Текст книги "Сдаю комнату в коммунальной квартире (СИ)"
Автор книги: Ната Николаева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)
Глава 1
Что такое цепь неприятностей? Простой пример: вы отдергиваете штору, чтобы оценить погодку за окном и карниз вместе с занавесками падает вам на голову. Само собой, именно эти занавеси висели на массивном деревянном карнизе, доставшемся вам в наследство от прабабушки. Кое-как выпутавшись из штор и тряся ушибленной головой, вы ковыляете на кухню и обнаруживаете, что кофеварка сломалась. В довершение ко всему выясняется: то ли от грохота карниза, то ли от вида погоды за окном, собака уже пописала прямо в обувницу, решив не утруждать вас и себя дальними прогулками.
Если цепь неприятностей состоит из таких мелких бытовых звеньев, все еще можно уладить. Повесить на место карниз, сделать себе растворимый кофе и прополоскать обувь в душистом средстве для мытья посуды.
В моем случае дело обстояло гораздо хуже. Нет, карниз мне на голову не падал. Вчера утром я поставила чашку кофе рядом с ноутбуком и ткнула в кнопку включения, чтобы разложить пасьянс, который поможет мне проснуться. Охлаждающая подставка зашумела и смолкла, ноутбук моргнул экраном, но включаться не пожелал. Он уже пару дней вел себя странно – то перезагружался без видимых причин, то выключался и соглашался работать только после получасового отдыха. Надо было отдать его на профилактику, но отсутствие финансов губило идею в зародыше. Я попыталась справиться с бедой собственными силами – сняла ноутбук с охлаждающей подставки, потрясла, подула в щели и снова включила. Это не дало никаких результатов.
Через час, умаявшись от бесплодного тыканья в кнопку, я позвонила своему бывшему первому мужу. Игнатов работал в фирме по ремонту компьютерной техники, и я пару раз обращалась к нему, чтобы приструнить забарахлившее железо. Бывший первый муж прибыл на мой зов немедленно. Ничего удивительного в этом не было. В свое время я сумела внушить Игнатову стойкое чувство вины за то, что после развода он оставил меня одну с собакой на руках.
Пса Игнатов завел самовольно. Семь лет назад он встретил на улице каких-то знакомых, готовившихся к переезду в столицу. Вещи у них были упакованы, билеты куплены, а мысли витали где-то в районе Кремля и Мавзолея. Полугодовалого Барона они пристраивали в хорошие руки – места в новой, светлой, столичной жизни на съемной квартире для пса не нашлось. Как назло, ни хороших, ни даже посредственных рук хозяевам Барона не попадалось. Казалось бы – красавец колли, иначе говоря, шотландская овчарка, рыжий, с роскошным белым воротником и надменной аристократической мордой, бесплатно – да очередь должна стоять! Но красавца-то надо кормить мясом, вычесывать раз в три дня и выгуливать не меньше двух часов утром и двух же часов вечером. Вот и не нашлось дураков, кроме Игнатова, который собаку по врожденной жадности хапнул, а заботы о нем попытался повесить мне на шею.
Это внесло разлад в наши не очень горячие супружеские отношения. После очередного скандала – смешались и скормленная мной Барону колбаса, и шерсть по всем углам, и мое неумение экономить, и скучная половая жизнь – я собрала вещи и вернулась к маме. Барон, разумеется, остался с «папочкой». Во-первых, кто привел, тот и отдувается. А, во-вторых, при всей моей любви к животным, держать здоровенного кобеля в коммунальной квартире с общей кухней я не собиралась.
Однако Барон никаких материальных и жилищных соображений в расчет не брал. Он просто сбегал от Игнатова, возникал на пороге моей комнаты, с укором на меня смотрел и укладывался спать в углу. Поведение Барона Игнатов расценил как настоящее предательство. Развод, как считал он, может случиться с любым женатым мужчиной. А вот измена пса, считавшегося его собственностью и желавшего уйти к бывшей жене, потрясла его до глубины души. Забирал он Барона раз пятнадцать. Я эти действия поощряла, каждый раз прощалась с псом навсегда и советовала Игнатову гулять с ним только на поводке.
Но Барон не желал жить в одной квартире с педантичным папочкой и когда Игнатов в очередной раз приехал, чтобы его забрать, зарычал и оскалил зубы. Бывший муж выскочил в коридор, издали прочел собаке речь о грехе покушения на руку пригревшую и вскормившую. А на следующий день привез мне сумку с вещами пса.
Так Барон самовольно вселился в мою комнату. Погоревав некоторое время, я утешила себя мыслью, что дети при разводе всегда остаются с матерью. Благо, ни моя мама, ни соседи никаких возражений против Барона не выдвигали. А когда он выгнал из общей кухни невесть как забредшего к нам наркомана, размахивавшего ножом и требовавшего денег, вовсе стал всеобщим любимцем.
Ужиться с Бароном в одной комнате оказалось просто. Шерсть в углах я выгребала, когда мне вздумается, зимой охотно пускала пса спать на диван, потому что с ним теплее, гулять выпускала во двор. Но не забывала раз в неделю звонить Игнатову и напоминать, что собака очень много ест и пугает нервных соседей по коммуналке.
Собачий папочка по мере сил старался загладить свое прегрешение и оказывал мне разные мелкие услуги: забивал гвозди, двигал мебель и занимал деньги без отдачи. За прошедшие годы он успел два раза жениться и развестись, и обнаружил, что по сравнению с остальными супругами я была вполне чистоплотна и экономна, а наша половая жизнь напоминала лубок – без изящества, зато ярко и весело. На предложение «восстановить семью» я ответила отказом, но Игнатов надежды не терял и опекал нас с Бароном по мере сил. Вот и вчера он прибыл ко мне через пятнадцать минут после звонка. Кротко поздоровался с псом, недовольным этим визитом – вот только возьмись за поводок, «папочка»! Осмотрел ноутбук и вынес вердикт:
– Надо чинить, Машенька.
– Чини, – кивнула я.
– Это не по моей части, – открестился Игнатов. – Ты же знаешь, я – программист. А в ноуте начинка полетела. Надо Лешу припрягать.
Разница между Лешей и Игнатовым состояла в том, что Леше надо было платить деньги, которых у меня не было. Я нахмурилась. Спросила у Игнатова:
– А ты сможешь ремонт оплатить? Я без денег сижу.
– Понимаешь, Машенька, – сказал он и покосился в сторону Барона, – я вчера остаток кредита за машину отдал. Сам без копья, думал у тебя на бензин стрельнуть.
– На бензин дам, – вздохнула я. – Это меня уже не спасет. Что же делать, Олег? Пойми, у меня заказы горят! Мне сегодня надо писательнице вычитанную книгу отправить. А я в облако ничего не сохранила, файл на рабочем столе лежит.
– Ну-ну, не расстраивайся, – промямлил Игнатов. – Может быть, все еще не так страшно, как кажется. Я ноутбук заберу, пусть Лешка посмотрит. Попробую уговорить в кредит сделать.
– Да уж постарайся! – потребовала я и внимательно проследила, чтобы ноутбук был удобно устроен на заднем сиденье игнатовской машины.
Меня не оставляло предчувствие крупных неприятностей. Последние три года я не состояла в штате какой-либо фирмы и работала на дому. Вольный стрелок, копирайтер и фрилансер, доходы которого напрямую зависят от количества написанных рекламных текстов, а также макетов этикеток и прочей мелочи, которую я ваяла в фотошопе. Время от времени эту рутину разбавляли заказчики, которым требовалось вычитать электронные книги – подружка подкидывала неграмотных авторов эротических и фантастических романов, путавших «вкупе» и «в купе». И что теперь? Нет ноутбука – нет денег.
Кое-как отвязавшись от писательницы, которая требовала свою книгу, забрасывая меня голосовыми сообщениями, я оповестила остальных заказчиков через мессенджер. Сообщила им, что выполнение работы переносится на неопределенный срок в связи с поломкой техники. Большинство из них были недовольны, а некоторые так вообще хотели, чтобы я вернула им аванс. Вот смешные, с каких шишей спрашивается?
День прошел в тоскливых метаниях по комнате. Томившие предчувствия не давали сосредоточиться на книжках и шариках «три в ряд», и заставили пожалеть о том, что у меня нет ни приличного смартфона, ни телевизора. До этого я прекрасно обходилась ноутбуком, в котором есть и триста каналов телевидения, и ютуб с музыкой и фильмами, и игры, куча игр, прохождение которых тянулось годами. А что теперь? Яркий пример того, что нельзя все яйца складывать в одну корзину. Эх, Маша, Маша…
К вечеру Игнатов сообщил мне, что Леша взялся тестировать мой ноутбук и пообещал перезвонить, как только будет ясно, во сколько обойдется ремонт.
А сегодня последовал удар, сокрушивший все мои надежды. Цепь неприятностей сомкнулась в петлю виселицы.
По телефону Игнатов разговаривал сухо и деловито, рядом явно кто-то стоял. Сумма, которую он мне озвучил, равнялась половине стоимости ноутбука – он у меня был недешевым, чтобы тянуть новые игры.
– Такие деньги? – взвыла я. – И вернете через неделю?! Ты с ума сошел! Это долго и дорого!
– Леша говорит – дешево и быстро, – ответил Игнатов. – Хочешь – обращайся в другую фирму, объявлений по городу навалом. Если считаешь, что мы тебя обманываем.
– Нет, нет, не собираюсь ни к кому обращаться… – моментально осеклась я. – Просто… нельзя ли быстрее, а?
– Майские, – меланхолично напомнил мне Игнатов. – Страна пьет, Машенька.
– Сегодня двадцать шестое апреля! – возмутилась я. – Вы что, уже разминаетесь?
– Мы своими делами занимаемся, – уклончиво ответил бывший первый муж. – Объясни: чинить или возвращать тебе ноутбук?
– Зачем возвращать? – пробормотала я. – Он все равно не работает. Начинайте чинить, Олег. А деньги… деньги я отдам попозже.
– Без проблем, – согласился Игнатов. – Кстати, я тебя заранее поздравляю с днем рождения. Завтра ведь, правильно?
– Правильно, – кисло подтвердила я и долго кивала трубке в ответ на добрые слова, как-то не сообразив, что Игнатов меня не видит. Вскоре поток добрых слов иссяк, и Игнатов отключился, напоследок передав привет Барону.
– Тебе привет от папочки, – буркнула я, швыряя трубку на диван.
Барон шевельнул настороженными ушами. Подумал и громко, с присвистом, зевнул, демонстрируя внушительные зубы. Я потрепала пса по голове и легонько толкнула:
– Иди на место. Иди, кому говорят! Не путайся под ногами.
Барон окинул меня внимательным взглядом. Побрел в свой угол, уложил морду на лапы, закрыл глаза. Это хорошо. Пять минут относительной тишины обеспечены. Отдаленный гул машин и шаги соседей привычны с детства, и сосредоточиться не мешают. Итак, надо где-то добыть крупную сумму, чтобы оплатить починку ноутбука. Из заначки их достать невозможно, потому что заначки у меня нет. Деньги я ухитряюсь тратить, еще не получив, никогда ни на что не хватает. И кредит мне в банке не дадут, я еще прежний, потраченный на стоматолога, не погасила. Заработать временно отменяется. Занять? Как правильно напомнил мне Игнатов, страна пьет. Большинство моих знакомых расписали себе программу майских праздников с традиционным весенним выездом на шашлыки. Тем более что срывавшийся на прошлой неделе снег растаял, как страшный сон и яркое солнце уже ведет подсчет набухающих почек жасмина и сирени. Южная весна славится своей стремительностью. От мороза до цветущих деревьев один шаг, и он уже сделан.
Еще несколько дней – и из города потянутся вереницы машин. Кто-то растворится в дачных массивах, окружающих город плотным кольцом. Затрещат многочисленные костры, на разгороженных клочках земли начнут реветь соперничающие магнитофоны, заглушая ругательства хозяев, обнаруживших ограбленный дом или отвалившиеся за зиму обои. Кто-то двинет дальше, к Черному морю, до которого несколько часов езды, и встретит Первомай на берегу относительно чистых пляжей, любуясь пенными волнами и пиная ракушки. А кто-то останется здесь и пойдет гулять по центральной улице от статуи Ленина возле главного кинотеатра до городского парка, чтобы вкусить порцию шашлыка в одном из открывшихся летних кафе. Все эти развлечения объединяет одно – на них требуются деньги. Нет, ни копейки мне не займут, грустно поняла я, взглянув за окно.
Весна… Завтра мне исполняется тридцать два года. В холодильнике лежат мороженая курица, овощи и две бутылки газировки – презент от знакомого, которому я сляпала этикетку в фотошопе. В кошельке весьма и весьма умеренная сумма. Что же делать? Позвонить маме с бабушкой, меняя роль взрослой и независимой женщины на дочку-внучку-попрошайку? Стыдно. Нет, это оставим на самый крайний случай. Даже на день рождения родительницы подарят мне постельное белье или кухонную утварь, но не деньги. По причине, которую не хочется вспоминать.
В коридоре раздался топот, звон ключей. Щелкнул замок двери напротив. Барон поднял уши.
– Вовка пришел, – рассеянно согласилась я. – Ой, Барон! Какая же я дура! Вовка!..
Я никак не могу привыкнуть к тому, что сдаю мамину комнату, и квартиранты каждый месяц почтительно приносят мне плату за жилье. Наверное, не могу считать себя квартирной хозяйкой, потому что с Вовкой мы проучились вместе с первого по десятый класс. Дрались портфелями, играли в снежки, пробовали первое пиво. После выпускного изредка сталкивались на улице – живем-то в одном районе, здоровались, обсуждали знакомых и расходились в разные стороны. Общих интересов у нас не было, а взаимного влечения мы не испытывали.
Когда под прошлый Новый Год у меня на пороге возник взъерошенный Вовка, комкающий в кулаке вязаную шапочку, я была удивлена. От предложенного чая он отказался и выпалил:
– Машка! Твоя мама по-прежнему у бабули и живет? А то я женился, понимаешь?
– Не понимаю, – призналась я. – Поздравляю, конечно, и мама тоже поздравляет… тьфу! У бабушки она живет, да. А в чем дело?
Вовка промычал что-то невнятное и стал драть шапочку с утроенной силой. Я усадила его на диван и насильно напоила чаем, после чего он начал давать более-менее внятные показания. Я выяснила, что пару месяцев назад Вовка женился на симпатичной девушке из села. Семейная жизнь в одной квартире с Вовкиной мамой не заладилась, а попытки снять квартиру с треском проваливаются из-за отсутствия денег на предоплату.
– Сдай нам мамину комнату, – умоляюще взглянул на меня он. – Мы будем сидеть так тихо, что ты нас и не заметишь. Я буду деньги каждый месяц платить, четко! Я охранником в клубе работаю, у меня нормальная зарплата. А то моя мамаша Ленку вот-вот задушит, Маня!
– Не называй меня Маня, – привычно огрызнулась я.
– Как скажешь, Мария Александровна, – согласился он. – Только пусти пожить. Ты же мою маму знаешь, она нас разведет просто для развлечения!
Вовкину маму я знала. Бессменная председательница родительского комитета обладала железным характером и врожденной сварливостью. Неудивительно, что ей пришлась не по душе бесприданница-невестка из села. Но и у моей мамы характер – не сахар. И она никогда не говорила, что переехала к бабушке навсегда. Хотя комната пустует пару лет, не меньше.
Под давлением Вовки я взялась за телефон и позвонила в поселок Морской. Как и следовало ожидать, мама взвилась, гневно повторяя фразу: «Ты хочешь сдавать мою комнату!». Бабушка отнеслась к моим словам внимательно. Вся ее жизнь, как жизнь большинства обитателей курортных поселков, была чередой сезонов. Летом весь дом от чердака до подвала забит раскладушками для постояльцев, а зимой наступает затишье и отдых от приезжих. По правде говоря, помещение, не приносящее дохода для бабули – чемодан без ручки. И нести тяжело, и выкинуть жалко.
– Я перезвоню тебе завтра, – пообещала бабуля. – Нам с твоей мамой надо серьезно поговорить.
Слово свое бабушка сдержала. На следующий день, кроме поздравлений с наступающим праздником, я получила четкие инструкции, касающиеся сдачи комнаты внаем.
Вовка со своей женой быстро перетащили в мою комнату содержимое маминых шкафов – большая часть вещей давно переехала в поселок Морской. Заплатили мне скромную сумму и завезли свои скудные пожитки. Бой курантов я встретила возле елки, которую Ленка нарядила карамельками и презервативами в упаковках. Просочившийся в комнату Барон задрал на елку лапу, но квартирантов одобрил, потому что Ленка щедро покормила его курицей гриль, отбирая куски у счастливого супруга.
Первое время я опасалась неприятностей с соседями. Не в бытовом плане, нет. Меня волновала реакция хозяина ювелирного магазина, расположенного на первом этаже нашей бывшей общаги. Андрей – не просто хозяин магазина. Он владелец всего первого этажа дома: тут же магазин, тут же и большая квартира. Ему же принадлежат две пустующие комнаты на втором этаже, те, что находятся над ювелирным магазином. Прежние хозяева одно время их сдавали. Но шумные рыночные чебуреки, снимавшие комнаты ухитрились плюнуть из окна на магазинного охранника, и Андрей повел с квартирантами войну не на жизнь, а на смерть. Результатом победы стала покупка комнат за бесценок и обещание когда-нибудь выкупить весь этаж. Как сказала мне мама: «За шапку сухарей? Спасибо, не надо!»
Но на Вовку с Ленкой Андрей особого внимания не обратил – прислал участкового проверить документы и успокоился. И то сказать: окна маминой комнаты выходят во двор, и до ювелирного оттуда не доплюнуть, как ни старайся. Правда, есть возможность плюнуть на лавочку, на которой по вечерам вкушает пиво Андрей.
– Машуня! – взревели под дверью. – Это я, Вован!
Рев сопровождался энергичными ударами по моей двери. Я подскочила, одернула халат, поправила очки. У меня есть реальный шанс разорвать замкнутую цепь финансовых неприятностей. Я дала себе слово разговаривать с Вовкой твердо, напомнить ему, что пустила их с Ленкой жить без предоплаты и потребовать денег вперед… ну, хотя бы за два месяца! Нет, лучше за три. Иметь половину суммы и думать, где достать вторую, это…
Я распахнула дверь.
– Машуня! Базар по делу! – радостно улыбаясь, сообщил Вовка.
– Говори, – кивнула я.
– Мы съезжаем! – огорошил меня мой квартирант. – Ленкины паханы нам хату купили. Так что мы теперь сами себе хозяева.
– А-а-а… – поперхнулась я.
– Почему не говорили заранее? – уточнил Вовка.
Я опять кивнула.
– Ленка сглазить боялась. Пока последнюю бумажку не оформила, молчала, как партизан. А сегодня позвонила мне на работу и говорит: «Все, Вован! Живем!».
Я потрясенно молчала. Надо бы выдавить какие-то добрые пожелания, поздравить молодую семью с покупкой. Но мысль об уплывших деньгах, которые я собиралась вручить Игнатову со словами «Остальные позже», парализовала мои речевые способности.
– Ты не сомневайся! – по-своему истолковал мое молчание Вовка. – Мы тут все уберем, ни пылинки, не соринки не останется. Ленка комнату вылижет, я прослежу! Ты нас тогда так выручила.
– Да что уж там… – вяло отмахнулась я.
– Маня! – дернул меня за пояс халата Вовка. – Хочешь совет?
– Не называй меня Маня!
– Мария Александровна! – улыбнулся он. – Ты ведь комнату и дальше сдавать будешь?
– Не знаю, – задумалась я. – А что? Кто-то из твоих знакомых хочет снять?
– Вроде никому не надо, – пожал плечами Вовка. – Не в этом дело. Ты, если сдавать будешь, бери в два раза больше. А то – за копейки. Нам, конечно, было выгодно. Но я о тебе беспокоюсь. Ты такая непрактичная! Цены растут, а ты квартплату не повышаешь. Надо с людьми пожестче, Машуня! Сядут ведь на шею и ноги свесят. Сама подумай!
– Я подумаю, – согласилась я. – Прямо сейчас сяду и подумаю.
От раздумий на меня навалилась депрессия. Пару раз рука сама тянулась к телефону, чтобы позвонить бабушке, но я ее отдергивала, и, в конце концов, спрятала телефон под подушку. Прискакавшая с работы Ленка долго меня тормошила, поздравила с наступающим днем рождения и в одну минуту первого вломилась-таки ко мне в комнату со словами:
– Все, Машка! Хорош киснуть. Бери подарок, колись, в чем дело!
Я поковыряла блестящую сумочку с парфюмерией и вывалила на Ленку все свои нехитрые горести. Практичная селянка усмехнулась, предложила принести бутылку вина и получила предсказуемый отказ – алкоголь я не употребляла. Ленка вздохнула, достала из моего холодильника газировку, принесла баллон огурцов и наполнила два бокала ярко-оранжевой жидкостью.
– Эх, Машка! – покачала головой она. – Не умеешь ты вертеться. Чуть что – легла, лапки сложила… У тебя комната есть? Есть. Ты за нее смело можешь брать деньги. Цена повыше, предоплата за два месяца – и ноутбук у тебя в кармане.
– Как же я комнату сдам? – уныло спросила я. – Это надо на сайте объявление давать, а оттуда менеджеры агентства звонят. А если не агентства, то начнут сюда толпы ходить. Я же по телефону не определю, приличный человек или нет. А если судимые? Андрей с меня шкуру спустит.
– Он может, – признала Ленка. – А ты сразу сюда не приводи. Назначай встречу в сквере, сразу видно будет, кто и что. Два квартала до дома пройти не сложно. Оценишь, решишь, если не нравится, сразу говори: «Уже сдала, только что сдала, извините, так получилось».
– А налоговая? – пискнула я. – Меня вычислят и впаяют штраф за незаконную наживу!
– Кому твоя коммуналка нужна! У налоговой других забот хватает.
Через десять минут мы, вооружившись смартфоном, зарегистрировались на сайте бесплатных объявлений и набрали более-менее приемлемый текст. Ленка освежила газировку в бокалах и прочла объявление вслух:
– Сдаю комнату в коммунальной квартире в центре города. Общая кухня, готовить на плите с хозяевами. Туалет и душ на этаже. С детьми и домашними животными не беспокоить. Предоплата два месяца. Замечательно! Я нажимаю «опубликовать».
– Я вот думаю… – пробормотала я, закусывая слишком сладкую газировку огурцом. – Может, не надо про домашних животных? Потому что, если хомячок какой, так я не против.
– Хомяк обои погрызть может, – деловито сообщила Ленка. – И белая крыса тоже. Лучше перестраховаться. А кто с рыбками, он сообразит и позвонит. Рыбка – это не животное. Ну, еще по газировочке? За твое здоровье!
Проснулась я с помятой физиономией и неважным самочувствием – аукнулись посиделки до пяти утра, даже без алкоголя. День рождения вступил в свои права. Все тридцать два года моей жизни, даже те первые, которых я не помнила, давили на плечи непосильным грузом.
Телефон надрывался, желая донести до меня мамины и бабушкины поздравления. В коридоре, под дверями раздавался грохот и невнятные выкрики. Выглянув за дверь, я выяснила, что это Вовка с товарищами по работе вытаскивают из комнаты свой холодильник.
– С днем рождения! – взревел Вовка, перегораживавший мне выход к туалету и плите. – Эй, ребята, взяли-понесли! Нельзя у Машки под ногами путаться, у нее сегодня праздник.
Через час стало ясно: праздник и переезд понятия плохо совместимые. Мне кое-как удалось прорваться в места общего пользования для омовения и прочих гигиенических процедур – по счастью, никому из соседей не приспичило запереться в душе. Умывшись ледяной водой, я осмотрела свое отражение в зеркале. Мышиные волосы, прическа деликатно именуемая «отросшее каре», припухшие серые глаза, закрытые круглыми очками. Ни внутреннего огня, ни шарма, присущего загадочным женщинам. Одно слово – Маша! Точь-в-точь учительница начальной школы, изрядно перебравшая на выпускном вечере и стесняющаяся свидетелей-старшеклассников. Показав отражению язык, я дала себе слово непременно накраситься и окунулась в хозяйственные заботы. Между выносом стола-тумбы и телевизора мне удалось запихнуть в духовку курицу, намазанную майонезом. Это вызвало живейший интерес, как у Вовкиных товарищей, так и у помогавшего им соседа, отставного полковника.
Евгений Викторович Сердюк, проще говоря, Жека, живо интересуется содержимым кастрюль и сковородок своих соседей. По-человечески понять его можно. Покушать Жека любит, а готовить не умеет совершенно.
Он и его супруга Елизавета Владимировна Сердюк вселились в наш дом пять лет назад, купив две небольшие комнаты у шумного семейства, размещавшегося всемером на шестнадцати метрах жилой площади. Наступившая вечерняя тишина и отсутствие гадящих под плитку кошек вызвали у меня состояние эйфории. Новые соседи даже казались симпатичными людьми – полковник, побрившись, выглядел почти генералом, а Лиза, с каланчовым ростом и лошадиной физиономией, напоминала добрую великаншу из сказки. Ни Лиза, ни Жека не катались под дверями на трехколесном велосипеде, не вываривали с хозяйственным мылом постельное белье, не кипятили взорвавшиеся маринованные огурцы, и… Да что только не делали прежние соседи! Поэтому я нисколько не обиделась на полковника, который засунул голову в мою сковородку и спросил:
– Машенька, а что это ты готовишь? Так вкусно пахнет!
Нет бы рявкнуть – что хочу, то и готовлю, с тобой трапезу делить не собираюсь. Я же, как дура, продиктовала полковнику с полковницей рецепт рыбы в томате и понесла сковородку в комнату, чтобы покормить рыбкой будущего второго мужа. На следующий день я рассказала Елизавете Владимировне, как надо варить борщ – еще и пожалела бедную женщину, всю жизнь прослужившую прапорщиком на балтийской границе, где ни продуктов, ни рецептов.
Через неделю, кисло рассказывая полковнику, как правильно тушить капусту, я взглянула на его плиту. Там кипятился чайник – на ужин у Жеки с Лизой опять была лапша из пакетика.
– А почему Лиза ничего не готовит? – вырвалось у меня. – Вы же столько рецептов узнали!
– Никак не может перестроиться, – вздохнул Жека. – Привычка, понимаешь?
Перестраивалась Лиза три года, после чего семейство Сердюк распалось, и бывшие супруги стали проживать в противоположных комнатах и кипятить личные чайники на общей плитке. Я к тому времени уже успела развестись со вторым мужем и готовить старалась украдкой – холостой отставной полковник горящими глазами следил за каждой кастрюлей, которую я ставила на плиту, и прозрачно намекал на возможность брака. Заводить такого третьего мужа мне не хотелось. Отрицательных качеств у Жеки хватало – водку он пил, на мой взгляд, слишком методично, труслив оказался до неимоверности, а уж наличие за стенкой Лизы, которая ревновала своего бывшего ко всем и вся…
– Машенька! – вкрадчиво проговорили у меня за спиной. – Я тебя поздравляю с днем рождения.
Я обернулась. Жека, умильно улыбаясь, протягивал мне букет мятых фиалок. Его картофельный нос, испещренный багровыми прожилками, чутко принюхивался, ловя запахи из духовки. Короткие кучерявые волосы стояли дыбом, словно его только что дернуло током. Это впечатление усиливали дрожащие руки – фиалки тряслись, как припадочные. Из приоткрытой двери Лизы, внимательно наблюдавшей за переездом моих квартирантов, донеслось шипение.
– Спасибо, Женя… – пробормотала я, забирая букет.
– Машенька, а чем ты курочку намазала, что она такая беленькая и вкусно пахнет? – ласково спросил Жека.
– Майонезом, – сквозь зубы процедила я.
– А пахнет вроде бы чесночком, – не унимался он.
– Добавила чеснок в майонез, – сухо ответила я и попыталась спрятаться в комнату.
Полковник ловко схватил меня за рукав и уточнил:
– Целыми зубками или порезала?
– Выдавила. Специальным приспособлением.
– Машуня! – взревел Вовка, поднявшийся по лестнице. – Мы вещи отвезем и вернемся убирать. Что к столу прикупить? Вина с сыром?
Я посмотрела на Жеку, припомнила Вовкиных товарищей по работе и грустно сказала:
– Покупайте себе, что хотите. Я сейчас еще салата какого-нибудь нарежу.
– Вот это по-нашему! – обрадовался бывший квартирант. – Кого из пацанов приводить? Серегу или Пашу?
– Все равно! – отмахнулась я. – Лишь бы не буянил, когда выпьет.
– Тогда Пашу, – кивнул Вовка.
Незнакомого Пашу мне пришлось весь вечер держать при себе, чтобы избежать бесед с Жекой, вступившим в очередную фазу брачного токования. Гостей я выпроводила около часу ночи, под гневное бурчание Лизы, которой наши «гульки» мешали заснуть.
– Развела тут свадьбы, – вещала в приоткрытую дверь Лиза. – Жрать приготовила и уже королева, чужих мужиков приманивает! Полиции на тебя нет!
– Не смей оскорблять Машу! – невнятно проговорил пьяный Жека.
Оставив бывших супругов выяснять отношения, я заперлась в комнате. Утром посуду пришлось мыть под беседу Лизы с нашей третьей соседкой – Амалией Готлибовной. Отставная полковница, облаченная в короткий трикотажный халат и потертую кожаную жилетку, с жаром рассказывала о своих мучениях:
– Только прилегла, попыталась уснуть – дикие крики, смех. Потом музыка заиграла. Я им в стену постучала, они музыку выключили, и давай бубнить! Бубнили-бубнили, бубнили-бубнили…
– А я ничего не слышала, – трубным басом отозвалась Амалия. – Роза мне, правда говорила, что вы с Евгением Викторовичем ночью в коридоре кричали.
– Ваша дочь вечно все путает! – надулась Лиза. – Мы не кричали! Женя уговаривал меня не вызывать полицию.
– А-а-а… – кивнула Амалия, переворачивая очередной блинчик. – Вот Розочка мне и говорит: представьте, мама, в шесть утра уже надо вставать – ей же на работу – а они орут и орут. Только говорит и слышно: «ты алкаш, а на тебе клейма ставить негде…».
Лиза побагровела. Карие глаза потемнели, превращаясь в два куска антрацита. Длинные волосы, выкрашенные в цвет «черный бархат» зашевелились, как живые змеи и Лиза стала похожа на куклу Бабы-Яги, украшающую витрину кукольного театра.
– Мое терпение лопнуло! – заявила она, косясь в мою сторону. – Еще одно сборище, нарушение тишины после одиннадцати часов вечера, и я вызову наряд полиции. Пусть они решают, на ком тут клейма ставить негде! Я – честная женщина, двадцать пять лет отслужившая в армии…
Ее мощный бюст, обтянутый трикотажным халатом заходил ходуном, и это зрелище напомнило мне военные слова «дот», «дзот» и амбразура. Видимо потому, что остановить Лизу можно было только бросившись на нее всем телом.
Я ополоснула последнюю тарелку и ушла в комнату. Крепко отставную полковницу разобрало! Что ей Жека наговорил, что она так завелась? Все-таки вылитая Баба-Яга, ей на детских утренниках без грима играть можно. Большие деньги платить будут. Особенно за то, чтобы она покинула помещение.
«Ладно, хватит злорадствовать. Все как-нибудь наладится», – утешила себя я и залегла на диван лентяйничать – играть в шарики и отвечать на пустопорожние звонки по объявлению.
Часов в восемь вечера, изрядно проголодавшись, я прокралась на кухню – благо, Лиза уже легла спать – и обнаружила, что у меня нет ни крошки хлеба.
– Засада, – сообщила я Барону. – Придется нам идти в магазин. Сводишь маму за хлебушком?
Барон кивнул. Я оделась, постояла под дверью, прислушиваясь в тишине. Вроде бы никого. Так: сумка, в сумке кошелек, телефон, поводок, носовой платок. Отлично! На хлеб денег хватит, и проветриться не помешает. К выходу мы пробежали незаметно. А вот во дворе нас ожидал неприятный сюрприз – на лавочке под Андрюшиными окнами сидела Роза, дочь Амалии Готлибовны.
– Маша! – оживилась она, встряхивая длинными рыжими волосами. – Что ты с этой курицей не поделила? Такие вопли про ментов…
