Текст книги "Чингисхан. Сотрясая вселенную"

Автор книги: Нариман Ибрагим

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 21 страниц)

Глава двадцать четвертая. Волы и лошади

16 марта 408 года нашей эры, Западная Римская империя, провинция Паннония

У большого очага, размещенного посреди бражного дома, собралась большая компания людей. Готские воины, старейшины, женщины, рабы, рабыни… Это поселение активно ходило в набеги и было из-за этого весьма преуспевающим.

Эйрих сидел рядом с отцом, напротив старейшины Грэмы, баюкающего на своих коленях рыжего кота. Старик этот прожил около шестидесяти зим, обладал длинными волосами с изрядной долей седины, длинной бородой и пышными усами. Глаза его впалые, как и щеки: видимо, плохо питается, возможно, что по причине некой болезни. Но если судить по блюдам с прошедшего пиршества, не похоже, что селяне голодают.

– Раз уж мы все равно сидим, то выслушай меня, пожалуйста, почтенный Грэма, – заговорил Эйрих. – Так ты поймешь, чего именно мы хотим.

– Почему говоришь ты, а не твой отец? – недовольным тоном спросил старейшина.

– Отец – человек дела, – ответил Эйрих. – Он силен в бою, он хорошо знает, как сделать лучше, но объяснение – это не самая сильная его сторона.

– Эйрих прав, – поддержал его старейшина Торисмуд. – Зевта все придумал, но Эйрих расскажет об этом лучше.

В силу молодости слова Эйриха весят мало, как бы они ни были мудры, поэтому уже давно его мысли выдаются за идеи Зевты, который имеет репутацию и подходящий возраст. Эйриху даже до такого возраста еще жить и жить, потому что и в двадцать зим к нему не будут относиться так же, как к отцу, он будет еще слишком молод.

«Да и пусть относятся, как хотят, – подумал Эйрих. – Все равно быть молодым – это прекрасно».

Он знал это как никто другой.

– Остальные согласны? – спросил старейшина Грэма, оглядев «коллег».

В бражном доме собралось целых двенадцать старейшин из соседних деревень: новость о разрушительном налете гуннов на деревню Ваза уже разлетелась по всему племени остготов, поэтому старейшины встревожились и стали менее придирчивыми к людям, которые говорят, что есть некий способ разрешения проблемы.

Старейшина Ваз, к слову, согласился на объединение деревень. Зиму жители его села, если останутся наедине с последствиями налета, едва ли переживут, поэтому у Ваза не было другого выхода. Пришлось идти на некоторые уступки. Например, Ваз теперь соправитель их деревни. Он разделил эту должность с Торисмудом, который был не рад такой перспективе, но Эйрих подарил ему двести солидов, что очень качественно заткнуло старика. Алчность людская порой сильнее жажды власти. Большие деньги, конечно, но Эйриху было нужно, чтобы со стороны тыла не было никаких недовольных голосов. Это неизбежные расходы, с которыми приходится мириться.

«Не можешь договориться – купи, не можешь купить – убей, – подумал он. – Не можешь убить – терпи».

При собирании старейшин в Сенат сильно спасало то, что старики вообще-то сами по себе любят собраться и поспорить о чем-нибудь. Поэтому нетрудно догадаться, что большая часть старейшин в целом поддерживала идею об объединении их в одном здании, где можно поспорить и поругаться о государственных делах. И Эйрих особо напирал на то, что их решения будут влиять на все объединенные деревни, а не на некие отдельные. Это прямое увеличение власти старейшин, поэтому мальчику было искренне непонятно, почему некоторые старейшины начинали требовать что-то еще лично для себя.

– Хорошо, говори, юноша, – решил старейшина Грэма.

– Возможно, ты слышал, что мы учреждаем Сенат готского народа, – начал Эйрих.

Совет старейшин – это звучит несолидно, потому что у визиготов тоже есть нечто подобное при Аларихе, называемое советом старейшин. Называться так же, как визиготы, старейшины не хотели, поэтому решено было назвать этот орган власти Сенатом готского народа, причем не остготского, а именно готского, чтобы визиготы, если случится присоединяться к их державе, не испытывали недовольства. Эйрих смотрел далеко вперед, предполагая, что его империя объединит оба родственных народа и не только их.

Но название органа власти – это формальность. Фактически же «senatus», если переводить с латыни, значит «совет старейшин». То есть они просто назвали свой совет на латинский манер, чтобы придать больше важности.

Сейчас, после стольких дней в пути, они уже собрали шестьдесят две деревни, каждая из которых выставляла одного старейшину в Сенат, а также по двадцать воинов в сенатскую гвардию – палатинов.

Пока Зевта ездит и уговаривает другие деревни присоединиться, готский Сенат уже должен начать первое заседание, пока что в бражном доме, чтобы уточнить детали о создании общей остготской армии. По задумке Эйриха, это должно быть около пяти тысяч воинов, снаряжаемых за счет державы, находящихся в боевой готовности постоянно, а не когда придет враг. Их можно будет использовать для защиты деревень, а также для крупных набегов на соседей. Грабеж – это очень выгодно, поэтому от такого способа пополнения казны они откажутся очень нескоро.

И идея Эйриха о воинской зарплате из казны должна найти свое воплощение именно в этом войске. Желающих вступить в войско, где ежемесячно платят деньги просто за то, что ты воин и в любой день готов вступить в бой, будет много, поэтому Эйрих не сомневался, что будет положительный отклик в сообществе готов.

А после первых успехов можно учредить другие воинства, попроще, но заметно многочисленнее.

– Слышал, – кивнул старейшина Грэма. – Пришли уговаривать нас? Слухами земля полнится. Что от нас требуется?

– Выбрать тринадцать старейшин, которые переселятся в нашу деревню, чтобы заседать в Сенате, – ответил Эйрих. – Вожди должны публично принести клятву верности Сенату и готскому народу, после чего вернуться к своим обязанностям, но уже в должностях военных трибунов.

У римлян прошлого вождей тоже называли вождями, но в их магистратуре никаких вождей уже не было – эта ветвь военной власти постепенно лишилась полномочий и окончательно отмерла. Причем так давно, что уже никто и не помнит. Военный трибун – это должность из римских легионов, приближенная к обязанностям вождей. Эйрих решил, что не повредит обозначить вождей так, дать им строго очерченные обязанности и постепенно отнять у них всякую власть естественным путем. Потому что в новом державном устройстве просто нет места вождям, управляющим собираемым по надобности ополчением, поэтому военные трибуны с ними ненадолго.

– С каждой деревни по старейшине? – спросил Грэма. – Если у вас уже шестьдесят деревень, не много ли людей, чтобы править одним племенем?

– Шестьдесят две, но с вами, если вы согласитесь, будет семьдесят четыре, – поправил его Эйрих. – И нет, не много. Зевта предполагает, что предельной численностью Сената будет триста мудрых мужей. Этого хватит, чтобы принимать предельно правильные и взвешенные решения, учтя все преимущества и недостатки.

– Какие преимущества от вступления? – спросил старейшина Хродха, возглавляющий небольшую деревню в дневном переходе на запад отсюда. – Что мы получим?

– А разве неясно? – удивился Эйрих. – Как говорят римляне, коллегиальную власть. Это больше, чем власть над одной деревней, но разделить ее придется с остальными сенаторами. Такова цена. А еще будет общее войско, которое будет защищать всех. Возможно, нам даже удастся отразить вторжение гуннов…

– Бред несмышленыша, – перебил его Хродха. – Гуннов не победить.

– Я и не обещаю вам победы над гуннами, – вздохнул Эйрих. – Но нынешний набег отразить мы в силах.

Пока что преждевременно делать громкие заявления, хотя Эйрих и был уверен в себе. При наличии достаточной власти он может победить кого угодно. Римляне? Готы способны одолеть западных римлян, а вот восточные еще слишком сильны. Но и восточных можно сокрушить, ведь проблемы у них те же, что и у западных. Гунны? Уж кочевник должен знать, как воевать против кочевников. Эйрих знал все слабые места, которые помогут сначала ослабить, а затем и уничтожить гуннов. Но это требовало всей полноты власти над крепким племенем, коим и является племя остготов. И полноты власти пока что совсем нет.

– И как ты остановишь набег? – скептически усмехнувшись, спросил Хродха.

– Общее войско, – повторил Эйрих. – Сенат уже обсуждает все детали формирования и комплектования остготского войска, которое будет заниматься войной и только войной, без отрыва на посевную, жатву и прочее. Да, так мы отвлечем от мирной жизни многих, но того требует нынешнее суровое время. Или мы сделаем так, чтобы никто не смел совершать на нас набеги, или исчезнем. Третьего не дано.

– Одним только войском дело не решить, – покачал головой Хродха. – Гуннов нельзя победить. Никто не побеждал.

– Не терпит поражений только тот, кто не воюет, – пожал Эйрих плечами. – Но это дело военное, а не мирское. Мы пришли говорить о Сенате, а не о гуннах.

Нет на свете полководцев, не допускающих ошибок, нет на свете армий, которые нельзя победить. Непобедимая армия может быть сокрушена из-за ошибки полководца, а безошибочный полководец может проиграть из-за армии, которую можно победить.

И есть такие ошибки, которые допущены не сегодня и не вчера, а десятки или даже сотни зим назад. И они порою влияют не только на войну, но и на мир. Например, реформы Гая Мария – эталонный образец того, о чем сейчас думал Эйрих.

Благодаря этим реформам стала возможна империя, но не будь этих реформ, республика не добилась бы и четверти ею достигнутого. Риму повезло, что эти реформы были осуществлены, но именно они послужили корневой ошибкой, которая и привела к нынешнему смертельно опасному положению империи.

«Не он, так другие, – мысленно отметил Эйрих. – Кто-то догадался бы, пусть и несколько позже. Пролетарии[61]61
  Пролетарии (от лат. proletarius – «производящий потомство») – это те люди в Риме, которые в графе «имущество» писали только одно слово: «дети». Нищие и неустроенные граждане Рима, являющиеся клиентами у патронов, клянчащие у своих попечителей средства и еду, а также с нетерпением ожидающие бесплатной раздачи хлеба всякими политическими деятелями.
  А еще у этих людей было нормальным явлением продавать своих детей во временное рабство. В этом смысле противостоящих Риму варваров можно считать образцом добродетельности и цивилизованности. Даже вводились законы, чтобы отнимать детей у отца, который продал ребенка в рабство более трех раз. Это где-то на три раза больше, чем мне кажется допустимым.
  В общем-то, с современными пролетариями, которых сейчас типа нет, если верить всяким либеральным болтунам, конечно, древнеримские пролетарии ничего общего не имеют. Энгельс определил современных пролетариев следующим образом: «Пролетариатом называется тот общественный класс, который добывает средства к жизни исключительно путем продажи своего труда, а не живет за счет прибыли с какого-нибудь капитала». А древнеримские пролетарии практически ничего не делали, только влачили довольно жалкое, если судить по нашим меркам, существование. Это все равно что сейчас жить на пособие по безработице, подлизываться к богатею, надеясь на его подачки, а также выхватывать всю социалку, выдаваемую государством. Нет, жизнь бывает разная, каждый крутится, как может. Я не осуждаю, ведь это капитализм, но…
  В Древнем Риме пролетарии – это социальный класс, а не некое частное явление. И сразу скажу, что причины появления древнеримского пролетариата были не в том, что это особые ленивые создания, а в том, что это были особые экономические обстоятельства. Ненормальные процессы, происходившие в древнеримском обществе. Еще там были латифундии, непрерывно создававшие целые прорвы пролетариев, но это совсем другая история.
  Все эти процессы опролетаривания – это больше экономические обстоятельства, а не личные пожелания отдельных людей, вот что надо понимать. А потом появился Гай Марий и дал пролетариям возможность служить в легионе, пообещав в награду перспективу получить землю, поэтому пролетарии начали массово приносить пользу сначала республике, а затем и империи, приращивая к границам державы все новые и новые территории, но потом что-то пошло не так.
  Следует сказать, что в Риме к I веку до н. э. было минимум 200 тысяч (но это не точно, потому что 200 тыс. людей – это только те, кто бесплатно снабжался хлебом при Октавиане Августе) представителей городского пролетариата, то есть, по тем временам, бездонный источник легионеров.


[Закрыть] не могли участвовать в войне только из-за имущественного ценза, идея была у всех на виду».

Он считал, что если бы республика уцелела, она бы смогла порождать сотни и тысячи таких людей как Марк Порций Катон Старший. Эйрих считал его выдающимся человеком, который стоял на своем до конца. Катоновское «Земледелие» – это труд, который нужно найти любой ценой. Август ссылался на «Земледелие» в своей биографии, поэтому Эйрих навсегда решил, что этот труд стоит любых денег и должен быть непременно найден.

Но республика не могла уцелеть, она была обречена самим фактом появления легионов, лично верных своим полководцам. Это ошибка, берущая свои истоки сотни зим назад. И задача Эйриха – преодолеть ее, найти решение. То решение, которое позволит создать вечное государство, устойчивое к любым потрясениям. Это непросто, но у него впереди вся жизнь.

– Тут он прав, – согласился старейшина Грэма. – Мы собрались не для обсуждения набегов, но собрались из-за них. Я бы и слушать тебя не стал, не будь перед нами общей угрозы. Вижу в этом деле что-то хорошее: лучше жить сообща, чтобы никто не смел рисковать идти на нас с войной. Даже гунны. Я, как старейшина своей деревни, принимаю ваше приглашение вступить в Сенат готского народа.

– Вот и отлично, – с равнодушным выражением глаз улыбнулся Эйрих. – Завтра мы отправляемся на восток, есть еще несколько десятков отдаленных деревень, которые тоже могут к нам присоединиться. Придется прожить некоторое время с риском налета, но скоро мы сформируем защитное войско, чтобы обезопасить границы наших земель. Скоро мы все будем в безопасности.

Эйрих знал кочевников, знал, что ими движет, поэтому примерно представлял их образ действий. Сначала они будут нападать на ближайшие к Дунаю поселения небольшими отрядами, а когда все будет готово к большому набегу, ударят по самым зажиточным деревням, причем с двух или трех направлений с целью охвата. Бежать готы не смогут, потому что гунны будут повсюду. Очень повезет, если удастся дать большое сражение.

«Им захочется избежать большого сражения, ведь большие сражения – это большие потери, – подумал Эйрих. – А они придут не воинов терять, но награбить побольше».

Эйрих знал кочевников, поэтому понимал, что именно нужно делать, чтобы их победить.

19 апреля 408 года нашей эры, Западная Римская империя, провинция Паннония

– Никто не использует лошадей для вспашки! – воскликнул воин Бартмир, ныне пахарь.

– Тогда мы будем первыми, – устало вздохнул Эйрих, уже начавший терять надежду на то, что из его затеи выйдет что-то путное.

Кочевники не пахали землю. Кочевники не сеяли зерно.

Темучжин не пахал землю и не сеял зерно. Но зато он видел, как это делают в Китае, Хорезме и в Мавераннахре[62]62
  Мавераннахр, также известен как Трансоксиана, или Трансоксания, или даже Фараруд. Это историческая область, граничащая с Хорезмом. Темучжин мог знать этот термин, потому что Мавераннахром ту область начали называть где-то с VIII века н. э.


[Закрыть].

Он видел, как землю пахали свободные дехкане[63]63
  Дехкане (от перс. – دهقان – «земледелец») – обозначение среднеазиатских крестьян, даже поныне. Во времена Темучжина дехканами называли как феодалов, владеющих землей, так и иногда свободных крестьян, владеющих собственноручно обрабатываемой землей. В XIII веке н. э. пришли монголы и все изменили, поэтому феодалов начали называть иктадарами, а дехканами стали называться обычные крестьяне, в том числе и не владеющие обрабатываемой ими землей.


[Закрыть], рабы, а также сезонные работники из городской бедноты, работающие за часть урожая. И тогда ему бросилось в глаза, что дехкане используют для пахоты лошадей. Но здесь все иначе.

Готы побогаче используют волов, а те, что победнее, пашут мотыгами вручную, что очень тяжело и долго. Именно из-за этого готы так желают завести рабов: порой рук не хватает, чтобы распахать все выделенное старейшиной поле. Хорошего вола пойди еще найди, а вот рабов пригоняют из набегов.

Эйрих быстро понял, что воловьей сбруей лошадь можно разве что задушить. Римляне используют какие-то конские сбруи, но они душат лошадей, и поэтому кони пашут не лучше волов. Но в Мавераннахре сбруи другие, с хомутами, поэтому во время вспашки на поле нужно гораздо меньше людей. И этих свободных людей можно использовать на новых полях, чтобы вспахать еще больше земли – так зерна будет гораздо больше.

Нужно было что-то другое, но он долго не мог вспомнить конструкцию лошадиной упряжи. И нет, он так и не вспомнил ту самую упряжь, использованную хорезмийцами, но догадался, что надо куда-то перераспределить нагрузку. В помощь ему также была сбруя для лошадей в упряжке обычной арбы – когда кочуешь, необходимо возить много грузов.

В итоге его измышлений и проб вышло нечто наподобие обычного хомута для упряжи. Он знал, как его сделать, но ему лично приходилось делать что-то такое лишь единожды в прошлой жизни, в голодные годы после ухода ранее верных отцу воинов рода.

«Каждый из них получил по заслугам своим», – с внутренним удовлетворением подумал Эйрих.

Получившийся хомут по результатам испытаний позволил увеличить скорость вспашки, а также ее качество, потому что лошади более управляемые, чем волы, а также обладают более высокой тягловой мощью. Эйрих опирался не на ощущения, а на проверенные результаты: лошади пашут землю глубже и намного быстрее.

– Подгоняйте волов, – распорядился мальчик.

Можно сказать тысячу раз, но гораздо надежнее один раз показать.

Поле чуть сыроватое, день не самый удачный, но важно сравнить волов и лошадей. И пусть Бартмир очень сильно сомневается в успехе, как и остальные селяне, собравшиеся у края поля, скоро они будут вынуждены изменить свое мнение.

Двойка волов медленно поволочила плуг, неохотно впившийся в почву. Животные это спокойные и неспешные. Никто и не ожидает от них высокой скорости вспахивания.

Двойка коней же сразу взяла хорошую скорость, причем ход плуга по почве был более глубоким – новые хомуты, тщательно подогнанные Эйрихом, позволили уже обученным коням выдать всю свою мощь, что сразу показало превосходство лошадиных сил над воловьими.

Разница настолько очевидна, что селяне начали удивленно вздыхать и охать, поражаясь феноменальной скорости вспашки. Пахарь, держащийся за плуг, едва поспевал за сытыми и возбужденными конями, из-за чего несколько портилось качество борозды. Но здесь нет случайных людей, поэтому все понимают, что все дело в сноровке пахаря.

– Есть кто-то, кому еще не понятно? – громко спросил Эйрих. – Если не верите, можете сами попробовать попахать сначала с волами, а затем с конями.

Можно было, конечно, использовать лошадей для других, более полезных, целей, но провиант – это основа армии. Поэтому, вдохновляясь примером Октавиана Августа, Эйрих занимался даже земледельческими мелочами. Потому что готы едят хлеб. И чем больше хлеба, тем дешевле потом содержать воинов. А еще с больших урожаев всегда большой налог.

Дальнейшая демонстрация показала, что лошади уверенно лидируют, вспахав больше половины поля за то время, за которое волы сумели освоить едва ли четверть.

– Вот так все устроено, – подошел Эйрих к столу с готовой сбруей с хомутом.

Много разумения для изготовления сбруи не нужно, но главное, что надо точно знать: другие хомуты перекрывают доступ воздуха для лошади. А лошади тоже нуждаются в воздухе, поэтому воловий хомут душит лошадь тем сильнее, чем она будет давить на плуг. Это неправильно и вредно. Но все теперь позади, потому что Эйрих сумел заинтересовать селян, которые очень впечатлены и уже настроены на то, чтобы раздобыть себе пару-тройку крепких коней.

Месяцы катаний по деревням, тяжелая и кропотливая работа в промежутках – из этого состоят последние декады жизни Эйриха. Но результат окупил все старания с лихвой. Теперь они будут вспахивать больше, сеять больше зерна и, соответственно, тем самым высвобождаются рабочие руки, которые можно использовать для войны.

У гуннов затишье, получив по зубам, они решили прекратить набеги, но это почти никого не обмануло. Гунны придут, причем с большим войском. И Эйрих должен приготовить достаточно воинов к грядущему противостоянию.

«Надо быстрее», – подумал Эйрих, наблюдая за ходом движения плуга на конной тяге.

И он даже не понимал, как много изменил сегодня.

Глава двадцать пятая. Щедрость

1 мая 408 года нашей эры, Западная Римская империя, провинция Паннония

Солнечное раннее утро застало Эйриха за прогнозированием. Он прогнозировал направление движения большого отряда гуннов, если они решатся на набег в ближайшие дни. Эйрих был облачен в новую броню – нагрудник из стальных пластинок. Римляне называют такой тип брони лорикой скваматой[64]64
  Нет, римляне ее так не называли, ведь мы не знаем, как они называли свою броню. Мы о точном внешнем виде лорики сегментаты, то есть той самой легко узнаваемой ламинарной брони легионеров, узнали с колонны Траяна, что до сих пор стоит в Риме на форуме Траяна. Все эти «лорики», «хаматы», «скваматы», «сегментаты» – это придумали где-то после Ренессанса, когда древнеримская культура внезапно всех заинтересовала. Тысячу лет никого не волновало, из-за чего утрачивалось и тлело в прах, а потом вдруг заинтересовало.
  В общем-то, лорика сквамата – это чешуйчатая или мелкопластинчатая броня. Последние исследования показывают, что у древних римлян была некая технология по комбинации слоев пластин для лорики сегментаты, позволяющие делать внешний слой пластины очень твердым, а внутренний относительно мягким, что повышало бронезащитные свойства доспеха до недосягаемых варварами высот. И да, варвары так и не достигли его, потому что в Позднее Средневековье по-настоящему качественные доспехи могли получить только очень богатенькие люди, а у древних римлян легионеры получали что-то эквивалентное позднесредневековой бригантине за счет Сената и народа Рима. Это значит, что средневековое человечество так и не сумело добиться высокого качества массового производства бронирования, достигнутого на пике развития Древнего Рима. Темная эра технологий языческих времен так и осталась недостижимой для средневековых варваров, а потом потомки этих варваров сумели придумать кое-что получше брони и щитов – огнестрел.


[Закрыть].

– Видели их на переправе, – сообщил Хумул. – Они послали небольшой отряд всадников на плотах, чтобы разведать все. Наши быстро смылись оттуда.

– Кто-то еще следит за ними? – спросил Эйрих.

– Да, оставил там троих, – ответил бывший охотник. – Они скажут, если начнется переправа основного войска.

Мостов через Дунай не существует, потому что река слишком широка. И Дунай шел далеко на восток и на запад, сильно осложняя любые походы с севера на юг. Неизвестный Эйриху полководец гуннов решил, что время пришло, поэтому переправляет потихоньку небольшие отряды, чтобы создать безопасный плацдарм. Но беда в том, что побережье никто не охраняет – Эйрих решил, что лучше одолеть гуннов в открытом сражении, а не держать постоянно готовые к бою войска, что затратно и неразумно. Но ключевым последствием было то, что готы могут подумать, будто так может продолжаться вечно и идти никуда не надо.

Уговорить старейшин дать бой – это было особое испытание выдержки Эйриха. Старики хотят жить спокойно, продвигать свои интересы в вечных спорах по неважным вещам. Регламент заседаний, полностью скопированный у римлян прошлого, соблюдался неохотно, драки в готском Сенате были нередким завершением слушаний. К счастью, Эйриху удалось провести запрет на судебные поединки между сенаторами, чтобы не гибли напрасно совершенно непричастные люди. Еще сенаторам было запрещено переходить на личности и обсуждать дела Сената вне зала заседаний, но на это старики тоже плевать хотели.

Эйрих надеялся, что здесь будут какие-то другие старики, преисполненные мудрости прожитых лет, но его надежда не оправдалась: тут они точно такие же, как в его державе. Склочные, болезненные, старые и переполненные злобой.

Но, вопреки опасениям, несмотря на постоянные драки и ругань, ставшие предметом бурных обсуждений среди селян, Сенат каким-то образом работал.

Было четыре деревни, где крысы пожрали запас зерна для посевной. Сенат решил, что все остальные поделятся с родичами, поэтому выдал единогласное постановление: Зевта взял с собой Эйриха и лично собрал по небольшой доле зерна, после чего они доставили груз адресату, и проблема решилась, причем удивительно быстро, без проблем и препятствования.

Было поймано несколько преступников с разными преступлениями. Сенат провел общее заседание, и преступников наказали, причем Эйрих вдруг понял, что он сам не придумал бы ничего лучше. Удивительно, но принцепс Август был прав: «Сенатор может быть глуп и предвзят, но Сенат мудр и безошибочен». Пусть преступники, сидящие в клети в центре зала заседания, были вынуждены видеть несколько серий драк и перебранок престарелых мужей, будто бы истово ненавидящих друг друга, но решения суда получились объективными и справедливыми.

В девяти деревнях не хватало рабочих рук, и Сенат постановил, что за счет готского народа деревням будут выделены на время посевной лошади и плуги.

Раньше проблемы деревни были проблемами деревни. Деревня могла рассчитывать на поддержку только окрестных деревень, но и то не всегда. Сейчас же мирскими делами всего их сообщества занимается Сенат, поэтому выходит, что все помогают всем. Не без накладок, не без сбоев, но даже со всеми недостатками Сенат показал, что он гораздо лучше, чем то, когда каждый сам за себя.

И все помнят, что придумал это Зевта, сын Байргана. Эйриху такой славы было не жалко, потому что он буквально чувствовал, что добьется гораздо большего, чем учреждение Сената.

В целом Эйриха устраивала нынешняя ситуация. Все заняты делом, посевная, а у него под началом почти пять тысяч воинов, лишь четверть которых экипирована бронями, но зато у всех нормальные топоры, щиты и копья. У гуннов, должно быть, примерно так же, за исключением того, что у них очень много всадников.

Пусть официально войском руководит отец, но так уж получилось, что Зевта вообще не умеет управлять отрядами крупнее пяти сотен воинов. И Эйрих понял, что отец откровенно напуган перспективой управления пятью тысячами. А для Эйриха пять тысяч воинов – это какие-то жалкие полтумена, то есть задача детская, подготовительная.

– Где Наус? – огляделся Эйрих.

– Тут, – раздалось из-за спины.

Эйрих развернулся и увидел Нимана Науса, облаченного в кольчугу по колено и шлем с длинной бармицей. Вооружен Наус был топором и круглым щитом красного цвета, все готского изготовления.

– Сообщи всем, чтобы каждый был готов выдвинуться в поход в любой момент, – приказал Эйрих. – Гунны могут появиться когда угодно.

– Я передам всем, – ответил Ниман.

Никто в их полевом лагере не уверен в том, что встречать гуннов – это отличная идея. Гуннов еще никто не побеждал, поэтому решение Эйриха, на которое он сподвиг своего отца, выглядело очень сомнительно. Да, он одолел отряд налетчиков гуннов, но это совсем не одно и то же, что их войско.

«Назад пути уже нет, мы либо победим, либо уже ничего не будет важно», – подумал Эйрих, направившись к костру.

Шатры они не ставили, но нарубили тонких бревен и лапника, чтобы соорудить шалаши для ночевки – их можно безболезненно бросить и отправиться в путь.

У готов очень плохо с броней, но зато все хорошо со снабжением, так как провиант собирали со всех деревень, причем складировали в ближайших поселениях, чтобы было недолго везти.

Казалось бы, подумаешь, провиант, но Зевта даже не спрашивал ни о чем, возможно, он даже не задумывался о необходимости кормить такое большое количество воинов. Правда, Эйрих довольно рано взял это на себя, договорившись с Сенатом в общем и с сенаторами в частности. Общее дело сплачивало, поэтому следует ожидать поставки стрел и даже какой-то брони от некоторых деревень.

У костра сидел Зевта, пытающийся разобрать что-то в учебной табуле. Виссарион, присутствующий здесь же, вызвался обучить отца латыни и латинской грамоте.

– Винтеро, – неуверенно произнес Зевта.

– Vincere, господин, – поправил его Виссарион.

– А, да, точно! – хлопнул себя по колену первый консул готского народа, а затем увидел Эйриха. – Сын! Подходи, садись!

Рядом с ним сидела Эрелиева, которую пришлось взять в поход, так как девушка прошла испытание в дружину и теперь являлась полноправной девой щита. Зевте это не понравилось, потому что у него были другие планы на дочь, но он не мог публично запретить Эрелиеве участвовать в испытании, потому что древний закон гласит, что каждый гот может попытать удачу и поучаствовать в испытании. Каждый – это мужчина или женщина.

Сестре никто не мешал, но и не помогал, поэтому она продемонстрировала все, что умела, особенно блеснув на навыках дистанционного боя: пять из пяти попаданий в мишень на дистанции в сто шагов. Для начала это было неплохо.

В поединках она очень предусмотрительно вооружилась копьем и щитом, благодаря чему вышла в четверку лучших, пусть и проиграв последнюю схватку.

Потом она напилась в бражном доме вместе с остальными дружинниками, после чего Эйрих был вынужден волочь ее домой.

Теперь она дева меча, и Эйрих выполняет обещание: она в походе. Правда, на лошади ездить почти не умеет, но Эйрих не давал ей расслабиться и гонял на конные прогулки вокруг лагеря или поселения. Через три-четыре года она будет чувствовать себя в седле как на двух ногах, но сейчас ее пределом является езда вне боя.

– Эйрих, выпей, – с усмешкой вручил ему кубок отец. – Твое любимое разбавленное вино.

Разбавленное вино готы называли «женским» или «детским», но Эйриху было плевать, как оно называется. Он должен был что-то пить, а от сырой воды у него болит желудок, поэтому разбавленное вино было просто одним из меньших зол.

– Благодарю, – изобразил поклон Эйрих.

– Ты уверен, что нам не надо встречать их на переправе? – спросил Зевта.

– У них там повсюду разведчики, – покачал головой Эйрих. – Узнают, что мы рядом – переправятся позже и в другом месте. А нам надо истребить их, а не просто не дать переправиться.

– Отец, Эйрих никогда не рискует понапрасну, – поддержала брата Эрелиева.

– Хочу верить, – вздохнул Зевта. – Надеюсь, бог на нашей стороне.

– А на чьей же еще? – удивленно спросил Эйрих. – Гунны – язычники. Если бог на стороне язычников, то это не наш бог.

– Отец Григорий говорил, что гунны – это божья кара на неправедных христиан, – поделилась Эрелиева, принимая из рук Виссариона кубок с разбавленным вином. – Римляне прогневили Господа, поэтому он направил на них гуннов.

Эйрих, конечно, понимал, к чему ведет отец Григорий, но против римлян гунны еще не воевали. Да, они движутся в их направлении, но если они и страдают сейчас, то только из-за движения племен, оказавшихся на пути гуннов.

Объяснение появления гуннов божьим промыслом было очень удобным, но Эйрих считал, что просто время империй римлян подошло к концу, и они обречены рухнуть. Остановить это нельзя, потому что готы – это не единственное племя, которое постепенно идет на запад. Далеко не единственное.

Еще «не билось» с заявлениями отца Григория то, что некое воинство гуннов, буквально несколько лет назад помогало западным римлянам отражать нападение Радагайса[65]65
  Радагайс – вождь неких варваров, вторгшийся в Северную Италию в 405 году н. э. Варвары «некие» только потому, что показания очевидцев прямо противоречат друг другу, и ученые не пришли к единому мнению по этому вопросу. Это могли быть аланы, вандалы, готы, алеманны, некие кельтские племена – кто угодно, достаточно близкий на тот момент к местам событий. Однозначного мнения, как и в деле о стременах, у ученых нет, поэтому я считаю, что в праве строить догадки о происхождении этого племени варваров и теоретизировать по полной.


[Закрыть], за большие деньги, разумеется.

Радагайс был казнен, если верить слухам, пару лет назад, ровно после того, как его армию разбили под Флоренцией. Флавий Стилихон отлично сотрудничал с гуннским вождем, поэтому как-то не вяжутся заявления отца Григория о божьем наказании для римлян с этим самым сотрудничеством. Впрочем, простые селяне охотно слушали все, что скажет священник и не подвергали все это какому-либо сомнению. В этом-то и заключается вся прелесть духовной власти…

– Божью кару нельзя было бы нанизать на копье или ранить стрелой. – Эйрих едва улыбнулся. – У гуннов течет кровь, их можно убить. Они люди, пусть и выглядят не так, как мы.

И все-таки мысли об этом провальном вторжении Радагайса не давали ему покоя.

Кто такой Радагайс? Это вестгот, причем из тех, что остались за Дунаем, то есть под рукой гуннов. Противоречивые слухи с севера твердят, что Радагайс начал сеять смуту среди квадов, гепидов, алеманнов, готов и вандалов, подговаривая всех сняться и уйти из-под руки гуннов дальше на юго-запад, чтобы там, подальше от кочевников, жить себе припеваючи. Эйрих понимал его, потому что сам делает то же самое, но вот у Радагайса не хватило ума хорошо все продумать.

Римляне очень быстро узнали, что к ним движется огромное сборное племя, поэтому Флавий Стилихон выделил несколько легионов, а также отправил гонцов к гуннам, чтобы уговорить кочевников оказать поддержку в борьбе против их бывших подданных.

И гунны, пусть и за большие деньги, согласились поучаствовать в демонстративной казни предателей. Казнь состоялась под Флоренцией, которую так сильно хотел взять Радагайс.

Самое удивительное было то, что гунны ушли сразу же после битвы, лишь собрали боевые трофеи и добили вражеских раненых. Это значило, что у них не было цели грабить римлян. Пока что.

– Иисуса тоже убили люди, – резонно возразила Эрелиева, заставив Эйриха отвлечься от размышлений.

Валамир и Видимир смогли завлечь ее на совместные молитвы в часовне, где отец Григорий читает проповеди, сея слово Господне среди тех, кто готов слушать. И отец Григорий был хорошим проповедником, поэтому те, кто внял, потом ходят постоянно, становясь частью верной паствы. Эйрих бывал на нескольких проповедях и не мог не признать, что священник знает свое дело и очень доступно объясняет непонятые моменты из Писания. И пусть никто в деревне не умеет читать и писать, псалмы из Библии Вульфилы передаются из уст в уста, но не как нечто религиозное и обязательное к знанию, а как что-то интересное и захватывающее. Давид против Голиафа, Ной с ковчегом, народы Гог и Магог, пророчества, так любимые всеми людьми – это мифология, которую интересно узнавать и обсуждать.

Эйриху тоже было интересно, поэтому он собирался купить Писание при следующем визите в Афины или при поездке в Константинополь. Слушать отдельные фрагменты из уст отца Григория – это не то. Известно ведь, что рассказчик неизбежно искажает суть, невольно или целенаправленно.

– Его убили только потому, что не нашлось среди евреев тех, кто встанет за нашего Христа, – вставил реплику Виссарион.

– Почему вы все так недолюбливаете иудеев? – недоуменно спросил Эйрих.

– Они убили Христа, – без раздумий ответил Виссарион. – Это ведь все знают.

– Это точно сделали не те иудеи, которые живут сейчас, – вздохнул Эйрих.

Он этой всеобщей нелюбви не понимал, потому что в прошлой жизни видел иудеев, в Мавераннахре и Хорезме. В отличие от остальных жителей города, самаркандские иудеи были очень покладистыми и сразу согласились платить дань от своей общины. Люди Темучжина сразу выяснили, что иудеи – это отдельный народ, живущий в городе, но в то же время не с городом. И брать с них дань надо было отдельно, с чем они легко согласились. И в Самарканде к иудеям относились как-то равнодушно.

«Может, действительно в людях говорит обида за Христа?» – подумал Эйрих.

– Вина лежит на всем их племени, – уверенно заявил раб. – Они никогда не искупят преступление своих отцов.