Текст книги "Проклятая попаданка серебряной совы (СИ)"
Автор книги: Нана Кас
Соавторы: Мари Кир
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)
Глава 25
Я просыпаюсь с уже знакомым ощущением тяжести на душе, но сегодня к нему примешивается новое намерение. Вчерашнее ночное озарение всё ещё жжёт изнутри, не позволяя снова погрузиться в апатию.
Завтрак проходит в привычной тишине. Я механически съедаю яичницу с трюфелями, запивая её ароматным чаем, но вкус не ощущаю. Мой разум лихорадочно работает, выстраивая планы. Хранитель Времени в библиотеке – ключ, но слишком очевидный, чтобы просто коснуться его и вернуться в свою реальность. Может случиться обратный эффект, или того хуже, эта штуковина забросит меня ещё дальше в прошлое. Магнитное притяжение Хранителя Времени явно подразумевает что-то нехорошее. Нужен другой путь. И понять, что движет Киллианом. Что за тень преследует этот дом? И что такого случилось с Еленой?
Катерина суетится вокруг, её беззаботное стрекотание – единственный звук, нарушающий тишину. Мой второй приближённый союзник в этом доме, источник информации, пусть и невольный. Боюсь, Марфу не получилось бы уговорить, но вот молодая горничная точно знает сплетни и все запертые двери в особняке.
– Катя, – начинаю я, делая вид, что внезапно что-то вспомнила. – Мне сегодня приснился такой странный сон… Там была комната, вся в белом, с высоким окном, из которого видно берёзовую рощу… И пахло мёдом. Я проснулась с таким чувством… будто это что-то важное. Может, это память возвращается?
Смотря на неё широко раскрытыми глазами, я стараюсь выглядеть как можно более растерянной. Старая уловка с амнезией должна сработать, кто знает, сколько ещё я смогу ей пользоваться.
Катерина замирает с подносом в руках, её лицо становится озабоченным.
– Белая комната с видом на берёзы… – она бормочет, перебирая в памяти. – Это же покои покойной графини Елены. Барышня, да вы никогда там и не бывали! Откуда вам такое привиделось?
Сердце ёкает. От нечего делать рассказала ей свой позавчерашний сон и попала в точку. Естественно, я не видела таких помещений в особняке, а в то, что мне приснилось, я даже не попыталась вникнуть.
– Не знаю. Может, кто-то рассказывал… Или просто душа потянулась… – искренне недоумеваю я, раздумывая, в какую степь направить разговор. – Мне бы одним глазком взглянуть и убедиться. Вдруг я там была и это правда поможет?
– Сударыня, туда никто не входит. Сам господин… После того, что случилось, он запер её и велел не тревожить.
– Пожалуйста, Катерина, – умоляю я, выдавливая настоящие слёзы отчаяния. – Мне кажется, это как-то связано с тем, что со мной произошло.
Её сопротивление в мгновение тает. Тяжело вздохнув, она шепчет:
– Хорошо… Ключ я достать не смогу, это выше моих полномочий. Но… дверь в старый флигель, где те покои, давно не запирается. Замок сломан. Если тихонько… и только на минутку…
Спустя час, под предлогом утренней прогулки, я отрываюсь от бдительного ока Кати, свернув в глухую галерею, ведущую в заброшенное крыло особняка. Воздух здесь спёртый и пыльный, пахнет затхлостью. Сердце колотится где-то в горле, но я заставляю себя идти вперёд.
И вот она. Резная дубовая дверь, ничем не примечательная с виду, если бы не ощущение, исходящее от неё, будто из-под двери хлыщет тяжёлая скорбь, запертая вместе с воспоминаниями. Я осторожно нажимаю на ручку. Дверь оказывается не заперта и с тихим скрипом поддаётся.
Комната совсем не похожа на склеп, какой я её представляла. Она просторна, залита утренним светом из высокого окна, выходящего в берёзовую рощу. Интерьер выполнен в нежных пастельных тонах: бледно-голубые стены, белоснежный камин, мебель из светлого дерева. Но пыль толстым слоем лежит на всех поверхностях, а в воздухе висит сладковатый, неподвижный запах застоявшегося воздуха. Время здесь остановилось.
Осторожно делая несколько шагов, я чувствую себя варваром, ворвавшимся в святилище. Взгляд падает на маленькое овальное зеркало в резной раме. А под ним, на туалетном столике, стоит миниатюрный портрет в бархатном футляре.
Взяв его в руки, я замечаю, что стекло чистое, будто его кто-то недавно протёр. А сквозь него на меня смотрит молодая женщина. У неё светло-русые, мягко вьющиеся волосы, собранные в простую причёску, и светлые, добрые глаза, в уголках которых притаились лучики смешинок. Она не ослепительная красавица, но от неё веет такая тёплая, спокойная гармония, что на душе становится и светло, и бесконечно горько.
Елена?
Проскальзывает что-то знакомое в её лице, но я не могу ухватиться.
Осторожно поставив портрет на место, я тянусь к ящичку столика. Внутри, под стопкой вышитых платочков, лежит небольшая пачка писем, аккуратно перевязанных голубой ленточкой. Большинство писем адресованы не Киллиану. Они подписаны инициалами «В. В.». Я листаю их, и обрывки фраз складываются в новую, ошеломляющую картину.
«…Киллиан просто одержим своей идеей. Он уверен, что механизм его прадеда – не просто диковинка, а ключ к величайшему открытию. Он говорит о возможности корректировать ткань реальности. Порой он шутит, что однажды вернёт мне моего сокола, улетевшего в детстве. Я смеюсь, но вижу в его глазах не шутку, а пламя настоящей веры…»
«…Сегодня он до утра просидел в библиотеке. Говорит, почти нашёл недостающее звено. Иногда он смотрит на меня с таким странным выражением… будто хочет что-то сказать, но боится спугнуть удачу. Виктор, брат мой, не смейся над ним. В его амбициозности к величию кроется огромный потенциал. Он хочет не просто понять мир. Он хочет его исцелить…»
В. В. Виктор Верский? Брат Елены? В ушах звенит от этого открытия. Всё встаёт на свои места. Его преданность Киллиану, его боль, его ярость – это не служба и не дружба, а кровная связь. Он потерял сестру. А Киллиан… потерял любовь всей своей жизни.
«…Он сделал это. Вчера ночью механизм заработал. Ненадолго. Свет был ослепительный, а звук… похож на пение. Киллиан был вне себя от счастья. Но сегодня утром я проснулась с чувством… будто что-то изменилось. Воздух стал гуще, тени в углах живее. Мне показалось, будто кто-то стоит за дверью и дышит. Я, наверное, просто впечатлилась. Киллиан говорит, что это побочный эффект, временное явление. Он уверен, что теперь всё получится…»
Письмо обрывается. Меня бросает в дрожь. Елена ничего не боялась и верила в него. А он… он был учёным, гением, ослеплённым возможностью совершить прорыв… которую оплатил её жизнью? Но как она умерла?
Подняв взгляд, я встретилась с собственным отражением в зеркале, как за спиной возник странный силуэт. Не тень, а размытое пятно света, которое вдруг начало двигаться. Внутри меня всё сжалось от неожиданности, я дёргаюсь и задеваю столик. В панике, сбивая что-то на пол, я оборачиваюсь, но за спиной никого не оказывается.
С протяжным звуком по полу крутится маленький деревянный футляр, пока я не останавливаю его, чтобы поднять. Изящная коробочка явно предназначена для хранения кольца, но когда я открыла его, на бархатной подушечке обнаружила миниатюрную золотую монету.
Выглядит слишком просто, даже грубовато для женщины её круга. Может, талисман или… ключ.
Я беру монету в руки. Она холодная и необъяснимо тяжёлая, с отверстием в центре и зазубринами по краю. И тут до меня доходит: это шестерёнка. Крошечная, искусно выполненная деталь механизма.
Что она делала в комнате женщины, далёкой от инженерии? Подарок Киллиана?
Внезапно за дверью раздаются шаги. Я судорожно захлопываю футляр и прячу его в складках платья.
В проёме возникает Киллиан. Я застываю, словно пойманная воровка, сжимая в кармане чужую тайну. Его взгляд скользит мимо меня, к миниатюрному портрету на столике и открытому ящику с письмами. И глаза наполняются таким горем, что у меня перехватывает дыхание.
– Что ты здесь делаешь?
Каждое слово отдаётся в тишине комнаты пушечным выстрелом. Он не делает резких движений, просто стоит на пороге запечатанной комнаты и дышит медленно, будто здешний воздух для него ядовит.
– Мне приснился сон, – наконец нахожу в себе силы говорить. – И я подумала… что если я приду сюда, то пойму.
– Поймёшь что? – он подходит к столику и берёт в руки футляр с портретом.
– Пойму тебя.
Киллиан медленно поднимает на меня взгляд. В тёмных глазах бушует буря из боли, гнева, недоумения. Но сквозь них пробивается что-то ещё.
– И что же ты поняла?
– Что ты не злодей. Просто человек, которому очень больно.
Он замирает, словно перестаёт дышать. И смотрит на меня так, будто видел впервые. Не Алисию, не легкомысленную жену, а кого-то другого.
– Боль не оправдывает всех поступков, – говорит он хриплым голосом. – Некоторые ошибки нельзя исправить.
Он имеет в виду Хранителя Времени? Моё появление здесь?
– Но можно попытаться не совершать новых, – тихо отвечаю я. Он делает шаг вперёд, и я невольно отшатываюсь, но Киллиан проходит мимо меня к окну, где видны голые ветви берёз.
– Она любила смотреть на эти деревья, – произносит он почти шёпотом. – Говорила, они словно серебряные нити между небом и землёй.
Киллиан стоит ко мне спиной, плечи напряжены. В этой уязвимости, в этом молчаливом признании больше силы, чем во всех его ледяных масках.
– Уходи, – тихо говорит он, не оборачиваясь. – Здесь нечего искать. Лишь пыль и призраки.
Я понимаю, что переступила невидимую черту, но не чувствую раскаяния. И выхожу из комнаты, оставляя его наедине с призраками. Дверь за мной не закрывается. Она остаётся приоткрытой, словно незаживающая рана.
Ничего уже не будет прежним. Ни для него. Ни для меня.
Глава 26
Я шла, не разбирая дороги. В ушах звенело, наполняя пространство невыносимым гулом, давившим на виски. Слова Киллиана выжгли остатки страха, оставляя после себя лишь кристальную ясность. Я и раньше поняла его мотивы, его боль, но это не давало ответа на главный вопрос: что делать мне?
Он подверг Елену опасности и попытался её вернуть. Вот что вижу я. Но что произошло дальше? Как и когда он это совершил?
Каждый прожитый час в этом изысканном заточении приближал меня к трагедии, прописанной в истории. Я чувствовала это кожей: сгущающуюся атмосферу, учащённое биение самого особняка. Развязка близко, я просто не знаю точной даты. И если я не сделаю что-то сейчас, то стану жертвой, безвольно произносящей чужие слова.
Мне нужна информация, ключ ко всем ответам на мои вопросы. Хотя бы зацепка. Всё, что могло бы пролить свет на природу Хранителя Времени и на моё место в этой чудовищной истории. Библиотека с её зловещим механизмом под контролем. Один шаг туда, и прислуга доложит Киллиану или Марте. Но в доме есть ещё один оплот знаний, личный кабинет Киллиана.
Риск колоссален. Но отчаяние заглушает голос рассудка. Я выбрала момент, глухое послеобеденное время, когда дом затихает, погружаясь в сиесту. Киллиан уехал по делам в город. Виктор, предположительно, с ним.
Сердце колотится в горле, отдаваясь в висках глухими ударами, когда я бесшумно проскользнула в кабинет. Солнечный свет, пробивавшийся сквозь высокие окна, выхватывает из полумрака плавающие в воздухе пылинки и бросает длинные тени от громоздкой мебели.
Я действую быстро, методично, подавляя дрожь в пальцах. Стол завален чертежами, но это новые проекты, расчёты, ничего не говорящие о древнем механизме. Тяну ручку верхнего ящика. Заперто. Нижний тоже. Все ящики его рабочего стола надёжно заперты. Взгляд падает на небольшой секретер в углу, заваленный стопками книг и папок. Принимаюсь рыться в них, лихорадочно перелистывая страницы, пробегая глазами по формулам и схемам. Лишь сухие технические детали, теории о времени и пространстве, которые мой мозг с трудом расшифровывает. А ещё раскрытая тонкая тетрадь в кожаном переплёте. Она засунута между фолиантами, словно её второпях пытались спрятать.
Страницы испещрены тем же энергичным, размашистым почерком Киллиана, но менее уверенным. Снова расчёты с пояснениями по краям, записи как в личном дневнике. Самые ранние.
«…Отец сегодня снова говорил о Хранителе. Он называл Его проклятием рода. Говорил, что каждое прикосновение к Нему заканчивается смертью. Но я вижу в Нём не проклятие, а возможность. Если бы я мог повернуть время вспять… всего на один день…»
Я лихорадочно перелистываю страницы, поглощаю слова, выстраиваю хронологию его помешательства.
«…Механизм сложнее, чем я предполагал. Он не просто измеряет время. Он… взаимодействует с ним. Как камертон, находящий резонанс. Теория прадеда верна. Но для активации требуется колоссальный энергетический импульс. Жизненная сила…»
Жизненная сила. От этих слов по спине побежали мурашки.
«…Елена боится. Говорит, что в доме стало неуютно. Я пытаюсь её успокоить. Скоро всё изменится. Скоро я докажу ей, что ничто не потеряно навсегда…»
«…Сегодня ночью. Я должен ещё раз попытаться. Прости меня, если что-то пойдёт не так…»
И далее пустые страницы. Лишь одна, самая последняя запись, выведенная дрожащей, едва читаемой рукой:
«Она исчезла прямо у меня на глазах. Виктор пытался остановить меня… защитить нас… Но Елена просто испарилась… и пришло Нечто иное…»
Мир плывёт перед глазами, сливаясь с кляксами на странице. Вцепившись в потрёпанную кожу обложки, я пыталась осознать всю трагедию. Нечто иное. Морок? Тень? Последствием его неудачного эксперимента? Случайным всплеском энергии, затянувшим во временную воронку? Что⁈
Внезапно за спиной раздаётся скрип половицы. Меня вновь обнаружили, и я вздрагиваю так сильно, что чуть не роняю дневник. Медленно, натужно соображая оправдание, оборачиваюсь.
В дверном проёме стоит Виктор и смотрит с выражением глубокого неподдельного изумления. Он в дорожном мундире, на плечи накинут плащ, словно только что вернулся.
– Ты? – произносит он с чистым недоумением. – В это время дня… Ты никогда не заходила в кабинет…
Его слова звучат странно. Слишком категорично. Словно он знал расписание её жизни до секунды. Я судорожно пытаюсь сунуть дневник за спину, но поздно. Он видел.
– Я… зашла спросить у Киллиана книгу, – лепечу я, чувствуя жжение на щеках. – Мне было тревожно…
– Книгу? – Он медленно входит в кабинет, его взгляд скользит по открытому секретеру, по стопкам бумаг, которые я в панике не успела аккуратно положить на место. Обычно насмешливые глаза сейчас пристально сканируют всё. Он изучает меня с таким видом, будто разглядывает сложный пазл, в котором все детали вдруг изменили форму. – С момента твоего обморока всё пошло наперекосяк. Словно кто-то подменил главного героя.
Он делает шаг ближе, и я отступаю, натыкаясь на край стола.
– Теряешь память, но находишь дорогу в самые потаённые уголки особняка. Ты, которая никогда не интересовалась ничем, кроме сплетен и нарядов, вдруг роешься в технических чертежах моего друга. – Он качает головой, и в его глазах уже нет изумления, лишь усталая констатация факта. – Я знаю, как ты должна перемениться, но сейчас словно кто-то другой… подменил тебя. Сначала я собирался не подавать виду на эти несущественные отклонения. Но теперь… Кто ты?
Его вопрос повисает в воздухе тяжёлой глыбой. Он звучит не как обвинение, а как отчаянная, почти болезненная попытка докопаться до сути. Виктор действительно пытается понять. И в этой искренности есть что-то гораздо более страшное, чем простой гнев.
Паника, острая и слепая, сжимает горло. Лгать сейчас бесполезно. Он не поверит. А правда… правда может стать либо моим приговором, либо единственным шансом на спасение.
– Я… я просто пытаюсь вспомнить, – вырывается у меня в неестественно высоком тоне. – Врач сказал, что знакомые предметы, запахи могут помочь… Мне показалось, я что-то вспомнила именно здесь… Какую-то важную деталь…
– Важную деталь? – Он перебивает меня и закатывает глаза к потолку. – И эту деталь ты ищешь в старых записях Киллиана? Алисия никогда не интересовалась его работой. Считала это скучным.
– Люди меняются после потрясений! – пытаюсь я парировать, пока из-под ног уходит почва. – Я не могу это контролировать…
– Не настолько, – отрезает он, чуть ли не шипя. Виктор подходит так близко, что я чувствую запах дорожной пыли и холодного металла. – Ты путаешься в простейших деталях её жизни. Ты не та. И я хочу знать, кто ты и зачем здесь.
Отчаяние поднимается комом, острая и слепая, сжимая горло. Продолжать лгать? Или сказать правду, в которую он не поверит? В любом случае всё, что я скажу сейчас, его не устроит и может стать моим концом.
Я сжимаю пальцы так, что ногти впиваются в ладони, и выдыхаю то, что таила в себе все эти долгие дни.
– Я из другого времени, и я знаю, что скоро должна умереть. – Мой голос хрипит, наполненный неподдельного ужаса. – Что-то перенесло меня из будущего. Я читала старое письмо, дотронулась до ларца… и очнулась в гостиной. В теле Алисии.
Тиканье десятков хронометров внезапно стихает, словно и они затаили дыхание.
Виктор смотрит на меня широко раскрытыми глазами, его плечи опустились, а рука, которую он поднял в жесте, так и застыла в воздухе. Он отступает на шаг, потом ещё один, пока спиной не упирается в косяк двери. Его лицо, всегда такое живое и выразительное, стало абсолютно пустым. Мужчина смотрел на меня, но не видел. Взгляд обращён в какую-то бездну, которую моё признание обнажило с безжалостной яростью.
– Нет… – это даже не слово, а выдох, полный такого неверия, что меня пробирает озноб. – Нет, этого… не может быть.
Он проводит рукой по лицу, и его пальцы откровенно дрожат.
– Этого не было… никогда… – бормочет он. – Всегда… всегда было одно и то же. Обморок. Провал в памяти. А потом… потом она постепенно возвращалась. Становилась собой. Немного не такой, иногда… с пробелами… но собой! А он… он был счастлив. Говорил, что наконец-то у него получилось. Что он вернул её. Что просто… что-то пошло не так, и она ничего не помнит.
Виктор поднимает на меня глаза, полные отрицания и настоящей паники. Он словно теряет рассудок, и мне абсолютно не по себе видеть его в таком состоянии. Я тоже отхожу, чтобы, если что, можно было убежать.
– То, что ты говоришь… – его голос сорвался на шёпот, – это… это ещё хуже. Это полный крах. Это значит… он не вернул её.
«Всегда было одно и то же». «Он был счастлив». Эти обрывки фраз складывались в картину настолько чудовищную, что мой разум отказывался её принимать.
Виктор медленно выпрямляется, отрываясь от косяка двери. Его лицо всё ещё бледное, но в глазах зажигается новый огонь чего-то безжалостного.
– Он не должен об этом узнать, – шепчет он со сталью в голосе. – Никогда.
Глава 27
Тишина, последовавшая за его словами, опускается гуще пыли на книгах и бархате портьер. Она давит, превращаясь в высокочастотный звон, под стать безумному тиканью часов, словно сорвавшихся с цепи и теперь отсчитывающих секунды до неведомого конца.
Виктор не движется, прислонившись к косяку двери. На его лице застыла единственная эмоция – бездонный ужас. Он смотрит в какую-то пропасть, которую моё признание обнажило перед ним.
– Как? – это слово вырывается у него хрипло, словно сквозь стиснутые зубы. Он не уточняет, не требует деталей. Этот вопрос висит в воздухе сам по себе, огромный и безнадёжный.
Я молчу. Что я могу ответить? Рассказать о пыльном кабинете, о письмах, о шкатулке с потайным отделением, куда я сунула пальцы и коснулась холодного металла? Он не поверит. Или поверит, и от этого станет только страшнее.
– Почему ты? – он отрывается от косяка, делает неуверенный шаг вперёд. Его взгляд, наконец, фокусируется на мне, сканируя моё лицо, руки, складки платья, будто ища клеймо, следы иного мира. – Почему именно тебя выдернули из твоего времени и швырнули сюда? Что ты такого сделала?
– Я ничего не делала! – голос мой срывается, звуча как у отчаянного загнанного зверя. – Я просто… наткнулась на письма. Без подробностей, но я знаю историю Крыловых. И так вышло… Мне было интересно узнать больше. Я не могла остановиться, ища ответы.
– Ответы? – он безрадостно смеётся. Звук получается сухим и трескучим, как ломающаяся кость. – На какие вопросы, чёрт возьми, ты могла искать ответы в будущем, что тебя принесло сюда, в эту… ловушку?
И не даёт мне говорить, сыпля вопросами один за другим, будто удары хлыста.
– Кто ты? Как тебя зовут на самом деле? Откуда ты?
– Лидия, – выдыхаю я своё имя, настолько чуждое в этих стенах, будто произношу запретное заклинание. – Меня зовут Лидия. Я из… из далёкого будущего. Из мира, где о вас остались лишь строчки в учебниках и пара тёмных легенд.
Мускулы на его скулах напрягаются. Виктор проводит рукой по лицу, смахивая несуществующую пыль, этим жестом выдавая крайнюю степень усталости.
– Легенд, – повторяет он без выражения. – И что же эти легенды говорят? О нашем конце?
– Что род исчез. Всё… Или погибли. Запись была скупа на детали. Но моя прабабушка много рассказывала о Крыловых, в частности об Алисии. Я её потомок и знаю, что она… умрёт как последняя женщина этой семьи.
Виктор замирает, и в его глазах вспыхивает что-то похожее на понимание.
– Так вот оно что, – шепчет он. – Ты не просто гостья. Ты её кровная родственница. Предвестник. Или наш… палач.
– Я жертва! – Мой крик разбивается о каменные стены кабинета. – Я не хочу здесь быть! Я не хочу умирать! Я хочу домой!
Слёзы, которые я так долго сдерживала, наконец подступают к глазам, горячие и беспомощные. Я смахиваю их, стараясь скрыть, но он видит мою слабость, и, кажется, это его отрезвляет. Паника во взгляде медленно отступает, сменяясь холодной, отточенной как бритва расчётливостью. Он снова становится тем самым циничным Виктором, собранным офицером, который умеет оценивать угрозы и принимать решения в безвыходных ситуациях.
– Домой, – произносит он тихо, будто пробуя слово на вкус. – Интересный план. И как ты собираешься его осуществить?
– Я не знаю. – Безнадёжно мотаю головой. – Механизм… Хранитель Времени… Я думала, он…
– Он что? Перенесёт тебя обратно, если ты до него дотронешься? – он снова фыркает. – Детские фантазии. Этому существу наплевать на желания людей. Он обещает, а затем доводит до безумия и забирает жизни. Он уже забрал Елену. Замучил отца Киллиана. Он разрушил… – Он замолкает, и его взгляд снова становится пустым. – … многое.
– Что он забрал у вас? – решаюсь я на вопрос, но он отмахивается, словно от назойливой мухи.
– Это не имеет значения. Уже не важно. Сейчас важно лишь одно: что мы будем делать с тобой.
– Мы? – переспрашиваю я.
– Ты думаешь, я могу просто отпустить тебя? Позволить тебе бродить по дому, сея хаос одним своим присутствием? Ты аномалия и ошибка, которой… не должно быть. Я должен с этим что-то сделать. – Он подходит к столу, упирается в него руками, напрягаясь всем телом. – Предлагаю перемирие, – говорит он, не оборачиваясь. – Временное. Ты продолжаешь играть роль. Я помогаю тебе. Подсказываю, прикрываю, стараюсь не дать тебе совершить фатальную глупость. А ты… рассказываешь мне всё, что знаешь. Каждый намёк, каждую деталь из твоих легенд. Вместе мы должны найти способ исправить…
Сердце заходится у меня в груди. Это шанс. Но довериться ему?
– А Киллиан? – осторожно спрашиваю я. – Мы должны рассказать ему.
– Нет. – Виктор резко оборачивается. – Ни в коем случае.
– Но он знает о механизме больше, чем кто-либо! Он десятилетие его изучал! Он гений! У него могут быть идеи, как меня вернуть!
– Ты действительно веришь, что он поделится с тобой знаниями, когда узнает, что ты не его жена, а какой-то призрак из будущего? Ты думаешь, он станет тебе помогать? Он либо сойдёт с ума окончательно, либо… снова попытается использовать тебя как деталь. Как ресурс. Ты же читала его дневник, он пойдёт на всё ради Елены.
– На моём месте должна была быть Елена?
– А ты думала, его волнует Алисия или, может, какая-нибудь другая женщина! – он внезапно взрывается, его сдержанность лопается, как мыльный пузырь. – Всё начинается и заканчивается на Елене! Снова и снова.
Картина немного проясняется перед моим взором. Но настолько ужасная и лишённая какой-либо человеческой морали, что страх затягивает меня всё глубже в темноту. Там нет ничего: ни звёздного неба, ни искренних улыбок, только фальшь в проявляемой всё это время заботе.
Мы стоим, тяжело дыша, словно только что схлестнулись в настоящей драке. Воздух наэлектризован. За окном начинает накрапывать дождь, первые капли с тихим стуком бьются о стёкла.
– Он мой единственный шанс, – тихо выдавливаю я. – Мы не справимся в одиночку. Ты сам сказал – всё идёт не так. Я – это отклонение. Возможно, именно я могу что-то изменить. Но как бы ужасен он ни был, мне нужны его знания.
Виктор молча смотрит на меня, взвешивая риски. Он словно оценивает, как воспользоваться выявленной переменной: как оружием или как щитом.
– Тьма здесь не слепая, – его голос звучит безжизненно. – Она зрячая. И она постоянно смотрит.
Это же метафора?
В этот момент его взгляд снова меняется, становясь бездонными чёрными дырами. Его голова чуть наклоняется, будто он прислушивается к тихому, неведомому мне шёпоту. Это длится всего мгновение, но достаточно, чтобы моя кровь похолодела в жилах.
Виктор общается с тенью? Что он вообще такое?
Он моргает, и пустота уходит. Его внимание возвращается ко мне, отягощённый новой, ещё более тяжкой ношей.
– Хорошо, – выдыхает он, и это слово звучит как капитуляция. – Попробуем по-твоему.
Облегчение, сладкое и головокружительное, затопляет меня. Я киваю, не в силах вымолвить и слова.
– Но… – он поднимает палец. – Не сейчас. Сейчас Киллиан не в том состоянии. Ему нельзя ничего говорить, пока мы не будем абсолютно уверены в его реакции. Одно неверное движение, одна фраза, вырвавшаяся не вовремя… и всё рухнет. Поняла?
– Поняла.
– И запомни, – он делает шаг вперёд, и его лицо оказывается в сантиметрах от моего. Как и глаза, дыхание Виктора обжигает. – Если он посмотрит на тебя так, как смотрел на прежнюю Алисию… Беги. Не оглядывайся. Забудь о нас, обо всём. Потому что то, что последует за этим взглядом, будет куда страшнее простой смерти.
Он отступает, и по его лицу я понимаю, что он не шутит. Он говорит о чём-то, что видел своими глазами. О чём-то, что живёт в его памяти, отягощённой одного и того же кошмара.
Гроза обрушивается на особняк с полной силой. Раскаты грома сотрясают стены, а свет молний на мгновение озаряет кабинет, выхватывая из мрака бледное лицо Виктора.
