Текст книги "Чингисхан. Сотрясая вселенную"

Автор книги: Нариман Ибрагим

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 21 страниц)

Эйрих объелся жареного мяса и напился разбавленного вина. Хмеля он не чувствовал, потому что вино ему наливал Виссарион, который точно знает, что разбавлять надо очень сильно. Окружающие думали, что Эйрих пьет обычное вино, как все, поэтому к нему иногда подходили воины, чтобы выпить вместе. Все-таки, слухи о нем распространяются прямо сейчас, когда воины, участвовавшие в последних битвах, рассказывают новости соседям по столу.

И многие жители Глины посчитали своим долгом выпить вместе с Эйрихом. Ведь он, как оказалось, очень хитрый и умный воин, таких у готов уважают, хотя считается, что лучше быть сильным и храбрым.

Когда дело уже приближалось к затаскиванию новых бочек с брагой, Эйриху стало ясно, что торжественная часть закончилась и настала пора будничной попойки.

– Зевта зовет, – подошел к Эйриху Хумул.

Эйрих кивнул ему и направился к главному столу, где сидели Одила, Розамунда, Зевта, старейшина Торисмуд, а также троица неизвестных пожилых мужей, каждый из которых произносил речь сразу после Одилы.

– Это Эйрих, мой сын, – представил мальчика Зевта. – Как я и говорил, он недавно вернулся из похода, в который вел пятьдесят мужей.

– Отрадно видеть, что ты стал воином уже в столь юном возрасте, – похвалил Эйриха старейшина Одила. – Это мои соратники: Берканан, Дурисаз, а также Вунжо по прозвищу Старый. Они прибыли из соседних деревень, и им тоже стало интересно, чего такого хочет нам предложить твой отец.

Это значит, что здесь обсуждается присоединение сразу четырех деревень, а не одной, как изначально ожидал Эйрих.

«В четыре раза меньше езды, – удовлетворенно подумал мальчик, а затем увидел на шее Берканана приметную золотую цепь. – Отец не дурак и уже подарил полагающиеся дары другим старейшинам…»

– Это только ты меня так зовешь, старик, – проворчал Вунжо Старый.

– Будьте здоровы, почтенные, – поклонился Эйрих.

– Мало того что умелый воин, так еще и вежеству обучен, – оценил Берканан. – И тебе доброго здравия, юноша.

Остальные пожилые мужи степенно кивнули Эйриху, обозначая, что пожелание принято и отправлено встречное пожелание.

– Говоришь, он владеет латынью и точно знает, что твоя идея уже была у римлян? – посмотрел на Зевту Одила.

– Говорю, – кивнул вождь. – Римляне сделали очень многое, потому что их вела мудрость почтенных старейшин, а не воля жадного до славы рейкса.

Эйрих вообще не понимал, чего эти старики все так тщательно взвешивают.

«Им предлагается невиданная ими доселе власть, какая и не снилась их отцам, – подумал Эйрих недоуменно. – В чем дело? Ищут подвох?»

– Сегодня ты говорил мудрые и правильные слова, – заговорил старейшина Одила. – Но ответь на один вопрос… В чем ваша выгода?

– Позволь ответить мне, отец, – попросил Эйрих, изобразив полупоклон.

– Отвечай, – разрешил Зевта с внутренним облегчением.

Да, они обсуждали возможные вопросы от старейшин, но это не значит, что Зевте было бы легко все это объяснять. Зевта – это в первую очередь воин. Да, он вождь, могущественный, но в душе он все тот же дружинник, которого устраивала его обычная жизнь. Иногда было сложновато, конечно, но он сумел вырастить достойно минимум одного сына, а еще их дела постепенно пошли на лад, когда начались набеги на римлян. Он просто не был предназначен для стези вождя, поэтому чувствовал себя не в своем стойбище.

– Наша выгода в том, – начал Эйрих, – что готы станут необоримой силой. Пока каждый сам за себя, мы в опасности. Мы бы не затеяли все это, не будь угрозы гуннов…

Торисмуд, сидевший тихо, пробормотал что-то поддерживающее. Старик простыл в пути и не очень хорошо себя чувствовал.

– Гуннские купцы – это недостаточно веский повод, чтобы считать, что они собираются идти походом, – произнес Дурисаз.

Вероятно, отец уже успел рассказать им о наблюдениях Эйриха, но не сумел сделать это убедительно. Все-таки переговоры – это не самая сильная сторона Зевты.

– У нас есть пленный римлянин, который знает гуннов, – вздохнул Эйрих. – С помощью купцов гунны узнают все о землях, которые собираются покорять. Но даже если римлянину верить нельзя, вспомните, что было, прежде чем гунны напали в прошлый раз.

Возникла небольшая пауза.

– А я помню, – произнес Вунжо Старый. – Мне удалось выгодно купить двадцать овец и одного неплохого коня… у гуннского купца. Недолго у меня были эти овцы, потому что осенью напали гунны.

– Малец-то прав… – произнес Берканан. – Давайте думать.

Вновь возникла пауза, но уже подольше.

Думали старейшины долго, потому что каждый из них накатил на грудь по несколько чарок браги, что несколько затрудняло трезвое мышление.

– Да что тут думать? – произнес Одила. – Нам нужно объединяться, но не под властью рейкса, как визиготы, а как сделали римляне прошлого. Идея-то хорошая. Ты, Зевта, молодец, что это придумал. Но как это все будет устроено? Кто будет старшим?

– Принцепс, – ответил Эйрих. – Это старший старейшина у римлян. Но очень много власти у него не будет, потому что он будет первым среди равных. Заседать совет старейшин будет постоянно в нашей деревне. Решать ему предлагается мирские проблемы, но уже сообща. Кому-то чего-то не хватает – Сен… совет старейшин разбирается. У кого-то чего-то слишком много, аж некуда девать, – совет старейшин разбирается. Обмен товарами, общее войско, но все решения только сообща.

– А вы что? А другие вожди? – спросил Одила.

– Мы – это магистратура, – ответил Эйрих. – Сенат, как называют римляне совет старейшин, – это тот, кто говорит. Магистратура – это те, кто делает.

– А-а-а, вот оно что… – задумался Одила.

Остальные старейшины тоже задумались.

– Консулами, думаю, будет выгоднее назначить Зевту и меня, – продолжал ковать горячее железо Эйрих. – Остальным вождям должности поменьше. У меня в запасе много должностей, поэтому многие старейшины получат свои, за которые полагаются блага и награды. Если сделаем так, как сделали римляне, сможем пережить набег гуннов.

Если рвать, то рвать все: Эйрих не собирался довольствоваться низшей должностью, а сразу хотел забраться на самый верх учреждаемой магистратуры, чтобы дальше было еще легче.

– Прежде чем делить титулы, неплохо было бы узнать, какие вообще есть, – резонно отметил Вунжо Старый. – Давай, юноша, рассказывай все, не забегая поперед старших.

– Низшая должность магистратуры – квестор, это человек, который… – начал описание ступеней исполнительной власти Эйрих.

5 марта 408 года нашей эры, Западная Римская империя, провинция Паннония

Отряд из двухсот воинов при обозах ехал в направлении деревни старейшины Ваза. Переговоры с четырьмя старейшинами завершились в целом успешно.

Эйрих, конечно, не получил должность консула, потому что старейшины сочли, что отдавать две высшие должности крепко связанным между собой людям – это плохая идея. Они были правы, потому что Эйрих собирался использовать эту целиком оккупированную вершину магистратуры в личных целях, но это все равно не радовало.

Часы бурных споров спустя Эйрих вытребовал себе должность претора, что стоит на ступень ниже консула.

Должность второго консула оставили свободной, чтобы было чем уговорить этого самого старейшину Ваза, который обладает самой крупной деревней, расположенной довольно близко к Дунаю. Он, конечно, больше всех теряет, если придут гунны, но нрав у Ваза был суровый, а человек он был крайне несговорчивый. Вождем в его деревне Зевта «избрался» почти чудом, потому что Ваз захворал, его лихорадило, и он не сумел ничего предпринять, а когда оклемался, Зевта уже был состоявшимся вождем.

Еще старейшины решили, что избирать будут старейшин, а уже старейшины будут назначать людей в магистратуру. У римлян было наоборот. И Эйрих был сильно не уверен, что это может начать работать. Впрочем, в будущем будет время, чтобы исправить все.

«Старейшины, дай им Тенгри здоровья, не вечные», – подумал Эйрих.

– Эйрих! – позвал его отец.

Зевта был в центре походной колонны, на буром коне, подаренном старейшиной Одилой, благодарным за щедрые дары и хорошие вести. Ездил Зевта не очень уверенно, потому что до этого нечасто был в седле. Содержать лошадь, когда у тебя детям особо нечего есть – это испытание не для каждого. Это даже не испытание, а безумие.

Эйрих вернулся к центру колонны и поехал вровень с отцом.

– Съезди, узнай, что там в деревне Ваза, – велел Зевта. – Вчерашний гонец обещал, что нас встретят у излучины реки. Мы уже давно проехали излучину. Что-то не так.

– Понял, отец, – кивнул Эйрих. – Все проверю.

Надев шлем поверх тонкой шапки, он подстегнул коня и помчался вперед по заснеженной дороге.

Смида успел сделать комплект стремян, а Эйрих к моменту изготовления качественных железных дуг для ног нарезал ремней и соорудил правильную сбрую. Инцитат чувствовал неудобство от нового типа сбруи, но к сегодняшнему дню уже привык.

Вновь почувствовав себя кочевником, Эйрих начал ездить с удовольствием, потому что теперь можно проворачивать в седле такое, что и не снилось местным конникам. Удары копьем, рубка на скаку, маневры в седле – такого не знают даже римляне…

Остаток расстояния до деревни Ваза он преодолел за полчаса. И увиденное заставило его лихорадочно быстро вытащить лук из саадака.

Гунны уже здесь.

Глава двадцать третья. Проклятое семя

5 марта 408 года нашей эры, Западная Римская империя, провинция Паннония

Деревня старейшины Ваза уже была взята гуннами, некоторые дома разгорались, а на площади лежали мертвецы – простые жители и воины. Вероятно, нападение застало их врасплох, поэтому достойного сопротивления оказано не было.

– Тыт амаше! – крикнул один из гуннских воинов, указав в сторону Эйриха.

Ближайшие всадники развернули коней и направились к нему, готовя луки.

– Грязь подкопытная, – процедил Эйрих, вскинув лук и выстрелив.

Стрела врезалась в грудь вероятного командира, то есть воина, отдавшего команду. Непонятно, состоялось ли пробитие, но с коня этот воин упал. На стременах бедолага не повис, потому что не было у него стремян…[60]60
  Историки спорили об этом кучу времени, но так и не пришли к единому мнению. Самое внятное, что я читал на эту тему: может, и были у гуннов стремена, а может, и не было их. Есть еще околонаучные утверждения, что, дескать, «точно были, тещей клянусь!» или «точно не были, клянусь отчимом!», но я не склонен доверять такому уровню аргументации.
  Археологические данные говорят нам, что в курганах, предположительно являющихся гуннскими или точно являющихся таковыми, ничего подобного стремени не обнаружено. Кто-то может сказать, что это просто археология у нас в упадке и еще ничего тупо не нашли, а гуннские стремена сейчас лежат где-то глубоко в земле со своими владельцами… Но уже раскопали сотни гуннских курганов различных датировок, и ответ однозначный: вообще ничего похожего не найдено.
  Согласно археологическим данным, протостремена появились на Дальнем Востоке у корейцев, китайцев… И тут сразу можно вылезти с заявлением, дескать, гунны переняли у этих ребят стремена и привезли в Европу, но тогда эти показания не бьются с археологическими данными. Если этот девайс был бы распространен у гуннов, то хоть одно малюсенькое стремечко в одном из сотен курганов таки обнаружили бы. Но ничего нет, поэтому, видимо, археологи скрывают от нас что-то… И даже так: первое нормальное стремя обнаружили в гробнице династии Цзинь, датируемой 322 годом нашей эры.
  Документалистика, дошедшая до наших времен, показывает еще более мрачную картину: первое упоминание стремян в Европе датируется VI веком в «Стратегиконе» псевдо-Маврикия (псевдо – потому что это некий автор или некие авторы, писавший или писавшие с закосом под настоящего Маврикия). И псевдо-Маврикий указывает на то, что у каждого конного стратиота были два железных стремени, кожаный мешок, путы для лошадей и т. д. Это значит, что во времена псевдо-Маврикия стремена имели некое распространение и являлись чем-то само собой разумеющимся.
  В нашу эру лжи и провокаций я был вынужден копнуть чуть поглубже, ибо тема противоречивая, поэтому почитал перевод «Стратегикона» и обнаружил, что да, действительно, так и пишет. Самим гуннам, чтобы успешно расстреливать врагов из луков, необязательно было иметь стремена, ибо жесткого седла было вполне достаточно.
  Резюмируем: нет однозначного ответа и нет доказательств, что «да», как нет доказательство, что «нет». Это значит, что в этот момент мы вспоминаем о художественной направленности этого произведения и принимаем волевое решение: у гуннов в этой реальности не было стремян, а пришли они с кем-то другим, прибывшим в Европу до аваров, но после гуннов.


[Закрыть]

Возможная гибель начальника вызвала нешуточную ярость у противников, поэтому они подстегнули коней, а Эйрих уже скакал прочь, обернувшись назад и посылая в преследующих его врагов все новые и новые стрелы.

Вдогонку тоже летели стрелы, но первую стрелу Эйрих пустил на ходу, а противники вынуждены были мчать во весь опор, чтобы только не позволять отрыву расти. Все-таки Инцитат отрабатывает каждый солид, потраченный на его покупку: степные лошадки не способны конкурировать с многократным участником смертельно опасных гонок в Большом цирке.

Расстояние между Эйрихом и преследующими его гуннами около восьмидесяти шагов, поэтому все выпущенные стрелы летели куда угодно, но не в цели. У Эйриха с собой шестьдесят стрел в трех колчанах, поэтому перестрелку он мог вести долго, чего нельзя было сказать о противниках, азартно жаждущих поразить коня.

Побеждают обычно решительные, поэтому Эйрих, удалившись от гуннов на расстояние чуть больше сотни шагов, замедлил Инцитата и сделал серию из трех прицельных выстрелов. Попала только одна стрела, что можно считать неплохим результатом. И попала она в шею коня самого ближнего всадника. Конь споткнулся, сделал кульбит и надежно прикончил своего наездника массой.

– Халгор!!! – заорали яростно гунны.

Эйрих подстегнул Инцитата и вновь устремился в отрыв. Разорвать дистанцию, замедлить коня, сделать серию выстрелов – только так можно безопасно уничтожить всех противников. Он в выгодном положении, потому что отступает, а они преследуют, поэтому все может сработать правильно.

Один из всадников резко съехал с покрытой снегом дороги и исчез в колючем кустарнике, еще лишенном листвы. Эйрих видел его силуэт и быстро понял, что поганец собирается объехать его и ударить с фланга. Другие гунны до столь очевидной тактики не додумались, поэтому ехали за Эйрихом по дороге, взбивая копытами своих коней кашу из грязи и снега.

Снова сотня шагов, снова замедление и серия выстрелов. На этот раз все получилось очень успешно: один гунн получил стрелу в область брюха, а второй лишился коня, но выжил, потому что умело отпрыгнул в сторону, не позволив опрокинувшемуся коню обрушить на него свою массу.

Тут свое слово сказал самый хитрый гунн, выехавший из кустарника довольно близко к Эйриху. Но Эйрих не спал и не забывал о скрытой угрозе, поэтому сделал почти удачный выстрел, просвистевший рядом с правым ухом гунна.

Мельком взглянув вперед, на путь следования, Эйрих увидел голову их колонны, где сильно недоумевающие готы строились в оборонительную формацию. Отступать еще можно, но недолго, потому что есть риск напороться на сплошной готский строй, что нежелательно.

Эйрих решил рискнуть и укрепить свою воинскую репутацию. Он развернул коня, убрал лук в саадак и извлек из креплений короткое копье и щит.

Гунн был напуган полчищем воинов, загородившим дорогу, поэтому дал слабину и начал разворачиваться, чтобы умчаться в деревню и предупредить остальных. Это не устраивало Эйриха. Он подстегнул Инцитата и бросился в преследование, плавно маневрируя, чтобы усложнить прицеливание продолжающему стрелять гунну. Манера стрельбы у него была монгольская, точно так же Эйрих стрелял по гуннам минуты назад.

Остальные гунны тоже уезжали, видимо, чтобы предупредить своих, но и ими Эйрих займется.

Когда стрельба не принесла никакого результата и стало ясно, что неизвестный враг уверенно его догоняет, гунн бросил лук в саадак и извлек из перевязи топор. Гиблое дело, но другого оружия у него не было. А еще, вполне возможно, он сильно сомневался, что противник сможет успешно орудовать копьем, ведь всем известно, что по-настоящему мощные и уверенные удары из седла копьем не нанести…

А Эйрих с наслаждением вспоминал уже подзабытые навыки, ощущая давление стремян на ноги и предвкушая предстоящее действо.

Гунн, лицо которого имело желтоватый оттенок, изобиловало старыми и уродливыми шрамами, а маленькие глазенки были крайне испуганными, нервно озирался на неожиданно опасного противника, ничуть не уступающего гуннам в стрельбе с коня.

Эйрих пошел на сближение, словил на щит стрелу от товарищей жертвы, после чего напряг ноги, передвинув их в положение для удобного упора, и нанес удар копьем. Практики конного боя у его тела мало, поэтому копье ударило недостаточно точно, и гунн почти сумел отразить его древком топора, ибо ждал и готовился к атаке Эйриха.

Бедой для гунна было то, что Эйрих не отказался от атаки, а продолжил крепко держать копье, даже не пытаясь избежать ожидаемой гунном потери баланса в седле. И копье продолжило путь, правда, поразив не грудь гунна, а его шею.

Вытащив копье из глотки во всех смыслах пораженного противника, Эйрих убрал оружие и щит в крепления, после чего вытащил из саадака лук.

Друзья заколотого гунна потеряли всякое желание связываться с крайне опасным противником и кинулись в бегство, даже не пытаясь стрелять. Эйрих же подстегнул Инцитата и помчался в погоню, заготовив стрелу.

Догнать их мелких лошадок, размерами слегка уступающих знакомым Эйриху монгольским, было нетрудно – Инцитат просто был собой и даже особо не напрягался.

Создав неплохое сокращение дистанции, Эйрих замедлил коня и произвел серию из трех выстрелов по отстающему всаднику. Попала лишь последняя, зато точно в середину спины. Остальные гунны, увидев такую трагичную судьбу сотоварища, почти синхронно скрылись в кустарнике.

Эйрих решил, что Инцитату негоже бегать по бездорожью, поэтому развернул его и поехал к своим.

– Что там происходит, сын? – выехал вперед Зевта.

Воины смотрели на него восхищенно: не каждый день увидишь столь захватывающую схватку, где всадник убивает кого-то копьем. Большая часть их воинов участвовала максимум в набеге, а на настоящей войне из них мало кто был, почти никто, если смотреть правде в глаза.

– Гунны, – ответил Эйрих. – Взяли деревню и грабят.

– Воины! За мной! – без раздумий приказал Зевта. – Поможем братьям отстоять отчий дом!

Готские воины заревели нечто яростно-решительное, после чего последовали за вождем, поехавшим вперед. Эйрих решил держаться рядом с отцом.

Пешие идут медленно, а гунны уже уехали, поэтому Эйрих понял, что допустил тактическую ошибку, когда позволил им увидеть воинство готов. Но альтернативой было умереть в схватке или получить тяжелое ранение, если повезет, поэтому все сложилось не так уж и неблагоприятно.

– Живее!!! – приказал Зевта, чувствующий, что счет идет на минуты. – Надо не дать гуннам очухаться!!!

Воины побежали, а Эйрих поехал в обход, чтобы попортить кровь гуннов откуда-нибудь с тыла.

Зевта знает, что делать, поэтому Эйрих даже не пытался лезть в его дела и управлять штурмом разграбляемого поселения лично. Но он очень хотел вложить свою лепту в разгром отряда гуннов, поэтому действовал решительно и быстро.

Деревня Ваза была достаточно крупной, поэтому объезд занял некоторое время. Дома такие же, как в родной деревушке: дырявые, потрепанные, построенные из сырой древесины, высохшей и перекосившейся. Внутри, как и дома у Эйриха, сыро и темно, а посреди единственной комнаты стоит дымящий очаг, бесполезно отправляющий большую часть тепла в небеса.

«То ли дело римская печь…» – с элементом самодовольства подумал Эйрих.

Пусть строил печь Виссарион, пусть у римлян печи получаются намного качественнее, но у остальных готов в домах обычные очаги.

Эйрих вошел в деревню ровно с тыла гуннов, все-таки сумевших встретить готов единым строем. Ппримечательно, что лица у части гуннов светлые, совершенно не такие, как у всадников. Возможно, это какие-то из покоренных племен дают им своих воинов для набегов.

Всадники топтались за строем пеших воинов, уже принявших бой с готами, и отстреливались, стараясь поразить тех, кто еще не загорожен спинами дружественных воинов.

Эйрих подъехал поближе и сразу же открыл стрельбу. Стоящие всадники – это словно мишень в тире, поэтому он сумел выбить четверых из семнадцати, прежде чем остальные начали беспокоиться. Внезапность и скорость – это качества истинного конного лучника. Поэтому Эйрих, внезапно и скоро, заехал за дом с пылающей крышей.

Он обратил внимание, что на площади появилось существенно больше трупов, чем он увидел в прошлый раз. Вероятно, гунны не щадят никого, начисто истребляя всех жителей деревни. Это, на взгляд Эйриха, неразумно делать просто так. Если бы деревня отказалась сдаться, тогда да, действия оправданы, а вот если они действуют так изначально, просто на правах участников набега…

«Так делают только бесчестные разбойники», – подумал Эйрих, приготовив копье и щит.

Все в степи знали, что Темучжин не убивает мирных жителей без причины. Если правители этих мирных жителей вели себя бесчестно или нагло – это веский довод, чтобы покарать весь народ. Кроме, разве что, детей, чей рост ниже колеса арбы.

Но так было, разумеется, не всегда. Эйрих участвовал в набегах неоднократно, убивая всех, кто сопротивляется, неоднократно он же отражал набеги, потому что степь была безопасной далеко не всегда. Но Эйрих, в конце концов, принес мир в окровавленные от многочисленных битв и стычек степи.

Судя по тому, что ранним утром гонец от старейшины Ваза даже не подозревал об опасности от гуннов, налетчики атаковали внезапно. Эйрих не считал, что так нельзя, можно, конечно же. Но сам он, когда достиг могущества и права выбирать свое поведение, предпочитал решать дело «миром»: городу или племени предлагалось сдаться добровольно, принять власть монгольского кагана, после чего спокойно жить себе дальше, периодически выплачивая дань. Если на это, безусловно щедрое и миролюбивое, предложение отвечали отказом, то что ж…

Гунны оправдали ожидания и отправили несколько всадников, чтобы выкурить Эйриха из-за дома.

Рывок вперед – и ближайший гунн вылетел из седла, но забрал с собой копье, глубоко засевшее в окольчуженном туловище. Эйрих не растерялся и вынул из перевязи топор. Со стременами биться в конной схватке намного легче и комфортнее, поэтому он совершенно не боялся гуннов, вынужденных балансировать в седле с большим риском сверзиться прямиком головой в подмороженную землю.

Приняв на щит удар мечом, нанесенный вторым всадником, Эйрих рубанул его правую ногу топором, после чего добавил удар в спину, заставивший врага с болезненным вскриком упасть с коня. Они явно привыкли биться несколько иначе: удар по щиту был медленнее и слабее, чем ударил бы Эйрих, а столь скорых ответных ударов гунн просто не ожидал. Это преимущество должно быть использовано.

Инцитат, послушный командам, молнией бросился к соседнему зданию, чтобы укрыть себя и всадника от вражеских стрел. Конь, конечно, не понимал, чем они тут занимаются, но предпочитал слушаться хозяина без задержек, дабы поддержать доверительные отношения, устоявшиеся между ними. Да и Эйрих, честно говоря, понятия не имел, что творилось в большой голове этого спокойного коня. Слушается – этого достаточно.

Раненый топором гунн лежал на потоптанном снегу и стонал, истекая парящей на прохладе кровью, а Эйрих объезжал здание, чтобы имитировать заход гуннам во фланг.

Логика – это новое слово, узнанное Эйрихом из трактата «Тактические искусства» Асклепиодота. Это наука мыслить правильно, то есть логично. И применялось это слово в разрезе принятия тактических решений. И если война – это кто кого передумает, то логика должна в этом сильно помочь, потому что только мыслящий правильно может победить.

Следовало поискать труды Аристотеля, на которого ссылался Асклепиодот, не о философии как таковой, а именно о логике. Асклепиодот рекомендовал прочитать сначала «Категории», а затем, как следует усвоив их, переходить к «Топике», а потом уже – к «Об истолковании», после чего переходить к «Первой аналитике» и ко «Второй аналитике». Последовательность должна быть строгой, иначе Асклепиодот опасался, что много чего будет непонятно. Надо понимать, что свои «Тактические искусства» он писал для воинов, а не для философов, поэтому предупреждения при рекомендации были очень важными. И Эйрих собирался, как они закончат с нынешними делами, съездить в Константинополь, чтобы поискать интересующие книги там.

К сожалению, Асклепиодот дал очень мало сведений о логике, но Эйрих примерно понял, что он имеет в виду.

«Возможно, это научное понимание смекалки и находчивости в бою… – предположил Эйрих. – Или умение предвидеть развитие боя, заранее готовясь к нему. Пока не прочитаю Аристотеля, не узнаю наверняка».

Размышляя о необходимости искать сверхценные пергаменты, он выглянул из-за угла дома и увидел, что все его хитрости уже лишены смысла: строй гуннских прихвостней уже разбит на две части, и сейчас идет добивание готами бегущих.

Конные лучники гуннов смекнули, что дело приняло самый неприятный из возможных оборотов, поэтому начали отступление, но тут уже Эйрих решил взять свое. Выехав из-за дома, он пустил Инцитата во весь опор и начал ожесточенную перестрелку с противником, с первой же стрелы вышибив из седла одного и серьезно ранив второго. Он и сам не ожидал, что гунны так быстро забудут о нем, больше думая о спасении собственных шкур.

Остальные лишь вяло отстрелялись по паре стрел, одна из которых даже попала в туловище Эйриха, что было больно, но не смертельно, так как широкий наконечник стрелы, предназначенный для небронированных целей, не смог ничего поделать с кольчугой. Эйрих безнаказанно поразил еще двоих, после чего остатки всадников скрылись за домами.

Теперь настала очередь бегущей пехоты. Тут-то Эйрих порезвился как следует: надо было поскорее вспоминать навыки из прошлой жизни, а случай представился практически идеальный. Он и в спины их рубил, он и из лука на скаку по ним стрелял, он и конем их сшибал – отработал все, что было нужно, и удовлетворился результатом.

И как-то незаметно гуннские прихвостни закончились…

– Раненых добить, оружие собрать в одну кучу, проверьте дома: нужно найти выживших и помочь им, – распоряжался Зевта, гордо восседающий на своем коне.

Гуннов с прихвостнями было чуть больше, чем готов, если верить ощущениям Эйриха, но зато прихвостни не имели такого количества бронированных воинов и не ожидали, что на них нападут в самый разгар веселья.

– Красиво ты того гунна сшиб, сын, – похвалил Эйриха отец. – Это воодушевило воинов. Не так, как победа в поединке перед боем, но вроде того.

– Благодарю, отец, – кивнул Эйрих. – Как теперь будем?

Ситуация сложилась очень неоднозначная, но зато очень перспективная. Эйрих видел тут отличные возможности, но ясно, что Зевта тоже их видел. И Торисмуд, задумчиво вглядывающийся в лица мертвых селян на площади, тоже понимал, что эта трагедия может быть обращена всем на пользу.

– Если гунны уже начали набеги, то надо разослать гонцов по всем деревням, – ответил вождь. – И нет времени на увещевания с переговорами.

– Все подробности можно обсудить и пересудить в пути, – согласился Эйрих. – Но десяток деревень в Сенате у нас быть должен еще до исхода.

– Разберемся по ходу дела, – махнул рукой Зевта, а затем нашел взглядом Науса, ходящего среди трупов с ножом. – Ниман, видишь старейшину Ваза?

– Ищем, – ответил Наус. – Как найдем, ты первый узнаешь.

Вроде бы гунны тут были не слишком долго, а разрухи нанесли так много, что деревню проще отстроить заново, потому что большая часть домов подпалена, а некоторая часть разграблена и разрушена. Судя по валяющимся длинным арканам, ведущим к руинам некоторых домов, гунны хотели выселить отсюда готов, банально уничтожив и спалив дома. Тупицы, решившие повалить некоторые дома, видимо, просто хотели подергать за арканы и увидеть, что будет.

Воины покричали в лес, что все гунны побиты и сбежали, поэтому из леса начали возвращаться некоторые мирные жители. Среди них и обнаружился старейшина Ваз. Он был бледен, выглядел очень болезненно и страшно замерз – набег застал его во время сна, поэтому на нем была относительно легкая туника, а сапог вообще не было. В таком возрасте от подобного можно и умереть.

Возможно, Эйриха устроил бы такой сценарий: меньше проблем с уговорами. Уж он-то знает, что далеко не все люди готовы платить добром за добро. Кое-кто начинает считать, что раз добро сделано, значит, так и должно быть, поэтому это ничего не меняет. Таких людей Эйрих не любил. И хотел бы он ошибаться насчет старейшины Ваза…

– Выпей теплого вина, почтеннейший, – передал старику кубок с подогретым напитком Зевта.

Старейшину укутали в шкуры и усадили у наскоро сооруженного очага.

Ваз был худ, седовлас, но серые глаза его смотрели сурово, будто осуждая огонь в очаге. Ростом он был высок, но время сгорбило его и припустило к земле, как бы намекая, что все рано или поздно окажутся в земле. Когда-то он мог быть хорошим воином, но все это в прошлом, и сейчас он управляет мирской жизнью в своей деревне. И дела у них шли неплохо… до сего дня.

– Это гунны… – прошептал старейшина. – Проклятые гунны…

– Мы одолели их, – посчитал нужным напомнить Зевта. – Все позади.

Эйрих же мысленно усмехнулся. Проблемы деревни только начались. Порушены дома, половина домов прямо сейчас догорает, а еще гунны зачем-то выпустили овец и коз, возможно, что случайно или из врожденного озорства. Также важно, что убита часть населения деревни, особенно болезненно то, что убита большая часть воинов, застигнутых без оружия и в растерянности. Все, кроме последнего, можно хоть как-то устранить, а вот последнее…

– Ничего не позади… – Старейшина покачал головой, после чего отхлебнул вина из кубка. – Они придут еще… А мы ближе всех…

Старик, видимо, еще не оценил последствия набега, потому что, сидя в лесу, думал о том, что им вообще в целом конец. Но скоро, когда он поспит и вернется к деревенским делам, осознание всего масштаба настигшего их горя придет.

– Я тут кое о чем подумал, почтеннейший, – заговорил вождь. – Предлагаю присоединиться к нашей деревне.

– Делить власть с Торисмудом? – поднял на него свой суровый взгляд старейшина Ваз. – Никогда.

Это больная тема готского народа. Старейшины редко когда добровольно отказываются от власти, потому что звание это пожизненное, то есть новый старейшина может быть избран только после смерти предыдущего. Так было всегда. И лишить старейшину власти тоже было вроде как нельзя. Во всяком случае Эйрих, аккуратно интересовавшийся вопросом, не услышал ни одного примера, чтобы какого-нибудь старейшину лишили поста. Значит, чтобы убрать старейшину, надо, чтобы он умер или произошло что-то, чего не происходило раньше.

По мнению Эйриха, их предложение, в свете произошедшего, выглядело как безвозмездная рука помощи. Зима, конечно, будет непростой, но зато деревня выживет: все же свои, готы, поэтому поделятся зерном, вяленым мясом и зимней дичью. Впроголодь, но они обязательно выживут. А если деревня останется здесь, то их убьет либо зима, либо гунны. Третьего не дано.

– Мы же не просто так приехали, – усмехнулся старейшина Торисмуд, простуженный, но готовый вступить в диспут. – Зевта хочет сделать тебе такое предложение, что ты не сможешь от него отказаться. Только выслушай его до конца, Ваз, из уважения ко мне…