Текст книги "Чингисхан. Сотрясая вселенную"

Автор книги: Нариман Ибрагим

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 21 страниц)

Глава шестнадцатая. Грабеж и поток

31 декабря 407 года нашей эры, Восточная Римская империя, провинция Ахейя, г. Афины, вилла Фотиса Самароса

– Что? – не понял его Фотис. – Откуда ты знаешь Агафью?

– Раб, – обратился Эйрих к обслуживающему стол мальчику. – Сходи и позови сюда Агафью. И всех рабов.

– Я запрещаю! – выпучил глаза покрасневший Фотис.

– Альвомир! – позвал Эйрих.

Из сада в помещение вбежал здоровяк, вооруженный секирой.

– Делай, как я говорю, – посмотрел Эйрих на раба. – Попробуешь сбежать – и тебя ждет суровое наказание за это: мои люди оцепили виллу. Ты меня понял?

– Да, господин, – испуганно поклонился мальчик.

– Ступай, – приказал ему Эйрих, после чего перевел взгляд на Фотиса. – Агафья здесь? Отвечай «да» или «нет».

– Да, – ответил Фотис, задрожав подбородком.

– У тебя есть сундук с деньгами? – спросил Эйрих.

– Да, – ответил владелец виллы после недолгой паузы на раздумья.

Думал, наверное, что если он скажет «нет», то Эйрих ему не поверит. И правильно думал.

– Теперь отвечай развернуто, – приказал ему Эйрих. – Сколько у тебя денег в сундуке?

– Я не знаю, это знает мой счетовод… – ответил Фотис.

В залу начали заходить рабы, мужчины и женщины. Мальчик собрал всех.

– Кто из вас счетовод? – поинтересовался Эйрих.

– Я, господин, – без раздумий ответил парень лет двадцати. – Мое имя – Александр.

– Александр, сколько денег в сундуке этого человека? – спросил у него Эйрих.

– Семьсот двадцать три солида и пять силикв, – отчеканил Александр.

– Опись товаров есть? – спросил Эйрих.

– Могу принести, – предложил Александр.

– Поганая же ты тварь, Александр… – простонал Фотис.

Эйрих же оглядел всех присутствующих рабов и рабынь.

– Агафья, – произнес он.

– Я, – подняла взгляд черноволосая девица зим двадцати.

– Ты идешь с нами, – сказал ей Эйрих. – Выходи во двор. Остальные же…

Остальные рабы – это добыча.

– Вы тоже идете с нами, – произнес Эйрих. – Наус, забирайте их!

В помещение ворвались готские воины, ведомые Ниманом Наусом, заранее захватившие веревки.

Спустя пару минут в помещении остались только Фотис, Альвомир и Эйрих. Фотис сидел напряженный, Эйрих – расслабленный, а Альвомир пристально смотрел на разложенные по столу блюда.

– Кушай, – разрешил последнему Эйрих.

Альвомира два раза упрашивать не надо: он видит еду – он хочет есть. Эйрих отметил на его топоре кровь. Это значит, что охрана Фотиса уже мертва.

«Как мало радостей в его жизни, – подумал Эйрих, с сочувствием глядя на Альвомира. – Но зато каждой из них он отдается всецело».

– Что будет со мной? – спросил Фотис. – Убьешь меня?

– Уже убил, – ответил Эйрих, после чего встал из-за стола и направился осматривать помещения на предмет истинных ценностей. – Виссарион, иди сюда и следи за ним!

Раб вошел в помещение вместе с Агафьей. Он посмотрел на Фотиса с нескрываемой ненавистью. А Самарос уже почувствовал истинность слов Эйриха: зрачки его расширились, лицо стало пунцовым, а дыхание очень частым. Яд, который применяют римляне, был добавлен в купленное Эйрихом фалернское вино, чтобы проверить эффективность. Вспомнив об этом, Эйрих забрал бутылку[47]47
  Вопреки мнению разных «экспертов», бутылки в Древнем Риме были. Более того, еще они были в Древнем Египте, где была изобретена стеклодувная трубка, позволяющая изготавливать разные интересные штуки, некоторые из которых, как оказалось, еще и полезны. Стеклодувные мастерские работали, в империи их было множество.


[Закрыть] и вылил содержимое кубков в клумбу с декоративным кустом. Самароса можно было убить любым из тысячи доступных способов, но следовало испытать яд в действии, поэтому Фотис умрет экстравагантно.

Виссарион рассказал подробный план виллы Самароса, поэтому Эйрих точно знал, где именно нужно искать сокровища. В кабинет он вошел с переносным светильником, от которого подпалил каждый настенный светильник, полный жира.

Документов у Самароса много, в основном деловых, но Эйрих искал научные и философские труды. Виссарион говорил, что такие точно должны быть.

– Так, посмотрим… – нашел мальчик нужный стеллаж.

8 января 408 года нашей эры, Восточная Римская империя, провинция Ахейя, на тракте

– Живее! – подгонял толкающих застрявшую в грязи телегу воинов Эйрих.

Сам он восседал на великолепном белом коне. Инцитат в нетерпении фыркал, мальчик только что занимался подзабытым делом: собрал начавшее разбредаться стадо овец и направил его в нужном направлении. Ему помогали в этом воины из отряда, когда-то занимавшиеся скотоводством. Для них это было тяжело, а Эйрих на мгновение почувствовал себя будто в прошлой жизни.

Погони не было, хотя виллу покойного Самароса они все же основательно разграбили.

Уйдя ночью, они прибыли к ожидающему их каравану из телег, груженных добром, присоединили к ним телеги с награбленным, дождались рассвета и двинулись вперед.

А сейчас у них другая проблема. Некие ухари, вооруженные копьями и топорами, притаились в роще впереди. Эйрих увидел их первым, поэтому вернулся к каравану и сейчас поторапливал воинов поживее складывать из телег импровизированное укрепление, чтобы прикрыть фланги. Но и неизвестные увидели Эйриха, поэтому точно скоро будут здесь.

Воинов у Эйриха мало, а врагов неизвестное количество.

– Кто это такие вообще? – спросил Хумул, надевая шлем.

– Кто-то вроде нас, – ответил ему спешившийся Эйрих, надевая тетиву на свой лук.

Так получилось, что у него до сих пор простой лук, который был неплох, но уступал качеством гуннскому. Тот лук, который ему показывал покойный Брета, куда-то пропал: в неразберихе после вероломства римлян лук кто-то украл. Эйрих искал, даже предлагал деньги тому, кто вернет его, но все без толку. Приходится использовать добротный, но обычный лук. Впрочем, и из такого можно убивать…

– Занимайте оборону здесь, – сказал Эйрих, вновь взбираясь на коня. – А я буду беспокоить их с фланга. Наус, защита на тебе.

– Да понял я, понял, – проворчал Ниман, перехватывая поудобнее топор.

Весь отряд готов сам по себе представлял определенную ценность: на каждом кольчужные брони, шлемы, каждый вооружен неплохим оружием. Уже этого достаточно, чтобы побудить каких-нибудь отчаянных ребят на ночную атаку. Но еще у них есть телеги с добром, скот, рабы и, вероятно, какие-то деньги. Они – самая желанная цель для всех грабителей, какие только есть в этих краях…

Неизвестный отряд показался спустя что-то около получаса. Их было человек сто, все с оружием, есть даже несколько лучников. Последних Эйрих решил взять полностью на себя.

Враги, а это точно враги, выстроились в простую формацию для лобовой атаки, весьма хаотичную и неровную, после чего не стали долго мяться и кинулись в атаку на вставших в оборону готов. Эйрих же передвинулся до поры до времени подальше вправо.

Поднялся яростный крик, а затем зазвенел металл – началась сшибка. Когда Эйрих понял, что задействованы все, он подъехал поближе и начал перестрелку с лучниками.

Лучники, как один одетые в кожаную одежду, явно самодельную, увидели его и начали стрелять. Результативность их стрельбы была нулевой, потому что Эйрих с конем находился в двух сотнях шагов и постоянно водил послушного коня из стороны в сторону, чтобы осложнить прицеливание. Тут гоночное прошлое Инцитата сослужило отличную службу.

Попасть по нему могли только случайно, потому что всякому лучнику нужен ориентир рядом с целью, чтобы прикинуть расстояние до цели и метнуть стрелу прицельно, но Эйрих менял расстояние и перемещал коня от любого ориентира, что делало прицельную стрельбу по нему малоперспективной.

Зато он сам, делая короткие остановки, пускал стрелу за стрелой, с каждым маневром сокращая расстояние. Риск ранения от ответной стрельбы растет, но растет также и шанс попадания по врагу.

Первые шесть стрел Эйриха бессмысленно воткнулись в траву, а вот седьмая поразила дальнего лучника прямо в колено.

На фоне происходила ожесточенная схватка, где, пока что, ломили неизвестные враги.

У Эйриха оставалось еще тринадцать стрел в колчане, а еще двадцать три – в колчане на Инцитате. Есть чем пострелять…

Дистанция сто шагов, один лучник лежит на траве и орет, а оставшиеся трое мечут стрелы почти не целясь, надеясь поразить Эйриха хоть одной. Конь Эйриха уже скакал во весь опор по большой дуге. Стрельба на ходу была не очень эффективной, когда речь идет о малочисленных целях, но тем не менее результаты давала.

Первый результат: один лучник получил стрелу в кишки и сложился пополам, но именно последняя стрела этого лучника болезненно врезалась в левый бок Эйриха. Кольчуга прекрасно удержала стрелу, но это все равно было больно.

Поморщившись, Эйрих подстегнул коня и продолжил стрельбу. Три улетевшие впустую стрелы, но затем он поразил еще одного лучника. На этот раз это была гарантированная смерть, так как стела попала прямо в середину груди противника, нанеся смертельное ранение.

Впрочем, ранение в живот – это тоже смерть, но не гарантированная. Эйрих в прошлой жизни видел некоторых воинов, сумевших пережить подобную рану, пусть и после продолжительной борьбы с лихорадкой. Шаманы и знахари нянчились с ними, давали пить отвары от злых духов, проникающих в раны, но выживали далеко не все. Эйрих знал больше воинов, которые не пережили такое, чем тех, кто пережил…

Второй результат: стрела пробила правую руку предпоследнего лучника, и тот упал на траву, корчась от боли.

Третий результат Эйрих получил, находясь рядом с противником, не выдержавшим и побежавшим прочь: стрела воткнулась в поясницу трусливого лучника.

Эйрих поместил лук в саадак, извлек из перевязи топор и развернул коня, чтобы добить раненых. Но затем он вспомнил, что его тело просто не знает обыденных приемов конного боя, хоть он их и помнит прекрасно. Есть риск свалиться и сломать шею. Еще больше неудобства добавляет отсутствие стремян. Эйрих умел ездить и без них, но таким образом он лишался большей части приемов, которыми владел чисто номинально.

«Поздно я коня завел, очень поздно…»

Пришлось бросить топор обратно в перевязь и взяться за лук. По лежачим и ползущим целям стрелять очень легко, поэтому он перебил лучников, израсходовав четыре стрелы.

Бросив взгляд на основную схватку, он увидел, что нет ничьего превосходства, баланс установлен, и сражающиеся стороны не могут друг друга пересилить. И это звездный час Эйриха. Парень недобро улыбнулся и погнал Инцитата вперед: нужно встать на комфортной дистанции и начать расстрел врагов.

Собственно, он это и начал делать. Спины сражающихся были открыты, поэтому первых пятерых Эйрих убил безнаказанно. Потом оставшиеся начали что-то подозревать и частично развернулись к новому врагу, выставив щиты для защиты спин соратников. Правда, это ослабило строй, что прекрасно увидел Наус, являющийся опытным воином.

– Во славу Вотана!!! А-а-а!!! – зарычал он, побуждая окружающих усилить натиск.

Хаотичная формация нападающих устояла, но уже наметился перелом. Эйрих продолжал обстрел с коня, находясь на расстоянии в шагов пятьдесят от строя врагов. Это детская дистанция, поэтому стрелы он отправлял прицельно, калеча воинов врага, попадая в руки, ноги, а иногда даже убивая – в голову и открытые участки торса.

Когда на его личный счет записался двенадцатый воин, Наус сумел продавить строй противника, и началась ожесточенная рубка. Кто-то из врагов побежал в сторону рощи, надеясь спастись, а кто-то вяло отбивался, особо ни на что уже не надеясь.

Эйрих ездил из края поля в край, выцеливая понравившихся противников и убивая их.

«Убивать легко, когда ты на коне и с луком, – подумал он. – Парфяне так уничтожили Красса, а гунны сейчас завоевывают все новые и новые территории».

Битва кончилась тем, что остатки неудачливых нападающих все же сбежали, а тех, кто не смог, убили воины готов.

– Славная битва, Эйрих!!! – воскликнул Ниман Наус, доспехи и лицо которого были покрыты чужой кровью.

Вообще все воины были буквально залиты кровью врага. Вот что бывает, когда безбронные вступают в схватку с бронными. Поэтому у Эйриха есть второстепенная задача: добыть как можно больше высококачественных броней для своей будущей дружины.

«У моих кешиктенов всегда были самые лучшие доспехи и булатные мечи, – подумал Эйрих, размышляя над задачей. – Мы скупали весь булат и самых лучших рабов-кузнецов».

Степные кузнецы тоже неплохо справлялись с изготовлением надежных доспехов, но хорезмийские, коих они обращали в рабство, показали им настоящее мастерство работы с булатом[48]48
  Булат (от авестийского «palawad», ср. – перс. «pulad» – «сталь») – рафинированная сталь высокого качества, имеющая происхождение откуда-то из Индии. Для нашей современности это какая-то неактуальная ерунда, но во времена, когда металлургия больше связана с приметами и магическим мышлением, чем с наукой, булат – это хай-тек, киберпанк и мегадэт. Особенность булата в том, что он близок по содержанию углерода к чугуну, но сохраняет ковкость и после закалки существенно превосходит сталь по твердости.


[Закрыть], приходящим с юго-запада. Эйрих даже приказал южным городам платить часть дани булатом.

«Лучшее оружие для лучших воинов».

– Кто это такие? – спросил Хумул, пнув труп светловолосого копейщика в кожаной жилетке.

Из груди его торчала окровавленная стрела Эйриха, прошедшая почти насквозь из-за того, что жертва упала на спину. Стрела испорчена и не подлежит восстановлению.

«Хотя бы наконечник я сохраню», – подошел Эйрих к трупу и вытащил нож.

– Не похожи на римлян, – произнес Хумул задумчиво. – Может, кто-то из наших?

Он подошел к недобитку, который лежал в окровавленной траве, сжимая собственные кишки.

– Эй, дружок, ты говоришь на нашем языке? – спросил у него Хумул.

Смертельно раненый просипел что-то неразборчивое.

– Нет, это не наши, – вынес вердикт Хумул, после чего подошел к раненому и перерезал ему глотку.

– Собирайте оружие и брони, если есть, – распорядился Эйрих. – И о наших раненых позаботьтесь. Нам лучше поторопиться и уйти подальше отсюда до прихода тьмы.

Подсчет убитых показал, что у Эйриха теперь сорок два воина из пятидесяти. Потери незначительные, если сравнивать с числом убитых врагов. Но им еще идти дальше, ведь они не прошли и половины пути домой. А еще они опаздывают.

Раненых было двадцать девять, в основном у них порезы от топоров, уколы копьями, синяки и сломанные руки. Часть из воинов была уже небоеспособна, поэтому Эйрих посчитал, что надо сделать остановку где-нибудь в безопасном месте.

– Уходим, – произнес он, когда караван вновь пришел в себя и был готов к движению.

12 января 408 года нашей эры, Восточная Римская империя, провинция Ахейя, посреди холмов и горных кряжей

Так как продолжать путь было слишком опасно, Эйрих решил поставить лагерь где-нибудь в неприметном местечке, чтобы раненые пришли в себя, а возможные преследователи наткнулись на подготовленную оборону.

Каструм строить он даже не думал, хотя в общих чертах знал, как это делали римляне. Просто он выбрал неплохое ущелье с источником воды, где поставил лагерь и заставил рабов сложить из камней насыпь, затрудняющую штурм с наскока.

Поставив шатры и нарубив дров в достатке, они развели костры и засели в импровизированном убежище, готовясь ко всему.

«Не ожидал я, что здесь орудует кто-то, помимо готов, – размышлял Эйрих, грызущий баранью голень. – А ведь могли и готские налетчики напасть, всякое бывает».

Но у неизвестных оружие было не готское, одежда чуждая, а еще броня, встреченная у троих, оказалась совершенно нехарактерная как для готов, так и для римлян. Это чужаки, прибывшие откуда-то издалека.

«Старейшина говорит, что сейчас время такое, – припомнил Эйрих. – И он прав, видит Тенгри».

На фоне стонут раненые, едва способные ходить, трещат костры, скрипят деревянные вертелы с бараньими тушами на них, в воздухе пахнет пряными травами, вкусным бараньим мясом, а также умиротворением вечернего лагеря.

– Виссарион, теперь ты мне должен, – произнес Эйрих, посмотрев на сидящего рядом раба.

– Да, господин, – ответил тот, быстро глянув на сидящую рядом Агафью.

– Полная самоотдача, Виссарион, – добавил Эйрих. – Надеюсь, ты уже хорошенько подумал и придумал, как можешь быть полезен мне.

– Да, господин, – кивнул раб.

Эйрих огляделся по сторонам.

– Я вижу, что сейчас самый подходящий момент поделиться со мной своими мыслями, – произнес он.

– Сначала я даже не знал, как подступиться к этому, – признался Виссарион. – Но потом я подумал о том, чем мы с тобой занимались все это время, господин. Я учил тебя латыни, речи и грамоте, а также наукам, которыми я, смею надеяться, владею сам.

– Так, – кивнул Эйрих.

– Может, будет разумнее обучить всех готских детей латыни и грамоте? – предложил Виссарион.

– Зачем? – нахмурился Эйрих.

– Так будет больше пользы, – ответил Виссарион. – Рим тем и силен, что многие его граждане грамотны. Грамотный человек приносит больше пользы, чем неграмотный…

Раб запнулся.

– …варвар, – договорил за него Эйрих. – Я знаю, как нас называют римляне. Ты тоже варвар, Виссарион, потому что в рабстве у меня. Твои сородичи считают именно так.

– Да, господин, – не посмел оспаривать это утверждение раб.

– Но что-то в твоем предложении есть, – задумчиво произнес Эйрих. – Если каждый будет грамотным, то… Только вот что это мне даст? Я ведь не Рим, я не стану от этого силен.

– Станешь, господин, – ответил Виссарион. – Ведь так можно передать твоим готам знания древних. Я видел в телеге свитки об осадных машинах, стратегемах. Этому можно научить только грамотного. А еще свитки можно переписывать и распространять, но тоже среди грамотных.

– Моей жизни не хватит на такое, – вздохнул Эйрих. – Но ты этим займешься. Я уговорю отца, чтобы он принудил родителей отдавать на время своих детей на обучение латыни и грамоте. Но если будешь устраивать что-то вроде выходок Фотиса…

– Я не педераст, – с окаменевшим и ожесточившимся лицом сказал Виссарион.

– Хочу верить, – покивал Эйрих.

Повисла пауза, в течение которой он догрыз баранью голень, после чего принял от римской рабыни даже выглядящие сочно ребрышки. Много мяса не бывает. Особенно когда речь идет о баранине. Эйрих даже не представлял, как сильно скучал по чуть подзабытому вкусу баранины, приправленной солью, перцем и пряными травами: местный рецепт, за который рабыня Фортуната, судя по всему, заслужила себе место в доме Эйриха.

– Хорошая готовка, – похвалил он ее.

Левый бок побаливал сейчас, хотя стрела лишь чуть царапнула его. Гнойничок, возникший на месте царапины, уже сдулся и исчез, но болезненность при ощупывании осталась.

Эйрих никак не сподобился найти достаточно времени и нитей, чтобы сшить себе хороший поддоспешник. Виссарион и Татий шили плохо, мать не хотела заниматься чем-то подобным, потому Эйрих решил, что займется сам или найдет нужных рабов. Ему надо было разобраться с этим еще в Афинах, заказав многослойный жилет из хлопка.

«Будь на мне поддоспешник, я бы вообще ничего не почувствовал».

13 января 408 года нашей эры, Восточная Римская империя, провинция Ахейя

– Кто это сделал? – спросил эдил Клавдий Виллан.

Уважаемого человека убили прямо на вилле, посреди ночи, а узнали об этом только на следующий день. Это был позор. Губернатор Ахейи, вилла которого находится всего в пяти милях к востоку, очень обеспокоился произошедшим, поэтому отправил посланника к эдилу Виллану, чтобы он разобрался со всеми подробностями.

– Возможно, рабы, – пожал плечами квестор Тулий.

– Я отправил тебя не рассматривать возможности, а выяснить, кто это был!!! – взбеленился Виллан. – Твои люди осмотрели следы, установили численность напавших, что именно там произошло и почему губернатор так обеспокоен?

– Мы уже два дня виллу осматриваем. Поняли, что рабы сбежали, – ответил квестор. – А еще они вынесли все самое ценное, даже хозяйские тайники вскрыли. Еще, как говорит наш врач Антерос, Фотиса Самариса отравили. Я склоняюсь к мысли, что это были рабы, господин эдил. Очень похоже на то, как они действуют: отравили хозяина, перебили охрану, после чего ограбили все и ушли на север. Их надо искать там.

– Отправь центурию Коллатина по следам, – распорядился эдил Виллан. – Нужно догнать их и наказать. Исполняй.

Глава семнадцатая. Лесные порядки

17 января 408 года нашей эры, Восточная Римская империя, провинция Ахейя, лагерь Эйриха

– Я должен выказать тебе свое уважение, Эйрих, – сказал Ниман Наус. – Если бы ты не убил тех лучников, мы бы потеряли гораздо больше людей, да…

– И он щедро осыпал остальных ублюдков стрелами! Я сам видел! – выкрикнул раненый в ногу Бадвин.

Ему прокололи копьем бедро, он только пришел в себя после лихорадки, поэтому пропустил все, что происходило в последние дни.

– Я благодарен тебе, Ниман, – кивнул дружиннику Эйрих.

Ниман с одобрением усмехнулся.

– Я долго думал о том, как мне наградить всех отличившихся в бою, – произнес Эйрих. – Я разговаривал с каждым из вас и пришел к выводу, что будет преступно не одарить вас золотом. Каждый воин, участвовавший в прошлом бою, получает от меня по два солида вознаграждения.

– Да-а-а!!! Эйрих!!! Да-а-а!!! – поддержали его слова обрадованные воины, раненые и не пострадавшие.

Уже давно Эйрих удивился тому, что вожди считают грабеж после победы достаточным вознаграждением воинов. Это глубокая ошибка, которая укоренилась в их разумах из-за традиций. Если тебе нужны верные воины, дары и награды должны исходить лично от тебя, а не от твоего разрешения начинать грабеж. Да, разрешение грабить селение или город – это тоже поощрение, но оно слишком традиционное и общее. А вот две золотые монеты – это иное. Это награда, расположение от Эйриха.

Ниман Наус, решивший публично похвалить Эйриха, – это тоже неспроста. Хумул разговаривает с воинами, кто-то прислушивается, а кто-то нет. Наус почувствовал, куда дует ветер. По его поступкам это почувствуют остальные.

Эйрих – это успех. Будешь держаться рядом с успешным человеком – успех коснется и тебя. И тогда все у тебя будет хорошо. Это все знают. Правильный образ позволит собрать собственную дружину. Но Эйриха не устраивал традиционный формат. Если у него будет дружина, то она будет сильно напоминать кешик, его личную гвардию самых опытных и умелых воинов. Сегодня была брошена первая ветка в разгорающийся костер его славы.

– После прошлого боя я понял, что нам нужно больше конных лучников, – сказал Эйрих. – Поэтому предлагаю вам, воины, дать своих сыновей мне в обучение. Плачу по золотому за каждого ребенка не младше шести, но не старше пятнадцати зим. Они будут жить дома, но ежедневно будут приходить ко мне заниматься с луком и ездить на лошади. Если по итогам пяти лет они смогут пять раз подряд попасть в цель с пятидесяти шагов, отец ребенка получит пять солидов лично от меня за то, что воспитал правильного ребенка, которому самое место в моей дружине. Как вам такое?

– А кошт сыновей за чей счет? – спросил Атавульф, счастливый отец четырех сыновей и двух дочерей.

– За твой, конечно же, – ответил Эйрих. – Твоя выгода – пять золотых в конце обучения конного лучника. Если он займет место в моей дружине, у него будет доля от добычи, как пристало дружиннику. Может, если он тебя достаточно любит, и тебе что-то перепадет с добычи воинской.

– Вот оно что… – задумался Атавульф.

Усы его задумчиво подвигались, а сам он почесал затылок. Кормить детей – тяжкое бремя, особенно сейчас.

– Ладно, покумекаю потом, – решил воин.

– Хорошенько подумай, это ведь не только воинская слава, но и риск, – напутствовал его Эйрих. – Дружине – слава и почет, но спрос больше. Особенно говоря о моей будущей дружине.

– Ты что, дружину собирать надумал? – заинтересовался Аравиг, рядовой воин.

– Надумываю вот, – ответил Эйрих. – Еще пара-тройка успешных походов, соберется нужное количество броней, оружия, денег. Вот тогда и надумаю.

Окружающие воины задумались. Но они еще не знали, что именно Эйрих собирался сделать со старой концепцией дружины вождя.

Изначально, когда он только вникал в особенности устройства воинского быта родного племени, он решительно отверг эту старую и никчемную практику со много что решающей и много за что голосующей дружиной, внедрив взамен нее свою систему. Но потом он узнал о том, как эту систему организовали римляне…

Мысль о том, что воины получают фиксированную зарплату и долю в добыче, а взамен делают то, что им говорит командир, была чем-то новым для Эйриха. Он не видел ничего подобного в степях, где так сложилось, что воины собираются вокруг нойона ради доли в добыче, не претендуя ни на что другое. Он не видел ничего подобного в Хорезме, где постоянное воинство сражалось за хорезмшаха ради добычи в бою и щедрых даров, а временное воинство сражалось из-за того, что их просто собрали со всех селений и сказали, что они теперь воюют за хорезмшаха.

В Китае было нечто подобное оплате услуг воинов, но Эйрих презирал китайцев, потому что они имели многократно более многочисленную армию, но не смогли защитить свою страну. Они боялись кочевников. Никакие зарплаты не могут перебороть этот страх, а у них они были еще и низкими.

Но римляне заставили Эйриха пересмотреть свой взгляд.

«Экипировка воина за счет вождя, оплата его службы за счет вождя, но и обязанностей у них будет куда больше, – размышлял он. – Тренировки, никакого хозяйства, только война и подготовка к ней. А ведь это…»

Это настоящая армия. У римлян настоящая армия, а не временно собираемое воинство, как у Темучжина в прошлой жизни, как у готов сейчас. Тот, у кого больше воинов, ничем, кроме войны, не занимающихся, тот и победит, в итоге. Но для такой армии нужны деньги. Много денег.

«Нужна торговля, – подумал Эйрих. – Но чем? У нас ничего нет».

На грабежах крепкую армию не построить. Слишком уж нестабильное это дело. Нужны надежные источники снабжения деньгами.

«Похоже, Аларих обречен получить от меня удар в спину, – подумал Эйрих. – Он не сможет дать мне то, что даст западный император».

Но это больше похоже на рисунки в болотной грязи, ведь он ничего не знает о раскладах в Италии, а там сейчас может происходить все что угодно. Это нужно как-то исправлять.

Татия отправлять преждевременно, он еще не получил от Эйриха ничего, кроме женщины и дырявой халупы. Золото и серебро ему давать опасно, потому что тогда он может накопить сумму, которой достаточно для жизни в Афинах или в Константинополе. Готы для скрытной разведки не годятся совершенно. Их видно издалека, и они бросаются в глаза в толпе. О какой разведке вообще может идти речь?

«Купцов бы… – подумал Эйрих. – Эти прощелыги в любую щель пролезут, все вынюхают. Это у них в крови».

– Дельное ты предлагаешь, – заговорил вдруг Наус. – Полезное.

Он уже сидел перед костром и сосредоточенно точил топор.

– Долго думал, – бросил Эйрих, после чего встал и пошел к своему коню.

Инцитат требовал особого ухода, и Эйрих мог ему его дать.

– Хороший, хороший… – шепнул он коню на правое ухо, гладя по гриве.

Конь действительно был на загляденье. Ни одного солида не жалко.

Сколько им тут сидеть? Пока раненые не смогут ходить. Овец они кормят в глубине ущелья, куда падает солнце и где растет сочная трава, сейчас пожелтевшая и припавшая к земле. Овцы неприхотливы и им сойдет даже такая.

Небольшая и смутная тревога теребила сердце Эйриха. Что-то шло не так. Вроде разделались с разбойниками малой кровью, но все же поистрепались в бою. Даже Эйрих получил стрелу в бок, пусть и не пробившую его кольчугу. Сейчас напади на них кто…

19 января 408 года нашей эры, Восточная Римская империя, провинция Ахейя, на тракте

Квестор Тулий Веннон Гамала озадаченно почесал затылок. Трупная вонь доносилась из-за кустов, там уже задумчиво расхаживали его подручные, пытающиеся понять, что именно здесь произошло. Тулий был назначен квестором всего полгода назад, сумев перебить цену слишком жадного Марка Глабиона Кана, претендовавшего на сочную должность. До этого Тулий с семнадцати лет служил в V легионе «Македоника»[49]49
  V легион «Македоника» сформирован в 43 году до н. э., изначально, как говорят, именовался «Урбана». Первое десятилетие деятельности не освещено источниками, поэтому мы ничего о нем не знаем. С 30 года до н. э. стоял в Македонии, за что его прозвали «Македоника». Легион 2 сентября 31 года до н. э. участвовал в битве при мысе Акциум как абордажный десант на кораблях, сражался с парфянами, подавлял восстание иудеев, бился против даков, а затем снова против парфян. Примечателен эпизод 185 или 187 года н. э., когда V легион сражался против армии наемников, нанятых поднявшими восстание рабочими золотодобывающих шахт, за что получил от императора титул «Pia Constans» – «Надежный и преданный». Очень иронично, ведь в 193 году этот легион поддержит своего легата Септимия Севера в борьбе за императорский трон.
  Воевал V легион веками, но после 274 года н. э. сведений о нем практически нет. Известно лишь, что он все еще сражался в VI веке н. э. Сведений мало, поэтому можно только догадываться, что там происходило.


[Закрыть]. Ожесточенные схватки с варварами, затем передислокация в Азию, затем – в Грецию, а потом и в Сирию-Палестину: император таскал V легион по империи так часто, что их даже начали называть «топтунами».

Покончив со службой в должности центуриона, Тулий расстался со всеми своими сбережениями, чтобы получить должность квестора в Ахейе. И получил…

Работа его была несколько странной: он еженедельно заполнял табулы с докладами о положении дел в муниципии для эдила, а когда происходила какая-то ерунда, отправлялся на место, чтобы выяснить все детали и получить дальнейшие инструкции от эдила.

Его полномочия распространялись только на муниципию, хотя он знал, что в других провинциях у квесторов их гораздо больше. Но в Ахейе свои порядки, поэтому он пока что даже не пытался понять, почему полномочия связывают его исключительно с городом.

Правда, в последние несколько дней он залез на «чужую территорию» – удалился от Афин так далеко, что если бы не знал, что все еще в Ахейе, подумал бы, что покинул провинцию.

Странное убийство Фотиса Самароса с охраной – это дело, которое можно было бы легко спустить на тормозах. Рабы отравили хозяина, убили охрану и сбежали. Такое происходит сплошь и рядом! Зачем тратить на это время, силы и ресурсы?

Но губернатор хочет, чтобы дело расследовали с особой тщательностью, поэтому Тулий сейчас преследует группу рабов с гружеными телегами, в ходе чего подмечает странные детали, которые совершенно не бьются с его первоначальными выводами…

Во-первых, почему босоногие идут группой, будто связаны между собой? Почему группа такая большая? Почему около пятидесяти-шестидесяти членов группы обуты и тяжелы?

Во-вторых, что произошло прямо здесь? Как рабы сумели не то что отбиться от явно варварских разбойников, так еще и перебить их? Почему так много расколотых кольчужных колец валяется на дороге? Зачем они тягали телеги по грязи?

И в-третьих, зачем Тулий вообще углубляется в такие вопросы? Почему он пытается составить какую-то картину, когда ему всего-то и надо, что найти и захватить беглых рабов, чтобы все стало кристально ясно?

– Они пошли на северо-запад, – сообщил центурион Деций Азина.

Неплохой легионер, правда, выбрал совсем не ту службу. В Ахейе при муниципии приходится день за днем скучать и развлекать себя выпивкой напополам с разговорами. То ли дело настоящие легионы… Тулий пресек свои ностальгические мысли, которые неизбежно приведут его к воспоминаниям о бойнях, в которых ему пришлось поучаствовать когда-то.

«Хороша легионерская служба, но как война – хоть вешайся», – подумал он с усмешкой.

– Что делаем? – поинтересовался центурион.

– Что-что? – посуровел Тулий. – Идем за ними. Догоняем и вяжем. Что же еще?

– Есть, квестор, – стукнул себя по груди центурион. – Центурия! В походную колонну становись!

И они пошли по пересеченной местности.

Тулий, восседающий на Марсе, казенном вороном коне, с философским видом осматривал окрестности. Слишком его работа походила на предыдущую. Правда, платят тут неплохо, но однообразие жизни и работы угнетало.

«Ничего, пять-шесть лет в квесторах, а потом и на эдила накоплю, – успокаивал он себя. – В Египет попрошусь или в Африку, чтобы потеплее, побезопаснее…»

19 января 408 года нашей эры, Восточная Римская империя, провинция Ахейя, лагерь Эйриха

Стремян нет. Эйриху очень хотелось, чтобы стремена были, но римляне и готы действительно их не знают. Проблема устойчивости всадника решалась за счет особой конструкции седла, но решалась очень плохо. Никаких наклонов, никаких уклонений, только ровное положение седока. Эйрих мог так ездить, но это не значит, что ему так нравилось.