Текст книги "Под маской ангела (СИ)"

Автор книги: Нари Орлан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 28 страниц)

Как я разорвала веревку? И зачем? Ее куски разлетелись в разные концы комнаты. Теперь я или получу взбучку от похитителей, или мне придется доставать разорванную веревку, обматывать ею запястья, и притворяться привязанной.

Ну и как ее достать? Прыгать на стуле по комнате или быстренько развязать ноги?

Потянувшись к лодыжкам, застыла, глядя на кожу запястий – нежную, гладкую, без единой ссадинки или синячка. Не веря своим глазам, поднесла руки ближе к лицу в надежде найти хоть один след того, что запястья туго связывали веревкой. Но не нашла совершенно ничего.

Невероятно! Может, мне раньше лишь казалось, что они связаны туго? Наверно, я была слишком обессиленной и под действием непонятно какой гадости. Скорее всего, никаких ран и не было, а веревка держала запястья некрепко.

Более-менее согласившись про себя с этим выводом, я развязала лодыжки и поднялась. Голова несколько секунд покружилась, а по ногам пробежалась колкая дрожь. Они еще не до конца отошли от нахождения в одном положении и казались ватными, но я, не желая терять ни секунды, быстрым шагом прошлась в один угол, где подхватила веревку, и затем в другой. По пути к стулу принялась вертеть ее в руках, думая, как самой создать видимость того, что запястья до сих пор связаны. И вдруг заметила на веревке следы свежей крови.

Неосознанно хлопнула себя по плечу, куда мне кололи ту гадость. Нащупала на рукаве футболки дырочку и запекшуюся кровь, прилипшую к коже. Вот только боли совершенно не было. Закатала рукав, вывернула плечо ближе к лицу и обнаружила, что на нем не осталось даже ранки.

Что за чудеса?

Глава 22. Лео

Замок поддался быстро – даже быстрее, чем в прошлый раз. Я бесшумно отодвинул дверь, прислушиваясь к звукам в квартире. На кухне говорили двое мужчин. Голос Глеба узнал сразу. Интересно, кого это он позвал домой среди ночи? Хотя, кажется, я уже начинаю догадываться, кого именно.

Когда телефон Майи не отвечал после десяти попыток, пришлось действовать быстро и, как говорится, по уставу. Выключить эмоции. Оставить холодный расчет. Запертое на амбарный замок волнение отзывалось легкой дрожью в пальцах, пониженным вниманием на дороге, и еще какой-то хренью в груди, которая мешала глубоко вздохнуть. Но я довольно скоро добрался до съемной квартиры. Ни Майи, ни следов борьбы, вывод: ее выманили. Кто и как, вопрос другой.

По пути к следующей точке я еле сдерживался от того, чтобы не выжимать из своей машины всю возможную скорость. Не хватало сейчас разбиться и валяться новые десять минут, чтобы склеиться. Или же вообще отбыть в мир иной. Регенерация у таких, как я, быстрая и отличная, но, к сожалению, не всемогущая. Я тоже могу умереть, как обычный человек, если получу очень серьезные раны.

Двести километров в час – максимум, с которым позволил себе ехать. И так промчался по городу пулей, лавируя между машинами, пролетая на красный и объезжая небольшие тянучки по пешеходным дорожкам. Даже несколько раз видел на хвосте копов, но черт, они лишь прибавили адреналина. Если уж от них оторвался, то и от Охотников давно уже должен был.

Давно – это имеется в виду еще вчера. Не нужно быть экстрасенсом, чтобы понять, кто похитил Майю и зачем. И в этом моя вина. Я должен был – должен, твою мать! – догадаться, что они решат пойти более хитрым путем: похитят мою девушку, чтобы потом вить из меня веревки, приставив ей нож к горлу.

Хуже всего не когда похищают кого-то из нас, ресемиторов. Ведь мы, благодаря дару, намного проще переносим и боль, и заточение, и жестокость. Самое ужасное: похищать наших любимых и родных – делая им больно, нами легко управлять.

Я понимал, что дорога в логово Охотников может закончиться для меня плохо. Они наверняка потребуют, чтобы я явился к ним сам, без хвоста из полсотни агентов Лагеря. Которые, конечно же, выехали почти сразу после моего звонка Мартину. Он поднял всех агентов и связался с Командиром местного Лагеря. Заставил и его поднять свою задницу, ибо именно в его городе до сих пор не выловили всех Охотников! В моем же городе очень давно их не видели – мы с Мартином в свое время хорошо постарались.

И пока ехал Мартин, пока не откликался телефон Майи, я решил сделать два важных дела, невыполнение которых себе уж точно не прощу, если откину копыта сегодняшней ночью.

– Джекпот! – воскликнул я, войдя на кухню и оперевшись спиной о стену. Глеб и его дружок прокурор – те самые два «дела» – медленно повернули головы в мою сторону. Еще несколько секунд назад так мило ворковали на тему: «Братюнь, ты не парься, в суде все порешаем, ты только нормально денюжек отсыпь», – а теперь как воды в рот набрали. – Чего молчим? Слова закончились?

Совершенно не стесняясь, я подошел к столу, наполнил пустую рюмку коньяком и, бросив «Ваше здоровье», опрокинул ее в себя. Скривился – ну что за гадость? Хорошо, хоть вроде тепло прокатилось по телу, прогнало немного напряжение.

Подчеркнуто громко я водрузил рюмку обратно на стол. Ребята переглянулись, но дар речи к ним так и не вернулся.

Ну разве весело давать им в морду без прелюдии? Хоть бы возмутились тому, что я присоединился к попойке без предупреждения.

А, кажется, знаю, почему так пялятся на меня: рубашка измазана, в волосах, вполне возможно, листики торчат и взгляд наверняка шальной, безумный – то ли с луны свалился, то ли из дурки сбежал.

Может, их просто поднять за шиворот и лбами стукнуть? А что? Я могу. Но сначала выпишу им напутственную речь.

– Вас родители учили в детстве, что маленьких и слабых обижать плохо? А знаете почему? Потому что защищать маленьких и слабых моя задача, – говорил, показательно закатывая рукава рубашки, – а со мной лучше не связываться.

Эти двое сначала стали похожи на две тыквы – а потом прыснули со смеху. Содрогаясь в пьяном угаре, Глеб сказал:

– Ты себя в зеркало видел, трахарь-террорист хренов?

Я сделал вид, что шутка просто умереть не встать какая смешная. Вот только прокурор не оценил ее, хотя мог бы по-дружески улыбнуться. Вместо этого, поднялся из-за стола с серьезным видом – он явно был раза в три трезвее Глеба. Ну, значит, хорошо запомнит урок.

– Знаешь, – обратился к нему, – как долго может избавляться побитая женщина от психотравмы? Всю жизнь – и так и не избавиться. Думаю, несколько переломов, после которых ты не сможешь ходить, будет равносильно совершенному поступку.

– Что ты, что ты… – говорил прокурор, закатывая рукава голубой рубашки. – Я ее вовсе не бил. Просто наподдал несколько раз, чтобы рыдать перестала.

Вот сука! Я ему сейчас не только ноги переломаю, а еще и челюсть в крошево разобью, чтоб больше ни одна девушка на него не посмотрела.

Почувствовав, как от злости дрожит блок на даре, я глубоко вдохнул-выдохнул. Если сорвусь, то разнесу кухню, убью обоих и даже не замечу, как быстро. Нужно контролировать эмоции.

– Погоди, че, бля? – поднялся, покачнувшись, Глеб. – Ты мою Майку бил? – Несмотря на то что он был пьян, выпад рукой сделал быстрый и схватил опешившего прокурора за шиворот.

– Тихо, тихо, брат! – пытался оторвать руку Глеба от своей рубашки. – Ты же сам сказал, отбить у нее желание гулять на стороне. Да и не бил я ее сильно… Даже синяков не осталось.

– Ах ты пидор! – Крепкий кулак с такой силой впечатался в челюсть прокурору, что того откинуло через стул на пол. Глебу показалось мало, и он, отбросив стул, ринулся вниз, явно собираясь вмазать добавки.

Наблюдая за тем, как Глеб с особым остервенением избивает своего дружка, я думал: присоединиться или дальше наблюдать за бесплатным цирком?

– Иди сюда! – махнул рукой мне Глеб, приподнявшись. – Будем ломать падле ноги! – И сам схлопотал в челюсть от немного пришедшего в себя прокурора.

Нет, если еще и я присоединюсь, то это будет избиение младенцев. Наблюдая за тем, как эти два придурка метелят друг друга, я как-то даже начал чувствовать, что мой запал угасает, а здравый рассудок возвращается. Ну, сломаю я ноги прокурору, а Глебу челюсть. И что потом? Похвастаюсь Майе, какой я молодец? Лучше сделать все, чтобы выжить этой ночью, а потом поднять связи и постараться обоих упечь за решетку. А сейчас оставить дверь открытой и вызвать полицию. Пусть разбираются как хотят.

Стоило выйти из квартиры и отзвониться на 102, как экран ожил в моей руке, светясь именем «Майюньчик». Унимая дрожь в пальцах, я поставил разговор на запись и поднял трубку.

– Ну что, нервишки шалят? – спросил невидимый собеседник. Теперь ясно: не брали трубку, скорее всего, специально, чтобы я тут, сидя как на углях, дошел до того состояния, в котором делают необдуманные поступки. Пусть даже не надеются – меня сложно на такое сподвигнуть.

– Что вам нужно? – задал вопрос, собираясь делать вид, будто не ведаю, с какими людьми говорю и что они от меня потребуют. – Деньги? Сколько?

– Не, не. У нас другое условие: чтобы ты через пятнадцать минут приехал на адрес, который придет в смске. Опоздаешь хоть на минуту или приедешь не сам – девочка пострадает.

Пятнадцать минут?! Мартин с ребятами приедет только через полчаса минимум. Оттянуть время может не получится, но попытаться стоит. Я бросился вниз по лестнице, говоря:

– Я могу не успеть, если адрес в другом конце города.

– Ты ж гонщик. Все успеешь, если захочешь, – с каждым произнесенным словом я все больше убеждался, что уже прежде слышал этот голос, причем недавно. Вот только где?

– Откуда вы знаете, что я гонщик? Кто вы вообще такие?

– Мы больше любим живое общение. По телефону не то пальто. Приезжай – познакомимся.

– Подождите! – выкрикнул, ухватившись за поручень, и перемахнул через пролет. Уже первый этаж. Мимо консьержки пронесся стрелой и, пересекая двор под домом, сказал: – Дайте с ней поговорить. Пусть хоть два слова скажет. А то какая гарантия, что на той фотке не сидел двойник или она вообще в Фотошопе не состряпана. Вы могли просто украсть телефон и…

– Не может она говорить! Спит.

Они ее убили?! От этой мысли я словно налетел на невидимую стену и остановился, тяжело дыша и не слыша стука сердца. Всегда, когда кого-то похищают, дают сказать пару слов человеку! Это в их же интересах!

– Разбудите ее.

Тишина в трубке. Я знал, что на своих базах, где Охотники держат пленных ресемиторов, запрещается спать обычным людям. Потому что в случае ошибки в передаче дара от пленника до какого-то толстосума, который решил обзавестись уникальными способностями, он с большой долей вероятности улетит не туда. Эти конченные Охотники плодятся как саранча и до сих пор так и не могут догнать, как правильно перекидывать дар, – что логично, никто об этом им не расскажет. В итоге некоторые Охотники просто делают из ресемиторов рабов, другие же убивают их в комнате со спящим заказчиком в надежде, что дар ему перелетит. Так как среди слабых ресемиторов никто не знает процедуру передачи, а сильные не открывают секреты, случается чаще всего так, что пленные-то умирают, а дар улетает за пределы их базы. Дар вообще существо вредное и избирательное. Если в момент даже правильной передачи ему не понравится будущий хозяин, может улететь в поисках более лучшего варианта.

И теперь в тот факт, что Майя спит, совершенно не верилось. Также не хотелось верить в то, что ее уже больше нет. А если вдруг… они с ней что-то сделали… я сорву блок с дара и голыми руками разнесу всю их базу. Придушу каждого лично. Они еще даже не догадываются, на что способны по-настоящему сильные ресемиторы.

– Послушай, короче, не веришь, что она спит – не приезжай. Прямо во сне ее прикончим и выбросим тело в речку. Нам пофиг.

Я с силой сжал смартфон, топя внутри гнев. Еле успел остепениться прежде, чем превратил айфон в смятый бутерброд. В трубке раздались быстрые гудки, а следом через несколько секунд пришла смс. Приехать вовремя на указанный адрес успею только в одном случае: если выеду прямо сейчас и буду нестись по городу со скоростью триста километров в час. Суки.

Подбегая к машине, переслал смс Мартину и набрал его:

– Говорят, через пятнадцать минут надо быть на точке.

– Наши еще в пути. Отправлю адрес местному Командиру – может, его ребята успеют.

– Эти слабаки? Не надо. Только передохнут все. Да и черт… Догадайся, что по телефону сказали. Надо прийти одному.

– Тебе самому нельзя ехать. Ты ж понимаешь. Мало того что сам, так еще и без оружия. Они просто убьют тебя, а следом и Майю.

Я остановился у машины. Оперся лбом о холодную крышу, переводя дыхание. Надо быть чокнутым самоубийцей, чтобы действительно приехать на адрес одному, без поддержки и без оружия. Хотя…

– У меня есть еще шприц со снотворным. Утром зарядил в гостинице, только раз пользовался. Два тела вырубить хватит.

– Не своди меня с ума. Хватит кланяться машине. Сейчас что-то придумаем.

Сначала мне показалось, я слышу какое-то странное эхо. Теперь до меня дошло. Обернулся и не поверил своим глазам. В темноте тропинки мне навстречу двигалась темная высокая фигура. Мартин ухмыльнулся, пряча телефон в карман.

– Когда ты приехал? – спросил, будучи вне себя от прилива радости.

– Утром. Так и знал, что понадобится моя помощь. Но ты ж слишком самоуверенный придурок, чтобы меня о ней попросить заранее.

– Да пошел ты… – Радость начала сменяться злостью. Вот не мог он не съязвить?

Впрочем, Мартин пропустил мой посыл куда подальше мимо ушей и сказал:

– Ставлю тысячу баксов, что буду на точке раньше тебя.

– Где твоя тачка?

– В соседнем квартале.

Рассмеявшись, тыкнул в него пальцем:

– Ты стопудов приедешь вторым.

Наконец он подошел ближе, и фонарь осветил его заострившиеся черты лица и дьявольский взгляд черных глаз.

– Я-то приеду первым, только сначала подвези меня, – и уселся на мой капот.

– Размечтался. – Как можно быстрее я открыл дверцу и заскочил в машину. Завел двигатель, не сводя взгляда с друга, и рванул с места – Мартин покатился по дороге, оставаясь позади. Не прошло и доли секунды, как он поднялся и обогнал меня, когда я выезжал на дорогу. Быстро бегает, чертяка! Надо поднажать. Не хотелось проиграть тысячу баксов. Чисто из принципа.

Глава 23. Майя

Это не сон, но я отказывалась верить реальности. Со мной что-то случилось… что-то страшное и кардинальное. Сначала я разорвала веревки, не до конца осознавая, как это сделала. Потом очень долго думала, как поступать дальше. Разрывалась между выбором: продолжать сидеть на стуле в надежде, что какой-то босс решит оставить меня в живых, или пытаться выбраться. В конце концов поняла, что попытка освободиться может еще больше ухудшить мое положение, если провалится. Села на стул, попробовала связать за спиной запястья или хотя бы просто закрепить веревку так, чтобы не было заметно, что я ее разорвала. Но ничего не получилось. Я дико разозлилась из-за этого – подорвалась со стула, схватила его и изо всех сил ударила им о дверь.

Стул погнулся, а на двери остались вмятины.

Я превратилась в какое-то чудовище, у которого отказывал мозг и в несколько раз увеличивалась сила из-за сильных эмоций. Я не хотела верить своим воспоминаниям. Мне уже казалось, что я была в лаборатории, надо мной ставили эксперименты, а потом заперли в этой бетонной клетке.

Только я осознавала свою безысходность, или злилась, или на меня накатывала волна страха, и кожа на руках вмиг краснела, нервы становились похожи на оголенные провода – прикоснитесь кто-нибудь ко мне, и я убью.

Совсем скоро после того как я вмазала стулом по двери, в комнату вбежали два охранника. Ну как вбежали… Один переступил порог, удивился тому, что не увидел меня в центре под лампой на стуле, и в следующую секунду зарылся носом в бетонный пол. Мои руки как-то сами с легкостью замахнулись погнутым стулом и водрузили его охраннику на голову. Со вторым вышло сложнее. Он несколько секунд не решался войти за коллегой, а я сгорала в нетерпении. Моя кровь превратилась будто в лаву и горела в жилах. Я показалась в дверном проеме со стулом наперевес, и у второго охранника застыл ужас в глазах, что меня несказанно порадовало.

Откуда-то появилось осознание превосходства над обычными людьми. Мужчина, выше меня на голову и шире в два-три раза, совершенно не внушал страх. Зато подогревал желание проверить одну теорию: действительно ли чем больше шкаф, тем громче падает? Этот, второй, был грузнее своего напарника и действительно громко упал, когда я запустила в него стулом.

Выскочила в полутемный коридор, вдоль которого тянулись двери, и бросилась в противоположную сторону от той, откуда послышался топот ног. Энергия уходила из тела, уступая место страху и растерянности. Все казалось сущим кошмаром.

Лео, пожалуйста… Обними меня крепко-крепко и разбуди. Мой любимый ангел, скажи: «Доброе утро, Майюнчик. Не хочешь мне помочь поотжиматься?» А я буду делать вид, что еще не проснулась. Буду притворяться до последнего, пока ты не заберешься под одеяло и не начнешь своими ловкими пальцами меня щекотать. Я рассмеюсь, стану бороться, вырываться, сброшу с себя одеяло и спрыгну с кровати, защищаясь подушкой. Увижу твою ясную улыбку и пойму, насколько чувствую себя счастливой, просыпаясь с тобой. Только разбуди меня, прошу…

Но, к сожалению, никто мои мольбы не слышал. И я была бодрой, как никогда прежде, пусть и мозг отказывался верить всему, что видел и чувствовал.

Я нашла какой-то туалет и спряталась в одной из кабинок, забравшись с ногами на крышку унитаза. Глянула на ладони – сейчас они были обычного, телесного цвета. В зеркало на себя было безумно страшно смотреть – боялась испугаться так же, как и тот второй охранник. Я хоть не убила этих двоих? Или это была не я?

Меня дико колотило, сердце нереально быстро металось в груди. Руки дрожали, я обхватила ими колени, стараясь хоть немного успокоиться, если это вообще возможно в такой ситуации. Совсем скоро меня начнут искать и, если найдут, по головке не погладят. Поэтому у меня оставался один путь – к свободе.

Только это слово всплыло в голове, пугающей силы энергия вновь собралась хлынуть по венам. Я плотно сомкнула веки, умоляя свои желания и эмоции угомониться. Стала стараться медленно глубоко дышать, считать до десяти, массировать кончиками пальцев кожу головы – как еще заставить себя успокоиться и побороть острую потребность разнести стену туалета выкорчеванным унитазом и бежать стремглав к дому, обгоняя машины?

Картины побега так ярко рисовались перед внутренним взором, будто я действительно могла это все сделать. Нет, нет, нет… Это все невозможно. Но как вырваться на свободу? Желательно не прибегая к помощи этой чертовщины, которая в меня вселилась.

Я боялась ее. Смертельно страшно ощущать нечто внутри себя – причем когда это нечто время от времени перенимает управление телом, точно штурвалом корабля.

Так, главное, не паниковать, не нервничать, не злиться, и все будет хорошо. Подождать, пока дрожь перестанет колотить тело и сердце прекратит сотрясать быстрыми мощными ударами грудную клетку, тихонько выбраться из укрытия и мышкой попробовать прошмыгнуть к выходу. Знать бы еще, где он.

Голоса Грубияна и Разбойника, их торопливые тяжелые шаги по коридору заставили меня сжаться, убили все надежды на тихое спасение. Волна страха, поднимаясь по позвоночнику, быстро смешалась с буйными искрами адреналина.

Эти сволочи меня похитили, отобрали вещи. Вкололи какую-то гадость, привязали к стулу и закрыли в подвале! А еще они собирались меня убить как-нибудь потом, когда стану им не нужна, и хотели бросить Лео гнить в соседней камере. Уроды, твари и мерзавцы! Их нужно наказать!

Попытки успокоиться рассыпались прахом. Я ничего не могла поделать со взорвавшейся в сердце бомбой и с хлынувшей по венам огненной кровью. В голове стало пусто, лишь красным знаменем маячили слова: наказать всех гадов и обрести свободу.

По легкому мановению побагровевшей руки дверца туалета отлетела в стенку. Грубиян стоял в метре от меня, и почему-то именно над ним превосходства не чувствовала, хоть он и был на вид слабее Разбойника, спрятавшегося за его спиной.

– Нихера себе, как быстро у нее дар пробился! – выкрикнул Разбойник.

– Вполне возможно, все дело в сильном стрессе. Не бойся, – обратился ко мне, как к неприрученному тигренку, – мы тебе плохо не сделаем. Вон босс дал добро и разрешил тебе жить. А из базы ты все равно не сбежишь. Так что давай пойдем обратно в камеру по-хорошему.

– Чего ты с ней базаришь?! Скрути ее быстро! У тебя ведь тоже дар!

Скрутить меня? Из меня вырвался смешок, а рука потянулась к раковине. Я, как дикий зверь, замерла, выбирая самый удачный момент к нападению.

– Заткнись, придурок, – гаркнул Грубиян. – И дай сюда транквилизатор, пока я тебе зубы не пересчитал!

– Да скрути ее скорее! Не успеешь попасть дротиком!

– Она меня убьет! Я не могу на нее разозлиться!

Убьет? Убьет! Смерть – лучшее наказание! Особенно для тех, кто посмел меня назвать шлюхой!

Некогда выкорчевывать раковину, нужна быстрая расправа! Несмотря на то что я была на голову ниже Грубияна, смогла сомкнуть руки на его горле и оказаться с ним лицом к лицу. Разбойник в ту же секунду бросился опрометью прочь из туалета, крича: «Сейчас позову подмогу!»

Интеллигентное лицо Грубияна краснело и пухло от перенапряжения и нехватки воздуха. Его шея в моих руках казалась всего лишь свежеиспеченным багетом, сломать который не составит труда. Но так хотелось помучить его, увидеть в глазах раскаяние – где же оно? Приблизилась к его лицу ближе, не обращая внимания на то, как Грубиян пытался расцепить мои руки, и увидела в радужках его глаз вспыхивающий огонь. Что еще за чертовщина?

Мои руки моментально разомкнулись. От перепуга энергия схлынула, и мы вместе с Грубияном грохнулись на пол с метровой высоты. Морщась от боли – точно подвернула лодыжку и сильно ударилась коленями – я только осознала, что смогла оторваться от земли и поднестись к потолку. Несколько секунд назад я парила в воздухе!

Что я такое?!

Бросила оторопелый взгляд на Грубияна, и чуть не схлопотала сердечный приступ – он лежал на полу с закрытыми глазами, а на краю раковины алел кровавый след.

Мертв? Разрываясь между желанием помочь и бежать, выбрала второе. Одна секунда промедления может стоить мне жизни. Но все же переступая через его тело, преградившее путь к выходу, не сводила с него глаз, до сих пор сомневаясь (может, хотя бы пульс проверить?), и лишь поэтому уловила быстрое движение его руки, которая едва не поймала меня за ногу.

Жив! И сейчас бросится за мной вдогонку!

Выскочила в коридор и замялась на миг, решая, куда бежать. Слева послышался топот ног, и я ринулась вправо. За поворотом напоролась на тупик: коридор заканчивался запертой дверью. Что за ней, еще одна камера или выход, неизвестно. Шаги приближались. Судя по звукам, страшно было представить, скольких человек привел Разбойник на помощь. Если ничего не придумаю – мне конец. Даже если это чудовище во мне проснется, разве справится с пятью мужчинами? Тем более под рукой нет ни стула, вообще ничего. Одни голые стены и железная ручка на запертой двери.

А если я постараюсь пробудить эту силу во мне, она поможет выбить дверь? Я взялась за холодную ручку, собралась еще раз изо всех сил дернуть ее, как послышался голос Разбойника из другой части коридора:

– Ты чего? Живой? Вставай! Куда она делась?

Ответа не услышала, но не сомневалась: не пройдет и нескольких секунд, как все будут здесь, передо мной. А я буду трястись от страха, прижимаясь спиной к запертой двери.

Надо срочно что-то делать. Сконцентрироваться? Нет. Разозлиться, выйти из себя. Эти сволочи, убийцы, мучители, изверги ни в коем случае не должны поймать меня! Они… они… Не получается. Зато от страха знобило и колотило так, что футболка на спине промокла от холодного пота, а рука подрагивала, держась за ручку двери.

– О, а вот и наша беглянка. Ну что, далеко убежала? – раздался за спиной голос Разбойника. Я обернулась и застыла от ужаса: мало того, что за его спиной возвышались трое мужчин, так еще и он держал в руках что-то похожее на пистолет. Транквилизатор? Хотят усыпить меня? Этого еще не хватало!

Я подняла руки, всем видом показывая, что сдаюсь.

– Сама не знаю, что со мной происходит! Но все уже прошло! Не надо в меня стрелять, пожалуйста, я сама вернусь в камеру…

Пока говорила, за спиной раздался щелчок.

– Да конечно, – ухмыльнулся Разбойник и нажал на спусковой крючок. Кто-то сзади резко толкнул дверь, сшибая меня с ног.

– Какая тут скотина выламывает дверь в мою лабораторию?! – услышала голос Лысого, едва не впечатавшись носом в бетонный пол, – вовремя выставила руки. Зато наверняка содрала ладони и локти – их обожгла боль. Пофиг! Как можно резвее подорвалась на ноги и шмыгнула мимо падающего на пол Лысого, которому прилетел в грудь дротик.

Яркий свет ударил по глазам. А от вида пустых клеток в человеческий рост и медицинских столов, заваленных инструментами, перехватило дыхание. Я бы закрыла за собой дверь и продолжила офигевать от увиденного, но Лысый, как назло, лег прямо на пороге. Поэтому я бросилась вперед, мимо клеток, столов, опешившего Киселя, который застыл с тряпочкой в руке, прервав вытирание каких-то грязных разводов на железной поверхности стола. Пролетела мимо выбивающейся из всего интерьера односпальной кровати со смятыми простынями и разбросанными на ней датчиками. Мимо незнакомого мужчины, болтающего по телефону. Мимо вешалки и кофейного аппарата к вожделенной двери.

Кажется, в меня еще пускали дротики, потому что Кисель вдруг не своим голосом пророкотал:

– Здесь запрещено стрелять! Это лаборатория, ослы безмозглые!

Шум, крики за спиной побуждали нестись все быстрее. Мысли разбегались из головы, в кровь врывалась энергия пробудившегося чудовища – и в этот раз я с облегчением встретила ее. Дверь, отлетевшая в сторону от удара с ноги, открыла путь к свободе: вверх потянулась освещенная лестница.

Не тратя времени, чтобы закрыть дверь, бросилась по ступенькам вверх. Причем ноги задвигались так быстро, что я чуть не испугалась. Лишь на секунду замерла посреди лестницы, борясь с возвращающимся сознанием, и вновь устремилась вперед.

Следующая дверь тоже не была закрытой. Выскочив за нее, я оказалась в холле загородного дома, и глаза мгновенно нашли путь к свободе – окно. Хорошенько разогнавшись по блестящему в ярком свете люстры ламинату, я подпрыгнула и боком бросилась в стеклопакет. Сопротивление, несмотря на хруст и треск, показалось ничтожным, я разорвала его, как бумажку.

И полетела кубарем в палисадник.

В доме грохотали тяжелые шаги, разносились указания, а я морщилась от режущей все тело боли, не в силах встать. Мое чудовище совершенно сумасбродное! Вытолкнуло меня через окно на улицу, а теперь уснуло, оставив рыдать с плотно стиснутыми зубами, которые сцепила лишь для того, чтобы через них не вырвался крик. Пока энергия не схлынула из вен, я вообще не чувствовала ничего, кроме драйва, острого желания скорее обрести свободу и ощущения, что мне любая преграда нипочем.

А теперь за все расплачивалась. Хоть бы ничего не сломала. Но не должна, по идее, потому что вылетела из окна первого этажа. Надо как-то попробовать подняться. Раны, скорее всего, постепенно затянутся, нужно лишь им немного помочь – вылезти из рассадника микробов, то есть из дурнопахнущей клумбы. Возможно, она и неплохо пахла, но меня раздражал этот сладко-приторный запах неизвестных цветов, которым не повезло помяться подо мной. Потом вытащить, морщась от боли и отвращения, несколько осколков из левой руки.

Наконец я поднялась на колени и заметила, что где-то потеряла туфли. Принялась вертеть головой по сторонам, с удивлением обнаруживая, как хорошо вижу в темноте. Все вокруг казалось подсвеченным каким-то нереально-космическим светом.

– Она должна быть где-то здесь! – донеслось откуда-то уже со двора. Некогда брезговать бегать по земле босиком. Хочу я, черт возьми, жить или нет?!

Еле слышный толчок энергии вспыхнул в сердце и погас. Сложилось впечатление, будто я собралась завести машину и вдруг обнаружила, что бензин закончился. Что… что такое? Эй, оно больше помогать мне не собирается? Устало?!

Лучи фонарей пробежались по стене дома, просочились ярким светом через кроны деревьев, лизнули траву и разделившие ее тропинки. А, главное, выхватили из темноты забор. Как теперь перемахнуть через него, когда силы иссякли?