Текст книги "Чингисхан. Сотрясая вселенную"

Автор книги: Нариман Ибрагим

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 21 страниц)

Глава пятнадцатая. Военная демократия

29 декабря 407 года нашей эры, Восточная Римская империя, провинция Ахейя, г. Афины

– Что скажешь о вилле? – спросил Эйрих, сидящий на лавке и завязывающий шнурки на своих новых сапогах.

Римские и греческие образцы ему совершенно не понравились, потому что в походе и при конной езде они создадут больше неудобств, чем пользы. Поэтому он купил «варварские» сапоги с высоким голенищем. Без шнурков все же не обошлось, зато они давали возможность регулировки размера, что позволило Эйриху быстро подобрать подходящие сапоги в обувной лавке.

Коричневая дубленая кожа, прочные шнурки из пеньковой нити, меховая подбивка… Эйрих был доволен покупкой и рассчитывал носить ее еще долго.

– Что скажу о вилле Самароса? А там нечего говорить, – произнес Хумул. – Дорого, богато, но совсем никак с защитой. Можно врываться хоть сейчас, потому что охраны всего пять человек, а куда и как там идти, мы и так знаем, твой раб рассказал все подробно. Когда выступаем?

– Надо закончить все дела в городе, – ответил Эйрих. – Купить достаточно рабов, дождаться партии топоров, кирок и мотыг, а также посмотреть еще что-то из научных трудов.

– Зачем тебе эти дурацкие свитки? – спросил Хумул недоуменно. – Ты отдал за них целую прорву серебра!

– Еще дороже мы заплатим за рабынь, – резонно возразил ему Эйрих.

– И этого я тоже не понимаю, Эйрих! – воскликнул бывший охотник. – Зачем их покупать, когда можно сделать рабынями любых баб в любой деревеньке по пути домой?!

– Потому что честно купленные рабы более послушны, – начал объяснять ему Эйрих прописную для себя истину. – Потому что мы имеем достаточно денег, чтобы купить достаточно рабов и рабынь нужного качества и не грабить никого на обратном пути. Мы должны приехать сюда еще раз. А если римляне пронюхают, что это именно мы оставили за собой кровавый шлейф, путь сюда нам будет заказан.

– То есть мы не будем никого грабить? – недоуменно спросил Хумул.

– Не будем. Таково мое решение, – ответил Эйрих.

– А зачем я вообще тогда пошел в поход? – выпучив глаза, воскликнул бывший охотник.

– Потому что сам вызвался пойти, – произнес Эйрих.

– Но ты ведь обещал! – с обидой воскликнул Хумул.

– Я сказал, что мы можем ограбить какое-нибудь селение, если это не помешает нам вернуться вовремя, – напомнил ему Эйрих. – А мы, ты это знаешь не хуже меня, уже проваливаемся со сроком возвращения. Мы вынуждены торопиться, и ненужные остановки с риском завязнуть в кровопролитном противостоянии, при этом волоча за собой обоз с ценностями, это не то, чего бы я хотел. Если хочешь грабеж, вызывайся в набеги, а не разведывательные походы.

– Ты называешь это разведывательным походом? – усмехнулся Хумул. – И что ты узнал? Что написано в этих твоих кусках кожи?

– В этих «кусках кожи» написано много всего, – серьезно ответил Эйрих. – Эти куски кожи помогут мне узнать, как воюют римские легионы. Они помогут мне узнать многое о Риме, о том, как и чем он живет.

– И зачем оно тебе надо? – спросил Хумул.

– Знаешь своего врага – уже имеешь ключ к тому, что приведет его к поражению, – ответил Эйрих. – Мы воюем с Римом, не думая наперед. А они думают. Да, они сейчас потеряны и не способны собраться для сокрушительного удара по нам, но так может быть не всегда. Если они соберут свои силы в кулак, мы не выстоим. Хумул, они сильнее нас тысячекратно. Они умнее и цивилизованнее. Ты видел все эти строения в Афинах?

Даже на Эйриха, ожидавшего чего-то такого, произвели неизгладимые впечатление все эти здания. Если издалека они не выглядели чем-то особенным, то вот вблизи стало ясно, что готы такое построить не способны.

– Ну, – кивнул бывший охотник.

– Кто их построил? – спросил Эйрих.

– Боги? Древние духи? – сделал предположение Хумул.

– Люди, – покачал головой Эйрих. – Обычные люди, предки тех, кого мы видели на улицах.

– Болтаешь! – скептически усмехнулся собеседник.

– Клянусь своим сердцем, – ответил на это Эйрих.

Хумул посерьезнел.

– Да, это, конечно, выглядит крепко и велико, – заговорил он. – Но их армия – это ерунда. Где была их армия, когда мы грабили их пограничные селения годами? Почему мы так и не увидели ни одного мало-мальски крупного отряда?

– Потому что у них проблемы на юго-востоке, – сказал на это Эйрих. – Переживай они лучшие времена, нас бы давно прихлопнули. Все, что они смогли, отправить Иоанна Феомаха. И каковы последствия?

– Дружин и вождей нет, – глухо изрек Хумул.

– А это был далеко не самый лучший из римлян, – покивал Эйрих. – И та сотня, что пришла с ним, таких тысячи. Просто они сейчас сдерживают врагов, которые многократно опаснее, чем мы. А наши вожди почему-то считают, что римляне – это какие-то жалкие задохлики, которые просто не могут оказать сопротивления.

– Значит, пока они сдерживают кого-то другого, у нас есть шанс награбить как можно больше! – нашел аргумент бывший охотник.

– Это путь, ведущий к гибели, – вздохнул Эйрих. – Я много читал и много понял. Войны имеют свойство заканчиваться, позволяя ненадолго отвлечь силы куда-нибудь в другое место.

Лицо Хумула, после того как он воспринял услышанное, начало олицетворять собой глубокий мыслительный процесс. Что хорошо усвоил Эйрих: когда с соплеменниками говоришь понятными им словами, они все прекрасно понимают. И Хумул понял, о чем толкует Эйрих последние годы. Просто раньше с кем-то, кроме Зевты и отца Григория, говорить об этом не было никакого смысла. Какой смысл сегодня? Никакого, просто Эйрих решил пролить немного света в темную юрту сознания Хумула.

– А с кем они там воюют? – спросил бывший охотник.

– Пока не воюют, но ждут войны с Сасанидами, – ответил Эйрих.

– А это еще кто такие? – не понял Хумул.

– Это большая держава на юго-востоке, – пояснил Эйрих. – Их армия исчисляется сотнями тысяч, потому что населения несравнимо больше. Так что они выглядят куда опаснее, чем какие-то там готы, половина которых вообще ушла дальше на запад. Но если силы вдруг освободятся…

– А как они могут освободиться, если они ждут войны? – задал первый разумный вопрос Хумул.

– Если эта война случится, – ответил Эйрих. – После чего они заключат мир, гарантирующий, что они не будут нападать друг на друга следующие несколько лет.

– Ой, когда это будет еще… – легкомысленно махнул рукой Хумул.

– Может, война уже идет, – пожал плечами Эйрих. – Мы узнаем об этом последними.

– А-а-а… – удивленно протянул бывший охотник. – То есть если, допустим, сейчас идет война с этими… ну, ты понял… то она закончится, римляне поймут, что можно убрать пару армий, и тогда нам конец?

– Видишь? Ты начинаешь понимать мое беспокойство, – серьезным тоном произнес Эйрих. – Поэтому нужно уходить на запад, к Алариху.

– А почему к нему? – еще сильнее удивился Хумул. – Он мерзавец, каких поискать!

– Как минимум он ослабил западных римлян, – выдал аргумент Эйрих. – Они точно стали слабее, чем были до него. Это значит, что если туда придем мы, то сумеем добить их или… поддержать против Алариха.

– Ох ты, хитрый сукин сын! – поразился бывший охотник. – Ну, выдал! Ну, даешь! Ха-ха-ха! Ох, опасный ты малец, Эйрих!

– Я просто вижу чуть дальше, чем остальные, – пожал плечами мальчик.

– Не-е-ет, дружок, – с усмешкой произнес Хумул. – Это не «просто вижу чуть дальше». Ты думаешь не так, как остальные, в этом все дело. Твой отец во время попоек часто говаривал, что у тебя ума палата. Я хорошо знаю твоего отца, и он бы не стал столь часто хвастаться умом своего сына, если бы за этим ничего не стояло. Если продолжишь так же, будь уверен: мой топор и щит всегда будут смотреть на твоих врагов.

– Мне приятны твои слова, Хумул, – дежурно улыбнулся Эйрих. – Я их запомню.

Он добивался не этого на самом деле. Его безобидный план имел конечной целью распространение слухов о том, что Эйрих – это голова, которая если что-то говорит, то это обязательно что-то умное, мудрое и ценное. А еще он хотел влить «затравочного айрага»[43]43
  «Затравочный айраг» – это элемент из технологии изготовления айрага или кумыса (айраг – это название кумыса у монголов, это фактически один тип напитка с небольшими локальными отличиями или вообще без оных).
  Как вообще делают эту штуку? Берется кобыла, доится, после чего кобылье молоко помещается в мешок из козьей кожи или деревянную бочку с крышкой, оборудованной техническим отверстием по центру. Техническое отверстие придумано не для вентиляции или чего-то такого, а для того, чтобы помещать туда сбивалку, то есть деревянный шест с крестовиной на конце. В этом устройстве должно остаться немного кумыса/айрага, который послужит для закваски. Вот этот кумыс я и называю затравочным.
  Дальше, после помещения всех ингредиентов, начинается то, из-за чего промышленное производство айрага/кумыса невозможно. В течение суток необходимо взбалтывать содержимое девайся по несколько часов. Причем у разных изготовителей напитка свои сроки, хитрости, особенности, поэтому ГОСТ к техпроцессу не напишешь, а если и напишешь, то получается какая-то невнятная шляпа, как у Федора Бондарчука. Но это можно было бы решить, все-таки напиток люди делают тысячелетиями, значит, процесс познаваем и неразрешимых задач там нет, но… Айраг/кумыс может быть только «живым», то есть консерванты поганят вкусовые качества, что делает невозможным длительное хранение напитка.
  А еще есть сложность с дойкой кобыл, которые просто так себя доить не позволяют. Все сложно, но ограниченное производство все же есть, и одним из видных представителей в отрасли на сегодня является… Российская Федерация. Башкортостан, Марий Эл, Алтай, Якутия, Ростовская, Тверская, Ярославская области, именно в этих регинах живет куча людей, для которых день зря прошел, если они не приговорили пиалушку кумыса. Объемы производства и потребления, конечно, не сравнить с основными производителями, но объемы все же значительные.


[Закрыть] в умы воинства, дескать, в мысли о походе на запад что-то есть. Если их идею не поддержат дружинники с воинами, никто никуда не пойдет. Это будет значить, что они останутся у Дуная ждать верной смерти.

Хумул мало с кем общался, потому что склочный характер его мало кому нравился, но вот если он поддерживал связи, то они были крепки. У него есть минимум трое друзей в отряде Эйриха, и поэтому они точно узнают мнение бывшего охотника о том, о чем говорил Эйрих.

Дальше сведения поползут в среде остальных воинов, а уже по возвращению в деревню в головах всех членов отряда Эйриха будет правильно сформированная позиция по вопросу необходимости ухода в Италию. Воины и дружинники распространят эту информацию дальше, родителям, друзьям, а потом все это услышат дети, женщины, старики. Надо просто дождаться, пока это мнение заквасится и превратится в общее убеждение. В прошлой жизни Эйрих неоднократно прибегал к такому способу, поэтому знал, что делает. Надо только подождать.

А вот предложение собственной верности от Хумула – это неожиданно, но приятно. С другой стороны, предвидеть это было можно. Ведь кто такой Эйрих? Сын вождя. Вождя, который уже получил такую власть, так что уже можно будет говорить о передаче ее по наследству. Это редкость, но так бывает. Живой пример – визигот Аларих.

В остальных же деревнях вождь – это не абсолютная власть. Дружина может диктовать свои условия вождю и сильно влиять на то, как будет жить дальше вся деревня. Например, при покойном Брете дружина голосовала за то, куда именно будет осуществлен набег, поэтому вождь так заинтересовался предложением Эйриха учить латынь, чтобы получить дополнительный инструмент влияния на дружину: Брете были нужны аргументы для уговоров дружины. То есть нет такого принципа «Я – вождь, мы идем туда, я так сказал».

Но Эйрих уже очень много сделал, чтобы у Зевты появилось больше безоговорочной власти. Главное – это успех. Это Эйрих наводил набеги на самые жирные виллы и поселения, это Эйрих сумел разглядеть хитрый заговор римлян, притворившихся друзьями, это Эйрих скоро вернется в деревню с дорогими товарами и щедрыми дарами. Эйрих – это значит успех. Но еще раз: чей он сын?

30 декабря 407 года нашей эры, Восточная Римская империя, провинция Ахейя, г. Афины

На этот раз встреча с Кассием Алиментом проходила в его загородном доме под Афинами. Здание было огорожено декоративной кирпичной оградой, едва ли способной удержать штурм: высотой она была в рост Нимана Науса, то есть не очень высокой. Само здание имело П-образную форму и внешним видом напоминало первую захваченную Эйрихом виллу. Побеленные стены, крыша из красной черепицы, декоративные растения, абрикосы, вишня… Это даже на взгляд Эйриха, видавшего многое, выглядело красиво и несколько умиротворенно. В таком месте хочется расслабленно валяться на ложе для принятия пищи[44]44
  Ложе для принятия пищи (лат. lectus tricliniaris) очень хорошо характеризует разницу между нами, современными людьми, и древними римлянами, а также чуть более древними греками. Общеизвестно, что римляне и греки предпочитали есть лежа, для чего ими были разработаны эти ложа, которые было принято ставить П-образно, чтобы всем участникам было удобно вести беседу. Сидеть за столом себе позволяли только аскетичные спартанцы или варвары.
  Варвары же, так уж получилось, как начали принимать пищу на лавках за столом, так и продолжили. И мы тоже продолжаем. К слову, принятие пищи с ложа имеет свои резоны: так еда движется по пищеводу медленнее, потому что гравитация уже почти не помогает пище двигаться вниз, следственно, углеводы расщепляются медленнее, поэтому рывков инсулина не происходит. С другой стороны, давление пищи на основание желудка ослабевает, поэтому переедание человек почувствует позже, а еще из-за такого способа питания позже поступят сигналы о насыщении. Поэтому неудивительно, что состоятельные римляне часто страдали обжорством: с подобным способом приема пищи ненароком обожраться не просто легко, а очень легко.


[Закрыть] и кушать виноград под журчание фонтана…

Римлянин теперь был не бледным, а серым. Видимо, здоровье начинает потихоньку оставлять его в одиночестве. Эйрих считал это прямым следствием пьянства, коим грешат многие состоятельные римляне, если верить Виссариону. А еще на совместных пьянках они предаются мужеложеству и иному разврату.

«Хуже всего не то, когда не можешь получить то, чего хочешь, – подумал Эйрих философски, – а когда нечего хотеть».

Хорезм пал потому, что его знать не отказывала себе ни в каких удовольствиях. Они перестали быть воинами, став жалкими созданиями, неспособными дать отпор внешней угрозе.

«Их отцы были достаточно сильны, чтобы собрать под единой властью огромную державу…» – подумал Эйрих, ожидая, пока рабы разложат яства на столике.

Хорезмшах Ала ад-Дин Мухаммед II был слабым правителем, трусливым и легко поддающимся обстоятельствам. Вместо решительного генерального сражения он предпочел рассредоточить свои войска по укрепленным городам. То была огромная глупость, обрекшая их многочисленную армию на поражение.

Зато сын хорезмшаха Джелал ад-Дин оказался истинным правителем. Он был врагом, но Эйрих признал волю и мастерство этого человека. Он один из немногих, кто бросил вызов Чингисхану и даже сумел одержать несколько побед.

«Моя вина в этом есть, – подумал Эйрих. – Если бы я не поддался уговорам матери…»

Оэлун, мать Темучжина, видя успехи, которые делают другие сыновья, захотела, чтобы Шиги-Хутуху, усыновленный в раннем детстве, тоже получил немножко воинской славы. Спорить с матерью – гиблое дело, которым Темучжин не хотел заниматься.

Все началось с того, что Джелал ад-Дин разбил преследующий его отряд из семисот воинов, обладая при этом лишь тремя сотнями. Темучжин недооценил его, слишком рано посчитав, что с Хорезмом покончено. Затем этот хорезмиец разбил войско, осаждавшее Кандагар, из-за этого Темучжин был вынужден послать за ним внушительное войско из четырех туменов.

«Надо было послать в два раза больше, – с сожалением подумал Эйрих. – Но как узнать заранее, что недобиток сплотил вокруг себя семидесятитысячную армию?»

Шиги-Хутуху получил долгожданную армию, чтобы разбить – по данным, полученным Темучжином, – немногочисленное войско последнего хорезмшаха Джелал ад-Дина. Но хорезмийцев оказалось гораздо больше, поэтому полководческая карьера сводного брата закончилась очень быстро. Хорезмийцы разбили монгольскую армию, подняв тем самым дух своих разрозненных войск. Братец бежал и приполз домой, как побитая собака. Это навсегда поставило точку в его полководческих амбициях.

«Это просто было не его», – подумал Эйрих, прикладываясь к кубку с разбавленным вином.

Темучжину пришлось лично выдвинуться на устранение этой неожиданной хорезмийской проблемы. Догнал он хорезмшаха на реке Инд. «Два дня без еды и сна», так назвали эту погоню его воины.

Хорезмиец пытался переправиться через реку на сооружаемых транспортах, но не успел и был вынужден принять бой на условиях Темучжина. Это была впечатляющая битва, сильно пощекотавшая нервы и полная критических моментов, когда на кону было все…

Джелал ад-Дин многому научился, извлекая опыт из битв с монголами: он не позволил своим флангам контратаковать, когда войско Темучжина перешло в ложное отступление, а затем, после настоящего лобового натиска монголов, хорезмшах сумел отбросить центр монгольского войска и контратаковать. Контратака была настолько успешной, что Темучжин был вынужден бросить в бой резерв из кешиктенов, такое случалось очень редко до этого и после.

Но все же хорезмийцу не хватало опыта и толики безумия, потому что он не предвидел, что Темучжин может отправить целый тумен через труднопроходимые горы с целью зайти в тыл левому флангу врага. Не предвидел, поэтому поплатился. Сокрушительный удар с тыла порушил, следует сказать, крепкие формации, после чего войско Джелал ад-Дина было обречено. Сам хорезмшах, в броне, с оружием, на коне, прыгнул с высокого обрыва прямо в Инд. Темучжин тогда очень впечатлился этим отчаянным шагом, поэтому приказал не стрелять. Хорезмшах пересек реку и даже яростно пригрозил ему саблей с того берега.

«Истинный воин, – подумал Эйрих. – Таким должен был быть Джучи…»

– Итак… – заговорил Кассий. – Я успел собрать только три тысячи солидов, остальные две тысячи семьсот двадцать два солида будут завтра.

– Меня это устраивает, – кивнул Эйрих. – Виссарион, передай нужные ящики.

Они решили, что лучше распределить драгоценности по деревянным ящикам с заранее известным номиналом, чтобы облегчить передачу товара частями. Сейчас Виссарион передал Кассию три ящика, стоящие по тысяче солидов каждый. Золотые украшения отличались большим разнообразием, но каждой вещи они нашли свою цену.

– Кушать? – спросил Альвомир, глядя умилительно-просяще.

Эйрих посмотрел на своего подопечного почти по-отечески:

– Можно, Альвомир, можно.

Здоровенный гот присел на корточки прямо перед столиком и начал жадно поедать мясо птицы, колбасу, закусывая все это сочными абрикосами. Кассий смотрел на это неопределенным взглядом.

– Альвомира бог обделил рассудком, – объяснил Эйрих. – Поэтому манеры его оставляют желать лучшего. Но он хороший парень.

– Не сомневаюсь… – тихо произнес Кассий.

– Касательно оружия, – вновь начал поднимать тему Эйрих.

– Я не могу продать ни доспехов, ни мечей, – вздохнул римлянин.

– А что насчет железа? – спросил Эйрих.

– Продать тебе железо? – задумался Кассий. – Но я этим не занимаюсь, это не мое дело.

– Но ты ведь можешь знать людей? – предположил Эйрих. – У тебя ведь есть связи у железоделателей?

– Есть, но… – протянул Кассий, судя по всему, не желающий иметь еще каких-то дел с варварами.

– Что ж, тогда сам поищу кого-нибудь, – махнул рукой Эйрих.

Альвомир сумел съесть половину всего, что принесли рабы, после чего лег там же, где сидел, начав тяжело дышать. Ограничений в еде этот здоровяк не понимает, поэтому съедает столько, сколько дадут.

– А как здесь вообще с железом? – поинтересовался Эйрих, переведя взгляд с расслабленно лежащего Альвомира на напряженно сидящего Кассия.

– Большая часть уходит на нужды легионов, – заговорил римлянин после недолгих раздумий, – но меньшую часть может купить любой желающий. Дорого.

– Благодаря тебе цена для меня не слишком важна, – сообщил ему Эйрих. – К кому я могу обратиться?

– К Квинту Афтонию, – назвал имя Кассий. – У него фабрика, обслуживающая имперские легионы, почти все уходит туда, но что-то он тебе все же продаст. Еще раз говорю: дорого.

– Можешь не повторять, – попросил его Эйрих. – А где он живет?

– Лучше сразу иди на его фабрику, – посоветовал римлянин. – Она к северо-востоку от агоры, в квартале Керамик.

– Благодарю тебя за сведения, – кивнул ему Эйрих. – Завтра я приду с остатком драгоценностей.

– Я соберу нужную сумму к полудню, – заверил его Кассий.

– Рад был увидеться, – попрощался с ним Эйрих. – Альвомир, вставай, пора идти.

Задремавший здоровяк тряхнул головой и поднялся с пола.

– Взаимно, – без особой взаимности произнес Кассий.

30 декабря 407 года нашей эры, Восточная Римская империя, провинция Ахейя, г. Афины

– Сколько ты хочешь железа? – разобравшись в сути запроса, спросил Квинт Афтоний.

Владелец фабрики был грузным человеком, явным уроженцем Италии, пережившим около пятидесяти зим. В руках его виделась сила, это могло значить, что раньше он сам не брезговал тяжелой работой, но потом постарел и полностью перешел к управлению. Наголо выбритое морщинистое лицо смотрело на Эйриха с недоверием и неприятием. Но деньги не пахнут.

– Десять талантов[45]45
  Талант (лат. talentum) – единица измерения веса, равная 26,2 килограмма. Корни берет из Древней Греции, откуда перекочевала в Древний Рим. Афтоний готов продать Эйриху 91,7 килограмма железа.


[Закрыть], – ответил Эйрих.

– С ума сошел?! – воскликнул железоделатель. – Два таланта – это предел!

– Сколько хочешь за пять талантов? – спросил Эйрих.

– Родители тебе не говорили, что ты наглый малый? – возмущенно спросил Афтоний.

– Не хочешь иметь со мной дел – так и скажи, – нахмурился Эйрих. – Ты ведь не единственный железоделатель в этом городе.

– Я не могу продать тебе больше трех талантов железа, – признался Афтоний. – Три с половиной – это предел. За это тебе придется заплатить ровно тысячу солидов.

Цена, естественно, взята с потолка и с сильным перехлестом в пользу Афтония.

– Слишком дорого, – покачал головой Эйрих.

– Это высококачественные слитки железа, из которого делают оружие для легионов! – воскликнул железоделатель. – Тебе вообще повезло, что у меня сейчас есть три с половиной таланта железа! Обычно их забирают быстрее, чем мы успеваем сделать!

Это было явное набивание цены, поэтому Эйрих даже не собирался воспринимать его слова всерьез. Три с половиной таланта – это, если брать щедро, семьдесят восемь головок для топоров. Проще поездить и скупить подержанные топоры в окрестных селениях, чем безумно переплачивать Афтонию. Может, сталь и оружейная, но Эйрих не в том положении, чтобы тратить такие суммы за сравнительно небольшое количество железа. А еще он не доверял римлянам.

– Тогда я возьму десять мин[46]46
  Мина (от лат. mina – «малость, мелочь») – приблизительно 436,6 грамма. Эйрих захотел 4366 граммов железа.


[Закрыть] твоего железа на пробу, – решил Эйрих. – Сколько это будет стоить?

– Пятьдесят солидов, – назвал цену железоделатель.

– Сойдет, – кивнул Эйрих, совершив расчет в уме.

Афтоний раскрыл один из ящиков, стоящих под столом, и вытащил оттуда десять металлических слитков. Эйрих раскрыл кошель и отсчитал пятьдесят солидов.

– Еще что-то? Может, пятьсот талантов бронзы? – с усмешкой поинтересовался Афтоний.

– У тебя все равно столько нет, – ответил Эйрих и направился к выходу.

Теперь, когда дела в городе практически завершены, можно вплотную подходить к проблеме Виссариона. Надо только выкупить лошадей…

31 декабря 407 года нашей эры, Восточная Римская империя, провинция Ахейя, г. Афины

Вилла Фотиса Самароса действительно мало подходила для обороны, поэтому ее можно было легко взять штурмом, прямо с наскока. Но это было бы неуместно, потому что Эйрих сперва хотел кое-что прояснить у хозяина виллы.

С утра было прохладно, поэтому Фотис принимал гостя в триклинии, то есть в зале для холодного времени или торжественных приемов. Рабы установили стол, ложа и расставили нехитрый завтрак: оливки, ржаные лепешки, а также вино.

– Альвомир, – протянул Эйрих руку.

Подопечный посмотрел на него с недоумением, потом задумался, а затем вспомнил, что ему дали на хранение бутылку вина. Фотис посмотрел на здоровяка со снисходительной улыбкой.

Сам этот грек выглядел зим на шестьдесят. Возможно, он старше, но Виссарион не брался точно сказать, когда родился этот старик, так как Фотис старался молодиться и никогда не раскрывал свой возраст. Но это было не особо важно.

Морщинистая кожа лица его была покрыта чем-то вроде белил, с ненастоящим румянцем. Ростом он был не выше Эйриха, мышцы дряблые, кожа слегка обвисшая – жизнь не щадит никого. Некогда голубые глаза поблекли, волосы стали полностью седыми, а нос и уши его приобрели невиданный размер, что свойственно для стариков.

– В краях, откуда я родом, не принято приходить в гости с пустыми руками, – произнес Эйрих, поставив глиняную бутылку на столик. – Фалернское, его оказалось непросто достать.

Виссарион сказал, что Фотис больше молодых юношей любит только фалернское вино.

– А ты знаешь, как порадовать старика, – произнес Фотис, после чего улыбнулся.

Эйриху захотелось затолкать эту улыбку Фотису в глотку вместе с выбитыми зубами. Педерастов он не любил. Тем не менее, сохраняя нейтральное выражение лица, Эйрих подвинул молодого и смазливого раба, после чего откупорил бутылку и разлил вино по кубкам.

– Мне нужна овечья шерсть, – произнес Эйрих, развалившись на ложе. – Много.

– Насколько много? – осведомился Фотис, скрывая заинтересованность за равнодушным тоном.

– Все, что есть, – ответил Эйрих. – Я скоро убываю домой, поэтому хочу взять что-нибудь в нагрузку.

– Шерсть – это неплохой выбор, – похвалил его Фотис, залпом выпив кубок дармового фалернского.

– Так сколько ты можешь продать? – спросил Эйрих.

– Смотря сколько телег у тебя есть, – пожал плечами Фотис. – И вообще, тебе выгоднее было бы купить готовые шерстяные отрезы. Чуть дороже, конечно, но у меня свое производство, поэтому, сугубо из расположения к тебе, могу продать со скидкой…

– Так будет даже лучше, – кивнул Эйрих. – Склад здесь? Я не хочу возиться с этим в потемках, потому что с утра я должен ехать.

– Да, – ответил Фотис. – Не придется никуда ехать. Также предлагаю тебе погостить у меня до утра, ведь правильно, нечего в потемках…

– Агафья, – перебил его Эйрих, которому надоели эти заигрывания старого педераста. – Она еще у тебя?