы я видела так уж много искусственных пенисов, но вы понимаете, о чем я. Здесь представлены все виды вибраторов: большие, маленькие, тонкие, толстые… еще более толстые. Я обвожу глазами стену, пытаясь определить, какой подойдет мне. У Вероники такой вид, будто она на небесах. Она хватает с полок разные модели и машет ими у меня перед носом.

– Как тебе этот? – спрашивает она.

Я качаю головой. Он называется «Водонепроницаемый компаньон для удовольствий», имеет длину десять дюймов и покрыт блестящим фиолетовым лаком. Я никогда не смогу серьезно относиться к вибратору, если он будет похож на принадлежность Барби – рок-звезды.

– Точно? – не отстает Вероника. – У меня розовый, это так… чудесно, – с придыханием произносит она.

– Да, мне кажется, что это не совсем… м-м-м… мой стиль, понимаешь? – мямлю я.

– Ладно, – говорит она, безразлично пожимая плечами и уже осматривая полки в поисках следующего экземпляра.

Я отхожу от Вероники, слегка подавленная ее опытностью. Мне кажется, что я сама гораздо быстрее нашла бы себе компаньона для удовольствий.

«Мой первый вибратор» выглядит занятно. Он разработан для новичков. Размер его – два дюйма, что приводит меня к заключению: первый вибратор приобретают лет в пятнадцать.

Я прохожу дальше между полок, мимо «Сияния в темноте» и «Рапсодии – желатиново-резиновой истории» (очень литературно!). Я пренебрегаю «Вибрирующей ручкой» (слишком обыденно) и «Мач Х20 Пробом» (напоминает боевик с участием Арнольда Шварценеггера).

Внезапно ко мне бежит Вероника.

– Я нашла его! – восклицает она. – Он идеальный! – говорит она, взволнованно протягивая мне вибратор. Ее губы складываются в идеальную блестящую улыбку.

Я нехотя перевожу взгляд на базовую модель из «Классической девичьей коллекции». Элегантный, почти белый, он прекрасно сочетается с отделкой моей комнаты, к тому же на упаковке нет фотографий голых женщин, более худых, чем я, или с более красивой грудью. И цена умеренная – всего-то десять долларов девяносто девять центов.

Я в восторге.

Я думаю.

– Ну, Хло? Что скажешь?

– Он… вроде бы… ничего…

Я все же не юбку покупаю. Поэтому слова вроде: «Да, думаю, он будет отлично смотреться с моей новой розовой блузкой» или «Я уверена, что с ним все обратят на меня внимание», – кажутся мне неуместными.

– Наверное, мой клитор его оценит, – произношу я.

Вероника смотрит на меня с легкой тревогой.

– Странная ты какая-то.

Я краснею.

Мы идем к кассе, и жирный кассир выбивает чек и подмигивает мне. ОТЛИЧНО. Меня начинает подташнивать. (А еще я начинаю чувствовать себя немного опасной.)

Я готова бросить вызов целому миру. Кому нужен бойфренд, когда у тебя есть вибратор из «Классической девичьей коллекции»?

Ответ не обязателен.

Попрощавшись с Вероникой, я иду домой, нервничая все больше. Мне просто нужно преодолеть свой страх, опробовав эту штуковину. Единственное, чего нам следует бояться, – это сам страх… верно?

Я поднимаюсь по лестнице на третий этаж, где находятся наши комнаты, и окидываю взглядом коридор. Не хочу, чтобы кто-нибудь помешал мне в момент триумфа (или что уж там получится). Я уверена, что Бонни творит какое-нибудь добро для человечества, поэтому наши комнаты в полном моем распоряжении. Я отпираю дверь и плотно закрываю ее за собой, отодвинув вешалку, которой мы придерживаем открытую дверь, чтобы посетителям не приходилось стучать. Сегодня она мне без надобности. Начинаем эксперимент!

Я достаю мой новенький вибратор. Предмет из «Классической девичьей коллекции», который казался вполне уместным в «Нью-Хейвен Книги и Видео», внезапно кажется каким-то чужим и совсем не смешным. Я ставлю его на свой стол и, сев на кровать, разглядываю.

– Здравствуй, вибратор, – говорю я.

Он стоит. Как прикажете завязывать доверительные отношения с этим неодушевленным куском пластика с батарейкой внутри? По крайней мере он вибрирует со скоростью 60 колебаний в минуту, чего никакой настоящий пенис точно сделать не сможет.

Один – ноль в пользу мистера В.

– Как поживаете, мистер В? – спрашиваю я. Звучит не очень. Вы не трахаетесь с людьми, к которым обращаетесь официально. – Как дела, В?

Ну, уже лучше. Но подобная беседа никуда не ведет. Макс хоть отвечал на мои вопросы. Этот же просто стоит и таращится на меня.

У меня появляется план.

Ладно, если я собираюсь это сделать, я должна сделать это правильно. Я должна уметь стильно пользоваться своим вибратором. Или, по-итальянски, abbondaza di stile.

Я надеваю свою единственную ночную рубашку. Голубой атлас со светло-зеленой отделкой выглядит соблазнительно, но не вульгарно. Выключаю свет и зажигаю ароматические свечи. Ладно, обстановка немного улучшается.

Я беру вибратор и ложусь на кровать. Кручу его в руках и рассматриваю. Объект этот меня не привлекает, но я могу попробовать.

Я закрываю глаза и включаю его. БЗ-З-З-З. Звук похож на сигнал моего будильника, и сам он довольно мощный. По правде говоря, все мое тело содрогается от интенсивной вибрации, а ведь я просто держу его в руке. Я переключаю скорость, и он негромко жужжит.

Бз-бз-бз.

Теперь он говорит больше, чем большинство парней, с которыми у меня были интимные отношения. Вот только, к сожалению, у него нет ни пульса, ни чего-нибудь другого настоящего.

Внезапно меня охватывает паника. Сердце бьется быстро, я покрываюсь испариной, но не как во время секса. Скорее как на экзамене, когда под мышками делается горячо и кажется, что сейчас упадешь в обморок. Боюсь, я потеряю сознание, испытывая этот вибратор.

Может, если я начну медленнее, все получится. По-видимому, с вибратором разогревающие ласки приходится пропускать, поэтому я просто попривыкну к нему.

Я прикладываю вибратор к бедру. И взрываюсь хохотом. Мне щекотно. Кто же знал, что это так забавно? Я проделываю это снова, на этот раз стараясь сохранить серьезное выражение лица. Но все равно щекотно! Очень.

Мой смех разносится, наверное, по всему коридору. Истерически хохоча, я катаюсь по кровати – отчасти от смущения, отчасти потому, что меня не щекотали уже лет шесть.

Я прикладываю вибратор к затылку. Хм, приятно. Хорошая массажная техника. Замечательно снимает стресс. Возможно, я смогу забыть о сексуальной стороне данного предмета и использовать его во время каникул для снятия болей в суставах – от сидения за компьютером. Вложение в размере почти одиннадцати долларов оказалось не напрасным. Я принимаю решение подарить такой же своей матери на Хануку.

Эй, постой, говорю я себе. Ведущая секс-колонки, не способная использовать вибратор? Это как адвокат, не умеющий лгать. Шеф-повар, не умеющий резать. Я обманщица. Шарлатанка!

Я должна попытаться еще раз. Сейчас я это сделаю. И я сделаю это как надо. Я перевожу вибратор на максимальный режим и с решительным, как я надеюсь, видом сую его под рубашку.

И вдруг слышу, как в замке поворачивается ключ, и дверь в мою комнату распахивается прежде, чем я успеваю отреагировать (не говоря уже о том, чтобы включить мою «Классическую девичью» штучку). На пороге стоят Бонни и Джина, семилетняя девочка, с которой та занимается по понедельникам. Черт!

– А это моя комната… – говорит Бонни и умолкает, и они вдвоем таращатся на меня.

Я подскакиваю на двести футов.

Даже на две тысячи.

В смысле, готова умереть.

– Здравствуй, Хлоя, – произносит Бонни со всей сдержанностью, на какую сейчас способна.

Джина просто смотрит на меня. Я краснею как помидор. Может, даже делаюсь багровой.

– Почему ты носишь такое красивое платье в темноте? – спрашивает Джина.

Бонни выжидающе смотрит на меня, как бы говоря: «Я на этот вопрос отвечать не собираюсь».

– Я участвую в спектакле, – лгу я. Что это за ложь?

– Правда?

– Да, – говорю я более уверенно.

– А зачем ты в темноте?

– Потому что спектакли разыгрывают в темноте, – отвечаю я (гы).

– О!

Хорошо. Джина, похоже, удовлетворена. Бонни, похоже, нет.

Наиболее подходящим словом для описания ее состояния будет, пожалуй, ярость.

О чем я думала? В любом случае мне не следовало пользоваться вибратором днем. Я должна была читать, например. Или писать доклад на двадцать страниц о Гомере, Данте и Вергилии, который нужно сдать на следующей неделе.