Текст книги "Под маской ангела (СИ)"
Автор книги: Нари Орлан
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 28 страниц)
– Хорошо, не прощай меня. Я заслужил. Но можешь даже не надеяться на то, что я тебя отпущу дальше, чем на метр от себя. Я сам буду обучать тебя управлять даром. Мы будем вместе есть, спать и даже ходить в туалет…
– Хватит! Я не хочу ничего слышать! Видеть тебя не хочу! Никогда, понимаешь, никогда!– изо всех сил дернулась, наконец-то высвободив подбородок из его цепких пальцев. Тряхнула запястьем, и чуть не взвыла от негодования. Как расстегнуть эти наручники?! Мне бы броситься прочь: злость настолько сильно бурлила внутри, что, казалось, у меня хватит сил на бегу перемахнуть через тот трехметровый забор и без передышки домчаться до Краснодара.
– Уж прости, но тебе придется меня видеть. Если я не заступлюсь за тебя перед Командиром, то тебя обвинят в нанесении тяжких телесных повреждений двум людям и в поджоге гостиницы, а потом отправят под конвоем в Апексориум.
– Ты за меня заступишься?! – хмыкнула, по-прежнему смотря в сторону. – Это ты меня бросил в отеле! Это из-за тебя я столько времени пряталась и все это делала тоже из-за… – запнулась, осознав, что сорвалось с языка. Не слишком ли много ему чести? Неужели, я действительно все делала из-за него? Быть не может…
Он меня сгреб в объятья, прижал к себе, словно драгоценное сокровище.
– Видишь, как нам плохо друг без друга. Ты возненавидела весь мир, стала несчастной – только в таком состоянии люди совершают преступления. А я… я просто… – запинался, будто не мог подобрать слова. – Неважно. Ты все равно не поверишь. Больше ничего не буду тебе говорить.
Я не вырывалась. Поняла, что это бесполезно так же, как пытаться разорвать колючую проволоку, которой обмотали все тело. Дрожала, окутанная его теплом, мысли ошалело метались в голове, не давая трезво соображать.
Где-то очень далеко, в самых глубинах души, я хотела этих объятий. Но пусть лучше я сдохну, чем признаюсь ему в этом.
– Пошли в дом. – Он отстранился, но сразу же крепко взял меня за руку (хотя я и так уже была крепко прикована к его запястью) и повел за собой к веранде. Ступая за ним на негнущихся ногах, я пыталась придумать, как освободиться. Ну же! Хоть одна идея должна прийти в мою голову! И чем быстрее, тем лучше.
Убедить кого-то другого призвать Лео к адекватному поведению? Словно он будет кого-то слушать… Подождать, пока он уснет и каким-то инструментом разорвать цепочку? Где его взять…
Хотя стоп… Ключ! В каком-то из карманов должен ведь быть! Но как незаметно к нему добраться? Я приклеилась взглядом к крепким ягодицам, обтянутым темными джинсами, пытаясь рассмотреть, есть ли что-то в задних карманах. Вроде нет. Только очертания моего пистолета виднелись под футболкой – засунул его за пояс. Ну вытаскивать пневмат и пытаться им угрожать ему то же самое, что идти на медведя с зубочисткой.
Но зато, если он меня вновь обнимет, можно попробовать засунуть руку в передний карман. От одной мысли об этом прилил жар к щекам. Почему-то сразу вспомнилось, как Лео нагло вошел ко мне в душ, его шорты быстро намокли, облепили бедра и заметную выпуклость, то есть его твердое мужское достоинство с большой буквы «Д».
Лишь бы он не подумал лишнего, если вдруг почувствует мою руку в своем кармане. А он подумает. Значит, нужно сделать это незаметно.
Продолжая смотреть не выше его пояса, я прошла за Лео в дом. Яркий свет ударил по глазам, а идеальная чистота и изысканная роскошь заставили почувствовать себя дешевой и грязной. К кедам пристала грязь, даже на черных джинсах виднелись бурые разводы и прилипли травинки. Смущаясь от своего внешнего вида, неловко поправила кепку и засунула под нее несколько коротких прядей.
О чем этот мужчина вообще собирался говорить? Хотел пригласить на свадьбу? Или сейчас сам собирался убеждать меня в том, что кроме него в жизни моей матери больше никого не было? Чушь.
Вопросы вмиг выпорхнули из головы, как увидела на белоснежном диване гостиной мою теть Зою. Надела ведь свое лучшее цветастое платье, собрала седые волосы в аккуратный пучок и восседала с ровной спиной и гордо вздернутым подбородком, как королева. Только заметила меня, ее грудь беспокойно заходила от частого дыхания. Подхватилась с дивана и с несвойственной ей быстротой поднеслась ко мне.
– Маюська, ну слава богу! – с наигранным облегчением воскликнула. Глаза с подозрением стрельнули в сторону Лео. – Это тот подлец и плут? – Приняла враждебную стойку, взгляд сделался грозным. Стала бурно жестикулировать (будь у нее под рукой ведро вместо сумочки, точно огрела бы его по голове). – Где такое видано? Как тебе совести хватило обидеть такую хорошую девочку? Ты и мизинца ее недостоин!
Лео дернул правой рукой, видимо, забыв, что именно к этой руке прикована моя левая. Наручники звякнули, оглушающе в тишине. Но он не растерялся и обхватил меня левой рукой, прижав к своей груди.
– Знаю, глупость сделал. Буду исправляться. – Не видела его лица (и в принципе не видела ничего, кроме его футболки), но точно знала, сейчас начнет подкупать теть Зою своей коронной солнечной улыбкой. Пусть щерится. А я пока что попробую поискать ключ в его кармане. Но не успела я и руку протянуть, как теть Зоя дернула за другую.
– А это что такое? Что за кандалы?
Пришлось развернуться, чтобы встрять в спор и попробовать отстоять свою свободу.
– Нацепил на меня сразу же и сказал, что не собирается их снимать! – тряхнула рукой, подняв ее, чтобы мать с отцом Лео тоже заметили. – Я же ему говорила, что видеть его не хочу и не буду его прощать! Хоть вы докажите ему, что это просто издевательство!
– Господи, что за изуверство! – подхватила теть Зоя. – В наше время мужчины женщинам кольца дарили, замуж звали, если хотели вместе быть. Не нужен тебе, Маюська, такой варвар. А ты снимай давай, чего смотришь?
– Ты еще хранишь кольцо матери? – вдруг обратился Лео к отцу. Тот под напряженным взглядом моей мамы коротко кивнул. – Принеси, пожалуйста.
– Нет! – выкрикнула я. – Хватит устраивать цирк, Лео. – Невольно мой взгляд метнулся к его глазам – и я забыла как дышать. Он никогда так не смотрел на меня. Так, что душа выворачивалась наизнанку. Так, что невозможно было отвести взгляд. В его глазах было столько боли и отчаяния, и вместе с тем они светились каким-то странным блеском – влюбленным, бешено-счастливым. Будто для него смысл жизни крылся только в том, чтобы меня видеть. Он смотрел на меня так, как приговоренный к смерти смотрит последний раз на солнце. В его взгляде умирала надежда.
Его отец прокашлялся, привлекая к себе внимание. Кажется, мы действительно очень долго не могли разорвать зрительный контакт. И не разорвали, пока он говорил:
– Думаю, тебе стоит самому купить ей кольцо.
– Васюша… Это не совсем правильно. То есть совершенно неправильно! Они же брат и сестра!
– Все, Светлана, довольно. Я знаю, что Майя не моя дочь.
– Откуда… Васюша, я…
– Мне кажется, наши дети должны знать правду, какой бы она ни была. Наконец-то мы собрались все вместе. Пришло время поговорить.
Теперь мы оба одновременно метнули взгляды в сторону родителей. Что-то отвратительно липкое подкрадывалось к горлу, то ли самый низменный страх, то ли дурное предчувствие. По выражению лица матери складывалось впечатление, что ей сейчас придется сделать шаг на эшафот. Неужели за объявление этой правды мы должны будем забить ее до смерти?
Лео взял меня за руку и повел к дивану. Рядом со мной примостилась теть Зоя и крепко сжала мою ладонь своими сухими, шершавыми, но такими теплыми руками. Старший Смирнов сел напротив и, приобняв мою мать, что-то шепнул ей на ухо, после чего она резко перестала плакать. Посмотрела на него взглядом, полным робкой надежды, и спросила:
– Ты уверен?
Он коротко кивнул.
– Говори. Ни один факт из твоего прошлого не заставит меня отвернуться от тебя. Все мы делаем ошибки – никто от них не застрахован. Я не буду тебя винить или ненавидеть.
Мама долго молчала, тяжело дыша и явно нервничая, сжимала руку своего жениха. Качала головой, смотря перед собой невидящим взглядом. Отец Лео протянул ей стакан воды, который она осушила залпом. Отставила его и только потом заговорила сухим, тихим голосом:
– Двадцать лет назад Аделина отдала мне свою дочь. Не знаю, от кого она ее родила, но явно не от Васюши. Я забрала девочку и воспитывала как своего ребенка.
– Что за бред? – ощетинился Лео, невольно стиснув мою руку до боли. – Моя мать в жизни не изменила бы отцу! Да, у нее после меня были выкидыши. А двадцать лет назад у нее родился мертвый ребенок! Врачи говорили…
– Нет уж. Мертвый ребенок родился у нее двадцать восемь лет назад. Тогда мы и познакомились с Аделиной в роддоме. Она не хотела возвращаться домой без сына, ибо боялась, что шикарный муж-миллионер точно ее бросит. Надеялась скрепить отношения рождением ребенка. А я понимала, что сын тогда мне будет только обузой. Мы договорились о материальном вознаграждении и о том, что Аделина всегда будет мне звонить и рассказывать, как дела у моего сына. Высылать его фотографии и радовать его успехами. Даже обещала устроить меня к нему нянечкой, но… Ни разу так и не позвонила. Только передала деньги через курьера. Я ее долго искала, а когда несколько лет спустя случайно встретилась, она осыпала меня угрозами…
Слева послышался нервный смех Лео.
– Такой ахинеи я в жизни не слышал! Светлана Иннокентьевна, у вас просто поразительная способность выдумывать искусную ложь и притворяться божьим одуванчиком. Можете дальше не продолжать, пока я не возьму у нас всех, находящихся здесь, материал для ДНК и не вернусь с результатами.
Ошарашенная, я смотрела то на Лео, то на… мать? Она с грустью улыбалась, совершенно не реагируя на его вспышку гнева. Мне казалось, она сейчас впервые никем не притворяется, на лице нет привычной маски, а глаза смотрят с искренностью.
– Мой бывший был таким же красивым, как и ты. Даже характером чем-то похож. Упертый, излишне самостоятельный, независимый. Мы очень любили друг друга, но расстались, потому что были слишком молоды и, наверно, не готовы к семье. Он зарабатывал тем, что угонял машины, разбирал их на детали и продавал. Совершенно не хотел устраиваться на обычную работу и не особо-то был рад, когда я сообщила, что беременна. Потом он, конечно, образумился, но к тому моменту наши пути уже разошлись. Сейчас у него своя семья где-то за границей.
Я вынула руку из ладоней теть Зои и сжала обеими руками руку Лео. Его поза, на первый взгляд, казалась расслабленной – раскинутые в стороны колени, свободно сидел, опираясь о спинку дивана – но только я ощущала волны исходящего от него напряжения. Смотрел какое-то время, не моргая, на мать, пока не облокотился о диван и не принялся тереть лоб пальцами.
– Майюша, я вовсе не из-за денег тебя растила. Через восемь лет Аделина все-таки позвонила мне и… предложила забрать новорожденную дочь. Говорила, что отдаст ее в детдом, если не заберу. Ибо ее муж-миллионер точно бросит ее, когда догадается, что и второй ребенок не от него. Я поначалу не соглашалась, потому что денег растить девочку особо не было, еще и я недавно развелась. Но потом мне стало жаль ту малышку, которая оказалась совершенно никому не нужна. Да и мои биологические часы тикали – после Ленюши я так больше и не смогла забеременеть. Я уже тысячи раз успела пожалеть, что отдала его. – Она сделала судорожный вдох и вытерла скатившиеся слезы. – Да, я была единственной, кто знал секреты Аделины. И вместе с дочкой она передала мне огромную сумму, как плату за молчание, угрожая страшной расправой, если я к ее семье приближусь хоть на шаг. – Ее уголок губы дернулся в усмешке. – Но дело в том, что за восемь лет со дня рождения Ленюши я сложа руки не сидела. Познакомилась с мужем Аделины и прочно засела в его списке женщин, с которыми он время от времени встречался. Кроме того, со временем я стала настолько близка к нему, что он даже начал делиться со мной рассказами о своем сыне. О моем сыне. Но, когда узнал, что его жена беременна, отдалился. Не выходил на связь. Возможно, почувствовал себя виноватым. Мы возобновили общение через несколько лет, и я рискнула его обмануть. Понимаю, мне нет прощения. Но я не придумала ничего лучше, чем как сказать ему о том, что родила от него ребенка. Лет шесть Аделина даже не подозревала о моем существовании в качестве его любовницы. Но когда узнала, подожгла мою квартиру.
Среди напряженного безмолвия в моей голове внезапно вспыхнула мысль: «Не каждый человек мстит пожаром. А я могла и умела». Я сжимала руку Лео, пытаясь его поддержать, но с каждым словом у меня самой мир рушился. Не знаю почему, но я чувствовала, что никакие тесты не понадобятся. Рушился не мир, а рассыпалась железобетонная скорлупа, под которой пряталась правда. Теперь она заполняла собой все вокруг, снимала маски, выворачивала наизнанку душу, где трепетала искренность. Ее вкус был горьким – от него сводило челюсти, ее тяжело было проглотить. Она была как противное лекарство – нужно перетерпеть тошноту, пока оно попадет внутрь и подождать. Горький вкус со временем сотрется с языка и придет облегчение.
– Именно благодаря Майе я могла вновь узнавать, как там Ленюша. Радовалась его оценкам, победам на спортивных соревнованиях, которыми хвалился Васюша. У меня даже появилась возможность иногда наблюдать за ним издалека, когда Васюша проговаривался, где будет проходить то или иное соревнование. – Ее лицо расслабилось, на губах застыла рассеянно-счастливая улыбка. Она смотрела в сторону окна, предаваясь воспоминаниям. Ее… Она… Я больше не знала, как ее называть. – Я переживала, когда Ленюша сбился с жизненного пути и только и делал, что пропадал где-то с друзьями. Я даже узнала, кто родители некоторых его друзей, и пыталась через них осторожно повлиять на их выходки. Так познакомилась с родителями Глеба. Заманила его мать к себе в салон красоты и часто слушая о выходках ее сына, тонко подталкивала ее к тому, что детей нужно лучше воспитывать. К сожалению, мои старания не увенчались успехом. А когда после смерти Аделины Ленюша уехал в другой город, я чуть не сошла с ума. Хотела броситься за ним, но кто бы тогда остался рядом с Васюшей – ему необходима была моя поддержка. В то время подрастала Майя и все больше ставала похожа на кого угодно, но не на меня. Я боялась… ужасно боялась, что Васюша раскроет обман. Делала все, чтобы он ничего не заметил. Я в то время беспокоилась о многом, но явно не о том, чтобы быть хорошей матерью. К тому же так и не смогла полюбить девочку, рожденную женщиной, которая столько лет была первой соперницей за сердце Васюши. – Она опустила лицо и смотрела на его руку, которую сжимала с нежностью. Золотые локоны упали на лицо, скрывая дорожки слез. – Я ведь полюбила его сразу, как увидела. И до сих пор, спустя двадцать семь лет, люблю его, как прежде, даже сильнее. Да, у меня было много поклонников, я часто проклинала себя за любовь к женатому мужчине и хотела уйти. Но мои чувства и желание хоть немного быть ближе к моему сыну просто не дали этого сделать. Васюш, если ты теперь не захочешь меня больше видеть, то лишь скажи, чтобы я ушла. Вот только вряд ли я смогу.
Он приголубил ее. У самого глаза были на мокром месте. Хотя я даже представить не могла, что такие мужчины умеют плакать.
– Дорогая, я подозревал, что Леонид не мой сын. Думал, Аделина мне изменила. Благо, он не слышал ни одной нашей ссоры по этому поводу. И сейчас я даже рад узнать, что он именно твой сын.
– Значит, вы из-за этого ссорились тогда у бассейна? – раздраженный голос Лео грубо разорвал идиллию парочки напротив. – И ты ее столкнул в воду после того, как она в конце концов призналась, что ребенок не твой?
Взгляд Василия Смирнова налился плохо скрываемой злостью.
– Тем проклятым вечером я действительно перебрал, мы впервые серьезно поссорились из-за тебя… и Аделина покончила с собой. Мы не остались ночевать в одной комнате, я после выпитого спиртного вырубился и только наутро заметил ее тело в бассейне. Она привязала к шее одну из моих гантель и вместе с ней ушла на дно. После этого я сделал все, дал взятки всем, кому только мог, лишь бы мой сын не узнал, что его мать самоубийца!
Лео подорвался, совершенно забыв, что наши запястья скованы. Моя рука дернулась следом, приводя меня в чувство.
Еще секундой ранее мне казалось, что мое сердце сделало свой последний глухой удар…
– Васюша, господи, не надо было об этом так резко говорить… Майя ведь ее дочь и сейчас…
Больше ничего я не слышала. Видела впившийся в меня беспокойный взгляд Лео и чувствовала, как шум заполняет все пространство в голове. Что-то горячее текло по щекам, а окружающий мир погружался в темноту.
– Майя!
Сильные руки тряхнули меня, пытаясь привести в сознание.
– Воды, дайте воды скорее!
Я словно превратилась в безвольную тряпичную куклу. Все вокруг гудело, воздух казался ядовитым туманом. И во мне не было ни капли желания вернуться к реальности.
У меня случился передоз правды.
Неизвестно через сколько времени после того, как я отключилась, мелкие брызги бросились в лицо, вырывая меня из забвения. Я широко распахнула глаза, и в тот же миг Лео сгреб меня в объятья и принялся баюкать, словно маленькую девочку.
– Все будет хорошо, слышишь? Я буду всегда рядом. Клянусь.
Слезы еще текли по щекам, но дышать стало легче. Его тепло и тихий шепот исцеляли, дарили надежду, и так хотелось верить его словам, забыть о пронзительном одиночестве, в котором я страдала полтора месяца, казавшихся мне вечностью. Но как избавиться от страха, что он снова предаст? Я не могла простить его и просто вычеркнуть из памяти его подлый поступок, пусть даже он делал вид, что сожалеет о нем.
Нет никакой гарантии, что он не повторится.
Но вместе с тем… Неужели действительно его растила моя родная мама? Мне ужасно горько и мучительно обидно было услышать, что она меня фактически выбросила, никогда не любила и у нее теперь даже не спросишь: «Почему?» И все же мне хотелось о ней что-то узнать… Тогда в первый наш вечер в номере отеля Лео немного рассказывал о ней, но этой информации казалось чудовищно мало. Увидеть бы ее фотографию, узнать бы, что она любила, слушать бы часами рассказы о ней, пусть и они будут без ножа резать мне сердце.
И единственный, кто рассказал бы о ней без злости и ненависти, это Лео.
– Ну куда ж вы поедете? Оставайтесь на ночь у нас, – донесся голос старшего Смирнова.
– У нас с Майюськой машина заказана на утро, – ответила теть Зоя. – Переезжать собираемся. А нам еще домой приехать надо, вещи дособирать. Майюська, ты в порядке? Сможешь дойти до такси?
Я подняла голову и встретилась с ней взглядом. Теть Зоя нахмурилась, выражение лица стало делано-деловитым. Да, мы собирались… И я могла бы прям сейчас приложить немного больше усилий, чем в прошлый раз, и добиться того, чтобы под давлением всех остальных Лео все-таки расстегнул наручники. Но голова плыла еще в каком-то тумане…
– Никуда она ни сейчас, ни сегодня не поедет, – заявил он. – Ей нужен отдых. Надеюсь, никто не против, если мы все переночуем здесь, в доме.
Прежде чем я успела полностью прийти в себя и собраться с мыслями, он подхватил меня на руки и широкими шагами направился прочь из гостиной. Железный браслет беспощадно сдавливал запястье, моя левая рука находилась в настолько неудобном положении, что, казалось, я вот-вот заработаю вывих. Лео нагло воспользовался моим полуобморочным состоянием, чтобы занести меня в какую-то темную комнату на втором этаже.
Я уже собралась было начать возмущаться, но Лео сделал то, от чего просто невозможно было отказаться – уложил меня на постель, пристроился рядом и крепко обнял.
Сколько раз я ложилась на постель в одиночестве, и беспощадные воспоминания мелькали под закрытыми веками, мучая меня. Сколько раз я просыпалась среди ночи, потому что вдруг чувствовала его объятия – это было самым страшным, жестоким кошмаром очнуться и понять, что все лишь плод воображения. Сколько раз пыталась уснуть, уткнувшись в подушку, мокрую от слез.
И теперь он был рядом, я чувствовала его запах, тепло его тела, и это больше мне не казалось – но вместе с тем мне было еще хуже, чем после тех кошмаров. Меня раздирали на кусочки два желания, одно больнее другого: «навсегда остаться рядом» жгло раскаленным железом прямо по грохочущему сердцу; «навсегда уйти» выпивало из меня жизнь каплю за каплей.
Как бы я ни хотела казаться безразличной, но дрожь в теле невозможно было скрыть. Лео стащил с меня кепку и сам дрожащей рукой поглаживал по волосам, бормоча: «Ну зачем ты остригла волосы?» А потом их же целовал, так нежно прикасаясь губами, что от этой ласки замирало сердце. Знакомый чувственный трепет пробуждался в груди. Казалось, если он будет дарить свою нежность очень долго, сердце заживет, меня перестанут раздирать противоречивые чувства и обида растворится. А значит, я вновь потеряю рассудок.
Нет, это не должно случиться.
– Ты веришь в то, что она говорила? – спросила, сглатывая слезы. Ждала ответ, а сама пошевелила пальцами правой руки, готовясь незаметно исследовать его карманы. Надо найти ключ и сматываться. В этом городе меня больше ничего не держит. Как-нибудь обойдусь без фотографии и рассказов о матери, которой я никогда не была нужна.
– Не знаю… – проговорил Лео, продолжая поглаживать меня по волосам. – Слишком много всего шокирующего прозвучало. Но, ты знаешь, я раньше часто ловил ее на лжи. Сегодня же вечером ни в одном слове не почувствовал обмана. Только коробило каждый раз, когда слышал это «Ленюша». – Он вздрогнул всем телом. – Как бы там ни было, Аделина навсегда останется моей матерью и никакую другую я знать не хочу. Для меня родной человек не тот, кто родил, а тот, кто вырастил.
– Не уверена… После сегодняшнего вечера растившую меня мать вообще видеть не хочется. Та, что чужая, родной так и не стала, а та, что родная, сама выбросила меня. Кто мой отец теперь вообще неизвестно и… – моя рука замерла на полпути к переднему карману джинсов. Опять новый поток слез… Да сколько можно!
– Ну и ничего страшного! Когда мы приедем в Лагерь, у тебя появится одна огромная семья. И я выполню все обещания, которые давал.
Хотел обрадовать меня? Но его слова полоснули по лицу будто пощечина. Я забилась в объятьях, как птичка в каменной клетке. Невозможно было даже его руку сдвинуть с места!
– Да пошел ты… – стукнула его в грудь. – Мудак конченный.
– Ладно, ладно. Ругайся, злись, обзывайся… Главное, что ты рядом.
– Не успеешь обернуться, как меня след простынет.
– Я знаю. Поэтому на тебе наручники. И я не сниму их до тех пор, пока ты меня не простишь.
– С какой стати я должна тебя прощать? Где гарантия того, что ты вновь не разобьешь мне сердце?
– Потому что я люблю тебя.
– Пустые слова.
В несколько грубых быстрых движений Лео повернул меня на спину и, заведя мне руки за голову, навис надо мной. Огонь в его глазах бушевал с такой силой, что мне стало страшно.
– Что мне сделать? Вырезать на груди твое имя? Подарить тебе фотостудию в центре города? Каждое утро приносить в постель букет роз? Назвать новую игру в честь тебя? Выкроить на каком-то канале час эфирного времени и на всю страну признаться тебе в любви? Что мне сделать, черт побери?!
– Что угодно… Можешь это все сразу. Но имей в виду: мое прощение не продается.
Он замер. Застыл своим огненным взглядом на моих глазах. Конечно, он болтать горазд и сочинять обещания. Тем более пусть не надеется вновь залатать мою душу кучей денег.
– Сделай хоть что-нибудь – и я подумаю, прощать или нет.
