Текст книги "Чингисхан. Сотрясая вселенную"

Автор книги: Нариман Ибрагим

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц)

Глава девятая. Благочестивый христианин

20 сентября 407 года нашей эры, Западная Римская империя, провинция Паннония, деревня без имени

– Готы! – воскликнул римлянин из охранения, увидев Эйриха, вышедшего из-за дома.

Но долго восторгаться открытием римлянин не смог, потому что стрела пронзила ему переносицу и зашла в череп, надежно разрушив лобную долю мозга. Если есть в этом мире мгновенная смерть, то это она.

Отец вскинул щит и побежал к готовящимся его встречать римлянам, но Эйрих выпустил еще две стрелы, каждая из которых нашла свою цель. Зевте осталось лишь добраться до раненых и добить их ударами боевого топора.

Священник повел свою вооруженную паству на штурм бражного дома, из окна которого вывалился окровавленный Ниман Наус. Дружинник поднялся на ноги. Взгляд его был безумным и напуганным. Вслед за ним из окна ловко выпрыгнул довольно улыбающийся бородатый римлянин, в кольчуге под туникой и с кинжалом в руках.

Улыбка сползла с его лица, когда в его сторону двинулась паства отца Григория. Эйрих хотел было послать ему стрелу, но кольчуга все портила, а в голову попасть с такого расстояния нереально. Римлянин резко развернулся, но единственное, чего достиг – дротик попал не в грудь, а в спину. Дротик кинул отец Григорий, проявивший неожиданную прыть и резвость.

– Вперед, дети мои!!! – громогласно скомандовал священник.

Благочестивые христиане, вставшие на защиту племени от козней подлых римлян, бросились на штурм бражного дома, где сейчас происходила бойня.

– Утащите Науса! – приказал Зевта. – Эйрих, держись рядом!

Дружинника, с которым все было явно не в порядке, так как он смотрел на мир, будто впервые в жизни, утащили двое рядовых воинов.

Римляне легко отразили первый натиск верной паствы отца Григория: из ворвавшихся через окна обратно смогли выбраться только двое.

– Заблокируйте двери! – заорал Эйрих.

– Делайте! – согласился с идеей Зевта.

Римляне начали прорыв через парадный вход, чтобы отвоевать себе пространство перед бражным домом, но готские воины были ближе, поэтому массивная дверь, привезенная из набега, была закрыта и подперта обломанным древком копья.

Можно много говорить о готах, об их склонности к хроническому алкоголизму, своеволии и прочем, но никто не может сказать, что они не умеют быстро выполнять приказы. Потому что спустя минуту или около того дверь, в которую тарабанили римляне, была придавлена выкорчеванным из земли тотемом в честь Тира. Это, вероятно, самый лучший день в жизни отца Григория…

В окна лезть римляне не рисковали. Да и сколько этих окон? Через шесть не самых удобных выходов, у каждого из которых стоит по четыре-пять воинов с копьями, особо не повоюешь.

Эйрих видел, что да, ворваться и перебить римлян готам не удалось, но такой цели он и не ставил. Такую цель ставил Зевта, который, по соглашению с отцом Григорием, был лидером их отряда. Идея Зевты заключалась во внезапном прорыве, закреплении успеха добавлением еще большего числа воинов, а затем должно было последовать методичное уничтожение римлян, всех до единого.

Но Эйрих, который наблюдал за римлянами все это время, прекрасно понимал, что это не набранные с окраин степей новобранцы, а опытные воины, умеющие воевать и убивать. Даже храбрейшие и опытнейшие из рядовых готских воинов им не ровня, поэтому у решительного прорыва внутрь не было ни единого шанса.

Зевту можно было понять: ему хотелось спасти как можно больше дружинников, если там вообще кого-то можно было спасти, чтобы эти дружинники, видимо, из чувства благодарности, пошли под его руку. Но это было настолько маловероятно, что даже сам Зевта в это не особо верил. Поэтому и не слишком спешил начинать бой, следуя идее Эйриха.

Теперь, когда в бражном доме больше нет никого ценного…

– Начинайте! – крикнул Эйрих.

– Да, катите телеги! – еще громче крикнул Зевта.

Все-таки отец в первую очередь воин, а уже потом командир. Он никогда в жизни никем не командовал, поэтому даже у Науса больше опыта в руководстве воинами. Зато Эйрих командовал таким количеством людей, что Зевта не встречал за всю свою жизнь…

Телеги с влажным сеном, политым маслом, были подкачены к четырем из шести окон. В дверь римляне долбиться перестали, но из окон выходить даже не пытались.

– Поджигай! – скомандовал Зевта.

Идея с выкуриванием римлян была подана Эйрихом, потому что Зевта и отец Григорий ума не могли приложить к выработке эффективного средства для принудительного изгнания врагов прямо на острые копья.

Сено сначала затлело, потом загорелось масло, и началось. Белый дым заклубился вверх, но слабенький ветер начал гнать его внутрь бражного дома, откуда очень скоро начал доноситься частый и сдавленный кашель.

«Как долго человек может дышать едким дымом?» – с любопытством подумал Эйрих.

Практика показала, что недолго.

– А-а-а-а, кха-хка!!! – с яростным кличем, а затем кашлем вылетел из окна первый римлянин.

У Эйриха было подозрение, что из настоящих римлян в этом отряде только один Иоанн, а остальные близкородственны готам, потому что уж больно легко они начали почти правильно говорить на готском…

Первый смельчак был нанизан на копья и слаженно опрокинут чуть в сторону. Но дальше повалили остальные римляне, массово, но не слаженно, потому что видимость в бражном доме, вероятно, практически никакая.

Воина, надышавшегося дымом и лишенного им сил, убить гораздо проще, какой бы он ни был опытный или сильный. Римляне, выпрыгивающие из окон, гибли один за другим, лишь изредка умудряясь ранить или даже убить кого-нибудь из готских воинов. Сейчас у Эйриха есть шестьдесят бойцов, но могло быть семьдесят два, если бы не амбициозный план Зевты…

«Жаль, что я не могу немного ускорить время, – подумал Эйрих, – чтобы побыстрее перестать быть сопляком, не воспринимаемым никем всерьез…»

Будь у него полная власть над этой неполной сотней, лишних потерь бы удалось избежать. Жалко ли ему этих людей? Как людей – не жалко. А вот как воинов…

Отец Григорий истово крестился, шепча слова молитвы. Вероятно, молится за успех дела.

Методичное истребление римлян было несколько омрачено тем, что кто-то из них забрался на крышу и вылез из соломы. В готов внизу полетели дротики. Эйрих, не желающий терять еще несколько воинов совершенно зазря, вскинул лук, взял прицел и выстрелил.

Стрела врезалась в наплечник римлянина, бесполезно упав на солому. Мальчик не расстроился, потому что понимал, что такое бывает, это жизнь. Римлянин, не ожидавший такого поворота, исчез в соломе крыши.

Некоторое время спустя римляне перестали хаотично прыгать из окон. Возможны были два варианта: притерпелись к дыму или готовят какую-нибудь пакость…

– Сдавайтесь! – крикнул Зевта. – Я обещаю вам жизнь!

Тишина стала ответом.

– Или мы подожжем бражный дом, и вы сгорите заживо! – предупредил отец римлян. – Даю вам шестьдесят ударов сердца! Если не выйдете без оружия, бросим факел на крышу, и вы сгорите!

– Надо сжигать их сразу, – неодобрительно сообщил ему Эйрих. – Ты только что лишил нас преимущества внезапности.

– Что ты такое говоришь? – поморщился Зевта. – Ты сам говорил Брете, что можно выменять ценных римлян на золото и серебро…

– Этих надо убивать, – покачал головой Эйрих. – Иначе родичи убитых дружинников не поймут нас.

– Ты прав, конечно… – после небольшого обдумывания слов сына, ответил Зевта. – Эх, а я-то больше надеялся на Валамира… Но вон оно как оказалось… Подождем, что решат римляне, после чего подожжем.

Но римляне не стали ждать собственного сожжения, а пошли в слаженную атаку из восточных окон. Первые полезшие, естественно, погибли, а вот остальные сумели оттеснить копейщиков назад, но затем увязли в схватке с усилительными десятками, оставленными на случай подобного прорыва. Это тоже идея Эйриха, но Зевта ее присвоил, выдав воинам за свою придумку. Эйриху не жаль, потому что Зевта – это его прикрытие и способ закрепиться во власти в будущем.

Не став тратить время зря, мальчик пробежал на заранее выбранную позицию и вновь вскинул лук. Римляне отвоевали себе немного пространства, потому что их выбралось человек двадцать, поэтому Эйрих мог открыть стрельбу с минимумом риска задеть своих.

Результаты стрельбы оценить трудно, но он слал стрелы в толщу стремящихся вперед воинов, пытающихся продавить хаотичный строй готов. Какие-то плоды стрельба Эйриха все же давала, потому что некоторые римляне в толще все-таки падали под ноги соратникам. Но, однако, основную лепту в погибель римлян вносили топоры воинов.

Дерзкая и скоординированная контратака римлян была провалена, и это поняли стоящие позади воины, начавшие залезать обратно в окна. Зато они сумели опрокинуть телеги, поэтому задымление в бражном доме начало снижаться.

«Если бы я этого не предвидел, ха-ха…» – подумал Эйрих с чувством превосходства.

Еще четыре телеги с сырым сеном, облитым маслом, ждут своего часа за домами.

– Прикатите еще! – приказал Зевта.

– Думаю, лучше спалить их там, – произнес Эйрих.

– Пусть задыхаются и теряют людей, – покачал головой отец.

– Мы тоже теряем, – вздохнул Эйрих. – А подпалив крышу, мы убьем их очень быстро.

– И сожжем брони, оружие, ценности? – резонно спросил Зевта. – Нет, мы их задушим дымом и перебьем постепенно…

Когда Зевта хочет быть не просто вождем, а богатым вождем, Эйрих думает на два шага вперед: им надо будет жить завтра и послезавтра. А если послезавтра соседи придут забрать все, что у них есть, а выживших сегодня воинов окажется недостаточно для защиты? А если римляне пришлют кого-то мстить? Встречать их в богатых доспехах и с дорогим оружием? Но резон в словах отца Эйриха был, этого не отнять. Для завтрашнего и послезавтрашнего дня ценности и оружие с бронями не повредят…

Дым от новых телег повалил по-особому густо, но римляне уже не решались выбираться наружу, на верную смерть.

– Мне поджигать или нет? – подошел к отцу и сыну Хумул.

Бедняга больше не мог стрелять из лука, потому что волки отгрызли ему указательный и средний пальцы на правой руке. Он пытался удерживать тетиву безымянным пальцем с мизинцем, но точность стрельбы стала неприемлемо низкой. Он больше не охотник, да и воин из него так себе, но он все еще отличный следопыт, поэтому может быть полезен в набегах. Только на это он может рассчитывать.

– Мы не будем их сжигать, – ответил Зевта. – Вытравим дымом, а потом добьем. Но пусть думают, что мы можем поджечь их в любой момент…

– Сдаемся! Не стреляйте! – высунулся из соломы римлянин, говорящий на готском.

– Выходите без оружия! – велел ему Зевта. – Воины, если у римлянина не будет в руках оружия, не убивать!

Постепенно из окон вылезали римляне, невооруженные и задыхающиеся. Последние из них буквально выползали. Их собрали на деревенской площади и посадили под охрану, начав освобождать от броней.

– Потушите телеги, – приказал Зевта.

Когда были потушены и откачены телеги, готы стали сразу же врываться в бражный дом. Надо было подождать, пока рассеется дым, а затем уже осторожно проверять помещения на предмет самых хитрых римлян и выживших готов…

Всего было взято пленными девятнадцать римлян, которых ждала страшная участь…

– Заходим! – приказал Зевта, почувствовавший вкус победы.

Все складывалось великолепно для него: из дружины есть только Ниман Наус, но он ранен и может не дожить до завтра, а в остальном в живых остались лишь обычные воины. Были, к слову, и те, кто не участвовал в отражении попытки захвата деревни, предпочтя отсидеться дома. К этим будет совершенно другое отношение.

Отряд из двадцати воинов, возглавляемых отцом, ворвался в бражный дом и начал обследование места побоища.

Эйрих терпеливо ждал, не рискуя лезть в явно небезопасное место. Из здания иногда доносились предсмертные вскрики, а также мольбы о милосердии, оканчивающиеся очередными предсмертными вскриками.

Среди пленных обнаружился также и Иоанн Феомах, бледный и потерянный. С этим можно будет очень многое обсудить, с пристрастием…

Зачистка здания прошла без нареканий, и довольный ходом событий Зевта вышел из бражного дома, сжимая в правой руке римскую спату, украшенную головой орла.

«А ведь у них могло все получиться… – подумал Эйрих. – Если бы мы ничего не подозревали и жили обычной жизнью, не готовясь к чему-то подобному, они бы вышли из бражного дома, после чего начали резню по всей деревне. И никто бы их не смог остановить. План простой и надежный».

Опыт прошлой жизни подсказывал Эйриху, что зачастую только такие планы и срабатывают. Но все пошло не по плану римлян, и они заплатят за это жизнями.

Эйрих подошел к пленным и с любопытством уставился на Иоанна.

– Неожиданно… – сиплым голосом прошептал римлянин. – Надо было тихо придушить тебя в самом начале…

– Надо было, – не стал спорить Эйрих. – Но ты не придушил. Будешь смеяться, но я думал точно так же о тебе. Ожидал от тебя чего-то подобного.

– Наверное, ты теперь очень счастлив… – просипел Иоанн с горькой усмешкой.

– Счастливее меня сделает только наша долгая и интересная беседа, – покачал головой Эйрих.

– Ты не ребенок… – убежденно заявил римлянин. – Ты – диавол во плоти…

– Отец Григорий, я похож на диавола? – повернул Эйрих голову к священнику.

– Если бы я не знал наверняка, что ты самый благочестивый христианин во всей этой деревне, сын мой, – заговорил священник, – то тоже так бы и подумал.

– Видишь, римлянин? – с неодобрением посмотрел Эйрих на Иоанна. – Церковь на моей стороне.

– Еретики… – просипел римлянин.

– Скоро ты покаешься за такие слова, – уверенно заявил отец Григорий.

26 сентября 407 года нашей эры, Западная Римская империя, провинция Паннония, деревня без имени

В доме пахло приготовляемой похлебкой из лесной куропатки. Чада и дыма в этом доме больше нет, потому что Тиудигото наконец-то осознала всю выгоду и пользу римского каминуса, он ведь здорово экономит дрова, и еда, приготовленная на нем, не имеет изрядно приевшегося дымного привкуса.

– Татий, хочешь освободиться от конских волос в пятках? – поинтересовался Эйрих у своего раба.

– Да, господин, – ответил римлянин.

– Сегодня у тебя есть шанс стать по-настоящему свободным, – сообщил ему Эйрих. – Надо всего лишь совершить один поступок.

– Что я должен сделать, господин? – спросил Татий, которого уже почти доконала многолетняя боль в пятках.

– Следуй за мной, – приказал ему Эйрих.

Они вышли из дома и проследовали к южному краю деревни, где уже расчистили площадку от кустов и приготовили все необходимое. Татий ковылял за мальчиком, но когда увидел, что именно готовят готы, оступился и упал. Эйрих подошел к нему и помог встать.

– Это не римляне, если тебе это важно, – сообщил он рабу. – Они называют себя германцами, вон тот, пытающийся оторвать себе руки, принадлежит к племени маркоманнов, а вон те двое, что уже лишились сил, берут род из саксов. Ты уже понимаешь, что должен сделать, Татий?

Эйрих уже основательно побеседовал со всеми сдавшимися воинами, с применением пары простых, но эффективных методов.

Очень быстро выяснилось, что глубина вероломства римлян еще выше, чем изначально предполагалось: они не просто внезапно порубили ничего не подозревающих дружинников, а предварительно отравили их ядом в вине, поэтому Ниман Наус до сих пор не пришел в себя, находясь между жизнью и смертью.

Еще Эйрих узнал у Иоанна Феомаха, что римскому императору вообще плевать, что там происходит на севере, потому что всеми делами в Константинополе заправляет консул Флавий Антемий. Иоанна же, как оказалось, послали сделать то, на что требуется несколько легионов. Собственно, он все сделал, но ценой жизни своих людей и своей. Они убили около двухсот семидесяти элитных готских воинов, каждый из которых стоил пятерых или даже шестерых обычных воинов. Это сокрушительный удар, который на продолжительное время снизит интенсивность и масштаб набегов на южные провинции.

Сегодня день казни, потому что готы узнали все, что нужно. Часть невезучих германцев уже посажены на колы, а часть распята на земле. Так как отец Григорий посчитал распятие на крестах неуместным, руки германцев забиты в землю деревянными кольями.

Иоанн Феомах сидел в погребе, потому что он знал так много о дворе императора, что казнить его было бы большой глупостью. Эйрих вел с ним беседы и узнавал дополнительные подробности о делах и быте Константинополя, о ценах на товары, о богатствах, которыми славится этот город. Про Равенну[28]28
  Равенна – город на севере Апеннинского полуострова (читай, Италии), с 402 года был столицей Западной Римской империи, потому что Рим, как оказалось, очень сложно оборонять. Изначально император Флавий Гонорий, придя к власти, перенес столицу в Медиолан (нынешний Милан), но потом этот город внезапно осадил гот Аларих, после чего столица переехала в Равенну.
  Основателем Равенны можно считать Октавиана Августа, который поставил на месте этрусского (или умбрского, или фессалийского, никто не запомнил, кого именно перебили римляне ради этой земли) поселения порт Классис, вокруг которого выросло поселение, ставшее потом городом.


[Закрыть] комит Иоанн знал мало, но Эйрих решил, что найдет кого-нибудь еще, чтобы лучше узнать о столичной жизни.

– Что я должен сделать? – повторил вопрос Татий.

– Вот этот бедолага еще не получил своего наказания за страшное преступление, – указал Эйрих на германца, привязанного к валуну. – Ты приколотишь его к земле кольями, после чего обретешь долгожданную свободу от конских волос в своих пятках и личную свободу, потому что я тебя освобожу. Вот тебе моя клятва. Подумай хорошо, все взвесь и прими решение.

Татий посмотрел на отчаявшегося римлянина, являющегося на самом деле представителем племени скиров. Римлянам все равно, откуда родом воин, если он хороший воин.

«Нет, на самом деле не все равно, но они терпимы к германцам, принявшим их культуру, – подумал Эйрих. – Остатки рассудка в головах их правителей все же есть».

– Я сделаю это, господин, – решился Татий.

– Действуй, – разрешил ему Эйрих.

Раб поднял с земли колья и деревянный молоток. Ждавшие начала казни готские воины отвязали прислужника римлян от камня и растянули его на земле. Он сопротивлялся, кричал, зная, что его ждет, но сил в нем было мало, потому что все эти дни ему давали только воду.

Татий действовал не очень уверенно. Он приставил первый кол к левой руке своей жертвы, долго не мог решиться, а затем пересилил себя и нанес первый удар.

Приколотить человека к земле – это непростая задача, поэтому Татий провозился около двадцати с лишним минут.

– Иди в дом, – велел ему Эйрих, когда кровавая работа была закончена.

Римляне умрут со временем. Кто-то от кровопотери, кто-то от жажды. Эйрих не испытывал к ним ненависти, он никогда не был кровожадным. Но это жест для жителей деревни, которые хотели отмщения за погибших близких.

У места казни собралось много людей. Женщины привели детей, чтобы сыновья и дочери узрели месть за своих отцов, а старики смотрели одобрительно. Сегодня Зевта и Эйрих заработали уважение жителей, поэтому, когда будут выборы нового вождя, это вспомнят.

Потеряв интерес к действу, Эйрих вернулся домой, где уже кипела чистая вода в котелке на печи. Он собирался освободить Татия от конского волоса в любом случае, что бы он ни выбрал, потому что пользы от увечного раба не так много, как хотелось бы.

– Ложись на пол и поставь ноги на табуретку, – приказал Эйрих, поместив свой нож в кипящую воду.

Последнее – это сведения от личного лекаря, который часто говорил, что если лекарские инструменты и тряпки достаточно долго подержать в воде, нагноения раны будет меньше или вообще не будет.

Далее Эйрих вскрыл пятки Татия и вырезал оттуда клочки стриженного конского волоса, сросшегося с мясом. Чтобы раб не кричал слишком громко, Эйрих вручил ему палку для стискивания зубами – проверенный метод, позволяющий раненому сфокусироваться на чем-то другом и занять себя делом.

Когда последний конский волос покинул пятку Татия, Эйрих промыл его рану кипяченной водой, после чего зашил кожу нитью, вытащенной из той же кипящей воды. После этого он наложил горячую повязку, предположив, что так можно будет остановить миазмы, вызывающие лихорадку.

Татий еще на этапе вырезания конских волос потерял сознание, но приходил в себя несколько раз, когда его ноги ошпаривались кипятком. Опия у них нет, хотя Эйрих слышал от Виссариона, что римляне знают это средство и активно его применяют не только в лекарском деле, но и для развлечения особо богатых вельмож. Как и в степи, в прошлой жизни, опий здесь стоит больших денег и по мошне только самым богатым и влиятельным…

Закончив работу, Эйрих оставил бедолагу лежать на земле у печи. Ходить он сможет нескоро, но когда сможет стоять на ногах, ему будет предложено остаться и влиться в ряды готов. Он собирался дать уже бывшему рабу пару вдовых молодух, дом, а также занятие: он должен будет учить молодых воинов латыни вместе с Виссарионом и Хрисанфом.

Теперь, когда власть почти в руках Зевты, Эйрих наконец-то получит свой кусочек долгожданной власти и начнет исполнять давно вынашиваемые планы. Язык надо учить, причем он пригодится очень и очень скоро. В этих краях нельзя задерживаться слишком надолго. Гунны сидят слишком тихо, явно что-то готовят. Сидеть и поживать спокойно, помня о находящейся за Дунаем смертельной опасности, – это преступно.

«Надо уходить на запад, вслед за Аларихом, – подумал Эйрих. – Подальше от гуннов, поближе к римским богатствам…»