Текст книги "Сдаю комнату в коммунальной квартире (СИ)"

Автор книги: Ната Николаева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)

– Что вы делаете? – завизжала я, хватая за ошейник Барона, который решил присоединиться к дерущимся. – Прекратите немедленно! Потушите пожар! Каюк горит!

Мои слова подействовали на них, как ведро холодной воды. Максимилиан отпустил Феликса. Тот очумело потряс головой и бросился к каюку. Выдрал несколько шнуров, достал из середины хрустальную пирамидку. Набросил на дымящуюся конструкцию одеяло с кровати, сел на стул и обхватил голову руками. Максимилиан прислонился к подоконнику и сверлил брата взглядом. В глазах плескалась та же бездна бешенства, как в первый миг нашей встречи, когда он выбежал из двери за Джиллой. Я почувствовала себя крайне неуютно. Пробормотала:

– Вы точно его потушите, да? Мне пожара не нужно!

– Не беспокойтесь, – взглянул на меня Феликс. – Все будет нормально. Нам тоже не нужно пожара. Извините.

Максимилиан не произнес не слова. Я потянула Барона за ошейник. Вышла из комнаты и прикрыла за собой дверь. Ничего себе научный эксперимент! У полковника и то тише гуляют. А тут вся разница, что без музыки. Зато с пожаром. Я кое-как затолкала возмущенного Барона на место, уселась на диван. Какое счастье, что этого позора не видел никто из соседей! Как бы я им объясняла случившееся? Понимаете, Макс случайно бросил петарду в Феликсов макет и они из-за этого подрались…

– Извините, – без всякого стука заглянул ко мне Феликс. – Мария Александровна, а как у вас можно нагреть немного воды?

– Вы хотите тушить каюк горячей водой? – уточнила я, пораженная тем, что он наконец-то запомнил, как меня зовут.

– О, нет, что вы! – улыбнулся он. – Там уже ничего не горит. Если хотите, можете проверить. Я просто хотел сделать компресс. Макс очень сильно ударил меня по лицу. Я боюсь, что глаз заплывет, и мне будет неудобно работать. Но, если вас это затрудняет…

– Нет-нет, – подскочила я.

На красивую физиономию Феликса было действительно страшно смотреть. Ухо как вареник, скула разбита, на лбу здоровенная ссадина. Здорово Максимилиан его отделал!

Я поставила на газ чайник. Феликс завертелся вокруг меня, еще несколько раз извинился за пожар и драку. Пришлось простить – чего уже ломаться, знала, кого жить пустила. Он приободрился и стал клянчить у меня какую-нибудь тряпку для компресса. Я сказала ему, что выдавала Максимилиану стопку полотенец, который он клятвенно обещал вернуть. Но Феликс покосился в сторону маминой комнаты и шепотом признался, что пока не хочет туда заходить.

Я еще раз посмотрела на его разукрашенную физиономию и понимающе кивнула. В результате он расположился на моем диване, смачивая полотенце в тазу, куда я время от времени подливала очередную порцию кипятка. Надувшийся Барон недовольно за ним следил. Минут через пятнадцать в комнату молча заглянул Максимилиан. Под глазом у него красовался солидный синяк, а губа была рассечена. При виде нашего импровизированного лазарета он хмыкнул и захлопнул дверь. Феликс жалобно на меня посмотрел, пробормотал:

– Еще раз извините, Мария Александровна.

– Чего уж там, – махнула я рукой. – Хватит извиняться. Лучше объясните, из-за чего вы подрались? Или это страшная тайна?

Он опять заулыбался. Компрессы не привели его физиономию в достойный вид, но глаз, до этого стремительно затекавший, вроде бы оставался в одном и том же состоянии. Но в таком виде он мне нравился даже больше, чем в киношном варианте. Подпорченная красота упростила общение.

– Да чуток и из-за вас, – хихикнул он.

Я удивилась и потребовала подробностей. Оказалось, что пока мы катались на море, Феликс нашел вещь, которую они искали. Но она уже сменила владельца, а тот получил ее законным путем. Заплатил за нее деньги. Для того, что бы получить вещь назад, ее надо было или выкупить, или убить нынешнего владельца. Убийство нежелательно по многим причинам. Проще выкупить.

Расклад портила маленькая деталь – сидя в моей комнате, Феликс не мог вынуть из кармана требуемую сумму. Не мог он и отойти от каюка, чтобы не сбилась настройка. Тогда он позвонил Максимилиану и попросил его сходить домой за деньгами.

Деньги были доставлены в комнату через полтора часа. Братья пошли за своей вещью и обнаружили только труп владельца. Поиск зашел в тупик. Теперь все надо начинать сначала.

– А драка? – нахмурилась я.

– Я напомнил Максу, что мы заключили соглашение. Я занимаюсь поиском, а он берет на себя вопросы безопасности.

– Да, он мне это говорил, – блеснула осведомленностью я.

– Он говорил вам, какую цену за это запросил? – усмехнулся Феликс.

– Нет.

– Он забирает вещь себе.

– А?..

– А я убеждаюсь, что моя методика поиска работает, и с уже отлаженным вариантом каюка начинаю искать другую вещь. Без пробного эксперимента модель не усовершенствуешь, – вздохнул он. – Проще отдать Максу венец. Я потом себе кубок поищу. Если получится…

Я потрясенно молчала. Нет, я и раньше знала, что все услуги имеют свою цену. Но рассказ Феликса звучал жестко.

– Простите, я отвлекся от темы. По условиям нашего соглашения он должен был находиться здесь, в пределах досягаемости. Я знал, что мы можем столкнуться с вопросом выкупа. И собирался сам сходить за деньгами. Видите ли, я хожу через Прорву свободно. Тамошние обитатели – мои дальние родственники по материнской линии. Они не трогают таких, как я. А Макс затратил на дорогу в четыре раз больше времени. И все потому, что повез вас кататься.

– Это было необходимо, – проблеяла я.

– В этом не было никакой необходимости, Мария Александровна, – скривился Феликс. – Он мне сам заявил – я запарился тут сидеть, хочу развеяться. Он развеялся, из-за его расхлябанности мы потеряли вещь, а когда я ему это сказал…

Он опять опустил полотенце в воду. Я тупо смотрела на него. Прорва… Дальние родственники по материнской линии. То-то у него глаза такие мерзкие без линз! Какой кошмар… я же спала с ним в одной кровати!

– Я стал вызывать у вас отвращение? – угадал мои мысли он. – Меня это не удивляет. Прорва у всех миров вызывает отвращение. Но родителей не выбирают, правильно? Я сын своей матери и ничего не могу изменить. И я незаконнорожденный сын своего отца. В отличие от Макса. Просто, когда мне было семь лет, папаша ни с того ни с сего воспылал ко мне любовью и забрал меня в свой замок. Где спаянный коллектив его сыновей от двух браков кормил меня на завтрак опилками вместо овсяных хлопьев. Впрочем, я заболтался. Вам это знать совсем не нужно. Извините, я пойду работать.

Он швырнул полотенце в таз и вышел из комнаты. Меня окатило брызгами. Я проводила Феликса ошеломленным взглядом. Да, ну и расклад! Называется – хотела что-нибудь о них узнать, вот и узнала. Теперь сиди, переваривай. Если Феликс не врет, а мне почему-то показалось, что он не врет – ему-то пришлось и о себе сказать гадость, то Макс далеко не такой белый и пушистый, как выставляется. Вещь, которую они ищут, для них достаточно ценна. И если он ее получает в качестве оплаты за работу, он с Феликса пылинки должен сдувать. А не кушать пирожки у моей бабушки, нахваливая соседское парное молоко, что он сегодня утром делал.

Услышав отдаленный грохот, я выскочила в коридор. Лиза с ведром воды направлялась в мамину комнату.

– Уже все смела, сейчас пол протру, – доложила она. – Это ж надо… Все мужики одинаковые – нажрутся и в постели курят.

Я посмотрела на скособоченный макет Кремля, упакованное в пакет обгоревшее одеяло. Все веревки и железки были аккуратно сложены на кровать. Максимилиан сидел на подоконнике, копаясь в жестянке с леденцами. Я покосилась на яркие шарики сочных цветов. Он перехватил мой взгляд и предложил:

– Возьмите, Мария Александровна. Я же у вас все время сахаром одалживался.

Я уже протянула руку, чтобы взять одну. Чисто из любопытства. Не каждый день конфеты из другого мира предлагают. Но тут мой взгляд упал на Феликса. Он стоял в углу, скрестив руки на груди, и рассматривал каюк с каким-то обреченным выражением лица. Мне почему-то вспомнились опилки и парафиновая груша. Я отдернула руку.

– Не хотите, как хотите, – пожал плечами Максимилиан. – Лизонька, ты, как пол домоешь, постираешь мне носки, хорошо?

– Ой, ну что ж с тобой делать! – вздохнула она. – Снимай, постираю.

Максимилиан стащил кроссовки, не развязывая шнурков. Снял носки и бросил на кровать.

– А трусы? – спросила Лиза. – Чтоб ты через полчаса опять не прибежал. Я два раза растеваться не буду!

Максимилиан взглянул на меня наглыми карими глазищами. Слез с подоконника и расстегнул «молнию» на джинсах.

– Сейчас сниму, Лизонька, – ласково пообещал он и потянул вниз джинсы вместе с трусами.

Я поспешно вышла из комнаты, не желая смотреть этот странный стриптиз. И задумалась над своим отношением к делу. Просто Максик с рожками, значит, не вызывал у меня никакой особой брезгливости. Чуть сама у бабушки к нему в постель не влезла. А Феликс с рыбьими глазками – уже не то. Ладно, Лиза, Роза. Те хоть не знают, кто перед ними! Но я-то хороша! Нет, надо держать себя в руках, а то так и до зоофилии недалеко. Все. Встретилась в коридоре, поздоровалась, два раза в день ненароком проверила, что они пожара не устроили. Никаких личных контактов.

До одиннадцати вечера мои отношения с рогатыми квартирантами проходили по выработанному мной плану. Я кивнула Феликсу, столкнувшись с ним возле туалета, и не стала тушить горелку на плите, когда меня об этом попросил Максимилиан. Спокойно забрала чайник и ушла с ним в комнату. Благо, мне теперь было чем заняться. Я включила ноутбук и нырнула в бездны экономической стратегии. Время летело незаметно. Барон понял, что от меня толку не добиться и сходил на прогулку сам. Заглянувшей Розочке я, не отрываясь от игры, сообщила, что стакан сахара занять не могу, потому что не помню, где у меня лежит сахар. Это ее настолько потрясло, что она удалилась без привычного нытья «Ну дай, а то у меня совсем нету». В начале двенадцатого в дверь опять кто-то тихо постучал, и я крикнула «Войдите!» в полной уверенности, что это кто-то из соседей хочет занять соль или спички. О существовании братьев из Казани я, честно говоря, малость подзабыла.

Появление на пороге Феликса стало для меня почти сюрпризом.

– Извините, что я вас беспокою в столь поздний час, Мария Александровна, – заговорил он. – Но мне опять требуется ваша помощь.

– Еще воды? – недовольно спросила я.

– Нет, – замялся он. – Совсем другое.

Мне почему-то померещилось, что он не может найти туалет, и я потрясенно на него уставилась. Надо же, какая рассеянность! Ведь я его там сегодня точно видела.

В полумраке комнаты, освещенной настольной лампой и дисплеем, его лицо стало завораживающе красивым. Он улыбнулся и у меня в голове вновь закопошились грешные мысли.

– Я прошу вас пройти или к нам в комнату, или, если вы по каким-то причинам не хотите туда заглядывать, выйти во двор. Я покажу вам здание, шпиль которого виден из окна. И вы мне скажете, что там находится. Пожалуйста, это займет всего несколько минут!

– Конечно-конечно, – согласилась я. – Никаких проблем. А… Максимилиан там?

– Нет, – мотнул головой Феликс. – Он у вашей горничной.

Ах, у Лизы, догадалась я. Отлично, надо заглянуть в комнату и проверить, нет ли пожара.

– Не хочу выходить во двор, – сказала я, сняла очки и потерла уставшие глаза. – Холодно.

Он предупредительно распахнул передо мной обе двери. Подвел к окну и попросил позволения выключить свет, чтобы было лучше видно здание. После щелчка выключателя комната озарилась слабыми всполохами каюка.

– Починили? – вежливо спросила я.

– Почти, – вздохнул он. – Я попробовал другие блоки. Скажите, что – вот там?

Я проследила за направлением его пальца и нервно сжала очки, которые держала в руках. Что же я дура-то такая! Шпиль у мамы из окна один виден.

– Это городской краеведческий музей, – медленно проговорила я.

– Благодарю, Мария Александровна, – прошептал Феликс.

Склонился к моей руке и осторожно ее поцеловал. Я посмотрела на музей, на его куртку. Взяла его за ухо и спросила:

– Феликс! Куда это вы собрались на ночь глядя?

Он невинно на меня посмотрел.

– Куда собрались, спрашиваю? Вы, часом, не музей грабить надумали?

– Если вы сейчас бросите зажигалку в соседний двор и попросите, чтобы я вам ее достал, я этот двор ограблю? – заулыбался он.

– М-м-м… – задумалась я. – Нет, не ограбите, но незаконно проникнете на чужую…

– Значит, я собираюсь незаконно проникнуть в музей, – он извернулся и поцеловал мне запястье.

– Феликс! Это нехорошо!

– Я знаю.

Я хотела ему объяснить, что это не просто нехорошо, а еще и опасно и чревато последствиями, но он наклонился и меня поцеловал. Поэтому речь я не смогла произнести по чисто техническим причинам. Выяснилось, что Феликс тоже целуется очень хорошо. Не хуже, а может быть даже и лучше, чем Максимилиан. Но жесткий край подоконника, впившийся мне в поясницу, изрядно испортил эротические ощущения. Через пару минут я не выдержала и стала от подоконника отползать. Феликс счел это сигналом «стоп». Отпустил меня и тихо извинился. Это было так трогательно, что я растаяла от нежности. И сказала:

– Я тебя одного никуда не отпущу!

– Что ты! Что ты! – он опять начал целовать мне руки. – Это опасно! И могут быть… всякие последствия.

Ну прям мои слова!

В общем, остановились мы на компромиссном варианте. Поскольку Феликс не хочет привлекать к делу Максимилиана – какие-то у него сомнения с вектором чпока, к музею мы идем вдвоем. Я остаюсь караулить снаружи, на лавочке в скверике. Наблюдаю, не заметет ли Феликса милиция. В случае неудачного проникновения я должна буду вытащить Максимилиана из Лизиной постели и объяснить ему ситуацию. Договорившись, мы тихо перебрались в мою комнату. Я порадовалась, что не переоделась в халат. Вытащила из шкафа униформу ночных походов – черный пуховик и шапочку. Зашнуровала кроссовки и сообщила Феликсу, что мы можем отправляться в путь. Барон смотрел на наши сборы прищуренными глазами, но ни рычания, ни ворчания из угла не доносилось. Мы еще разок поцеловались, причем без подоконника процесс затянулся надолго, и пошли на дело.

В коридоре нас ожидал сюрприз. Полуголый Максимилиан, прислонившийся к стене, ковырялся в зубах спичкой.

– Феликс! Ты Марию Александровну гулять ведешь? – притворно забеспокоился он. – Не поздно? Все уже закрыто, знаешь ли… И кино, и театры. И музей тоже закрыт!

Мне эта речь не понравилась.

– Почему именно в музей? – пошла в наступление я. – Может быть, мы просто целоваться идем на свежий воздух! Туда, где никто не подслушивает и не подсматривает.

– Неправда ваша, я не подсматривал, – нагло заявил он. – Я под дверью кашлял, просто вы не слышали. Заняты были очень.

Феликс еле слышно зашипел – да так противно, что я от него отпрянула. Попыталась сообразить, под какой именно дверью кашлял Максимилиан. Пришла к выводу, что разницы нет, и молча на него уставилась.

– Феликс, тебе будет лучше остаться дома и последить за вектором чпока, – сказал он, переходя на серьезный тон. – А я сейчас я оденусь и поведу Марию Александровну гулять. Без поцелуев. Чисто чтобы она развеялась перед сном. Договорились?

Наше молчание он принял за знак согласия и исчез в комнате. Феликс прошептал мне в ухо:

– Останься дома. Он проверит музей, и я приду к тебе.

В его шепоте прорывались те же нотки змеиного шипа, который минуту назад вызвал у меня дрожь. Ответить я не успела – одетый Максимилиан вышел из комнаты и подхватил меня под локоть и повел к лестнице.

– Знаете… – уперлась я. – Время позднее. Гулять расхотелось. Я, с вашего позволения удалюсь.

– Нет, Мария Александровна! – покачал головой Максимилиан, – Никуда вы не удалитесь. Сейчас мы с вами пойдем грабить музей.

– Ни за что! – с чувством ответила я.

Глава 10

– Вы уверены, что отключили сигнализацию? – нервно оглядела я темный холл.

– Не уверен, но это не важно, – махнул рукой Максимилиан. – Нам не угрожает никакая опасность со стороны властей. Куда же я проводник задевал?

Он порылся в карманах и бросил на пол бесшумно упавший комочек. Комок попрыгал, словно разминаясь после сидения в кармане, и повел нас в глубину музея. Мрачный коридор освещался оранжевыми сигнальными лампочками. Их тусклый свет отражался в глазах чучел, закованных в стеклянные кубы – это выстроились животные нашего края.

– Не торопитесь, Мария Александровна! – попросил Максимилиан. – Я хочу экспонаты осмотреть. Я редко хожу в музеи. Грех не воспользоваться случаем.

– Ищите свою вещь! – сурово сказала я. – В любой момент может приехать милиция и нам придется от них убегать!

– Заяц-русак, важный промысловый объект, его добывают ради шкурки и мяса.

Комочек вертелся под ногами Максимилиана, словно выслушивая надписи с табличек.

– Барсук – типичный представитель смешанных лесов.

– Прекратите паясничать! – потребовала я. – Это переходит все границы!

– Ой! Смотрите! Ой! Вот счастье-то какое…

– Что? Нашли? – всполошилась я.

– Да, да! – он потянул меня к витрине. – Смотрите! Как живая… Такая же рыженькая!

Я посмотрела на чучело лисы и нахмурилась.

– Вылитая Розочка! – продолжал подвывать Максимилиан. – Оранжевая, тощенькая и глазки зеленые! Я заберу это на память.

Не успела я открыть рот, чтобы потребовать вразумительных объяснений, как он размахнулся и со всей дури врезал по стеклянному кубу ногой. Куб слетел с подставки, увлекая за собой лисицу. И с оглушительным грохотом разбился на тысячи осколков.

– Розочка, девочка моя! – взволновался Максимилиан. – Ты же ушиблась!

– Псих! – заорала я.

Соглашаясь со мной, взревела сигнализация. Максимилиан, не обращая на это никакого внимания, полез доставать из осколков чучело лисы. Я сначала тянула его за куртку, а потом плюнула и побежала к выходу. Поздно! Навстречу мне, топая тяжелыми ботинками, неслась группа мужчин в серой форме и с автоматами. На ходу они переговаривались:

– Холл – чисто. Первый коридор…

Я повернула назад и наткнулась на Максимилиана, нежно прижимавшего к себе чучело. Он обхватил меня за плечи и весело сказал:

– Без паники! Вы что, полиции испугались?

Я рванулась, чтобы бежать в музейные залы и укрыться среди экспонатов, но за спиной требовательно гаркнули:

– Стоять! Руки за голову! Кто такие?

– Это я, – спокойно ответил Максимилиан.

– Кто – я? – выступил из темноты кряжистый дядька с автоматом и в бронежилете.

– Я, – повторил Максимилиан. – Не узнаешь, что ли?

Дядька внимательно осмотрел меня, Максимилиана и лису. А потом со священным ужасом спросил:

– Товарищ полковник… А что вы здесь делаете?

– Спецоперация. Давай, проводи меня к выходу.

– Слушаюсь! – откозырял дядька и повел нас в холл.

Из коридоров доносились голоса перекрикивавшихся полицейских. В холле скучал здоровенный двухметровый детина, державший автомат наизготовку. Я тихонько взвизгнула.

– Петрович! – нахмурился детина. – Это кто такие?

– Это мы! – доложил Максимилиан, обнимая одновременно меня и чучело Розочки.

– Товарищ полковник, а кто это с вами? – неуверенно спросил детина. – Ой! Люсенька… Люсенька, ну зачем же ты сразу товарищу полковнику жаловаться пошла? Я же пообещал, что женюсь!

– Мы уходим, – сообщил ему Максимилиан. – Все нормально.

– Люсенька… – тихо проскулил детина и отступил, освобождая нам выход.

Я вышла на крыльцо музея. Вдохнула холодный ночной воздух и бросилась бежать к дому изо всех сил.

– Мария Александровна! – крикнули за спиной. – Я не успеваю, я же Розочку несу!

Я обернулась на бегу. Действительно, догонявший меня Максимилиан так и не расстался с чучелом лисы. Остановилась я только во дворе, после того, как он захлопнул калитку. Рухнула на лавочку под окнами Андрея и захлюпала носом.

– Что такое? – удивился он. – Вам не понравилось? Давайте вернемся. Можно еще зайца взять. Или барсука. Одно плохо… Той вещи, которая мне нужна, там нет. Зато сувениров навалом!

– Какого лешего я вообще с вами поперлась? – простонала я.

– Адреналин погонять. Вы сидели, скучали, в ноутбук посматривали, а тут такая возможность взбодриться! Пользуйтесь, пока я здесь. Можем банк какой-нибудь ограбить, если хотите.

В голове у меня что-то щелкнуло. Я медленно спросила:

– То есть, вы?.. Вы можете кого угодно заставить увидеть что угодно… то есть?..

– Я – убеждающий, – спокойно ответил он. – У меня прекрасные врожденные способности и отличная тренировка.

– Именно поэтому вам запрещено ходить по мирам?

– Ну да, – кивнул Максимилиан. – Представьте, что я мог бы натворить здесь за три дня при отсутствии моральных принципов?

– Вы ничем не лучше Феликса, – отодвинулась по лавочке я. – А может быть, даже и хуже…

Он погладил лису и ухмыльнулся:

– Не судите нас человеческими мерками. Как вы мне говорили? Со своим монастырем в чужой устав…

– Не смешно, – отрезала я и встала с лавочки.

Он немедленно посадил рядом с собой чучело. Я побрела к подъезду.

– Мария Александровна! – пробурчал он мне вслед. – Хотите – верьте, хотите – нет. Но с вами я работал только один раз. Чуть-чуть успокоил, когда у вас истерика была. Перед отъездом к маме. Все остальные поступки вы совершали по своей воле. Вы мне верите?

– Не знаю.

Он помахал мне рукой, обнял чучело, стал ему что-то нашептывать. А я подумала, что завтра переберу всех знакомых и перееду к кому-нибудь погостить на пару дней. Врет он все насчет поступков по своей воле! Я девушка… нет, не так. Я женщина в возрасте, в очках, серьезная, культурная, можно даже не постесняться слова «интеллигентная». Я по своей воле музей грабить не пойду! Это он меня заставил, а теперь признаваться не хочет.

Барон, которому я коротко изложила эти соображения, начал гадко ухмыляться. Такое поведение преданного пса меня смутило. Я позорно спряталась от его ехидного взгляда под одеяло и незаметно уснула.

Утром меня разбудил телефонный звонок. А! Мадам Колокольчикова! Весьма кстати, надо отметить. У этого семейства запросто можно перекантоваться пару дней.

– Привет, Жанна! – сказала я. – Как вы там? На дачу съездили? Игорек много рыбки наловил?

В ответ трубка разразилась потоком грубых слов о пьянках на свежем воздухе вообще, на личной даче в частности, а уж о гостях, посещающих эту дачу…

– Жанночка, дорогая! – радостно взвыла я. – Как интересно! Давай встретимся, и ты расскажешь мне все в подробностях! Я по вам ужасно соскучилась! И Барон тоже.

Я подтащила к себе пса и стала идиотски сюсюкать:

– Гавкни тете Жанне в трубку, детка!

Клоунада дала плоды: семья Колокольчиковых пригласила меня в двенадцать часов на совместный выгул собак возле реки.

– Посидим в кафешке на берегу, кофейку вмажем, – орал в трубку Игорь, сменивший Жанну. – Только… у тебя деньги есть?

– Навалом! – завопила я в ответ. – Вмажем-вмажем!

Колокольчиков обрадовался и взял с меня слово не опаздывать. Я поклялась, наскоро привела себя в порядок и занялась сборами. Где моя большая серая сумка? Надо взять с собой самое необходимое. Я швырнула в нее телефонную зарядку, набор расчесок, пачку бумажных носовых платков и задумалась. Брать или не брать зубную щетку? Я ведь иду гулять с собакой… Возьму. Скажу Жанне, что это запасная в сумке валяется.

Я выглянула за дверь и встретилась с внимательным взглядом Максимилиана. Пошел он к черту! Или в Прорву, или куда у них там посылают. Стук в дверь раздался немедленно.

– Посмотрите, как красиво! – потребовал Максимилиан, когда я высунулась во второй раз, и потащил меня в мамину комнату.

Я мимоходом поздоровалась с Феликсом. Осмотрела чучело на шкафу. Согласилась, что оно невероятно оживляет интерьер, и продолжила собираться. Упаковав вещи и скормив завтрак Барону, я призадумалась. Река. Полчаса до моста – быстрым шагом. Может, не стоит менять шило на мыло и лезть в зубы к псам? Но Колокольчиковы нигде, кроме реки с собаками не гуляют. Сладкая парочка держит четырех дворняжек – двух крупных кобелей и двух кудлатых недопесков. Стая организовалась сама собой, когда Колокольчиковы купили дом – завалюху, зато с земельным участком. Сначала Жанна прикормила Тузика. Через год у Тузика появился приятель Покер, которого сбила машина. Жанне стало жаль симпатичного пса валявшегося на обочине, и она приволокла его отлеживаться к своему крыльцу. Именно там Игорь теперь построил будку. Ну, а Джокер и Прикуп пришли сами по себе. Пришли и стали жить. Соседи регулярно жалуются на Колокольчиковых участковому, но закона, запрещающего держать дома четырех дворняжек, городская Дума еще не издала. Жанне с Игорем пришлось купить поводки и намордники для Покера с Тузом, и на этом претензии участкового кончились. Так что можете себе представить, какое дивное зрелище представляет семья Колокольчиковых, двигаясь на выгул собак! Поневоле начнешь искать укромные места на лоне природы.

Я вспомнила размер кулаков Игоря, подсчитала общее количество собак и решила, что мы можем затоптать даже взвод ОМОНа. Стрелки часов неумолимо приближались к двенадцати. Я оделась. Прицепила Барону поводок, заперла свою дверь и крадучись покинула квартиру. Беспокоила меня только возможность пожара в маминой комнате. Но сидеть с ведром воды наизготовку занятие глупое. А если что-то произойдет, и у Лизы, и у Жеки есть мой номер телефона. Кстати, он есть и у Амалии с Розочкой.

На улице мы с Бароном повеселели. Припекавшее на открытых местах солнце, легкий ветерок, безумная синева неба и чудный запах распускающейся листвы. Май, май! Впереди – изнурительная летняя жара, комары, вонь раскаленного асфальта. Нет, гулять можно только сейчас или в начале осени.

Я увидела высокого плечистого Игоря, завопила и замахала рукой. В ответ дружно залаяла карточная стая. Я спустила Барона с поводка. Он помчался к приятелям, виляя хвостом. А я присмотрелась к Игорю и удивилась – черт возьми, а силуэт и габариты, как у Максимилиана. Стоп! Я для чего гулять вышла? Чтобы выкинуть своих квартирантов из головы.

– Рад, рад! – мощно взревел Колокольчиков, сжимая меня в объятьях. – Жаль, ты с нами на дачу не поехала!

– Не слушай его! – лениво проговорила Жанна, сидевшая на парапете. – Ты оказалась умнее всех, Маша!

Маленькая Жанна всегда напоминала мне черную нахохлившуюся ворону, каркающую из-за спины дрессированного мужа-медведя. Некрасивая, злая к людям, добрая к собакам, Жанна вертит Игорем, как хочет, не уставая напоминать каждой встречной женщине:

– Это мой муж! Муж! Колокольчиков – мой законный муж!

Вот и сейчас. С чего мы начинаем беседу?

– Тебе хорошо, – вздыхает Жанна. – Не захотела и не поехала. А я мужа бросить не могу. Я должна его поддерживать в трудную минуту.

Хороша трудная минута – пьянка на даче. Да Бог с ней, с Жанной, пусть говорит, что хочет.

– И тогда я сказал соседу: если моя жена и твой забор несовместимы, у тебя не будет забора! – сообщил Игорь.

Я покосилась на синяк под его левым глазом и ссадину на лбу. Кого-то мне это напоминает…

– А Жанна на чердак спряталась и оттуда через окошко кричит: «Бей его, бей!». Я и ударил. А их там трое оказалось.

Я слушала описание баталии краем уха. На глади реки играли солнечные блики. По пляжу, взметая тучи песка и пугая солнцепоклонников, носились наши собаки.

– А ты как? – спохватился Игорь. – Я все про нас, да про нас. Игнатов ноутбук привез?

– Да. Надо будет браться за работу. К пятнадцатому «Зори дачника» сдавать, а я еще материалы не забирала.

– Ты все возишься с этой мурой? – удивилась Жанна. – Я думала листок давно сдох!

– Листок сдохнет, когда вымрут дачники. А пока всем интересно, в каких именно пропорциях надо разводить помет, чтобы получить небывалый урожай свеклы.

Собаки погнались за одиноким кришнаитом. Колокольчиков долго надрывался, пытаясь призвать стаю к порядку, а потом побежал спасать бедолагу, спрятавшегося в кабинку для переодевания.

– Эх, Рэсси нет! – хихикнула Жанна. – Не ушел бы этот бритый живым, ох, не ушел!

Я смотрела, как Колокольчиков, держа Прикупа за шиворот, выманивает кришнаита из кабинки. Действительно, нет Рэсси. Ни Рэсси, ни Таньки. Таньки, которая меня и познакомила с Колокольчиковыми. Просто однажды затащила к ним в гости. Я тогда была в депрессии после развода со вторым мужем и бродила за Танькой по пятам, как бледная тень. Балаган Колокольчиковых, у которых мы невзначай задержались на двое суток – где четыре собаки, там и шесть, произвел на меня неизгладимое впечатление. Мы стали перезваниваться, иногда вместе гуляли. Не друзья, нет. Собачники. Чем они занимались, где работали, я толком не знала. Вроде бы Жанна – журналистка на свободных хлебах, а Игорь – агент по недвижимости.

– Ты о Таньке ничего больше не слышала? – повернулась к Жанне я.

– Нет, – замотала головой та и ринулась в атаку. – Я всегда тебе говорила, что она сумасшедшая, а ты мне не верила! И что? Уйти с приличной работы, расплеваться с любовником и отправиться на церковную паперть, потому что тамошние нищие – добрейшей души люди, а по батюшке можно платонически вздыхать! У нее папаша в психушке помер, я точно знаю!

– Все, Жанна, хватит! Я не хочу этого слушать! Если она мертва, перемывать ей кости – большой грех!

Жанна осеклась. С пляжа, словно уловив неладное, примчался Барон. Сел рядом, как изваяние. Только очень шумно сопящее и сглатывающее слюну изваяние.

– Надо собакам воды купить, – забеспокоилась я. – А то Барон сейчас попьет из реки и привет. Опять уколы делать в лечебнице.

Жанна пожала плечами. Такие тонкости ее не волновали. Их стая отличалась отменным здоровьем, и никакая зараза типа лептоспироза к дворнягам не прилипала. Я потянула Колокольчиковых к кафе – купить воды без газа Барону, какую-нибудь одноразовую миску для питья и кофе для всех в честь счастливого спасения кришнаита.

Выпив кофе, Колокольчиков, как я и ожидала, завел песню «В кафе хорошо, а дома лучше».

– Жанна сейчас картошечки пожарит, – излагал мне программу он, – Есть кастрюля шашлыка готового, с дачи привезли. Сядем во дворе, мангал разогреем. Как тебе предложение?

– Раз вы меня так вкусно покормите, жидкое к столу с меня, – приняла я условия игры.

Колокольчиков что-то пробормотал о складчине, но я отмахнулась.

– Пойдемте через новую набережную, – предложила Жанна. – Прогуляемся, на речку посмотрим. Выйдем на подвесной мост и домой.

Я на набережную идти не хотела. Оттуда открывался прекрасный вид на илистую отмель, по которой я первого мая волокла тушу Максимилиана подальше от ледяной воды. Но Жанне уже попала вожжа под хвост, и ее было не остановить. Пришлось брести в сопровождении собачьей своры по длинному раскаленному солнцем плацу вдоль забора стройки – на берегу реки сооружался спортивный комплекс. За годы строительства бетонный забор превратился в мемориальную стену памяти Виктора Цоя. Его украшали надписи типа «Цой жив», «Мы вместе!», и разнообразные рисунки аэрозольной краской, смахивавшие на хронику посещения стройки инопланетянами.