Текст книги "Девушки начинают и выигрывают"

Автор книги: Натали Крински

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 14 страниц)

– Подожди, – поднимает он руку, – подожди минутку. Пожалуйста. Но после нашего свидания я осознал, что ты не так уж изменилась. Конечно, ты стала старше и мудрее, но осталась все такой же забавной и остроумной. Ты интересуешься всем тем, чем интересовалась всегда. Литературой и… и… модой… и искусством… и я просто хотел сказать тебе, что понял тебя, но каждый раз, когда я пытался поговорить с тобой так, как всегда разговаривал, ты не давала мне этой возможности. Поэтому я решил стать тем, кто, как мне казалось, тебе понравился бы… таким, как парни, с которыми, я думал, тебе хотелось бы встречаться. Парни, которые ходят в «Жабу». Но тогда я увидел, что ты и этого не хочешь.

– Тогда ты решил вторгнуться в мою личную жизнь?

– Я не мог удержаться. Это был единственный способ заставить тебя снова со мной заговорить. Впустить меня к себе.

– А для чего ты стал писать отклики? Задолго до того, как мы начали переписываться?

– Чтобы поддержать тебя. Ты всегда отлично писала, но я знал, что ты остро реагируешь на критику и к постоянному критику отнеслась бы серьезно. Поэтому я и написал, что твои критики – всего лишь твои замаскированные поклонники. Помнишь? Помнишь то письмо?

– У меня болит голова. Я хочу домой. Мне нужно подумать, – говорю я, не желая отвечать и признаваться, что это письмо тогда в миллион раз улучшило мое настроение.

– Прости меня, Хло. Мне очень жаль. Мне так жаль.

– Но, Мелвин, Почтальон не был похож на тебя. Он не ты. Кто угодно, но не ты.

– Это я, – тихо говорит он. – Ты просто не хочешь меня разглядеть. И никогда не хотела.

– Мне пора. Не посылай мне больше писем. Просто оставь меня в покое, хорошо? Прошу тебя.

Он кивает и медленно уходит. Какое-то время я смотрю ему вслед. Он идет немного ссутулившись, держа в руке очки и медленно качая головой.

Теперь все становится на свои места. Шон Коннери. Отклик на мою отповедь в «ТК». Но все равно, концы никак не сходятся с концами.

Я не могу до конца осознать значение последних событий. Теперь мне еще труднее. Почтальон – это Мелвин. МЕЛВИН. Безмозглый Мелвин из школы. Но если он признал за мной возможность вырасти, почему я не могу ответить ему тем же? Почему не могу воспринять его всерьез? Неужели я так сильно его ранила, что рядом со мной он не может быть самим собой? Почти как я ни с кем не могу быть сама собой? До того, как появился Почтальон. А потом Колин.

Я тащусь в свою комнату в гораздо большем смущении, чем покидала ее этим утром. Свет у нас не горит, дома никого нет. Несколько секунд я сижу в темноте на диване, потом достаю из сумки сотовый.

Медленно набираю Лизин номер.

– Алло? – отвечает она после двух звонков.

– Привет, это я. Ни за что не поверишь в то, что случилось.

– Попробуй, – отвечает она.

– Почтальон – это Мелвин.

На том конце воцаряется тишина, потом Лиза кашляет.

– Извини, Хлоя, по-моему, мне снится странный сон. Что ты сказала?

– Я сказала, что Почтальон – это Мелвин. Мелвин – это YaleMale05.

– О! – Снова тишина на том конце.

– Лиза! Скажи что-нибудь. Что мне теперь делать? Как на это реагировать?

– Не знаю, – тихо отвечает она. Впервые на моей памяти Лиза произносит эти слова. Она всегда знает, что делать. Не всегда правильно, но знает.

– Так не пойдет. Мне нужна помощь, – в панике взываю я.

– Что ж, – медленно начинает Лиза, – мне кажется… – И она умолкает.

– ЛИЗА!

– Мне кажется, – снова начинает она, – ты всегда решала свои проблемы в письменной форме. Ты повзрослела, ведя свою колонку и, нравится тебе это или нет, переписываясь с Почтальоном… в смысле Мелвином. Может, тебе стоит…

– Написать?

– Написать, – подтверждает она. Я так и вижу, как она задумчиво кивает головой и рассеянно жует прядь волос.

Она желает мне удачи и отключается.

На протяжении целого года я вела секс-колонку и внезапно оказалась перед лицом чего-то более серьезного. Чего-то более значительного, чем секс. Я бы не назвала это любовью… но с появлением в моей жизни Почтальона и Колина произошло нечто, чего я никогда раньше не испытывала ни с одним мужчиной. Я рискнула – рискнула раскрыть свое истинное «я». Ту часть, которая анализирует и думает. Часть, не предназначенную для публики. Возможно, лучшую часть. Я обнажила лишь краешек правды, но это было гораздо труднее, чем снять любой предмет одежды. Я потеряла осторожность, и, в отличие от секса, это оказалось совсем не смешно.

Думая, что ему удастся завоевать мое сердце под чужой личиной, Мелвин помог мне раскрыться и позволил приобрести уверенность в том, что в один прекрасный день я, возможно, отдам кому-то свое сердце.

С этой мыслью я иду в свою комнату, закуриваю и «стираю» статью, которую написала для этой недели. По совету Лизы я начинаю писать нечто совершенно не похожее на все написанное мною до этого.

«Йель дейли ньюс»

Секс в большом городе Вязов

Хлоя Каррингтон

Какое отношение имеет к этому любовь?

Когда я ходила в детский сад, меня, единственную из девочек, допустили в клуб мальчиков, куда девчонок не брали. Но я не могла дождаться, когда пойду в начальную школу, потому что там все мальчики были умнее. И к тому же не занимались при всех онанизмом. В пятом классе я влюбилась в восьмиклассника, потому что он был выше любого из прыщавых мальчишек в моем классе – он, так сказать, стал моей высотой. Затем, в средних классах, я хотела только одного – оказаться в старших классах, чтобы, сидя на лужайках, курить, целоваться с парнями и ходить на свидания. Но не обязательно в таком порядке (дыхание курильщика – фу!). В старших классах я обнаружила, что у парней есть прыщи, а трава на лужайке колется.

Поэтому я с нетерпением ждала поступления в колледж, ведь все говорили мне: там я встречу человека, за которого выйду замуж. Я собиралась влюбиться.

Это было три года назад, и я до сих пор жду.

Но похоже, я вполне серьезно считала любовь и секс разными понятиями. Не было споров о любви, не было роз и романов. В Йеле мы закладываем профессиональный фундамент, но здесь нет специальности под названием «Я тебя люблю».

Что делает секс смешным, а любовь – нет? Про влюбленных не рассказывают анекдотов в отличие от людей, занимающихся сексом. Значит, любовь слишком глубоко проникает в сердце? Неужели мы действительно сделали немыслимое и отделили для себя секс от любви, чтобы почти совсем не смешивать их в жизни? Неужели три кролика в клетке занимаются только сексом? Неужели они никогда не влюбляются?

С людьми, которые нам нравятся по-настоящему, мы не спешим вступать в сексуальные отношения – по крайней мере в начале. И не повторяем по сто раз: «Я тебя люблю». Нам приходится ждать, пока мы абсолютно в этом не убедимся. Страховым компаниям следует начать страховать любовь: если ничего не выйдет, вы получаете компенсацию. Оформите страховку на любовь в начале отношений, когда вы полагаете, что все будет серьезно. Десять баксов в месяц – и, если вы его любите, а он просто любит проводить с вами время, – наступает страховой случай. Ваш страховой агент найдет вам кого-нибудь другого, кто ответит взаимностью на глубочайшие чувства, которые способен проявить человек. Нет, правда, отличная идея.

И секс, и любовь делают нас уязвимыми, а в уязвимости нет ничего смешного. Однако это совсем другая уязвимость. Поэтому сердце у нас внутри, а половые органы снаружи. Нагота физическая и нагота эмоциональная – две совершенно разные вещи.

Нагота по сути своей взывает к юмору. Тело, разумеется, красиво, но остается только удивляться тому, что мы проделываем с нашими телами в постели. Как насчет позиции «шестьдесят девять»? От нее можно было бы совсем отказаться. В этой позе ваш партнер предстает перед вами в самом неприглядном виде.

Далее. То, что мы говорим в постели, – кошмарно. А звуки, которые мы издаем… Вы когда-нибудь слышали, как ваш сосед по комнате занимается сексом? Делается просто неловко.

Наши фетиши смехотворны. Существуют журналы, полностью посвященные сексу. Как заниматься сексом, где им заниматься и с кем. Секс полон странных деталей, которые делают его глупым. Любовь тоже заставляет нас вести себя глупо, но не заставляет нас лаять по-собачьи или пользоваться хлыстом. В смысле… ну, если вы так делаете.

В своей последней колонке в этом году я не собираюсь поднимать глубокие философские вопросы или даже просить вас заглянуть в свои души – чтобы извлечь оттуда что-нибудь оригинальное, заново что-то открыть для себя… Я не прошу вас выйти на улицу, найти свою единственную и поведать ей самую сокровенную, самую страшную тайну – сказать, что – ах! – вы в нее ВЛЮБЛЕНЫ. (А это страшная тайна – поверьте мне.)

Я всего лишь прошу, чтобы каждый раз, когда вы ложитесь с кем-то в постель, или собираетесь лечь с кем-то в постель, или надеетесь лечь с кем-то в постель, вы подумали о любви. И когда вы ее обретете, сообщите мне, как именно вам удалось это сделать. Возможно, вы немного просветите нас насчет того, что делает человека тем самым единственным. Кроме того, расскажите нам о сексе. Возможно, будет интересно узнать, что происходит, когда секс и любовь встречаются на полпути.

Но с другой стороны, я, возможно, слишком уж усердствую, потому что, пока я сижу тут и пишу эту заключительную колонку, Жирный Джо уже вышел в эфир и в настоящее время спрашивает меня: «Какое отношение имеет любовь к небольшой разминке втроем?»

Не знаю, Джо. А какое отношение должна иметь любовь к небольшой разминке втроем?

Желаю хорошо провести лето, Йель. Надеюсь, мы продолжим наши длительные и исключительно физические отношения в будущем году. И кто знает, может, этим летом я влюблюсь.

Эпилог

Недавно в одну из располагающих к лени суббот я бродила среди стеллажей книжного магазина в поисках какого-нибудь легкого летнего чтения. Я заметила сборник известных цитат, а поскольку меня всегда привлекала мудрость, выраженная кратко и просто, я взяла книгу и несколько минут ее листала. Наконец я наткнулась на страницу, посвященную не подвергшимся цензуре высказываниям Энди Уорхола, и два из них привлекли мое внимание: «Секс – это самое большое ничто всех времен» и «Все кончают тем, что целуют на ночь не того человека».

Первой моей мыслью было: если секс настолько не важен, почему тогда весь последний год я о нем писала? И большую часть своей взрослой жизни о нем думала?

Второй – что мне достаточно повезло: я целую на ночь того человека.

Когда последнюю мою колонку этого года опубликовали, я написала Мелвину письмо на его настоящий электронный адрес. Я сказала ему, что он сделал для меня больше, чем я думала. И попросила прощения за то, что, видя все его хорошие качества, никогда не говорила ему об этом. Помогая мне в полной мере раскрыть мои лучшие стороны, сам он вынужденно скрывал свои собственные. Мы встретились, поговорили и пришли к выводу, что нам лучше оставаться друзьями.

Два месяца спустя Мелвин, проходя практику у доброго старого Брайана Грина в «Уолл-стрит джорнал» в Нью-Йорке, познакомился с девушкой по имени Софи. Она на два года моложе Мелвина и работает в отделе «Стиль». Софи пригласила его выпить кофе, кофе перешел в ужин, а ужин – в напитки перед сном.

Из его частых посланий я узнала, что Софи проделала значительную работу по приведению гардероба Мелвина в соответствие с последней модой. Он также с гордостью заявил, что кое-чему научил ее по части секса.

Что касается меня, у нас с Колином было еще несколько свиданий. А потом еще несколько. Этим летом я живу в Лондоне, прохожу практику в «Эф-эйч-эм», британском журнале для мужчин, веду секс-колонку, периодически впрыскивая туда немного любви. Колин тоже здесь – он до смерти рад, что сбежал от «проклятых американцев», и работает над своей диссертацией, которую надеется закончить когда-нибудь «в следующем дурацком веке».

Хотя Колин не «евре-е-е-ей», моей матери он все равно понравился, а мой отец, ценя протестантские корни Колина, тоже сумел выказать ему немного симпатии.

И просто для сведения: этим летом я решила влюбиться.