Текст книги "Под маской ангела (СИ)"
Автор книги: Нари Орлан
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 28 страниц)
Глава 19. Майя
Черт, с таким количеством сумок только такси вызывать. К чему теперь экономить деньги? Они не имели никакого значения, как и все остальное.
Так безумно хотелось вернуть время и заключить в петлю промежуток между тем, как мы приехали в гостиницу, и тем, как уехали из нее. Вычеркнуть звонок матери. Уезжать – и вновь возвращаться туда же. По кругу переживать нашу близость. Чувствовать его нежные поцелуи, его сильные руки. Видеть его солнечную улыбку, от которой сердце купалось в сладком трепете. Опять и опять отказывать ему, понимая, как тяжело с ним рядом сохранять трезвый рассудок. Пьянеть от запаха его тела, таять в его тепле, уплывая из реальности. Отказывать и раскрываться. Обнажаться и любоваться его шикарным телом. Смеяться вместе, ощущать себя абсолютно счастливой. И безумно желанной. Снова пытаться уснуть, прижавшись к нему так, чтобы между нами не оставалось свободного пространства. Проснуться от того, что Лео срочно требуется моя помощь.
Слабая улыбка дрогнула на моих губах от воспоминаний о сегодняшнем утре. Как Лео решил с самого пробуждения заняться спортом. Держал меня на руках, вместо утяжелителей, и просил не смеяться, приседая раз за разом. Потом я сидела на его спине, как королева, отсчитывая количество его отжиманий. После пятидесяти напрочь сбилась со счета, восхищаясь его силой. А он все повторял, будто это не он силач – все дело в том, что я слишком легенькая.
Теперь сегодняшнее утро маячило прекрасным миражом вдалеке, будто случилось сто лет назад.
Он не вернется. Но навсегда останется рядом. Я до сих пор чувствовала его. Как бы глупо это ни звучало, однако теперь не хотела идти в душ. Еще вчера хотела смыть его с себя, а сейчас хотелось подольше хранить его запах на коже. Пусть и здравый рассудок повторял, чтобы я скорее забыла его. В пятницу он уедет в другой город, и мы вряд ли когда-нибудь пересечемся.
Мой прекрасный ангел… Я буду его любить столько, сколько хватит сил – если он будет хотя бы где-то, пусть даже только в моем сердце, я буду чувствовать жизнь, а не просто существовать.
Он мне не брат и никогда им не будет, что бы ни говорили факты. Я его прогнала лишь потому, что не хочу потерять любовь к нему. Не хочу пытаться убить ее, оставаясь рядом, а по-другому нельзя.
К чему все эти мысли? Он совсем скоро забудет обо мне. Он и так ушел бы.
Я вызвала такси, собрала все сумки и ушла, захлопнув за собой дверь. Дождь лил до сих пор, но, к счастью, я почти не намокла, пока бежала к подъехавшей машине.
Путь предстоял не короткий. Я нашла в интернете маленькую комнатушку на окраине города за смешные деньги. Договорилась с хозяйкой, что приеду прямо сейчас и внесу плату за месяц. Там меня никто не найдет, пока я приду в себя и начну заниматься разводом. Недавняя мысль о том, чтобы встретиться с родителями Глеба и им обо всем рассказать, теперь не вселяла никакого энтузиазма. Хотелось просто скорее вычеркнуть его из жизни и как можно меньше вспоминать. Без адвоката обойдусь – и мне хватит денег, чтобы не работать ближайшее время, разобраться с переездом и найти помещение для фотостудии.
Я бы нырнула с головой в работу, как делала прежде, но сейчас явно не тот случай, от которого можно сбежать, занявшись чем-то другим. Да и качество работы будет желать лучшего.
Сейчас полезнее всего для меня было лишь одно: уехать куда-то очень далеко. И я наверняка так и сделаю, когда разведусь. Не хочу видеться с отцом, который внезапно вспомнил обо мне, и компания его не нужна. Не хочу видеть мать, которая спала с женатым мужчиной и даже родила от него ребенка. Она, черт возьми, могла без проблем найти себе холостого. Вокруг нее всегда вилось достаточно много ухажеров, правда не таких состоятельных. Даже не сомневаюсь, что она была с ним только ради денег. И меня родила лишь с одной целью: выкачивать из него алименты.
Теперь не удивительно, что именно после моего рождения она открыла салон красоты. Я для нее всего лишь один из способов получения денег.
– Девушка, мы приехали, – сообщил водитель.
В этой части города дождь уже, к счастью, прекратился. Я заплатила за такси и с трудом вытащила все свои вещи из машины. Застыла перед подъездом, не зная, как перепрыгнуть через лужу.
– Вам помочь? – спросил незнакомый мужской голос сзади. Уж не думала, что в этой части города бывают люди, искренне желающие помочь. А вот убежать с моей камерой и ноутбуком – на каждом углу. Может, стоило не скупиться и найти комнату в более благополучном районе? Из-за такого количества событий, обрушившихся на мою бедную голову, я, кажется, совсем потеряла способность нормально соображать.
– Нет, спасибо. Мне не тяжело, – ответила, не оборачиваясь, и шагнула в лужу. Холодная вода быстро затекла в туфли. Хоть бы хозяйка быстро ответила по домофону и мне не пришлось долго стоять под темным подъездом неблагополучного района.
Страх ледяной дрожью подобрался к затылку. Я одна. Меня больше некому защищать. Лео далеко. Больше некому согреть и уберечь от опасности. Маленькое трепетное чувство в груди еле слышно плакало, будто только что рожденная девочка, оставшаяся без отца. Именно на это похожа моя любовь – на брошенного ребенка. Как ни пытайся ее согреть и утешить, в одиночку ничего не получится.
Думала, что уже выплакала все слезы, но вновь капли скатились по щекам. И чья-то рука, ухватившись за сумку, резко дернула назад.
Я потеряла равновесие, чуть не упала. Сердце подпрыгнуло к горлу и бросилось вниз, когда кто-то грубо обхватил меня сзади, зажимая ладонью рот.
– Коли скорее! Коли!
Что-то острое пронзило плечо, и я от паники забилась в тисках мощных рук. Меня сильнее сжали, выбивая воздух из груди и чуть не ломая ребра. Крик утонул в чужой ладони. Голова закружилась то ли от нехватки воздуха, то ли от потери крови. Хотя нет, в плечо не ранили, а что-то вкололи. Кто?! Зачем?! Пустите меня!
Никто не обращал внимания на мои приглушенные мычания. Теряя силы, я делала слабые попытки вырваться и изо всей мочи старалась удержать ускользающее сознание. Кто-то поволок меня следом за собой. Пальцы невольно разжимались, из них выскользнул пакет с недавно купленной одеждой. Упадет в лужу, промокнет… Не об этом стоило сейчас переживать, не пытаться понять, куда делись мои сумки с фотоаппаратом, ноутбуком, вещами… Мне бы просто освободиться.
Тяжело соображать. Кажется, уже убрали ладонь ото рта, но я не могла пошевелить языком. Опереться бы обо что-то… Мир кружился перед глазами, уплывал в темноту.
Лео… Как жаль, что его нет рядом. Я совсем беспомощна без него.
Упустив последнюю мысль, державшую меня в реальности, я рухнула в беспамятство.
Какое-то время точно плавала в вязкой черной жиже – по-другому невозможно было назвать насильственное пребывание во сне. Ничего не чувствовала, ничего не видела. Дышать было трудно. Пошевелиться тоже. Казалось, вокруг что-то происходит, со мной что-то делают, но все мои нервные окончания умерли.
Пока вдруг в лицо не плеснули ледяной воды. Глубокий вдох разорвал легкие, и они наполнились пыльным, затхлым воздухом. Чувства все возвращались одновременно и сразу, отчего, казалось, болела каждая мышца в теле. Руки и плечи затекли – запястья находились за спиной и были тесно прижаты друг к другу. Ноги тоже связаны. Я сидела на твердом стуле, кто-то поддерживал за волосы мою голову, чтобы она не рухнула вниз, к груди, куда стекала вода с лица.
– Может, на нее еще воды вылить?
Инстинктивно не желая новой порции ледяного душа, разлепила веки. Резкость зрения возвращалась постепенно. Серое пятно с непонятными вкраплениями секунда за секундой приобретало очертания комнаты без мебели. Подвал? Окон видно не было, а единственный источник света – лампочка под потолком.
– Хватит, очнулась, – ответил другой голос.
Мою голову отпустили, и она мгновенно упала, уперлась подбородком в грудь. Поднять ее и взглянуть на мужчину, который присел недалеко от меня на корточках, стоило чудовищных усилий. Только я начала ею шевелить, стало складываться впечатление, что она вот-вот лопнет.
От боли мгновенно отвлекло то, что я заметила в руках мужчины мой смартфон. Он держал его одной рукой и похлопывал им по другой ладони.
Кто он? Почему у него мой мобильник? И вообще где я и как сюда попала?!
Воспоминания оглушающими вспышками пронеслись перед глазами. Вот я вечером подходила к дому с сумками в руках… Вот кто-то предложил помощь… Вот на меня напали и куда-то утащили… Кажется, укололи что-то. Точно укололи, ибо не разваливалась бы сейчас так голова и не ныло все тело.
Меня похитили? Но кому это могло быть нужно? Мужчину напротив видела впервые – в этом уверена несмотря на то, что его лицо до сих пор было нечетким. Заморгала в надежде прогнать мешающую видеть дымку. Немного прояснилось: грубые черты лица, волевой подбородок и тонкие губы, изогнутые в ухмылке. В глазах его светился неподдельный интерес, точно я диковинная зверушка в клетке зоопарка.
Неужели Глеб нанял кого-то? Бред. У него не хватило бы ни денег ни – как бы это ни звучало – наглости. А вот мой новообретенный отец… Часто ведь в фильмах похищают детей миллионеров, чтобы потребовать выкуп. Лео похищать наверняка боялись, ведь он агент ФСБ, а я… всего лишь беззащитная мышка.
Я судорожно сглотнула, цепенея от страха. Чудовищно боязно хотя бы на миг представить, что меня теперь ждет.
Мой мобильник ожил в руках мужчины. Он взглянул на экран и с недовольным выражением лица сбросил вызов.
– Зачем… – Неожиданно для меня самой голос оказался еле слышным и хриплым. Я прочистила горло, собираясь спросить громче, но мужчина опередил меня.
– Замахнулись мы на большую рыбку, – он бросил взгляд кому-то за моей спиной, – значит нужна большая наживка.
– Может, сами позвоним? – донеслось сзади.
Тот, кто сидел передо мной, подался вперед, заглядывая мне в глаза.
– Чего твой суженый-ряженый не звонит, а?
Я не нашлась с ответом. Они о Глебе? Или о… Лео?
– Да я тебе говорил, что она может быть просто шлюхой, – произнесли сзади. – Сначала в гостинице оттрахал, потом отвез домой оттрахал. Даже на ночь не остался.
Волна злости вмиг привела меня в чувство. Я подняла голову, превозмогая бессилие и боль, и с убийственным взглядом собралась отстаивать свою честь. Осталось лишь обернуться к сзади стоявшему грубияну. Но меня отвлекли слова впереди сидящего мужчины. Как у него ноги не затекли столько времени быть вприсяди?
– Мы оба видели, как он ее на руках нес из ресторана. По-твоему, со шлюхами себя так ведут? Или лизался с ней прямо в машине и на красный свет, и на зеленый. Влюбленный придурок… – Опершись о колени, одним рывком встал и пододвинул от стены стул ближе к центру. – Прискачет как миленький.
С ужасом осознала, что Лео не позвонит. Сама ему сказала: не возвращайся. Мама будет думать, что я до сих пор отдыхаю в какой-то гостинице и трубку не поднимаю потому, что не хочу никого слышать. Глебу теперь до меня нет никакого дела. Кто-то из друзей или клиентов, возможно, позвонит, но если я не отвечу, то добиваться и искать меня не будет точно.
А что делают с заложниками, которые видели в лицо похитителей и оказались никому не нужны? Избавляются от них. Домой уж точно не отправляют.
Лихорадочно соображая, как остаться в живых, я не придумала ничего лучше, чем сказать:
– Мы немного повздорили. Я обещала, что сама его наберу, когда остыну. А зачем вам Лео? Вы разве не знаете, что он агент ФСБ? Вам явно не поздоровится.
Мои последние слова утонули во взрыве смеха. Мужчины рассмеялись так громко, что у меня, казалось, лопнут барабанные перепонки.
– Агент ФСБ… – проблеял стоящий за мной грубиян, и зашелся в новом приступе смеха.
– Ладно, ладно, угомонись, – сказал его напарник. – Ну не в курсе девочка, что ее водили вокруг пальца. – Обратился ко мне с гримасой, отдаленно похожей на улыбку: – Скоро узнаешь много нового.
Не агент ФСБ? А кто тогда? Хотя с какой стати я должна верить этим двоим? Может, они просто сами не в курсе, на кого напоролись. Когда Лео узнает, что меня похитили, позовет своих ребят, они прилетят сюда на вертушках, приедут в бронированных джипах, оцепят всю территорию и какой-то снайпер во время переговоров пристрелит сначала одного похитителя, потом другого.
Я некровожадная. Но земля разве должна носить таких людей?!
Заиграла незнакомая мелодия. Мужчина достал свой смартфон и недовольно буркнул в трубку.
– Да… Нет, еще не звонил… Очнулась… Говорит, что они поссорились, и она сама должна его набрать. Что прикажете делать?.. Хорошо. Сейчас. – Положил трубку и жестом попросил своего напарника убраться из-за моей спины. Наконец я увидела второго: он был раза в два худее и даже немного выше. Похож на баскетболиста или каратиста. С виду приличный человек, никогда не подумала бы, что он такой грубиян.
Первый был больше похож то ли на вора в законе, то ли на разбойника. Догадываясь, что имена свои они мне вряд ли назовут, я окрестила первого, более широкого в плечах и крепкого, Разбойником, а второго, похожего на скромного баскетболиста, Грубияном.
– Давайте я сама позвоню Леониду. – Решила идти по пути вежливых переговоров, не показывать, как коленки трусятся от страха, и не делать глупых попыток освободиться. По крайней мере, не сейчас.
– У нас есть идея получше. Отправим ему любовное послание, – Разбойник навел на меня камеру моего смартфона, и раздался характерный щелк. Показал фото Грубияну и они, видимо, оба остались недовольны. – Она как-то не выглядит перепуганной и несчастной.
Две пары глаз в задумчивости уставились на меня. От осознания того, что они сейчас наверняка думают о том, как сделать меня перепуганной и несчастной, я сжалась в комок и отчаянно потянула запястья в стороны – ни на миллиметр не освободила их.
– Предлагаю заклеить ей скотчем рот, вымазать чем-то и порвать одежду, типа ее изнасиловали, – предложил Грубиян, будто говорил о планах на вечер: сходить в ресторан, в кино…
– Скотча у нас нет, только веревки. Порвать одежду понятно зачем, а вымазывать нафига? – уставился на приятеля, вскинув брови.
– Типа ее насиловали в каком-то грязном подвале.
У меня кровь отлила от лица. В горле пересохло. Неужели я надеялась, что со мной будут обращаться как с принцессой? Нужно срочно остановить эти разговоры.
– Лео и так впечатлительный! Не надо ничего делать. Думаю то фото вышло отличным. Отправляйте.
Похитители переглянулись. Разбойник подошел ближе ко мне и присел прямо у моих колен на корточки. Положил свою огромную лапищу на мое бедро и сжал до боли.
– Командовать тут нами удумала, а? Заруби себе на носу: ты живешь до тех пор, пока в тебе есть необходимость. Даже не мечтай о том, что когда-нибудь вернешься домой. Сгниешь прямо в этом подвале. А пока не умрешь, будешь делать все и терпеть все, что надо.
– Лео вам обоим головы оторвет, – прошипела, закипая от злости и дрожа от страха.
Разбойник со смехом поднялся на ноги.
– Он вместе с тобой сгниет в этом же подвале. И никакой дар не спасет его от этого.
Дар? Он о чем? Не успела я всерьез задуматься об этом, как обратила внимание на подошедшего Грубияна. Он методично клацал ножницами, точно маньяк-хирург, вдохновленный тем, что ему наконец-то дали провести первую операцию. Он действительно решил порвать мою одежду? То есть порезать. Только не это, пожалуйста, не прикасайся ко мне. Не надо, честное слово. Сжалься, бессовестный подонок. Если на мне хоть ниточка порвется, Лео тебя в асфальт закатает. Не страшно? А он закатает. Верю, он может.
Разбойник, скривившись, окинул его пренебрежительным взглядом.
– Поржали и хватит. Пошли.
К моему облегчению, они оба вышли за дверь, которая находилась справа от меня. Грубиян на прощание еще несколько раз показательно клацнул ножницами. Придурок.
Что делать? Я завертела головой по сторонам, терпя приступ головокружения. Какая-то подвальная комната, неизвестно где. Стены выкрашены серой краской, над головой до рези в глазах яркая лампочка. Дверь судя по звукам точно закрыли на замок. Значит ли это, что они боятся, будто я могу распутать веревки, или просто предостереглись?
Плохо чувствуя руки, вновь попыталась освободить запястья, чем наверняка только углубила ссадины – кожа горела и пульсировала невыносимо. Ногами я даже не пыталась особо пошевелить. Будет плохо, если вдруг мне кто-то придет на помощь и придется бежать, а у меня лодыжки будут изодраны в кровь настолько, что будет тяжело бежать.
Эти ребята, какими бы злодеями ни хотели казаться, на самом деле явно не собирались меня сильно обижать. Ничего плохого не должно тут со мной случиться. Лучше я просто тихонько посижу на стуле и подожду, пока за мной придут. Пока появится Лео… Уверена, он со своими сотрудниками быстро тут со всеми разберется.
Глава 20. Лео
Мы оба ошарашенно смотрели друг на друга. Она сто процентов узнала во мне сына своего любовника, а я видел копию Майи. Те же самые черты лица, только голубые глаза и золотистые волосы. Насколько же сильно бывают дочери похожи на своих матерей.
Никто из нас первый не решался завести разговор. Так и стояли: я напротив калитки, а она – отворив кованную дверцу.
Таксист, видимо, не выдержал.
– Вы едете? – крикнул сзади. Я мигом очнулся, потянулся за бумажником и всунул водителю через окно достаточно денег.
– Никто никуда не едет.
– Я еду. – Светлана с непроницаемым лицом открыла дверцу машины, но так и не успела скользнуть в авто – я с небольшим усилием надавил на дверцу, и та захлопнулась, задев по пути сумочку.
– Езжайте. – В подтверждение своих слов, я хлопнул ладонью по крыше машины. Водитель, скорее всего, не желая вмешиваться в разборки, быстро завел двигатель и смылся.
Аккуратным движением, полным плохо скрытого возмущения, Светлана откинула назад золотистую прядь волос и произнесла:
– Не слишком-то любезное знакомство с будущей мачехой.
Интересно, это она сама надумала то, что отец ей сделает предложение, или он уже умудрился подарить ей кольцо. Быстрым взглядом зыркнул на ее правую руку – да, небольшой бриллиант сверкал на безымянном пальце.
Я и не надеялся на то, что отец будет публично скорбеть по моей матери вечно, но все равно испытал гадкое ощущение.
– Нет ни одной причины оказывать вам подобные любезности. А вот побеседовать с вами – причин достаточно.
– Зато у меня нет ни одной. Рада была познакомиться, Леонид Васильевич.
Уже собралась, высоко подняв подбородок, развернуться и зашагать прочь. Размечталась. Я поймал ее за локоть – довольно мягко – и приостановил. Но она все равно вперила в меня гневный взгляд.
– Не могу ответить вам тем же, ибо уже достаточно наслышан о вас и даже, можно сказать, знаком. – Еще на подъезде к особняку отца заметил, что Майя не забрала диктофон, на котором был записан разговор с Глебом. Запись была короткой – я успел прослушать ее несколько раз и сделать определенные выводы. – И, не менее важный факт, я хорошо знаком с вашей дочерью.
Удивление было неподдельным. Выходит, Глеб обо мне не рассказывал? Хотя вполне логично: будь они до сих пор в сговоре, он бы не сдавал ее с потрохами за обедом. Возможно, случился какой-то разлад, или Светлана не захотела помогать ему вернуть Майю. Строить предположения можно долго. А вот допросить человека – намного быстрее.
– Откуда ее знаешь?
– Нас Глеб познакомил.
Она нахмурилась и сразу же стала выглядеть лет на десять старше.
– Правда, жестко оплошал тем самым. Даже подумать не мог, что я недавно получил лицензию адвоката. И пятой точкой не почуял, что я услышу о брачном договоре, который намеренно был составлен неправильно.
Светлана дернула рукой, обещая кричать, если ее не отпущу. В принципе я редко так сразу нападаю на людей, но у меня сейчас совершенно не было ни времени ни желания притворяться другим человеком, располагать к себе и по крохам добывать информацию.
– Что здесь происходит? – сзади донесся голос отца. Мы со Светланой как по команде обернулись к калитке. Он держался одной рукой за кованную дверцу, другой – оперся о кирпичную стену. Несмотря на усталый вид, как всегда подтянутый, в идеально выглаженной рубашке и брюках.
– Да я вот Светлане Иннокентьевне предлагал присоединиться к семейному ужину, но она отказывается, ссылаясь на занятость.
– Ой, да не отказывалась я, – ее рука накрыла мою, которая по-прежнему держала ее за локоть. Я бросил удивленный взгляд на Светлану, поражаясь тому, как потрясающе быстро человек может менять лицо. Сейчас она была вся милота и дружелюбие. – Это я имела в виду, что Васюша занят.
– Я занят не настолько, чтобы отказываться от ужина со своей семьей, – на его губах мелькнула слабая улыбка. – Света, если у тебя есть еще немного времени, то ты задержишься?
– Конечно. С удовольствием познакомлюсь ближе с твоим сыном. – И взглянула на меня таким добрым материнским взглядом, что я должен был вмиг растаять и начать называть ее мамой. Вместо этого убедился в одном: у нее в крови притворство и ложь. Я осознал, как быстро у меня растет к ней ненависть.
Эмоции при допросе – очень плохо. Нужно отстраниться от них, ибо ничего не получится. Хочет играть добрячку? Что ж, и не из таких вытягивал информацию.
Отец сделал приглашающий жест и пропустил нас к дому. Чтобы узнать, как идут дела в его компании, можно даже не проводить тайное расследование, достаточно лишь взглянуть на дом, в котором живет ее хозяин. За семь лет ничего не изменилось. У него нет денег на оплату услуг ландшафтного дизайнера, чтобы тот предложил заменить под ногами стершиеся камни или хотя бы убрал эти надоедливые белые горшки с миниатюрными елочками вдоль дорожки. Благодаря моему безупречному зрению, отметил про себя то, что на некоторых горшках есть трещины, замазанные краской. В фонтане не журчала вода – уверен, его сейчас включают лишь тогда, когда приходят влиятельные гости.
Как ни странно, я почти не помнил себя здесь. В памяти хранился вид особняка с широким двором и фонтаном, но без меня. Да, я редко проводил время дома – в огромном особняке мне было одиноко и скучно. Друзей приводить без повода сюда было запрещено. По особым случаям, таким как день рождение, мне разрешалось пригласить пару-тройку друзей, но только тех, с которыми мы дружили семьями. В итоге я пришел к выводу, что лучше всего отдыхать где угодно, но только не дома.
От моих друзей отец был не в восторге. Чего доброго, мы китайскую вазу разобьем, или тот бесценный хрусталь, или сделаем из гитары испанский галстук, или будем кататься на люстрах, или напустим в джакузи шампанского, или будем гонять на машинах прямо по двору, сбивая горшки с елочками, как кегли.
Да, у меня была веселая компания. Однажды мы действительно устроили пенную вечеринку на кухне, пока родители отдыхали на курорте. Правда, вместо пены у нас было несколько десятков ящиков взбитых сливок. Домработница, пришедшая с утра, схватилась за сердце: я с одной полуголой девчонкой, еще не до конца протрезвев, отдраивали сами кухню… и, кажется, немного забылись и отвлеклись от уборки. Нагоняй я тогда получил знатный. Уже не помню всех подробностей, но с того времени прислуга жила у нас круглосуточно и докладывала отцу о каждом моем шаге.
Я же всегда считал так: любая вещь с момента покупки начинает мгновенно обесцениваться. Так что нет смысла над ней трястись и бояться уничтожить. Если ты строишь дом в страхе, что он развалится и ты потом не сможешь построить новый, то так и будешь до конца дней жить, нервничая: а не бегает ли ребенок слишком резво, а не веселятся ли гости слишком бурно, а не слишком ли разжирели местные вороны и не проломят ли они мне крышу? Настоящее богатство – это не количество нажитых дорогих вещей в особняке за трехметровым забором, это радостное осознание того, что доход постоянно растет.
Мой отец уже давно не был богат. И продолжал делать вид, будто гребет деньги лопатой.
В доме так же ничего не изменилось. Кроме прислуги. Новую домработницу, которой отец приказал накрыть стол, видел я впервые.
– Тамара Николаевна здесь больше не работает? – спросил, сканируя просторный холл. Китайской вазы в углу нет. Неужели кто-то все-таки разбил?
– Давно. Она ушла спустя месяц после трагедии. Давайте поднимемся в мой кабинет, пока готовится ужин.
– Кстати! – поднимаясь на второй этаж за отцом, я резко повернулся к Светлане, надеясь поймать миг, когда она еще не успела сделать добродушный вид. Но нет: женщина лучилась чуткостью и теплотой. – Вам отец уже рассказал, что не умеет плавать?
Она растерянно покачала головой, явно не понимая, к чему я клоню. Какой бы змеей она ни была в душе, предостеречь ее не мешало бы. А заодно выбить почву из-под ног.
Только мы вошли в кабинет, я узнал свое любимое кожаное кресло напротив дивана, и плюхнулся в него. Почему самое любимое? Потому что оно огромное, мягкое и с высокой спинкой. Когда я в него заваливался, отец не мог выписать мне подзатыльник. И к тому же именно в нем я умудрялся во время выслушивания нотаций еще с кем-то переписываться, пряча телефон в складке, где начинался подлокотник. Из кармана каждый раз доставать мобильник, когда отец отворачивался, было трудно. А так я засовывал в складку телефон сразу же, как садился, а потом ловким движением, уходя, забрасывал его в карман.
И теперь на автомате всунул в складку смартфон, раздвинул колени и вздохнул, наслаждаясь удобством. Подождал, пока отец чисто из вежливости предложит всем что-то выпить, мы откажемся, и вместе со Светланой сядет на диван.
– К чему я говорил о плавании… А! – щелкнул в воздухе пальцами. – А вот когда мой отец выпьет, забывает о том, что не умеет плавать и начинает думать, что ему море по колено. Вы, Светлана Иннокентьевна, с виду замечательный человек и красивая женщина. Не хотелось бы, чтобы вы сделали ту же ошибку, что и моя покойная мать.
Отец мгновенно напрягся, сощурил глаза.
– Леонид, ты сюда зачем пришел? – будто невзначай окинул меня пренебрежительным взглядом. Странно, ничего не сказал по поводу моего внешнего вида. Возможно, лишь потому, что Светлана накрыла его руку своей в успокаивающем жесте. Сколько они уже вместе? Какого хрена они вновь сошлись? Или даже не расставались? Она была его постоянной любовницей? Не утопил ли он мою мать просто потому, что подвернулся подходящий случай?
Подавляя приступ злости, я ответил:
– Зачем пришел? Скажу немного погодя, а сначала договорю то, на чем остановился. Мои родители однажды сняли виллу где-то в Лос-Анджелесе и поехали туда отдохнуть на неделю. По рассказам моего отца, – акцентировал я, потому что свидетелей больше не было, – он перебрал вечером и пошел поплавать в бассейне. Не утонул лишь потому, что его бросилась спасать моя мама. Сама нахлебалась воды и ушла на дно – отец не рискнул броситься вытащить ее. А не сел в тюрьму лишь потому, что просрал дофига денег на адвоката и на взятку судье.
Голубые глаза Светланы комично расширились. Еще секунду назад она поглаживала руку отца, а вот уже замерла, точно превратилась в статую. Его же лицо не застыло – желваки ходили на скулах, ноздри раздувались от шумного дыхания.
– Я всю жизнь жалею о том вечере. Как ты знаешь, с того времени ни капли в рот не брал.
– Перед Светланой Иннокентьевной потом будешь жалеться, плакаться и оправдываться. Передо мной не надо, ладно?
Что-то отвыкла моя спина от этого кресла. Уже не совсем комфортно было в нем сидеть. Я немного поворочался, выбирая удобное положение.
– Ты не говорил, что виновен в смерти своей супруги… Это… шокирует, мягко сказано.
– Так все в порядке! – всплеснул я руками и подался вперед. – У вас будет отличный и долгий союз. Вы же два сапога пара. Светлана Иннокентьевна тоже скрывает много любопытных шокирующих вещей. Правда ведь?
Она картинно захлопала ресницами, будто не понимала, что происходит, кто я такой и вообще ее с кем-то перепутали.
– Ничего такого я не скрываю. Была один раз замужем, но развелась за два года до рождения Майюши. Когда последний раз слышала о своем бывшем муже, он был жив-здоров.
Ага, решила играть дурочку. Ладно, пойдем другим путем…
– Я же не говорю, что вы кого-то убивали… Просто одни люди, когда хотят от кого-то избавиться выбирают радикальные методы, другие – более мягкие. Но тем не менее все равно жестокие. Например, если хотят избавиться от нелюбимой дочери, выдают ее замуж за сына подруги. Причем так, чтобы она ни в коем случае не развелась с ним, несмотря на его измены, предательства и так далее. Как тонко все продумано. Надо было выдать дочь именно за негодяя, от которого точно не дождешься ни поддержки ни защиты. С которым не почувствуешь себя любимой и счастливой… Знаете, есть много причин, по которым матери не любят своих детей. Не хотели рожать, ненавидят отца ребенка, воспитывают чужого ребенка или…
– Майя моя дочь! – вдруг перебила меня Светлана, лицо которой начинало напрягаться и краснеть от злости.
– Да никто не спорит. – Я поднял руки в примирительном жесте, отмечая про себя то, что именно решила она отрицать. Последняя фраза сильнее всего ее зацепила.
Одна секунда, одно незаметное движение иногда может сказать о многом… Отец бросил взгляд на Светлану, и она сразу же добавила:
– То есть наша дочь. Никак не привыкну к тому, что больше нет надобности скрывать твое отцовство.
Я бесчисленное множество раз видел, как люди лгут. И на самом деле в определении лжи не работают никакие учебники, курсы, практики и так далее. Потому что каждый человек лжет по-разному. Даже детектор лжи не всегда выдает достоверный результат.
Ложь нужно чувствовать – и ее можно ощутить лишь тогда, когда не выпускаешь из разговора и поведения собеседника ни одной детали. Анализируешь каждое слово – и если в этот момент мозг не лопнет, все выводы не собьются в кашу, можно сказать: человек лжет.
Я чувствовал, что мама Майи лжет чуть ли не постоянно. Но правильнее будет сказать по-другому: она с каждым человеком ведет себя иначе. Все время играет какую-то роль. Чтобы она показала себя настоящую, нужно было вызвать в ней эмоции.
Ее тронул вопрос воспитания чужого ребенка – значит, будем давить на эту точку. Не зря же именно этот момент зацепил.
– А где, так сказать, подтверждение отцовства? Я знаю Майю, знаю отца – что-то не особо они похожи.
Светлана и бровью не повела.
– Да, Майя больше похожа на меня. Чтобы ни у Валюши ни у других не возникало сомнений, я еще давно делала тест ДНК. – Даже голос не дрогнул. Значит, сказала правду или хорошо отрепетированную ложь.
– А сколько в клинике по времени делается тест ДНК?
– Что?
– Сколько дней вы ждали результаты?
Да, есть! Растерялась! Опять же, или действительно забыла, или вообще никакого теста не делала. Однако чаще всего люди помнят важные моменты своей жизни.
