Текст книги "Сдаю комнату в коммунальной квартире (СИ)"
Автор книги: Ната Николаева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)
– Доброе утро, – согласился Максимилиан и сделал шаг вперед, подходя к ней вплотную. – А я спал, знаете ли… И тут Мария Александровна брату говорит – вроде бы стучат, пусть Макс откроет. Ей почему-то показалось, что полиция пришла.
– Отчего же сразу милиция? – сдавленно проговорила Лиза, поправляя распущенные смоляные патлы.
– Мало ли… – уклончиво отозвался Максимилиан.
Исходившие от него волны сексуального обаяния временами захлестывали стул, на котором я сидела. Крепкий и опасный, как метиловый спирт, Максимилиан вызывал желание немедленно его попробовать. Пришлось повернуть голову и сосредоточиться на Феликсе. Тот грустно созерцал макет Кремля, время от времени ковыряя рассыпанные спички.
– А ведь мы с вами уже встречались, – негромко заметил Максимилиан. – Вы на меня, конечно, внимания не обратили – так, лицо в толпе… А я вас запомнил. Не каждый день на границе можно было увидеть красивую женщину в форме, у ног которой сидела очаровательная собачка.
– Вы помните Лаймочку? – подпрыгнула Лиза. – Я по ней скучаю! Не думайте, что она была игрушкой. Она была натаскана на наркотики и уверяю вас, дело свое знала!
– Не сомневаюсь! – улыбнулся он.
Лиза улыбнулась ему в ответ, еще раз окинула его цепким взглядом и сказала:
– Я, конечно, извиняюсь, что вас разбудила. Но я стучала по делу. Видела, что ваш брат здесь, хотела попросить его об одолжении. Мне надо вкрутить лампочку, а я страшно боюсь электричества.
– Я вам вкручу, – кивнул Максимилиан. – Брат пусть Марию Александровну развлекает.
– Казанские новости? – хохотнула Лиза.
Максимилиан накинул рубашку и снисходительно проговорил:
– Им есть что обсудить. У них столько тем, вы даже представить себе не можете. Пойдемте, посмотрим на вашу лампочку.
Он вывел Лизу в коридор, закрыл дверь. Стол подернулся зеленоватой дымкой, макет Кремля исчез и превратился в нестабильный каюк, поблескивающий хрустальной пирамидкой. Феликс ухватил кусок проволоки и стал прикручивать ее к торчащему выступу, что-то бормоча.
– Что вы говорите? – уточнила я.
– У вас очень распущенная прислуга! – возмущенно заметил Феликс. – Постоянно ломится в помещение, хотя я велел ей не входить, что-то требует. Увольте ее и наймите другую.
– Это не прислуга, – медленно отозвалась я. – Это соседка, Феликс! Я не могу нанять другую соседку.
– Соседка? – он на минуту оторвался от проволоки и сфокусировал на мне бездонные синие глаза. – А я думал, это ваша горничная.
– Это коммунальная квартира, Феликс! Здесь полно соседей. Я же вам все показывала и рассказывала!
– Боюсь, я не очень внимательно слушал, – признался он. – Меня больше интересовала стабильность полей. Эта комната мне подходит.
– Очень жаль, но вы мне не подходите в качестве квартиранта! – заявила я. – Забирайте деньги, забирайте свой каюк – вас с братом двое, как-нибудь унесете, и уходите. Хоть сквозь стену, хоть сквозь пол, меня это не волнует. Даю вам час на сборы. Вы услышали, что я сказала? Или мне повторить?
– Не напрягайтесь, Мария Александровна! – посоветовал возникший на пороге Максимилиан. – Работай, Феликс, не отвлекайся. Я все улажу.
Феликс тут же перестал обращать на меня внимание. Достал из своей сумки что-то, отдаленно напоминающее елочную гирлянду и привязал ее к проволоке. Я повернулась к Максимилиану. Он скрестил руки на груди и скучным тоном сказал:
– Надо выполнять свои обязательства, Мария Александровна. Вы с братом вчера заключили договор. Вы сдали ему комнату, он заплатил вам за нее деньги, и теперь имеет право жить в ней два месяца. Вы ведь взяли крупную сумму в долларах?
Я вспыхнула.
– Взяли? – повторил Максимилиан.
У меня возникли десятки вариантов ответа: «Я вам их уже три раза возвращала», «Подавитесь вы этими деньгами», «Так и знала, что это какая-то наколка!» и так далее… Но под пристальным взглядом Максимилиана буркнула:
– Да. Взяла.
– Вот и славно, – кивнул он. – Конфликтов с соседями и полицией не будет, я вам обещаю. Паспорта у меня есть. Если возникнут еще какие-то проблемы, я все решу. Пусть Феликс спокойно работает. Не волнуйтесь, мы здесь долго не задержимся.
– Вы что, тоже собираетесь здесь жить? – удивилась я.
– Да, – ответил он. – Так будет удобнее.
– Но…
Я вспомнила роскошный парк, гобелены, резные колонны. Уходящий в небо шпиль замковой башни и выпалила:
– Вам здесь не понравится. У нас воды горячей в душе постоянно нет и в туалет по утрам очередь!
– Ничего, – усмехнулся он. – Я справлюсь. Я уже договорился с Лизой, она будет стирать нам трусы и носки. Так что не разубеждайте Феликса, пусть думает, что это горничная.
– Вы… вы… – я вскочила со стула. – Это неспроста, вы что-то замыслили! Он – понятно, он вечный двигатель собирает! А вам-то здесь что понадобилось?
– Бракоразводные дрязги, Мария Александровна, – весело ответил Максимилиан. – Как вы поняли, я в данный момент развожусь с женой. По нашим законам ее адвокат должен в трехдневный срок вручить мне письменную претензию на раздел имущества. Если же он меня не найдет… Впрочем, у нас очень сложное брачное законодательство, в нем много тонкостей, а я не хочу загружать вас лишней информацией.
– Вот как… – задумчиво протянула я.
– Да, вот так, – ответил он. – А сейчас, если вам не трудно, оставьте нас с братом вдвоем. Когда у меня возникнут какие-то вопросы бытового плана, я позволю себе вас побеспокоить. Договорились?
Я молча вышла из комнаты. Оглядела коридор. Лиза шепталась с Амалией. Увидев меня, они вздрогнули и спрятались по комнатам.
«Боже мой, во что я позволила себя втянуть? – тоскливо подумала я. – Я пустила жить в мамину комнату двух рогатых демонов с поддельными паспортами, которые собирают взрывоопасный каюк. Почему я не нашла в себе сил их выгнать? Или… или это какая-то демоническая магия?»
Глава 3
Старый маг Пальмирус знал, что его считают выжившим из ума. Но его это нисколько не волновало. За свою жизнь он заработал немало полновесных золотых монет – только десять лет службы при дворе Альбина Жестокого принесли ему целое состояние. Теперь он мог позволить себе удалиться от дел и отдаться единственному увлечению, с годами, пожалуй, превратившемуся в манию. Пальмирус коллекционировал и изучал вещи, принадлежавшие таинственной расе Пришельцев. Скупал он и рукописи, в которых были упоминания о встречах с Пришельцами, не теряя надежды, что ему где-нибудь попадется крупица информации о принадлежащих ему артефактах. Именно бешеные суммы, которые он отдавал за старые пергаменты и ржавые, на взгляд непосвященного, железки, и снискали ему славу столичного сумасшедшего.
На данный момент в коллекции Пальмируса было около двух десятков вещей, несомненно, являвшихся изделиями Пришельцев. Три огромных зала вмещали в себя предметы, находящиеся под сомнением – в них крылась магическая сила, но ее природу Пальмирус определить не сумел. Хотя среди этих предметов, быть может, находились артефакты более ценные и пригодные к делу, Пальмирус откладывал их изучение до лучших времен. В данный момент он занимался исследованием самого загадочного экспоната свой коллекции – хитро сплетенного обода из серебряной проволоки размером с тарелку. Большинство проволочек было безжалостно помято, местами разорвано, а прикрепленная оправа для камня пострадала от варварской попытки оторвать ее щипцами. Однако изделия Пришельцев отличались прочностью и стойко сопротивлялись вандалам.
Пальмирус сел за стол и приступил к ежедневной монотонной работе. Почти год он расправлял и выпрямлял проволочки, пытаясь придать ободу прежний вид и восстановить сложный узор плетения. В то время как руки занимались делом, мысли старого мага потекли в привычном направлении. Он стал рассуждать о таинственной силе Пришельцев, загадке их путешествий по мирам и причине исчезновения.
– Ох-ох-ох… – кряхтел он, отгибая искореженный кусочек проволоки. – Что – правда? Что – ложь? Влияние взглядом… навязывание своей воли… Все это, простите, хорошо наедине. Подошел Пришелец ко мне, предложил: отдай ободок, Пальмирус. Я размяк и отдал. Предположим… Хотя я с моим драгоценным ободком не расстанусь, как ты меня не убеждай. Но как они могли воздействовать на толпу? Как навязать волю одного человека разношерстной массе индивидуумов? Что им помогало? Допустим, такой вот ободок, надетый на голову…
Пальмирус любовно погладил отполированную часть проволоки. Серебро потеплело от прикосновения его руки.
– Венец власти… – пробормотал он. – Как же заставить тебя работать, славный мой? Ключевое слово? Активирующее заклинание? Тайных выступов, на которые можно нажать, в тебе нет. Знать бы еще, что за камень тебя украшал… Эх, ведь выковыряла же какая-то пьяная солдатня, да пропила в кабаке за бесценок! Ох, горе, горе… Знал бы, где искать, выкупил бы за любые деньги!
Обод ярко вспыхнул, заставляя мага в страхе отдернуть руки. Из мятой оправы для камня вырвался тонкий оранжевый луч, устремился к окну и вылетел на улицу. Пальмирус поспешно проговорил заклинание Слежения и мысленно последовал за оранжевой нитью.
Через час столицу всколыхнула волна слухов. Пальмирус Безумный, оправдывая свое прозвище, вломился в спальню графини де Астильяк, вытащил из кровати ее любовника королевского гвардейца Бриссана, и потребовал срочно продать ему серебряные ножны от шпаги, украшенные чеканкой и драгоценными камнями. Памятуя о рассказах, неприглядно живописующих деятельность Пальмируса при дворе Альбина Жестокого, Бриссан отказать магу не посмел. Внакладе он не остался – Пальмирус отвалил за ножны кругленькую сумму, а графиня за моральный ущерб получила загадочный флакончик из темного стекла, который спрятала в тайнике, уложив в хитроумно запирающуюся шкатулку.
Пару дней возле дома Пальмируса отирались толпы подозрительных личностей, желавших продать магу различные оружейные принадлежности, зачастую находившиеся в отвратительном состоянии. Дворецкий Пальмируса холодно сообщал посетителям, что чародей очень занят и в ближайшие несколько недель приема вести не будет. Вскоре ажиотаж стих, и улочка перед особняком мага приобрела привычный чинный вид, не омрачаемый живописными группами бродяг. И только ночные прохожие, замечавшие яркий магический свет в окнах второго этажа, привычно бурчали себе под нос:
– Опять чудит, старый безумец… Хоть бы дом не взорвал, а то будет нам!
А свет в окнах горел почти каждую ночь – Пальмирус упорно пытался вернуть ободу первозданный вид и примерял к оправе камни из ножен Бриссана. К сожалению, после появления луча, обод вновь стал мертвым изделием из металла. Он не откликался на подносимые к нему камни, не реагировал на заклинания, в общем – мятая неодушевленная железяка. Но Пальмирус, вдохновленный внезапным магическим проблеском, не унывал. Он рассортировал камни по размеру, отдельно отложил сапфир и розовый агат, идеально подходящие к оправе. И занялся подготовкой к прочтению заклинания Воссоединения.
Заклинание было сложным, работало только в полнолуние, требовало соблюдения разнообразных предварительных ритуалов, включавших убийство черного барана. И. что самое противное, присутствия второго мага, который должен был помочь Пальмирусу сфокусировать энергию на камнях.
Кандидатуру помощника Пальмирус выбирал долго и тщательно, почесывая лысину. Обращаться к старому товарищу Метрополису ему не хотелось. Ушлый приятель прекрасно знал цену вещей, принадлежавших Пришельцам. И если при слиянии с камнем обод проявит хоть малейший признак магической силы, Метрополис вцепится в него, как клещ и Пальмирусу придется тратить драгоценное время на борьбу с равным соперником. Перебрав и отбросив всех известных ему столичных магов, Пальмирус остановился на Прибое Драконоборце.
Молодой маг обладал недюжинной как чародейской, так и физической силой, что было немаловажно при жертвоприношении барана, и изделиями Путников совершенно не интересовался. Он уже третий год курсировал между ресторанами и борделями, пропивая гонорар, выплаченный ему парламентом за победу над залетной виверной. Пальмирус знал, что последние пару месяцев Прибой посещает бордель в кредит – гонорар-то закончился, и собирался попросту предложить ему небольшую сумму за участие в сотворении заклинания.
Гонец, высланный к Прибою, вернулся с лаконичным ответом «Всегда готов». Пальмирус вздохнул с облегчением – мало ли какая вожжа может попасть под хвост молодому чародею, возомнившему себя драконоборцем, и отправился на пригородную ферму за бараном.
Прибой, в свою очередь, через пару часов оправился от приступа жестокого похмелья и сильно пожалел, что не поторговался с гонцом Пальмируса.
– Надо было сотню просить… – бурчал он, разыскивая разбросанную по комнате одежду. – Барана-то резать… Фу!
Тем не менее, даже пятьдесят золотых были немалым подспорьем в запутанных денежных делах Прибоя. Он кое-как оделся, пригладил буйные кудри и обошел близлежащие магазинчики, погашая самые неотложные кредиты за счет аванса, выданного гонцом. Через час столица бурно обсуждала потрясающую новость: известный драконоборец оказал честь безумному Пальмирусу, согласившись сотворить для него одно из сложнейших заклинаний века.
– Дорогая моя! Старость надо уважать. К тому же мы, чародеи, обязаны поддерживать друг друга в трудную минуту, – снисходительно объяснял Прибой графине де Астильяк, столкнувшись с ней возле ювелирной лавки. – Как знать, может быть и я, когда одряхлею, буду вынужден просить помощи у молодых и талантливых собратьев.
– А мне старик показался весьма… – задумчиво ответила графиня и, не слушая дальнейших речей Прибоя, вошла в лавку.
Расплатившись с первоочередными долгами, Прибой спустил остатки золота на кутеж в модном кабачке «Летучая рыбка». Предложение Пальмируса укрепило его пошатнувшуюся финансовую репутацию – лавочники, кабатчики и даже хозяйки борделей с уважением выслушали заявление «Заплачу из денег Пальмируса». Все знали, что в скупости старый чародей не замечен и три дня до сотворения заклинания Прибой прожил без особых хлопот.
К Пальмирусу он явился на пару часов раньше назначенного времени. Как Прибой и рассчитывал, старый маг окинул его насмешливым взглядом и отправил на кухню поужинать с бокалом вина. Там известный драконоборец быстро обаял кухарку, съел добавочную порцию тушеного мяса и мирно задремал у очага, наслаждаясь приятной сытостью и временным покоем.
Пальмирус разбудил его в десять вечера, и, не слушая нытья о прибавке к гонорару, погнал в зал, где на привязи томился баран. Агнец заклания успел навалить дурно пахнущую кучу на роскошный паркет Пальмируса и бил копытами по благородному дубу, оставляя на нем вмятины.
«Ремонт старику в монетку не обойдется!» – ехидно подумал Прибой. А вслух спросил:
– Слушай, Пальмирус! А чего мы сливать-то будем? Потому как ежели живых тварей, то я меньше чем за пять сотен…
– Опомнился! – хихикнул старый маг. – Разочарую. На пять сотен не рассчитывай. По ювелирке поработаем.
Прибой присмотрелся к разложенным на столе вещам. Мятый серебряный обод, подносы с драгоценными камнями. Богатые у старика увлечения, что и говорить…
Ритуал откатали, как по маслу – Прибой еще не утратил навыков, вбитых ему в чародейской школе, а Пальмирус работал так, что хоть в учителя бери.
Последние слова заклинания повисли в воздухе. Ни сапфир, ни розовый агат, лежавшие в круге на отдельных подносах, не шелохнулись. Зато из кучи камней на соседнем столе выпрыгнул грубо обработанный александрит с неровными гранями, и как влитой встал в оправу обода. Пальмирус издал ликующий крик, схватил обод. Повертел его в руках и напялил себе на голову.
Прибой почувствовал присутствие чужеродной силы, пробивающейся в зал извне. Александрит ярко полыхнул – от начального голубого проблеска до мощного багрового аккорда. Пальмирус дико заорал, сорвал с себя обод и кулем рухнул на пол. Прибою хватило одного взгляда на перекошенное лицо, чтобы понять – гонорар ему никто не заплатит. Чужая сила исчезла. Обод повертелся на забрызганном кровью паркете и подкатился к ногам Прибоя. Действуя как во сне, драконоборец спрятал обод в потайной карман мантии, сгреб с подносов драгоценные камни – не кухарке же их оставлять! – и покинул дом Пальмируса через окно первого этажа.
Пробежав кварталов десять по ночным улицам, он перешел на шаг и призадумался. О его предстоящей работе с Пальмирусом знали все. Даже если отбросить показания слуг, которые видели его вечером в доме, столичные чародеи все равно не поверят, что он отказался творить совместное заклинание и оставил Пальмируса работать одного, живого и невредимого. Ссориться с чародейским Советом Прибою не хотелось. Да и заклинания, которыми они вытягивали правду из нарушителей закона, могли принести непоправимый вред его здоровью.
Он пометался по темным переулкам. Выпил вина в какой-то харчевне, вновь побрел в ночь, не в силах принять правильное решение. И вдруг впереди, в десятке шагов от него, вспыхнул невиданный ослепительно-желтый свет. Легко затмевавший яркие окна королевского дворца, по традиции освещаемые сотнями свечей. Возникший прямоугольник, напоминающий дверной проем, горел ровно, без колебаний, копоти и чада. Завороженный Прибой сделал несколько шагов и заглянул внутрь.
Его взору предстала комната, обставленная странной мебелью. В центре, на столе, лежала диковинная, несомненно магическая конструкция, испускавшая импульсы, подобные заклинанию Воссоединения, только слишком ровные и неодушевленные. Стоявший возле конструкции рогатый темноволосый тип коснулся хрустальной пирамидки и вскрикнул. Рядом с ним мгновенно возник второй рогоносец. Он повернул голову и встретился взглядом с Прибоем, приковав его к месту.
Драконоборец ощутил мощь незнакомой силы, скорее всего и упокоившей старого Пальмируса. И понял, что не сможет ей противостоять. Во взгляде рогатого было что-то парализовавшее его волю и способность к сопротивлению.
Рогатый шагнул, протянул руку. В голове Прибоя прогремело: «Верни немедленно!». Он, всхлипывая от страха, полез в потайной карман мантии за ободом, потерял равновесие и рухнул на мостовую. Когда он поднялся, желтый проем уже исчез. Так же неожиданно, как появился. Прибой повертел в руках обод и принял решение.
В половине четвертого утра он дернул за веревку тайного колокольчика у задней двери дома Метрополиса. Бывший одноклассник Пальмируса открыл дверь сразу, словно стоял и ждал его звонка.
– Ну, что расскажешь? – прошептал он. – Пальмирус был хорошим магом. Есть какие-то разумные объяснения?
– Тысяча золотых, и ты сам выясняешь у этой штуки, как ей это удалось, – ответил Прибой и продемонстрировал Метрополису край обода. – Иначе мне придется отдать ее Совету.
Метрополис осторожно коснулся обода. Кивнул и исчез в глубине дома.
«Кажется, я опять продешевил…» – подумал Прибой, пряча в потайной карман мешочек с золотым монетами.
Впрочем, когда он вспомнил о камнях, прихваченных из дома Пальмируса, его настроение улучшилось. Он, слегка кособочась из-за тяжести мешка, направился на поиски конюшни. Сейчас Прибоя интересовал только резвый конь, способный долго и быстро нести его вдаль от столицы. А там…
Маленькие городки любят, когда у них есть собственный маг. Хлопот у чародея-провинциала немного – хорошая погода к ярмарке, да праздничный фейерверк по поводу королевского дня рождения. Зато свежий воздух, домашнее вино, сеновалы с девками…
«Может быть и бордель найдется!» – успокоил себя Прибой Драконоборец и ускорил шаг.
Глава 4
Я лежала на диване, созерцала потолок и остро завидовала людям, живущим в отдельных квартирах. Такие приступы со мной случались регулярно: зайдешь в общий душ, наступишь на чужой обмылок и долго, со вкусом, кроешь соседей и мечтаешь о личной ванной комнате. О железной входной двери на лестничной площадке, в которую незваные гости позвонили-позвонили, да и ушли. А не молотят кулаками, подбадриваемые воплями Амалии «Стучи, стучи, она дома! Я ее только что видела». Об отдельной кухне, где в кастрюлю не будет совать нос полковник и его гости…
Но что делать, если другой квартиры у меня нет? Заработать на новую я не смогу – нет у меня никаких высокооплачиваемых талантов. Нет ни богатых покровителей, ни умения складывать копеечку к копеечке, экономя на спичках. Ипотеку без первого взноса банк мне не одобряет, а мама не особенно-то рвется продавать наши комнаты. Как доходит до дела, сразу начинает вспоминать, как они с моим отцом получали комнату от завода, как потом смогли получить вторую… на этом разговоре обычно все и заканчивается: продавать комнаты дешево мама не хочет, а дорого никто не покупает.
Я всегда старалась подбадривать себя тем, что жилье пусть не ахти какое, но свое. Не так как у Амалии с Розочкой, имеющих временную регистрацию и зависящих от милости переселенческого фонда. В последний год большим подспорьем в убеждении служил вид Вовчика с Ленкой. Я почти перестала себя жалеть – ведь люди снимают у меня кусочек моей коммуналки, платят мне за это деньги и переживают, как бы я их не выгнала на улицу. Радоваться надо, что я сама не в таком же положении!
Но сегодня привычные аргументы не успокаивали. Мысль о сдаче жилплощади внаем раздражала, как ноющий больной зуб. Бесил трубный бас Амалии, доносившийся из кухни, грохот ее сковородок, переплетавшийся с визгливым смехом Лизы. Но больше всего меня злил тот факт, что обе старые клуши вьются вокруг Максимилиана, сидящего на столе перед плиткой Амалии и поедающего блинчики со смородиновым вареньем.
«Хоть рогов сейчас не видно, – уныло подумала я. – Впрочем, Лизу уже ничего не смутит – ни рога, ни хвост!»
В кухне раздался дружный хохот.
– Когда мы жили в Тбилиси… – завела любимую песню Амалия.
Барон прислушался к хохоту, зевнул. Уверенно направился к двери и стал царапать ее лапой. Что же, этого следовало ожидать. Пес привык два-три раза в день выходить во двор, гулять и справлять естественные потребности. И никакие рогатые квартиранты не должны ему в этом мешать.
Я щелкнула замком, открыла дверь. Барон уверенно потрусил к выходу.
– Ой! Там же подъезд закрыт! – подпрыгнула Лиза. – Сейчас, Барончик, сейчас…
– Я его выпущу! – слез со стола Максимилиан. – Пойдем, Барон, я открою.
Я хотела посоветовать ему: не тяни руки к собаке. Укусит – мало не покажется. Люди смотрят на колли, умиленно говорят «Лесси» и пытаются погладить по мягкой шерсти. Никто не задумывается о том, что перед ними стоит самая настоящая овчарка, у которой мощные челюсти, острые зубы и, возможно, вздорный нрав. Колли – добрые собаки, считает народ. Боже, как они ошибаются!..
Я открыла рот, чтобы холодно сказать «Это не Лесси», как вдруг сообразила, что Максимилиан, скорее всего не поймет моего замечания. Вряд ли он смотрел старое кино и одноименный телесериал. Пока я мучительно подбирала нужные слова, Барон понюхал протянутую к нему руку. Одобрительно фыркнул и они с Максимилианом затопали по лестнице.
– Извините… – проговорил Феликс, выглядывая из маминой двери. – Простите… Я хотел бы вас побеспокоить… Можно вас на минуточку?
Я взглянула в его чистые, сияющие синевой глаза, и поняла, что он опять забыл, как меня зовут. Замечательно, что и говорить!
– Я вас слушаю.
– Зайдите, пожалуйста, – оживился Феликс. – У меня к вам просьба.
Я вошла в комнату. Каюк оброс деталями, на полу змеились длинные черные шнуры. Не провода, нет. Черные, странно пахнущие веревки с равномерно вплетенными красными бусинами. Я на всякий случай взглянула на электросчетчик – может, там так мотает, что никаких тысяч баксов не хватит? Нет, все как обычно.
Феликс переминался с ноги ногу.
– Я вас слушаю, – повторила я.
– Вы не могли бы сменить кухарку? – умоляюще попросил он. – Я доплачу вам за беспокойство. Понимаете… тесто невкусное, начинку почему-то подают отдельно, и она тоже невкусная!
Я посмотрела на стопку блинчиков, изготовленных Амалией, банку яблочного повидла, сиротливо притулившуюся рядом с каюком, и злорадно подумала, что смородиновым вареньем Максимилиан брата не угостил.
– Видите ли, Феликс, – ласково сказала я. – Амалия…
– Служит у Марии Александровны уже много лет! – радостно проорал Максимилиан, возникая на пороге. – Она прекрасно готовит традиционные для этого мира блюда. И если они не пришлись тебе по вкусу, это твои проблемы! Терпи, домой вернемся, там пожрешь. А Марию Александровну по пустякам не беспокой. Она и так для нас много сделала. Работай, давай! Заземление до сих пор не поставил… А если гроза?
– Да, да… – закивал Феликс и подобрал с пола веревку.
Максимилиан взял меня под локоть.
– Андрюха спрашивает, чем ты у Барона глистов выводишь, – озабоченно сообщил он. – Я сказал, что не знаю, и лучше тебя приведу, чтобы ты все объяснила. Он Фердику лекарство какое-то импортное купил, а теперь сомневается…
– Вы уже и с Андреем подружились! – ахнула я, вырывая руку.
– Нормальный пацан, – пожал плечами Максимилиан. – Отчего же не подружиться? Пойдем, выпьем пива на свежем воздухе. На брудершафт. А то, как неродные – вы, Максимилиан, вы, Мария Александровна. Мы же все-таки родственники! Хоть и казанские. Тетушкино наследство доставили, не украли по дороге.
Я посмотрела на ехидную усмешку и выпалила:
– Сегодня утром вы напомнили мне, что я заключила с вашим братом сделку. Я взяла у вас деньги и сдаю вам комнату. Я не отказываюсь от своих обязательств. Но в них не входит панибратство с квартиросъемщиками и распитие слабоалкогольных напитков в их обществе!
– Вот так, да? – тихо спросил он. – Ты меня боишься или тебе противно?
– Я… – я вспомнила подходящее слово и высокомерно заявила. – Я не желаю с вами корешиться!
– Макс! – завопили во дворе. – Иди сюда, пиво греется! Роза уже тарань почистила и порезала. Закусон готов!
– Иду! – крикнул в форточку Максимилиан.
– У вас тут и так цветник, – ядовито заметила я. – И Розочки, и Лизочки… как-нибудь не заскучаете. А обращение на «вы» для дальних родственников вполне приемлемо. Будем считать, что вас мама хорошо воспитывала.
– Она так и делала, – серьезно ответил он.
Я вернулась в свою комнату и бессильно слегла на диван. Что же это творится? Даже подозрительный к незнакомцам Андрей воспылал к Максимилиану теплыми чувствами! Про Розу я молчу. Эта ни одних брюк мимо не пропустит. Но Андрей!..
Неужели я, без всяких подписей кровью, заключила сделку с дьяволами? И впустила в наш мир зло, которому для начального этапа хороша и коммунальная квартира? Может быть, сходить в церковь, попросить святой воды, обрызгать комнату и Максимилиана с Феликсом? Хотя жалко будет, если Феликс исчезнет. Он ведь такой красивый! Он не может быть исчадием зла. Просто рассеянный изобретатель вечного каюка, которому не нравятся блинчики Амалии.
В раздумьях о зле, красоте и добродетели, я немного задремала. Из плена завораживающих снов, в которых полуголый Феликс в черной маске собирал каюк на плите Амалии, меня вырвал Барон. Он потребовал вечернюю порцию сухого корма. Пришлось встать, насыпать корм в миску. Налить в другую миску чистую воду, а заодно поставить чайник на плиту – квартиранты не повод морить себя голодом. Надо хоть чаем с бутербродами поужинать.
Эти обыденные действия привели к неожиданному результату. Я узнала, что моему казанскому двоюродному брату не удалось обаять всех без исключения. Исключением оказался Жека, воспылавший к моей новой родне жгучей ненавистью. Судя по всему, огромную роль тут играл звонкий смех Лизы, кормившей Максимилиана лапшой у себя в комнатке.
– Что это за хмыри? – шипел мне Жека, наваливаясь на плиту. – Маша! Ну, приехали, привезли деньги. Это я понимаю. Это святое. А с какой стати они здесь жить остались? Пусть валят в гостиницу! У нас тут и так народу полно, в кухне не провернешься. Ты, Маша, о соседях совсем не думаешь!
– Я позориться и выселять братьев в гостиницу не собираюсь, – сухо сказала я. – Все соседи довольны. Я не понимаю, что тебе не нравится.
– Мне не нравится, как они себя ведут! – окрысился Жека. – Эти заявления – Лиза, постирай носки и все такое прочее. Лапша ему несоленая, диван жесткий. Аристократ хренов!
– Так оно и есть! – рассмеялась я и ушла, оставив полковника в глубоком недоумении.
Барон быстро поужинал и снова попросился во двор. Удерживать собаку было глупо – он и так терпеливо пережил затворничество из-за скандалов с Лизой. Что ж теперь, из-за Жеки его запирать?
Я заварила термос чая, приготовила тарелку бутербродов – пошла в ход колбаса, недоеденная на дне рождения. Порадовалась, что купила в киоске пакет карамелек, и улеглась на диване с книжкой. Дверь оставила приоткрытой, чтобы не вскакивать, если Барон тут же вернется.
Я откусила бутерброд, пожевала. Что за?.. Опять! Я выплюнула длинную белую волосинку и пообещала себе завтра же вычесать Барона. Кардинальной перемены от этого не будет – все владельцы колли знают, что собачья шерсть способна проникнуть куда угодно. Ее можно найти в середине праздничного пирога, запечатанной пачке масла, в банке консервов… А уж сколько шерсти скатывается, если провести мокрыми руками по выходным штанам! Причем на коричневых брюках всегда много белой, а на белых – рыжей. Закон линьки.
Я внимательно осмотрела нетронутые бутерброды. Сняла с них рыжую шерстину и попыталась отрешиться от действительности, погрузившись в книгу. Перечитывать сказки бабушки Нортон было легко и приятно. Мужественные космопроходцы, вооруженные лазерными резаками, вытеснили у меня из головы свою собственную фантастическую ситуацию. Уютно свернувшись под пледом, я ушла в звездный мир космодромов и фотонных двигателей.
А утром, продрав глаза, поняла, что рядом со мной на диване кто-то спит. Я нашарила очки, соскользнувшие на подушку, водрузила их на нос и обомлела, увидев Феликса. Из-под пледа торчали пятка и голое плечо, левый рог угрожающе утыкался в подушку, а на стуле были грудой свалены мужские вещи.
«Интересно, он в трусах спит, или Лиза их постирать взяла?» – спросонья подумала я и тут же взвилась как ужаленная.
От сотрясения дивана Феликс заворочался и приоткрыл один глаз.
– Что вы делаете в моей постели? – взвизгнула я.
– Сплю, – пробормотал он и потянул на себя плед.
– А почему здесь? – ошалело спросила я.
– Макс велел, – ответил он, завернулся в плед и тихо захрапел.
Кипя от негодования, я привела себя в порядок и кинулась в мамину комнату. Дверь оказалась незапертой. Каюк на мгновение превратился в спичечный Кремль, затем перестал придуриваться и вновь завертел пирамидкой. Я схватила дрыхнущего Максимилиана за рог и сильно дернула, с облегчением отметив, что никакой Розочки в маминой кровати нет. Только борделя мне тут не хватает!
