Текст книги "Под маской ангела (СИ)"

Автор книги: Нари Орлан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 28 страниц)

Почувствовала, как я ушел?

– Забрала деньги и уехала.

– Как уехала? Куда уехала? – Я бросился обратно к стойке и готов был вцепиться руками девушке в горло, лишь бы она скорее отвечала. Как назло, смерила меня взглядом, и лишь потом снисходительно пожала плечами.

– Не знаю. Некоторое время стояла у трассы, а потом села на какой-то автобус.

– На какой автобус, черт подери?!

Оперевшись о стойку, я перегнулся через нее, давя на девушку своим взглядом. С нее сползла маска вежливости, глазки испуганно забегали. Явно почувствовала мое желание разнести здесь все.

– Откуда мне знать… Отсюда, между прочим, едва видно трассу, а вы хотите, чтобы я разглядела номер автобуса? – перешла в наступление, сложив руки на груди.

А она может быть дерзкой… И в постели точно ведет себя интереснее, чем та официантка. Надо было тогда с ней, а не… Потому что теперь поздно. Если честно, мне даже не хотелось ее. Зато рехнуться как хотелось найти быстрее Майю и наказать ее за то, что она поступила не так, как я рассчитывал.

– В какую сторону ехал тот автобус? Хоть это помните?

Девушка махнула рукой вправо, в сторону поселков. Какого хрена Майя там забыла?! Почему не поехала в город?

Я откинулся назад и вылетел из отеля на улицу. Взгляд сразу метнулся в ту сторону, куда она, по идее, уехала. Трасса широкой лентой потянулась вдаль, мимо одиноких старых домов, пустыря, полосы леса, и убежала за горизонт.

Найти возле придорожной гостиницы свидетеля, который видел, в какой автобус садилась Майя, будет нелегко. Я это чувствовал. И должен был бы броситься допрашивать каждого встречного, но не мог сдвинуться с места. До рези в глазах вглядывался в дорогу, которая сходилась в точку вдалеке.

Выворачивающие меня наизнанку чувства полностью утихли. Точно умерли от осознания того, что их причина теперь очень далеко. А с ними будто умер я.

Где же тот рой мыслей, не дающий покоя? Теперь в голове стало пусто. На негнущихся ногах я дошел до машины и завалился на водительское сидение как мешок картошки.

Придурок я. Причем полный. Лгун, трус, эгоист и последняя сволочь. Тошно от самого себя.

Конечно, она теперь меня не простит. Да мне самому себя не получится простить. Но я просто обязан ее найти и привезти в Лагерь.

Я не прикидывал, сколько времени займут поиски. Полдня колесил по области. Почему-то мне казалось, что увижу ее, сломленную, уставшую, в том синем сарафане и серых балетках, идущую вдоль дороги или сидящую на остановке, склонив голову. Но она точно сквозь землю провалилась.

Пришлось вернуться в отель и, сознавшись Командиру по телефону в своем провале, ждать коллег. Сам я был не в состоянии допрашивать работников гостиницы.

А что с моим состоянием? Оно колебалось от злости до полной апатии, причем переход из одного состояния в другое мог длиться всего миллисекунду.

Когда все приехали, я поругался с Мартином из-за того, что он намеренно растягивал наш разговор. Я морально убивал себя за то, что опоздал всего на чуть-чуть. После допроса работников отеля выяснилось, что мы с Майей разминулись где-то в пяти-семи минутах. Я мог бы нагнать автобус, если бы бросился за ним сразу.

Я вообще мог бы не уезжать. Чего мне стоило расстаться с ней уже в Лагере и свалить в какую-нибудь командировку? И она была бы в целости и сохранности. А теперь где она? Не обокрали ли ее? Нашла ли она, где переночевать?

Почему я в последнее время такой придурок? Не узнаю себя совершенно. Коллеги стали от меня шарахаться, как от прокаженного. Они ведь привыкли, что я, несмотря ни на какие гадости в жизни, свечусь как лампочка. Теперь выдавить из себя улыбку просто нереально.

Мартин обещал свернуть мне шею, если я с помощью коллег не найду Майю в течение суток. Да я сам был готов себя прибить. Но поиски прошли безрезультатно. Всем нашим агентам уже давно нужно было возвращаться домой и операцию в конце концов свернули, оставив мне в напарники молодого парнишу и указание не возвращаться без Майи.

– Ты думаешь, я могу спокойно уехать, если мы ее не нашли? Я и без твоего указания остался бы здесь!

– Хватит препираться, псих чертов, – огрызнулся Мартин. – Еще одно возмущение – и я тебя прямо отсюда отправлю в Апексориум прямым рейсом!

– Засунь в жопу свои пустые угрозы и вали уже нахрен домой. Морду твою перекошенную видеть не могу!

– С ума сойти, Лео! – пискнул рядом чей-то женский голос. – Ты никогда так не выражался!

Зверея от злости, метнул взгляд к лицу коллеги, которая скривилась так, будто проглотила червя. Я ее трахал или нет? Не помню… Черт бы подрал гребаную память! Я раньше никогда не забывал такое!

Майя нагло заполнила все пространство в голове, вытеснила собой всех девушек, что были до нее. Как мазохист, я вернулся в десятый номер, наорал на женщину, которая собралась менять постель, и упал в одежде на простыни, что еще хранили ее запах. Я собирался жить в этом номере, отчаянно надеясь, что она вернется сюда… По какой-то причине, неведомой мне.

Но не продержался и ночи в одиночестве. Снова не мог уснуть. Воспоминания резали изнутри, медленно убивали меня. Куда ни глянь – я видел ее невозможно красивые большие глаза, мягкие шелковистые волосы, изгиб тонкой шеи, сладкие губы, округлые упругие груди, к которым не позволял себе прикоснуться даже в фантазиях. Потому что каждый раз, когда за прикрытыми веками, к ней приближался, в ее глазах разгоралась ненависть. Я чувствовал, что больше не имею права к ней прикасаться.

На следующий день я со своим напарником переехал в другой отель, в десяти минутах езды от предыдущего. Дни потянулись одной сплошной черной полосой. Когда долго не можешь найти человека, начинаешь думать с каждым днем, проведенным в бесполезных поисках, только о худшем. Я старался хоть немного вернуть прежнего себя и надеяться на то, что с ней все хорошо. Что у нее достаточно сильная тяга к жизни, чтобы не покончить с собой или не вляпаться в смертельно опасную ситуацию. Как-то ведь она сбежала от Охотников, получив дар… А я даже не узнал как. В тот день думал лишь о себе и о том, как скорее доехать до гостиницы, завести ее в номер и наконец-то склонить к сексу.

Мне чертовски хотелось хоть раз напиться до беспамятства. Но я боялся, будучи в пьяном угаре, пропустить звонок от Мартина. Коллеги, вернувшись домой, продолжали удаленные поиски. Постоянно проверяли списки пассажиров аэропортов, посетителей гостиниц, больниц, да и вообще любых учреждений, где могло всплыть ее ФИО. Хотя я оставил ей достаточно денег, чтобы она могла даже купить себе липовые документы. На самом деле я просто ей оставил деньги для того, чтобы она купила себе хороший фотоаппарат, ноутбук и не отказывала себе ни в чем, пока не устроится в Лагере и не начнет работать.

Теперь же моя финансовая помощь сыграла со мной злую шутку. Именно благодаря этим деньгам у нее получалось хорошо прятаться. Или же из-за этих денег кто-то пришил ее и грамотно спрятал труп. Я не хотел об этом думать, но время шло… Фотографию Майи разослали по всем Лагерям, объявили официальный розыск, а мне пришлось возобновить общение с отцом и его невестой.

Они так и не разошлись после той ссоры. Светлана Иннокентьевна даже успела продать свою квартиру и переехать к нему, после чего долго сокрушалась, когда Майя исчезла. Мол, ее дочери теперь не будет куда вернуться, если она образумится. Это был, видимо, единственный человек, который верил в то, что с Майей все в порядке, она просто где-то прячется и в конце концов вернется. Еще она донимала меня тем, что я должен переехать в особняк отца, простить его за все и прекратить вражду, от которой всем только хуже.

Отец мне не верил, что Майя не его дочь, а тест ДНК теперь сделать было нереально. Я даже наведался к Глебу в надежде найти хотя бы ее волосок, но этот кретин выбросил все вещи Майи на мусорку. За что я его чуть не убил. Хорошо, рядом был напарник и успел вогнать мне в спину лошадиную дозу снотворного прежде, чем я превратил голову Глеба в сдувшийся покореженный мяч.

Кажется, тогда я впервые выспался. Глеб попал в больницу с сотрясением мозга и переломом носа, а я даже не чувствовал себя виноватым. Зато чувствовал бессильным: сколько раз ты ни разбей подонку нос – он не изменится. Без показаний Майи посадить его почти нереально, а после драки на квартире, которую я же и спровоцировал, копы ничего не сделали, ведь никто так и не написал ни на кого заявления, на что я надеялся, поссорив этих закадычных друзей.

В то же время с прокурором велась нешуточная борьба – его посадить, с одной стороны, могло быть проще. Я поднял старые связи и нашел шесть дел об избиении и изнасиловании девушек, закрытых из-за недостатка улик и доказательств. Во всех был один и тот же адрес и описание насильника, но у прокурора, ясное дело, были слишком хорошие связи, а у меня слишком мало тех же улик. Но я настолько сильно хотел его упечь за решетку, что просто так не собирался сдаваться.

А с другой стороны, не хотел тратить драгоценное время на самостоятельный допрос жертв. С утра до вечера я колесил по области, показывая фото Майи чуть ли не каждому встречному. Я до последнего надеялся, что найдется хоть одна живая душа, которая ее видела. Мартин уже подостыл и просил вернуться в Лагерь, оставив поиски местным агентам, тонко намекая на то, что Майя уже не найдется. На что я ответил, что лучше останусь в этом городе и перейду под защиту местного Лагеря, нежели брошу поиски.

Одним вечером где-то в середине июня (а я совершенно потерялся в числах, зато точно знал, что Майя пропала пятьдесят три дня назад) я понял, что смирился. Нет, не с тем, что, возможно, ее больше никогда не увижу. А с другим. Сидел в машине, глядя на ее фотографию, уже потрепанную от постоянного ношения в кармане, и признался себе, что, наверно, все-таки люблю ее. Даже без наверно. Просто люблю. От нее не осталось ничего, кроме воспоминаний, а мне до адской агонии в груди хотелось иметь рядом хоть какую-то ее вещичку, хранящую ее едва уловимый запах. Какую-то безделушку, помаду или хотя бы расческу – и я носил бы эту вещицу, оберегая сильнее, чем самую шикарную в мире драгоценность. Но… Мне ничего не осталось. Я даже несколько раз лично перерывал разрушенную базу Охотников, но ничего не нашел. Падлы выкинули ее вещи неизвестно где.

Теперь у меня было лишь это фото, которое я сам выбрал среди множества других снимков, оставшихся на ее заброшенной странице во «Вконтакте». Ее кто-то сфотографировал в тот момент, когда она, явно не позируя на камеру, искренне улыбалась, будто назло всем несчастиям, что свалились на нее за совсем короткую жизнь.

Если я не найду Майю, мою чудесную красавицу-малышку… то спустя год, или два попрошу рядом с могилой матери поставить еще один памятник. И, возможно, именно эта фотография будет на нем.

Не знаю, что меня потянуло поздним вечером на кладбище. Последний раз я был на могиле матери на похоронах. Раньше не считал я нужным приходить в это дико унылое место, чтобы почтить память усопших. Если носишь человека в сердце, если всегда помнишь о нем, то в этом нет нужды. Но сегодня я, кажется, опустился на самое дно – и кладбище было под стать моему настроению.

Долго бродил в поисках того места, где похоронили мать. Даже собрался звонить отцу, но наконец-то нашел. Как ни странно, могила, спрятанная под гранитными плитами, выглядела весьма ухоженной. И памятник с фотографией матери сверкал в закатных лучах, как новенький. Видимо, отец все-таки приходит сюда и в одиночестве, вдали от всех, скорбит по ней.

Я застыл на несколько мгновений, пораженный ее красотой. Она здесь совсем молодая. Черные волнистые волосы, тонкие черты лица, высокие скулы и такой… знакомый взгляд. Только сейчас понял, насколько Майя на нее похожа. Вроде другой цвет волос и глаз, но выражение лица просто копия. Ошарашенный, я потянулся за фото в карман и вздрогнул от звонка мобильника.

– Леня, в той, гостинице, где мы месяц назад останавливались, пожар! – напарник тяжело дышал, точно пробежал десять километров.

– И что с этого? Пожарных вызвали?

– Да!

– Так чего ты мне звонишь? Без нас не справятся, что ли…

– Ты же мне сказал, звонить каждый раз, если замечу что-то подозрительное.

– Ага, молодец, – бросил я. Ругать напарника было не за что, разве что за чрезмерную впечатлительность. – Если нечем заняться, пойди узнай, что стало причиной пожара.

– Будет сделано!

Как он меня еще терпит… Даже иногда жаль его. Постоянно попадает под горячую руку, ловит острые словечки в свою сторону, катается со мной по области с утра до ночи, а энергия из него так и прет, будто он вместо завтрака ест батарейки. На его фоне я кажусь жутким занудой. Да и похер. Прежний Лео уже не вернется.

Только я спрятал смартфон в карман, как он снова ожил. Что за херня? В кои веки собрался побыть в одиночестве, окончательно убиться горем, как все точно сговорились мне мешать.

– Опять будешь настаивать, чтобы я вернулся в Лагерь? – спросил Мартина, вместо привета.

– Валерий Павлович Гущин сегодня попал в реанимацию с тяжелыми телесными повреждениями. Свидетели говорят, его избила девчонка.

У меня отняло дыхание. Пульс громко застучал в висках от догадки, кто мог оказаться этой девчонкой. Но какая гарантия, что это Майя? Прокурор мог вновь взяться за старое и просто неудачно напороться на бывшую спортсменку.

– Думаешь, это Майя? – произнес неожиданно сиплым голосом.

– Сначала я тоже не придал этому особого значения. Но потом произошло другое: в больнице кто-то столкнул Глеба с лестницы. И теперь подозрения оправданы.

– Как давно?! – я опрометью бросился вперед, не разбирая дороги. Застыл посреди кладбища, совершенно не помня, в какой стороне трасса, у которой оставлял машину.

– Часа два-три назад. Знали бы, поставили охрану или хотя бы слежку, но… Медсестра только-только отзвонилась его родителям, а их номера как раз у нас на прослушке.

– Несколько минут назад кто-то поджег гостиницу, в которой мы с Майей жили.

– Думаю, можно не сомневаться кто. Кажется, она отсиделась, окрепла и теперь решила выйти на путь мести. Догадываешься, куда она поедет еще?

– Да.

Бросил трубку и, наконец-то вспомнив дорогу, побежал к трассе.

Глава 27. Майя

Как же глубоко я заблуждалась. Раньше думала, от мести не станет лучше… Но теперь понимаю: дышу полной грудью и чувствую то, что никогда не ощущала прежде – уверенность в себе, превосходство и нерушимую веру в свою силу.

Мой дорогой дар, точно бесценный подарок с небес, я готова любить и лелеять бесконечно. Ведь именно благодаря ему, благодаря его энергетической поддержке, я склеила по кусочкам свое разбитое сердце и стала тем, кем я есть сейчас – бесстрашной и сильной. Осталось лишь окончательно разделаться со своей старой жизнью – и можно уехать так далеко, что меня никто и никогда не найдет.

Даже представить не могла, какое удовольствие и облегчение испытаю, глядя, как пылает десятый номер того самого придорожного отеля. Пламя вместе с ним пожирало мои воспоминания. Я прямо видела перед глазами, как огненные языки разъедают картины моих самых счастливых моментов жизни. Нет, сейчас я не плакала. Я с легкостью отрывала их от сердца и наслаждалась их гибелью. Будут другие, но очень далеко отсюда и не с ним.

Подготовка к этому феерическому событию заняла довольно много времени, но оно того стоило. Для начала я узнала, что отель застрахован от пожара и дождалась того, что в десятом номере и в ближайших не будет посетителей. А дальше все пошло как по маслу. Достаточно было перелезть через забор, прошмыгнуть на веранду и разбить окно бутылкой с горючей смесью. Жаль, насладиться вспыхнувшим в номере огнем получилось недолго, ведь совсем скоро охрана и официантки выбежали в сад. Но мне хватило и этого. Радуясь, словно ребенок удачной шалости, я метнулась к забору и без труда через него перелезла.

Это было финальное усилие, которое окончательно сотрет воспоминания о Лео.

Таксист ждал меня в нескольких километрах от гостиницы. Его я обманула: он никогда даже не подумает, что возил преступницу. Проститутку с огненно-рыжими волосами в коротком платье на шпильках – да. За умелым макияжем, корректирующим форму глаз, скул и подбородка никто не узнает Майю Мичурину, фотку которой не видел только слепой. Я изо всех сил старалась быть непохожей на себя прежнюю. Не хватало еще из обычного розыска по пропаже перейти в уголовный розыск.

Конечно же, я не на шпильках перемахивала через забор. Бесстыже-алое платье, обувь и парик находились в сумке через плечо. Отбежав от гостиницы на достаточное расстояние, пришлось спрятаться в кустах и быстро переодеться. Запихнуть обратно в сумку толстовку с капюшоном, рваные джинсы и кеды.

Как же достало постоянно прятаться и изменять внешность…

За последние полтора месяца мне просто до чертиков надоело носить голубые линзы, прятать коротко остриженные волосы под кепку и изображать нечто, напоминающее подростка-неформала. Я даже додумалась себе сделать симметрический пирсинг, который зажил почти моментально, благодаря удивительно быстрой регенерации. Теперь у меня под нижней губой сверкали два болтика. Все ради минимального сходства с прежней Майей. К тому же я страшно исхудала… Совершенно не специально.

Первые дни, когда плачем и мольбами просилась пожить у одинокой бабушки в обмен на деньги и помощь по хозяйству, ничего не ела. Спала у нее на пороге. К счастью или нет, старушка дико защищала свое личное пространство, почти ни с кем из деревни не общалась, жила на отшибе, поэтому ее соседи даже не видели меня. Казалось бы, я нашла идеальное место, чтобы спрятаться. Но старушка не собиралась меня слушать, не то что пускать в дом.

Уже потом, когда я, не дождавшись ее разрешения, с легкостью выдернула у нее из рук ведра с водой и донесла их от колодца в дом, она налила мне чаю и выслушала мою байку. Не поверила истории о том, что я сбежала от изверга мужа и хочу где-то отсидеться, собраться с силами, почувствовать себя снова человеком. Только я допила чай, меня выдворили обратно на улицу. Я могла бы попытать счастья в другом месте, но боялась, что второй раз не повезет найти другую столь одинокую и нелюдимую старушку, которая уж точно не побежит рассказывать всем соседкам, что к ней ломилась какая-то девчонка.

В конце концов на свой страх и риск я отправилась в ближайший город, купив по дороге огромные очки и широкополую шляпу. Все-таки нужно было не ждать с моря погоды и начинать менять внешность. Остригла в ближайшей парикмахерской волосы под короткое рваное каре и попросила их выкрасить в черный. Пока мастер стригла волосы, я сидела с закрытыми глазами, чтобы не видеть своего отражения, ибо знала, что расплачусь. Можно было бы купить парик, но деревня – не то место, где можно без проблем таскать его, особенно летом. Я же просто-напросто сварюсь в нем, если все-таки достучусь до той старушки и начну помогать ей на огороде. А мне крайне необходимо было спрятаться настолько хорошо, чтобы никто меня не нашел – лишь так, дыша свежим воздухом и ощущая бескрайнее небо над головой, смогу пережить адскую боль, раздирающую сердце в клочья, смогу собрать себя по кусочкам, смогу исцелиться.

Еще несколько дней я воевала со старушкой, но уже хоть иногда ела – она пару раз давала мне то хлеб, то немного молока, чтобы я только отвязалась. Я не хотела ей говорить, что у меня под грудью привязан конверт с такой суммой, которую старушка в жизни в руках не держала, и у меня есть деньги на еду. В местном магазине мне лучше бы не показываться. В нем явно заметят новенькую и пристанут с расспросами – мне это совершенно не нужно было. Я догадывалась, что меня будут искать.

И из всех близких людей не было ни одного человека, которому я бы сочла нужным сообщить, что со мной все в порядке. Да и не думаю, что кто-то особо будет по мне горевать. Фактически я никому не нужна.

Ночуя на улице под открытым небом, часто задавалась вопросом, что делала в жизни не так. Ведь, в принципе, мало чем отличаюсь от Глеба – он тоже никому особо не нужен. Долго думала, почему так происходит, ведь я, по сравнению с ним, вроде бы неплохой человек. А потом пришла к выводу: быть кому-то нужным еще надо заслужить. И дело не в том, хороший я человек или плохой.

Утром стала наблюдать за старушкой и отметила про себя, что она, несмотря на возраст, во всем самостоятельна. Ей никто не нужен, поэтому она и гонит меня. И это мне необходимо было изменить.

Дурацкий план пришел в голову: продемонстрировать ей свою нечеловеческую силу и сыграть на этом. Хоть я толком не ведала, как управлять даром, но могла наврать с три короба. Главное, показать пару фокусов, а потом можно добавить, что я будто умею варить какие-нибудь целебные зелья – если что, действие плацебо никто не отменял. И вот, я как-то просто подошла к старушке, выхватила из ее руки нож, которым она на улице разделывала рыбу, и полоснула им по своей ладони. Призналась ей в том, что я ведьма. Впадая еще в больший шок, старушка наблюдала, как кожа на моей ладони срастается на глазах. Я пригрозила ей страшной расправой, если она меня не приютит. А если приютит – будет жить долго и счастливо, благодаря мне. И старушка согласилась.

Правда, сразу же, как я переступила порог, треснула меня по голове ведром и заперла в доме. Мой дар проснулся, и я с помутневшим от злости рассудком разнесла ей почти всю мебель, проломила окно и разогнула решетку. Успокоилась лишь на улице, глядя на старушку, которая крестилась дрожащей рукой.

Я долго на коленях умоляла ее успокоиться и простить меня, ведь плохо умею управлять своей силой. Когда она уже немного пришла в себя, сама попросила прощения за то, что треснула меня ведром по голове. Мол, страшно испугалась и только и думала о том, как запереть меня надежно и скорее побежать за батюшкой.

М-да, боюсь, он бы тоже перепугался до потери пульса.

В любом случае теперь старушке нужно было ремонтировать мебель в доме и заделывать окно. Я пообещала все исправить сама и в этот раз с ее стороны было бы глупо послать лесом человека, который хотел искупить свою вину.

Наконец-то у меня появилась крыша над головой. И уйма работы до седьмого пота. Но я не жаловалась. Старушка, которую, как оказалось, зовут Зоей, больше меня по голове ведром не била, даже если я путала сорняки со свежей рассадой. Сказала, что не возьмет с меня ни копейки за еду. Новую мебель в дом она не хотела, поэтому мне пришлось убить маникюр и отремонтировать с горем пополам все самой, находя свободное время между разработкой плана мести, готовкой, уходом за животными и работой на огороде. Как оказалось, старушка потом даже рада была скинуть на меня половину своих хлопот.

О, за месяц я загорела так, что превратилась в мулатку. Черные волосы, торчащие во все стороны, глаза, опухшие от слез, настоящий цвет которых прятали голубые линзы и кожа шоколадного цвета – просто красавица. Без интернета, постоянного утреннего душа и фотоаппарата под рукой я сходила с ума. Но потом привыкла. Ко всему можно привыкнуть. Единственное, к чему было сложнее всего заставить себя привыкнуть: к мысли, что я больше никогда не встречусь с Лео. Долго убеждала себя, что от этого мне будет только лучше.

Правда, однажды я увидела его издалека. Они с каким-то парнем, стоя у калитки, крутили перед носом у теть Зои моей фоткой, но старушка, будь она еще сто лет так же здорова и уперта, до последнего доказывала, что такой девушки здесь никогда не видели.

Он стоял совсем недалеко, водил глазами по округе, а меня била крупная дрожь. Я застыла на кухне, прилипла взглядом к щели между оконной рамой и вылинявшими занавесками. Лук шипел на сковороде, мелкие капли распаленного масла летели мне на руки, оставляли ожоги, которые, впрочем, быстро заживали. Я не чувствовала боли. Только отмечала про себя, что Лео так зарос, будто не брился и не стригся с нашей последней встречи. Он даже как-то осунулся. Больше не улыбался, выглядел устало и угрюмо. Что-то внутри меня вякнуло, что он выглядит так, потому что страдает без меня, но я быстро заткнула этот писклявый внутренний голосок. И так и не смогла оторвать от него взгляда, пока он, уходя, не скрылся за листвой разросшегося виноградника.

Сначала я где-то в глубине души хотела, чтобы он меня нашел, несмотря на все мои ухищрения. Одумался, понял, что окончательно меня потерял, испугался и сердцем почувствовал, где я. И если бы он действительно явился неделями ранее, а не аж через месяц, я бы, как дура, выбежала из дома и бросилась к нему навстречу в объятья.

Но сейчас я понимала одно: он был такой угрюмый и недовольный лишь потому, что ему пришлось искать меня. Наверняка Командир заставил. А кто будет рад ездить по деревням и искать бывшую, с которой так по-скотски поступил, вместо того, чтобы где-нибудь в элитном клубе цеплять новую девчонку? Так что пускай колесит себе дальше. Если будет хоть чем-то занят, то меньшему количеству девушек разобьет сердце.

А я буду дальше готовить план мести. Поджог гостиницы стоял третьим на очереди. Первым был прокурор.

Только его увидела, сворачивающим в темную подворотню по дороге домой, дар вмиг проснулся. Я набросилась на шокированного прокурора как бешеное животное. Его попытки защититься только смешили и подзадоривали пробудившееся чудовище. Мозг напрочь отключился – я не планировала бить мужчину настолько сильно, как получалось. Дикая, звериная ярость ослепила. В голове только и сверкала красным транспарантом надпись: убить подонка! Мои кулаки колотили избившую меня сволочь с такой быстротой и силой, словно я была мировым чемпионом по боям без правил.

Кто-то рискнул меня оттащить – и сразу же с точной подачи отлетел куда-то в сторону. Единственное, что смогло меня остановить, это вспышка камеры, разогнавшая на миг полумрак. Я резко вскинула голову, быстро нашла глазами подростка, отвлекшего меня от расправы. И только сейчас заметила, сколько людей собралось вокруг. Их крики, споры смерчем ворвались в голову и встрепенули отключившийся рассудок.

Я обнаружила себя сидящей на асфальте, верхом на прокуроре, который уже был не в состоянии сопротивляться. А его лицо, все в крови и ранах… Я захлебнулась криком, прижимая ладонь ко рту. Ужас пронзил меня тысячью ледяных стрел, заставляя застыть на месте. Неужели это сделала я? Вот этими маленькими ручками? Повернула ладони тыльной стороной вверх и вздрогнула от чудовищной картины. Кожа на некоторых костяшках лопнула, кровь сочилась с ран, смешиваясь с кровью прокурора. Я совершенно не ощущала боли, только легкое жжение, и не могла оторвать глаз от быстрорастущих новых клеток.

Кто-то сильно смелый решился схватить меня за капюшон, наверняка чтобы оттащить и заодно показать всем мое лицо. Отшвырнув чужую руку, я подорвалась на ноги и вовремя прикрыла лицо от новой вспышки. Бросилась бежать со всех ног, слыша приближение полицейских сирен. Кто-то ринулся за мной вдогонку.

Как бы я ни пыталась удержать капюшон, он слетел. Но больше переживать о том, что увидят мое лицо, не стоило. Я успела хорошо оторваться, затеряться в улочках и спрятаться в месте, которое присмотрела заранее – укромный уголок за гаражами, где пахло не лучшим образом, валялись пустые бутылки и презервативы. Зато здесь можно было перевести дух… и смыть с рук кровь.

Некоторое время я просто стояла, оперевшись спиной о поржавевшую стену гаража, и глотала ртом воздух. Футболка взмокла от пота, ноги гудели, каждая мышца в теле мелко вибрировала от перенапряжения – я в жизни так быстро не бегала. Легкие горели огнем, сжались, точно превратились в кучу угольков. В горле пересохло. Дрожащими пальцами едва получилось открыть бутылку с водой, вытащенную из сумки через плечо, и сделать пару глотков. Вода ожидаемо несколькими ручейками пролилась мимо рта, намочила темную толстовку. Если присмотреться, на ней виднелось много брызг крови. Придется ее где-то подальше выбросить.

Разглядывая темно-бурые капли, отливающие красным на темной ткани, я чувствовала себя все хуже и хуже. Лишь бы он не умер. Вроде вдалеке визжали сирены скорой помощи… Успеют ли ему помочь? Что бы тот прокурор мне ни сделал, я не вправе забирать у него жизнь. Вернуться бы и узнать, в каком он состоянии, но это ужасно помешает планам и, чего доброго, меня угораздит попасться на глаза кому-то из тех, кто видел драку.

Черт, собиралась ведь лишь пару раз ему вмазать и сказать несколько слов о том, что пришло время расплаты. Хотела лишь ему напомнить, что зло всегда возвращается бумерангом… И все в таком духе. Но не проронила и слова. Дар совершенно мешал соображать.

Мне казалось, что я уже поладила с ним. Этой ночью долго разговаривала сама с собой, убеждая его быть осторожным. Выходит, никто меня не слушал! Сейчас впервые я пожалела о том, что не поехала в Лагерь и не начала обучаться управлять даром. Но последней, кем я хотела войти в новый коллектив, это очередной брошенкой Лео. Нет, уж управлюсь как-то сама.

Ему отомстить не помешало бы в первую очередь. Но, боюсь, этот гад вновь начнет применять свои соблазнительные штучки, сбивая дар с толку.

Бросила взгляд на часы – скоро закончится время посещений в больнице. Глеба я бить не собиралась, да и когда мимо снуют медработники, больные и посетители, не особо-то подерешься. Тем более кто-то уже умудрился ему сломать нос до меня.

Я хотела просто показать ему, что наконец-то больше его не боюсь. И хотела увидеть в его глазах страх.

Но, черт подери, все опять пошло не по плану! Глеба я застала в больничном коридоре, прогуливающимся с какой-то девушкой. Причем смотрела она на него так, как на божество, а он из себя строил влюбленного идиота.

Удержаться не было сил. Недолго думая, я подлетела к ним, собираясь обоих втоптать в грязь, но застыла на несколько секунд прямо перед ними – импульс оказался быстрее мысли, и я не знала, что сказать. Пока несколько секунд подбирала слова, топя внутри обиду и молясь, чтобы дар вновь не пробудился, эти двое окинули меня удивленным взглядом и, видимо, сочли за какую-то умалишенную. Потому что просто прошли мимо. Глеб меня даже не узнал.

– Неплохо ты выкрутился перед любовницей! – крикнула ему вслед. – Не стыдно делать вид, что не узнал собственную жену?!

Глеб точно налетел на невидимую стену. Неспешно, будто в замедленной съемке, обернулся, пока новенькая пассия, вцепившись в его предплечье, раздраженно сыпала вопросами:

– Она серьезно твоя жена? Ты ведь сказал, что уже развелся. Как это понимать?

– Расслабься, котенок, – выдавил он улыбку. – Я действительно развелся. Потом все объясню. Подожди меня пока в палате, мне нужно перекинуться парой слов с бывшей.